Хидар и Хаф (общий)

Хидар и Хаф

Фэндом: Alien vs Predator

Персонажи: все мои

Рейтинг: NC-17

Жанры: Гет, Фэнтези, Фантастика, Экшн (action), Психология, Повседневность, POV, AU

Предупреждения: OOC, ОЖП, ОМП

Вступление

Ну, и как обычно: вступительное бла-бла, без которого, как показала практика, никуда.

Немного о том, что вы можете прочитать в фантике

Ну-с, поехали.

Вы каким-то образом нашли мой фанфик и решили его прочитать. Дабы, как и в "Перерождении", не сложилась ситуация типа "мышки и кактус", стоит прочитать вступление и решить, а надо ли вам читать мое произведение.

Начнем с мира, в котором все происходит.

Данный рассказ пишется по вселенной AvP, но НИЧЕГО общего с канонными историями не имеет, так что не ищите того, чего нет.

В предупреждении я указала "AU". Для тех, кто не знает значения, перевожу: "Альтернативная Вселенная", иными словами, как говорил герой одного известного произведения: "Все-то оно так, но только немножечко не так".

История будет развиваться в полностью смоделированном мною обществе и социуме, не имеющего ничего общего с тем, что придумывали и продолжают придумывать фанаты вселенной AvP.

Чего вы НЕ УВИДИТЕ в этом фанфике:

Вы не увидите, как бравые морпехи (солдаты, копы, недостающее — вписать, нужное — подчеркнуть) рубят саперными лопатками на лапшу мерзких чижиков, и, при этом, отделываются легкими царапками, но массово дохнут на заднем плане.

Вы не увидите парагонистого Главного Героя, прущего вперед с целеустремленностью атомного ледокола, невзирая на такие мелочи, как усталость, ранения, плохая погода и толпы тварей, каждая из которых может его схарчить не глядя.

Вы не увидите в лице Главной Героини истеричную, малохольную, но супер-умную, обаятельную, принципиальную и исполненную глубокой морали барышню. Подумайте головой. Сколько такая особь проживет в подобных условиях?

Вы не увидите, как ГГ пафосно спасает невинных и мирных жителей, караванами отправляя их в безопасность, утирая слезы умиления. И махая вслед платочком. Бронированным.

Вы не увидите нервных метаний по поводу убил ли дон Хуан Карлос донну Хуаниту де Эстебаль..., простите, то есть, не сожрал ли, часом, по голодухе вылезший из вон того придурка чижик вот эту громко орущую дамочку. А если не сожрал, то зачем она так орет-то, когда "новорожденная мелочь" уже удрала?

Ах да. Как же я могла забыть? Вы не увидите Охотников, двигающихся с грацией беременного бегемота и с интеллектом... а что, в фильмах там был интеллект? Наверное, он смотался туда же, куда и мастерство существа, которое по способу жизни ОБЯЗАНО безупречно владеть своим оружием. И не сеять его в ожидании всходов где попало и при ком попало.

Что вы МОЖЕТЕ здесь внезапно обнаружить:

Перво-наперво, вы сможете обнаружить чужих. Неожиданно, да? А еще вы можете найти описание, откуда и как они взялись в таких количествах (нет, почкованием они не размножаются и по космосу на веслах не летают). А еще вы найдете мнение автора (да, мое) о том, как это все могло бы происходить с предвзятой точки зрения оного автора.

Далее. Вы можете найти яута. Да. Одного. На всю эту толпу... на всю это СКРОМНУЮ, маленькую и крайне демократичную толпу монстриков. Почему демократичную? Потому что не делают разницы по видовому, расовому или политическому подвиду инкубатора, оно же — жратва. Когда отработает по первому назначению.

Однако, стоит заметить. Как бы ни был силен яут, он — живое существо, которое может устать, споткнуться на ровном месте, заболеть, получить серьезные повреждения, которые имеют свойство негативно сказываться на возможностях организма оного яута. Про такую несущественную мелочь как боль, я не буду упоминать.

ГлавГер, куда же без нее. Тоже присутствует в данном фанфике (от ее лица и ведется повествование, так что, порой, оное повествование может быть крайне предвзято и субъективно). Да, для тех, кто еще не понял: гг — женская особь человеческого вида.

Давайте посмотрим на мир здраво: ни один человек в чистом виде (даже "обычный студент", он же — подвид "ОЯШ обыкновенный") не выдержит постоянного напряжения и подобной нагрузки. Был бы ГГ — просто человек, фик бы закончился после первого же столкновения с чижами словами: "и ели его/ее быстро и со вкусом, пуская слюну и с аппетитом чавкая всеми челюстями". Учитывая это, я подложила пианино в заросли крыжовника, а именно... сами почитаете, если вас не отпугнет написанное во вступлении.

Ах да. По поводу психики оной ГГ. Вы же не думаете, что пройдя через все, что пройдет оная ГГ можно выйти без изменений в мировоззрении, в восприятии и критическом мышлении? Иными словами — существо с очень гибкой и пластичной психикой: или прогнется и приспособится, или сломается, и да здравствует дядя Шео. Ой, простите, Лорд Шеогорат — это немного не отсюда.

И еще один маленький нюанс. Вы же не думаете, что ГГ не придется проливать кровь? В том числе, кровь бывших, часто — еще даже не зараженных, сородичей. К сожалению, придется. И много. И всех, независимо от пола и возраста. В общем, придется быть очень демократичной. Почти как чижик. А это на мозги все же как-то да давит.

Да, чуть не забыла. Жанр-то, конечно, гет, но народ, подумайте здраво, какая может быть там романтика? Хотя... наверное, я тут несколько поправлюсь. Личные отношения между персонажами будут.

По поводу оружия и доспехов.

Вы что, реально считаете, что канонный "набор боевого стриптизёра", в который вырядили яута, можно назвать доспехами? Вместе с тем хламом, который к нему прилагается: всякие там черепочки, косточки, ниточки и прочая ерунда, которая, наверное, помогает при вызове духов, но совершенно бесполезна в боевых условиях. Я уже молчу про "колготки в сеточку" и бронегульфики с босоногами, из которых когти торчат. Ничего, что это РАЗУМНОЕ существо летает по разным планетам, и там как бы не всегда подходящие для жизни человека условия? Наверное, ничего... но я тогда в диком восторге от их физиологии! В таком прикиде, да и в агрессивной среде? Мужики!

Ладно, шутки-шутками, но я буду описывать нормальные доспехи и нормальное оружие, предназначенные для применения в разных ситуациях. В том числе, и на планетах с агрессивной средой. Включая космический вакуум.

Теперь, касаемо весьма распространенного мнения о процессе создания оных доспехов и оружия. Вы же не считаете, что их КУЮТ в КУЗНЕ (да, это направо, между двигателями и реактором)? И да, яута не занимаются безвозмездной оружейной помощью нуждающимся.

О социуме и цивилизации яута

Канонная история об этом умалчивает (не считая единственного случая, когда один из яута отдал кремниевый пистолет — внимание!!! ЛИЧНЫЙ ТРОФЕЙ!!! — человеку).

Но! Если вы предполагаете увидеть что-то вроде первобытнообщинного строя на космических кораблях, я вас разочарую: это невозможно. Развитие технологий предполагает развитие мозгов и какого-то способа ВНЯТНОГО и ЛОГИЧНОГО общения друг с другом. Это помимо сохранения и передачи информации. Что, автоматически, требует наличие крепкого социума.

Яута — не идиоты (по крайней мере, не все).

Это — не первобытный охотник, случайно залезший на звездолет и прилетевший к нам в гости. Яута — представители древней космической цивилизации, причем, развитие этой цивилизации не обязано быть зациклено на охоте.

Уже ставшее практически канонным разделение расы на яута и аттури и неприязни/войны между ними. Вы что, реально в это верите? Что, правда? Тогда поясните мне, как яута еще летают. И на чем, если техническая элита расы — это аттури?

Кодексы и прочая ересь, она же — культура

О ней ничего не известно. Только некое художественно-интерпретированное бла-бла Себастьяна (опять же — чтение иероглифов давно уничтоженной цивилизации, в которых жрецы оной цивилизации записали свой миф о богах).

Так что все эти "Кодексы Воина" штука, конечно, прикольная, но тем не менее... обычный фанон, не более того.

Небольшое "итого":

Это история о встрече и становлении малой боевой пары, так называемой яута-те-уман, а рассказ не о том, как яута, люди и чужие режут друг друга во благо себя, родимых. Нет. Это рассказ именно о двух разумных, которым надо как-то выжить и выполнить свой долг во всей этой херне.

Часть 1: Я позволил тебе встать рядом

Пролог : Предложение, от которого не вышло отказаться

На экране мелькнули последние кадры фильма, и пошли титры, сопровождаемые музыкой, которая мне уже давно пришлась по душе, и я не стала выключать плеер, вслушиваясь в до мелочей знакомый ритм. В который раз я смотрю эту киноленту? Десятый? Пятнадцатый? Не важно. Этот фильм всегда вызывал у меня одно и то же послевкусие, мысли и все те же эмоции, это тянущее чувство... неправильности. Я, конечно, понимала, что сценарист не мог написать иного сценария, а режиссер — снять иную концовку, все же зрители — люди. А значит, главным героем должен быть именно человек, а не представитель иной расы, не смотря на ясное упоминание этой самой расы в названии. Что поделаешь, таковы законы жанра. Такова логика мышления потребителей. Но неосознанное ощущение не пропадало. Напротив, после каждого просмотра оно лишь усиливалось и сверлило разум мыслью: это НЕ ПРАВИЛЬНО! Все должно быть по-другому! Что "это", почему "не правильно" и как оно должно все происходить — я не знала: события фильма вполне понятны и выстраиваются во вполне адекватную событийную цепочку.

Но... Что-то все равно НЕ ТАК...

Музыка закончилась, и я вытащила диск из привода, вернула его на место в коробку и достала другой. Следующий фильм по этой столь противоречивой вселенной. С комфортом устроившись в кресле, я подтянула ближе дымящуюся кружку чая и, замотавшись в плед, настроилась смотреть "Реквием".

Но, не срослось.

Едва я погрузилась в историю, разворачивающуюся на большом плоском экране, как зарычал смартфон на столе, ярко засвечивая комнату включившимся экраном. Я вздохнула, сбросив пушистый тапочек, вытянула ногу и нажала пальцами пробел. Мобильник снова зарычал, на этот раз злее и громче, защелкал и зашипел. Судя по рычанию телефона, звонит мне любимый старший братец. Вот только чего ему, гаду, не спится в три часа-то? Проигнорировать не удастся: он упертый, все равно додолбится.

Лишний раз шевелиться не хотелось, но звонок не обрывался и пришлось выпрямиться в кресле, чтобы взять довольно тяжелый смартфон.

Действительно, брательник... Довольная рыжая рожа на фото, прикрепленном к контакту, вызвала сейчас глухое раздражение.

Он — не вовремя.

Телефон вновь зарычал, вибрируя в руке. Послать бы... но ведь не отцепится! Шевельнув пальцем, я сдвинула иконку на экране, недовольно буркнув:

— Кирь, чего надо? На дворе третий час ночи!

— Да ладно, Ян, все равно же не спишь. — донесся до отвращения бодрый и радостный голос. — Я вижу свет в окнах.

Да, свет видеть он мог, так как обитал в доме напротив.

— И что? Дождешься — стальные жалюзи повешу. — буркнула я. — И шторы поплотнее куплю.

— Да ладно тебе! Можно подумать, от чего-то важного оторвал? Опять свою ересь на ночь смотришь про всяких вымышленных инопланетных уродцев?

Где-то на фоне раздалось веселое ржание. На мгновение от бешенства потемнело в глазах. Никто не смеет насмехаться над моим внутренним миром! В голове на грани восприятия загудела знакомая вибрация, динамики донесли звук падения и мат. Ржач прекратился. Кирилл тоже выругался.

— Вы что-то уронили? — яду в моем голосе было столько, что можно было потравить всю популяцию нашей дурной расы.

— Яна, прекрати. — из голоса брата исчезло веселье и появилось опасение. Как и всегда в подобных случаях.

— Я-то тут причем? — хмуро проворчала я, прекрасно зная, что брата обмануть не удастся. — Я же в соседнем доме нахожусь, как бы. Подумаешь, твой приятель-придурок так ржал, что уронил на голову вазу.

— Яна... — брат вздохнул, понимая, что доказывать что-то мне — бессмысленно. — Его же эта ваза убить могла!

— Какая досада... — равнодушно отозвалась я. — Передай ему мои глубокие соболезнования.

— Яна! — попытался что-то возмущенно сказать Кирилл, но осекся и только тяжко вздохнул. — Ладно, проехали. Я чего звоню. Лёха и компания собираются в спав на катамаранах.

— Хорошо, я присмотрю за квартирой! — тут же радостно сказала я, сделав вид, что намек не понят. — Кинь ключи в почтовый ящик. Пока!

— Подожди! — выпалил Киря до того, как я успела отрубить связь.

Вот, зараза! И знает же, что у меня отпуск!

— Чего еще?

— Нужен еще один человек, ты едешь с нами!

Я что с ними делаю? Не-не-не!

— С хера ли? — прозрачно намекнула я, что эта идея меня не воодушевляет.

— Мы уже все подготовили, припасы — купили, чартер заказали. — Кирилл на мгновение запнулся, но, все же, честно добавил: — А еще нам нужна твоя палатка.

— Чего тебе надо? — вкрадчиво уточнила я. — Вы мне уже одну утопили, так что...

— Так что ты едешь с нами!

Вот этот его оптимизм и святая уверенность мне не понравились.

— Повторяю вопрос, Киря. — с протяжкой прорычала я. — С ХЕ-РА ЛИ?

Киря замялся.

— Ну... я тебе свою новую удочку подарю.

— Какая удочка, Киря? Ты с рыбой встречаешься только во время еды.

— Яна, тебе понравится! Она телескопическая...

— Херня.

— Нет, она классная. Помнишь, ты показывала мне удочку в магазине? Та, на которую тебе не хватало денег.

Вот же рыжая скотина! Значит, тогда он мне бабло зажал, а теперь, когда ему понадобилось моя палатка и мое же присутствие — купил. Вот этим он меня и раздражает!

— И я еще прибамбасы к ней купил. — продолжал попытки подкупа брат. — Поедешь с нами — она твоя.

Говнюк! Какие-такие "прибамбасы" он мог купить, если не то что удочку от спиннинга не отличает, да для него же слова "воблер" и "мотыль" — это изощренный мат.

— Когда? — обреченно спросила я, понимая, что меня уже включили в состав этого похода заочно, совершенно не считаясь с моим мнением.

— Завтра выезжаем. — от радости Кирилла мне стало дурно.

— Завтра я занята!

— Знаю я, чем ты занята! — в голосе брата появилась злость, странно смешанная с чувством... вины, раздались звуки шагов, хлопок двери. — Опять будешь целый день одни и те же фильмы крутить. — уже тише и мягче добавил он.

— И с чего такая уверенность? — резко спросила я.

— Когда ты их смотришь, всегда погода пасмурная. — хмуро добавил он. — У тебя как, все те же пять фильмов? Или шестой тоже добавила в коллекцию?

Если он решил к удочке добавить еще и коллекцию дисков, я его точно пошлю в пеший путь... эротического назначения... даже посоветую как и с кем.

— Нет. — отрезала я.

— И чем же тебя не устроил "Прометей"? Вроде бы тоже из той же серии?

Так, занервничал. Точно, купил.

— В нем нет их. — пояснила я очевидные для меня вещи. — Мне не интересна эта картина.

— Сестренка, да у тебя просто фанатизм какой-то по отношению к этим... — брат проглотил слово "уродам", заменив на более дипломатичное "существам".

— Они меня успокаивают.

Я пожала плечами, скользя взглядом по лишенному цвета в темноте комнаты плакату, пристально всматриваясь в могучую фигуру, знакомую мне до последнего пятнышка на коже. Мне не нужен яркий свет, я и так знаю, где какой цвет. Достаточно просто видеть контур. Остальное прекрасно восстанавливает память и воображение, создавая объем и глубину, которых лишено оригинальное изображение.

Сопение в трубке стало активнее. Братец злится. Как всегда, когда не может пробить мой панцирь и вытащить так давно интересующий его ответ.

— И чем же? Они же... — он опять проглотил рвущееся с языка "уроды". — Чем тебя могут успокаивать здоровенные инопланетные монстры, рубящие в капусту людей, живьем сдирающие с них кожу и вырывающие кости из тела?

— Киря, не задавай вопросы, если не хочешь узнать ответ. — лениво ответила я, не желая вновь начинать очередную дискуссию.

Все равно же не поймет.

Брат булькнул от злости и вновь засопел. Каждый раз, когда тема заходила на счет моего... как бы так деликатнее сказать... увлечения, разговор так или иначе заканчивался чем-то подобным. Брат не понимал, чем меня привлекают откровенно чудовищной наружности инопланетные монстрики и охотники на них, а я не желала ему рассказать. Если бы я так же увлекалась какой-то общераспространенной лабудой типа красавчиков-вампиров, эльфов и прочей фэнтезийной нечисти, он бы принял это спокойнее: все-таки они почти как люди. А эти... Интересно, а почему на самом деле их всех так клинит, когда речь заходит об охотниках?

Я подавила вздох: удочку мне получить хотелось, она и правда очень дорогая. И хорошая.

— Я поеду в твой поход. Но с ноутом. И это — не обсуждается.

Меня попытались переубедить, правда, я не поняла, чего ради:

— Яночка, мы же поплывем на катамаранах. По довольно бурной реке. А если утопишь?

— Кирюшечка, ты мой ноут еще помнишь? — в моем голосе промелькнула насмешка, упакованная в ласковое сюсюканье.

— Помню. Тяжелый и большой. — брат заворчал. — Почти твоя полугодовая зарплата.

Наивный. Ноут-то легкий, как и любой ультрабук. Тяжелым там было кое-что другое...

— Оно того стоит. — уже спокойно ответила я. — Он до устья своим ходом в боксе доплывет. В целости и сохранности.

— Но зачем? Весит-то твоя радость прилично.

— Кирь, это не обсуждается. — в голосе против воли прорезался металл. — Ты знаешь, что свои вещи я всегда несу сама.

— Ладно. Я заеду за тобой после обеда. — довольно сообщил брат.

— Захвати то барахло, которое ты накупил вместе с удочкой. — буркнула я.

— Хорошо. — тут же согласился он. — Советую не засиживаться. Нам предстоит долгая дорога и перелет.

— Перелет? — где-то на грани подсознания зазвенел тревожный звоночек. — И куда же мы попремся?

— Увидишь. — и Кирька, весь такой довольный собой, отключился.

Вот же пи... говнюк рыжий! И это — мой любимый старший брат... Хорошо хоть единственный.

Я положила смартфон на стол, замоталась в плед, нахохлилась, хмуро глядя на экран монитора. Звонок меня озадачил и расстроил. Я и впрямь собиралась провести завтрашний день в темноте и за просмотром до последнего кадра знакомых фильмов. В тишине и одиночестве, наедине со своими мыслями. Я положила мобильник на место, возле коврика для мыши, с которой на меня скалилась зубастая и слюнявая морда Чужого. Настроение было испорчено. Но — не безнадежно.

Встав, подошла к окну и тщательно задернула плотную зеленую штору, выглядящую черным пятном в темноте, вернулась к столу, зажгла свет и бережно достала из нижнего ящика, полного всяческих женских причиндалов типа прокладок, тампонов и прочих смущающих "сильный пол" мелочей тяжелый сверток. Задвинув ногой ящик, вновь окопалась в широком кресле, замоталась в плед, разворачивая старый шерстяной платок.

Свет скользнул холодным бликом по хищному изгибу металла, отражаясь на иззубренных, но невероятно острых клинках. Это мое сокровище. Моя находка, в корне изменившая мировоззрение и мою жизнь.

Когда-то я увлекалась подводной охотой. Так, на уровне любителя полазить по дну ближайшего неглубокого озерца с хлипеньким гарпуном и травящей воду маской, наивно пытаясь подобраться к щучке на расстояние, необходимое моему барахлу, по недоразумению названному подводным ружьем, чтобы хоть как-то прицельно выстрелить. Увлекалась я недолго. Ровно до того дня, пока на дне очередной загаженной людьми реки, затерянной где-то на просторах России, я не нашла свое сокровище: обычный, ничем не примечательный кусок грязюки, в котором намертво застрял мой гарпун, когда я опять промахнулась по рыбе. Притом, на удивление тяжелый кусок грязюки! Когда же на берегу я попыталась выдернуть гарпун, он с тихим скрежетом раскололся на части. Металлический гарпун. Раскололся. На части. Меня это, мягко говоря, удивило, и я попыталась посмотреть, что же такое интересное могло к этому привести. Посмотрела: оказалось, причина — бритвенно-острое лезвие, каким-то чудом не оттяпавшее мне пальцы, пока я это... смотрела.

Братец долго надо мной потешался, пока я везла эту довольно вонючую пакость домой: полностью вынуть и рассмотреть лезвие не удалось, так что везла как есть, с трудом упаковав так, чтобы острие не торчало и не причинило вреда. Убедить меня выбросить находку не удалось: закончилось громким скандалом и швырянием этого самого гарпуна в братца, после чего я не пускала Кирю на порог своей квартиры где-то с месяц. Ровно столько потребовалось мне, чтобы отмыть грязь, соскоблить налет, ободрать затухшие ракушки и очистить свое сокровище.

Поиск в интернете тайну двух клинков не раскрыл, пока я, где-то через полгода, просматривая новинки кинопроката, не увидела постер нового блокбастера...

После этого я и стала яростным фанатом не особо популярной вселенной, представленной двумя пересекающимися сериями фильмов, кучей безобразных комиксов, бездарно написанных книг и нескольких игр.

Сейчас я вновь наслаждалась, рассматривая хищные линии двух идентичных лезвий, на которых, что удивительно, не было ни царапины. Хотя один клинок был сломан практически посредине, а второй сохранил почти всю свою длину и был обломан уже на месте крепления с основной несущей конструкцией.

У меня в руках матово блестели клинки того, что на форумах фанатов называлось "ки'кти'па".

Глава 1: Поворот не туда

Звонок, а точнее рев мобильного выдернул меня из сумбурных снов в середине дня. Не глядя сунула руку в щель между матрацем и спинкой кровати, нащупала подвеску, подцепила пальцем и вытащила на свет мою черную га... радость. На экране весело скалилась веснушчатая рожа. Братец, чтоб ему икалось!

Отвечать или нет?

В принципе, если не отвечу, избавиться от него не выйдет: как-то раз, видимо по сильно дурной голове, я этому засранцу дала в лапы ключ от моего жилья. Ясное дело, этот паразит сделал дубликат, к сожалению, сейчас это делается минут за пять. Так что отсидеться не получился. Вскроет дверь и вытащит.

Телефон продолжал рычать.

Ладно, фиг с тобой, золотая рыбка, за обедом встретимся. Нажимаю "Ответить".

Услышав краткое: "Мы будем через десять минут", я подскочила на кровати.

Так уж вышло, что совет брата я пропустила мимо ушей, потратив остаток ночи и утро на действительно важные вещи, а именно, на подготовку к этому дуратскому походу. Собиралась я основательно, тщательно перебрав свой всегда готовый к походу большой туристический рюкзак с жесткой рамой. Я не такой домосед по натуре, как обо мне думает мой любимый брат. Просто, я не считала нужным уведомлять его о своих увлечениях, появившихся после того, как нашла сокровище.

С того самого мгновения, как я поняла, что именно попало мне в руки, меня не покидало неотвратимое чувство, словно где-то на грани сознания тикал незримый таймер, отсчитывающий время до... чего? Я не знала, но искренне верила в свою интуицию, как меня учила ныне покойная бабушка.

Она многому меня обучила. Тому, чему не учат современных подростков. Тому, во что уже не верят. Но я помню, сколько гордости за меня и искренней радости было в ее взгляде, когда старая замусоленная советская копейка наконец-то приподнялась над обшарпанной поверхностью табуретки.

Может, именно это и помогло сохранить... рассудок, после того, что произошло? Воспоминания всплыли вместе с тугой волной ненависти. Яркой, чистой, ничем не замутненной. Я с сипом выдохнула, успокаиваясь. Не стоит... вспоминать. С каждым разом чувство становилось сильнее и насыщеннее. Глаза скользнули по изогнутому клинку. Один вид этого оружия меня успокаивает. Дает возможность прийти в себя. И толкает на путь мести. Я прикрыла глаза, очень ясно и живо представляя, как вонзаю это чудесное оружие в живот мрази и вспарываю до самых ребер. От этой столь сладкой картины аж руки задрожали.

Тряхнула головой. Такими темпами я точно воплощу свои мечты в реальность, благо, и оружие под рукой, и ходить далеко не надо.

Чтобы отбросить в сторону лишние мысли, решила еще раз перебрать рюкзак. Выложила все на ковер, перепроверила по списку, и упаковала обратно в четком, годами выверенном порядке. Последний раз проверила свой дорогущий ноут, аккуратно завернула его в защитную пленку и уложила сперва в чехол, а потом в жесткий металлический бокс к комплекту зарядного устройства от солнечной батареи, коих у меня было две: жесткая и гибкая. Бокс с компьютером занял место между моей спиной и основной частью рюкзака, заботливо переложенный кусками, вырезанными из старого каремата. Некоторое время я колебалась, выбирая, какую палатку взять с собой, но все же наступила себе на горло и взяла обычную. Все же, не одна еду. Собрав рюкзак, отнесла его к двери. И остановилась, думая, брать или не брать. Но интуиция решила — брать. И я вновь достала свое сокровище. Негоже оставлять его без присмотра в пустой квартире.

Зарычал мобильник, высветив рожу братца.

— Собралась? — вместо приветствия выдохнул Кирилл, явно куда-то спешащий.

— Да.

— Подожди минут пятнадцать, сейчас Лёха с Леной притащатся. Они в пробке встали.

— Ага. — вяло буркнула я.

Брат отключился. Вот зачем меня было будить, если Леха с какой-то Леной еще в пробке будут "пятнадцать минут" торчать?

Я достала из-за шкафа небольшой сундучок, где хранилась сделанные дедом рукояти. Удобные рукояти, керамика и металл, слегка ребристая, обмотанная кожей, дабы не скользила в руке. Одина, двуручная, для большого почти целого клинка и вторая — для осколка. Рукояти были накладные: деду так и не удалось просверлить в материале клинков дырки.

Как он ворчал! И сколько труда стоило надежно закрепить лезвия! Даже не в том беда, что материал слишком крепкий. Это мелочи. Лезвие фиксировалось очень точно благодаря зазубренной форме. Проблема в другом. Слишком острая режущая кромка! Клинок спокойно прорезал материал рукояти и выпадал! Эту проблему решить так и не удалось, а потому лезвие просто намертво зажималось в рукояти. И специально для этого чуть ниже основания было колесико, с помощью которого сводились тиски.

Непроизвольно улыбнулась, вспомнив бурчание деда: "Негоже девке владеть тем, что лило чужую кровь!" Ворчать-то он ворчал, но это не мешало ему создать для меня шедевр.

Я собрала оружие и упаковала в рюкзак. Перевозить лезвия отдельно чревато: порежут все, что попадет под острейшую кромку, а в рукояти и в ножнах они не были так опасны.

Пока они там "стояли в пробке", я успела переодеться, немного прибраться и отнести все растения с инструкциями, как за ними ухаживать к соседке, которая уже не раз присматривала за моими зелеными питомцами в мое отсутствие. Ей же оставила один комплект ключей, попросив наведываться и присматривать за квартирой в мое отсутствие. Поход обещал занять дней десять, не меньше: как раз весь мой отпуск испортит. Еще раз окинув взглядом квартиру, я перекрыла воду и отключила электричество на щитке. Такие предосторожности были, в общем-то, ни к чему, ведь за квартирой присмотрит соседка, но я не привыкла оставлять безопасность своего жилья на волю случая, четко следуя наставлениям деда: "Если есть риск, убери его заранее".

Попрощавшись с соседкой, я нацепила тяжеленный рюкзак на плечи и пошла вниз, игнорируя дышащий на ладан лифт. Еще застряну. Надо мне такое счастье? Правильно — не надо, а посему, ноги в руки и пошли, благо не вверх топать.

Брата не было.

Пятнадцать минут уже три раза как прошли, скоро четвертый уже натикает, час называется. Все как всегда... И он еще удивляется, почему сестра так не любит ходить в походы с ним и его друзьями?

Я вздохнула, сгрузила рюкзак на скамейку и устроилась ждать, от нечего делать в очередной раз просматривая фильм на планшете. Когда дошло до самого интересного, из-под арки нарисовался дымчатый джип, переживший массу переделок, шустро вывернул из-за угла дома, сделал круг по двору и остановился напротив моего подъезда. Я выключила планшет, захлопнула чехол. Кирилл открыл переднюю дверь, жестом приглашая грузиться в машину. Аккуратно пристроив рюкзак в кузов к таким же огромным и тяжелым рюкзакам, залезла в салон, кивком поприветствовав собравшийся на заднем сидении народ: двух парней и девушку. Внедорожник тронулся с места, а я, пристегнувшись, устроилась на мягком и слегка великоватом для меня кресте и сползла в сон.

Дорогу до небольшого аэродрома я благополучно проспала, как и весь перелет. Проснулась только для того, чтобы ЛИЧНО устроить свой рюкзак и... ну как обычно, плановый поход в сортир перед стартом.

Как результат, я совершенно не представляла, где мы находимся. Да и узнавать не хотелось, так что я даже на смартфоне местоположение не смотрела. Пусть будет... сюрприз.

От тихого покашливания я проснулась мгновенно. Рядом стоял Паштет.

— Ян, мы скоро приземляемся.

— Я в восторге. — буркнула я, потягиваясь. — А что, по факту прибытия на место разбудить не судьба?

— Мы тебе дали поспать, сколько возможно. На, перекуси.

Пашка вручил мне бутер и термос с чаем.

— Спасибо.

Пока я пыталась есть, небольшой самолет приземлился. Сунув в рот бутерброд, я подхватила рюкзак и пошла на выход.

Внешний мир встретил меня приятным утренним ветерком, ароматами топлива, свежей краски и битума. Оный как раз закипал в бочке неподалеку под присмотром какой-то хмурой тетки, смотрящей на нас как на врагов народа. Какая прелесть.

На краю единственной взлетной полосы ютились невысокие домики и белая будка приземленного назначения под названием "сортир общественный, обыкновенный", модель серийная, с функцией сквозняка, тип "дырка в полу". За высокими деревьями виднелись крыши домов небольшого поселка. Чуть дальше сортира стоял небольшой полосатый автобоус-кишкотряс.

В нем мы, собственно говоря, до реки к середине дня и дотряслись.

Пока парни разбирали вещи, о чем-то громко договаривались с мужиками на причале, я проверила содержимое рюкзака, а именно два ценных его составляющих. Все было нормально. Подхватив рюкзак, поплелась к нашей... охренеть какой организованной толп... компании. На транспорт хотя бы посмотреть.

Посмотрела. Оный транспорт нареканий не вызвал: два катамарана. Большой серебристый с синим верхом, явно — грузовой, и второй, ярко-рыжий. Оба рассчитаны на шесть человек, хотя в походе нас было десятеро: я, мой брат, Лёшка с подругой Леной, его сестра Анастасия с парнем Игорем, Пашка, Вадим, Света и Славик.

Таак.

Я поставила рюкзак на доски причала. Допустим, я могу понять, зачем в поход взяли Настю: она обалденно готовит и, что самое важное, любит это делать. С ней я уже ходила. Паникер знатный, пугается от любого шороха, но, в принципе, девчонка неплохая. Как и ее парень, Игорь. А вот на кой хрен Лешка поволок с собой свою очередную пассию... Он что, десять дней воздержаться не в состоянии? Сидит, красотка, на причале, в купальнике, болтает ногами в воде, распугивая головастиков, и мажется кремом для загара. Вот на что наша Светка — кокетка, и та смотрит в тихом шоке, теребя в руке бейсболку.

На счет серебристого катамарана я оказалась права: основной багаж нагрузили именно на его центральную часть и тщательно закрепили. На него же погрузились Кирилл, я, Паштет, Света и Вадим со Славой. Меня и Светку, как самых мелких, усадили посередине, а четверо парней, самых физически сильных в нашем отряде, устроились с веслами. Ни мне, ни Светке весла не вручили. И дело было не в дискриминации или в нашем поле, просто, мы обе были самые маленькие, и чисто физически больше мешали, чем реально помогали бы четверым крепким парням.

Наконец , мы отвалили от пирса и отправились вниз по реке к далекому устью.

Поначалу сплав сложностей не доставлял: погода стояла хорошая, река шла ровно, спокойно и проблем не было. Ребята специально выбирали несложный маршрут. Правда, проблемы были со стороны Лены: до нее только сейчас дошло, что понятия "сплав на катамаранах" не имеет ничего общего с "поплавать в реке".

Даже не смотря на постоянное нытье, в течении шести дней мы без приключений сплавлялись по довольно спокойной, хотя и изобилующей невысокими порогами реке. Вокруг вставали могучие деревья, берега кое-где поросли камышом и водными цветами, а этот воздух! Непередаваемо чистый, сладкий, опьяняющий! Сейчас, когда города плавятся в одуряющей жаре, давятся душным воздухом, пресыщенным испарениями перегретого асфальта, выхлопными газами, вонью многочисленных помоек и помоечек, здесь, среди девственного леса, напоенного светом и свежестью воды, прохладный чистый воздух казался тем маленьким даром, что так ненавязчиво дарит людям матушка-природа. Все настолько чисто, красиво и непередаваемо, нереально прекрасно! Словно время замерло, и плот движется по реке там, где никогда не было человека и его грязи, где правят законы природы, отторгающие неестественную для них подлость и двуличие, холод и расчетливость разумной твари....

Но, как и все прекрасное, это не могло длиться долго.

Началось довольно банально. Как и всегда, встали мы ранним утром, когда начало светать. От реки поднимался небольшой туман, сгущающийся в лесу до плотного непроницаемого одеяла. Мы споро собрали вещи, сложили палатки, быстро перекусили и погрузились на катамараны, отчалили и продолжили катиться по реке, мягко покачиваясь на слабом течении. Мы никуда не спешили, ребята веслами почти не работали, позволяя реке тащить нас в туман, который, вопреки ожиданиям, не спешил рассеиваться.

Первыми начали беспокоиться мой брат и Вадим, как самые опытные в отряде. О чем-то коротко посовещавшись, парни развернули катамаран и в пару мощных гребков подплыли к ярко-рыжему транспорту, быстро сравняв скорости. Лёшка кинул нам веревку, и мы подтянулись ближе, плывя борт о борт. Туман, что удивительно, лишь еще больше сгустился, и видимость упала: берега едва просматривались, а уж что творилось дальше по реке, не было видно и вовсе.

— Надо переждать туман. — выразил общее беспокойство Вадим. — Сегодня с утра мы планировали пройти мимо двух рукавов. Если свернем не туда — проблем не оберемся.

— Можем промахнуться?

— Легко. Это не приток, река просто разделяется, и мы как раз по течению идем. Рукава очень порожистые, течение сильнее. Основное русло как раз поворачивает, а мы можем по прямой влететь в рукав.

— Течение усилилось. — негромко сказала я, вынимая руку из воды.

Брат опустил руку в воду, нахмурился.

— К берегу! Немедленно!

Леша выбрал веревку, катамараны развернули и направили к едва виднеющимся берегам, пытаясь выгрести с середины реки.

Куда там!

Река словно взбесилась, спокойное течение неожиданно превратилось в стремнину, волоча нас все быстрее и быстрее. А из белесого марева тумана выплывали огромные булыжники, едва возвышающиеся над бурлящей водой.

Каким чудом мы проскочили эти пороги? Один бог ведает! Ребята не говорили ни слова, даже не ругались, полностью сосредоточенные на борьбе со стихией, и, благо, им все же удалось подвести наш многострадальный, но крепкий катамаран к берегу, с трудом втиснувшись в просвет между огромными камнями. Вытащив его на сушу, мы разбежались вдоль берега искать остальных. К счастью нашли, километром ниже по течению. Им тоже, можно сказать, повезло: уже почти добравшись до берега, на всем скаку налетели на огромный плоский камень, едва прикрытый водой, и крепко на нем встали. Спасательные работы я пропустила: вместе со Светкой и Паштетом занималась разгрузкой нашего барахла.

Потом, когда мы со Светой сидели на камнях у рюкзаков, Пашка тщательно осмотрел наш серебристый транспорт и вынес вердикт: цел и готов к дальнейшему плаванью.

Пока суть да дело, начали обустраивать лагерь, благо, лес отступал от берега, образовав ровную опушку где-то метров с двести шириной и длиной около полукилометра. Отволокли катамаран на травку, устроив под развесистым старым деревом, а сами занялись раскладыванием палаток. Как раз к тому моменту, когда я закончила укладывать на дно своей палатки каремат, из-за зарослей показались остальные члены нашего отряда, неся пострадавший оранжевый катамаран. Народ разбитый лагерь встретил с одобрением, Лёшка и Вадим сразу же ушли за дровами, шокированная Лена пребывала в прострации, Паштет и Славик занялись поврежденным транспортом, а я, Света и Настя — инвентаризацией припасов.

Съестного оказалось не так уж и много, все же, поход рассчитывали всего на десять-двенадцать дней, да и мы собирались пополнить припасы в деревеньке в двух днях пути ниже по реке. Впрочем, паниковать никто не собирался, даже Настя отнеслась с пониманием и юмором к сложившейся ситуации. Всего-то делов, подняться выше по течению и вернуться в русло основной реки, тем более, оба катамарана остались без серьезных повреждений, а мелкие проблемы, как сказали ребята, легко решались наличными средствами в течение одного-двух дней.

Общим голосованием решили ничем особым себя сегодня не занимать, отходя от небольшого стресса. Я и Пашка, подхватив удочки, ушли на реку ловить рыбу, Светка с Настей утопали куда-то в лес, надеясь найти что-то съедобное, а парни продолжали обустраивать лагерь, явно намереваясь встать на этой полянке денька на два-три. В принципе, место хорошее и приятное, да и комарни, что удивительно, почти не было.

Вот только на душе мне было неспокойно. Тот самый таймер, годами размеренно тикавший в душе, цинично пискнул последний раз и затих, нагло намекая, что приключения еще и не начинались.

Время неспешно приближалось к вечеру. Тишина и спокойствие окружающего мира потихоньку вытеснили тревогу, что поселилась у меня в душе. Тихо плескала вода о камень, шелестела листва на легком теплом ветерке, полосатый поплавок покачивался над водой, изредка мелко подергиваясь, когда очередная рыбешка покусывала наживку, не решаясь полностью заглотить аппетитный кусочек. Я расслабилась, пригревшись на солнышке, впав то странное состояние, когда время течет мимо тебя незаметно, словно ты как-то отстранен от внешнего мира, воспринимая его смазано и обобщенно, не цепляясь сознанием за детали. Лишь поклевка изредка возвращала мое внимание к полосатому поплавку.

Ко мне на камень залез Киря, удобно плюхнувшись на квадратный кусок каремата.

— А почему не с новой? — разочарованно и с долей обиды спросил он.

— Так ее еще надо подготовить. — лениво отозвалась я. — Завтра займусь.

Обижено посопев, Кирилл вспомнил, зачем приперся:

— А что тут у тебя?

— Рыба. — я пожала плечами, лениво рассматривая крашенное ободранное гусиное перо, болтающееся на спокойной воде в заводи между огромными камнями.

— Какая?

— Сам глянь.

Братец смотреть не стал. В рыбе он разбирался так же, как и в удочках, предпочитая видеть ее уже в готовом виде: очищенном от чешуи, выпотрошенном и порезанном на куски. В идеале еще и приготовленном.

— Злишься? — неожиданно спросил он, заставив меня удивленно вздрогнуть.

— С чего это? — поплавок дрогнул и резко ушел вниз, я подсекла, вытаскивая бьющуюся серебристую рыбешку, едва ли крупнее моей ладони.

— Ну мало ли.

— Пока я не вижу особых проблем. — я сунула рыбку в сетку и вновь опустила в воду, чтобы добыча не передохла раньше срока. — Надолго собираемся остановиться?

— Дня на три. — подумал и добавил: — Лена не в духе и у Насти истерика началась.

Я поморщилась.

— Можно было догадаться. И зачем ее потащили с собой?

— Кого?

— Да эту, б... — я запнулась. — Лешкину зазнобу.

— Да это его идея была. — Кирюха пожал плечами. — Долго еще сидеть будешь?

— Мне тут нравится. А что?

— Девчонки готовить собрались.

— Ты ж сказал, что у Настюхи истерика.

— Когда это мешало ей готовить?

И правда, она от этого наоборот, успокаивается. Я достала сетку с уловом и вручила брату. Он ухмыльнулся, пружинисто подскочил на ноги.

— Не засиживайся и возвращайся до темноты. Все же, лес дикий.

— У нас есть оружие?

Брат странно посмотрел на меня, достал свой длинный охотничий нож. Я фыркнула. Тоже мне, оружие против хлеба и колбасы. Я придержала свое воображение, не давая ему развиваться в этом столь благодатном направлении. Интуиция молчала, словно затаилась.

Братец свалил, оставив меня в тишине и спокойствии. Наловив еще рыбки, я собрала барахло и вернулась в лагерь как только начало смеркаться. Все же, Киря прав: не стоит сидеть в темноте.

От костра умопомрачительно вкусно тянуло ухой, Света резала на доске хлеб, купленный нами три дня назад в деревушке, рядом на пластиковой тарелке сох дикий чеснок. Настя разливала уху по металлическим мискам, заодно присматривая, чтобы голодные парни не растащили зажаренную на сетке рыбешку. Идиллия.

Я сдала улов девчонкам и ушла в палатку переодеться, положив телескопическую удочку на крышу.

— Ян, выходи.

В палатку пошкрябался Киря.

— Да, сейчас. — я натянула футболку с длинным рукавом, раскатала штаны и вделась в любимые ботинки.

— Давай быстрее, а то все съедят без тебя!

— Эй, так не честно! — довод был серьезный, и я пулей вылетела из палатки.

Встретили меня дружным смехом. Славка приглашающее шлепнул по каремату, Настя вручила тарелку с ухой и кусок обжаренного на костре хлеба.

— Не смешно! — буркнула я, осторожно пробуя горячую уху. — Настя, это великолепно!

Девушка довольно улыбнулась, принимая вполне заслуженную похвалу.

— Ешь давай, еще рыба есть.

Пока мы ели, ребята перебрасывались шуточками и мелкими подколками.

Парни подготовили лагерь к долгому постою: укрыли заблаговременно натасканные бревна куском клеенки, убрали еду под навес большой палатки, кострище прикрыли, углубили водотоки и прокопали канавки вдоль лагеря. Убедившись, что все готово к гипотетической непогоде, обещанной в конце недели вечно врущими метеорологами, мы разошлись спать.

А над нами расстилалось яркое, глубокое звездное небо.

Где-то к середине ночи меня вырвал из сна сумбурный кошмар. Сердце бешено билось, нагоняя в кровь адреналин, интуиция недобро заворочалась, буквально выгоняя меня из палатки.

Небо усыпали звезды, такие яркие и сочные, что, казалось, протяни руку, и искристый ковер накроет тебя с головой. Я устроилась на плоском камне, положив голову на скрещенные руки, рассматривая далекие звезды. Взгляд блуждал среди огоньков чужих светил, скользил по дымке галактики, перескакивал пустоты и тонул, тонул, тонул в бескрайнем мраке. Какие тайны скрывают эти огоньки? Кто бороздит эти промороженные просторы? Какие конфликты сотрясают эти дали? Я любила помечтать, утопая взглядом в бесконечном ковре космоса. В такие моменты разум очищается, ненужные мысли исчезают как морок, осыпается пустая шелуха будничности, и что-то яркое, пылающее яростным огнем и силой расправляет крылья в душе.

Одна из звезд мигнула, задержав на себе свободно блуждающий взор, и сорвалась с небес огненным росчерком. Глядя на звездное небо, я мечтала о тех неведомых далях, о могучих кораблях, бороздящих ледяные просторы, о бесстрашных воинах и коварных чудовищах... о всем том, о чем мечтаешь, глядя на мерцающую россыпь звездных самоцветов, о том, что не сбудется никогда....

В ночной тишине стремительно нарастал низкий гул. Тонкое чувство тревоги кольнуло сердце, вытаскивая из полудремотного мечтательного состояния. Гул превратился в раскатистый рокот, перебудив уже всех. Ребята высыпали из палаток, заполошно всматриваясь в яркое звездное небо.

— Там, смотрите!

Слава указывал на роскошный звездный ковер. Нечто яркое, пылающее, неслось к нам, пронзая атмосферу. На какое-то мгновение падение замедлилось, нечто пыталось выровняться, словно встало на дыбы, но скорость сбросить не удалось, и с грохотом оно вломилось в темный лес где-то совсем недалеко от нас.

— Господи, что это было? — тихий дрожащий голос Насти вспугнул тишину.

Тихо шелестел листвой ветер, приглушая звуки.

— Метеор упал. — как-то неуверенно сказал Слава.

— Это не метеор. — мой мрачный голос не понравился даже мне.

— И что же это? — в голосе Вадима появилось раздражение.

— Корабль.

Мои слова вызвали смешки.

— Метеор не умеет тормозить и менять траекторию падения. — я говорила едва слышно, нащупывая пальцами рукоять моего сокровища. — А это — пыталось, и ему почти удалось.

— Яна права. — неожиданно сказал Игорь, разом убив все желание парней шутить. — Эта... этот... короче, эта хрень повернула, уйдя чуть вбок.

Он — парень умный. Зря ничего говорить не будет. К его мнению прислушивались всегда.

— Может, это самолет? — предположила Лена.

— Дорогуша, — отрезал Игорь, который плохо запоминал имена, — так самолеты не падают. Он горел в атмосфере, а такую скорость можно набрать только из космоса.

И вот тут до народа наконец дошла вся серьезность ситуации.

— Думаешь, Яна права? — с сомнением в голосе спросил Вадим. — Может, какой-нибудь спутник?

— Ты еще скажи — космонавты шлепнулись. — фыркнул Игорь. — Корабль? Это — вполне возможно. — он вздохнул. — Но это в любом случае — не самолет.

— Он большой. — вновь подала голос я. — Метров двести в длину.

— Я бы сказал, больше. — поправил он меня. — Упал недалеко, километров десять, может пятнадцать вглубь леса, не дальше.

— Да нет, поближе. — Киря махнул рукой. — Где-то три-пять.

Игорь вновь покачал головой.

— Нет, Кирилл. Не ближе десяти километров. Корабль смог затормозить перед самым падением: видели, какая вспышка была и как он почти на дыбы встал, резко сбросив скорость? И только после этого он... упал.

— Пойдем посмотрим? — с каким-то непонятным азартом спросил Пашка, перебив Игоря.

— Сейчас мы пойдем спать. — медленно, четко и внятно сказал Вадим. — Паштет, на дворе — ночь, а ты собираешься тащиться в дикий лес? В темноте? Совсем сдурел?

Паштет открыл было рот, чтобы возразить, но, подумав, закрыл.

— А если они к нам придут? — тихо пискнула Настя.

Парни нервно рассмеялись.

— Солнышко, поверь, после такого падения хозяевам корабля явно не до нас. Им бы самим выжить.

— Ладно, расходимся. Как утро настанет — сходим, посмотрим. — подвел черту под нашими уже и так завершившимися спорами Лёшка.

Народ потихоньку рассосался по палаткам. Я стояла под куполом звездного неба и сжимала кулаки.

Неужели именно этого ждала моя интуиция, тихонько наматывая мне нервы на кулак? Кто знает. Кто знает, что это за корабль? Кто знает, что нас ждет? Кто... я тряхнула головой, прогоняя липкий страх. Что бы ни случилось, я знала только одно: если я поддамся страху, если впущу его в душу, я потеряю жизнь.

Последний раз глянув на звездный ковер, я забрала сокровище и подошла к палатке Кирилла, Вадима, Игоря и Пашки.

Внутри горел свет, превращая ее в большой зеленый фонарик. Я тихо пошкрябалась.

— Кто там?

— Я. Можно залезть?

— Ян, мы спать собрались.

— Киря, это может быть важно. Я ненадолго.

Видимо, что-то было такое в моем голосе, но мгновение спустя тихо вжикнула молния, и я пролезла в довольно тесную палатку, осторожно прижимая к себе чехол с сокровищем.

— Что такое, Ян?

— Кирь, помнишь ту поездку, из которой я приволокла вонючий кусок грязи? Мы еще тогда разругались на месяц.

— Помню.

— Я тогда нашла кое-что на дне реки.

И я осторожно расстегнула молнию и вынула из крепкого кожаного чехла собранное оружие.

— Рукоять делал дед.

Кирилл удивленно приподнял брови, и даже потянулся к оружию.

— Аккуратно. Оно очень острое.

Удивление в глазах брата усилилось. Он отщелкнул кнопку и снял ножны. Лезвия тускло блеснули в свете карманного фонарика, висящего под потолком палатки.

— Быть того не может! — ахнул брат.

Вадим фыркнул.

— Ты стебешься? Ты хочешь, чтобы мы поверили...

— Вадь, погоди.

Кирилл достал из кармана складной нож, выкинул лезвие и рубанул им по режущей кромке. Короткий скрежещущий звук, и половинка ножа оказалась на спальнике.

Лицо у Вадима вытянулось, Паштет присвистнул.

— Я ведь не просто так ударилась в маразм. — я хмыкнула. — Я долго не могла понять, что это мне напоминает, пока случайно не увидела постер к фильму.

— А что дед сказал? — негромко спросил Кирилл, всматриваясь в металл клинков.

— "Негоже девке владеть тем, что лило чужую кровь!" — дословно. — я вздохнула. — Этот материал настолько крепкий, что дед так и не смог засверлить в нем дырки для крепежа. Рукоять накладная, металл с керамикой. Я пробовала — режет практически все. Оно и рукоять прорезает, если зажать недостаточно крепко.

— Ты думаешь? — Киря дернул головой куда-то в сторону леса.

— Кирь, я в душе не ебу что упало с неба.

Брат поморщился: я не часто использовала мат, но уж когда меня пробивало...

— Ну а идеи какие?

— Да какие угодно! — я потерла переносицу. — Ты видел то же, что и я. По поводу этой вещи. Я нашла обломки на дне реки, и совершенно без понятия, что это такое и откуда оно там взялось. Но есть факты, против которых не попрешь. За те десять лет, что они у меня, лезвия не затупились ни на йоту. Поцарапать их нереально. — парни дружно уставились на три продольные царапины, перечеркнувшие клинок, я сделала вид, что это не заметила, продолжая говорить: — Металл очень прочный, гибкий и великолепно держит заточку. Маленьким лезвием я строгала стальные прутья, словно они из дерева. Такого я больше не видела. Дед, между прочим, тоже. Я думаю, вы согласны, что это может быть только оружием?

— Да уж явно не кухонный нож! — Пашка нервно хихикнул.

— Откуда царапины? — спросил Игорь.

— Понятия не имею. Они уже были, когда я нашла клинки.

Парни молчали, рассматривая оружие.

— Народ, они слишком похожи на обломки ки"кти"па, оружия из фантастического фильма.

— А почему ты уверена, что это обломки этого, как там его... ки-кпка...

— Вадь, я совершенно не уверена. Но! Дед делал рукоять больше года, а он помер восемь лет назад! Думаешь, он совсем из ума выжил, делать шестнадцатилетней соплячке боевое оружие? Он и на рукоять-то согласился со скрипом, и то, чтобы я свои лапки косорукие не прикладывала. Этой штукой себе палец отхватить, что тебе почесаться! Ты же видел, как оно перерезало нож!

— Кто еще об этом знает? — сухо спросил брат.

— Десять лет назад — трое. Семь лет назад — двое. Вчера — я одна. Теперь знаете и вы.

— Кто был третьим? — уточнил Игорь.

— Бабушка.

— А нам ты ничего не сказала. — Пашка покачал головой.

— А ты бы долго молчал?

Пашка вздохнул, но не ответил.

— Я сомневаюсь, что это — чья-то шутка. Как вы себе представляете изготовление этой вещи в кустарных условиях? Не на конфорке же такой металл отливать! Осколки лежали на дне довольно долго. Киря, ты видел, сколько на них налипло всякой дряни. Так они еще и ракушками поросли! Это они, кстати, так смердели. Протухли. Я еле их отковыряла. Если бы это было что-то наше, дед узнал бы металл, он же всю жизнь на сталелитейке пропахал!

Игорь о чем-то крепко задумался, а Киря рассуждал вслух:

— Допустим, ты права, и эта штука действительно то, на что она похожа. Но тогда получается... — брат неопределенно махнул рукой.

— Задница получается. — Вадим потер переносицу. — Если верить фильмам...

— Валить нам надо отсюда! — припечатал Игорь. — И очень быстро!

— Если на корабле есть живые охотники — это не принципиально. — я вздохнула. — Меня больше беспокоит другое...

Брат вопросительно выгнул бровь.

— Ты мой коврик для мыши помнишь?

Киря побледнел, а Игорь помрачнел.

— Что у тебя с ковриком для мыши? — полюбопытствовал Пашка.

— Черная, зубастая и слюнявая рожа. — жестом я вполне узнаваемо показала бананообразную голову.

— Ты издеваешься? — взвыл Вадим, за что получил от Игоря подзатыльник.

— Тише ты, перебудишь весь лагерь!

— Я готовлюсь к худшему. У меня еще с вечера ощущение, будто я двумя ногами в могиле стою! В любом случае, мы скоро узнаем, с чем столкнулись.

— Главное, чтобы никто не начал паниковать. — Кирилл вздохнул. — Если Настя хоть что-то заподозрит...

Парни вздохнули. О да, если Настена узнает, что нам может грозить хоть какая-то опасность...

— Что будем делать?

— Предлагаю бросить все барахло. — Игорь тоже не пылал оптимизмом. — Как только начнет светать, сразу уходим. Без проволочек.

— Да-да. Смотреть в оба! И будь готовым... ко всему.

— Именно. — припечатал Кирилл.

Небо на востоке тронули первые лучики света, отвоевывая у ночи мир. Темный бархат сменился лазоревым шелком с розовым и золотым шитьем, нежный самоцвет утреннего светила робко выглянул из темного мохера леса, освещая окропленную росой зелень листвы. И вот поблекли острые бриллианты звезд, утопая в шелке утреннего неба, запели птицы, подали голоса насекомые, воздух зазвенел от многоголосого хора. Золотые лучи брызнули щедрым фонтаном, являя миру застенчивый лик светила.

Под густыми кронами лесных исполинов царил полумрак. Рассвет еще не успел согнать слуг ночи с насиженных мест и залить все благодатным светом, но робкие лучи уже пробивались сквозь сплошной зеленый тент листвы.

Рыжая белочка спрыгнула на ствол дерева, настороженно поведя носом. В привычные ароматы леса ворвался острый чужой запах. Ее дом — огромная сосна — бессильно лежала на покрывале опавшей листвы, смятая титаническим ударом. Зверек осторожно пробежал по коре, намереваясь добраться до сочных орехов, скрытых в шишках, но вот на его пути выросло нечто. Черный полированный бок странного предмета взметался ввысь неприступной стеной. Зверек осторожно принюхался. Тихий скрежет заставил белочку замереть. Что-то пыталось выбраться на волю.... Что-то чужое.... Опасное....

Животному совсем не обязательно было видеть это нечто глазами. Достаточно запаха. А этот запах....

Белочка стремительно сорвалась с места, рыжей молнией пролетев поваленный ствол, и в мгновение растворилась в густой кроне стоящего рядом дерева.

Он пришел в себя от звонкой капели. Казалось, что тяжелые капли выдалбливают в голове бездну, гулко ударяясь о камни там, глубоко на дне. Он попробовал встать, и... и не смог. Что-то давило на спину подобно пяте великана, раздумывающего, перенести ли всю тяжесть тела на ногу и раздавить бьющееся тело или же отпустить. Глаза заволакивало туманом, тело горело огнем.

Голову удалось повернуть с огромным трудом. И ничего. Лишь придавленный сорванной опорой хаггер яростно бился, впечатанный в ребристый пол. Его бросило в жар от мысли, что тварь могла добежать. Но, по счастью, не добежала. Тварь слабела, едкая кровь подтачивала опору. Но вот, наконец, мордохват затих окончательно.

Он вытащил нож на ощупь, перекинул в другую руку, поднес к глазам, стараясь поймать на лезвии отражение. Поймал, вглядываясь в нечеткие контуры того, что придавило его к полу. Вглядывался долго. Мучительно долго.

Чувство, возникшее в душе, было сродни отчаянию. Глухому черному отчаянию. Но оно быстро исчезло, подавленное могучей волей. Оставалось лишь ждать. Чего? Не важно. Он не мог умереть. Он не мог позволить себе умереть. Не имел права.

Глава 2: Воплощенный кошмар

Утро пришло в тишине. Не пели птицы, не шумело зверье. Тихо. Странно, неестественно. Лишь шелестел ветер в кронах деревьев, шумела река, да изредка плескала рыба в заводях. Рука непроизвольно тянулась к оружию. Оно успокаивало, приглушало глухую тревогу, дарило уверенность и надежду. Пусть и иллюзорную, ведь если я не ошиблась, и это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО корабль охотников разбился прошлой ночью... Оно не поможет.

Я отвела взгляд от кустарников подлеска, унимая воображение. Может, я просто зря себя накручиваю? Может, я просто напридумывала кучу глупостей, насмотревшись фильмов? Может, я лгу сама себе? Кто знает. Вот только тишина действовала на нервы, не давая расслабиться и присоединиться к девчонкам, весело болтающих у костра, разогревая вчерашнюю еду. СЛИШКОМ уж тихо сегодня в лесу. Опасно тихо. И это мне не давало успокоиться.

Повесила сокровище на пояс уже в открытую, я пошла к костру, возле которого разгорался очередной неуместный сейчас конфликт.

На этот раз инициатором стал Славик. Начало я благополучно пропустила, но суть ссоры стала ясна сразу: Славка пытался взять Паштета на понт и поволочь с собой искать то, что упало ночью в лес. Пашка отказывался наотрез. Ночной энтузиазм испарился. То ли в страшилки поверил, то ли моя паранойя передается воздушно-капельным путем, то ли просто сам чего напридумывал, но хмурый долговязый парень категорически отказывался куда-то идти. Тем более, в лес. Игорь и Кирилл в спор не ввязывались: они спешно чинили рыжий катамаран.

— Опять ругаетесь. — мой ворчливый голос прервал Пашку, уже набравшего воздух для долгого и вдумчивого мата.

— Да не ругаемся мы! — Славка стащил филейку мелкой рыбки с сетки и закинул ее в рот. — Я вот предлагаю сходить поискать этот "корабль". А он не хочет.

Слово "корабль" этот засранец выделил особо, ехидно глядя на меня.

— И что? Ну не хочет он идти. — буркнул Вадим, выкидывая из своего рюкзака все лишнее.

— Так вчера же рвался вперед всех. А сейчас что? Зассал?

Киря оторвался от работы, подошел и отвесил ему смачную оплеуху.

— Мы никуда не пойдем. Починим катамаран, поднимемся вверх по течению, вернемся в основное русло реки. И свалим отсюда так быстро, как это возможно.

— Да вы чё? Это же метеорит! — Славка удивленно переводил взгляд от Пашки к Кирюхе. — Да такое событие дай бог раз в жизни и случается, а вы свалить собрались?

После слова "метеорит" парни скривились, но ничего не сказали.

— Слава, если тебе любопытство дороже жизни — это твое дело. Но я несу ответственность не только за себя, но и за других! — Киря выразительно глянул на девчонок.

Слава несколько смутился, но сдаваться не собирался.

— Да ну вас! Не хотите — сам пойду!

— И куда ты собрался, идиот? — в спину ему спросил Игорь. — В глухой лес? Да тут людей не было лет сто, может и больше! А ты туда попрешься? Ты дорогу-то назад найдешь?

— Да не заблужусь я!

В это верилось с трудом. Славик, как и Паша, увлекался ролевыми играми и любил помахаться на дюралевых мечах с такими же любителями старины, побегать в гриме по лесам. Ничего зазорного или странного в таком хобби не было. Я в принципе уважала такое провождение времени. Но у Славы появилась странная уверенность, что он прекрасно ориентируется в лесу, хотя восток от запада мог отличить, только когда солнце заходило. Нет, в наших лесах, растущих под Питером, заблудиться довольно проблематично даже ему, но мы-то сейчас находились на краю дремучего, нехоженого людьми леса, в котором вполне могли обитать опасные для человека звери! Да что там хищники... банального дикого кабана достаточно!

— Слав, давай мы сперва катамараны починим, а там посмотрим, хорошо? — осторожно предложил Игорь, стараясь не нажимать на его больные мозоли неподходящим тоном.

Всего-то пара дней. Этого достаточно. Если наши опасения правдивы, за это время твари нас найдут самостоятельно. Если нет — прекрасно! Тогда мы, может быть, и сходим в лес поискать упавшее с неба нечто.

— Ребята, мы же решили УХОДИТЬ. — напомнила я.

— Что, и даже не искупаемся? — удивленно, с долей недовольства поинтересовалась Елена.

Я раздраженно отвернулась, рассматривая заросли за палатками.

В кустарнике что-то шевельнулось. Интуиция взвизгнула, по спине пронесся могильный холод, руки задрожали. Словно Смерть дохнула мне в затылок! То, что там двигалось, было размером с хорошего теленка! Только темное...

Неужели... неужели там ОНО?

Я медленно отщелкнула застежку с длинных ножен, внимательно всматриваясь в сплошную зеленую стену подлеска, пытаясь выцепить в игре света и тени темный силуэт, но... ничего.

Показалось?

Нет, вот оно. Движение.

— Что там, Ян?

Тихий голос брата, заметившего мое неестественное состояние, резанул по нервам. Глаз вновь среагировал на движение, не успев заметить то, что там двигалось.

— Какое-то движение в подлеске. Что-то очень быстрое и довольно крупное.

Парни развернулись, внимательно всматриваясь в просветы между тонкими ветвями кустарников и поросли молодых деревьев. Шелестел ветер в листве, шумела вода, перекатываясь через камни.

— Может тебя глючит? — ехидно спросил Славик.

— Дай-то боги. — одними губами прошептала я, чувствуя, как по спине течет холодный пот.

Так страшно мне еще никогда не было! У меня больное воображение, я это знаю! А сейчас, на благодатной почве... я закрыла глаза, унимая буйную фантазию, пытаясь доказать сама себе, что это не ТОТ САМЫЙ корабль упал в лес! Это всего лишь... что-то другое.

Ага, как же! По спине тек уже не холодный пот... азот!

Даже если это и корабль охотников... Ну нет на нем чижей! Не могли они успеть так быстро разбежаться по лесу.

Да кому я лгу?

Могли! Могли они быть на корабле! Они могли разбежаться!

Что для этих черных уродов какие-то пятнадцать километров? Или, тем более, пять? Мелочь.

Боги, надеюсь, я всего лишь чокнутая фанатка с больной фантазией!

— Тихо-то как. — едва слышно пискнула Настя.

Тихо, словно с могиле!

Глаза зацепились за крупную тень, едва различимую в изменчивой игре света в зарослях. Душа дрогнула и поползла... нет, не в пятки, в желудок! Я медленно, очень медленно потянула оружие из чехла, расстегивая молнию, стараясь не делать резких движений, не отводя взгляда от темного... чего?

Плотный чехол упал на траву. Ребята повернулись.

— Как драматично. — фыркнул Леша.

— А что это? — недоуменно спросил Славик. — Что-то знакомое...

Ну да, ножны же упали вместе с чехлом. Лезвие ки'кти'па тускло блестело в лучах утреннего солнца. Хищное, зазубренное, прекрасное в своей смертоносной красоте.

— Заткнись. — прошипел Игорь.

— Яна, что это та...

Разум еще осознавал слова Леши, решившего подойти ко мне, а глаза уже видели совсем иное: стремительный рывок гибкого тела из подлеска, веер рубиновых капель, разлетающихся из распаханного одним ударом лапы горла, покатившаяся по траве голова, падающее тело. Краткий ступор, низкое шипение, а я... а я только и успела выставить иззубренное лезвие перед собой, принимая на клинок вторую, более крупную тушу.

От удара меня буквально снесло к палаткам. Тварь взвизгнула, раздраженно щелкая хвостом, зашипела, дернув широко растопыренными мандибулами.

Разум холодно констатировал: Ятканде.

Завизжала Настя.

И время вновь полетело вскачь.

Каким только чудом я не выпустила ребристую рукоять из рук? Лезвие от рывка вырвало из черного тела. Страх исчез как-то так неожиданно, выметенный холодной кипучей злобой, мозги очистились, весь мир для меня сузился до черной твари, припадающей на лапу.

Мысли исчезли, в голове воцарился ясный, звенящий вакуум, и одна единственная команда: "Убить!"

УБИТЬ!!!

Я подхватила оружие, выставила перед собой. Но мразь не спешила нападать. Что делала вторая тварь, я не знала. Я не решалась отвести взгляда, выпустить из поля зрения этого... монстра. Все заняло едва ли секунды, тварь зашипела и вновь прыгнула на меня. Клинок блеснул на солнце, войдя глубоко под челюсть длинной головы. Я сжалась в комок, удерживая тяжеленое тело на весу, не давая ему соскользнуть и привалить меня всей своей массой.

Монстр дернулся и затих.

Сдох?

Не может быть! Разум отказывался верить, но тварь не дергалась, безвольно обвиснув и заваливаясь на меня.

Я с трудом отодвинула его и скинула чуть в стороне от себя, выдернула оружие. От рукоятки вился белый дымок химических реакций. Фильм не лгал: кровь у черных уродов и впрямь как кислота!

Настя визжала на одной ноте, столбом застыв в центре лагеря. Вторая, более мелкая тварь, валялась на земле, из ее башки торчал металлический штырь от палатки, курясь беловатой дымкой.

Убили. Молодцы.

Ко мне подскочил брат.

— Яна!

Я слышала слова, но разум прокручивался, словно на холостых оборотах.

— Яна! Ты цела?

Мир утратил болезненную четкость, по голове ударил громкий визг. Я с трудом встала, опираясь на руку брата. Спрашивать, что с Лешей не стала: лежащая чуть в стороне голова смотрела на нас остекленевшими серыми глазами, полными безмерного удивления.

Настя смотрела на голову и визжала. На одной ноте.

— Кто-нибудь, заткните ее, а то сбегутся все твари в округе! — тихо прошипела я.

Игорь подскочил к девушке, успокаивая ее, закрывая от глаз девушки кровь и туши тварей.

— Настенька, тихо, малышка, тише, тише...

Настя всхлипнула, прижавшись к его груди.

— Игорь, он... он...

— Он мертв? — едва слышно задала гениальный вопрос Елена, обвела нас широко распахнутыми глазами и... упала в обморок.

Анастасия рыдала во весь голос. Паша сидел на земле. Света в ступоре стояла у костра. Меня колотила дрожь. В голове все еще царил холодный вакуум, выметая лишние мысли и эмоции, оставляя лишь холодную логику робота. Как хорошо, что до меня доходит, как до жирафа... Чуть позже будет истерика! А пока я спокойная... из горла вырвался клекочущий смешок... я спокойная...

Кирилл молча протянул мне выпавшее из рук оружие. Дрожь стала сильнее, превратившись в мелкий тик.

— Спасибо. — едва слышно сказала я.

— Ты ранена?

— Нет, вроде все нормально. — я подняла глаза на брата. — Киря... я...

Брат молча обнял меня, успокаивающе гладя по голове. Я всхлипнула, прикусила губу. Только не плакать! Только не истерика! Тихо! Тихо, я сказала! Все хорошо!

— Яна, Ян, ты как?

Это уже Вадим.

— Жива.

— Ты была права.

Я отвела глаза.

Слава и Пашка с трудом стащили черную тушу с тела Леши. К горлу подкатил комок. Судорожно всхлипнула Настя. Парни отвели взгляды, а я смотрела на обезглавленный труп, чувствуя, как вновь разгорается злоба.

— Валить надо отсюда! — мой хриплый каркающий голос привлек внимание. — Если есть две, значит, есть еще.

— Ты знала? — спросил Славик.

— Она тебе что, пророк? — рыкнул Игорь. — Хватит сопли жевать!

— Но она же...

Дальнейшее прервала оплеуха Кирилла. Что-то подобное сделала Света с Леной, еще и пнув под ребра, после чего обморок резко прошел.

— Откуда я знала? Я предполагала. А вы считали меня чокнутой маразматичкой! — я с трудом удержалась, чтобы не сорваться на крик.

— Что это у тебя за оружие? — спросил Слава.

— То, которое я нашла на дне реки почти десять лет назад! — я приподняла оружие, показывая зазубренное лезвие. — Откуда мне было знать? Ты еще скажи, что это из-за меня корабль упал!

— Ян, не кричи. Мы не обвиняем. Но ты могла бы сказать!

— А вы бы поверили?

— Она сказала. — практически одновременно с моим криком добавил Вадим. — Вчера ночью.

— Короче! — припечатал Игорь. — Берем катамараны и валим отсюда!

Возражений не последовало. Парни подхватили катамараны и потащили к берегу.

— Паш, бросай рюкзак! Топор бери!

Мы забегали по стоянке, словно вспугнутые светом тараканы по обеденному стулу. Брат и Вадим спустили катамараны на воду: здесь река быстрая, может, унесет стремнина от этого ожившего кошмара. Я же стояла столбом посреди лагеря, пристально всматриваясь в подлесок.

По телу прошла холодная волна.

Что такое?

— БЫСТРЕЕ!

Мой крик подстегнул друзей, как вожжа строптивую лошадь. Второй катамаран плюхнулся на воду, девчонки сели, рыжий отчалил и покатился по реке.

— Яна! Сюда!

Из кустов, словно дожидаясь этого момента, медленно вышла еще одна такая же огромная мощная черная мразь. Ятканде!

Господи ты боже мой, какая она огромная!!!

— На лодку! Быстрее!

— ЯНА!!!

Дикий крик Кирилла заставил меня вздрогнуть всем телом, а я... а я не успевала, слишком далеко находилась от берега.

Тихое змеиное шипение, справленное с низким рокочущим рычанием, волосы встали дыбом, ноги задрожали, и нервы у меня не выдержали! Паника ударила в голову, и я, забыв обо всем, вломилась в подлесок и помчалась через лес, слыша удаляющиеся крики и неразборчивые голоса.

Лес проносился мимо причудливым калейдоскопом зелени и теней. Ноги жили своей жизнью, не подчиняясь разуму, я просто бежала, бежала, бежала, слепо мчась по залитому восходящим солнцем лесу, не издавая ни звука, до судорог сжав оружие в руках. Я спотыкалась о поваленные деревья, падала, вставала, продолжая пятиться в лес. Каждая тень для меня ожила монстром, каждый шорох заставлял вздрагивать. Где-то недалеко треснула ветка, и я снова сорвалась в панический бег, петляя как заяц.

Резкая боль в боку выбила меня в реальный мир. Я остановилась, тяжело дыша, затравленно глядя по сторонам. Ноги гудели, легкие горели огнем. Но паника, наконец-то улеглась, оставив после себя... стыд. Мне было стыдно, что я так...

Я тряхнула головой, выбрасывая эти мысли из головы. Что я могла сделать? Мое оружие не вечное, не панацея от всех бед! Лезвия уже шатались в подточенной кислотой рукояти, и дай боги, чтобы оно выдержало еще хоть один бой! И так диву даюсь, как я смогла убить то, что на меня напало!

Глубоко вздохнула, успокаивая безумно колотящееся сердце. Прикрыла глаза, подавляя страх. Меня трясло.

— Тихо, тихо, все хорошо.

Звук собственного голоса показался жалким.

— Я вас ненавижу!

Вышло еще более жалко. Еще заплакать осталось!

— Твари, мерзкие слюнявые отродья!

В душе разгорался гнев, опаляя разум, выметая страх.

Правильно, злоба, гнев, ненависть, правильно, я вас ненавижу, долбанные уроды, убить, убить, убить...

Чтоб вы сдохли!

Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Убить, убить, убить!

Я стояла и накручивала себя, разжигая холодную злобу и ненависть, взлелеивая жажду убивать, вырывая из себя страх, выгоняя неуверенность. Одна ошибка, любая слабина, и меня сожрут.

Я выгнала эти мысли. Не сожрут! Никакого страха! При виде их я должна не бояться, а жаждать убить! Никакого страха! Убить! Всех! Всех, всех!

Пальцы сжались на рукояти до судорог.

Из горла вырвался непроизвольный истерический полу смех, полу всхлип.

— Убью! Твари, мрази! Убью!

Тихое шипение за спиной. Тело отреагировало без вмешательства разума, дернувшись в сторону: я поскользнулась на прелой листве и шлепнулась на колени. Черная туша промахнулась, скрежетнув когтями, шлепнувшись прямо перед моим носом.

Я бросилась вперед, не раздумывая, не давая себе даже шанса осознать свои действия, запрыгнув на костлявую спину, вколачивая длинное лезвие в гладкую башку прежде, чем она повернулась. Тварь завизжала, дернулась и... и затихла. А я шептала под нос:

— Убить, убить, убить, убить, убить, убить!

Я держалась за основание рукояти и била по блестящему длинному черепу. Лезвие легко проламывало прочную кость, обнажая мозг.

Убить их всех!

Тварь уже затихла, перестав дергаться в агонии, а я все не могла успокоиться, превращая череп в месиво.

Убить за свой страх!

Я буквально задыхалась от ненависти, физически чувствуя ее плотное облако! Перед глазами мелькали кровавые пятна. Резкая боль лишь сильнее сгущала ненависть и злобу!

Руку обожгло острой болью ожога.

Убить!

Убить за... за... за... за погибший корабль.

Корабль...

Вспыхнула болью щека.

Инстинкт самосохранения достучался до разума. Я замерла, высоко подняв горящие огнем руки, судорожно стиснутые на рукояти.

Корабль...

Мозг зациклился на образе, глаза лихорадочно обшаривали окрестности...

Изображение добралось до разума, прошло осознание, и до меня наконец-то дошло, что я вижу перед собой.

Корабль.

Глубоко ушедший в мягкую влажную лесную почву, поваливший деревья, на одном из которых я сидела.

Темная тень, едва виднеющаяся сквозь изломанные ветки, поваленные деревья, осыпавшуюся листву.

Корабль!

КОРАБЛЬ!

Я стояла и смотрела на тускло блестящий металл. На темный силуэт. Пылали огнем предплечья.

Громко чирикнула птичка.

Я словно очнулась от странного ступора. Что за усмешка богов? Ломиться, как дикий порось через лес, не глядя мчаться странным зигзагом, и, надо же так, выбежать прямо к кораблю?

Как?! Как?!!! Как такое возможно?!

Я крепко зажмурилась, потерла глаза. Тихо, спокойно! Ничто не происходит просто так! Я открыла глаза. Корабль по-прежнему виднелся сквозь листья. Значит, так тому и быть! Я крепче сжала оружие и пошла вперед, с трудом перелезая через бурелом, пока, наконец, мои ноги не ступили на металл обшивки.

Я стояла и смотрела во тьму пролома. Остатки инстинкта самосохранения выли: "Не лезь!". Но где можно найти спасение? Нигде не безопасно. Я мельком глянула на обожженные запястья. Больно.

Зажмурилась. Ожоги останутся на всю жизнь.

Не важно!

Я глубоко вздохнула и осторожно спрыгнула вниз.

Корабль встретил меня прерывистым светом зеленых ламп, тусклых, мерцающих, порождающих великолепные густые тени. Глубокие, сочные, непроглядные, в которых может спрятаться что угодно! Я подавила эти мысли. Если бы пряталось — уже бы напало! И я пошла по коридору в сторону... кормы, торчащей над землей.

Почему не к носу? Не хотелось. Просто не хотелось. Какое-то чутье, наваждение, интуиция вело меня в технические отсеки мертвого корабля по наклонному полу.

Глава 3: Один шанс

Первое тело я нашла за поворотом коридора. Огромный... мужчина лежал на спине, широко раскинув мощные руки. Оружие валялось рядом в луже крови. Я остановилась, глубоко втянув влажный, странно пахнущий воздух, отдающий металлом и смертью.

Тихо. Никакого движения. Лишь слабо светилась фосфорно-зеленая кровь на полу.

Присев, осторожно тронула пластину брони, скользнув пальцами по шершавому металлу. Мертвее некуда.

Я положила свое верное оружие на пол и осторожно подняла с пола испачканный уже почти утратившей свечение кровью длинный иззубренный клинок, выпавший из бессильно разжавшихся пальцев. Короткий меч с полуторной рукоятью лег в ладонь как родной, даря чувство силы и уверенность. Я пересела к стене, чувствуя спиной надежную прохладу металла, а взгляд прикипел к мертвому хозяину корабля.

Как можно описать то, что я чувствовала? Сумбурная мешанина мыслей, образов, дерганное нудение чутья, толкающего меня дальше, вглубь едва освещенного коридора. Я сидела и смотрела на тело, всматривалась в чужеродное лицо, в остекленевшие глаза. Тьма поглотила цвета, оставив лишь градации серого и черного, с легким зеленым отсветом возле ламп.

Сидя на корточках у стены, судорожно стискивая резную рукоять. Горький привкус горечи. Странное чувство дежавю. Откуда такое совпадение? Откуда они могли знать?

Неужели тот, что создал образ инопланетного охотника, когда-то лично видел ИХ? Образ передавал оригинал настолько точно, отличаясь лишь во множестве незначительных мелочей, что аж оторопь брала!

Я потянулась и дотронулась до руки. Холодная. Тело уже успело тронуть окоченение. Прикрыла глаза, медленно выдохнув. Чутье настойчиво билось где-то на границе восприятия, буквально заставляя меня сняться с места и идти дальше. Я себе верила. Особенно сейчас. Крепче сжав резную рукоять, я встала и медленно пошла вверх по наклонному полу.

Чем дальше я углублялась вглубь погибшего звездолета, тем больше трупов мне встречалось на пути. Мертвые хозяева корабля с зеленой, фосфоресцирующей кровью, искрошенные в лапшу черные монстры, порубленные многолапые монстренки.... Нервы натянулись до предела. Глаза ломило от попыток рассмотреть хоть что-то в глубоких тенях. Ноги сами несли меня, минуя коридоры, туннели, каюты, пока я не уперлась в мощную дверь.

Из горла вырвался приглушенный истерический смешок.

Дверь стояла намертво.

В принципе, если подумать головой...

Это дверь в технический отсек. Значит, без повода запираться не обязана. И открываться должна легко. Если сюда постоянно таскается персонал, логично, что запорный механизм будет реагировать на какое-то простое действие. Например... Я тронула подмигивающий красными значками управляющий блок, чиркнув ногтем по узкой вдавленной полоске. Значки сменились, дверь дрогнула и без единого звука ушла в паз.

Надо же! Мысленно погладив себя по голове за сообразительность, я проскользнула внутрь. Дверь так же тихо захлопнулась.

Это и правда машинный отсек. Огромные установки, подмигивающие во мраке разноцветными огоньками, еще работали, что-то тихо мерно гудело, тускло горели длинные белые лампы у потолка и пола, разгоняя тьму и давая возможность хоть как-то рассмотреть окружающее. Корабль еще жил. На последнем издыхании, но — смог пережить катастрофическое падение. В отличие от своих хозяев.

Осторожно спустившись на ребристый пол, аккуратно переступая какие-то трубы и куски оборудования, я медленно продвигалась к колоссальному устройству, сорвавшемуся со своего места во время катастрофы. Огромный блок оборудования повис на туго натянутых трубах и... кабелях, что ли. Казалось, я даже слышу, как они гудят от напряжения!

Едва слышный стон я скорее почувствовала, чем услышала. Пожалуй, я не была даже уверена, что действительно это был стон, а не отголосок обострившегося чутья. Я замерла, вслушиваясь в тихий рокот еще живого корабля.

Показалось?

Нет. Не показалось: слух донес новый стон. Хриплый, какой-то рокочущий, непроизвольный стон разумного. Неужели кто-то выжил? Но как?! Эта же махина просто размазала бы по полу, если бы... Стоп! Так она же и не сорвалась! Придавила?

Подойдя к рухнувшему куску оборудования, я легла на пол и заглянула под него. Первое, что бросилось в глаза, это торчащий сегментный бледно-желтый хвост из-под выступа кожуха. Кого-то раздавило. Выставив вперед лезвие меча, я полезла в зазор. Впереди что-то шевельнулось, блеснуло, с мое оружие заскрежетало по металлу, встретив неожиданную преграду, и было отведено в сторону.

Я тут же сдала назад. Таааак... Там определенно кто-то живой, и этот "кто-то" определенно не черный урод: он отвел в сторону лезвие меча.

Выбравшись из-под оборудования, я поправила одежду и быстро обшарила машинный отсек. Вторая такая же хрень выглядела целой и под ней вполне можно было свободно перемещаться... на карачках, что я и сделала.

Сперва я за что-то зацепилась рукавом и его разорвала. Пока отдирала остатки, чуть не вляпалась в желтоватую лужу, оказавшейся на проверку — кислотой. Хорошо хоть догадалась туда сперва бросить свой рукав, а не пальчиком тыкнуть. Ткань была сожрана мгновенно!

Вздохнула, обогнула лужу по дуге, старательно пытаясь держать меч перед собой. На всякий случай... пока этот всякий случай в облике ножа не прижал меч к полу.

У меня чуть сердце не стало! Душа совершила кульбит, рухнув обратно в желудок.

При слабом свете ламп я смогла рассмотреть большой зазор между полом и сорвавшимся блоком оборудованием. И придавленного этой махиной чужака!

Я подтянула к себе меч, выползла к стене, не сводя взгляда с живого воплощения кинематографического персонажа. Моего любимого персонажа, между прочим!

Он был очень даже жив и в сознании, глядя на меня расширенными от боли золотыми глазами. Охотник лежал на животе, а ему в спину чуть выше поясницы упирался полукруглый выступ кожуха. В руке — нож, которым он и блокировал мой меч.

Что-то едва слышно скрипнуло. Золотые глаза расширились еще больше, а охотник судорожно захрипел, с трудом втягивая воздух.

У меня задрожали руки.

Огромный блок медленно оседал. По чуть-чуть, на какие-то миллиметры, вдавливая в пол попавшего в ловушку воина с надежностью и неутомимостью гидравлического пресса. Если хоть какая-то труба или туго натянутый кабель не выдержит, и блок сдвинется еще хоть на пару сантиметров, ему не жить. Раздавит. Просто размажет по ребристому полу. На нем не было брони, насколько я могла видеть, лишь широкие ремни, пересекающие плечо и грудь. Как он так попал? Дай боги, чтобы он сам это знал. Как его вытащить? Никак. Нечем приподнять эту огромную и безумно тяжелую конструкцию. Нет ничего такого, чем бы я могла удержать сотни тонн оборудования.

Или есть?

Вспышка воспоминания: замусоленная копейка, без поддержки висящая в воздухе над обшарпанной табуреткой.

Советская копейка. Один грамм.

Огромный блок оборудования. Сотни тонн.

И чужая жизнь, медленно угасающая на моих глазах.

Не то чтобы я испытывала трепетное отношение к чужой шкуре. Нет, мне, по большому счету, было глубоко плевать на окружающих. Но этот охотник был мне нужен. Живым и здоровым. Зачем? Понятия не имею. Вот нужен, и все тут. Совершенно детское, ненормальное желание. Как будто я ребенок, увидевший заветную игрушку на полке магазина, и великое "Хочу!" вытеснило все мысли. Ощущения очень похожие. Смотрю на него и понимаю, что нужен он мне живым и здоровым. А зачем... Ну... А... Да хотя бы за тем, чтобы всех тварей извести.

Мысль о том, что он один не справится, я задвинула так далеко, как только смогла.

Если был уничтожен корабль с большим экипажем.... Они не смогли их вырезать в замкнутом пространстве...

А тут — огромные просторы русского леса. И всего один охотник. Как бы он ни был силен и вынослив, как бы он ни был тренирован и вооружен... он один. И его могут тупо и без затей взять числом. Он однажды может просто устать, его могут ранить. Даже его выносливость не безгранична. Про себя я молчу. И так чудо, что я смогла завалить двух уродов. При мысли, что паразиты разбегутся бесконтрольно, мне стало дурно.

Но лучше один охотник, чем вообще никого. Надеюсь, мне не придется заплатить за его свободу жизнью. В то, что я могу выжить самостоятельно, я не верила ни на мгновение.

Я устало потерла ноющие виски. Нож бесследно исчез. Охотник дышал тяжело, с хрипом, но молчал, пристально глядя на меня. Я вновь встретила его взгляд. Спокойный, бесстрастный. Он все знал и понимал. Знал, что ему не жить. Понимал, что нет возможности. И молчал.

Я подсела ближе, осторожно дотронувшись до его ладони. Глухое ворчание. Усталое. Безразличное. Я подняла взгляд на гладкий металл, глубоко впивающийся в живое тело. И как у него еще позвоночник не треснул? Задрожали руки. А если...

Мне стало страшно. По-настоящему жутко.

Смогу ли я его спасти?

Не знаю.

Я никогда не поднимала ничего настолько тяжелого. От одной только мысли, сколько это все весит, меня бросило в жар. Смогу ли я хоть на долю миллиметра сдвинуть эту массу? А если смогу, то переживу ли такое?

В какой-то момент промелькнула мысль, что охотник, в общем-то, может и убить меня, но была отброшена, как недостойная. Он — не убьет. Не поднимет на меня руку, если я не дам ему причины.

Я прикрыла глаза, унимая дрожь. У меня есть выбор. Я могу уйти, оставив незнакомого мне воина чужой расы медленно умирать под оседающим оборудованием, и выбираться из ловушки этого леса самостоятельно. Или попробовать помочь. С реальным риском не пережить такой нагрузки. Что будет дальше, если мне удастся помочь, я даже и думать себе запретила.

Я встретила его взгляд. И тихо сказала, не надеясь, что он поймет:

— Один шанс.

В золотых глазах промелькнуло удивление. Значит, ты понимаешь.

— Если я это подниму — мы уйдем отсюда.

Я отвела взгляд.

— Если нет — мы оба здесь умрем.

Положив меч возле его руки рукоятью к ладони, отвернулась. Не было желания видеть в его глазах тень безнадежности. Или, что хуже, надежды, которую я могу не оправдать. Видеть разочарование. Или вопросы, на которые не захочу дать ответ.

Пора.

Я положила обе ладони ему на спину по разные стороны от впивающегося в тело металла. Его тепло жгло руки. Я не могла поднять весь блок. Для меня это — нереально. Я его не чувствовала в полной мере, не могла даже охватить эту массу целиком. Но этого и не требовалось. Мне было достаточно лишь... слегка его отпихнуть. Отодвинуть, как и огромный грузовик пару лет назад. Всего на чуть-чуть.

Как и когда-то давно по ладоням пошла колючая щекотка. Я ощущала каждый изгиб его мышц, каждую выпуклость на металле, медленно разделяя эти ощущения: живого тела и мертвого металла, словно между ними появилась плотная подушка. И она появилась: незримая упругая пленка, четко ощутимая между ладонями. Теперь — самое сложное. Ее надо сделать толще, но так, чтобы она увеличивалась вверх, выталкивая колоссальную массу.

От напряжения заломило в висках, потекли слезы, а внутри, под диафрагмой, появился острый осколок льда, медленно тянущий из меня тепло и жизнь.

Что-то с хлопком лопнуло. Сорванная установка дрогнула, лишившись поддержки, наваливаясь всей массой, но тонкая невидимая пленка выдержала. Я стиснула зубы.

Удержала!

Проклятье, я ЭТО удержала!

Я медленно расширила полоску, пытаясь оттолкнуть эту невообразимую тяжесть. На чуть-чуть. Мне достаточно какого-то сантиметра!

Из носа потекла кровь, упав на теплую кожу спины.

Блок не двигался. Казалось, я не смогу, мне не хватит сил! В груди кололо все сильнее. Я стиснула зубы, буквально впитывая тепло его тела, оно давало мне силы, не позволяя жгучему морозу затопить целиком.

Отступать уже нельзя. Второй попытки не будет. Стоит мне сдаться, и колоссальная масса просто раздавит воина.

Последний рывок!

Блок дрогнул и медленно пополз вверх. На чуть-чуть, на какие-то пару сантиметров, но этого хватило. Охотник выскользнул гибким змеиным движением. В глазах у меня потемнело, я утратила контроль, но, прежде чем огромная конструкция со скрежетом рухнула на пол, меня рывком выдернули из-под падающего блока.

Мир мерк и темнел, мне было ХОЛОДНО, я чувствовала, как уплываю в ледяную бездну, в промороженную тьму. Уже отключаясь, я вдруг почувствовала живительное тепло, крепко прижавшись к чему-то теплому и сползла в промороженный мрак.

* * *

Гулкая капель эхом отдавалась в голове, звонким набатом разносясь по закоулкам подсознания, освобождая... воспоминания. Они приходят сами, не спрашивая разрешения; их не интересуют ни твои чувства, ни своевременность момента, ни последствия... они просто приходят, одной яркой вспышкой возрождая давно забытое, наваливаясь неподъемным прессом старой боли, вкладывая в единый миг все бремя пережитого... Давно ушедшую боль, скрытые чувства, сомнения, подтачивая опоры самоконтроля. И пусть Старейшие учат, что прошлое не должно сковывать в настоящем, пусть Наставники требуют возводить бастионы самоконтроля и развивают жесточайший контроль воли..., но одна яркая, как взрыв звезды, вспышка воспоминания... и... оживают призраки прошлого... память о тех, кто погиб..., вновь вспоминаются ошибки, упущенные возможности, собственное бессилие и неоплаченные долги...

В памяти всплыл давний разговор с наставником — Предводителем Черным Крецом. Тогда. На руинах Х"трин. Его слово стало приговором планете. Ошибся ли он? Принял желаемое за действительное? Кто знает? Он принял решение, и планета погибла. Тогда Черный Крец много рассказал ему, молодому ученику, только-только прошедшему Первый Круг. Про Долг. Про Законы. Про обычаи. Про жизнь. Много. И он сильно сомневался, что Держащие одобрили бы такие слова. Тогда он не понял, не принял этих слов, сохранив их в памяти. Понял только сейчас. Под нависающей громадой сорванных маршевых двигателей... Только сейчас.

Сколько же времени прошло, сколько потребовалось пережить и потерять, чтобы он, Ннан"чин"де, понял простые и понятные слова?

Ннан"чин"де...

Яут тряхнул головой, гневно зарычав на себя. Почему в памяти всплыло имя? Долгие годы никто не называл его по имени. Даже он сам... даже в мыслях... Давно... Только Хаф. Яута Хаф.

На груди шевельнулась умана, крепко обхватывая его руку, прижимаясь всем телом. От нее веяло холодом, ледяным дыханием Бездны. Не надо иметь много мозгов, чтобы понять: она поставила свою жизнь на кон, спасая его.

"Если я это подниму — мы уйдем отсюда" — всплыли в памяти ее слова. Пауза, отведенный взгляд. И дальше: "Если нет — мы оба здесь умрем".

Рискнула своей жизнью ради него. Зачем? Что ею двигало? Знает ли она сама? Осознает последствия такого решения?

Не важно.

Яут негромко заворчал, перекидывая короткий клинок в левую руку. Лезвие без единого звука легло на пол у бедра. Тяжелая когтистая рука осторожно отвела прядь волос в сторону, открывая безобразный ожог на гладкой коже щеки. Негромкий усталый рокот. Так же осторожно подхватил узкое запястье, всматриваясь в свежие раны. Очень характерные раны. Какие не раз украшали его собственную шкуру.

Он прикрыл глаза, едва слышно ухнув смехом. Над собой, над обстоятельствами. Усмешка Воина... Умана. Пролившая кровь врага. Он вернул тоненькую руку девушки на место. Что же с тобой делать, Дитя Первой Крови? Ворчание, тяжелый вздох. Он знал, что делать.

Из носа девчонки опять потекла кровь, стекая по его руке теплой струйкой. На мгновение охотник замер, прикрыв глаза. Вздохнул, осторожно приподнял ее, прижимая к груди, отогревая теплом своего тела. В золотых глазах не промелькнуло ни тени раздражения или недовольства: сейчас это было приемлемо и единственно верно, а значит — естественно.

* * *

Я очнулась как-то сразу, целиком, переходя из глубокого сна к бодрствованию. Мне было тепло, мягко и комфортно, не было мертвящего льда в груди, я не чувствовала жесткого и холодного металла пола. Лишь ненормальная слабость и заторможенность разливалась по телу. И горели огнем свежие ожоги.

Постепенно пришло осознание: огромный воин сидел, привалившись спиной к стене, а я практически лежала у него на груди, крепко удерживаемая могучими руками. Он меня грел. Сидел неподвижно, не желая тревожить, но не спал. Я слышала мерное биение его сердца, ощущала тепло его тела.

Не ожидала.

Вот честное слово, я даже на мгновение не могла себе представить, что такой как он напряжет себя заботой. Тем более, заботой обо мне.

Он почувствовал, что я очнулась. Едва слышно заурчал. Вопросительно. Шевелиться мне не хотелось. Не двигался и он.

Из носа вновь потекла кровь, вызвав острый приступ дурноты, тонкой струйкой стекая по могучему торсу. На мгновение потемнело в глазах, я дрогнула. Он приподнял меня на руках, всматриваясь в мое лицо. Когтистый палец тронул темную дорожку на подбородке. Вопрос в золотых глазах стал настойчивее, оформляясь в приказ. Он требовал ответа.

— Слишком большой вес. — мой хриплый голос мне не понравился.

Судя по нахмурившейся физиономии — ему тоже.

Удивительно, но его совершенно чуждое лицо было очень подвижным, и столь же ясно и четко передавало эмоции, как и лицо человека. Когда он того желал. Сейчас могучий охотник, похоже, не утруждал себя лишним контролем. Или не ожидал, что я могу что-то понять по его лицу, столь отличающемуся от лица человека?

Вопрос стал четче, охотник заворчал, растирая мою кровь на ладони. Я вздохнула. Не хотелось объяснять ему, чем это для меня заканчивается. Использование этого... дара... опасно. Мелочи я могу передвигать довольно легко и без серьезных последствий, но вот что-то более крупное или тяжелое... Повезло еще, что я только кровью умылась. А ведь могла и... Я подавила эти мысли.

Но он все понял сам. Понял, всматриваясь в мои глаза. Я не могла отвести взгляда или опустить голову: он держал меня за подбородок. Легко, аккуратно. Но проще сдвинуть скалу, чем пошевелить его руку. Я видела, как едва заметно расширились золотые глаза, дернулись... эээ... челюсть... щеки... ладно, верхние клыки. Воин застрекотал, прикрыл на мгновение веки, словно боролся с чем-то в глубине себя. Глубоко вздохнул, с тихим хрипом выпустив воздух. Вновь встретил мой взгляд. И вновь требовал ответа. На какой вопрос?

Он осторожно коснулся ладонью моей спины. Как раз там, где еще немного кололи осколки льда.

Неужели увидел? Или просто почувствовал? Он заворчал более настойчиво.

— Если слишком сильно... — я запнулась. — Если слишком тяжело, леденеешь изнутри.

Тихий стрекот.

— Не всегда можно отогреться. Если слишком замерз — нельзя терять сознание.

Он не спросил, почему. Сам понял.

Я никогда раньше не сталкивалась с такой поразительной проницательностью, с таким чутким пониманием. Ему не нужны полные ответы, пространные длинные объяснения. Достаточно лишь намека. Ему не нужны слова. Он читал по глазам, как по книге, понимая более полно, чем можно объяснить вслух. Он понимал мимику и язык тела. Настолько хорошо знал людей? Или просто настолько внимательный? Странный это был разговор. Молчаливый. Где мои короткие слова были лишь заглавием. Он меня понимал. А вот я его — нет. Я не могла понять, почему он меня терпит. Что значит его забота? Долг, прихоть или нечто иное? Но я не рискнула спросить. Хотя... мне было достаточно просто подумать. Я четко различила усмешку в его глазах. Хелицерны на лице едва заметно дернулись, он фыркнул. Отпустил мой подбородок. А у меня опять потемнело перед глазами. И еще одна струйка крови прочертила свой путь по его мощному торсу, скатываясь по ясному рельефу мышц. Я провожала взглядом масляно блестящую капельку, пока она не исчезла на металле пояса. Надо запрокинуть голову. Вот только сил не хватало.

Тихое стрекочущее ворчание. Почти невесомое прикосновение когтистых пальцев к подбородку. Он сам поднял мне голову, уложив на сгиб локтя. В золотых глазах вновь появился вопрос. Я попыталась небрежно махнуть рукой.

— Это... пройдет. Потом.

Ясно различимое демонстративное хмыканье.

Он поднялся одним четким движением, прижав меня одной рукой к груди, резко оттолкнулся и взлетел в прыжке, ухватился второй рукой за выступ металла, подтянулся и вылез на верх блока аппаратуры. Я только и успела что моргнуть, захлопнув пасть.

Короткий взгляд. Он чуть подвинул меня. Так, чтобы удобнее было нести и, при необходимости, вести бой. Едва слышное урчание. Ни тени раздражения или недовольства. Словно все так и должно быть.

— Я сама могу идти.

Воин стрекотнул, едва заметно дрогнув, дернул клыками, скептическим взглядом выразив свое мнение о моих способностях самостоятельно передвигаться. И снова стрекотнул.

Он что, ржал?

Я всмотрелась в ставшие непроницаемыми золотые глаза. Ей богу ржал! Ну и ладно. Имеет право. Да и есть над чем.

Он оперся о руку, спрыгнул вниз, мягко приземлившись на пол, и быстро пошел куда-то в темноту.

О чем-то спорить с ним у меня не было никакого желания. Мне очень хотелось ему доверять. Так, как я никогда и никому не доверяла из людей. Целиком, безоглядно.

Глупо? Несомненно.

Но мне ОЧЕНЬ хотелось ему доверять...

— Как пожелаешь. — одними губами беззвучно добавила я.

Он услышал и сбился с шага. Всего на мгновение, едва заметно вздрогнув. Косо глянул на меня. Но больше ничем не высказал своего отношения к моему мнению. Лишь быстро нес куда-то во тьме коридоров, сворачивая по одному ему ведомому маршруту. А я... а что я? Я просто подчинилась его решению. Смысла дергаться и настаивать на своей самостоятельности я не видела. Я просто доверилась ему.

Конечной целью нашего похода оказалась довольно большая комната, уставленная массой оборудования. Еще один технический отсек? Воин посадил меня на крышку какого-то устройства, вручил трофейный короткий меч и растворился в темноте. Ушел проверять помещение.

Вернулся быстро. Отобрал меч, положив на неподвижную часть капсулы, он опять поднял меня на руки. Крышка отъехала в сторону. Меня посадили в мягкое нутро. Я не сопротивлялась, делая то, что он показывал. Воин указал на ботинки и дернул футболку, жестом указам на пол. Ну ладно. Снять так снять. Я быстро сняла указанное. Повинуясь жесту — легла на мягкую слегка волнистую лежанку. Последнее воспоминание: опускающаяся крышка, мягкий свет и темнота.

* * *

Яут стоял неподвижно, опершись рукой о ребристую крышку регенерационной капсулы. Устройство едва заметно гудело. Удивительно, что оно работало. Удивительно, что на корабле вообще хоть что-то работало после такого падения.

Остро дернула спина. Верхние клыки непроизвольно дрогнули, но яут не издал ни звука. Двигаться он мог беспрепятственно, значит, позвоночник не поврежден. Остальное значения не имело. Глянул на капсулу. Диагностика завершилась, на экране потекли резкие символы наудского письма. Прочитал. Нахмурился.

Рука сжалась в кулак. Он колебался. Всего мгновение. Знал, что его действия не нашли бы понимания у большинства соплеменников. Поморщился. Где они, эти недалекие головорезы одной с ним крови и расы? Мертвы.

Мог ли он поступить иначе?

Нет.

Спина все еще чувствовала неизмеримую тяжесть двигателя.

Великий Воин! Нежданная охота, нежданный долг... сезон скоро. Отвратительно.

Взгляд скользнул по капсуле. Умана. Дитя Первой Крови. Она не знает законов... не будет требовать.

Тяжесть на спине, безнадежность...

Она — не будет. Он — будет.

Не обязан. Закон дает лишь шанс. Возможность сохранить жизнь. Он прикрыл глаза.

Вспышка воспоминания: тихий мягкий голос: "Как пожелаешь".

Когти скрежетнули по металлу.

За свою жизнь он сделал много ошибок. Делал так, как принято, а не так, как хотел. Он делал так, как требовали традиции. Его действия не вызывали нареканий у Наставников и Старейшин. Но потом, в тишине долгих перелетов, воспоминания выедали его изнутри.

Вновь всплыл в памяти разговор с кар'клеем Черным Крецом. Долгий разговор в тишине кехрите под пустыми взорами черепов поверженных врагов. Разговор о том, что есть Кодекс и Закон. Как и чем его истинная трактовка отличается об общепринятой в среде таких же пустоголовых юных головорезов, каким был и он в то время.

Перевел взгляд на капсулу. Умана спала. Маленькая, хрупкая, не приспособленная к той жизни, что он ведет с юности. Такие как она вызывали лишь презрительное фырканье у его сверстников. Слабое, неприспособленное к жизни создание. Так они считали. Хаф прикрыл глаза, позволив себе насмешку. Прав был кар'клей. Недалекие сопляки с раздутым самомнением и гордыней! Может, именно потому так много молодняка погибает в первых испытаниях? Из-за самомнения? Веры в свою непобедимость? А ведь маленькая, слабенькая, практически беззащитная умана смогла сделать то, что две трети его сверстников не смогло: выжить при первой встрече с каинд амедха. Может, именно потому, что она ясно и без иллюзий понимала, на что способна?

Хаф тряхнул головой.

Сейчас не то должно занимать его разум.

Сможет она выжить или нет, зависит не от нее.

От него.

Именно он даст ей шанс. Или погубит.

Тихий мягкий голос: "Как пожелаешь" и доверчиво прижавшееся к груди хрупкое тело.

Яут дрогнул всем телом.

Никто и никогда, даже на мгновение, так не верил ему и не доверял.

Он делал много ошибок. Но никто не мог упрекнуть его в том, что он предавал доверие!

Хаф принял решение.

Он тронул пульт. Крышка отошла.

Возможно, он об этом пожалеет.

Яут приподнял спящую девушку на руки, осторожно снимая с нее одежду. Умана не шевелилась. Спала. И будет спать еще долго.

Время покажет, прав он или ошибся в очередной раз.

Он вновь уложил хрупкое тело в мягкое нутро капсулы. Вбил новую программу. На мгновение замер, прикрыв глаза.

Старейшие это не одобрят.

Едва слышно рыкнул, включил капсулу.

Они и его не одобрили.

Подхватил клинок и выбежал в коридор.

За девчонку он не переживал: капсула достаточно крепка, чтобы выдержать любые посягательства каинд амедха.

Глава 4: Я так решил

Сознание возвращалось медленно, выплывая из тумана. Постепенно начали доходить звуки и ощущения: едва слышное гудение, попискивание аппаратуры, приглушенный свет, пробивающийся сквозь закрытые веки, мягкая, бархатная поверхность лежанки и легкий ветерок, щекочущий обнаженное тело сквозь укрывающую меня ткань.

Стоп!

Я открыла глаза и резко села, автоматически придержав сползающую красную ткань.

Не поняла.

Я сидела в теплом и мягком нутре капсулы, куда меня сунул охотник. Но я-то ложилась как бы одетая, а сейчас — совершенно голая! Глянула на руки. Химические ожоги исчезли без следа, пропали все царапины, порезы и старый шрам. Мне даже показалось, что рука стала как-то тоньше.

Я вздохнула. Ладно, хрен с ним. Раздел и раздел. Видимо надо было. Но почему сразу-то не попросил? Подумала. Представила себе это действие. Н-да... Видимо, действительно хорошо знает мою расу.

В глубине комнаты что-то едва слышно зашуршало.

Я вздрогнула, настороженно всматриваясь в темноту лазарета.

Проклятье! Ладно бы с ней, с одеждой! Но оружие мог бы и оставить! Вот без него я реально чувствую себя голой!

Он появился из темноты, словно призрак, одним движением выйдя на границу света. Без единого звука.

Н-да. С его ростом, массой и скоростью..., а ведь двигается тише призрака.

Чувство ущербности росло, как тесто на дрожжах.

Вопросительно склонил голову, заурчал. Я прислушалась к себе. Ничего не болело, голову не вело. Кивнула. Не сводя с него глаз.

Пока я была в капсуле, он явно без дела не сидел. Сейчас могучая фигура охотника была затянута в полный доспех. Никакой сетки, черепушек, косточек и прочей ерунды не было и в помине. Ничего такого, что могло бы зацепиться, сковать движения. Никакого мусора. Тело от шеи до пят покрывали темные пластины полной брони, лицо — скрыто под маской, перчатки отсутствовали. Никаких неполных доспехов как в кино. Это логично. Смысл вешать броню на плечи и открывать уязвимые места: живот, спину, бока, ноги? Выглядит круто, варварски и глупо. Никаких сандалий с торчащими когтями — охотник обут в высокие бронированные ботинки, начинающиеся сразу под наколенником. Тяжелые массивные наручи с аппаратурой обхватывали предплечья, над тыльной стороной ладони действительно матово блестели лезвия ки'кти'па, а в руке воин держал устрашающее оружие: гибрид короткого копья и двуручного меча.

Огромный клинок без гарды, плавно переходящий в массивную рукоять с противовесом на конце, буквально заворожил меня. Я не могла отвести взгляда от этого масляно блестящего металла, от бритвенно-острых режущих кромок, от прихотливого узора, покрывающего рукоять и лезвие вдоль дола. Воплощенная в металле Смерть, созданная руками тех, кто готов без колебаний оборвать жизнь другого разумного или погибнуть.

Воин перехватил мой взгляд. Подошел, поворачивая страшное оружие в руке так, чтобы я могла лучше его рассмотреть. И негромко сказал:

— Шесс.

Первое слово, которое я от него услышала. Название оружия, сказанное низким рокочущим голосом.

— Шесс. — повторила я, катая это слово на языке.

Я выпрыгнула из капсулы, завязала красную ткань как парео на груди. Потянула руку.

— Можно?

Едва слышное журчащее низкое урчание. Смех.

— Йен.

И он протянул мне шесс, без видимых усилий удерживая его на вытянутой руке.

Брать оружие в руки я не рискнула. Это чудовище я просто не удержу, а позориться не хотелось. Осторожно тронула рукоять, скользя пальцами по шершавой оплетке и тонкой, изумительно красивой декоративной резьбе. Боевое оружие. Килограмм десять. Не меньше. Чудовищное, страшное, созданное не для охоты, а для убийства. Я осторожно тронула зубцы, перескочила на верхнюю треть клинка — слегка изогнутую ровную полосу, скользя по глубокому долу. От темного металла шли ощутимые волны того магнетизма, которым обладает только настоящее боевое оружие, не раз лившее кровь и отнимавшее жизнь.

Отдернув руку, кивком поблагодарила охотника. Он молча повернул шесс, уперев массивным противовесом в пол. Я села на край капсулы, болтая ногами в воздухе. Он молча стоял и смотрел на меня. Я так же молча сидела и смотрела на него, терпеливо ожидая его действий. Я никуда не спешу, делать мне нечего, идти — некуда. Я полностью от него завишу, и мое выживание — это лишь вопрос его решения и его же мастерства. Сама по себе... буду честна: я не способна выжить в диком лесу, даже если по нему и не будут бегать огромные черные твари, являющиеся воплощением всех кошмаров моего вида.

Так чего дергаться? Воин для меня — не угроза, пока я не сделаю что-то такое, что может изменить его ко мне отношение. Я это понимала очень ясно. Так что... я просто сидела и рассматривала своего нежданного... даже не знаю, как и назвать. Напарник? Слишком самонадеянно. Я для него — обуза. Защитник? Возможно. Хотя... Больше подходит слово "нянька", как бы это ни звучало.

Что я могу сказать о нем? Мощь, запредельная сила, ловкость, грация и стремительность. Охотник, воин, убийца. Воплощение того, что потеряла наша раса в процессе развития. Высокие технологии космической расы и древнее оружие войны. Я не строю иллюзий на его счет. Я прекрасно понимаю, что он такое. Но это понимание не мешает мне... восхищаться этим существом. Ведь кинематографический образ даже близко не передает эту стремительную сдержанную мощь, невероятную пластику и грацию превосходно тренированного воина!

Тихий писк вернул меня в реальный мир. Охотник встрепенулся и ушел куда-то во мрак лазарета. Что-то зашуршало. Я вновь спрыгнула на пол, поправила сползающую тря... "одежду", и пошла следом. Оставаться одной не хотелось.

Воина я нашла у... верстака. По крайней мере иной ассоциации этот заваленный разными... ну, допустим, инструментами и оборудованием широкий стол у меня не вызывал. Как оказалось позднее, я была права.

Первое, что бросилось в глаза — мое сокровище, висящее на подставке. Надо же, нашел и не поленился принести это, откровенно говоря, убожество и поставить на стояк. На почетное место. Но зачем? Рядом с другим оружием мой самодел с проеденной кислотой рукоятью выглядел... жалко и нелепо, как кустарная поделка рядом с произведениями искусства. Но, это было мое первое оружие. И оно уже пролило кровь врага!

Возможно, именно поэтому разваливающийся самопал и оказался на стойке? Потому, что это — боевое оружие. Не самое лучшее и совершенное. Но — боевое, уже унесшее жизнь врага.

Подошла ближе, остановилась возле края верстака, наблюдая за его действиями. Он не обернулся, продолжая работать, хотя я знала, что меня услышали и заметили. Видела, как на мгновение замерла его рука.

Мне придется быть предельно внимательной, тщательно отслеживать малейшие его жесты, анализировать каждое его действие, каждое изменение интонации, каждый жест. Я должна научиться его понимать. А еще я буду сама вежливость, покладистость и честность. Я не хочу, чтобы этот воин разочаровался во мне и в своем решении сохранить мне жизнь.

Охотник жестом подозвал меня, указывая на небольшую возвышенность. Я подошла, запрыгнула на круглый постамент и замерла, вопросительно глядя в прорези его маски. На какое-то мгновение воин замер, задумчиво меня рассматривая. Молча. Его пальцы непроизвольно теребили замок на широком оружейном поясе. Молчала и я. О чем он думал? Сложно сказать. Если бы я видела его лицо и глаза... а так... толку гадать, глядя в бесстрастную маску?

Он принял решение. Совершенно по-человечески вздохнул, поднял с широкого стола то, что делал, и показал мне.

Сердце пропустило удар.

Доспехи. Крохотные, почти детские в его руках. Как раз на меня.

Он стоял и ждал моего решения. Молча, склонив голову набок.

Как много значили эти вещи! Предложение, предостережение, угроза. Если я приму его дар, я не смогу вернутся назад? А разве сейчас я могу? Смогу отказаться? Все бросить и уйти?

Нет, не смогу.

И я просто кивнула, подняв на него глаза.

Охотник едва слышно заурчал.

Интересно, он хоть представляет, какую обузу в моем лице готов повесить себе на шею?

Воин стряхнул броневые пластины обратно на стол и протянул мне что-то вроде сплошного комбинезона. Я взяла. Мягкая, но тяжелая плотная ткань осела на руки. Или не ткань. И где у него замок? Как в него вдеться?

Мои затруднения были поняты сразу: Охотник оттянул ткань, подцепил когтем казалось бы сплошное полотно, потянул, и материал разошелся как по молнии. Я моргнула. Он застегнул, стрекотнув. Предлагает попробовать. Я повела ногтем. Фигушки. Материал оставался сплошным. Охотник вздохнул, аккуратно сжал мой палец и показал, как поддеть ткань. Материал послушно разошелся. Кивнула. Он склонил голову набок, отошел на пару шагов назад. Заворчал, сделав непонятный жест.

Предлагает мне самостоятельно в это вдеться? Логично предположить, что да. На голое тело? Вариантов нет. Мои шмотки по-прежнему на глаза не показывались, да и сама по себе ткань очень приятная на ощупь. При нем? А что, есть еще что-то, что он не успел увидеть, когда раздевал меня и укладывал в нутро капсулы? Вот и я так думаю, что нет. Развязав узел, я сложила ткань и повесила ее на край верстака, вновь подняла комбинезон.

Воин вел себя как-то... непонятно. Он стоял как статуя. Молча. Напряженно. Сжав пальцами край стола так, что побелели костяшки. И чего-то ждал.

Моргнув, вопросительно глянула на него. Охотник качнул головой, вновь указал на черный комбинезон. Да поняла я, что в него одеться надо. Но... То ли я дура, то ли что-то не так поняла, но у меня эта ткань по прямой не расстегивалась! Как угодно, но не по прямой!

Охотник расслабился. Убрал руку со стола.

Как я натягивала этот долбанный комбез — это отдельная песня радости и счастья! Мало того, что расстегнула я его с трудом. Потом шов хаотично расползся по всей ткани, быстро превратив одёжку в неопрятные лоскуты. Охотник за этим цирком наблюдал, склонив голову набок и опершись плечом о стену. Сперва молча. Потом я различила тихое шипение и урчание. Когда же шов застегнулся не с тем куском, соединив рукав и штанину, самообладание окончательно покинуло его, и могучий охотник заржал в голос, запрокинув голову. Сдавленно урча, переходя на прерывистое порыкивание.

— Не смешно.

Дернула ткань. Рукав расползся пополам и упал на пол. Стрекот и урчание стало истеричным.

Я вздохнула, с досадой глядя на черные огрызки.

— Ладно, согласна. Смешно.

Смех тут же утих. Охотник пару раз придушенно ухнул, одним плавным стремительным движением подошел и быстро собрал на мне комбез из огрызков ткани. Так же молча и быстро навесил броню. Но, не полную. И так ее вес лег на плечи довольно ощутимым прессом.

Доспех закрывал мой торс целиком, частично — ноги. На талию лег широченный оружейный пояс, стянув юбку из гибких чешуйчатых пластин. На пол упали ботинки. Практически такие же, как и на самом охотнике. Только раза в три меньше. Он тронул какой-то элемент, и броневые пластины разошлись, позволяя мне поставить ногу внутрь. Так же тихо сошлись, мягко обхватывая икру. Последним штрихом стал наруч. Охотник вынул блок с запястными лезвиями, выбрал лишние звенья и защелкнул на моей руке. Отпустил. Наруч с издевательским стуком упал на пол.

Вздохнули мы оба. Синхронно.

— Слишком маленькая.

— Йен.

Вздохнули еще раз. Воин протянул когтем вдоль кнопок на боку верстака, и над столом поднялось какое-то устройство, с готовностью растопырив лапки. Я подняла наруч, подала его охотнику. Тот молча взял, расстегнул и установил на "лапки".

Как он собирается подогнать оборудование под мой размер — понятия не имею! Даже этот уменьшенный вариант будет держаться только на моем плече. Если повезет. Черт его знает, что со мной сделала капсула, но я явно стала ощутимо меньше. Словно сбросила килограмм десять и стала уже в кости. Никакого дискомфорта я не чувствовала, скорее наоборот, в движениях появилась легкость и даже какая-то гибкость, утерянная мной где-то после двадцати лет, так что возникать я не собиралась. Наоборот. Хотелось поблагодарить.

Воин закончил возиться с настройками станка и жестом подозвал меня. Я подошла, послушно протянув руку. Молча. И чего он так на меня смотрит? Неужели думал, что я буду как-то возражать? Или начну грузить глупыми вопросами? А смысл? Нет, он меня поймет, это я уже знала наверняка. То ли язык знает, то ли просто переводчик есть. Не важно. Но я-то его не пойму! И по личному опыту могу сказать, что ничто так не раздражает, как бесконечный поток вопросов и пустая болтовня. Особенно — под руку. Я не люблю ни задавать бессмысленные вопросы, ни отвечать на них, и потому своей добровольной няньке не надоедала.

А он аккуратно взял мою руку, мягко обхватив запястье пальцами, и осторожно потянул к себе. Я подошла ближе, став практически под боком. Слегка шершавые горячие пальцы переместились к локтю, выставляя мою руку над ребристым прибором. Выставил. Отпустил. Я замерла в том положении, в котором меня поставили, удостоившись еще одного косого взгляда. Я вопросительно выгнула бровь, глядя в прорези маски и терпеливо ожидая его дальнейших действий.

Глупо так доверять? Возможно... Но он еще ничего не сделал мне во вред. Так что... я БУДУ ему доверять, даже если потом меня будет ждать разочарование. Хотя... какое у меня может быть разочарование? В худшем случае — просто прирежет. Быстро и безболезненно.

Охотник рыкнул, клацнул когтем по кнопке. Приборчик ожил, и по предплечью пробежал красный луч. Тихо пискнуло. Короткий кивок, и я убрала руку, продолжая стоять у него под боком, с интересом наблюдая за его действиями. Опять же — молча.

Меня не выгнали.

Он позволил стоять рядом, лишь передвинул левее, поставив прямо перед собой. Я стояла и смотрела, как он работает, иногда ощущая затылком прикосновения нагрудной брони. Да, я едва доставала макушкой ему до груди!

Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой маленькой и слабой рядом с мужчиной! Это чувство лишь усиливалось в той едва уловимой ауре силы и сдержанной стремительности, что окутывала его фигуру подобно флёру, ненавязчиво оседая на чувствах. И мне это ощущение нравилось! Я буквально млела, чувствуя рядом эту спокойную мощь, непоколебимую надежность. И я совершенно искренне боялась сделать что-то не то, как-то разочаровать это существо и лишиться его расположения.

Сборка браслета подходила к концу. Воин каким-то чудом удалось уменьшить диаметр, и сейчас он собирал разрозненные пластины, что-то глухо ворча. Едва слышно, словно что-то в работе шло не так, как хотелось. Могу понять. Техника явно не рассчитана на такое кардинальное урезание, вот и не сходились массивные звенья. Я как завороженная наблюдала, как из разрозненных деталей собирается наруч. Блок с запястными лезвиями он так и не вставил. Видать понял, что я ими сама себе что-то оттяпаю по причине косорукости.

Последняя пластина с тихим щелчком соскочила, распрямилась, и крохотный зажим взвился в воздух, выпрыгнув из-под когтя. Я резко дернулась, перехватывая детальку. Прям как джампер ловить, когда эта пакость из пальцев выпрыгивает. Я вытянула руку, показывая улов. Охотник стрекотнул. Я подхватила фиговинку и поднесла к тому месту, куда он пытался ее пристроить, повернула так, как поворачивал он.

Он не возражал, молча принимая мою помощь: отогнул пластину, давая возможность нацепить зажим на язычок, вставил в паз и провернул, закрепляя на положенном месте. Я вытянула руку, предлагая примерить. Охотник снял браслет с "лапок" верстака, опустил на мое предплечье и свел пластины, закрывая замок. Браслет сидел как влитой, мягко обхватывая и не пытаясь сползти. Я пошевелила рукой. Сидит. Кивнула.

Когда он собирал второй наруч, я сама предложила помощь. И он не стал отказывать, просто принимая как данность мое желание поучаствовать в процессе. Я не лезла, пока он собирал и монтировал что-то мне непонятное, лишь придерживая детальки, когда он подцеплял их когтями и на мгновение замирал, давая мне возможность вмешаться. И чтоб меня черти побрали, но мне это нравилось! И воин это прекрасно понял. Могу же я потакать своим маленьким слабостям? Могу. Пока его это не напрягает. Забавляет? Пусть.

Он надел мне второй браслет, резко отстранился, разворачивая на месте. Я вопросительно посмотрела на него, но опять же, молча. Видимо, я действительно правильно выбрала линию поведения "молчать и делать то, что велено", поскольку за все время я не видела и тени раздражения или недовольства. И пусть так будет и дальше.

Охотник откинул крышку на наруче и активировал аппаратуру. По казалось бы сплошным броневым плитам промелькнули красные огоньки, появились резкие рубленные символы в окошках, наручи едва ощутимо завибрировали, но когда информация на экранах устаканилась и перестала меняться, вибрация исчезла. Зато мой злополучный комбез словно ожил: ткань стала более упругой, подтянулась, плотно облегая каждый изгиб тела, ее поверхность потеряла рельеф, превратившись в монолитную, но гибкую броню.

— Круто! — непроизвольно вырвалось у меня. И никакой похабной сеточки!

Он стрекотнул, ухнув смехом. Тронул крохотную кнопочку в основании левого наруча. Красные значки сменились, ткань тут же вернула свой рельеф и слегка обвисла. Тронул опять, и вновь комбез превратился в доспех. Жестом приказал попробовать. Я попробовала. Оборудование слушалось без возражений. Когтистая рука захлопнула крышку, едва заметно сжав мне запястье. Я кивнула.

— Поняла. Ничего больше не трогать, если не хочу, чтобы оторвало башку.

Воин кивнул.

Я колебалась. Стоит или нет. Я не хотела его напрягать, но ответ на один вопрос я желала узнать. Он мои колебания заметил и теперь просто ждал моих действий. Вопросительное урчание, склоненная набок тяжелая голова. Разрешаешь спросить? И я решилась.

— Один вопрос.

Он кивнул, жестом предлагая продолжать.

— Как мне тебя звать?

И он замер. Словно окаменел, молча, без единого звука глядя на меня бесстрастными провалами глазниц маски. Молчала и я. Ты разрешил мне задать вопрос. Я задала. А отвечать или нет — твое решение. Я не настаивала. Не повторяла вопрос снова. Просто стояла и ждала. Ждала его решения.

И он решил.

Тяжелая, сплетенная из стальных мышц рука медленно поднялась, отжав клапан на маске. Так же медленно он снял ее и положил на край стола. Не спеша. Как-то странно глядя на меня. Молча. Давая возможность рассмотреть свое лицо. И я смотрела. Внимательно, тщательно ощупывая взглядом каждый миллиметр, стараясь как можно полнее запомнить.

Для меня его внешность не была чем-то неожиданным, ведь кинематографический образ достаточно точно совпадал с оригиналом. Я уж не знаю, чего он от меня ожидал. Страха? После того, как столь... заботливо отогрел и вытащил из-под блока оборудования на руках? Какой страх? Он исчез, так и не появившись. Зато появилось восхищение. Особенно после лечения в капсуле и подгонки доспеха. Я уже никогда не буду его бояться. Ни на мгновение. Даже если он станет отрывать мне башку.

Чего еще он мог ждать? Отвращения? Если бы я увидела его лицо впервые... кто знает? Но сейчас... Когда многие годы видишь подобную физиономию и на экране, и на плакате во всю стену, к ней привыкаешь, и она кажется естественной и нормальной. Принимаешь как данность и перестаешь обращать внимания.

Из года в год я видела лицо вымышленного Охотника, открывая глаза утром. Первое, что я видела, просыпаясь, и последнее — когда засыпала. Оно стало родным и близким, привычным и приемлемым, давным-давно утратило чужеродность. Тем более, что хоть его физиономия нечеловеческая, но все же определенная красота и притягательность присутствовала. Не знаю, чего он там от меня ожидал, но я просто стояла и смотрела, запрокинув голову.

Он вздохнул. Совершенно по-человечески, как-то устало и обреченно. И ответил. Все же ответил! Низким рокочущим голосом, от которого у меня мурашки по коже шли.

— Ннан"чин"де.

Имя, впечатавшееся в мою память на всю жизнь.

Я разобрала его имя на части, медленно повторяя про себя по кускам пока не добилась нужного звучания. Я стояла и молчала, пытаясь про себя повторить это странное имя, четко соблюсти препинания и ударения. Наконец, решилась. И, глядя в эти гордые золотые глаза, я четко и внятно произнесла:

— Ннан"чин"де.

Одобрение во взгляде, какое-то облегчение. Он едва заметно дернул клыками.

— Йен.

Низкий глубокий голос с неповторимым рокочущим перекатом. Проклятье! У меня задрожали руки. Знал бы он, как на меня действует его голос! Я опустила глаза. При его проницательности и наблюдательности — это лишь вопрос времени. Рано или поздно — заметит.

Тихий урчащий смешок.

Да чтоб тебя! Ну почему ты настолько наблюдательный?

Я подняла глаза.

Вопросительный, требовательный взгляд.

— Яна.

Вздох, легкое качание головой, с каким-то сожалением.

— Й'на.

Проклятье, пусть называет как хочет!

— Необычно. — я едва заметно улыбнулась. — Мне нравится.

Он мои слова оценил. Едва заметно склонил голову, принимая то, что я ему сказала. Вздохнул и сказал, ткнув пальцем себе в грудь:

— Хаф.

— Хаф. — я легко повторила простое слово. — Не имя?

— Мо. — усмешка.

— Тебя так зовут другие?

— Йен.

Йен. Его вариант согласия. Значит, я угадала. Ннан"чин"де — действительно имя. Настоящее, не прозвище. Я указала пальцем на себя и вопросительно приподняла брови. Ну, как ты меня назовешь? Какое прозвище дашь? И он ответил, негромко, едва заметно обрубая гласные:

— Хидар.

— Хидар. — я прикрыла глаза, смакуя свое новое имя. — Как пожелаешь.

И вновь эта едва заметная дрожь могучего тела. Чем же тебя цепляют эти два слова? Почему ты вздрагиваешь? Что не так? Или...? Я ничего о тебе не знаю. Кто ты, что ты... но эти два слова, именно ЭТИ два слова, что-то для тебя значат. Или может, потому, что я говорила искренне, без тени лжи или двусмысленности, а ты это понял. И оттого такая реакция?

Проклятье! Да ты как огромная загадка, которую и трогать-то стрёмно! Вдруг что-то не то сделаешь, скажешь, не так посмотришь.... Общение с тобой, словно пляски по минному полю!

И что дальше? Ты дал мне доспехи, вернул оружие, дал новое имя. Что ты решил? Какие мысли бродят в твоей голове? Ладно, куда мне уже спешить? Все узнаю со временем.

Как оказалось, у него было другое мнение. На счет времени и спешить.

Охотник жестом пригласил следовать за собой и пошел куда-то вглубь этого огромного, захламленного разнородным оборудованием помещения. Я подхватила оружие и вприпрыжку побежала за ним. Благо — недалеко. Он усадил в высокое и слишком большое для меня кресло, осторожно надел на голову странный обруч. Я молчала, ничего не спрашивая. А смысл? Объяснять он не станет и все равно сделает так, как посчитает нужным. И я положилась на его опыт и знания.

Мерно загудела большая установка, вмонтированная в стену. В виски кольнуло, меня "повело", и я опять отключилась.

* * *

Х'тран заработал, начав сканирование мозга реципиента. Мгновения текли, на экране появлялись короткие лаконичные данные. Яут ждал, неподвижно стоя у контрольной панели, готовый в любое мгновение отключить опасное устройство. Но сканирование завершилось, и х'тран начал работу, записывая огромные блоки информации в чужой мозг.

Хаф заметно нервничал и даже не пытался подавить столь недостойные эмоции. И было от чего. Он еще никогда не использовал это аттурийское устройство на уманах. Никто и никогда не проверял его на совместимость с другими расами. Он рисковал, рисковал чужим разумом и жизнью. Если что-то пойдет не так, если разум девушки не выдержит... сможет ли он простить себе преданное доверие?

"Как пожелаешь".

Эти слова жгли разум огнем. Неужели она не понимает?

Яут зарычал на себя. Откуда она может знать?

Он не шевелился, ожидая окончания записи. Ждать придется долго. Но терпение было ему присуще. Он подождет. Сколько бы ни заняла запись. Разбивать на части не стоит. Дважды на такой риск он не пойдет и ей не даст.

Если она не воспримет знания, если не запомнит... придется учиться естественным путем.

* * *

Я проснулась внезапно, без раскачки переходя от глубокого сна к бодрствованию. Это уже начинает входить в привычку, вот так просыпаться после очередного отключения. Сперва отрубилась от истощения, потом — в регенератор яут сунул, теперь это. Я открыла глаза, лениво всматриваясь в ребристый потолок. Лампы светили тускло, слегка мерцая от перебоев питания. Удивительно, как после такой аварии энергоцентраль вообще уцелела. Или ман'даса на аварийке живет?

Стоять! Что?

Я резко села. Какая такая ман'даса? Сама спросила, и сама же ответила: корабль, на борту которого я сейчас нахожусь. Небольшое учебное судно класса "Ветер", пять палуб, два двигательных блока, один из которых сорвало при падении, четыре нер'уда, двадцать членов экипажа, около сорока учеников, предводитель и шестеро наставников. Атас. Задрала голову и посмотрела в чем я лежу. Оказалось — кресло ментального принтера. Хаф сунул меня в х'тран? А ведь могло и мозги спалить!

Я вздохнула, села, потерла чуть нудящие виски. Он решил и сделал. Хотя... мне-то чего возмущаться? Такой полный объем информации естественным путем я дай боги лет через десять получу! Да и то, вряд ли. Интересно, почему он решился? Настолько все плохо?

Если подумать — да. Плохо.

Один яут на разбитом корабле, с которого сбежало неизвестное количество тварей. Притом не обычных трутней, а ятканде! Которые куда опаснее! Еще и я на руках как обуза. Зато теперь я поняла, почему он решился и дал мне доспехи и оружие.

Из-за того, что я пролила кровь врага. Дитя Первой Крови.

Точные данные в памяти почему-то не всплывали, лишь общая информация, притом, крайне скупая. Словно короткая выжимка в толковом словаре.

Я глянула на браслет к'тара . Хоть здесь что-то хорошее. Питание работает вполне нормально, не смотря на резкую кастрацию внутреннего объема, связь со стационаром корабля отсутствует, зато есть данные о моем здоровье. Тоже хорошо. Есть связь со связным узлом нер'уда'атта . Так, откуда на корабле класса "Ветер" взялся нер'уда'атта? По идее, в стандартном комплекте его быть не должно, да и полноценный аэрокосмический челнок штука непопулярная. Ну и ладно, потом у Хафа узнаю. Еще бы этот атта уцелел и мог подняться хотя бы в воздух... это был бы джек-пот.

Осмотрелась и нашла тонкий обруч с навесными блоками связи, ментального управления оборудованием и голографическими очками, позволяющими хоть как-то подменить маску с ее функциональностью.

Нет, ну какая прелесть! Надо же, сделал для меня этот милый самодел.

Я повертела устройство в руках.

И очень аккуратно сделал. Следов сварки и клеевого крепежа практически незаметно, все углы сглажены, зазубрены, оставшиеся после распила металла зачищены, конструкция четко подогнана под мои габариты. Хаф, я тебя уже обожаю! Рядом стоял запечатанный стакан и коробка с пайком. Тихо умилилась. Надо же, поесть притащил. Какая прелесть. Если бы я не знала, какая там гадость!

Расковыряла стакан с минеральной смесью, вытащила брикет пайка. Понюхала. Для меня пахнет так же мерзко, как и для яута, тут заемные знания не соврали. Укусила. Опилки и мокрая туалетная бумага. Даже на вкус совпадает восприятие. Прожевала. Упало в желудок как кирпич. Отхлебнула пойло из стакана. Атас! Вода из бювета в худшем своем варианте! Я не выплюнула это только из уважения к Хафу, который постарался и притащил эту дрянь!

Кстати, а его самого где носит-то? Короткий меч — к'дайк'те — лежал возле обруча, значит, яута в помещении нет. Плохо. Я отложила так называемую еду и надела обруч, подключая его к энергосети к'тара. Вещица заработала, проецируя мне на глаза полосу голографических очков. Я тут же сменила режим зрения. Мир окрасился красным. Гадость! Но лучше, чем непроглядный мрак.

Надо найти яута.

Раз уж он дал мне доступ к информации, отказываться от нее — маразм.

Я подключилась к атта, посылая запрос на местоположение воина, тихо радуясь, что в состоянии работать с их технологиями на ментальном управлении. Атта ответил с задержкой, но я все же получила в углу зрения развертку карты с пометкой маяка в его маске. Яут был где-то у реки. Идти за ним — глупо. Сидеть на месте — тоже. Что делать?

От атта пришло сообщение об окончании проверки. Так-так! Герметичный небольшой челнок гораздо проще проверить, чем довольно большую, к тому же, сильно пострадавшую ман'дасу. Заодно и выясню, что именно вложил мне в голову х'тран по приказу яута.

Глава 5: С твоего молчаливого разрешения

Нер'уда'атта нашелся там, где и должен находиться: в ангаре у аппарели левого борта. Довольно большой аппарат, уверенно стоящий на трех опорах практически по центру вместительного, но заваленного всяким хламом помещения. Насколько я помню, над землей выступала корма ман'дасы и часть левого борта, значит, выход аппарели или смяло при ударе, или он оказался под землей. Паршиво. Зато сам атта на первый взгляд выглядел вполне себе целеньким: стопоры на опорах удержали корабль на месте, не позволив сдвинуться ни на миллиметр. Кроме атта тут же находился один нер"уда, правда, в нерабочем состоянии: часть обшивки была снята, видимо для ремонта, и сейчас валялась по всему ангару, двигатель и стабилизаторы выпали из корпуса и неопрятной кучей виднелись из-за погнутого каркаса. Этот нер'уда уже никогда не полетит. Собственно, меня это ничуть не расстроило, поскольку надобности в узкоспециализированном транспорте, способном лишь доставить одного пассажира с корабля на планету, ни у меня, ни у Хафа не было: мы и так уже... здесь.

А вот атта! Совсем другое дело. Это уже полноценный аэрокосмический корабль, способный вполне самостоятельно передвигаться в пределах звездной системы.

Я обошла раздолбанный нер'уда по кругу, окончательно убедившись, что аппарат восстановлению не подлежит. Да и хрен с ним. Реально бесполезная штука. Такой себе пенал с тормозами. Зато можно безбоязненно вручать в кривые лапы учеников. Собственно, для этого он и сделан.

Яута все же не дураки, и очень четко понимают, что из себя представляет их молодняк. Теперь представляла и я благодаря самодеятельности яута. И мысленно поблагодарила всех богов за то, что Хаф на них не похож. Мне аж дурно стало от мысли, что я могла попасть в компанию с обычным учеником Первого Круга! Впрочем, долго бы подобное соседство не продлилось и закончилось бы большой кровью. Скорее всего — моей.

Атта был закрыт, но генетический запор, на счастье, оказался неактивен, шлюз послушно распахнулся при прикосновении к сенсору. Забравшись внутрь, я активировала замок, позволив устройству проколоть кожу и снять данные о моем ДНК. Зеленые огоньки мигнули, сменившись красными. Вот и чудно.

Осмотр много времени не занял: аппарат и впрямь небольшой даже по моим меркам. Внутреннее пространство состояло из одного помещения метров пяти длиной и около трех в ширину, практически четверть которого занимали два кресла пилотов. Правее шлюза виднелась дверь в техническое помещение, но там места еще меньше. Замок горел зеленым, сообщая, что заперт. Я провела ногтем вдоль сенсорной полосы. Дверь скользнула в сторону, пропуская меня в темноту.

Протиснувшись по узкому коридорчику, я тщательно осмотрела каждый закоулок, но ничего постороннего не нашла. В принципе, я и не ожидала: места практически нет, вход был запечатан, никаких других входов-выходов с технической палубы тоже нет.

На границе зрения неожиданно развернулась полупрозрачная карта местности, показывая приближающуюся отметку: Хаф возвращался на корабль. Наконец-то! Я не слишком уютно себя чувствую, зная, что могучий воин где-то далеко. Его присутствие — успокаивает. Звучит, наверное, глупо. Как может успокаивать огромный инопланетный убийца, способный, не моргнув, свернуть мне шею? Как оказалось — может.

Я вздохнула, потерла лоб. Сама себе удивляюсь! Вроде бы не дура, и в жизни не только сахар был, а поди ж ты, верю ему безгранично. Не могу представить от него предательства.

Как, как такое могло случиться?

Я — взрослая циничная сволочь, которую жизнь научила не верить ничему и никому, а веду себя как романтичная малолетка при виде героической мужественной мордашки! Одно слово — дура блаженная! Да любой нормальный человек давно бы драпу дал с корабля! Ну да... и было бы на одно каинд амедха больше.

Я выбралась на основную палубу, тихо костеря себя на чем свет стоит! Идиотка! Начиталась всякой мути в фаноне по этой вселенной, а теперь... тьфу!

А что теперь? Вселенная-то реальной оказалась, какой сюрприз!

С удобством развалившись в кресле первого пилота, я следила за передвижением яута по карте, развернутой на всю поверхность голографического экрана, проецируемого обручем перед моими глазами. Заемные знания требовали систематизации, вылезая совершенно неожиданно и бессистемно. Но то, что я выяснила...

Может, я все же не такая идиотка?

Проклятье!

Яута — очень неоднозначный народ. Да что там народ. Каждый из них — уникален. Самодостаточная личность. Это если он уже взрослый. А Хаф — взрослый мужик, уже давно прошедший десять кругов обучения. Полностью сформировавшаяся личность, замкнутая сама в себе. Не тупой малолетка, у которого играют гормоны, а в башке — дурь от собственной силы и оружия в руках. Нет. Дурь уже выбита, пролилась вместе с кровью. Он уже познал вкус бесконечного одиночества. Хотя, если верить аттури, многие яута эту дурь не теряют никогда. Но... если бы Хаф таким и остался... он бы не помог. Не стал бы так заботится. Не стал бы приводить в действие закон Первой Крови.

Не о том думаю! Смутная тревога наконец-то оформилась в моей голове, и я обратила внимание на одну странность.

Яут двигался довольно медленно, часто ненадолго останавливаясь. Буквально на пару минут, как останавливаются уставшие от долго перехода люди, чтобы передохнуть и чуть отдышаться. Но Хаф далеко не уходил, а при его колоссальной выносливости подобные передышки совершенно ни к чему. Да и двигается он слишком медленно.

Хорошее настроение испарилось окончательно, оставив после себя липкую тревогу.

Наконец точка сигнала доползла до ангара. Я отключила карту, внимательно всматриваясь в обзорный экран атта. И вот, наконец, в дверях нарисовался Хаф с неизменным шессом в руках.

Я открыла шлюз, пропуская яута на борт, и тут же вновь закрыла. Охотник едва заметно склонил голову набок, приветствуя меня и одновременно спрашивая. Я прикрыла глаза, отвечая, что все хорошо.

Тихое урчание.

Выглядел он устало. Броню покрывали свежие и глубокие царапины. Я нахмурилась. Меня не столь смущал сам факт недавнего боя, сколь ненормальная тяжеловесность и скованность движений обычно куда более ловкого яута. Но лезть с расспросами я не стала. Всему свое время.

Хаф положил шесс на оружейный крепеж на стене, склонил голову набок и кивнул в сторону пульта.

— Невредим, готов к работе. — тут же медленно и внятно сообщила я на науда.

Резкие рычащие слова неприятно царапнули гортань. К языку надо привыкать: в произношении он не легкий.

Хаф кивнул, давая понять, что услышал и понял. Так же молча привалился плечом к стене, едва слышно застрекотав. Мне это не понравилось. Что-то с ним не так, но что? Я переключила аппаратуру на привычное зрение, внимательно осматривая могучего воина.

Взгляд тут же зацепился за слабое зеленоватое свечение у мыска левого сапога яута, едва заметное в ярком освещении атта. Кровь! Твей светится достаточно ярко, значит, свежий. Какого черта?! Я резко вскочила на ноги.

Яут напрягся, но не шелохнулся. Светящаяся капелька наудской крови медленно поползла по изгибу узора пола. А у меня по спине пополз озноб!

Я молча обошла Хафа кругом. Увидела его спину, и мне стало плохо: от основания шеи и практически до поясницы чешуйчатые пластины покрывали светящиеся твеем глубокие рваные борозды, словно яуту нечто огромное и тяжелое запрыгнуло на плечи и сползло вниз, вспоров броню и плоть когтями!

Обычный трутень на такое не способен: броня, пусть и не высшей категории защиты, но, все же, достаточно прочная, чтобы выдержать удар когтистой лапы. Да и весу не хватит. Мамаша? Навряд ли. Там бы повреждения были куда серьезнее: слишком уж огромная туша. Остается лишь один вариант.

— Ятканде.

Хаф не шелохнулся. Вот только руки сжались в кулаки до хруста. Значит, я угадала. Хаф встретился с ятканде. Скорее всего, просто ненароком подставился в бою. На плечах и нагрудных пластинах виднелись неглубокие царапины от когтей обычных каинд амедха. Вчера их не было. Значит, свежие. Был бой с обычными трутнями, а потом — с ятканде. Может, не заметил сразу, или тварь подобралась уже позже, и сумела запрыгнуть ему на спину. Не важно.

Плохо, что ранен. Хорошо, что живой.

Я медленно, с сипом выпустила воздух сквозь стиснутые зубы.

Захотелось кого-то убить.

Он напрягся.

Ты-то чего уже дергаешься? Вижу же, что тебя немного "ведет". А вот что мне теперь делать?

По большому счету, у меня есть два варианта: оставить как есть и не лезть к яуту, или же заставить его лечиться. Сам — не будет. Так, ляпнет на раны обеззараживающую пену и успокоится. Типа, само заживет. Оно-то заживет, если дать время. Регенерация у яута великолепная. Вот только я уверена, что сидеть спокойно Хаф не будет.

У меня задрожали руки. Он дал мне возможность принять решение. Мог бы сделать остановку в лазарете и самостоятельно обработать раны. Но не стал.

Я прикрыла глаза, выдохнула, выталкивая раздражение и неуверенность. Хочешь знать мое решение? Узнаешь! Можно подумать, тут есть приемлемые для меня варианты?!

Яут стоял без движения, никак не реагируя на мои метания по атта. Аптечку я нашла там, где она и должна находиться: в отсеке в стене напротив шлюза. По дороге заблокировала замок. Каинд амедха достаточно умные твари, могут и врубиться, как получить доступ в атта.

Когда я откинула крышку на его наручном компьютере, Хаф едва слышно зарычал.

Ну, ты еще порычи!

Инстинкт самосохранения что-то там пытался вякнуть про огромного инопланетного убийцу, да еще и злого, и раненного, который и убить может. Может. Конечно, может! Но не убьет.

Рычание стало громче.

Недоволен? Раньше надо было думать!

Доспех послушно деактивировался: зажимы отошли, давая возможность разъять броневые пластины, иолонитовое волокно потеряло свою упругость.

Рычание сменило тональность.

Я прислушалась. Не злишься, просто раздражен.

А вот я злюсь!

Подняла глаза. Рычание прервалось. Знаю, взгляд у меня сейчас добрый и ласковый. А чего ты ждал? Что я расплачусь в умилении, от того, что ты вернулся на корабль в таком состоянии? С разодранной до кости спиной и едва стоящий на ногах? Я же вижу, что у тебя от потери крови уже в глазах темнеет!

Ладно уж, чего сейчас-то психовать. Я глубоко вдохнула, унимая злость.

— Ты против? — яду в моем голосе было столько, что удивительно, как с клыков не закапало.

Хаф хмыкнул. Тяжелая голова едва заметно качнулась.

Я прикрыла глаза, медленно, глубоко вдохнула. Не стоит сейчас психовать. Мелкая нервная дрожь унялась. Я сжала кулаки, медленно разжала. Хаф наблюдал за мной со странным, слегка отстраненным интересом, но молчал.

Надо снять маску, а то автоматика не позволит мне разобрать броню. Я потянула руку к клапану.

— Позволишь?

Едва слышное урчание. Он согласился.

Тяжелая рука поднялась, когтистые пальцы отжали клапан, и Хаф сам снял маску. Я забрала ее у него из рук и положила в кресло второго пилота.

Хаф чуть качнулся, но быстро восстановил равновесие. Тонкая струйка светящейся крови сорвалась с пояса и прочертила дорожку по ноге.

— Ннан'чин'де...

Яут поднял голову, вопросительно склонив набок. Я виновато потупилась.

— Я не достаю.

Хаф фыркнул урчащим смехом, чуть откинув голову назад. Я нахмурилась. Если он не захочет мне помочь, придется все делать самой. Спорить с яута бессмысленно, проще сделать по-своему. Это он поймет и примет.

Светящаяся струйка превратилась в небольшое озерцо у мыска ботинка. Проклятье, Хаф, решай быстрее!

И он решил. Отошел от стены и опустился на одно колено. Оперся рукой о край кресла пилота и чуть наклонился вперед, давая мне доступ к спине.

Наконец-то!

Глухо бухнуло сердце. Я обошла коленопреклоненного воина, глянула на изуродованную спину... сглотнула. Тихий стрекочущий смешок.

Изуродованные броневые пластины перекосило, кое-где металл впился в плоть. Боль, наверное, просто адская! А он терпит без единого звука! Я отжала крошечные зажимы и сняла броню с плечевого пояса. Обошла кругом и убрала доспех с груди и боков, оставив только поврежденные участки. Их снимать надо супер аккуратно! Иолонитовое полотно послушно осыпалось на пол. Потом соберу.

Хаф не шевелился, лишь сжал пальцы на кресле так, что кончики буквально побелели от давления.

Как я снимала пластины брони со спины — вспоминать не хочется. Хаф лишь раз сорвавшись на приглушенное шипение, когда я вынимала глубоко ушедший в рану осколок. Я ничего не говорила, стараясь работать как можно быстрее и аккуратнее, не причиняя лишней боли. Наконец вся броня оказалась на полу, раны — очищены. Я подтянула разворошенную аптечку ближе, достала баллон с фиксирующей антисептической пеной, бутыль со спреем, толстый ребристый цилиндр с густой и довольно пахучей мазью и станок для сваривания швов. Последний этап.

Глубоко вдохнув, нажала на распылитель, нанося на страшные раны слабо мерцающую синюю жидкость. Твей тут же потерял свечение: кровь быстро сворачивалась. Я осторожно промокнула остатки крови губкой, очищая края ран. Взяла машинку.

Проклятье! Вот никогда не думала, что буду заниматься шитьем по живому телу! То, что аппарат не делает швов, а сваривает края каким-то особым антисептическим веществом, сути дела не меняло. Я свела края первого рваного разреза и осторожно повела головкой аппарата вдоль уже начавших отекать краев. Чувствуя ладонью мелкую дрожь могучего тела.

Как работает аппарат, я представляла довольно поверхностно, но одно я знала четко: спешить нельзя! И я не спешила, медленно заваривая один разрыв за другим, оставляя причудливо изломанные вздутые рубцы. Хаф не шевелился, молчал, лишь изредка тишину атта разгонял скрежет когтей и непроизвольный хриплый стрекот. Но ни разу я не услышала стона. Его самообладание достойно восхищения! Работа аппарата очень болезненна, но яут не возражал, не пытался меня прогнать или ускорить. Просто терпел.

Наконец я заварила последний разрыв и убрала сварщик. Хаф едва слышно выдохнул. Теперь — мазь. Толстый ребристый цилиндр послушно распался на две половинки, и в нос ударил мощный аромат. Не то что бы запах был неприятным, нет, он, скорее, слишком концентрированный. Резкий хвойный аромат с четкими примесями каких-то медикаментов, перца и спирта. Я чихнула. Хаф едва слышно стрекотнул. Ну да, воняет. Согласна. Я зачерпнула густой, похожей на мазут мази и осторожно коснулась кончиками пальцев опухшей кожи вокруг швов. Стрекот судорожно прервался.

Я старалась как можно нежнее касаться воспаленной кожи, чтобы не давить на свежие швы. Мазь надо втирать, но как можно нажимать на рану? Знаю, Ннан"чин"де не одобрил бы такого... внимания, но ему сейчас не до анализа моих действий. Я чувствовала, как его трясет. Слишком много крови потерял, слишком больно, слишком много повреждений, ведь некоторые разрывы плоти обнажали реберную кость! Наконец прозрачная черная мазь равномерно покрыла спину. Я убрала банку, осторожно втирая густое вещество в тело, пока оно не впиталось. Теперь можно наносить пену. От души встряхнув большой баллон, я нажала на распылитель, щедро заливая широкую спину пушистой белой пеной, быстро твердеющей на воздухе. Пара минут, и спина охотника надежно закована в упругий крепкий панцирь.

Хаф медленно разжал пальцы, отпуская край кресла. Я быстро упаковала медицинское барахло обратно в аптечку, не сводя с него взгляда. Яут осторожно встал, выпрямился, чуть качнулся в сторону, с трудом восстановив равновесие. Его бы в капсулу хотя бы на трое суток, но не дастся же! Я перетряхнула аптечку, достала автоматический инъектор и пару капсул. Подошла к яуту, показала маркировку на боку одной из них. Прищурился, вчитался. Медленно кивнул. Значит, против кроветворного ты не возражаешь. Хорошо. Я вставила капсулу в паз. Хаф стоял неподвижно, упираясь слегка подрагивающей рукой в стену. Стоишь? Хорошо. Я взяла его левую руку, повернула сгибом локтя вверх, быстро прижала дуло инъектора и вогнала смесь. Хаф моргнул, промолчал. Показала вторую капсулу. Он опять кивнул. Не глядя. Так же быстро я выщелкнула капсулу, вставила другую и вогнала вещество уже в мышцу чуть ниже бицепса.

Отлично. А теперь... раз, два, три, четыре... есть!

Яут дрогнул и без звука рухнул на пол. Готов! Я подхватила падающее тело в воздухе, выровняла и осторожно опустила на пол.

Ему необходимо отдохнуть. Даже принудительно. Я вытащила использованную капсулу из шприца, глянула на маркировку. Тер'ти -ра, препарат, подстегивающий регенерацию и... усыпляющий пациента ровно на сутки. Рекомендован для использования вместе с к'кра — кроветворным. Вот и используем. А Хаф... Ему нельзя сейчас двигаться, а добровольно сидеть на месте не будет. Значит, будет спать принудительно.

В животе требовательно заурчало. Хотелось есть, а от воспоминаний о наудском пайке портился аппетит. Выходить одной из безопасности атта — стремно. Сидеть взаперти — глупо. Мне нельзя бояться каинд амедха. Сами твари не настолько опасны, сколько опасна невнимательность и страх перед ними.

Интересно, одобрит он мою затею или нет? Проснется, посмотрим. Еще не совсем ясно, как он отреагирует на мою самодеятельность с инъекцией. Большинство яута вспылило бы. Но Хаф, насколько я смогла понять, немного проще во взглядах. Нет в нем запредельной гордыни. Или жизнь сильно била, или от природы более рассудительный. Если не вспылит, когда проснется, значит, мы сработаемся. Ведь лечить его придется часто.

Я подсела ближе, рассматривая Ннан"чин"де, неподвижно висящего в воздухе в каких-то сантиметрах над полом. Удивительное существо. Кинематографический образ даже близко не передавал истинную силу и мощь яута, его звериную ловкость и грацию. В нем нет ничего милого и очаровательного: совершенный убийца.

Я устало потерла нудящие виски. Я даже не надеялась встретить яута, сама себе не верила, даже в те моменты, когда держала в руках иззубренные клинки ки"кти"па. Надеялась, но... не верила. А вот оно как вышло.

Интересно, почему Хаф решил предложить мне лечить себя? Хотел проверить? Или знал, что самостоятельно не справишься? Нет, не то. Что-то я упускаю. За все время я не видела в Ннан"чин"де ни тени высокомерия или презрения, раздражения от моей слабости и неуклюжести. Я вспомнила, как он вел себя под сорванными двигателями, как без единого жеста недовольства поднял на руки, как грел теплом своего тела, терпеливо ожидая, когда я очнусь. Может быть, все гораздо проще? Подобное решение было логично и естественно, а, значит, единственно верно? Если я права, если он действительно живет по этому принципу... разве не стоит и мне вести себя так же?

Я тряхнула головой. Всему свое время! Нет смысла сейчас фантазировать на тему "если". Когда Хаф придет в себя, я узнаю. Причем — сразу! А сейчас стоит озаботиться пищей и питьем. Да и не помешает смотаться к лагерю, забрать свой рюкзак, все же, там много полезного.

Поход к лагерю на берегу реки я планировала со всей тщательностью. Права на ошибку у меня нет, ведь на кону стоит уже не только моя жизнь. Конечно, я скорее обуза для могучего яута, чем реальная помощь, но глупо подставить его голову под удар я не хотела. А ведь случись что, он пойдет за мной. Этого допустить я не могла.

Теперь, самое главное: наведаться в корабельный арсенал.

Интересно, а он хоть проверял, что именно мне в башку закатал? Или просто воспользовался готовой сборкой, не глядя ее содержание? Уж очень интересная информация порой всплывает. Особенно эти психологические исследования аттури. Любопытнейшие сведения! А уж подробнейшая информация о физиологии науда... какая прелесть! Я хихикнула. Пусть все изображения в непривычном диапазоне, но я на фантазию и воображение никогда не жаловалась, и представить в естественном виде, имея перед глазами живой экземпляр, не так сложно. Главное, чтобы другие яута не поняли, что именно сделал Хаф, и откуда у меня столь... разнообразные сведения. Ведь они этого, мягко говоря, не одобрят.

Я достала медицинский сканер и прижала сенсор к груди яута. Подождала, пока, наконец, на экране появилась информация.

В принципе, не так плохо. Крови, конечно, потерял много. Оттого и слабость. Но препараты уже действуют, так что никаких накладок быть не должно. Я осторожно вытерла кожу возле сердца, расположенного чуть ниже, чем у людей, и прилепила круглую черную пластинку. Сканер тут же оживился, на экранчике потекли резкие рубленные символы наудской письменности. Теперь — последний штрих. Силовой купол. Не глухой, но достаточно прочный, чтобы удержать мордохвата. На всякий случай. Установила четыре излучателя, тщательно проверила устройство. Можно включать.

Активировав эмиттеры, я подхватила к'дайк'те, арост и выскочила из атта. Остановка первая — арсенал.

До искомого отсека я добралась без каких-либо хлопот, не встретив ничего опасного. Зато стоило только массивным створкам дверей прийти в движение, как интуиция прямо-таки взвыла. Я крепче сжала к'дайк'те. Двери разошлись без единого звука, пропуская в погруженное во мрак помещение. Зрение послушно сменилось. Ближний диапазон УФ области света с компьютерной обработкой давал странную, но четкую и ясно различимую картинку, в которой тело каинд амедха очень заметно светилось белым цветом.

В арсенале затаился ятканде: спряталась, скотина, на потолке, поджидая жертву. Я вскинула арост, дважды выстрелив в приготовившуюся к прыжку тварь. Острые прочные дротики прошили бронированную башку урода, и тварь кубарем рухнула на пол. Делов-то. Каинд амедха опасны, это — бесспорно. Но если заметить заранее и с мощным дальнобойным оружием, они не представляют серьезной угрозы. Ведь именно скрытность, внезапность, неожиданность их атаки и делает их настолько страшными, плюс сила, ловкость и скорость движений. Вот потому мне нужен р"кра — энергетическая наплечная пушка.

Искомый агрегат нашелся на стеллаже в виде трех десятков экземпляров разных моделей, типов и мощностей. Я сразу отбросила тяжелые вариации: энергоблок в моих к'тар просто не потянет их аппетит, а самостоятельно подключать внешний источник питания я не рискнула. Знания знаниями, но я никогда не имела дела с подобной техникой, а информация на проверку оказалась довольно поверхностной.

Также пришлось отказаться от совсем уж легких хлопушек. У нас много ятканде, а эти твари куда сильнее и живучее обычных трутней. Тут ученическая пукалка не поможет. В остатке оказалось восемь орудий. Я отбросила длинноствольное дальнобойное оружие. Чай не горы, в лесу особо не постреляешь, да и из меня снайпер еще тот даже с системой самонаведения. Осталось на выбор две пушки. И я выбрала ту, чей корпус наиболее потаскан и потерт от частого использования. Оба оружия совершенно идентичны, только одно новое, а второе явно не раз бывало в бою, и я решила взять проверенное оружие. Чье-то оружие.

Лафет р'кра скользнул по направляющим полозьям на броне и со щелчком сел в гнездо на наплечнике, замкнув контактные пластины. Автоматика в браслетах тут же сообщила о подключении нового оборудования, запустив тесты. Проверка неполадок не выявила, на голографическом экране "очков", проецируемых обручем перед глазами, появились данные о состоянии оружия, его потребляемой мощности, дальности прицельной стрельбы, шкала разброса и потери точности в зависимости от расстояния до цели. Закончив читать, я убрала текст, переводя оружие в боевой режим. С лафета приподнялся р'кра, водя плоским дулом по ходу движения моих зрачков. До активации боевого положения, за которым следует незамедлительный выстрел, я доводить не стала, все же, на корабле нахожусь. Кстати, демаскирующих красных лучей, как и самого лазерного прицела, не было: оружие наводилось на цель автоматикой маски или, в моем случае, обручем, считывая информацию с положения зрачка и по поворотам глазного яблока. Подъем в боевое положение, как и выход из него, происходил по ментальной команде, так же, как и управление мощностью импульса и, собственно, самим выстрелом. С р'кра я закончила. Теперь — арост.

Модель, которую я подобрала в мастерской, для меня не особо подходила: слишком большая, длинная и тяжелая. Обычный девятизарядный учебный агрегат, достаточно дуболомный, чтобы пережить кривые руки не обделенных силой учеников, к тому же лишенный возможности складываться в отличие от полноценных экземпляров. Конечно, я могу им пользоваться, но какой смысл себя насиловать неудобным оружием, если есть нормальные боевые модели гораздо компактнее, легче и мощнее?

Стенд с аростами нашелся в глубине арсенала как раз за стояками с учебными копьями, где они хранились, сложенные в компактные цилиндры. Арост — популярное оружие. Мощное, точное, дальнобойное и бесшумное. Можно сказать, он занял нишу тактических снайперских винтовок с дистанцией прицельной стрельбы не более километра. Стреляли аросты тремя типами дротиков: двузубым гарпуном, зазубренным и гладким дротиками, чем-то напоминающими четырехгранный наконечник стрелы. Обычный учебный арост мог стрелять только гарпуном, что сильно снижало его дальнобойность и убийственную мощь, что в нашей ситуации не годилось.

Из всего разнообразия метателей я выбрала достаточно легкий, около полутора килограмм весом, средний по размерам боевой арост со встроенным мультидиапазонным электронным прицелом переменной кратности. Чуть ниже, в боксах, хранились боеприпасы. Я взяла три магазина обычных гарпунов и десяток с зазубренными дротиками. Как раз столько, сколько можно нацепить на оружейную перевязь, обнаруженную на соседнем стояке. Чуть дальше я нашла превосходный длинный нож, способный противостоять кислоте длинномордых.

И теперь во весь рост встала проблема выбора действительно подходящего оружия, ведь дальнобойный арост и р"кра были лишь сопутствующим вооружением, но никак не основным. К моему глубокому сожалению, каинд амедха — не те твари, с которыми разобраться можно исключительно на дальних дистанциях. Мне предстояло выбрать то единственное верное холодное оружие, с которым я смогу совладать.

Жаль, что Хаф сейчас спит. Его совет очень пригодился бы. Ну да ладно, он всегда может поправить мой выбор и дать совет.

Я медленно шла вдоль стеллажей с оружием, внимательно осматривая орудия убийства, присматриваясь к ним, примеряя к себе. Короткие клинки и ки"кти"па я отвергла сразу: не с моей силой, ростом и массой идти в ближний бой. Мне надо что-то такое, что может как-то компенсировать разницу в силе и ловкости, что-то, что позволит мне удерживать противника на дальней дистанции. Что-то вроде совни или японской нагинаты, оружия, широко использовавшегося итагаки — японскими женщинами-самураями. Что-то... похожее на чудовищный шесс Хафа. Только не такое тяжелое.

Я его нашла. Идеальное оружие, каким я его себе представила. Овальное древко около полутора метров длины, переходящее в немного расширяющийся к острию метровый изогнутый клинок, одна сторона которого была заточена полностью, а вторая наполовину, плавно переходя серией изогнутых зубцов к древку. Затыльник серпообразный, остро отточенный. Общая длина оружия была чуть меньше двух с половиной метров, а вес не превышал трех килограмм. Как раз для меня. Древко, выполненное из немного шершавого металла светло-бронзового цвета, покрывала затейливая резьба, пряча кнопки управления энергетической начинкой оружия, при активации которого клинок покрывался каким-то полем и мог резать даже корабельную броню. Правда, недолго. Заряда аккумулятора хватало минут на десять-пятнадцать. Достаточно для того, чтобы вырезать себе проход или убить тяжело бронированного противника.

Еще раз тщательно проверив оружие, я нажала кнопку деактивации оружия. Тихий шелест, и острейшее лезвие покрыли чешуйчатые пластинки складных ножен.

Немного поколебавшись, я надела скользящие перевязи с двумя к'дайк'те, чьи рукояти торчали у меня из-за спины чуть ниже талии. Попробовала вытащить меч. Удобно, ничего не могу сказать. Конечно, два к'дайк'те мне совершенно ни к чему, но как разъединить перевязь и снять один меч я не знала, да и лишний кило на спине особо не мешал, движения не стеснял.

Осталось еще научиться всем этим богатством пользоваться. Вот за этим мне точно к Хафу. Когда вернусь.

Надеюсь, он меня не при... пошлет.

Вспомнила Хафа и его флегматичную реакцию. Нет, не в его духе. Терпение у него воистину безграничное!

Надеюсь.

Арсенал я покидала в бодром расположении духа, и даже нападение многолапого монстренка-мордохвата не смогло его испортить. Пнув разваленную пополам тушку, я вытерла к'дайк'те о шкурку носителя и бодро направилась к выходу из корабля — одной из боковых шлюзовых камер, оказавшейся на поверхности.

На дворе оказалась середина дня, погода по-прежнему стояла хорошая, хотя небо уже начали затягивать облака, напоминая об обещанной метеорологами непогоде и затяжных дождях. Снаружи тварей не оказалось, что меня несколько озадачило. Я рассчитывала как минимум на одну-две штуки. Если длинномордые свалили от корабля, то логично задать вопрос "Куда?". Насколько я помню, ближайшая деревушка была в двух днях пути вниз по реке. Надо будет сказать Хафу и сходить проверить. И атта надо вытащить, он сильно повысит нашу мобильность. Много чего "надо". Переключив зрение на уже привычный красный диапазон, я бодро поскакала по лесу, следуя виртуальному указателю на карте в углу экрана.

Система навигации вывела меня к остаткам лагеря безошибочно. На этот раз я шла вполне осознанно, внимательно рассматривая окрестности, а не неслась по лесу без единой внятной мысли в полной паники голове. Солнце скрылось за облаками, освещение довольно резко упало. До дождя, конечно, еще далеко, но первые признаки надвигающейся непогоды уже хорошо различимы. Осталось совсем немного до того момента, когда легкая облачность превратится в плотные дождевые тучи. Ветер уже появился. Резкий, пока еще просто освежающий, не смотря на ощутимую жару, но скоро он станет холодным, пробирающим до костей. Такая уж коварная здесь погода, легко меняющаяся от жары к откровенному холоду. Я поежилась. Дожди обещали затяжные, это нормально после практически месяца жары. Но сейчас для меня дождь — это не просто неудобство. Он может стать причиной ошибки. А ошибка — смерти.

По спине прошла волна холода, заставляя поежиться. Опасность? Я осмотрелась, внимательно всматриваясь в изменчивые формы леса, меняя диапазоны.

Вот оно!

Предчувствие не обмануло. Я тронула кнопку, снимая ножны с клинка моего маленького шесса. Ятканде ждал меня в лагере, копаясь у поваленной палатки.

Разум затопила волна холодной колючей ненависти.

Убить! Единственная мысль, одно желание. Убить!

Тварь признаков беспокойства не проявляла. Неужели чиж меня не заметил? Сомневаюсь, эти уроды очень чувствительные. Надеяться на защиту брони — глупо. Геройствовать — тем более. Я осторожно раскрыла арост. Я — не яут. Меня не интересует прелесть охоты и рукопашной схватки. Я просто хочу эту тварь убить! Прицел без единого звука поднялся, раскрываясь и выходя в рабочее положение. Плавно подняла оружие. Резкие движения ни к чему. Не надо настораживать столь опасную тварь.

Бешенство унялось, я медленно размеренно дышала, заставляя себя успокоиться. Никаких эмоций. Разум должен быть чист и холоден, словно лед.

Роешься в палатке? Ройся. Я прильнула к прицелу, выдерживая дистанцию между глазом и оптикой. Медленно выдохнула и нажала на пластину спуска. Оружие дернулось в руках, тварь взревела, буквально подскочив на месте вместе с остатками палатки. Арост дернулся, и еще один зазубренный дротик вспорол воздух, впившись в длинный череп. Тварь завизжала.

Надо же, не сдох! Вот же... мразь... живучая! Я сложила оружие, приложив к поясу, зная, что зажим сработает, прикрепляя арост к гнезду. Подхватила шесс и вышла из-за деревьев.

Мне нужно место для маневра. На мгновение задрожали руки. Тварь опасна неимоверно, сильна. А я... оружие приятно оттягивало руки. Ятканде хлестал по земле хвостом, тихо шипя и повизгивая. Ну давай же, нападай, что же ты ждешь?

Я не собиралась давать твари даже призрачного шанса на победу. Ни о какой честной схватке речь не шла. Во-первых, я не яут. У меня нет их колоссальной физической силы, их ловкости и навыков владения оружием. Во-вторых, даже с точки зрения яута нынешняя ситуация подходила под несколько иное определение. Не охота. Облава. Обычная зачистка территории, где нет места геройству и красивым боям. Есть только одно — предельная эффективность и функциональность.

Ятканде метнулся, словно молния, разом выметая лишние мысли из головы. Захват, рывок, черная туша со всей дури врезается в крупный камень, громко вереща на всю округу.

Яута сильны физически. Сильны настолько, насколько ни один человек никогда не будет силен. У меня же есть другая сила. Дар, который я никогда ранее не использовала для убийства.

Черного урода вжимало в камень невидимым прессом, ломая прочный хитин. Масса ятканде невелика. Лишь вдвое больше человеческой. Его не сложно поднять.

Я подошла к уже не опасному врагу, продолжая впрессовывать курящуюся дымком химической реакции орущую массу в большой, покрытый засохшим мулом булыжник.

Не честно?

Не спорю.

Лезвие шесса без сопротивления прошло невидимую границу и вгрызлось в длинный череп.

Но я не могу победить честно. Не умею.

Тварь перестала дергаться.

Вот научит Хаф пользоваться оружием, стану сильнее... вот тогда и подумаю. Стоит ли мне вести честный бой. Или нет.

Я сделала красивый панорамный снимок дохлой твари, благо обруч имел такую функцию, и сохранила результат в памяти моего компьютера в к'тар. Потом Хафу покажу. А сейчас, пока на вопли этой пакости не набежала пакость помельче или, что хуже, покрупнее, стоит поторопиться.

Мой рюкзак нашелся там, где я его и бросила: чуть дальше развороченной палатки у крупного камня, где ребята сушили катамаран. Я быстро его надела, подхватила сетку с консервами из разорванной палатки и побежала обратно в лес, следуя целеуказателю на голографических очках. Нечего тянуть удачу за хвост! Взяла что надо и назад. Теперь главное "хвост" за собой не привезти.

Я остановилась где-то на пол пути между лагерем на берегу реки и разбитым кораблем. Что-то неприятно царапало где-то на грани восприятия. Неужели заметили? Я спряталась за поваленный ствол, выщелкнув небольшую автономную камеру, выведя окошко визора в верхний левый угол обзора.

Тихо.

Неужели показалось? Я сидела в тени ствола, стараясь не то что не шевелиться, даже дышать через раз, чтобы ни единым движением, ни единым шумом не выдать себя.

Время текло медленно. Чувство тревоги усилилось, но я ничего не видела и не слышала, просто без единого движения сидела в куче листьев и корней. На разыгравшееся воображение я решила не грешить. Не та вокруг обстановка, чтобы не верить чутью. Спешить мне некуда. Хаф на корабле еще сутки будет спать под защитой силового купола в атта. Больше меня никто не хватится.

Тень накрыла меня внезапно. Я даже голову не стала поднимать, прекрасно видя ЭТО на экране очков. Ятканде. Огромный. Здоровый. Матерый. Не та пакость, которую мне удалось без каких-либо хлопот забить на берегу. Эта — старше, умнее. Сильнее. Двигается стремительно и бесшумно. Это — не мой уровень врага. Это что-то страшное. Я приказала начать запись с камеры, автоматически отсылая результат на стационар атта. Если со мной что-то случится. Хаф ДОЛЖЕН получить эту запись. Он ДОЛЖЕН знать о ТАКОМ враге. А я сидела, как мышь, боясь даже вздохнуть чуть громче. Радовало одно. Иолонитовое волокно полностью заглушало стук сердца и скрывало тепловой след тела. Тварь не могла найти меня по шуму сердцебиения. Иолонит покрывал меня от пяток до подбородка. Сейчас достаточно холодно, и я не потела. Надеюсь — не учует.

Не учуяла.

Ятканде ушел в сторону реки, а я еще долго сидела под стволом, боясь пошевелиться, отслеживая камерой все передвижения страшного врага. Когда же монстр вышел на берег, я рискнула выбраться из-за бревна и побежала к кораблю. Мой порыв героизма иссяк. Я получила что хотела, а теперь пора вернуться в безопасность атта.

Глав а 6: Понять и принять

Перед глазами еще мелькали картинки сна, а разум уже пытался воспринять информацию из реального мира. Что-то разбудило меня. Руку чуть кольнуло. Мозги заработали. Сенсор! Сердцебиение яута изменилось, датчик доложил на компьютер к"тар, а уже он — мне. Повернула голову и тут же встретила внимательный взгляд золотых глаз. Хаф проснулся.

Зевнув, я вызвала экран. Так... Вырубился он двадцать восемь часов назад. Если отнять двадцать шесть, на время которых его выключил препарат, осталось еще два, которые он просто проспал. Хорошо.

Взгляд стал тяжелее.

Недоволен? Я вопросительно выгнула бровь. Чем именно ты недоволен?

Охотник чуть качнул головой, указывая в сторону обзорного экрана атта. Его я не видела, поскольку спала в спальнике на полу за креслами пилотов. Да в принципе я и так знала, что именно там увижу. Пришлось выбраться из теплого нутра. На большом экране крутилась запись. Та самая, которую я отправила на стационар атта через мои к'тар. Запись со страшным ятканде.

— Встретился на обратном пути. — тихо ответила я на вопрос в его глазах.

Хаф стиснул спинку креста так, что затрещала обшивка.

— Я не рискнула. — еще тише добавила я.

Треск прекратился. Хаф повернул второе кресло и как-то тяжело в него опустился. Хмуро глядя на меня. В его глазах не было недовольства, я уже научилась его определять. Тут было что-то иное. Запись пошла на очередной круг. Яут едва слышно постукивал когтем по подлокотнику. И молчал. И это убивало меня больше всего. Поди узнай, что за мысли крутятся в его голове! Чем-то недоволен, это я поняла. Но чем именно? Тем, что я вырубила его на сутки? Тем, что смоталась к лагерю у берега и притащила свое шмотье без его ведома? Или тем, что я встретилась с этой тварью? Наедине.

— Не делай так.

Тихий рокочущий голос заставил меня вздрогнуть. Хаф повернул голову, чуть склонив ее набок, пристально рассматривая меня золотыми глазами. Я ждала продолжения. Что именно не делать?

— Этот враг не для тебя. Второй по силе в гнезде. После матки.

И это единственное, что тебе не понравилось? То, что оказалась одна в лесу, где лазит такая тварь? То, что подвергла себя опасности, к которой не готова? Я не смогла сдержать облегченного вздоха.

Тихий урчащий смех был мне ответом. Яут читал меня как открытую книгу.

— Ты боялась, я буду недоволен твоими действиями?

Я кивнула. Низкий рокочущий голос огромного воина бальзамом лился на мои нервы. Я втихаря включила запись, вслушиваясь в звучание его голоса. Хаф так редко говорил....

— Меня это... волновало. — отозвалась я.

Не стоит ему видеть, как я залипаю при его словах. И не важно, что он говорит. Важно как! Я на красивый низкий мужской голос реагировала неадекватно, сколько себя помню. Подруга у меня при виде красивых волос слюной исходила, а я — при звуках голоса. А тут... то ли дар, то ли проклятье... низкий, глубокий, рокочущий, слегка раскатистый голос.

— Ты приняла решение. — Хаф склонил голову набок, всматриваясь в мое лицо, едва заметно дернув верхними клыками. — Хотя я предпочел бы не терять это время.

Я пожала плечами. Ясное дело, ты не хотел валяться в отключке сутки на моем попечении! Это я прекрасно понимаю. Радует, что и ты понял, почему я так поступила и что мной двигало.

Честно говоря, я очень переживала, как яут воспримет мои действия. Он ведь действительно недоволен, что мне удалось усыпить его. Но что поразительно, недоволен он на себя. На свою невнимательность! А мое решение он посчитал оправданным! Никаких упреков, угроз. Ничего! Просто принял как данность!

— Ты позволишь? — я тронула жесткий серый панцирь.

Пену пора снимать. В инструкции ясно и без простора для фантазии говорилось, что через сутки она теряет все свои полезные свойства.

Объяснять что-либо нужды не было. Яут меня прекрасно понял. Действительно, очень умный и проницательный.

Хаф встал с кресла и вновь опустился на колено, давая мне доступ к своей спине. Проклятие! Второй раз он встает передо мной на колени! Пусть это простая необходимость из-за разницы в росте, но все же! Яута с их воистину демонической гордостью никогда не преклоняют колени! Ни перед кем!

Тихий урчащий смешок.

— Ты слишком громко думаешь.

Это он меня типа успокаивает?

Еще один урчащий смешок.

Я глубоко вдохнула. Ладно, не о том думаю. Проклятье, дали же боги ему голос! Я буквально насильно заставила себя сосредоточиться на плотной серой массе пены, все еще покрывающей его спину.

У меня перед носом появилась рука с ножом.

Пена поддавалась неохотно. Ощущение, словно пенопласт режешь. Главное не увлечься и не дорезать до живого мяса. Я быстро надрезала пену, отложила нож. Но прежде чем я протянула руки, Хаф сам разорвал панцирь. Просто пошевелив плечами! Да насколько же он силен?!

Когда же я сняла пену, то увидела подживающие свежие рубцы. Раны затягивались поразительно быстро!

— Такая скорость регенерации нормальная?

Хаф кивнул. Похоже, его разговорчивость увяла. Жаль. Я отключила запись, приказав сохранить результат в локальной памяти.

И тем неожиданнее прозвучал его вопрос.

— Зачем?

Яут повернулся одним плавным стремительным движением. Буквально мгновение назад он стоял на колене спиной ко мне, а теперь раз, и уже смотрит на меня. Так, чтобы наши глаза были на одном уровне. Я — стоя. Он — сидя на корточках.

Заметил. Хотя... чему я удивляюсь?

Он стукнул когтем по наручу и повторил вопрос.

— Зачем?

Почему-то это оказалось для него важно. Важно настолько, что он озвучил вопрос вслух. Не требовал ответа взглядом, а спросил. Специально. Знает, что я не смогу проигнорировать заданный вслух вопрос.

— Ты редко говоришь.

Вопрос в золотых глазах стал жестче. Он буквально требовал ответа. И я призналась.

— Твой голос.

Вопрос сменился удивлением. Ярким чистым изумлением. Неужели? Неужели ты так и не понял? Не верю!

— Объясни.

Как я могу тебе объяснить? Как ты себе это представляешь?

Хаф смотрел на меня пристально, внимательно. Словно пытался увидеть мою душу. И повторил свою просьбу.

— Объясни.

Он не приказывал. Просил. А его просьбе я не могу отказать.

— Твой голос... мне нравится его слушать.

Он слегка приподнял бровь.

Я потерла виски, пытаясь устаканить мысли.

— Я не могу тебе этого объяснить.

— Можешь. — золотые глаза стали непроницаемыми.

— Ннан"чин"де, ты умный. — я вздохнула. — Ты проницательный. Ты понимаешь меня лучше, чем я сама.

Воин едва заметно вздрогнул, а в глазах появилось странное выражение.

— Я не верю, что ты сам не понял. — я смотрела ему в глаза.

— Понял? Возможно. — он едва заметно качнул головой. — Ты — не такая, как другие.

— Настолько не такая, что ты решил дать мне шанс?

Хаф на мгновение замолчал, внимательно меня рассматривая. Молчал он, молчала и я. Вопрос задан, и я была уверена, что он не оставит его без ответа. Не просто так яут пожелал побеседовать. Что-то он хочет узнать. Услышать от меня. Надо просто подождать.

И я дождалась. Негромкого ответа.

— Да.

У меня глухо бухнуло сердце.

— Шанс на что?

Тихий рокочущий смех, от которого у меня задрожали руки.

— Хочешь знать, чего от меня ждать?

— Здоровое желание, не находишь? — слегка ворчливо заметила я.

— Нахожу, те-уман.

Я как стояла, так и села. На задницу мимо кресла. Честно, ноги меня не держали.

Те-уман!

Хаф наблюдал за мной с каким-то нездоровым интересом. А я сидела и не могла собрать в кучу мысли! Он назвал меня те-уман! Просто сообщил о своем решении, не сомневаясь, что я соглашусь! Те-уман! Это же....

Золотые глаза медленно становились непроницаемыми.

— Ты против?

Тихий спокойный голос. Против ли я? Он что, издевается? Или шутит так? Я подняла голову, всматриваясь в его глаза.

Бесполезно. Бесстрастное золото.

— Ннан"чин"де. — я вздохнула. — Ты же умный мужчина. Ты же сам знаешь, что я тебе скажу.

И он отвел взгляд. Рокочущий голос чуть дрогнул.

— Что ты видишь во мне такого, что заставляет забыть о наших различиях?

Вот умеет же задать вопрос, ответ на который всю душу вывернет! Я села в кресло, задумчиво рассматривая яута, сидящего на корточках передо мной. Что я в тебе вижу? Как объяснить? Ни одни слова не передадут. Но я постараюсь. Просто потому, что чувствую. Это важно.

— Хаф. Я давно никому не доверяю. Ни на мгновение. — я качнула головой. — Не верю ни единому слову. У меня есть на то причины.

Тяжелый вопрос в золотых глазах вынуждал меня говорить.

— Мое детство закончилось, когда меня первый раз предали. Первый, не последний.

Едва слышное низкое рычание.

— Да, люди легко предают. Потому что им это выгодно. Но я уже привыкла... к этому времени.

Рычание стало глубже и злее.

— А потом меня предал мужчина, которого я впустила в свою душу... — я прикрыла глаза.

Нечего ему видеть, насколько сильно это задевает меня. Даже сейчас, когда прошло столько времени.

Бесполезно.

Увидел.

Рычание с каким-то странным стрекотом прервалось.

— Я потеряла остатки доверия.

Хаф молчал. Едва слышное рычание стихло, но золотые глаза смотрели тяжело. Яута не прощают предательства. Никогда и никому. Знал бы еще он, КАК меня предали... и что тот урод сделал....

Тихий стрекот заставил меня говорить дальше.

— Сперва это было тяжело. Сознательное одиночество в толпе соплеменников. Но я привыкла. И никого не собиралась пускать в свою... — я запнулась.

В горле стоял неприятный колючий комок. Я потерла лицо. Яут молча смотрел на меня. Золотые глаза хищника. Нечеловеческое лицо. Кошмарное, страшное, даже можно сказать уродливое. Чудовище. Жестокий кровожадный монстр. Инопланетный убийца. И, какая шутка богов, воплощение всего того, что в нашем мире уже ушло, и вспоминается с тоскливой ностальгией.

— Ты спрашиваешь, что я в тебе вижу? Я увидела в тебе то, что никогда не находила в своих сородичах.

Я тряхнула головой, прогоняя все еще мучительные, но уже начавшие подергиваться забвением воспоминания. Только сейчас, встретив это поразительное существо, встретив Ннан"чин"де, я поняла, что он сможет помочь мне окончательно перелистнуть эту страницу моей жизни.

— Ты не знаешь, какой я. — низкий голос яута вибрировал от сдерживаемого рычания.

Пальцы непроизвольно скользили по рукояти подаренного им оружия, ощущая рельеф сложного узора.

— Не знаю. — легко согласилась я. — Но я тебе доверяю. Я хочу тебе доверять! Я знаю, что могу тебе доверять.

Подлокотник под его пальцами захрустел.

А я, глядя, как прогибается и сминается металл, добавила:

— Ты — не предашь.

— Ты понимаешь, что я могу тебя убить?

— Понимаю. Если потребуется — убьешь. Но убьешь честно, глядя мне в глаза, а не ударишь в спину.

— Тебя это не пугает.

Это не было вопросом. Он просто констатировал факт.

— Нет. — я покачала головой. — Меня пугает другое, Ннан"чин"де.

Хаф молчал.

— Пугает до дрожи, до ужаса, до паники.

Он пристально всматривался в мое лицо, в глаза. Но ничего не говорил.

Он давал мне высказаться.

— Иногда мир... терял цвета. Становился серым. Каждый день одинаковый и похож на любой другой, отличаясь лишь в незначительных мелочах. Они проходили мимо меня, не оставляя в памяти воспоминаний. Просто проскальзывали мимо. День за днем. Месяц за месяцем. Год за годом. У нас есть даже... определение такое... Серые будни. Серые, Ннан"чин"де! Пустые. Лишенные смысла. И когда понимаешь, что вся твоя жизнь до самого конца уже предопределена и пройдет по маршруту "дом-работа-дом"... одинаковая и пустая... что-то... угасает.

Вновь затрещала обшивка, сминаемая сильными пальцами. Хаф ничего не говорил. Но какие у него были глаза....

— Я боялась, Ннан"чин"де. Боялась, что когда-нибудь этот... огонек... угаснет навсегда. Уступит место пустоте и безразличию. Боялась, что рано или поздно я смирюсь. Стану такой же, как другие. И однажды увижу в зеркале такую же глухую пустоту, какую я видела в глазах других.

Обшивка не выдержала и треснула. Яут вздрогнул и убрал руку.

Я едва слышно рассмеялась. В его глазах появился вопрос.

— Знаешь, это... странно.

Он чуть склонил голову набок.

— Твой вид должен вызывать страх и отвращение. Это было бы нормально. Ожидаемая, естественная реакция. Люди... они любят пугаться. Того, что не похоже.

Едва заметный кивок.

— Ты же такой реакции от меня ждал?

Еще один кивок, усмешка в глазах.

— А я вот... неправильная. Я не могу тебя бояться.

— Почему?

— Я тобой восхищаюсь.

Вот тут он и завис. Первый раз я видела в его глазах такое искреннее, глубокое изумление.

— Ты удивлен?

— Да. — яут очнулся от ступора.

— Был бы ты человеком, я не рискнула сказать такие слова.

Мне не пришлось объяснять. Он понял причину.

— Знаешь... никогда еще я не чувствовала себя настолько живой.

— Твоя жизнь может прерваться в любое мгновение.

— Ннан"чин"де, даже если меня завтра сожрут, я не буду жалеть!

И он поверил. Как-то устало вздохнул. Хотелось бы знать, что именно он понял из моих бессвязных откровений. И каким боком мне это потом выйдет. Все же яут — это яут. Не человек. У него другое мышление, другие принципы, другие нормы поведения. То, что для людей недопустимо, для них — естественно! Если уж приняли решение, то приняли. Никаких колебаний и неуверенности. А Хаф решение принял.

Яута-те-уман! Просто не верится!

— Хаф, ты понимаешь, какую обузу вешаешь себе на шею? — я пристально смотрела на охотника.

Он кивнул. И все. Никаких сомнений в собственном решении.

— Я слабая!

Он фыркнул.

— Я ничего не знаю и не умею! Того, что ты мне в башку запихал — мало! Обрывочная информация. И то, по большей части — техническая.

Он просто урчаще рассмеялся.

— Не то должно занимать твой разум.

— Хаф, я же никогда не буду настолько же сильна, как твои соплеменники.

— Сила. — он как-то странно рыкнул. — Не все решает сила. Безмерная вера в свою силу губит надежнее слабости.

Вот оно что! Намекает на погибший экипаж и учеников. Если так посмотреть... в чем-то он прав. Ведь им и в самом деле не помогла их сила и навыки убивать. А Хаф тем временем продолжал:

— Я наблюдал за тобой.

Это когда же он успел? Он же знает меня всего ничего. Хотя, чья б корова мычала. Я же впервые увидела его три дня назад. Какие-то три дня, и мой мир треснул, рассыпался на куски и собрался заново. Но — уже иначе.

— Ты смогла победить страх.

Если бы я смогла. Я грустно вздохнула. Да когда та тварь лазила у меня над головой, я от страха чуть не забыла как дышать! А ведь по большому счету, я могла бы убить урода. Но я испугалась.

— Ты умеешь соизмерять свои силы с силой противника. Многим этого не хватает. Гордыня застилает глаза и голос разума.

— Считаешь, мне это поможет во время боя?

— А разве уже не помогло? — с легкой усмешкой в голосе спросил яут.

Я задумалась. Может он и прав.

— С завтрашнего дня начнем тренировки.

Завтра так завтра.

— Как скажешь.

И опять он вздрогнул. Едва заметно, пристально глядя мне в глаза. Что случилось в его жизни, если эти простые слова дают такой отклик? Но я не стала задавать вопросов. Когда-нибудь он расскажет сам. Когда начнет МНЕ доверять. Так же, как я доверяю ему. И потому я просто спросила:

— А сегодня что?

— Шлюз аппарели.

— Почему мне кажется, что я получу массу новых впечатлений? — едва слышно пробубнила я под нос.

Хаф не ответил, но в его глазах искрился смех.

Он встал одним резким стремительным движением. Правильно, отдых закончился. Нечего разлеживаться. Мы поговорили, пришли к единому решению. Вопрос закрыт и обсуждению не подлежит. В этом весь Хаф. Хотя, и в самом деле, чего дальше сопли жевать? Он узнал, что хотел. А я согласилась с его решением. Решение, которое, по сути, изменило мою, да и его жизнь, Ннан"чин"де принял быстро, со свойственной яута прямотой и бескомпромиссностью.

Яута-те...

Подумать только... Мне было оказано огромное доверие! Мне только что предложили новый мир и новую жизнь, а я это предложение приняла, как и все то, что оно подразумевает. Решение уже принято, я с ним согласилась.

Ннан"чин"де — яута-те... МОЙ яута-те!

Все сомнения в нем остались там, за этой незримой чертой, разделившей наши жизни на "до" и "после". Изменение моего статуса означало, что мне придется приложить ВСЕ усилия, чтобы не разочаровать моего напарника.

Мелькнула неожиданная мысль: а ведь я должна братцу за то, что он вытащил меня из норы и поволок в этот злополучный сплав. Ведь, если бы не его настойчивость...

Если бы не его настойчивость, я бы никогда не встретила Ннан"чин"де, а он— погиб бы под сорванными двигателями. Корабль так и так упал бы, но... история пошла бы по другому пути...

Хаф присел у остатков своего доспеха, поворошил кучу барахла, чуть слышно стрекотнул. Нечего там уже смотреть. Что еще годно к ношению я отобрала и унесла в арсенал. Остальное — хлам. Забыла вчера выкинуть из атта.

— В арсенал?

Он кивнул, снял с оружейного стояка свой шесс. А я взяла арост и те самые к'дайк'те, надев парную перевязь. Яут за мной наблюдал с интересом, взглядом одобрив выбор оружия. Вот только мой шесс вызвал недовольство.

— Что-то не так?

— Такой шесс тебе не подходит.

— Я полагаюсь на твой опыт. — пожала плечами, открывая шлюз атта.

— Я буду учить тебя двуручному бою.

Я как услышала, так споткнулась и чуть не упала с трапа атта! Благо, яута успел придержать.

— Я? Двуручный бой?

Хаф явственно усмехнулся.

— Какой рукой ты направляешь арост?

Вот тут я задумалась. По привычке я держала оружие правой рукой. Чуть ниже дула. А левой — за рукоять. Подумала, переложила рукоять в другую руку.

— У тебя хорошо развиты обе руки. Левая требует улучшения координации и рассинхронизации. Разработаешь, пока будешь учить основы.

Арост беззвучно перешел в боевое положение. Это в атта безопасно, а на разбитой ман"дасе... кто его знает, что тут лазит. Обруч послушно сменил диапазон, прорисовывая перед глазами вместительный ангар. Хаф закрыл шлюз атта, жестом приглашая следовать за собой. Подумать только... я первый раз иду с ним своим ходом. В прошлый раз меня несли на руках.

Дорогу до арсенала я помнила прекрасно. По пути ничего на нас не прыгнуло, твари как будто забыли про корабль. И это, если честно, наводило на неприятные мысли.

— Где они все?

— Улей делают. — ответил яут, сворачивая с осевого коридора.

— Что, все?

— Один мутирует в матку. Часть строит. Остальные ловят инкубаторы.

То ли принятое решение, то ли мои откровения подействовали, но Хаф стал изъясняться более подробно.

— А здесь есть что ловить?

— Ты мне скажи.

Вот тут я задумалась.

— Насколько я помню, крупных животных немного: лоси, олени, волки, кабаны, медведи — глянула на яута, смотрящего на меня с непередаваемым выражением, осеклась и поправилась: — ближайшая деревня в двух днях пути вниз по реке. Скорость — чуток быстрее течения. Вверх по реке до другой деревни еще около трех дней. Эта местность практически не заселена. Сплошной дикий лес. Я думала, как вытащим атта, слетать и проверить.

Хаф кивнул. Мы как раз пришли к арсеналу.

— Меня удивляет, что они бросили корабль. Ман"даса вполне подходит для логова.

— Они никогда не делают логово на наших кораблях.

— Почему?

— Система самоуничтожения.

Понятно. У каинд амедха развита генетическая память. Видимо, знание об особенностях наудских кораблей прочно засело в этой самой памяти. С одной стороны — это хорошо. Но с другой... их придется ловить по всему лесу!

Мы зашли в арсенал. С моего последнего посещения ничего не изменилось. Даже труп ятканде так же валялся у стойки с учебными копьями. Хаф осмотрел тушу, взял за хвост и выволок в коридор, после чего закрыл двери арсенала, быстро осмотрел довольно большое помещение, но тварей не нашел. Я села на стол и наблюдала за ним, болтая в воздухе ногами. Яута-те лишь раз на меня глянул. Убедился, что я нашла себе занятие. А сам выдвинул стойку с доспехами.

Раз уж нам досталось в единоличное пользование все содержимое арсенала, грешно им не воспользоваться. Видимо Хаф придерживался того же мнения, так как то, что он отбирал и откладывал на большой овальный стол, было лучшим. Самые лучшие средние доспехи высшей категории защиты. Легкие сейчас неуместны. Не на обычную охоту собрался. Тяжелые.... Даже для него они тяжеловаты. Хаф по меркам своей расы — невысокий. Это для меня он огромный при своих двухсот двадцати сантиметрах. Для остальных яута, с их ростом в два с половиной метра... я чуть качнула головой. Как все относительно. Сила, рост, вес. Субъективное восприятие.

На стол упал поддоспешник из иолонитового волокна, стационарный источник питания, новые к"тар и более тяжелая маска. Стеллаж с грохотом ушел в стену. Проверив отобранные доспехи, Хаф отложил шесс. Положил на стол так, чтобы он всегда был под рукой.

Старые доспехи Хаф сбросил в большой металлический ящик, стоящий возле стола. Позже, если потребуется, он переберет этот хлам и пустит в дело. Или отправит в утилизатор. Туда же ушли остатки иолонитового волокна. Только широкий оружейный пояс он оставил, положив на стол.

Проклятье! Вот и очередное отличие науда и людей. Табу на наготу. Яута просто не понимают, как можно стесняться своего тела. Как может быть неприлично то, что дала природа? Да и самих понятий "прилично" или "неприлично" просто не существовало как класса. И к этому мне надо привыкнуть.

Я потерла пылающие щеки. Такой фигуры даже на картинках не видела! А я еще думала, что ничем меня уже не пронять! Благо хоть Хаф быстро одел поддоспешник. Но... черная ткань обтягивала как вторая кожа, не только ничего не скрывая, а еще и подчеркивая рельеф великолепно тренированного тела.

А что я, собственно говоря, дергаюсь? Сама же знала, на что согласилась. Яута-те-уман. Малая пара. Если Хаф не изменит решения, нам жить в замкнутом пространстве корабля с утра до утра. Каждый день. Не скрывая ничего. Между нами не может быть никаких тайн или недомолвок. Это не семья, где могут быть секреты. Мы должны доверять друг другу безгранично, знать и понимать с полуслова. С полувзгляда. Недоверие может стоить кому-то из нас жизни. А я не хочу увидеть его смерть! Тем более, смерть из-за меня!

Я сползла со стола и подошла к яуту. Гордость гордостью, но раны на спине еще не зажили.

— Давай помогу.

Хаф замер. Чуть повернул голову, удивленно глянул на меня. Заметил горящие огнем щеки, чуть стрекотнул с легкой усмешкой в глазах. И подхватил меня, легко, без усилий поднял, поставив на стол. Ну да, я же мелкая, не достану.

Броню одели быстро, хотя подозреваю, что я скорее мешала, чем реально помогала. Но Хаф, объясняя, как, что и куда крепится, никак не проявил ни раздражения, ни простого недовольства. Словно все шло так, как и должно. А может, действительно, ничего необычного не видел. Я решила помочь, зная, что он ранен. Что в этом может быть странного?

— Спасибо.

Яут удивленно глянул на меня.

— Спасибо, что поверил в меня.

Он ничего не сказал. Просто положил руку мне на плечо. Чуть сжал. И отпустил. А потом одел маску, и превратился в бесстрастную, закованную в броню статую.

Арсенал я покидала в раздрае. До сих пор не могу понять, почему Хаф решился на создание яута-те-уман. Я бы поняла, если бы он просто взял меня под защиту. Это — объяснимо. Но как понять его желание связать со мной жизнь? Ведь он становится зависим от меня. Малая пара — это больше чем семья. Но... почему? Я не спрашивала. Если он принял такое решение, значит, у него есть на то причина. Со временем — узнаю.

Хаф привел меня в знакомый ангар. За грузовой платформой.

Аппарелью мы в этот день так и не занялись. Мы... хоронили экипаж корабля. Долгая, тяжелая работа. Собрать все тела на корабле. Времени прошло уже достаточно, и разложение сделало свое дело. Я вела платформу, а яут поднимал тела погибших сородичей.

Яута хоронят в космосе. Скидывают в специальной капсуле недалеко от звезды, и светило становится могилой. У нас не было возможности отдать последние почести как положено, но мы могли сделать хоть что-то.

Закончили мы во мраке глубокой ночи: в темноте кехрите стояли шестьдесят пять капсул. Весь экипаж учебной ман"дасы "Тант'ер Корв"еин". Как это могло произойти?

Глава 7: Первые шаги

Мордохват бился в капсуле, раз за разом штурмуя прозрачную преграду. Монстрик чувствовал мое присутствие, "видел" тепло тела, ощущал биение сердца, но добраться до столь лакомой добычи не мог, бессильно утыкаясь яйцекладом в стенку своей тюрьмы. Было что-то завораживающее в движениях этой пакости. Маленькая многолапая безмозглая смерть, идеальное существо, созданное для одной единственной цели — найти носителя и вживить эмбрион. Великолепная биологическая машина, ничего лишнего в конструкции. Само совершенство.

Стоящий рядом Хаф, молча тронул на крышке капсулы кнопку, запуская процесс ликвидации содержимого. И уже вдвоем мы смотрели, как гибнет пакость, растворяемая слабо светящимся веществом насыщенно-синего цвета. Что это такое — я так и не поняла, но даже небольшого количества хватало, чтобы полностью растворить тело яута, а в капсуле с мордохватами хранилось столько, что в неопрятное желе можно превратить пару сотен трупов. При всей своей любви к экстриму, яута к древнему врагу относились серьезно и без ненужной бравады.

Я вспомнила фильм и едва сдержала фырканье. Эти капсулы НЕ МОГЛИ разбиться, даже если ими будут стрелять из пушки. Они не могут быть открыты случайно — процедура разгерметизации довольно сложна и производит много шума. Капсулы не могут свалиться с подставки на пол, поскольку они неразборные и составляют одно целое с основанием. В случае нештатной разгерметизации или отключения питания в основании, внутрь немедленно сбрасывается та самая жидкость веселой синей окраски. Они абсолютно надежны. И тем более непонятно, что случилось на ман"дасе.

— Из-за чего произошло заражение? — едва слышно пробормотала я, пытаясь найти ответ.

— Глупость и самонадеянность ученика. — спокойно сообщил мне яута-те, запуская процедуру очистки очередной капсулы. Мгновение тишины, и пояснение: — Влез в хранилище яиц.

— А что он там забыл?

— Доказывал. — Хаф скривился.

Я чуть воздухом не подавилась, когда до меня дошел смысл этого слова.

— Погоди. Я правильно поняла, что этот дебил полез в хранилище только потому, что его на понт взяли?

Хаф кивнул, чуть склонив голову набок.

— Какая прелесть... Шестьдесят пять трупов из-за одного тупого малолетки... — я покачала головой, с трудом переваривая такую новость. — А ваши... ну... ученики... они все такие... мм... альтернативно умные?

Хаф рассмеялся сухим злым смехом, от которого у меня волосы на теле дыбом встали, чуть качнул головой, с каким-то непонятным выражением меня разглядывая. Что я такого сказала? Он не злился, я не чувствовала от него негатива. Только какое-то странное предвкушающее веселье.

— Я сказала что-то не то?

— Я буду ждать, когда ты начнешь обучение на клановом корабле.

— Это типа — я хочу это видеть?

Он стрекотнул приглушенным смехом.

— Это будет...

— Познавательно. — со вздохом согласилась я. — Только Хаф... что я могу с ними сделать?

— Все, что решишь. — веселье исчезло.

— Хаф, ты же понимаешь, что я попытаюсь их уничтожить морально или физически, если они мне поперек дороги встанут?

Яут пожал плечами.

— Твое право.

— А сил мне хватит?

Короткий уверенный кивок. Мне бы такую уверенность!

— Но...

Яут закончил возню с оборудованием и жестом пригласил следовать за ним.

В этом весь Хаф. Что-то пришло в голову, что-то придумал... и пошел претворять свои мысли в реальность. Без сомнений и колебаний. Решил — сделал. И даже не сообщил, что именно. Я рванула за яута-те, стараясь не отставать, но он чуть притормозил, подстраиваясь под мой шаг и давая возможность спокойно идти рядом.

На пол пути я уже поняла, куда он меня тащит. В тот самый отсек, где стоит нестандартная медицинская капсула. Аттурийская игрушка, неизвестно чем напичканная. И что же Хаф придумал? В то, что меня опять уложит в капсулу — не сомневалась ни на мгновение. Но — что именно он со мной собрался делать?

Хаф набирал команды открыто, давая мне возможность прочитать символы, а если я что-то не понимала — объяснял. Спокойным низким рокочущим голосом, от одного звучания которого я была готова согласиться со всем подряд и на что угодно. И он это прекрасно понимал, но не стал злоупотреблять своей неожиданной властью, давая мне возможность принять решение осознанно. А я просто согласилась со всем, что он решил. Надо укрепить костяк? Согласна, надо. Изменить структуру мышечного волокна, чтобы усилить тельце? Как скажешь. Что-то сделать с сухожилиями? Хорошо. И под конец я просто соглашалась, почти не воспринимая в звуках его голоса связную речь.

Хаф это безобразие заметил, осекся, чуть качнул головой.

— Хидар, будь внимательнее.

Я вздохнула и перечитала список команд капсулы, внимательно вчитываясь в непривычные резкие символы. В принципе, ничего криминального я не нашла. Ну, в самом деле, зачем мне аппендикс? Основные изменения организма тоже возражений не вызывали.

— Тебе лучше знать, что надо сделать, а что лучше не трогать.

— Хидар! Я только что предложил тебе взять на воспитание всех мордохватов на этом корабле. — укоризненно произнес яута-те.

— И как это связано с лечением? — не въехала я.

— Никак. Но ты согласилась.

— А их можно дрессировать?

Хаф чуть дрогнул, едва слышно скрежетнув когтями по краю капсулы. Он не злился — я уже достаточно хорошо успела понять его жесты. Просто сдерживается, чтобы не сказать мне что-то... не то.

— Хидар!

— Я поняла, быть внимательнее.

— И не отвлекаться.

— Хорошо. — согласно закивала я.

— Это твой организм.

— Я тебе доверяю.

Яут прикрыл глаза, чуть слышно стрекотнул, жестом указывая на капсулу. Я послушно разделась, сложила кучкой оружие и легла в мягкое нутро капсулы. Последнее воспоминание — опускающаяся крышка, волна тепла и темнота.

Катамаран мягко покачивался на воде, ударяясь бортом о большой камень. Потрескивал маленький костерок, от которого тянуло вкусным ароматом печеной рыбы. Тут же вокруг огня расселись двое парней и девушка.

— Долго еще?

— Почти готово. — тихо ответила Настя, переворачивая сетку. — Поднимай остальных.

Игорь встал и ушел будить друзей. После того страшного дня маленький отряд разделился. Ночь встретили вместе, плывя борт о борт. Утром же второй катамаран бесследно исчез.

— Вадим, Кирилл, есть пора.

От осторожного прикосновения к плечу оба парня подскочили.

— Все спокойно?

— Да.

— А... — Кирилл неопределенно махнул рукой.

Игорь покачал головой, пряча глаза.

— Никаких следов.

Ели в молчании, быстро, а глаза неотрывно смотрели на стену близкого леса. Короткий завтрак, он же обед и ужин, и серебристый катамаран с пятью людьми отвалил от огромного, торчащего посреди реки камня и покатился вниз по течению, стараясь не приближаться к берегам.

Ощущения были... странные. Мягко говоря. И если бы не спокойный взгляд золотых глаз, каюсь, я бы, наверное, уже орала. От страха. Потому что не чувствовала тела. Совсем. Словно мое сознание находится в куче желе. Такого безвольного и не реагирующего на приказы разума. Совершенно аморфная тушка.

Огромная рука едва ощутимо коснулась лба, убрав волосы с лица. Успокаивает, что ли? Едва заметное одобрение во взгляде. Оценил мое спокойствие и сдержанность? Радует, конечно, но вот то, что я не чувствую тела... напрягает.

Хаф вынул меня из капсулы, осторожно устроил безвольное тело, прижимая одной рукой. Правильно, во второй — оружие. Его неизменный шесс. Куда он меня нес — не знаю, еще не настолько хорошо ориентируюсь на корабле, а обзора особого не было: я буквально лежала на его левой руке, чуть запрокинув голову, глядя в мощную шею. И потому нападение твари тоже не заметила. Почувствовала лишь, как напряглись могучие мышцы, услышала до боли знакомое шипение... и все. Молниеносный разворот, один короткий резкий удар шессом и разрубленная практически пополам черная тварь на полу. Какие-то доли секунды. Хаф переступил тело и так же спокойно пошел по коридору. Никаких эмоций.

Нес он меня, оказывается, в одну из кают, уже более-менее обустроенную и очищенную после аварии. Я примерно представляла, что это за помещение: квадратное, с высоким потолком, многосекционной системой вентиляции, состоящей из трубок настолько узких, что и крыса не пролезет, не говоря уже про мордохвата или даже первой стадии развития каинд амедха. Яута — предусмотрительные. В их вентиляции не пролезет никто и ничто. Из предметов обихода — широкая жесткая койка под габариты взрослого рослого науда, стеллаж для барахла и стол, совмещающий в себе верстак и инструментальный ящик. Во время долгих перелетов многие науда занимали свой досуг созданием оружия или амуниции.

Мое безвольное тельце Хаф уложил на что-то мягкое попой кверху. Самое страшное, что я до сих пор не могла пошевелить даже пальцем. Только и могла что моргать да глазами двигать. Напала какая-то непонятная апатия вместе с философским взглядом на жизнь.

Раздался легкий стук, и в поле зрения попала металлическая баночка с мутно-прозрачной мазью, поставленная на кровать недалеко от моей головы. Пахла смесь довольно приятно, будя смутные воспоминания. Что-то мелькало о каком-то препарате, но вот что именно в банке мои мозги так и не вспомнили. В поле зрения появилась рука, зачерпнула немного мази, и я почувствовала, как яута-те втирает препарат, разминая мне спину.

Результат появился практически сразу. Мазь обладала неплохим прогревающим эффектом, Хаф осторожно, четко контролируя силу, разминал мою тушку, буквально перебирая каждую мышцу. А я потихоньку начала ощущать тело. Вот чуть шевельнулся палец, дрогнула рука. Мышцы ныли и кололи, словно я разом отлежала все тело, но возвращающаяся чувствительность не могла не радовать.

Эксперименты прекратила короткая рычащая фраза:

— Не шевелись. Расслабься.

Дергаться я и правда перестала, положившись на знания и опыт яута-те. Хаф как раз закончил разминать спину и перевернул мое все еще безвольное тельце мордой лица вверх, заботливо подложив под голову что-то вроде тощей подушки. Лежать было удобно, спину грела втертая в кожу мазь, мышцы приятно зудели, да еще и Хаф, опять зачерпнув волшебного снадобья, принялся разминать по второму кругу руку, прощупывая сильными пальцами чуть ли не до кости, словно на мне вообще мышц не было. Так, обычное желе. Глянула, как перекатываются на его плечах могучие мускулы под пятнистой желтоватой кожей... да по сравнению с ним... даже на гордое название "желе" не тянет. Киселек.

Забавно, но сейчас Хаф был в той же одежде, в которой я его первый раз увидела: облегающие штаны из какого-то плотного черно-коричневого материала, заправленные в высокие ботинки, широкий оружейный пояс с массой барахла, наручи и ремни перевязи, пересекающие грудь. И все. Сами доспехи, скосив глаза, я обнаружила на стояке. То ли на корабле внезапно стало безопасно, то ли я чего-то не знаю. Вспомнила убитую по дороге тварь. Не так и безопасно. Или это нормально?

Мысли опять вильнули, переключившись на недавнее прошлое. Иногда я сама себе удивляюсь, пытаясь сообразить, какими тропами эти творения мозга вообще в моей башке передвигаются и по каким законам в ней зарождаются. Неожиданно вспомнился братец с компанией. Как он там? Хотелось верить, что жив. Шанс у ребят был. На катамараны сесть успели, течение быстрое. Надо будет проверить реку, как атта достанем.

Хаф осторожно положил мою руку на койку, взял другую, тщательно разминая пальцы. Я прямо чувствовала, как к ним возвращается чувствительность, как заколола ладонь. Скосила глаза, чтобы видеть процесс. Да у меня ладонь в длину, что у него в ширину!

Видимо мои мысли столь явственно отпечатались на физиономии, что охотник замер, вопросительно глядя мне в глаза.

— Да так. Разница в габаритах впечатляющая. — едва слышно прошептала, с трудом ворочая языком. Челюсть, оказывается, тоже едва шевелилась.

В золотых глазах появилось странное выражение, яут чуть слышно стрекотнул, но больше никак не отреагировал на мое заявление, продолжив приводить в чувство.

Непрошибаемое спокойствие! Никаких возражений или недовольства, что ему приходится со мной нянькаться. И где, спрашивается, их невероятная, прямо-таки демоническая гордыня и нетерпимость к чужой слабости?

К руке вернулась подвижность.

Хаф переключился на ноги, переложив их себе на колени, а я чуть не взвыла от довольно острой колющей боли. Словно в ногу натыкали иголок, и теперь яут их бодро так дергает. Мазь подействовала, нагревая мышцы, и боль пропала.

Где-то глубоко в душе вякнул моралист, пытаясь обратить мое внимание на сложившуюся ситуацию. Обратила. Стало даже смешно. Картина маслом по хлебу: голая беспомощная девка в руках инопланетного монстра. Сказка просто. Песня! А если подумать с точки зрения привычной морали и норм поведения.... Нафиг-нафиг дурные мысли! Ногу свело судорогой, но быстро отпустило.

Остатки воспитания не трепыхались, уже давным-давно пообтершись сперва о суровые будни общаги универа, а потом и о грустные реалии жизни. После общения с иностранцами, особенно с представителями совершенно чуждой мне восточной культуры, яут воспринимается как-то проще, ближе и естественнее, чем, например, те арабы, с которыми меня столкнула по работе судьба пару лет назад. Вот там — абсолютно неестественное мышление и полная алогичность поведения, наложенная на дурной характер, дикие для меня моральные принципы и странное воспитание. А после того как Касим предложил мне стать его женой, я уволилась на следующий же день, и через три дня — сменила съемную квартиру и поменяла номер телефона. От греха подальше. И зареклась иметь дело с представителями этого народа.

Касим... Красавец мужчина, очень богатый, из уважаемой семьи... Как вспомню, так до сих пор холодом обсыпает! Все же, воспоминания о нем очень благотворно на меня влияют. Сразу мозги на место встают. Да по сравнению с Касимом, или, упаси меня боги от случайной встречи, Раисом, яута-те — воплощение добродетелей. Всех. Сразу.

Подняла голову, встретив изучающий взгляд.

Хаф словно читал мои мысли. Я видела легкую, но ясно заметную иронию в его глазах.

— Не стоит переживать.

Низкий рокочущий голос взбодрил и вернул благостное настроение.

— Я не переживаю.

Он хмыкнул. Ясно и демонстративно. Пришлось объяснить:

— Мысли дурные в голову лезут.

Вопросительный наклон головы и легкий стрекот.

— Вспомнился один представитель нашей расы.

Вопрос в глазах стал настойчивее, а сильные пальцы перешли на бока.

— Как вспоминаю, до сих пор в дрожь бросает.

Вопрос сменился удивлением.

— Такие как он могут сломать не только жизнь, но и личность. В угоду своей прихоти.

В золотых глазах промелькнула ярость.

— В том обществе, в котором я жила... деньги решают все. А он — красив, богат и беспринципен. Страшное сочетание. И проявлял ко мне слишком много внимания. У меня были причины бояться. — подумала и призналась. — Я сбежала, оборвав все контакты.

Воин задумался. И кивнул.

— Знаешь, Ннан"чин"де. Я просто поражаюсь твоему терпению и терпимости. — сообщила я.

— Я не настолько терпим, как ты могла подумать. — спокойно сообщил мне Хаф.

— Не настолько?

— Ты быстро учишься понимать. — верхние клыки дернулись, обозначая усмешку. — Многие мои сородичи не понимают.

— Но тебе хватает силы и мастерства, чтобы заставить их принять? — спросила я, всматриваясь в его лицо, чтобы не дай боги не пропустить столь мимолетные проявления его эмоций.

— Силы? Не всегда. Мастерства — да.

— Не всегда решает сила... — едва слышно повторила я его слова, чуть подхихикивая от его действий. — Щекотно немного.

— Я знаю.

Простая и спокойная констатация факта, а в глазах — едва заметное веселье.

Что меня дернуло за язык? Да кто б знал! Но, подчиняясь какому-то инстинкту, я едва слышно спросила:

— Ты давно... один?

Его руки замерли. Хаф словно окаменел.

Я успела проклясть и свои тупые мозги, и дурной язык... Я же видела в его глазах... то же, что сама не раз ощущала. А Хаф просто молчал! Вот что-что, а возрождать старую боль я не хотела.

Внезапно, он ответил:

— Всегда.

— Извини.

Мне было стыдно.

Он чуть прикрыл глаза, склонил голову на бок.

— Не извиняйся. — глаза отмерли, вновь став живыми.

Хаф осторожно помог мне сесть, придерживая, чтобы я не завалилась обратно на спину.

— Я могу... узнать... — я проглотила окончание вопроса, так и не решив, стоит ли сейчас лезть к нему в душу.

Но яут и так понял, что я имела в виду.

— Когда-нибудь. — чуть слышный вздох. — Вытяни руки и держи на весу.

Я послушно подняла руки, удерживая на высоте плеч. Яут подставил ладонь под мои пальцы, позволяя чуть опираться. Вопрос я больше не повторяла. Не было надобности. Он услышал, понял и ответит. Когда посчитает нужным. Руки дрожали, норовя переломиться в локтях и сложиться. Сперва я опиралась на его ладонь только кончиками пальцев, но чем дольше держала, тем тяжелее было удерживать руки.

Хаф подсел ближе, переложил мои ладони себе на плечо, снова достал баночку с мазью, но на этот раз уже с другой.

— Это — нормально?

Он кивнул, зачерпнул мазь, вновь растирая мышцы на руках. И слабость стала немного отступать. Унялась дрожь.

Хаф заговорил неожиданно. Негромко, спокойно, как-то отстраненно. Но именно это бесстрастное спокойствие яснее всего давало прочувствовать его слова.

— Ты видела других.

Я кивнула, внимательно всматриваясь в его лицо. Видела. Огромные мужики. Хаф ниже и куда как стройнее. Фигура более поджарая, нет ощущения массивности и тупой мощи.

— Наставники посчитали, что я не смогу стать яута. Не прошел отбор. — золотые глаза стали непроницаемые, но злая насмешка проскользнула в голосе.

Вот оно что!

— Удача или шутка Воина... — низкий голос со странными интонациями заставил меня буквально оцепенеть. — Я попал на глаза будущего наставника. Черный Крец взял на обучение. Пример для других.

Умный мужик! Взял под крыло отвергнутого сопляка, стал учить с другими, с теми, кто прошел отбор. Судя по тому, что я узнала, яута-те учился на совесть. А Крецу было чем ткнуть других ученичков. Что-то мне подсказывает, что кар"клей в дерьмо носом их тыкал со смаком и удовольствием.

— Ненавидели?

Хаф стрекотнул смехом. Злым, холодным.

— Ненависть? Не совсем то.

Я качнула головой, глядя на его пальцы, мерно перебирающие мышцы на моих руках.

— Ненависть, злоба, зависть, насмешки, презрение, пренебрежение. Весь комплект? — спросила я.

Он кивнул.

— Как ты выдержал?

Жестокий смешок.

— Жить хотел. Не сдавался.

— Ты хоть кого-нибудь из этих уродов убил? — с такой надеждой спросила я, что он не выдержал и рассмеялся.

И негромко ответил с легким ехидством:

— Я очень хорошо знаю дуэльный кодекс.

— О как! У тебя хоть сутки без дуэли или драки были?

Легкий ироничный наклон головы. Вот даже как. Бесконечный мордобой. Теперь понятно, как у него сложился такой характер и манера поведения. И откуда непробиваемое спокойствие.

— Я только одного понять не могу. Они и вправду такие тупые или просто на ошибках не учатся?

— Черный Крец периодически задавал тот же вопрос. — ответил яут, легко переворачивая меня и усаживая к себе спиной. — Потом запретил дуэли до смерти.

— Ученики стали заканчиваться?

Хаф не ответил, но очень уж выразительно фыркнул.

— Но как тебе удалось пережить... начало?

— Меня тренировал сам кар"клей. Лично.

Я не видела его лицо, но спокойная усмешка сквозила в его словах. А я задумалась. Крепко. Хаф своего учителя уважал — это ясно доказывало искреннее почтение, с которым он произносил его имя. Я сомневалась, что Крец взял мелкого и неперспективного подростка просто так. Значит, что-то он в нем увидел. Я примерно представляла, что — характер у Хафа еще тот. Значит, учитель очень опытный. Если так — то и воин незаурядный. Другие преподавателями не становятся. Иначе ораву не обделенных силой невменяемых и дурных подростков в узде не удержать. А как я поняла, Крец держал подчиненных стальной хваткой. Нет, я и в самом деле поражаюсь, как Хаф смог выжить в этом террариуме! Сомневаюсь, что Крец делал ему поблажки. Скорее, гонял так, что аж дым шел. И учил. Видимо, куда лучше других.

— Скажи. Тебя учили как других?

— Нет.

— По-другому?

— Кар"клей считал, силы недостаточно. Он мог позволить себе делать по-своему.

— И доказал на твоем примере?

— Шесс — непопулярное оружие. — расщедрился на подробное пояснение яут. — Как и парные к"дайк"те. Меня Черный Крец учил парному и двуручному бою двухклинковым оружием. Этот шесс — не мой. Взял в арсенале, пока не сделаю оружие.

— А твой где?

— Сломал. — небольшая пауза. — Пришлось бросить.

— Будешь меня учить тому же?

— Буду. Ты маленькая и слабая.

Я прямо почувствовала, как он проглотил уточнение: "каким был и я". Сильные пальцы перешли мне на плечи и шею, разминая мышцы до боли. Так, что у меня аж слезы потекли.

— Твое спасение — скорость и ловкость. Ты не сможешь принять удар на блок. Не выдержишь.

— Угу... как в приколе... я сильный, но легкий. — буркнула под нос.

Хаф чуть слышно стрекотнул смехом.

— Ты понимаешь. Это хорошо. — меня снова перевернули. — Оружие сделаем под твою руку.

А потом Хаф начал проверять суставы, и у меня отшибло всю умственную деятельность, настолько это было... больно. И тоже мазал какой-то на редкость вонючей пакостью. Но я терпела, по возможности молча. Он действительно знал, что делал. К концу этого издевательства мое тело полностью вернуло подвижность, стало на редкость легким и гибким, каким не было с самого рождения. Что за смеси использовал Хаф — я не знаю. Скорее всего — самопал, ведь яута по большей части занимались собой самостоятельно, обращаясь в стационарный лазарет только при действительно серьезных ранениях.

Пришла я в себя не сразу. Сколько я еще сидела, тупо глядя перед собой — не знаю. Но видимо достаточно долго, чтобы яута-те начал беспокоится.

— Попробуй встать.

Попробовала. Чуть не села на задницу, успев повиснуть на его руке. С трудом подобрала ноги и встала, практически всем весом опираясь на его предплечье. Противная слабость и дрожь в ногах, впрочем, быстро прошла, и я смогла выпрямиться и встать самостоятельно без опоры.

— Сядь и снова встань.

Послушно села на пол и снова встала. На этот раз без каких-либо затруднений.

— Одевайся и поешь.

Хаф кивнул на стол, где я обнаружила поддоспешник и... паек. Перекосило меня непроизвольно. Яут усмехнулся.

— Тебе придется его есть еще три дня.

— А потом?

— Посмотрим.

Я быстро нацепила поддоспешник, к"тар, активировала иолонитовое волокно. Внезапно меня посетила одна мысль.

— Хаф. Сколько времени я была в капсуле?

— Четыре дня.

Сколько?!! Я чуть не выронила пояс.

— А как же...

— Они формируют улей и далеко не отходят. — спокойный ответ. — Если сейчас его уничтожить — по всему лесу ловить будем. И одиночные кладки искать.

— А так не разбегутся?

Я взяла паек, расколупала упаковку. Чуда не произошло — та же противная серая масса.

— Они из одного выводка. Держатся вместе. Королева вылупилась два дня назад.

— Ты их нашел?

Спокойный медленный, словно растянутый во времени кивок. Яут с откровенным интересом наблюдал, как я пытаюсь прожевать паек.

— Глотай не жуя.

Говорит со знанием дела. С трудом проглотила то, что разжевала, чуть не выблевав все обратно. Великие силы, ну отчего же оно такое мерзкое?

— Много их?

Опять кивнул.

— Сколько примерно? — откусила маленький кусок и быстро проглотила. И правда, провалилось легко, даже вкуса не успела почувствовать. К счастью.

— Одна-две сотни.

Проглоченный кусок чуть поперек горла не встал!

— Сколько? Но откуда?!

— Они нашли поселение. Вниз по реке.

Вот значит как.

— Ты там был?

— Видел.

Я подняла голову, всматриваясь в его лицо. Видел?

— Нападение?

Он снова кивнул, а глаза — непроницаемые. Скрывает эмоции. Я вздохнула, откусила кусок серой дряни.

— И как?

— Убил кого смог.

Тихий и бесстрастный голос. А я внезапно поняла, что он имел в виду. Его целью были не черные уроды. Люди. Жители поселка.

— Арост?

Еще один кивок. Правильно. Бесшумное невидимое оружие. Не хотел показывать себя тварям. Если и пришиб какого урода, то только если отставшего.

— Скольких?

— Чуть меньше половины.

Надо же, уклончивый ответ. Не хочет травмировать мою психику? Я прислушалась к себе. Ничего не шевелилось и не травмировалось. Я сижу возле инопланетного монстра, который только что сообщил, что своими руками перебил почти половину беззащитных жителей поселка, а вторую половину позволил утащить мерзким тварям, которые вообще на этой планете из-за его сородичей появились! И ничего. Реально ничего не дернулось. Словно я новости по телеку смотрю. И что же я за тварь такая, если меня беспокоит только то, что чижей больше стало?

Тряхнула головой, заглатывая последний кусок этой, так сказать, еды. Хаф все так же молча меня рассматривал, не говоря ни слова. Да он даже не двигался!

— Что делать будем?

Удивление пробилось даже сквозь его бесстрастную маску.

— Ну да, вот такой я моральный урод. — я развела руками. — Я только животных жалеть умею. С людьми как-то не срослось.

А яут рассмеялся. Тихим таким, проникновенным смехом, от которого у меня мурашки по телу пробежали.

— Если ты беспокоишься о моей психике — не стоит. Она уже давно не в порядке. — честно призналась я, наблюдала за выразительным лицом яута.

Надо же, как быстро с него сползла бесстрастность. Хотя да, с моими-то откровениями. Я сидела и думала. Рассказать или нет? Откровенность требовала откровенности. Но... Я не рискнула. Потом. Когда-нибудь, я расскажу. Воспоминание всплыло само, возродив тугую волну ослепляющей ненависти. И жгущее душу знание, что эта мразь еще жива. Глянула на Хафа. Интересно, если я попрошу... он разрешит? Отчего-то возникла уверенность — разрешит и поможет. ТАКОЕ яута не прощают.

— Я расскажу.

Он чуть прикрыл глаза, соглашаясь с моим решением. Понял. Возникло какое-то легкое сожаление. Почему так? Почему люди, мои сородичи, принесли мне только горе, беды и разочарования, а он, монстр из сказки, безжалостный убийца, воплощение всех наших кошмаров, оказался... таким? Я тряхнула головой, выгоняя эти мысли.

Хаф резко встал.

— Тебе надо двигаться.

И жестом приказал следовать за собой. И чего он такого придумал?

Все оказалось предельно просто. Хаф вывел меня в осевой коридор и короткой командой "Бегом" обозначил мои дальнейшие действия. И я побежала. Сперва до массивных дверей к ангару, а потом обратно, к стоящему в начале коридора яуту, обходила его шагом, пытаясь отдышаться, а потом обратно по тому же маршруту. Поскольку ангар, как ни забавно, находился в носу корабля, вниз бежать было легко, а вот обратно... Повезло еще, что корабль вошел в почву под очень острым углом и наклон пола оказался не настолько большим.

Тело едва слушалось. Мой бег напоминал легкую трусцу паралитика, но Хаф меня не подгонял. Первый круг он шел рядом. Я бежала, а он просто шел плавным размеренным шагом, поддерживая, когда от внезапных приступов слабости у меня подкашивались ноги. Но постепенно слабость ушла, мышцы пришли в тонус, и я могла уже более-менее нормально бегать. Размеренной трусцой. Что удивительно, я не чувствовала усталости. Энергия так и перла, и скоро я уже носилась по коридору как бабуин в загоне, а Хаф направил меня в машинный отсек, где позволил лазить по всему помещению, периодически отгоняя от особо хрупкого оборудования. На реакторный блок я не лезла сама, к энергоцентрали не подходила, а вот все остальное мне милостиво отдали на растерзание.

Двигательный блок я изучила особо внимательно, облазив везде, куда только могла попасть. С одной стороны, кипучая энергия требовала выхода. С другой — я хотела знать, насколько реально этот самый блок поставить на место и восстановить. Хаф мой интерес понял и не мешал, приводя в порядок энергоцентраль и систему жизнеобеспечения. Честно говоря, я даже порадовалась, что настолько мелкая и тощая, и, свалив доспехи у дверей под внимательным взглядом яута, полезла под оборудование.

Биотехнологии науда — просто восхитительная вещь. Я протиснулась в зазор между стеной и вывороченными двигателями, чуть ли целиком забравшись под кожух. И могла наблюдать, как практически на глазах корабль сам себя восстанавливает. Я поправила обломки, позволяя ремонтным нанитам оприходовать ценный строительный материал. Такими темпами поврежденный сердечник зарастет дней за десять. В принципе, ничего особо критического не сдохло. Конечно, корпус восстановить нереально — тут требуется стационарный ремонт. Но! Энергоцентраль, один блок двигателей из двух уцелел, система жизнеобеспечения жива. Значит — корабль тоже жив. Пусть он требует капитального ремонта. Пусть он способен передвигаться только короткими скачками. Плевать. Он СМОЖЕТ взлететь. Наверное. Я с трудом развернулась и полезла назад.

Хаф ждал меня с подарком. Подарок шипел и дергался, но куда там... яут тварь держал крепко.

— Это мне?

Яута-те на мой радостный вопрос хмыкнул, жестом указывая на парные к"дайк"те. Я подхватила оружие, а Хаф резко отшвыривая от себя чижа.

— Твои действия.

Перехватив один клинок обратным хватом, я медленно пошла к врагу. Нет. Не к врагу. К жертве.

Тварь зашипела, но бросаться в атаку не спешила. Я удивленно следила за дерганными движениями каинд амедха, пока меня не осенило: оно боится яута, неподвижно стоящего у меня за спиной! Это открытие настолько поразило, что я чуть не прозевала прыжок, едва успев отскочить в сторону. Поднялась привычная холодная злоба. Зашипев, я побежала за удирающей добычей, едва успев вонзить один меч в костистую спину, повиснув всем телом на рукояти. Тварь взбрыкнула, ударила хвостом. Один из клинков, мелодично зазвенев, укатился в темноту, а я едва смогла удержаться, ухватив ее за хвост. Тварь заверещала, но не удержалась и мы шлепнулись на пол. Чиж попытался отскочить, рывком поднимая меня на ноги, а я, пользуясь инерцией разворота, запрыгнула твари на спину, подмяв под задницу костистый хвост. Выхватив нож свободной рукой из ножен, со всего маху воткнула его в длинный череп. Каинд амедха заверещал, взбрыкнул, пытаясь сбросить, но я, держась за рукоять, пытаясь провернуть нож в ране. Когда мне это удалось, жертва дернулась и затихла.

Я сидела на туше и тяжело дышала, крепко сжимая левой рукой ребристую рукоять ножа, а правой — костистый хвост. Проклятие! Такого наслаждения я даже от секса не получала! Сознательное убийство столь сильной, пусть и перепуганной твари, ощущение уходящей жизни, буря адреналина в крови, жажда действия! Я начинаю понимать яута с их сумасшедшими охотами! В них не было никакого практического или сакрального смысла. Просто первобытная охота с древним оружием в руках, выслеживание выбранной дичи и собственноручное убийство. Такой себе наркотик. Кровь погонять, нервишки пощекотать, удовлетворить жажду крови.

Подошел Хаф. Он ничего не говорил. Просто протянул руку и снял меня с первой сознательно убитой жертвы. Достал из набедренных ножен изогнутый нож и протянул рукоятью вперед. Время сбора первого трофея.

Череп меня не прельщал, тем более, я в нем пробила безобразную дыру. А вот хвост! О! Этот чудесный хвост с острым кончиком! Да, то, что надо! Я размотала хвост, примерилась и аккуратно воткнула нож между позвонками, осторожно отделяя приглянувшийся кусок. Длинное, чуть меньше полуметра костяное острие! Ошкурю, сниму мясо, и будет просто прекрасный сувенир! А ведь кость этих тварей по прочности мало уступает металлу!

— Я помогу тебе сделать нож. — спокойно сообщил яут, придирчиво осматривая мою добычу.

Нет, ну какая прелесть, а! Радостно пискнув, я подскочила к яута-те, обняла его за талию, тиснула, отскочила, подпрыгивая как мячик от бурлящей энергии.

— Я тебя обожаю!

И поскакала по машинному отсеку, искать улетевший куда-то под оборудование меч. А яут так и стоял у трупа, оторопело глядя на мои метания по отсеку.

К"дайк"те обнаружился у стены под боксом с бочками охлаждающей жидкости. Достав оружие, я вернулась к яуту. Посмотрела на черную тушу, на рукоять второго меча, украшающую оную тушу, и попыталась достать оружие. Да щаз! Теперь понятно, почему я так хорошо за него держалась: оно едва шевелилось! Покосилась на невозмутимого яута. Стоит, смотрит, молчит. Ладно. Попытка номер два. Забравшись да спину дохлого чижа, я обхватила рукоять обеими руками, уперлась ногами в труп, и вновь попыталась вытащить меч. Угу, вот взял и вышел! Я примерилась и резким рывком дернула со всей силы. Да е...!!! Руки соскользнули с рукояти, тело чижа сдвинулось и я, закономерно, полетела назад. На пол пути к полу меня подхватил Хаф.

То ли лекарства закончили действие, то ли запас энергии подошел к концу, но ненормальная активность пошла на спад. Я чувствовала легкую усталость, мышцы немного нудели, но ничего особо страшного не было.

— Не вынимается. — сообщила я очевидный факт, когда меня поставили на дрожащие ноги.

— Успокоилась?

Кивнула, чуть смущенно рассматривая напарника.

— Извини. Такое ощущение, что мне разогнанный реактор в задницу воткнули.

— Это — нормальное состояние. — яут чуть усмехнулся от моего сравнения.

— Что? Я каждый день буду так носиться?

— Со временем привыкнешь и начнешь контролировать свои силы. — спокойно и размеренно ответил Хаф, подошел к туше и одним плавным движением вынул меч.

— О! А... э... — красноречие увяло.

— У тебя еще осталось много сил. — Хаф чуть склонил голову, с каким-то ехидством меня рассматривая. — Идем. — он отер клинок и протянул мое оружие рукоятью вперед.

В смысле, идем? Да я еле ноги волочу!

Но спорить я не стала, взяла свое оружие, активировала ножны, подхватила огрызок хвоста и подошла за яута-те, вопросительно глядя на него. Как обычно молча развернувшись, он вышел из машинного отсека, и не замедляя шага, пошел по коридору. А мне пришлось догонять его бегом!

По дороге мы завернули в каюту, где меня заставили оставить трофей, и побежали по кораблю. Впервые яут перешел с шага на бег, вынуждая меня шевелиться быстрее. Мы неслись по коридорам, спрыгивая в шахты, соскальзывая по лестницам, пока, наконец, не оказались в большой круглой комнате. Тренировочный зал. Кар"кахтэр .

— Запоминай дорогу. — порадовал меня Хаф. — Ты освоилась со своим телом. Теперь можно начинать тренировки.

А потом начался мой персональный кошмар. Я понимала, что Хаф знает, что делает, но в какие-то моменты мне казалось, что он хочет моей смерти. От совсем недавнего буйства сил не осталось и следа, и спустя вечность, когда этот клыкастый монстр милостиво закончил меня мучить, я едва могла шевелиться. Мне хотелось ныть и зудеть, но я понимала, что и зачем он делает. Хаф подробно объяснял назначение каждого упражнения.

Я знала, что отныне так будет каждый день. А чуть позже, когда мое тело достаточно окрепнет, начнется обучение владению оружием. И я добровольно и со всем прилежанием буду выполнять все, что мне скажет мой яута-те.

После тренировки Хаф погнал меня к реке. Чуть больше трех километров по лесу легким шагом в сгущающихся сумерках. Мы никуда не спешили, я еле тащилась, чувствуя, как потихоньку отпускает давящая тяжесть. Это было... странно.

— Хаф.

Яут сравнял скорость.

— Это нормально, что усталость уходит? Я же должна сейчас едва передвигать ногами.

Он чуть кивнул.

— Ты стала выносливее.

Объяснение породило новые вопросы. Но они не критичны, и нет смысла их задавать сейчас. Впереди показалась река. Яут вывел меня чуть ниже по течению от того места, где располагался наш старый лагерь. Я сняла поддоспешник и отправилась мыться, а Хаф стоял на камне, глядя на заросли молодых деревьев и кустарника подлеска. Прохладная вода взбодрила и смыла усталость, оставив приятную ломоту в натруженных мышцах.

Обратная дорога до корабля сожрала остатки сил. Хоть Хаф меня не подгонял, но даже спокойным шагом такое расстояние дает о себе знать. Я ушла с корабля без обруча, а на реке — задержалась. Темнота сгустилась, и я начала спотыкаться. Когда в очередной раз я запнулась о какую-то кочку и растянулась во весь рост, Хаф молча подхватил меня на руки и побежал к кораблю.

Это было что-то непередаваемое! Он мчался во тьме, легко перемахивая поваленные стволы, перепрыгивая небольшие овражки и ямки, придерживая меня одной рукой. Чувство, сродни полету. Я обняла его за шею, вцепившись рукой в ремни перевязи. Никогда я не испытывала ничего подобного!

Корабль выплыл из мрака, подмигивая тусклыми зелеными аварийными огоньками в проломе обшивки. Хаф легко спрыгнул в пролом в обшивке, развернулся и пошел по коридору.

В каюте нас встретила тишина и спокойствие безопасности. Хаф усадил меня на койку, вручил уже знакомый стакан с желеобразной жидкостью.

— Спасибо. — я заглотила безвкусную пакость.

Он повернулся, вопросительно глядя мне в глаза.

— Это было... восхитительно.

Моргнул, чуть склонил голову набок, едва слышно вздохнул. Понял, о чем говорю. Я поджала под себя ноги, устроившись на краю койки, а стакан, подчиняясь моей воле, медленно полетел к столу. Хаф проводил его задумчивым взглядом пока стакан не встал на стол, резко встал, снял амуницию, сапоги и устроился на огромной койке, позволяя мне самостоятельно решать вопрос с местом ночевки. Короткая рычащая команда, и свет погас.

Вот как. Зевнула, потерла нос. Все без исключения каюты на корабле одноместные и одинаковые. Других просто нет. Даже каюта капитана на мой взгляд ничем от этой по планировке не отличается, только чуток больше. Идти куда-то не хотелось. Оставаться одной? Это вообще не обсуждается. Пожав плечами, я подвинула руку яута, подлезла под одеяло и с комфортом устроилась у него под боком, положив голову на сгиб его локтя.

Хаф едва слышно вздохнул, чуть подвинулся, давая возможность устроиться удобнее. Я быстро согрелась и уснула.

Глава 8: Братец

Лопата с чавканьем врубилась в мокрую лесную почву. Нажать ногой, поднять и скинуть землю с края пилона. Повторить. Еще и еще, пока не покажется граница створки. Повернуться, и обратно.

Я со скрипом выпрямилась, опираясь об это неприхотливое орудие труда. Как ни забавно, лопата она и у науда — лопата. Разницы почти никакой, разве что по размерам больше. Даже выглядит практически так же. Только цельнометаллическая и острая настолько, что ее можно использовать как оружие. Рядом заскрипело дерево — Хаф снимал порубленное на куски бревно.

Мы откапывали шлюз аппарели уже второй день. Ради такого дела яута-те даже тренировки немного подсократил. Единственное что оставалось неизменным — вечерний вояж к реке и купание, как нельзя актуальное после целого дня махания лопатой, одуряющая усталость и беспробудный сон.

Поваленное дерево затрещало и медленно поползло по обшивке. Каждый раз, как я за этим наблюдаю, не устаю изумляться насколько яута сильны физически! И это Хафа посчитали слабым? Впрочем, я уже поняла, что по силе он ничем не уступает своим более высоким и массивным сородичам. На прямые вопросы Хаф отвечал прямо и без утайки. Но, честное слово, лучше бы он хоть иногда правду чуть приглаживал! А то как скажет... Я качнула головой, втыкая лопату под слой прелых листьев и грязи. Поддела, пнула ногой, скидывая большой пласт с края. Утомительная работа подходила к концу. Хаф отволок последнее срезанное бревно, освобождая аппарель.

— Готово. — тихо сообщила я, зная, что обруч передаст мои слова на связной узел маски яута-те.

Хаф не ответил, но я видела, как он спрыгнул в пролом и исчез в недрах корабля, а спустя пару минут огромная створка дрогнула и пошла вверх, полностью погрузившись в корпус корабля. Надо же, открылась целиком! Даже нигде не заклинило! Я сбежала с аппарели, спрыгнула в кучу листьев, смягчивших удар.

Яут ждал меня возле атта, убирая стопоры со стабилизаторов. Я поставила лопату в углу ангара, обтерла о бедра грязные пальцы.

— Летим?

Хаф чуть слышно хмыкнул, указал закованной в броню рукой на челнок. Подпрыгнув на месте от переполнявшего меня предвкушения, я заскочила на атта, оттащила свой рюкзак и скатанный спальник в угол, уложив в большой бокс, и с комфортом устроилась в кресле второго пилота. Наконец-то! Задолбалась пехом рассекать по буеракам! Хотя... от вечерних вылазок к реке я отказываться не собираюсь. Это ведь действительно восхитительно! Ннан"чин"де, видя мой искренний восторг, не отказывает в этом небольшом удовольствии, и каждый вечер на обратном пути он поднимает меня на руки и во весь дух мчится по ночному лесу.

Я активировала атта, запуская предстартовые тесты. На борт поднялся яута-те. На обзорном экране текли резкие рубленные символы наудского языка, описывая ход проверки кораблика. Я следила за тестами вполглаза. Не первый раз уже прогоняю. Рядом сел Хаф, переводя на себя управление.

Атта дрогнул, бесшумно взвился в воздух, убрал стабилизаторы и бочком вылетел из ангара. Я тронула пару кнопок, створка аппарели закрылась. На корабле, конечно, достаточно дыр, но не стоит оставлять такое явное приглашение посетить нас!

Хаф поднял атта над кронами деревьев и направил его в сторону реки, а я открыла прямо на обзорном экране дополнительные окна, всматриваясь в проплывающий под нами ландшафт. Скрытие надежно укрывало от человеческих глаз, если такие еще остались в этой местности.

— Давай сперва проверим деревеньку выше по течению.

Яут не ответил, но атта развернулся и бодро пошел над рекой. Расстояние в два дня пути на катамаранах челнок покрыл за какие-то десять минут.

Хаф опустил атта, практически касаясь днищем верхушек деревьев, давая мне возможность спокойно рассмотреть деревню. Десятка три бревенчатых домиков, около сотни народу. Этот поселок черные уроды не тронули. Даже на первый взгляд ничего не изменилось: все так же на причале сидел старик с удочкой, неспешно дымя папиросой, так же кудахтали куры, копаясь в земле, на большом лугу за деревней у края леса паслось жиденькое стадо коровок под присмотром трех пацанов. Две псины спокойно спали возле будки на подворье прямо под атта. На заборе сидел рыжий кошак и неотрывно таращился на зависший в воздухе корабль, отчего казалось, что хитрая животина смотрит прямо в камеру. В большом загоне в грязи валялись три борова. Рядом у оградки бабуля перетирая ручной мельницей зерна кукурузы, не обращая внимания на наглых кур и толстых воробьев, подъедающих рассыпающиеся кусочки растертых зерен.

Деревенские спокойно занимались своими делами, даже не догадываясь, какая беда притаилась в лесу. Сможем ли мы сделать так, чтобы их эта беда не коснулась? Не знаю. Будет ли мне их жаль, случись что? Да. Но если будет стоять выбор... я сильно сомневаюсь, что их спасение перевесит жизнь яута.

Повернула голову, встретив бесстрастный взгляд маски Хафа. Знает же, что за мысли бродят в моей голове. Передернув плечами, навела на конёк крыши ближайшего дома прицел и отстрелила зонд. Крохотное устройство ввинтилось в дерево, камера активировалась, и на экране появилось еще одно окошко. Я сдвинула его в угол, но не закрыла. Зонд дает не только визуальную картинку, но и сканирует территорию чуть меньше квадратного километра на наличие живых существ. Если каинд амедха доберутся до этой деревни... нам будет плохо! Такой прирост популяции черных уродов нам не пережить.

Изображение дернулось: атта набрал скорость, удаляясь от деревушки.

— Покажи, где разорённая деревня.

На экране послушно появилась карта с пометками: корабль, только что осмотренная деревня и еще одна зеленая точка уже пустых развалин. Совсем рядом с черным треугольником.

— Улей?

Хаф кивнул.

— Как он выглядит?

— Внутри не был.

Добиться от него развернутых ответов — это чего-то стоит. Хотя последнее время Хаф под настроение стал говорить охотнее. Но, в принципе, нужную информацию он мне сообщил. Как выглядит улей — не знает. Внутрь не лез, чтобы не всполошить уродов. Все же, не только у яута сформирован образ врага. Я покачала головой, рассеянно глядя на обзорный экран.

К разорённой деревне долетели быстро. Не было надобности медленно тащиться над рекой и всматриваться в ландшафт. И так знали куда двигали. Хаф заставил атта зависнуть над каким-то сараем с проваленной крышей, коротко рыкнув:

— Улей.

Я подобралась, всматриваясь в изображение, хотя смотреть особо не на что. Днем твари в основном спят, разве что разведчики шакалят по округе. Сам по себе вход ничем особо примечательным не выделялся. Обычная дыра в полуразваленном сарае, обработанная выделениями рабочих. Улей пока небольшой.

— Когда?

— Когда ты будешь готова.

Вот как. Пойдем вместе. Это надо обдумать в спокойной обстановке.

Атта медленно полетел дальше, поднявшись выше.

— Куда теперь?

— Ты хотела осмотреть реку.

— Хотела.

Хаф неожиданно перекинул пару рычажков, переключая управление на меня. Штурвал с моей стороны ожил, провернулся, пребольно стукнув по колену, атта клюнул носом и камнем пошел вниз. Я только и успела булькнуть невнятное ругательство, вцепившись в штурвал. Челнок выровнялся, падение прекратилось. До верхушек деревьев осталось метров с десять.

— И что это было?

Хаф вопрос проигнорировал, глядя на меня бесстрастным взором маски, но вся его поза выражала ехидство. От поворота плеч и наклона головы до кончиков когтей, лениво постукивающих по краю подлокотника. Как там говорил мне шеф? Инициатива имеет инициатора? Видимо, яута придерживаются того же мнения.

— А если бы не удержала?

Легкое пожатие могучих плеч. С него станется позволить разбить корабль! В педагогических целях! Типа, чтобы училась быстро и с первого раза!

— Я же никогда не летала. А ты мне вручил наш единственный работающий транспорт!

— Ты знаешь.

Надо же, расщедрился на пару слов. Знаю я... ну да, кое-что знаю. Но одно дело просто абстрактная информация, а другое — практические навыки! Спорить с яута-те — бессмысленно и бесполезно. Он четко дал понять, что мне придется научиться управлять атта. Быстро и прямо сейчас.

Как показала практика, переживала я напрасно. Челнок в управлении оказался не сложнее обычной машины. Штурвал поворачивался легко, силы прикладывать не надо: атта чутко реагировал на малейшие движения.

— Хаф.

Яут чуть повернул голову, вопросительно склонив набок.

— Я не чувствую размеры машины. Сенсорный массив позволяет смоделировать ландшафт и проекцию атта?

Когтистый палец ткнул пару кнопок, и на экране появилось нужное мне изображение: около километра довольно подробно прорисованной территории и точная моделька челнока с указанием высот, скорости и еще кучи не столь нужной мне информации.

На роль учебного полигона подошел прелестный луг примерно метров сто шириной, отделяющий реку от границы леса, и километр в длину, ровный, с парой одиноко растущих деревьев.

Я много раз слышала, что взлететь может любой дурак, имеющий две руки и две ноги, а вот приземлиться... Правы оказались умные люди.

Первая попытка закончилась зубодробительным толчком. Даже Хаф забеспокоился. Но опоры выдержали. Видимо, рассчитаны и на такой экстрим. Я подождала, пока перестанут трястись руки, запоминая, сколько примерно на глаз от почвы до, хм, кабины. Если так можно сказать об атта, где просто нет иллюминатора, а вся информация передается на обзорный экран сенсорным массивом.

Вздохнула, мысленно перекрестилась, потянула на себя штурвал, одновременно с этим подавая тягу на двигатели. Атта послушно взмыл в воздух, вывернув кусок почвы. Убрала опоры, сделала круг вокруг кряжистого дерева, вновь выпустила стабилизаторы, сбросила скорость и медленно начала опускать корабль, одновременно убирая тягу. Толчок, приземление. Зубы клацнули уже не так больно. Язык я благоразумно поджала заранее.

— Сбрасывай тягу в ноль до касания. — неожиданно сказал яут, перехватывая управление. — Смотри.

Атта легко и изящно взмыл в воздух, пару раз крутнулся вокруг оси и столь же легко приземлился практически впритирку к стволу дерева. И даже ни единой веточки не помял!

— Используй маневровые двигатели.

Нашла на штурвале переключение этих самых двигателей. Теперь понятно, почему он такой странной формы. Оказывается, можно управлять маневровыми двигателями отдельно от маршевых! Блеск.

Хаф снова переключил управление на меня, жестом предлагая попробовать. И я пробовала. К середине дня я успела проклясть яута и их технику. Я путалась в двигателях, чуть не угробила атта, от моих приземлений, казалось, сотрясалась вся планета. Но постепенно я разобралась. Научилась контролировать двигатели. Пусть и в грубой форме, но хоть не ошибалась в направлении тяги! Разобралась с боковым движением. Да-да, с тем самым всеми любимым стрейфом. Оказывается, если на носовые и кормовые маневровые двигатели дать правильную нагрузку, то атта двигается боком! Очень ровно, между прочим. Удивительно послушный кораблик!

Хаф прервал мои эксперименты, просто переключив управление на основной пульт. Время приближалось к вечеру, а меня еще ждут ежедневные тренировки.

— Возвращаемся?

Яут кивнул, разворачивая атта. Я убрала штурвал, вогнав его в паз до щелчка, дабы не соблазнял он меня. Чего себе врать-то? Летать мне понравилось.

— Разрешишь завтра?

Еще один кивок.

— Только я тебя прошу, давай без экспериментов! Ангар я буду покорять, когда хоть немного освоюсь с управлением.

Яут кивнул и рассмеялся. Тихо, но отчетливо. Ему весело, а меня от одной мысли о приземлении в тесном ангаре в дрожь бросает! В него же еще и попасть как-то надо!

Экспериментов надо мной Хаф и в самом деле не ставил, самостоятельно припарковав челнок на то же самое место. А потом вручил брикет пайка и потащил в кар"кахтэр.

Вот честно, до сих пор понять не могу. Он меня этой жратвой стимулирует перейти на подножный корм или просто наказывает за несообразительность? Хотя, сам питается тем же. То ли привык, то ли просто в еде неприхотливый.

Сегодня на тренировке мне впервые дали в руки оружие. Хаф учил правильно держать парные к"дайк"те и показал пару основ. Как я поняла из его на редкость скупого объяснения, основы — это ключевые, основополагающие движения, на которых базируется любая техника. Так сказать, алфавит. У основ нет названий, как нет их ни у одного приема, удара, блока или связки. Яута вообще никак не называли элементы боя.

К концу занятий разболелись запястья и плечи. Хаф крайне внимательно следил, как я работаю левой рукой, постоянно поправлял, если его что-то не устраивало. А не устраивало его все!

Но тяжелее всего пришлось во время упражнений на рассинхронизацию, где надо было работать двумя руками асинхронно. В результате я обзавелась парой довольно длинных порезов, кучей синяков и ломотой в левом запястье.

И под конец, видимо решив окончательно добить меня, Хаф показал первый скользящий блок. И заставил его отрабатывать. Мне надо было блокировать ЕГО удар! От этой новости я впала в ступор, и первый тупо пропустила, получив в наказание мечом по заднице. Плашмя. Успел понять, что меня это... не радует.

— Не отвлекайся!

Рычащий голос привел меня в чувство, вернув на землю.

— Руки болят. Я не могу повернуть кисть.

Хаф тут же отложил оружие, достал со стеллажа уже знакомую мне металлическую банку с мазью и эластичные липкие ленты. Я положила мечи на пол, подошла и протянула руки. Запястья болели просто страшно.

В банке была знакомая вонючая желтая мазь. Хаф осторожно размял запястья, втирая мазь, после чего крепко перебинтовал эластичными лентами.

— Сухожилия еще не окрепли. — Хаф вздохнул. — Когда прекратят болеть — скажешь.

Я кивнула, осторожно пошевелив руками.

— Так терпимо.

— Сильно не напрягай.

Не напрягай... легко сказать. Эластичный бинт сильно сковывал движения, не давая поворачивать кисть, довольно жестко ее фиксируя. От мази кожа горела огнем, ныли растянутые связки, но острая боль пошла на спад. То ли лекарства у яута воистину чудодейственные, то ли организм начал быстрее регенерировать — не знаю. Глянула на длинные порезы, поморщилась. Жидкий аналог пластыря нашелся в той же коробке на стеллаже. Расстегнув иолонит, я встряхнула баллон и провела прямо по порезу наконечником, выдавливая прозрачное вещество. Болеть перестало. Прямо как герметик, честное слово!

Хаф протянул мне обруч. О, пора идти к реке! Я подобрала к"дайк"те, с трудом убрав клинки в наспинные ножны. Болят руки или нет, но ходить без оружия — идиотизм. Хаф уже успел вбить в мои мозги простую истину — оружие ВСЕГДА должно быть под рукой. И не важно, где ты и чем занимаешься.

Лес встретил ночной прохладой и запахом приближающегося дождя. Я выбралась из корабля, потянулась, стараясь особо не тревожить руки. Сегодня впервые Хаф отпустил меня ночью, и в честь этого заставил одеть полный доспех и весь комплект оружия, включая р"кра. Сам со мной не пошел. Досадно. Значит, сегодня не покатает. Что-то я как-то быстро привыкла к этому, несомненно, приятному мероприятию. Обожаю, когда он таскает меня на руках! Даже не знаю, что мне нравится больше. Сам процесс или ощущение его мощи и запредельной ловкости.

Зашелестела створка аппарели, выпуская темный силуэт нер"уда"атта. Сделав круг, челнок приземлился, а в наушниках раздался низкий голос яута-те:

— Поднимайся на борт.

Мы куда-то летим на ночь глядя? Уговаривать меня не надо, я живенько забралась в атта, с комфортом устроившись в кресле второго пилота. Глянула на яута-те. Собран, готов к бою.

— Тебе будет интересно.

В спокойном низком голосе я слышала напряжение. На экране появилось небольшое окошко: вещание с мелкого автономного зонда, какими яута метят либо любопытные цели, либо заинтересовавшие их места. Картинка стабилизировалась, когда компьютер закончил обработку изображения и компенсировал тряску, а я увидела... знакомый катамаран. Цвета не было. Изображение красное, в привычном уже диапазоне, но по обводам я легко узнала грузовой серебристый катамаран. Неужели...

— Откуда идет вещание?

— Пятеро уманов. Сорок шесть ваших километров вниз по реке.

Пятеро?! Всего пятеро? Неужели остальные погибли? Или просто разделились? Так, момент. Почему они так близко? Времени прошло море — декада! Неужели за десять дней они только на сорок шесть километров отплыли? Странно.

— Давно за ними следишь?

— Нашел на второй день.

— И навесил маяк?

Хаф передернул плечами, глухо спросил:

— Ты была с ними?

— Мои знакомые. Остальные где? Погибли?

Он чуть заметно кивнул, не отрывая взгляда от обзорного экрана, на котором разматывалась темная лента реки.

— Второй транспорт свернул в малый рукав пять дней назад. — короткое молчание. — Они были в деревне.

Вот значит как.

— Они...

— Мертвы.

Непробиваемая уверенность.

— Из них...

— Нет.

Я смотрела на яута, даже не зная, что и сказать. Он их убил. Пристрелил из ароста. Убил своими руками! Я не могу назвать их друзьями. Не было у меня друзей. Но все же этих людей я знала хорошо. А теперь их... нет.

— Смерть была безболезненной?

Кивнул, чуть повернув голову.

— Они... видели?

— Да. — яута-те ответил вслух. — Они видели нападение. Поняли.

Я закрыла глаза, массируя веки. Злиться на Хафа? Бессмысленно и глупо. Он сделал то, что должен был.

— Они давно были в той деревне?

— Прибыли днем. Ночью напали.

Вот как... Пол дня.

— Ннан"чин"де...

Яут повернул голову, чуть склонил набок.

— Спасибо, что рассказал.

Хаф кивнул и вновь перевел внимание на обзорный экран. И никаких внешних проявлений чувств. Статуя, а не живое существо. И ведь не скажешь, что под бесстрастной оболочкой кипят эмоции! Я видела эти крохотные, практически мимолетные проявления: легкое подёргивание кончиков когтей, резковатые движение, напряженные, чуть сильнее обычного сжатые на штурвале пальцы. Он нервничает.

Я тронула его руку.

— В следующий раз говори такие новости сразу. Я не буду делать глупости. Я понимаю границы наших возможностей.

Хаф совершенно по-человечески вздохнул.

— Моя ошибка.

— Ошибка? Сомневаюсь. Ты хотел уберечь меня от этого знания?

— Возможно.

Впервые яут ответил обтекаемо. Возможно.... Как же! Он точно знает, чего хочет или чего не хочет! Но не факт, что скажет. Вся моя интуиция буквально верещала, что сегодня — очень важный будет вечер. Этот полет, эти откровения...

Перегнувшись через подлокотник, я тронула его за предплечье.

— Хаф, я могу помочь брату? Если он... выжил.

— Да.

Он не повернулся, продолжая смотреть на экран, хотя я прекрасно знала, что его маска держит небольшую картинку в углу зрения, куда идет параллельное вещание со стационара атта. Он ВСЕГДА видит обзорный экран.

И тут меня осенило!

Он дает мне шанс вернуться к людям! Наступил себе на горло, наплевал на законы и традиции ради того, чтобы дать мне выбор! Не просто так он полетел спасать кучку уманов, на которых ему, по большому счету, плевать! Он понял, кто они такие. И дал возможность мне принимать решение!

— Ннан"чин"де...

Он повернул голову, вопросительно глядя на меня. Я уж не знаю, чего он от меня ждал. Уговоров? Просьб? Истерики? Я что — дура? Не спас? Значит, не смог! Я просто на мгновение представила, что он бы погиб, пытаясь спасти моих знакомых.... Я бы этого не простила. Ни им, ни себе.

Едва удалось смешок сдержать. Спросила, чуть сжав его предплечье:

— Когда ты начнешь делать себе нормальное оружие?

Он вздрогнул всем телом. И расслабился. Я видела, как его отпустило. Словно мои слова ослабили туго взведенную пружину.

Как же хорошо общаться с тем, кто тебя понимает с полуслова! Не надо долго объяснять, изгаляться, подбирать выражения, боясь ненароком обидеть!

Я поняла, что не давало ему покоя. Он боялся утратить доверие. Его действия... чего уж скрывать, то, что он убил моих знакомых — неприятно. Но я точно знала, что им двигало. Он просто избавил от мучительной смерти. Так, как мог. И это помогло примириться и принять как есть. Вот если бы он ПОЗВОЛИЛ их утащить... этого я бы не поняла! А спасти их он бы не смог. Пока убедишь, пока выведешь. Ага... еще не факт, что они пошли бы за ним. А если бы и пошли? Не бросишь же потом в лесу. То, что он рассказал без утайки, лишь укрепило мое уважение к этому непростому существу.

Пора бы уже признать: этот неразговорчивый воин стал мне ближе и роднее всей моей расы вместе взятой, потеснив даже брата. Кирилл хоть и любимый родственник, но и его я долго терпеть не могу. Раздражать начинает. И быстро.

— Когда ты получишь СВОЙ шесс?

Яута-те ответил с явным облегчением:

— Завтра.

— Я хочу это видеть.

— Увидишь.

Неприятная тема обдумана, обсуждена и забыта.

— Долго еще лететь?

Хаф вывел ка экран карту с пометкой атта и маяка. Действительно, о чем это я? Что такое сорок шесть километров для аэрокосмического аппарата? Тьфу. Мелочь. Хаф, видимо, летел медленно, давая мне возможность прожевать и переварить новости.

— А почему сорвался именно сегодня?

— Их обнаружили разведчики.

По коже сыпануло холодом.

— Из улья вышла стая в десять бойцов.

На карте появились движущиеся пометки. И как он вообще успел все это отследить, если практически все время находится рядом со мной?!

Челнок мы оставили на опушке метрах в трехстах от стоянки. Скрытие не включали. Каинд амедха так и так увидят, а других людей в округе все равно нет.

Я сбежала по трапу на землю, вдыхая влажный прохладный воздух. Пахло травой, водорослями, влажной почвой, речной водой. Обычные и приятные запахи природы. От костра чуть тянуло дымом и жареной рыбой. В воздухе чувствовались приближающиеся дожди, хотя я знала, что сегодня ночью будет сухо. Тучи еще не настолько плотные, но луну и звезды скрывали, из-за чего тьма стала совершенно непроглядной. Обруч послушно переключил диапазон, и мир окрасился красным, став четким и плоским.

Рядом остановился Хаф. Огромная, закованная в полную броню фигура, громадный шесс в руках. И двигается, словно призрак. Ни единого шороха, скрежета металла или стука. Качнул головой. Вопросительно. Осторожно ощупав запястья, подвигала кистями. Резкая боль унялась, но все еще немного нудело. Неприятно, но не критично. Растопырила пальцы, качнув ладонью в воздухе. Ответный кивок, и яут пошел вперед.

В лагере меня встретила непонятная суета. Костер затушили, но никто не спал. Не поняла? Заметить атта, по идее, не должны. Время — примерно полночь, спать как бы пора. Ан нет, никто не спит. Караулят, катамаран вообще готов отчалить от малейшего касания. Сидят настороженно, вслушиваются и всматриваются в темноту, в руках оружие: два топора и длинные деревянные дрыны.

Потом дошло. Чижи охотятся примерно с полуночи и до рассвета. Вот и не спит народ. На стреме сидят, чтобы если что — сделать ноги. Вот только это не спасет. Каинд амедха превосходно плавают, а катамаран легко повредить. Зато теперь понятно, почему так мало проплыли.

Я посмотрела на яута-те, вопросительно качнула головой. Он кивнул, жестом предлагая самостоятельно разбираться с людьми. В этом он прав: люди — моя проблема. И живы они до сих пор только из-за моего к ним хорошего отношения.

Лезть в лагерь без предупреждения не хотелось. Ребята на взводе, еще огреют чем-то тяжелым на радостях, а Хаф в долгу не останется — перережет.

— Кирилл! — приглушенно крикнула я, не доходя до границы стоянки.

В ночной тишине звуки разносятся хорошо. Шум реки — не помеха. Они меня услышали. Замерли, настороженно всматриваясь в темноту.

— Янка? — тем же шепотом спросил брат, крепко стискивая в руках топорик.

— Нет, мой неупокоенный дух, зараженный спорами чужих! Ты топор-то опусти.

Ребята зашевелились, тихо шушукаясь.

— Тебя заразили? — испуганно переспросила Света.

Вадим опешил:

— Споры? Они что, не как в фильме размножаются?

Я тяжко вздохнула.

— Да, народ... и сплавляться вы резко разучились, и чувство юмора сдохло в корчах. Вы чем занимались, если за это время всего на пол сотни километров спустились?

— Яна. Просто подтверди, что с тобой все в порядке. — напряженно произнес Игорь.

— А если из нее Чужой вылезет? — пискнула Настя и спряталась за своего парня.

Хаф фыркнул, сидя на здоровенном булыжнике за их спинами. Ну да, ситуация — блеск.

— Сейчас из меня маты вылезут! Много и изощренные! — я тяжко вздохнула, слыша стрекочущий смешок. — Мало того, что вы, идиоты, встали на ночевку всего в двадцати километрах от улья, так вы еще ведете себя, как... как...

— Поняли. Дебилы. — сказал брат.

— Всегда знала, что ты умный. Так могу я подойти? Или мне уйти?

— Ты где?

— Рядом, Киря. — мягко сказала я. — Ночью на костер смотреть нельзя, из-за этого, внезапно, плохо в темноте видно. А теперь, успокойтесь. А то к вам подходить-то стремно. Еще чем приласкаете.

В наушниках снова хмыкнул Хаф, с интересом наблюдающий за этим представлением.

— Ну что, можно МНЕ к вам?

— А ты что, не одна? — с детской наивностью спросила Настя.

Хаф, конечно, не заржал, но пара быстрых лаконичных жестов ясно показала его отношение к этому апофеозу маразма.

— Ян, иди сюда! — Кирилл призывно махнул рукой, глядя, почему-то, в сторону реки.

— Киря... сзади. — буркнула я, с трудом удержавшись от того, чтобы не подойти и не похлопать его по плечу. Еще заикой станет... — Я возле катамарана!

Брат вздрогнул и резко повернулся. Я запрыгнула на камень, обошла катамаран. Ребята напряженно всматривались в мою фигуру, но в глубокой темноте едва могли различить силуэт.

— Можете включить фонарик. Твари все равно в другом диапазоне видят.

— Откуда знаешь? — тихо буркнул Вадим, доставая шахтерский фонарик.

— Да уж знаю.

Щелкнул переключатель, фонарик залил стоянку приглушенным желтым светом. И меня. Мелькнула мысль, что это еще хорошо, что у меня обруч, а не полная маска, как у яута-те. А то б точно не признали. И так... выражение, с которым они меня рассматривали...

— Ян... это... ЧТО? — Кирилл шевельнул руками, обводя в воздухе мою фигуру.

— Где? — язвительно спросила я, делая вид, что не поняла вопроса.

— На тебе!

— Полагаю — одежда. А что, не похоже? Ну извините, мальчики, привычных вам сеточек там не было!

В наушниках раздался недоуменный голос яута:

— Какие сетки?

— Я тебе потом расскажу.

— Ты нашла корабль. — догадался Вадим.

— Умничка!

— А кому ты это сказала? — вновь поинтересовалась Настя, выглядывая из-за спины Игоря.

Ребята затихли, разглядывая меня во все глаза. Особенно мою броню, на которой очень ясно видны следы переделок.

— Ты сама это сделала? — спросила Света.

— И как ты это себе представляешь? — ехидно спросила я. — Этот металл и алмаз-то едва царапает.

— Кто-то выжил?

Дошло, наконец-то. Я потерла ноющие запястья, хмуро рассматривая старых знакомых. Люди сбились плотнее, судорожно оглядываясь по сторонам, глядя куда угодно, только не за спину, где как раз с удобством расположился откровенно веселящийся яута-те.

— Именно поэтому я возражал против проведения Первого Круга на этой планете. — пришел комментарий. — Что будешь говорить своим... сородичам?

Говорить им много не хотелось, все же, ПОЛНОГО доверия у меня к ним не было. Даже к брату. Язык за зубами он не всегда держит.

— Ясное дело, выжил! — ответила я на вопрос Вадима, передавшего фонарь Свете.

Я пристально смотрела в выразительное лицо брата. Кирилл — умный мальчик. Должен сообразить. Да и меня хорошо знает. Ну, по крайней мере, представляет, что я такое.

До брата дошло. Симпатичная физиономия вытянулась, а глаза оббежали окрестности, пытаясь найти невидимых Охотников.

— А как... ну это...

— Истина — она всегда где-то рядом. — я хмыкнула, услышав тихое рычание яута. — Меньше знаешь — крепче спишь, братец!

— Яна, твою же мать! Не мотай нервы! — Кирилл подошел и внезапно крепко обнял. — Я уже не знал, что думать. Не хотел верить, что ты умерла.

— Выжила я только благодаря чуду.

— А это чудо? — Кирилл неопределенно махнул рукой.

— Еще какое!

Братец задумался. Что-то прикинув, расплылся в довольной улыбке.

— Ты не представляешь, как я рад видеть тебя живой и здоровой!

— А уж я-то как рада!

Народ тихонько захихикал.

— Яна. Тварей-то сколько? — задал животрепещущий вопрос Игорь.

Всегда знала, что Игорь — самый умный в их компании. Братец, конечно, хитрожопый, но вот порой логического мышления и здравого смысла ему определенно не хватает.

— По последним наблюдениям примерно полторы-две сотни. — ответила я.

Народ затих, переваривая эту мысль.

— А как ты нас нашла?

— Вадим, река как бы одна, прошерстить ее много ума не надо.

— Но...

— Да вашу мать! Вы же еле ползете! Да тут пешком быстрее двигаться можно! Я уж надеялась, вы давно свалили!

— Река сложная. — Кирилл поморщился. — Дней пять назад налетели на камень и чуть не развалили катамаран. Пришлось вставать на ремонт. Дня два потеряли. И теперь плыть приходится осторожно. Пехом двигать не рискнули. Лес же просто непролазный.

— Ты что, хочешь сказать, что за пять дней вы догребли только сюда и только-только починили катамаран? — вкрадчиво спросила я.

Народ молчал.

— Понятно.

В наушниках раздался голос яута:

— Стая близко.

— Сколько точно?

— Одиннадцать. Выйдут из леса на другом берегу.

Я отстегнула арост, переводя оружие в боевое положение. Ребята смотрели во все глаза.

— Они что... здесь?

— Здесь, конечно! За вами вышла стая. Скоро будут тут.

Надо отдать им должное. Никакой паники, криков и попыток получить объяснение. Ребята живо подскочили, пакуя катамаран.

— Стоять! — от моего окрика народ тут же замер. — Твари прекрасно и очень быстро плавают! На берег идите... Да не на тот! На правый выходите!

Удивительное дело: никаких комментариев, только — полное послушание! Вот что делает с умными людьми хорошо оцененная и понятная опасность! Ребята подхватили свое оружие и гуськом потянулись за мной на берег. Светка жалась к Вадиму, но — молча, стиснув в руках фонарик. Правильно у нее оружия не было. А так — хоть какая-то помощь.

Твари появились из-за деревьев на том берегу, двигаясь врассыпную. Я подняла арост, прильнув к прицелу, а первые уроды уже покатились по траве. Хаф уже вел стрельбу. Выдохнуть, поймать в прицел тварь, вжать курок. Ход у кнопки стрельбы плавный, но момент спуска чувствуется. Чиж дернулся, споткнулся, клюнул башкой траву. Дрожь оружия: автоматика дослала стрелку, кнопка отошла, арост готов к стрельбе. Выстрел, перезарядка, выстрел. Два урода успело нырнуть в воду, скрывшись из виду. Я сложила арост, убрала в зажим.

— Отойдите от воды. Двое прошло.

Народ отшатнулся, рассыпаясь полукругом. От страха подрагивают руки, тяжело дышат, но никаких попыток к бегству. Хотя... куда тут смотаешься? Все равно же догонят. Рано или поздно.

Ножны без шелеста обнажили лезвия, к"дайк"те приятно лежали в руках.

Тварь выбралась из воды прямо передо мной, ярко-белая на красном фоне, и без раскачки прыгнула на меня. Я дернулась в сторону, подсекая заднюю лапу правым клинком, повернулась на пятке и тут же бросилась вдогонку. Скрипучий вопль продрал нервы, чиж, заваливаясь на полуотрубленную лапу, резко развернулся, хлестнув хвостом по стоящим позади парням, но ни в кого не попал, зато его чуть занесло инерцией разворота, открывая мне левый бок. Шустрая сволочь! Держа правый меч обратным хватом, я осторожно обходила подранка, следя за отведенным для удара хвостом. Ну, давай же, нападай! Тварь шипела, но не нападала. Вот же! Я прыгнула практически прямо на оскаленную пасть, чуть поворачивая туловище, хвост метнулся, полоснув по выставленной руке и прижатому к предплечью к"дайк"те. Клинок надрубил хвост, но не отсек. Не давая глисту повернуться, я на противоходе воткнула правый меч в бок и со всей силы рубанула вторым, разваливая жесткий хитин и ребра. Поворот на инерции движения, подрубить хвост почти у самой задницы, заставляя уродца развернуться, и по шее, по шее! Длинная башка отвалилась и упала на траву. Туша пару раз дернулась и затихла. А из воды выскочила последняя тварь.

Я едва успела отскочить в сторону, пропуская стремительное поджарое тело. Резкий свист, каинд амедха споткнулся, кулем рухнув на землю, дернулся и затих. А из туши возвышался огромный шесс яута-те.

Тщательно вытерев оружие, я убрала к"дайк"те в ножны. Шесс трогать не стала. Все равно не вытащу, он же прошел все тело и вошел в почву. По рукоять! Я видела, как Хаф, перемахнув в пару прыжков реку, уничтожал трупы чижей на том берегу, поливая растворителем. Той самой мерцающей синей жидкостью. Конечно, со временем бактерии их сожрут, но яута не привыкли оставлять за собой мусор.

Как ни забавно, чижи съедобны для тех, из кого они вышли. Кислота после смерти уродов быстро разлагается, и тела становятся не опасны. Пару часов, и можно жрать. Вот такая пищевая цепочка. Они ведь тоже едят. Подъедают трупы умерших носителей. Именно поэтому после них так чисто. Они же не только живых утаскивают, а вообще все тела. Запасливые сволочи!

Я глубоко вдохнула свежий лесной воздух, чувствуя, как отпускает горячка боя. Восхитительные ощущения! Глянула на замерших столбиками парней. Светка, судорожно сжав фонарь, светила на пришпиленную тушу. За ее спиной, вцепившись в плечи, стояла Настя. Рассеянный свет неплохо освещал поле боя.

— Можно расслабиться. Больше в округе ничего нет. Пока, по крайней мере.

Мои слова словно стали командой "отомри". Парни загомонили, расползлись, разглядывая изломанные туши уродов.

— А где... ну... — Настя судорожно подбирала слова. — Ну, ЭТИ?!! — и она показала на шесс.

Кирилл и Вадим таращились на шесс, попробовали достать. Куда там! Я не выдержала и заржала, глядя на их попытки расшатать и вытащить массивное оружие.

— Не трогайте.

Парни тут же отскочили, а от Хафа я услышала ехидный урчащий смешок. Его забавляла реакция и поведение моих знакомых. А вот мне было почему-то... стыдно.

— Первое. — внятно и четко произнесла я, разом привлекая к себе внимание. — Все равно не сможете вытащить: силы не хватит. Второе. У оружия есть хозяин.

Что-то мне подсказывает, что будь на месте этого шесса личное оружие Хафа, он не был бы столь благосклонен.

При слове "хозяин" парни резко отошли от туши и возвышающегося из нее клинка. Достав нож, я примерилась к подпорченному хвосту собственноручно убитого урода, уже привычно воткнула лезвие между позвонками и отделила кончик. Прижала к земле, дожидаясь, пока закончит шипеть кислота.

Подошел Кирилл и Игорь, с интересом следя за моими действиями.

— Трофей?

— Нет. Бусин нарежу. У кости красивая текстура. — я отряхнула почву, придирчиво осматривая добычу. И тут же пустила шпильку: — Ну не могу же я на себе весь скелет таскать? Тяжеловато как-то, цепляться будет за все подряд... да и выглядит... гм... глупо. Как и всякие там косточки-черепочки...

Игорь намек понял и хмыкнул. Настя смотрела на меня круглыми, полными обалдения глазами. Видать, представляла меня в скелете. Ага, цельном. Света с фильмами про Хищников знакома не была, а потому моего сарказма не поняла. До Вадима и Кири юмор тоже не дошел. А вот Хаф уже просто ржал: вот с чем с чем, а с воображением и фантазией у яута-те было все в полном порядке!

Проржавшись на том берегу, Хаф пересек реку, безмолвной тенью появившись из темноты, подошел к трупу и легко, без каких-либо усилий выдернул свое оружие. Тихо пискнула Настя. Ребята оцепенели. Не обращая внимания на произведенный эффект, яута-те стряхнул едкую кровь на землю, чуть отошел и встал за моей спиной, держа чудовищный шесс в одной руке так, что острие касалось верхушек травы, подбривая высокие стебли.

Вопросительно глянула на яута, кивнув в сторону атта. Хаф склонил голову на бок, едва заметно пожав плечами. Ему было, по большому счету, все равно, что я буду делать со спасенными людьми. Лишь бы под ногами не мешались. Качнув головой, он занялся уборкой: синяя пакость сожрала оба трупа в момент, оставив неопрятное курящееся дымком черное пятно.

Я знала, что зона безопасности от улья — сто, сто двадцать километров. Примерно. Дальше эти твари без большой нужды не заходят. Сто километров — это минут двадцать полета. Оставлять ребят здесь — бессмысленно. В улье уже знают об их существовании, и следующей ночью отправится новая, более сильная стая. Выследить людей чутья хватит, и тогда их судьба... безрадостная.

Есть два пути решения: убить или вывезти отсюда. Если я попрошу, Ннан"чин"де их убьет. Быстро и безболезненно. Но... но попросить об этом я не могла. Кирилл — мой единственный родственник. Каким бы он ни был, брат, все же, меня любит и искренне обо мне заботится и переживает. На свой манер, конечно, но... что есть, то есть. А еще у меня перед ним должок: не вытащи он меня в этот поход...

Я вздохнула.

— Чего стоите? Собирайте самое ценное. — пришлось повысить голос, чтобы народ обратил на меня внимание. — Катамаран бросите. Считайте — вы разбились, он пришел в негодность, и дальше вы шли через лес своим ходом.

Хаф меня понял правильно, чуть слышно хмыкнул, качнул головой, подошел к катамарану, провожаемый пятью парами глаз, вытащил его на камень и несколькими ударами превратил его в обломки, перебив жесткий каркас.

Впечатление он произвел очень сильное! Молчаливая закованная в броню Смерть, двигающаяся мало того что стремительно, так еще и абсолютно бесшумно.

— Действительно. Чудо. — едва слышно булькнул Кирилл.

Не обращая никакого внимания на людей, Хаф плеснул синей жидкости на обломки. Растворитель быстро поедал органику: баллоны, пластик, дерево..., корежа и оплавляя даже металл. Дождавшись, когда реакция прекратится, яута-те небрежным пинком спихнул неопрятные металлические кляксы в воду, развернулся и ушел к атта. Света светила фонариком ему в спину.

— Шевелитесь!

Повторять дважды не было нужды. Никаких споров и возражений. Парни сорвались с места, судорожно собирая то, что не сожрал растворитель, а Света, все так же обняв фонарик, завороженно смотрела на виднеющийся на границе света атта.

— Это корабль? — спросил брат.

— Челнок, Киря. Ты что, не видел габариты корабля, когда он спускался?

— А он сильно пострадал? — вновь забросил удочку Кирилл.

Я поморщилась. Можно подумать, кого-то из них и правда волнует, погиб экипаж корабля или нет.

— Тебе-то какая разница? — я вздохнула. — Земля мягкая. Деревья падение смягчили.

— Есть надежда, что он взлетит?

— Есть.

Конечно, надежда, что корабль таки взлетит, у нас есть. Вот только с шансами и возможностями не все так радужно.

— А... где другие? — опасливо спросила Настя.

— Другие... — я покачала головой. — Настюх, вот скажи честно, а тебе не все равно, где другие?

Что на это ответить, Настя не придумала, да и подошедший Игорь ее отвлек от дальнейших расспросов. Като Кирилл все никак не успокаивался и снова попытался начать допрос:

— Ты же говорила, что Чужих много.

— И?

Кирилл помялся и сменил наживку:

— Нууу. — он глянул на челнок. — А вы справитесь?

— А есть выбор?

— Выбор есть всегда, сестренка. Кому как не тебе это знать.

Я поморщилась: намек "вали ты от этих уродов" прозвучал более чем прозрачно.

— Киря. Есть варианты, для меня... — я поправилась, — для нас не приемлемые. Каинд амедха должны быть уничтожены.

Брат внимание на оговорку обратил, но не понял.

— Кто ж спорит. Сам бы помог, но понимаю, что мы в лучшем случае обуза. В худшем — лишние твари.

— Всегда говорила, что ты... умный мальчик. — фыркнула я, слушая негромкие комментарии яута.

Брат пристально меня рассматривал. Лицо, доспехи, оружие.

— Ты хочешь остаться с ними?

— А сам-то как думаешь?

Кирилл тяжело вздохнул.

— А выдержишь?

Хороший вопрос. Сама бы хотела знать!

— Постараюсь.

Киря прищурился.

— А они знают о..?

— А это — не твое дело! — отрезала я.

— Яна, но они должны знать, чем ты рискуешь!

— Киря!

Брат фыркнул.

— Все, что потребуется — я скажу сама. И тогда, когда посчитаю нужным!

— Не сказала?

Киря склонил голову набок, с откровенным ехидством меня рассматривая. Я демонстративно тронула наушник, в чем совершенно не было никакой нужды, и задала не менее демонстративный вопрос:

— Тебе это сейчас интересно?

Вместо ответа, из темноты донесся столь же демонстративный хмык.

— Он же все слышит?

Я пожала плечами.

— Ясен пень. И Киря... Эта раса намного превосходит людей. В том числе и по остроте слуха. О физической силе, скорости реакции и прочем подобном я вообще молчу. Сомневаюсь, что у тебя есть желание все это проверить на себе. Поэтому, или ты сейчас затыкаешься и молча идешь за мной, или ты продолжаешь трепаться, а мы — улетаем.

Видимо, угрозу в голосе он все же почувствовал.

— Да ладно. — брат примирительно поднял руки. — Ну, ты же меня поняла? Я о тебе забочусь, глупая. Не загони себя в могилу!

— Кирилл! Ночь — не бесконечна! И поверь, нам есть чем заняться, кроме как подрабатывать таксистами на пол ставки!

Хаф едва слышно, но на редкость ехидно прокомментировал весь этот бардак.

— Вы решили нас подвезти? — тихо спросила Света, все так же крепко сжимая фонарик.

— Я решила.

— А он?

— Как видите, пока — не возражает. — глянула на брата. — Надеюсь, все понимают, что вам придется держать язык за зубами?

— Понимаем. Уже думали, что врать будем. — Игорь вздохнул. — Узнать бы еще, что с остальными.

— Уверены?

— Да.

Я посмотрела Игорю в глаза, и он вздрогнул.

— Они свернули в другой рукав. Здесь неподалеку была деревушка.

— Была? — уточнил Вадим.

— Была.

Кирилл нахмурился, обдумывая ситуацию. К атта шли медленно. Спешить особо некуда, а Хаф не подгонял. Понимал, что мне надо поговорить со своими сородичами. Так сказать, расставить все точки над всеми буквами алфавита.

А Игорь понял мои слова сразу:

— Они там были, когда твари напали на деревню?

— Да.

— Их... заразили?

— Нет.

— Ян! — вспылил брат — Говори прямо!

Я глянула на Кирилла. Хочешь прямо? Твое право.

— Их пришлось пристрелить. Мгновенная смерть.

Киря вздрогнул, глянул на темный силуэт яута, стоящего возле челнока.

— Но... это же наши друзья! — ахнула Света.

— Ну, могли бы стать нашими Чужими. Тебе от этого было бы легче? Света, между прочим, процесс вылупления Чужого для жертвы весьма мучителен.

— Шансов не было? — спросил Игорь, не давая остальным вмешаться.

— Мне жаль. — нейтрально ответила я.

Он кивнул. Они были его друзьями. Не просто знакомыми, а настоящими друзьями.

До атта дошли в молчании. Подчиняясь моему жесту, загрузились на борт, а я, закрыв шлюз, устроилась в кресле второго пилота.

Перелет много времени не занял. Ребята сидели компактной кучкой на полу, молча рассматривая интерьер, периодически косясь на огромного воина, но старались делать это осторожно. Яута эти попытки забавляли, что очень хорошо было видно в его жестах, но он решил людей не травмировать.

Спустя какие-то минут пятнадцать, атта приземлился на большой поляне в двух километрах от крупного поселка, откуда ребята без проблем смогут добраться до более обжитых мест. Мгновением спустя открылся шлюз. Им не надо было сообщать очевидное вслух. Едва челнок приземлился, люди зашевелились, и довольно быстро выкатились по трапу в ночную темноту.

Игорь немного задержался. Помявшись у шлюза, он, глядя в бесстрастную маску, тихо сказал:

— Спасибо... За... других. Полагаю, это сделали вы. — он запнулся и едва слышно прошептал: — Больше ведь ник... некому.

Хаф не ответил, задумчиво рассматривая стоящего перед ним человека. А потом молча встал, что-то достал из небольшой ячейки в поясе и протянул замершему в ступоре удивления человека. Игорь очнулся, перевел взгляд на старую серебряную монету — екатерининский рубль, чуть поклонился и забрал подарок.

Братец стоял у трапа в полном смятении. Неожиданный подарок, который аккуратно убрал во внутренний карман куртки Игорь, его, мягко говоря, изумил.

— Киря, очнись.

Брат вздрогнул, моргнул, возвращаясь на землю.

— А...

— Что тебя так удивило?

— Он же дал ему старую монету!

— Верно.

— Зачем?

— Затем, что посчитал это правильным. — и добавила: — Идите вдоль реки. Там крупный поселок, откуда вы сможете добраться до городка. Оттуда уже поездом. Тварей в округе нет.

Брат кивнул, вышел из ступора:

— Могу я узнать... ну...

— Заглянуть перед отлетом?

— Было бы неплохо.

— А стоит?

— Хотелось бы знать, что с тобой все хорошо.

— Киря, все будет хорошо. Иди.

— И все же, дай знать. Мне будет спокойнее

Братец немного помялся, крепко обнял меня и, не оборачиваясь, ушел к ребятам. Они так и стоял, глядя в нашу сторону, пока не потерял атта из виду. А я свернула окошко в углу экрана. Пока у брата будет камера, я смогу за ним присматривать. Мой подарок — серебряный браслет — он не снимет. Хаф знал, куда подсадить маячок.

Глава 9: Начало облавы

Есть что-то восхитительное в процессе создании оружия. Когда видишь, как из бруска невзрачного серого металла рождаются чья-то жизнь и чья-то гибель. В тишине и темноте, под проблески резака в феерии искр, брызжущих от трения инструмента о металл. Это было удивительно просто и в то же время поразительно сложно, ведь технологии накладывают свой отпечаток на процесс работы. Не было никакой кузни, раскаленного металла, звона молотов: оружейный металл науда невозможно проковать или отлить. Был всего лишь увесистый брусок масляно блестящего металла серебряного цвета и большой высокотехнологичный верстак, позволяющий ваять из прочного материала то, что пожелает мастер. Оружие делалось в тишине, сразу, целиком, с учетом всех конструктивных особенностей, полостей под аппаратуру, если ее предусматривает модель, иначе огрехи после окончательной обработки уже не исправить. Конечно, мелкие недочеты можно поправить. Чуть заострить лезвия, чуть укоротить шипы или прорезать узор. Но именно конструктивные, основные элементы исправлению не подлежат. И металл на переработку тоже не годится. Его структура меняется раз и навсегда. И тогда неудачный образец идет в лом. Бесполезный мусор.

Хаф работал уже пятый час, не отрываясь на еду и нападения чижей. Уроды как почувствовали, что могучий яут занят и лезли один за другим, а я получила прекрасную возможность поохотиться в хорошо знакомых коридорах, облазанных за пару дней вдоль и поперек. Последнего я перехватила в мастерской, когда эта... мразь... прицельно прыгнула с антресоли, разматывая длинный хвост. И прыгнул мордохват на яута! Хаф даже не шевельнулся, когда я сбила эту пакость прямо у него перед лицом! Проклятье! А если бы опоздала? Или не заглянула?

Глянула на широкий, покрытый бритвенно острыми зубьями нож, лежащий на столе возле левой руки яута-те. Ну да, о чем это я? Отмахнулся бы.

Хаф закончил работу поздно вечером. Отключил оборудование, оставив свое творение остывать после окончания изменения материала.

На столе в зажимах верстака покоилось самое страшное и странное оружие, какое я только видела. Да весь богатый арсенал на ман"дасе не впечатлял меня так, как это нечто! Двухклинковый шесс. Чуть больше трех метров от острия до острия, два идентичных широких, изящно изогнутых клинка с двухсторонней заточкой, одна сторона ровная, а вторая — покрыта загнутыми, заточенными до остроты молекулярного лезвия, зубцами. Клинки — зеркальны. Один смотрит зубьями вниз, второй — вверх. Соединены овальной в сечении достаточно толстой и длинной рукоятью, в центре — что-то вроде двух стесанных по бокам шаров противовесов.

Хаф убрал крепежи и легко подхватил тяжелое оружие, жестом приглашая следовать за собой. По дороге до отсека кар"кахтера нам не встретилась ни одна тварь. Вот в самом-то деле, они его что, чуют на уровне инстинктов?

Хаф зашел на тренировочную площадку, взвесил оружие в руке, а потом... потом я просто выпала из реальности.

Бой с тенью. Стремительные каскады стоек, ударов, скользящих блоков и уклонений с чудовищным оружием в руках. Танец со смертью, поразительно изящный, текучий как вода, невероятно быстрый и пластичный. Яут проверял новое оружие. Бой поменял динамику, стал более агрессивный, атакующий. Лезвия с шелестом и свистом вспарывали воздух, а сам Хаф двигался без единого звука.

Короткое рвущее движение, и двухклинковый шесс... распался в его руках на два вполне самостоятельных меча с длинной рукоятью, рассчитанной на двуручный хват. И танец с тенью начался заново, но теперь два клинка вспарывали воздух.

И ЭТОМУ он хочет меня научить? Бою на таком же оружии? Да я таким шессом себе руки-ноги за пару минут обкорнаю! Да тут акробатика и паркур высшей степени! Куда мне?! Чем больше смотрю я на его тренировки, тем пышнее расцветает чувство собственной никчемности и бесполезности.

Что я могу противопоставить ТАКОМУ мастерству и ТАКОЙ силе, ловкости и скорости? Пусть он говорит, что не все яута такие. Но ведь есть же! А я... да я едва могу рассмотреть его движения, и то потому, что он меня в капсуле хорошенько апнул!

Хаф внезапно замер на месте, держа оба клинка обратным хватом, чуть согнув ноги в коленях. Повернул голову, пристально всматриваясь в мое лицо.

— Я никогда ничего подобного не видела, Хаф.

Голос предательски дрожал.

Встроенные ножны покрыли острейшие лезвия чешуйчатым кожухом, яут повесил шесс за спину. Оружие проверку прошло, и недовольства создателя не вызвало.

— Ты сможешь. — негромко сказал яута-те.

Заметил! В бою. Пусть и в тренировочном...

— Как? Такого мастерства я никогда не достигну. Чтобы ТАК двигаться...

Я запнулась. Ннан"чин"де внезапно оказался рядом, бережно, но крепко обхватил горячими пальцами мой подбородок и поднял голову, всматриваясь в лицо. И припечатал:

— Сможешь.

— Мне бы твою уверенность.

— Я обещаю.

И что-то мне от этих слов стало как-то стрёмно. Он обещает. Да еще таким проникновенным голосом?! А ведь действительно научит. Но чую, будет мне во время такой учебы плохо.

— Верю. И от этого мне как-то...

Я передернула плечами, а он рассмеялся. Тихо так, вдумчиво. Знает же, что у меня в голове за мысли крутятся.

— Оружие удалось?

Он кивнул.

— Ты, случайно, у аттурийских оружейников не учился?

— Случайно? — Хаф удивленно моргнул. — Нет. — хмыкнул, чуть ехидно ухмыльнулся. — Сознательно.

— О как! Долго?

— Долго. — в золотых глазах промелькнуло лукавство.

— А что дальше?

Хаф усмехнулся. Очень выразительно. И склонил голову набок, кивнув в сторону только что оставленной им тренировочной площадки. Ну да, ну да. Я вытащила свои к"дайк"те из ножен и начала отрабатывать начальные этапы ежедневной тренировки. Задания на рассинхронизацию рук, разработку запястий и прочите прелести. А еще — привыкание к оружию. А Хаф куда-то исчез, буквально одним движением растворившись в темноте. Пожав плечами, я продолжила тренировку, раз за разом отрабатывая одни и те же движения. Все, как и сказал яут. Основы должны осесть в подкорку. До состояния безусловного рефлекса. Тело уже начало двигаться самостоятельно, я медленно провалилась в уже знакомое состояние "автопилот самообучающийся" или как называл это Хаф — т"хар — медитативный транс.

Низкая стойка, клинки отведены назад, один — обратным хватом, подшаг, поворот, удар снизу-вверх и тут же — горизонтальный секущий вторым мечом. Клинок с лязгом встречает чужую сталь, отшаг, поворот, скользящий блок под неукротимо падающее изогнутое лезвие, поворот... Скрежет стали возвращает меня в реальный мир, и я вижу, как мои мечи приняли на себя лезвие чудовищного шесса яута-те. Я отпрянула назад, вопросительно глядя в золотые глаза. Хаф убрал оружие, легко удерживая его одной рукой. А во второй....

Я проглотила вопросы, подавилась воздухом. Во второй руке он держал уменьшенную копию своего оружия. Практически такое же. Рукоять тоньше, лезвия уже и длиннее по сравнению и общим размером оружия, чуть глубже долы, шары противовесов выполнены в виде гладких овалов. Хаф протянул его, склонил голову набок.

— Это... мне?

Едва заметный кивок, хитрый взгляд.

Я трепетно взяла это страшное оружие. Невероятно! Он успел сделать для меня шесс! И главное, когда?! Я же практически всегда была рядом!

— Как... Когда?

Яута-те откровенно потешался над моей растерянностью, но, как и всегда, беззлобно. Он своими руками сделал мне оружие. Пока я не видела. Или видела, но не обратила внимание, не отличив от его собственного?

— Спасибо!

Яут склонил голову, принимая благодарность. Как обычно — молча. Да и не нужны они, слова. Его фигура, поза, мелкие, уже такие привычные и знакомые жесты, говорят куда больше. Если знать, как смотреть.

Матово-серое лезвие, поблескивающее режущей кромкой, указало мне на тренировочную площадку. Ну да, подарок сделал? Сделал. А теперь пора учиться им пользоваться.

Двухклинковый шесс — шесс-тер — оружие средней дистанции. В виде парных клинков чуть тяжелее уже привычных к"дайк"те, баланс немного другой из-за более длинной рукояти, но в руке лежит удобно. Хаф разделил свой шесс-тер, остановился у самого края площадки, давая мне место для маневра. А потом тренировка пошла по уже привычному шаблону: яут показывал мне прием или какой-то элемент движения. Сперва на нормальной, привычной ему скорости, а потом — медленно, подробно описывая, что это такое, для чего используется, в каких связках, как правильно держать и перехватывать оружие. Я повторяла под его чутким руководством. Сперва медленно, тщательно следя за правильностью движений и положением тела. Если нареканий не было — ускорялась. И так, пока не выходила на нормальную скорость. Если все делала правильно, дальше это новое движение вписывалось в уже изученный комплекс. Хаф проводил короткий спарринг, двигаясь достаточно медленно, чтобы я успевала реагировать, постепенно наращивая скорость, вынуждая меня шевелиться все быстрее и быстрее.

Сегодня помимо уже немного привычных парных мечей Хаф начал учить пользоваться шессом в собранном виде. Технику безопасности урезал до простого упоминания, что у оружия, собственно, два лезвия, и оттого надо быть внимательнее. А то я этого не видела! Потом пошли уже привычные основы с учетом специфики оружия. Как правильно держать, как перехватывать, упражнения на балансировку, на работу двумя и одной рукой и прочие основы, которые я уже проходила, только для двулезвийного оружия. К концу занятия у меня болели руки и спина, но хоть оружие чувствовать начала. Более-менее. Скорее менее, чем более.

Хаф за мной наблюдал с каким-то педагогическим интересом. Перед тем как загнать в регенератор. Типа, чтобы мышцы быстро пришли в норму, и не ждать, пока я отдохну естественным путем. Заодно яут наблюдал за моим физическим развитием. А может, не только наблюдал, но и корректировал? Я не спрашивала. Зато, выпуская из капсулы, гнал на реку и обратно, в тренировочный зал. И так без пауз. Тренировки, невкусная еда, регенератор, река и опять тренировки с небольшими перерывами на сон. Сегодняшний день от такого режима не отличался, и после кар"кахтера яута-те отвел меня в уже привычный и родной отсек, уложил в капсулу, и мир привычно померк.

В таком режиме прошла неделя. Я привыкла к новому оружию, заменив им к"дайк"те, навесив на те же перевязи, вот только из-за разницы в длине противовесы доставали до середины бедра и по первой я набила ими хорошие синяки, пока не приспособилась. Мы пользовались временным затишьем. Хаф сделал мне маску и полноценные доспехи по фигуре, ремонтировал корабль и тренировал меня. Я гонялась под его чутким руководством, помогала по мелочам, училась летать на атта, проверяя контрольные вешки и расставляя датчики по периметру зоны безопасности в сто двадцать километров радиусом с центром на улье каинд амедха, следила за деревенькой. А еще тренировалась с моим даром, понемногу наращивая нагрузки, стараясь не доводить дело до появления убийственного холода. Хаф за этим следил особо тщательно.

Чижей потихоньку выбивали, устраивая кратковременные ночные набеги на разведывательные стаи, которые засекали датчики. Обычно в такой стае от десяти до пятнадцати тварей, изредка появлялись одиночки. Осмотрев тела членов экипажа, мы насчитали примерно десятка полтора ятканде, из которых половину уже уработали.

Закончилось спокойствие с писком тревожного сигнала: каинд амедха пересекли периметр безопасности деревушки. Нашли все же.

Собрались быстро. Да и что нам собирать? Последнее время из доспехов практически не вылезали, оружие всегда с собой. Прошло меньше трех минут после получения сигнала, и атта взлетел в ночной воздух.

Челнок оставили на небольшой полянке чуть дальше деревни. Ночь окончательно захватила власть над миром, плотная облачность скрыла узкий серп луны, и тьма стала совершенно непроглядной. Легкий ветерок, дувший с самого утра, ощутимо усилился и похолодел, обещая вскоре сильную грозу. Оставалось надеяться, что начнется непогода уже после того, как мы вернемся на корабль.

Разделились мы у границы поселка, отмеченной лаптиками грядок с какой-то зеленью, весьма смутно идентифицируемой в уф-диапазоне: я пошла в село, а Хаф — навстречу основной части стаи. Задача у меня была довольно простая: выследить и убить разведчиков стаи, желательно при этом не перебудить людей.

Деревня встретила меня тишиной и спокойствием. В домах — ни единого огонька, только тусклая лампочка на столбе у сельской управы покачивалась на ветру, освещая небольшой пятачок утрамбованной земли и полинявший забор. Аппаратура маски послушно переключилась на привычный уже диапазон, окрасив мир кровью и скрадывая объем предметов. Заворчал пес на подворье. Я подошла к забору, ослабила крепление брони, давая возможность псу унюхать мой запах. Животное поворчало и замолкло.

Хорошие тут псы. Лишний раз шум не поднимают. Просто рычат. Низко, утробно. Защитники, а не пустобрехие шавки. Просунула руку между штакетинами, погладила пса по лобастой голове. Здоровенный кобель лизнул затянутую в иолонит ладонь, чуть шевельнул хвостом, показывая свое ко мне отношение. Чувствует, что зла не держу.

Резкое ощущение тревоги полоснуло по нервам. Пес напрягся, оскалил зубы, всматриваясь в темноту. Так-так... Ножны без единого шелеста освободили клинки. Вот и гости.

Тварь кралась вдоль забора, шустро перебирая лапами. Одна? А, нет, вон еще две. Все правильно, три твари. Лезвия легко ушли во влажную почву, арост лег в руки, переходя в боевое положение. Я поймала первую тварь в прицел, вдавила кнопку спуска. Последний чиж кувыркнулся в кустарник и затих. Иззубренная стрелка одинаково смертельна для любого существа, попадая в мозг. Мгновение перезарядки, перевела прицел и так же легко сняла вторую. И все, халява закончилась: заметили. Сложила арост и выдернула оружие, держа обратным хватом. И тут эта погань, зашипев, перелезла через забор и порскнула к дому!

А х ты ж мразь! Куда?!

Перепрыгнув забор, я побежала к дому, отметив разодранного в клочья пса. Жалко его, хорошая собака была.

Так, дверь закрыта, стекла целы. Значит, еще снаружи.

Из сарая раздалось вошканье и испуганное мычание. Вот же пакость такая! Убрала правый клинок на перевязь, но ножны не активировала. Если понадобится — сдерну в момент.

Чиж нашелся на потолке: притаился за балкой перекрытия. Вот только ослепительно белый хвост чуть торчал, подрагивая от нетерпения. Ню-ню. Тварь прыгнула, стоило только мне зайти внутрь. Качнулась в сторону, пропуская тяжелое тело, перехватывая правой рукой хвост. Каинд амедха вышиб дверной косяк и вылетел во двор верхом на двери, я перекатилась, используя его инерцию, одновременно резким рывком подтягивая к себе. Фигушки! Силенок не хватило! Черный монстр зашипел, дернул хвостом, отшвыривая меня в сторону и тут же прыгнул, растопыривая лапы. Я отшатнулась, подсекла заднюю лапу, выхватила второй меч и, бегом, бегом за подранком, пока он не успел перегруппироваться и шарахнуться в сторону. Чиж впечатался в дом, а я обеими мечами полоснула по длинному черепу, разрубая на куски. Монстрик дернулся и затих.

Ночная тишина показалась оглушительной. Неужели их всего трое? В наушниках были слышны шумы боя яута-те.

— Хаф?

Яута-те не ответил. Требования вступить в бой не было, значит, моя помощь не нужна. Я убрала мечи шесс-те в крепления на спине все так же не покрывая ножнами, вытащила нож и быстро отрезала кончик хвоста, привычно отделив по двум последним позвонкам. Для трофеев у меня был специальный, непроницаемый для кислоты мешок. С одной стороны — память, с другой — статистика, с третьей — крепкая кость. Бусин нарежу. Убрав острый костяной шип, плеснула немного синего растворителя, заметая следы ночного боя. Ну, сарай так и остался развороченный, но тут уж — извините. Я ж не маг какой-то!

Осторожно перепрыгнула забор, внимательно осматривая улицу. Тихо. Нашла еще две туши, оттяпала кончики хвоста и уничтожила тела. Шум боя в наушниках смолк.

— Хидар?

Низкий спокойный голос яута-те раздался неожиданно.

— Три добытчика. — бодро отрапортовала я, оббегая домик, проверяя все ли окна целы и нет ли какого урода.

— Восемь и один ятканде. — пришел ответ.

Так, одиннадцать тварей попроще и одна сильнее.

— Это все?

— Возможно. Проверю периметр. — после небольшой паузы ответил яут.

— Тогда я по подворьям пробегусь.

Он не ответил. Да и зачем? В углу зрения появилась схематическая карта деревни и мой указатель.

Что удивительно, никто не проснулся, хотя сарай, пардон, хлев мы проломили не так чтобы и тихо. Так крепко спят? Или подумали, что послышалось? Черт их знает этих деревенских. Я бы точно проснулась и пошла проверять. Хотя бы в окно посмотрела! Но шторки не шевелились, да и луны не было — плотные облака закрывали небо без единого просвета, обещая в скором времени очередной затяжной дождь, и на улице царила тьма непроглядная. Пара тусклых фонарей роли не играли, лишь углубляя тени. Передернув плечами, полезла во двор. Проверять так проверять.

За три часа беготни по деревеньке ни единой твари так и не нашла. То ли прятались хорошо, то ли просто их там нет. Кто их знает. Хаф поймал еще одного урода и по-тихому прирезал в кустах.

Время приближалось к рассвету. Пора бы нам и сваливать, а то скоро народ проснется. Это городские у нас спать могут до обеда, а сельские жители встают рано.

— Уходим?

— Да.

Объяснять напарнику ничего не потребовалось. Сам понял, да и в домах началось шевеление. Осчастливив еще пару окраинных домов камерами, я утопала к атта. Взлетали уже под скрытием: пастухи погнали коровок на пастбище, на котором, собственно, мы и парковались.

Ночной рейд прошел успешно. Тварей перебили. Деревушка пока еще не тронута. Но мы оба понимали, что это — ненадолго. Найдя однажды, каинд амедха потенциальных инкубаторов и будущую еду в покое не оставят, тем более, что в округе не так много подходящих целей. Одиноких туристов практически нет, деревень тоже, крупного зверя немного, а от улья далеко стаи пока не уходят. И не уйдут, пока не подрастет новое поколение и не появится достойная охрана для матки. Они знают, что их исконный враг — яута — рядом. Знают, что рано или поздно он придет за черепом их королевы. Потому и стремятся поскорее набрать силу, выстроить полноценный улей и вырастить бойцов, а значит, деревушку в покое не оставят. И по той же причине сегодняшний рейд дал отмашку облаве.

Я прикрыла глаза, подставляя лицо... эээ... маску мягкому свету восходящего светила. Экран чуть потемнел, стабилизируя освещение и приглушая яркость.

Глава 10: Пищевая цепочка

— Бабуль, а, бабуль, а сыр у вас кто-то варит?

С таким сакраментальным вопросом я подкатила к благообразной старушке, сидящей на кособокой лавочке. Сухонькая старушка задумалась, продолжая провожать глазами больших откормленных рыжих кур, а потом все же сказала, пошамкав беззубым ртом:

— Так к деду Потапу на соседнее подворье загляни, дочка. Он и сыр варит, и творог.

— Спасибо, бабуль!

Старушка тут же потеряла ко мне интерес, аки коршун следя за наглыми наседками, кружащими вокруг накрытого ведра с кормом, а я отправилась искать деда Потапа.

Искомое подворье нашлось легко и быстро по сногсшибательному аромату варящегося сыра и просто одуряющему запаху свежего хлеба. Желудок булькнул, забурчал. Жрать хотелось — просто слов не было, а тут такие ароматы! Я пощупала остатки денег в кармане, вздохнула и решительно постучала в калитку, привлекая внимание крепкого мужика в серых штанах и клетчатой красной рубашке....

К деревушке я притопала к обеду. Плотные облака рано с утра как-то внезапно разошлись, открывая ясное синее летнее небо и не менее ясное солнышко, которое к середине дня палило просто нещадно! Я особо конспирацией себя не утруждала, натянув широкие спортивные штаны и футболку прямо поверх иолонитового поддоспешника. Штаны немного скрывали бронированные ботинки, да и деревенские не особо обращали внимания на такие мелочи, считая очередным заскоком городского жителя. Атта и оружие я оставила под скрытием на большом булыжнике посреди реки в километре от деревни, а сама двинула за вожделенной едой своим ходом.

Как я вообще докатилась до такого? Летать на инопланетном челноке за сыром и хлебом? Да вот дошла, когда мой несчастный организм вконец взбунтовался.

Случилось это вчера. Когда Хаф выдал мне очередной паек, мой желудок взбрыкнул. Уж не знаю, чего ему не понравилось, но, умяв мерзопакостный брикет и запив такой же пакостной минеральной жидкостью, я еще больше захотела есть... нет, не так. Я захотела ЖРАТЬ! Воспаленное воображение тут же подсунуло видение скворчащего на сковороде куска мяса и картошки, обильно присыпанного тающим от жара сыром, салатик с помидорками, хрустящий хлебушек, черный чай с бергамотом и лимоном.... Я почти наяву ощутила эти запахи! От таких картин рот наполнился слюной, желудок забурлил... и вернул все съеденное назад. Отдышавшись, я привела себя в порядок под слегка встревоженным взглядом яута, прибежавшего на подозрительные звуки. Вырвало меня уже не в первый раз!

— Знаешь, Хаф...

Охотник склонил голову набок, вопросительно заворчал.

— Так жить нельзя!

Урчание окрасилось недоумением.

— Я это жрать больше не могу! Я смотрю на каинд амедха и знаешь, что вижу?

Огромный охотник вопросительно склонил голову набок.

— Бегущие окорока и филей!

Золотые глаза моргнули.

— Хвостатое мясо на ножках! Сочное, обжаренное! С диким чесноком! Он как раз за кораблем растет!

Хаф отмер, дрогнул всем телом...

— Я мяса хочу!

И заржал в голос!

Я никогда раньше не видела такого искреннего, открытого, практически истерического смеха! Могучий воин привалился спиной к стене каюты и от всей души ржал, упершись рукой в короб двери. Чудное зрелище, но сильный голод мешал мне по достоинству оценить столь необычное видение во всей красе.

Хаф ржал, а я начала заводиться!

— Ннан"чин"де! Я серьезно.

Смех прекратился, как отрезало. Яут вновь стал собранным и серьезным.

— В деревню отпустишь?

Медленный, протяжный, словно растянутый во времени кивок.

— Возьми атта. — пророкотал низкий голос.

Злость испарилась, а обижаться на могучего яута я и так никогда не могла. Вот не получалось. Достаточно лишь встретить спокойный взгляд золотых глаз или услышать его голос, и обида рассасывалась сама собой как несущественная мелочь. Злость, раздражение, гнев. И он это прекрасно знал, чем беззастенчиво пользовался. Вот как сейчас! Знаю же, что пользуется своей неожиданной властью, но... меня ну совершенно ВСЕ УСТРАИВАЛО!!!

К сожалению, у Ннан"чин"де вновь увял приступ красноречия, и он вновь замолчал. Так что спустя пять минут я уже сидела в чрезмерно большом для меня кресле пилота, атта несся к деревушке, а у меня перед глазами плыли сладкие образы будущего пиршества. После наудского пайка даже яичница на пир тянула!

Мужик на мой стук отреагировал, отложил большой деревянный черпак и подошел к калитке. Довольно дружелюбно осмотрев меня, дядька добродушно спросил:

— Чего тебе, доча?

— Да вот бабулька сказала, что у вас можно сыра купить.

— Можно, отчего ж нет. — дядька открыл калитку и подвинулся, пропуская меня во двор. — А ты чья будешь?

— Мы с друзьями на катамаранах сплавлялись, да вот свернули не туда. В левый рукав ушли, а там на камни налетели.

— Что ж вы так? — мужик всплеснул руками.

— Да утром туман стоял, вот и промахнулись. — я развела руками. — Парни катамараны чинят. Ничего страшного, они оба на плаву. Место хорошее, приятное. Постоим пару деньков, а потом вернемся в основное русло и дальше поплывем. Пока рыбку ловим, да своих припасов хватает. Ну... я решила к вам за свежим хлебом сходить и за молочкой, рыбу я не люблю, а... консервы — надоели.

— И тя одну отпустили? — удивился мужик.

— Ну как одну.

Я замялась. Ну и что ответить дядьке? Не говорить же, что за мной всегда присматривает огромный инопланетный воин? И сейчас в том числе.

— Тут идти-то недалеко. Да и днем я. И связь есть, если что случится. — я достала из кармана мобильник.

Он работал. И даже заряжен был: солнечные батареи исправно работали. Да и Хаф собрал для меня небольшой переходник, дающий возможность подзаряжать мои девайсы от энергосистемы корабля. После чего с неподдельным интересом посмотрел фильмы, а потом — долго и заливисто ржал: внятных слов прокомментировать увиденное у него не нашлось, а любое воспоминание об этом произведении голливудской киноиндустрии вызывало приступы смеха.

— Ох уж эти новомодные штучки. — дедок неодобрительно покачал головой.

— Удобно, если привыкаешь. — я пожала плечами, а крохотные наушники ясно донесли хмык яута.

Связь у меня действительно была, тут я не сбрехала. Хаф находился на связи постоянно, ни на мгновение не прерывая сигнал, вполуха слушая окружающую меня обстановку. Подобный постоянный надзор меня никоим образом не возмущал и даже в чем-то радовал, даруя иллюзию защиты. Но мужику эти нюансы ни к чему.

— Ну так что, сыр продадите?

— Продам. — дядька улыбнулся в усы. — Идем, глянешь.

Я глянула. Глаза просто разбежались! Дядька привел меня в погреб, где на полках стояли круги домашнего сыра. Я сглотнула слюну, желудок жалобно квакнул и льстиво забурлил, вызвав добродушный смешок мужика. В итоге мне вручили большой, покрытый темным воском, круг, а уже во дворе угостили горячим сыром, налитым на хрустящую горбушку свежего, еще теплого хлеба.

— Фкуфно! — прочавкала я, заглатывая хлеб. — А такого, свежего, с собой можно?

Дядька посмеялся и налил в глиняный горшок горячего сыру и завернул в старое, но чистое белое вафельное полотенце две круглые буханки домашнего хлеба. За все он запросил шестьсот рублей, которые я тут же ему отдала. Упаковав добычу, я попрощалась с мужиком и потопала к челноку.

Вот уж не знаю, что он подумал, но смотрел дядька на меня как-то странно. Уже дойдя до атта меня осенило: круг весил около семи кило, плюс трехлитровый глиняный горшок, плюс хлеб. Выходило около двенадцати кило, а я тащила пакет как кило картошки с рынка! Беспокойство вяло брыкнулось, но быстро заглохло. Деревенька удаленная, селянин меня увидел первый раз. Или забудет, или чижы сожрут... или я просто отсюда свалю и никогда не вспомню об этом инциденте. Второе, правда, было более вероятно, хоть и жалко дядьку.

Мысль о картошке потянула за собой ассоциации, родив совершенно дурную, прямо-таки безумную мысль. Складывая провизию в бокс, я тряхнула головой. Узнает Хаф, а он узнает, быть мне битой. Мечом по заднице в лучшем случае. В худшем — молчаливое осуждение в нечеловеческих золотых глазах. Я замерла, словно наяву представив эту ситуацию. По позвоночнику продрала неприятная дрожь. Разочаровывать яута мне не хотелось. Нет, не так. Я искренне боялась увидеть в его глазах разочарование! Но дурная мысль уже плотно захватила мой разум и обосновалась в башке, а я непроизвольно начала продумывать, как бы все половчее провернуть, да еще и не вызвать законного возмездия за глупую выходку.

В животе булькнуло. Я захлопнула крышку багажного бокса и вернулась в кресло пилота. С такой музыкой идти на охоту бессмысленно. Надо поесть, привести себя в тонус. Да и потенциальные жертвы еще спят, по округе не шарятся, а в логово без яута я не полезу, не совсем же желудок мозги задавил! Кроме того, мясо можно найти поближе и попроще. Ту же курицу в селе стянуть!

Мысль, долгое время долбившаяся в мозги, наконец, оформилась. Матюкнувшись про себя и на себя, я посадила атта обратно на камень, выгребла остатки денег и потопала в деревню. За курицей.

Два часа спустя я, совершенно счастливая и сытая, полулежала в широком массивном кресле, лениво обгрызая куриное крыло. Мясо получилось просто великолепное, с тем самым диким чесноком, который я надергала возле корабля, запеченное под сыром. Роль духовки прекрасно исполнил агрегат термической обработки, правда, его пришлось тут же помыть, все же устройство не для готовки предназначалось. Но на борту он был не один, так что мне удалось его заполучить в безраздельное пользование. Уж не знаю, что именно склонило решение яута в мою пользу: то ли мои просьбы, то ли действительно вкусная еда, но он согласился, что такая пища, все же, намного приятнее. Отторжения съеденное не вызвало, желудок нормальную еду прекрасно принял, на рвоту не тянуло. О чем я тут же сообщила яуту, столь же лениво развалившемуся в соседнем кресле.

— Вот, совсем другое дело!

Верхние клыки чуть дернулись в усмешке.

— От всего в жизни надо получать удовольствие! — я отложила кости, беззастенчиво разглядывая яута-те.

Хаф фыркнул.

— Ну, согласись, вкусно же получилось.

Он кивнул, с ясной иронией, буквально написанной на лице. За это время я уже хорошо научилась разбираться в его мимике и достаточно четко определяю эмоции, если яут не ставит целью их скрыть. Сейчас он пребывал в благостном настроении, и потому не утруждал себя самоконтролем, и все его чувства четко читались по подвижной мимике лица и малозаметным жестам, тенью отражаясь в глазах. А я нагло его рассматривала, поскольку броню он не одел за ненадобностью, предпочитая разгуливать по кораблю в одних штанах. Двулезвийный шесс лежал на столе возле его левой руки, как и мой, возле моей руки.

Засмотревшись, я упустила контроль, и большой металлический ящик с шумом упал. Я вздрогнула, и еще один ящик с грохотом покатился по полу. Ирония на лице яута-те превратилась в ясную усмешку. Ящики снова взмыли в воздух, а я вернулась к разглядыванию напарника.

— Ничего смешного!

Яут совершенно по-человечески пожал плечами. Он наблюдал за плавающими в воздухе ящиками, присматривая и за мной. Следил, чтобы не перенапрягалась. А я чувствовала, как в груди под диафрагмой появляется холод.

— Достаточно.

Спокойный рычащий голос выдернул меня из созерцательного настроения на грешную землю. В груди уже привычно закололо. И правда, пора заканчивать. Ящики вереницей проплыли по воздуху и сложились пирамидкой у стены. Как и каждый день. Вот только сперва в воздухе над платформой кар"кахтера плавал только один ящик, а сегодня уже семь. Да и время до появления ледяных шипов в грудине прошло больше. Мы успели и поесть, и посидеть, и поскучать. Управление ящиками много внимания не занимало, но вот силы жрало прилично, и сейчас я чувствовала себя совершенно разбитой, словно тягала тяжеленые ящики по кораблю на руках.

— На этот раз чуть дольше получилось. — я зевнула. — И седьмой ящик более точно ощущаю. По крайней мере, уронила его только дважды.

Яут легко поднялся на ноги, подхватил шесс.

— Идти сможешь?

— Сейчас узнаю.

Я медленно встала, тяжело опираясь на шесс. От утомления меня шатало и вело, но, вроде, передвигаться могла.

— В капсулу?

Он кивнул. Я зевнула и поковыляла к выходу из кар"кахтера, используя оружие как костыль. Но, видимо, я опять переоценила свои возможности. Силы покинули меня в коридоре, и я устало привалилась к стене.

— Не могу.

Он не сказал ни слова, просто молча подхватил на руки и понес к ставшей уже родной капсуле, в которой я отлеживалась после каждого такого занятия.

Хаф тренировал меня размеренно и неспешно, наращивая нагрузку постепенно, по мере того, как укреплялся мой организм. До изнеможения не доводил, вовремя останавливаясь, хотя к концу дня я чувствовала себя словно выжатый лимон, но, случись что, бой вести могла. И каждый день заканчивался в капсуле. Днем или поздним вечером.

— Я так понимаю, очнусь я только к вечеру?

Яут кивнул, размеренно шагая по коридору. Мой вес ему никаких неудобств не доставлял, шел воин легко и бесшумно, удерживая меня одной рукой, а во второй нес готовый к бою шесс.

— А вечером спать? — полюбопытствовала я, совершенно не желая так бездарно заканчивать эти сутки.

Хаф притормозил у знакомых дверей, тронул сенсор.

— Не хочешь?

В низком рычащем голосе вновь проскользнула ирония. Двери распахнулись, и меня внесли в каюту.

— Нет.

Крышка капсулы послушно поднялась, а меня поставили на пол. Я разделась, залезла в капсулу, привычно отмахнувшись от сунутого под нос планшета с программой работы. Яута-те хмыкнул, вбил в компьютер последние команды. А затем негромко сообщил:

— Пойдем на охоту.

И крышка капсулы опустилась, а я — провалилась в ласковую тьму.

* * *

Капсула закончила диагностику и вывела информацию на экран. Яут прочитал данные, прикрыл глаза, подавляя приступ беспомощного беспокойства. Организм девушки вмешательство в собственный геном принимал... странно. Некоторые изменения приживались правильно, некоторые — не принимались вовсе, а некоторые вызывали лавинообразную цепочку мутаций, ни остановить которую, ни замедлить не удавалось. Когти проскрежетали по металлу. Хаф сжал кулаки, чувствуя, что еще немного, и когти прорвут кожу. Не должен организм умана так себя вести! Подобные изменения проводились не раз, и прежде осечек не было!

Капсула пискнула, привлекая внимание. На экране быстро менялась информация, показывая, как протекают изменения в организме пациента, как одна мутация сменяется другой, совершенно самостоятельно, без контроля со стороны. Капсула лишь корректировала ее ход, но ни остановить, ни изменить не могла. И на этот раз изменения коснулись нервной системы и мозга. А яут, при всей своей силе, знаниях и мастерстве, мог лишь беспомощно наблюдать и надеяться на чудо.

Капсула отметила окончание изменений в организме пациента, о чем сообщила коротким, едва слышным щелчком. Яут поднял голову, пристально всматриваясь в экран, на котором медленно заполнялся индикатор ожидания, показывающий ход диагностики. Диагностика завершилась, капсула обработала информацию и вывела ее на экран.

Яут облегченно вздохнул, даже не пытаясь сдержать эмоции. Никаких негативных последствий. Требуемые изменения внесены, словно и не было трех волн неконтролируемых мутаций.

Крышка капсулы поднялась и отошла назад. Ннан"чин"де осторожно вынул спящую те-уман и понес в каюту. Спать она будет долго. А он успеет успокоиться и подумать.

* * *

Проснулась я, как всегда, неожиданно, мгновенно перейдя из глубокого сна в совершенно бодрое состояние. Но глаза открывать было лениво. Рядом ощущалось присутствие яута: я слышала тихое размеренное дыхание и биение его сердца. Я лежала на койке, а он сам — сидел на полу, прислонившись спиной к кровати, чуть запрокинув голову. Спал? Прислушалась. Нет, не спал. Просто сидел без движения.

Странно. Раньше я за собой подобной чувствительности не замечала. Что-то он опять намудрил, пока я в капсуле отлеживалась. Ну и ладно. Дергаться уже в любом случае поздно.

Не открывая глаз, я пыталась снова ощутить его присутствие. Бока касалась пара валаров, чуть щекоча кожу. Теплые, мягкие, упругие. Удалось зацепиться за это прикосновение. Постепенно я начала ощущать яута целиком, словно мысленно ощупывая его фигуру. Каждый миллиметр тела, четко чувствуя разницу между живым телом и мертвой одеждой. На нем были уже привычные плотные штаны, высокие ботинки да оружейный пояс, на котором висел длинный нож из кислотоупорного металла, банка с синей пакостью, сложенный арост. На правом бедре — боевой кнут в чехле.

Мое внимание зацепилось за какую-то неправильность. Что-то было не так. Я еще раз внимательно изучила тело сидящего на полу яута, пока не нашла то, что меня смущало: выступ на плече, а под ним — вздувшиеся рубцы и глубокие рваные порезы.

Я резко села, открыв глаза. Хаф приподнял голову, медленно встал, опираясь рукой о край кровати.

— Ты ранен?

— Ночью напали. — спокойно ответил он, присаживаясь на край кровати.

Даже не удивился, что я заметила.

— Покажи.

Он качнул головой.

— Хаф, покажи. Я знаю, что раны глубокие.

Он чуть приподнял бровь и дернул верхними клыками.

— Я это... вижу, что ли. Только не глазами, а как-то иначе.

Яут послушно повернулся боком, давая мне доступ к своей руке. Из-под эластичных бинтов тускло светился свежий твей.

Аптечка поднялась в воздух и поплыла ко мне. На этот раз даже смотреть на нее не потребовалось, бокс чувствовался полностью, удерживать его было легко. Словно двигать невидимой рукой.

Когда я сняла бинт и увидела рану, захотелось придушить Хафа и еще раз убить тварь, которая это сделала. Глубокая, практически до кости, рваная резанная рана, словно хвостом по руке полоснули. И совершенно необработанная!

— Ннан"чин"де, ты бы хоть антисептиком присыпал.

Яут пожал плечами.

— Заживет.

— Кто ж спорит. Но так — быстрее.

Очередное равнодушное пожатие широких плеч. Я вздохнула. Ну как можно так к себе относиться? Делов же на пару минут!

Я распаковала банку с мазью и антисептический спрей. Хаф даже не шелохнулся, когда струя синеватого аэрозоля попала на рану. Я аккуратно убрала кровь и сукровицу, свела края раны и прошлась машинкой, оставляя извилистый вздувшийся шов. Убрала станок, осторожно нанесла мазь и снова замотала чистым эластичным бинтом. Хаф молча и терпеливо ждал, пока я закончу, ни единым жестом не показав своего недовольства. Да и было ли оно? Всмотрелась в невозмутимое лицо. Нет, не было. Принял как должное.

Аптечка тем же путем вернулась на место, а я внимательно осмотрела неподвижно сидящего воина, отмечая про себя свежие ссадины и царапины на пятнистой желтоватой коже , темнеющей ближе к запястьям и локтю, переходящую практически в коричневый цвет на кисти с черными пятнышками на кончиках когтистых пальцев. Отметила сбитые костяшки, слегка окрашенные зеленоватыми кровоподтеками. Он тварей что, кулаком приласкал? В принципе, мог. На спине обнаружился свежий синячище и пара царапин, перечеркнувшие зелеными линиями уже зажившие шрамы, особо хорошо заметные на светло-коричневой коже, постепенно светлеющей к пояснице и темнеющей до шоколадного цвета на плечах. Старые шрамы белесыми линиями изукрасили спину сложной паутиной. Некоторые уже почти рассосались, некоторые — вздувались уродливыми буграми.

Хаф терпеливо выдержал мой достаточно беспардонный осмотр, только в глазах мелькало легкое веселье. Его это забавляло.

— Смешно?

— Немного. — согласился он.

Надо же, соизволил ответить вслух. Я потерла нос, хмуро рассматривая здоровенную гематому на груди.

— Это как ты так?

— Словил удар хвостом на излете.

Я тяжко вздохнула, потерла отлежанный позвоночник. Глянула на сидящего рядом воина. Хаф наблюдал за моими метаниями с непоколебимым спокойствием, вот только в глазах — бездна ехидства.

— Можно?

Я указала на его колени. Яута-те кивнул, сел на койку дальше и чуть откинулся назад. Я с комфортом разлеглась, устроив голову у него на коленях. Тепло, мягко, хорошо. И Хаф не возмущается. Привык уже, что ли?

— Много напало?

— Тридцать четыре особи. — спокойно ответил он, а у меня волосы по всей шкуре дыбом встали.

— Так много!

Тихий хмык дал мне понять, что это — не много.

— Ладно, я поняла. А много — это сколько?

— Сотни. Тысячи.

— Разве можно убить столько... в одиночку?

Тихий смешок.

— Можно. Если все сразу не нападут.

— А если сразу?

Спокойный безмятежный взгляд, легкая усмешка, четко просматривающаяся в слегка разведенных клыках.

— Автоматической пушкой.

— Надо же, у вас и такие есть. — проворчала я. — А я уж грешным делом подумала, что кроме индивидуального оружия ничего более мощного вы из принципа не делаете.

Тихий рычащий смешок.

— Это — оружие для охоты и учебы. Для войны — совсем иное. Оружие, броня, корабли. Использовать в индивидуальной охоте автоматическое или скорострельное оружие не имеет смысла. Это... — яут запнулся, подбирая слова.

— Уничтожает суть охоты?

Хаф кивнул.

— Охоты — одна из частей нашей культуры. Помогает воспитывать молодняк, закаляет дух и характер. Отсеивает... слабых и неудачливых.

— Вы верите в удачу?

— Многие — нет. — в голосе яута ясно проскользнула наитайнейшая, но насмешка. — Они не верят в стечение обстоятельств. Считают, сила и мастерство могут решить все.

— А ты? — тихо спросила я, всматриваясь в золотые глаза.

Хаф ответил не сразу. Некоторое время он молчал, глядя в никуда, бездумно перебирая мои волосы, рассыпавшиеся у него по коленям. Я лежала, лениво изучая пятнистую кожу, обтягивающую мощные мускулы, и затейливый узор на перевязи, перечеркнувшей грудь, терпеливо ожидая его ответа.

Такое времяпровождение мне нравилось и полностью устраивало. Не надо никуда спешить, что-то делать, мотать нервы на кулак и тихо звереть от тупости окружающих и беспросветности будущего. Никакой вконец опостылевшей работы, соседей, вызывающих глухое раздражение одним фактом своего существования, никаких навязчивых знакомых и коллег, про которых забываешь, стоит только им остаться за порогом дома. Нет шума, толпы, суеты. Нет постоянной, бесконечной лжи, обмана, попыток надуть, облапошить, поиметь как морально, так и финансово или, что хуже, физически. Вокруг — тишина и безмятежность огромного корабля. Рядом — один-единственный разумный, которого я искренне уважаю, и которым восхищаюсь. И пусть корабль практически мертв, едва ли способный вновь подняться в космос, пусть вокруг носятся злобные и смертельно опасные твари, пусть я живу с оружием в руке. Пусть этот разумный — инопланетный убийца. Но я... живу, а не просто существую по давным-давно заданной программе.

Сильные пальцы медленно перекатывали пряди волос. Я молчала, Хаф о чем-то задумался. А я его не тормошила. Вопрос был задан, и я точно знала, что науда его не забудет.

Так и сидели. Он — привалившись спиной к стене и я, лежа у него на коленях.

Хаф заговорил неожиданно, вырвав меня из медитативного состояния:

— Когда-то я думал, как другие. Удача — миф. Неудачи — оправдания слабаков. — низкий глубокий голос окрасился странной хрипотцой и рокотом. — Пока жизнь не расставила все по местам.

Он чуть опустил голову, перехватывая мой слегка расфокусированный взгляд и добавил:

— Недавние события — тому подтверждение. Я жив благодаря стечению обстоятельств и удаче. — тяжелая голова склонилась набок. — От меня не зависело ничего. Случайность. Удача. Твое решение. Никакое мое мастерство и сила не смогли бы сдвинуть блок двигателей с моей спины.

— И правда. Стечение кучи обстоятельств. — я согласно кивнула. — Тебе невероятно повезло. И мне тоже.

— Тебе? — в голосе промелькнуло удивление.

— Несомненно. Или ты думаешь, у меня были бы шансы выжить в одиночку, в лесу, да еще и с этими тварями?

— Да.

— Да-да, я поняла, выжить можно. Вот только — надолго ли?

Яут фыркнул.

Я прикрыла глаза, откровенно наслаждаясь тем, что меня гладят, ничуть этого не скрывая. Зачем? Хаф и так прекрасно видел мое состояние и отношение к происходящему, читая, как открытую книгу, легонько поглаживал кончиками пальцев голову, перебирая спутанные пряди волос, а я непрерывно сканировала каюту, пытаясь ощутить коридор за дверями.

Не получалось. Внутри помещения я могла сказать, где находится каждая пылинка, а вот что творится в коридоре — тайна, покрытая мраком. Яута-те за мной наблюдал со сдержанным интересом, но не вмешивался, позволяя развлекаться, как мне того хочется. Только легонько прикоснулся к груди, чуть ниже диафрагмы, там, где появляется холод, и сказал:

— Не увлекайся.

— Я помню. Сколько я проспала?

— Сутки.

И чего меня это не удивляет?

— Сейчас еще светло?

Он кивнул.

— Что дальше?

— Строительство улья завершено.

Я не поняла, как эта информация приближает меня к пониманию планов на вечер. Но "светскую беседу" продолжила.

— Деревня еще стоит?

Опять кивнул. Значит, еще не сожрали. Это хорошо. С одной стороны, селян жалко, а с другой, такое резкое пополнение популяции каинд амедха будет... неприятно.

— Странно. Я думала, они первым делом туда наведаются.

Яут пожал плечами и пояснил:

— Напали на нас.

Неужели подумали, что мы защищаем деревню и решили сперва от нас избавиться? Они же, вроде как, неразумны? Или я что-то упускаю.

— Такое ощущение, что они знали, что ты один остался.

— Знали. — Хаф хмыкнул. — За нами наблюдают. Разведчик сидит на дереве, но приблизиться не дает.

— Сбегает?

Яут кивнул.

— А пристрелить?

— Новый прибежал.

— Может, тир устроить, раз они новые набегают?

Тихий урчащий смешок.

— Успеешь пострелять. Сегодня пойдем в улей.

— Ты считаешь, я уже готова? — с сомнением спросила я.

— Нет.

— Умеешь обнадежить! — я фыркнула.

— Ты умеешь достаточно, чтобы выжить. — возразил Хаф. — Небольшой опыт уже есть.

— Считаешь, что опыт столкновений с чижами — это важнее тренировок?

Он кивнул, а в глазах — вопрос. Вздохнув, пояснила:

— Каинд амедха — слишком долго, и этим тварям название совершенно не подходит. Они — чужие. Чижики. Большие, черные, слюнявые чижи.

Яут хмыкнул.

— Даешь прозвища. Не боишься.

— Хаф, я вполне здраво оцениваю всю опасность этих тварей. И прекрасно понимаю, что они — стремительные, смертоносные и очень сильные противники. К тому же — сообразительные. Но они — мясо на ножках.

— Все еще хочешь попробовать их на вкус?

— Хочу. — я пожала плечами.

Яут поднял руку и указал на стол, где я увидела большую коробку. Я притянула к себе пищевой контейнер, села, поймала руками и открыла. Внутри лежал белесый кусок мяса. Неужели? Да быть того не может!

Я подняла глаза, растерянно глядя в веселые золотые глаза напарника.

— Это...

— Да. — яут усмехнулся. — Можешь попробовать, если так хочется.

Я достала нож, отрезала кусочек и осторожно откусила. А вдруг сырое?

Ничего подобного! Мясо было хорошо пропечено. Прожевала. Проглотила.

— Это точно каинд амедха?

— Туша лежит у корабля.

Откусила еще кусок. Мясо упругое и немного жестковато, но зато на вкус — что-то среднее между курицей и грибами.

Съев кусок, я облизала пальцы и вернула контейнер на стол. Посмотрела на откровенно веселящегося яута.

— Мясо сложно чистить?

Хаф качнул головой.

— После смерти кислота быстро разлагается. Каналы прочные и упругие, их легко вытащить из готового мяса.

— А оно... не вредное?

— Нет. Оно полностью съедобно, если носитель был твоего вида.

— А для тебя?

— У нас похожая биохимия. — дипломатично ответил воин.

— А это... не запрещено?

— Нет.

Хаф тихо рассмеялся.

— Каинд амедха рассматривают как добычу, врага, достойного противника. Но никогда — как пищу.

— Они же животные. Умные, конечно, но неразумные. — я запнулась. — Они ведь неразумные?

Яута-те кивнул.

— Ну, тогда почему я не могу на них смотреть как на еду? Они же на меня смотрят как на инкубатор? Смотрят. Труп потом сожрут? Сожрут. Тем более, другое мясо найти сложно. А это — само прибегает. Можно даже тушу выбрать поупитаннее и посочнее.

Тихий смешок.

— И никакого пайка!

Смешок повторился.

— Ну ведь мерзость же! Я вообще не понимаю, как ты можешь им питаться.

Хаф пожал плечами.

— Привык?

Кивок.

— Значит, сила воли у тебя явно больше. А я предпочту решить проблему питания, чем терпеть такое издевательство! — подумала и добавила: — Теперь охота принимает то значение, которое в нее изначально вкладывалось — поход за добычей! За едой! А еду бояться — себя не уважать!

Яут хмыкнул.

— Каждый решает проблему страха как может. — я вздохнула. — На одном самовнушении далеко не уедешь. Я знаю, что нельзя бояться. Страх убивает вернее ножа. Но они — страшные! Монстры, чудовища! А теперь они — вкусная еда. Злобненькая, конечно, но — вкусная!

Хаф задумался, а потом медленно склонил голову, принимая мое объяснение.

— И, Хаф,... Спасибо.

Вопрос в глазах.

— Это было действительно вкусно.

Он дернул клыками, качнул головой. Но я видела, что ему было... приятно.

Я слезла с кровати, влезла в доспехи, подключила оборудование. Хаф за мной наблюдал. Спокойно, бесстрастно и как всегда — молча. Подхватив шесс и тот самый пищевой контейнер, я спросила:

— Где туша валяется?

— На поваленном дереве возле аппарели.

— Ее еще есть можно?

Медленный кивок.

— Покажешь, как мясо чистить?

Еще один кивок, ехидство во взгляде. Хаф встал, подхватил оружие, жестом приглашая следовать за собой. А сам быстро побежал по погруженным во мрак коридорам.

Люди едят животных. Чужие охотятся на людей. Выращивают в них потомство и поедают трупы. А я... я буду есть чужих, раз уж жрать больше нечего!

Вот такая вот пищевая цепочка.

Глава 11: Логово врага

Собирались в этот рейд как на войну, хоть и не планировали заходить дальше второго яруса улья. Это была разведка боем. Хаф в улей раньше не спускался, не рискуя оставлять меня надолго без присмотра, и потому точной информации о его размерах и количестве тварей не было. Первоначальный осмотр и сканирование с атта показали наличие как минимум трех ярусов, но камеры королевы на схеме не было. Она располагалась где-то глубже.

В арсенале Хаф впервые при мне открыл дальние антресоли, где хранились полные доспехи и боевое оружие. Не учебное, которым был завален весь арсенал, а боевое. Созданное для войн и облав. "Тант'ер Корв"еин" — учебный корабль, он не нес на себе мощное вооружение и сверхтяжелые боевые щиты. Легкий корвет, предназначенный для довольно узкой задачи — служить временным домом для одного курса учеников. По той же причине в его арсеналах не было ни тяжелых автоматических пушек, ни артиллерии, ни защитных заслонов. Много чего там не было, но, все же, боевое индивидуальное оружие, в расчете на весь экипаж, в арсенале хранилось. И сегодня впервые Хаф его достал.

Боевая версия р"кра была куда мощнее и скорострельнее, наводилась быстрее, но и в боевое положение переводилась проще, что требовало большей внимательности, ведь свести прицел и выстрелить — всего мгновение. Энергоячейку в браслете яут тоже заменил. Стандартная учебная просто не могла дать столько, сколько потребляло прожорливое боевое оружие и защитные системы в новой броне. Неизменным у меня остался только шесс и арост. Остальное яута-те заменил.

Броню для меня он делал два дня, а сейчас только подогнал по фигуре на большом верстаке, стоящем прямо в арсенале. Доспехи были герметичными. Что у меня, что у Хафа. Его маску сменил глухой шлем с увеличенной затылочной частью, куда прекрасно поместилась густая грива валаров. Мой шлем был уменьшенной копией его, разве что лицевая часть немного другой формы. Волосы, порядком отросшие из-за регенерационной камеры, я с огромным трудом расчесала и переплела в две косы, накрутив на затылке в две, гм, дульки.

Закрепив шлем и зажав клапаны, я осторожно вдохнула странно пахнущий воздух. Автоматика брони поддерживала привычную яута атмосферу. Такую, какова она на их кораблях. На "Тант"ере" система жизнеобеспечения не работала: слишком большие повреждения. Обшивка треснула и местами содрана, ни о какой герметичности и речи не шло.

— Хаф...

Яут молча повернулся, вопросительно склонив голову.

— Атмосфера... она как на кораблях?

Молчаливый кивок.

— Странная.

— Поясни.

Низкий рычащий голос, окрашенный беспокойством.

— Запах листьев и коры. Чуть более влажный. Больше кислорода. — я прикрыла глаза, позволяя воображению нарисовать то, что я чувствовала. — Словно раннее утро в тропическом лесу. Еще не жарко, но и не холодно. Чуть влажнее, чем надо. Пахнет зеленью.

— Тебе нравится?

Тихий странный вопрос.

— Да. Мне нравится. Но большее количество кислорода, насколько я помню, может... дать некоторые нежелательные последствия. Например, эйфорию.

— Не в твоем случае.

Какой многозначительный ответ...

— Готова?

— Ты мне скажи.

Урчащий смешок.

Я решила пояснить, говоря так же кратко, как и он. Нервы и мандраж не способствовали красоте речи.

— Скажу да — будет самоуверенно. Нет — трусость. Не знаю — неуверенность. Нет достойного ответа. Практика покажет.

Тяжелый вздох.

— Если бы молодняк понимал это.

— Самоуверенные пацаны?

Медленный, тяжелый кивок.

— Гонор затмевает разум. — хриплый низкий голос яута звучал странно, тяжело, словно Хаф буквально выталкивал из горла слова. — Храбрость путают с самоуверенностью.

— Надеюсь, я не буду страдать такими же болезнями.

— Уже нет. — голос могучего воина выровнялся, утратил неестественную хрипоту.

— Твое одобрение, как бальзам на мои расшатанные нервы. — я не сдержала нервный смешок. — Слушала бы и слушала.

Хаф хмыкнул, протянул мне шесс-те. Мой шесс, сделанный лично для меня. Я погладила узорчатое древко рукоятей, скользнула пальцем по противовесам. Яут молчал, не подгонял, не торопил. Просто стоял рядом, удерживая мое оружие на весу. Я подхватила шесс, раскрутила его на два клинка и повесила на наспинные ножны рукоятями вниз.

— Ну-с. Пошли на мой первый экзамен.

— Не первый. — тихий рычащий голос.

— Как скажешь.

Я пожала плечами, а яут фыркнул смешком.

До улья добирались на атта. Можно было и пешком, благо, это не так далеко, но Хаф решил не заниматься лишним экстримом на моей первой полноценной охоте. Или облаве? Сейчас разница между этими понятиями эфемерна. Охота с боевым оружием практически не проводится. А вот облавы — да! Так что же сейчас? Моя первая полноценная охота? Или первый рейд зачистки?

Пока шли до ангара яута-те объяснял, что именно нам предстоит сделать. Я наслаждалась рокочущими переливами голоса, воспринимая информацию обобщенно, тем более, ничего нового я не услышала. Даже странно, что обычно молчаливый напарник так подробно рассказывает мне очевидные, по большому счету, вещи. Но когда Хаф дважды повторил, чтобы я на нижние ярусы не лезла, до меня дошло.

Я резко выпрямилась с укоризной глядя в бесстрастные визоры его шлема.

— Ты был наставником?

Настороженный кивок.

— Хаф, я, конечно, знала, что преподавательская деятельность без последствий не остается, но и в мыслях не было, что это коснулось и тебя!

Яут хмыкнул, склонил голову, признавая мои слова.

— Мне не надо объяснять, что из-за чрезмерного самомнения и переоценки своих сил меня могут банально сожрать! Я это и так понимаю! Я ж не идиотка, в конце концов! Я просто слабая. И легкая.

Тихий раскатистый смешок.

— Тебе и правда приходилось ТАК повторять?

Кивок.

— Они идиоты?

Еще один смешок, но, на этот раз, безрадостный.

— Самоуверенность. Гордыня. Самомнение.

Спокойный рокочущий голос прозвучал как приговор.

— И сколько выживало?

— Тридцать. Сорок. Из ста. Как когда.

Быть того не может! Больше шестидесяти процентов смертности!

— И это только на первой охоте?

Медленный кивок.

— Поверить не могу! Две трети! — я покачала головой, пытаясь осмыслить эти цифры. — И что, у выживших мозги так и не включаются?

Хаф фыркнул. И это был лучший ответ.

— Я даже не знаю, что и сказать.

Эти откровения так меня поразили, что я пыталась их прожевать, пока мы шли к ангару. Жевалось как-то туго. Ну не могла я поверить, что такие, как Хаф, могут быть настолько... как бы деликатнее сказать... негибкими. Их же специально готовили к боям с таким противником! Да о чем я... молодняк натаскивали именно на чижей! И такие огромные потери! Мой разум буксовал, отказываясь это понимать.

Уже сидя в кресле второго пилота, я сообщила:

— Знаешь, Ннан"чин"де, я даже не могу представить... — я запнулась. — Это же...

— Ты не о том думаешь.

— Знаю. Но, глядя на тебя, я просто не могу представить... — я развела руками.

А Хаф только усмехнулся. Демонстративно, чтобы я смогла почувствовать его эмоции. Интересно, что он этим хотел сказать?

— Хидар. Ты легко отвлекаешься. Сосредоточься.

Я выкинула лишние мысли из головы. Хаф прав. Не то сейчас должно занимать мой разум. До встречи с сородичами яута еще есть время, а вот с чижами я столкнусь уже совсем скоро.

Странно, но страха не было. Лишь бешено колотилось сердце, чуть кружилась от переизбытка адреналина голова, подрагивали пальцы. Ощущение, словно я энергетика перепила. Тело жаждало действия, руки сами собой тянулись к оружию, закрепленному в ножнах на спине. А в памяти против воли всплывали воспоминания: разлетающиеся брызги крови, истерический визг Насти, дикая гонка по лесу, паника, ярость, единственная мысль "Убить!" и подергивающаяся в агонии туша врага.

Вечерний лес погружался в сумрак наступающей ночи, проносился под днищем атта, приближая разрушенную деревню. Тихо попискивали приборы, пощелкивал штурвал, мерный рокот двигателей успокаивал натянутые нервы, вводя в странное созерцательное состояние. Я постепенно успокаивалась. Мандражка унялась, сменившись спокойным и немного отрешенным состоянием предбоевого транса. Как на тренировках, когда тело реагирует на малейшее отражение мысли, на предчувствие движения, на странное, не осознаваемое разумом чутье опасности. Это уже потом меня нагонит, и я начну психовать и волноваться. Когда все закончится.

Толчок приземления. Хаф встал одним движением, снял оружие со стены. Пора. Гравитационные зажимы легко отпустили оружие. Шелест убираемых ножен. Я чуть кивнула. Слова сейчас ни к чему. Они лишь отвлекают. Заставляют обдумывать и осознавать их смысл, переключать внимание разума, плывущего по границе осознания.

Держась за спиной яута, я краем сознания отметила открытие диафрагмы шлюза. Вот он спрыгнул на почву. Мгновение, и я приземляюсь на утоптанную почву рядом с ним. Трап не опускали. Зачем? Шелест смыкающихся лепестков. Атта вновь герметичен. С таким врагом оплошности недопустимы. Нам ведь не нужен случайный мордохват и нелепая гибель из-за недосмотра и невнимательности?

Ветер игрался листвой, покачивались верхушки травы, поскрипывал сорванный ставень, хлопала покосившаяся дверь, ароматно пахла маттиола, цветущая на клумбе возле левого борта атта. Мертвая деревня встречала тишиной и запустением, скрытой угрозой и тьмой, угнездившейся в основаниях тынов, в разгромленных и опустевших домах, она смотрела на нас из окон, из распахнутых дверей домов и сараев, она встречала в глубине леса, в кустарнике. И она ждала нас в зеве входа в улей.

Каинд Амедха не строят ульи. Они их выкапывают. Благоустраивают пещеры и захваченные строения, предпочитая чужие постройки природным структурам. Эти твари селятся возле своих жертв, создавая запутанные лабиринты переходов и камер, обрабатывая грунт слюной, застывающей в твердую массу. Сейчас они не стали изменять своим предпочтениям. Улей был построен под землей. Входом послужил старый сарай с компостной ямой, сейчас практически полностью облепленный стеклянистыми выделениями. Белесыми новыми и уже почерневшими старыми, на фоне которых так хорошо маскируются тела хозяев улья.

— Шлем. — коротко приказал Хаф.

Я тронула кнопку на наручах, запахи окружающего мира резко оборвались. Визоры шлема по моей команде переключились на другой диапазон. Мир окрасился багровым, утратил объем, став плоским и лишенным глубины пространства. Лишь всплывающие при пристальном взгляде пометки могли дать точную оценку расстояния.

Время для нападения выбрано было действительно удачно: дозорные обходили деревушку, изредка наведываясь ко входу. Их мы не трогали: если хоть один своевременно не покажется другому, тревога будет поднята незамедлительно. Внутри улья сейчас тихо: время для них еще раннее и практически все твари еще спят.

Вошли мы беспрепятственно. Хаф показывал мне защитников: монстрики беспечно дрыхли в своих нишах, никак не реагируя на наше присутствие. Яут убивал бесшумно, одним точным, прекрасно выверенным ударом перерубая спинной мозг и нервный узел в основании черепа. Твари дохли без единого звука или движения, так и продолжая лежать в своих лежках. Мертвые и безопасные.

Первый ярус зачищался сразу.

— Следи за спиной. Дозорный может вернуться.

Справа, практически на периферии зрения, развернулась карта улья, прорисовываемая по мере нашего продвижения аппаратурой атта. Визоры шлема давали достаточно информации сенсорному массиву для анализа и проработки модели, и итоговый результат постоянно дописывался в память наручного компьютера. Даже если пропадет связь, я смогу отсюда выбраться, ориентируясь на уже полученные данные.

Первый ярус улья был небольшим и обработанным кое-как: скреплен потолок, чуток стены и пустующие сейчас лежки для бойцов. Короткий коридор привел в небольшое помещение с дырой у дальней стены — переходом на второй уровень.

Хаф легко спрыгнул вниз. Пара мгновений ожидания, и низкий голос по связи сообщил:

— Спускайся.

Заглянула в дыру. Перед глазами появились данные о высоте: чуть больше трех метров. Вполне приемлемо. Я уже прицелилась спрыгивать, когда Хаф поднял руку. Так, как он делал на корабле, когда мне надо было залезть или слезть с высокого оборудования в машинном отсеке. Сев на край, я поставила ноги на любезно предоставленную ладонь, присела, и, придерживаясь за его плечо, легко спрыгнула на пол, когда яут опустил руку.

— Благодарю.

Тихий смешок по связи.

Я прикрыла глаза, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Я здесь не одна.

Второй ярус отличался от первого как жилой дом от недостроенной каменной коробки. Твари хорошо потрудились: все, каждый миллиметр, было покрыто потемневшими и приобрётшими прочность стали выделениями. Зализанные коридоры, странные наросты и ниши, капсулы-лежки для бойцов, сейчас практически пустые, бугристый пол. И абсолютная, непроглядная мгла, могильная тишина, в которой так легко разносятся звуки.

Я шла чуть позади яута, выдерживая дистанцию, достаточную, чтобы он мог спокойно работать огромным шессом, но не слишком удалялась, удерживая клинки обратным хватом. Хаф вел к камерам, где пойманных носителей закрепляли на стенах для имплантации зародыша. Они были хорошо видны при сканировании улья.

Что удивительно, до камер мы добрались без проблем, хотя каинд амедха нас уже обнаружили. Я видела шевеление в нишах, практически незаметные передвижения защитников и добытчиков, неотрывно следующих за нами. Давящее ощущение опасности будоражило, заставляя остро реагировать на любые движения.

— Хаф?

Я позвала едва слышным шепотом, который легко гасил шлем.

— Они не нападут, пока мы не пройдем камеры размножения.

Низкий спокойный голос подействовал, резко снизив нервный накал.

— Добыча сама идет на убой?

Урчание, рокочущий смешок и тихий хмык.

Хаф оказался прав. Нас не тронули, дав войти в просторное помещение с куполообразным потолком. Визоры шлема позволили мне увидеть в подробностях каждый закоулок и каждого носителя. Все — уже отработанные. Красный диапазон "съедал" объем и светотень, но давал удивительно четкую картинку. Я видела их: мужчин, женщин, стариков и даже пару детей, буквально вплавленных в белесую структуру. Они создавали своеобразные колонны, группируясь по пятеро-шестеро тел, налепленных как попало, иногда один поверх другого, уже мертвого.

Пальцы сжали рукояти клинков. Я медленно выдохнула, неотрывно глядя на тех, кого мы даже не пытались спасти. Искаженные мукой и ужасом лица, исковерканные тела со множеством переломов рук и ног, влепленные в клейкую массу как попало, лишь бы молодая тварь смогла выбраться наружу.

Это было... страшно. Осознавать, что я могла бы их спасти. Но не стала. Я позволила им погибнуть, чтобы сохранить жизнь и здоровье стоящего рядом существа. Я могла бы оправдать свой выбор, упирая на то, что именно этот воин станет залогом победы, что только он один может уничтожить заразу каинд амедха. Могла бы. Но не стала.

Бабушка учила, что нельзя врать самой себе. Это самая страшная ложь, в которую так легко поверить, так легко себя оправдать, а потом искренне уверовать в это оправдание и забыть истину. Пусть на момент их гибели я ничего не могла сделать из-за простого незнания. Но я точно знала, что повторись подобное, и я без колебаний выберу жизнь яута-те, обрекая людей на смерть. И не только потому, что Хаф... Ннан"чин"де мне ближе и дороже этих людей. Чего уж врать? Он — ось моего нового мира. Нет его, нет и этого нового мира. Если он погибнет... тряхнула головой, выбрасывая эти мысли. Он НЕ ПОГИБНЕТ!

Я всматривалась в искаженные мукой лица и в изуродованные тела. Я не должна забывать, ради чего я пришла в этот улей. Не просто ради охоты и развлечения. Я пришла уничтожить угрозу. Убить тварей, дабы подобное не повторилось вновь. Чтобы жители второй деревеньки не повторили судьбу этих несчастных.

Каин д Амедха развивается от зародыша до сформированной особи первой стадии примерно за двадцать восемь часов. Люфт небольшой и зависит от особенностей организма носителя. Еще живых людей отлавливали и притаскивали сюда, расклеивая по стенам и своеобразным колоннам, после чего рабочие доставляли яйца. По одному на каждого носителя и устанавливали напротив. Дальше срабатывали инстинкты хаггера: чувствуя тепло и биотоки тела, тварь пробуждалась из стазиса и выбиралась из кокона-яйца, забиралась на носителя, фиксировала его, пресекая любое сопротивление, и вводила эмбрион.

Сам процесс занимал около пяти часов, пока хаггер подстраивался к биохимии будущего носителя, вырабатывал необходимые вещества и проводил мутацию зародыша. После чего длинным яйцекладом вводил эмбрион через носоглотку, закрепляя где-то в районе диафрагмы. Все это время он поддерживал жизнедеятельность носителя, принудительно вентилируя легкие.

Выполнив свое предназначение, хаггер погибал, впрыскивая напоследок в эмбриона особый гормон, стимулирующий рост и развитие зародыша, а носитель получал обезболивающее, мешающее организму обнаружить вторжение. Развивалась тварь стремительно. В первой стадии она небольшая, и потому легко помещалась в теле, практически не беспокоя носителя, оставляя лишь ощущение постоянного легкого голода.

Когда подходил срок, новорожденный монстр прогрызал себе путь на свободу, буквально проламываясь сквозь препятствия. И носитель умирал. Мучительно, находясь уже в сознании, полностью осознавая происходящее. Именно так погибли жители этой несчастной деревни. И именно от такой судьбы спас моих знакомых яут, подарив им легкую смерть.

Я подняла глаза на яута-тэ. Хаф стоял рядом. Как всегда — молча, практически без движения. Тело напряжено, пальцы на рукояти шесс-те сжаты чуть крепче, чем требовалось. Мелкие признаки, показывающие, насколько он на самом деле не спокоен.

— Плохая смерть. — непроизвольно передернула плечами. — Вытащить эмбрион после введения возможно?

— В стационарном лазарете. Не всегда.

— Это закон или просто дань традиции?

Тихий хмык.

— Позволить — бесчестье. Не закон. Не традиция. Мнение многих.

Как всегда — немногословно. Я фыркнула, прекрасно поняв его слова. Хаф меня услышал, вопросительно качнул головой.

— Странные вы. Порой мне кажется, что логика и здравый смысл рядом не бегали возле некоторых решений. — я провожала взглядом белесую тушу твари, шмыгнувшей по потолку. — Иметь такого врага, и так самим себе усложнять жизнь.

— Не о том думаешь. — яут пожал плечами.

Надо бы еще выяснить его отношение к этому весьма щекотливому вопросу.

Каинд амедха затаились на потолке и стенах. Я прекрасно видела их туши, ярко-белые на багровом фоне. Отчего же не нападаете? Чего вы ждете?

— Хаф?

Я кивнула на потолок.

Яут склонил голову набок, указал острием шесса на все еще нераскрывшееся яйцо. Наши доспехи прекрасно скрывали тепло и биотоки тела, а потому хаггер нас просто не ощущал. И яйцо оставалось в покое.

— Собираются со всего яруса. — ясная усмешка. — Не придется ловить.

Вот как... Действительно, зачем бегать по всему улью, если можно подождать, и добыча сама соберется. Вот только как-то мне стремненько становится. Я насчитала уже с три десятка тварей, а они все прибывали и прибывали. А вот Хаф — само воплощение спокойствия и уверенности. Или для него такое — нормально?

Я дернулась в сторону, вскидывая оружие, когда одна из тварей попыталась спрыгнуть мне на спину. Чиж промахнулся, грузно рухнув на пол, зашипел и стремительно бросился в атаку. Действуя на одних рефлексах, я рывком поднырнула под черную тушу, вспоров бок и брюхо, проскользила по инерции в склизкой жиже, заливающей пол пещеры, затормозив на одном из нераскрывшихся яиц. Монстрик шипел и визжал, разбрызгивая едкую кровь. За спиной зашевелился хаггер в коконе: с влажным чмоканьем разошлись лепестки, открывая белесое нутро. Не вставая, я повернулась, наотмашь рубанув по кокону, разваливая его и хаггера.

Подранок подобрался и прыгнул. Я увернулась, дернувшись в сторону, тут же вскочила на ноги. Пнув тварь, я сбила ее, не давая встать. Еще пинок, и резко, со всей силы — клинком по хребту, вкладывая в удар всю массу тела. Чужой дернулся и затих.

Смерть монстрика словно послужила сигналом: чижи зашевелились, зашипели, тонко, пронзительно поскрипывая, стремительно стекая со стен и полотка на пол. Хаф перехватил шесс-те удобнее, чуть отвел назад, словно приглашая напасть. Я встала сзади напарника: так, чтобы не мешать, но не удаляться.

Чижи нападать не спешили, обходя нас, примериваясь. Умные уроды! Знают, кто пришел к ним! Помнят!

Нападать они стали группами: первая бросилась на неподвижно стоящего яута. Хаф широким взмахом шесс-те буквально выкосил напавших, поворачиваясь и смещаясь, пользуясь инерцией оружия и движением тела, дабы усилить удар, уходя из-под волны едкой крови. Перехватил оружие второй рукой, крутанул, сбивая прыгнувшую с потолка тварь из второй волны нападавших, и врубился в черных уродов. Буквально секунды и шесть распластанных трупов дергаются на полу! Волна докатилась до меня, и лишние мысли покинули голову.

Чижи прыгнули втроем, отрезая возможность маневра. Я подхватила крайнего из них, удерживая взглядом, сбивая его телом среднего, отпрыгивая назад, чтобы они не придавили к полу, и тут же ударила со всей силы, придерживая бьющихся в невидимом захвате тварей, не давая встать и ударить в ответ. Острые клинки легко раскроили длинные головы, монстрики забились в агонии, а я уже переключилась на другую тварь, подобравшуюся для прыжка. В этот момент Хаф как раз завершал удар, и инерция огромного оружия развернула его спиной. Каинд амедха прыгнул, но тут же получил невидимый удар и с верещанием перелетел через припавшего на колено охотника. Хаф развернулся, шесс-те разрубил длинную голову.

Бой шел как-то рывками. Каинд амедха нападали стаями, стараясь обойти с разных сторон, не пытаясь задавить массой, иногда вырывались одиночки, но, чаще всего, шли волнами. Огромный шесс такую толпу выкашивал в пару ударов, а воин ускользал, не блокируя тварей напрямую, пользуясь их движениями, инерцией и массой своего оружия. Каждый его удар был продолжением предыдущего, и вес клинка лишь усиливал их, помогал хозяину поворачиваться и уклоняться.

Мне иногда удавалось выхватывать краем глаза эпизоды его боя: стоять и таращиться возможности нет. Только и успевала отбиваться от наседающих на меня каинд амедха, используя и шесс-те, и собственные силы. Как оказалось, чижи контролировались гораздо легче массивных ящиков: не требовалось их удерживать своей волей. Достаточно вовремя подтолкнуть, чуть сместить, добавить скорости, и смертоносная тварь беспомощно пролетала мимо, подставляясь под удар. В груди начало ощутимо тянуть холодом, и я стала использовать дар реже, больше полагаясь на прекрасное оружие.

Бой закончился внезапно. Выжившие твари отступили, недовольно шипя, порскнули в стороны, исчезая за выступами и наростами на потолке и стенах. Я опустила оружие, тяжело дыша. Руки налились свинцом, спина ныла. Хорошо хоть доспех защищал от едкой крови! Хаф пинком перевернул какого-то монстрика. Молнией блеснул клинок. Шипение оборвалось.

Яута-те стряхнул желтую кровь с лезвия, подошел, внимательно осмотрел меня. Не найдя на доспехе особых повреждений, довольно кивнул.

— Куда они?

— Королева отозвала. — последовал немедленный ответ.

Голос Хафа звучал так же ровно и спокойно, как и до боя. Он что, даже не запыхался? На мой запрос перед глазами вспыли данные о состоянии здоровья напарника: ровное сердцебиение, размеренное дыхание. Словно и не было этого боя! Воистину, безграничная выносливость! А я вот дышала как загнанная лошадь, руки подрагивали и налились тяжестью, чуток ныла спина. Твари все же очень тяжелые.

— Что дальше?

Он поднял руку и позволил мне увидеть небольшой шарик, зажатый между пальцами. Термическая граната. Тихий смех.

— На сегодня все.

— Устала немного. — призналась я.

Медленный кивок.

— Возвращаемся. Помни. Охрана.

Резкое движение на периферии зрения. Я метнула нож на одних рефлексах, даже не задумываясь, и уже потом повернулась, удивленно глядя на дергающегося на полу хаггера, судорожно сучащего лапками.

— Вперед.

Шарик полетел на пол, а мы побежали прочь. За спиной жахнуло, волна пламени пронеслась по камере, испепеляя тела несчастных, оплавляя слюдянистые стены.

И мы покинули подземные ярусы улья.

На выходе из улья на нас напала пара каинд амедха и один ятканде. Я блокировала самого опасного противника, прижав его к стене, а Хаф перехватил добытчиков: первого насадил на шесс-те как на копье, от души пнул второго, откидывая к стене, стряхнул подранка мне под ноги. Я добила, развалив длинную голову клинком, а яута-те разрубил второго чижа практически пополам. Ятканде только шипел и дергался, но я держала крепко.

— Милашка просто. — я подошла к твари.

— Отвлекаешься.

Клинок вошел в тело легко, практически без сопротивления, вспарывая мягкую плоть под челюстью. Тяжелая башка медленно наклонилась и грузно рухнула мне под ноги. Я ослабила контроль, и уже мертвое тело сползло по стене.

До атта добрались без проблем. Каинд амедха сопровождали нас на расстоянии, но не нападали, избегая приближаться к нам. Я же за ними следила с опаской. Что для подобного существа какие-то двадцать метров? Пара прыжков. Но Хаф оставался спокоен.

— Не нападут?

— Нет.

Лепестки шлюза разошлись. Хаф поднял меня одной рукой, позволяя без проблем забраться в атта, а потом запрыгнул сам. Я дождалась, пока шлюз закроется, и только после этого буквально рухнула в кресло пилота. Заработали двигатели, атта поднялся в воздух, развернулся, но полетел не к кораблю.

— Куда летим?

— Я получил сигнал. Пересечение периметра. — спокойно ответил яут.

— Откуда датчики? — я удивленно спросила на напарника.

— Поставил три дня назад.

Вот как. Я откинулась на спинку кресла, чуть запрокинула голову, расслабляя тело.

На небе светила полная луна, заливая серебристым светом атта, играя бликами по металлу приборной панели. Резкие символы наудской письменности светились тусклым багровым светом, словно колдовские руны на ритуальном чертеже. Тихо рокотал двигатель. Под нами расстилался темный ковер ночного леса, дикого, нехоженого, практически не посещаемого людьми, а где-то впереди ждал очередной враг.

Интуиция твердила: все еще только начинается. Временное затишье подходит к концу. Враг окреп. Не то мелкое, практически вырезанное нами логово. Есть и еще. Паранойя шептала: жди беды. Адреналин растекался по телу, стягивая нервы тугой пружиной. Пальцы сжались на подлокотниках, царапнув острыми металлическими когтями, что венчали каждый палец перчатки.

Хаф медленно повернул голову. Он ничего не сказал, ни о чем не спрашивал, но незаданный вопрос завис в воздухе. Я зябко передернула плечами.

— Такими ночами смерть ходит миром.

Слова сорвались с языка сами собой. Я смотрела на полную, яркую луну, сияющую на ночном небе. Ее серебряный свет забивал звезды, стелился дымкой во влажном воздухе, играл бликами на реке.

Хаф молчал, глядя в обзорный экран.

— Ннан"чин"де...

Вопросительный наклон головы, тихий стрекот.

— Как думаешь, сколько их?

— В том улье осталось чуть больше сорока. — низкий рокочущий голос, бесстрастный.

— А... — я запнулась.

Неожиданно меня посетила простая и одновременно пугающая мысль. А с чего я решила, что улей только один? Тот улей. Оговорка? Или подсказка?

— Ннан"чин"де. А сколько в этом лесу ульев?

Воин повернул голову. Пристально посмотрел на меня. И ответил:

— Три.

Глава 12: Кровь на руках

Девушка мчалась сквозь ночной лес, проламываясь сквозь кустарник и тонкие деревца подлеска, спотыкалась, падала, чтобы с трудом встать и побежать дальше, в ночной мрак. В груди нарастала тяжесть, в боку кололо, глаза — слепы во мраке, но то, что осталось позади, гнало вперед и вперед. Девушка споткнулась о корень, ноги поехали по прелой листве, и она кубарем покатилась по земле, врезавшись в невысокую фигурку. В ответ — приглушенная ругань.

Она замерла. Практически слепые в лесной мгле глаза пристально всматривались в темную фигурку.

— Кто здесь?

— Я! — последовал недовольный шипящий ответ, данный злым женским голосом. — Чего ты ломишься по лесу ночью? Совсем сдурела?!

— Там... там... — девушка заикалась, срываясь на всхлипывания.

— Ты откуда?

— С Верхних Ключей. — она шмыгнула носом, с трудом сдерживая слезы.

— Ночью-то чего в лес поперлась? — невидимая в темноте собеседница встала на ноги, отряхнулась. — Что стряслось-то?

Девушка всхлипнула, вздрогнула всем телом и разрыдалась навзрыд, едва в силах выдавить между рыданиями:

— Там... там чудовища! Они всех убили! Черные, большие... Они... Они...

— Когда напали? — спокойный вопрос.

— Ночью. Как стемнело. — тихий истерический смешок. — Ты не веришь, да?

Тихий вздох.

— Верю...

Едва слышимый шелест металла.

— И много их?

— Много! Они везде! — девушка с трудом встала, опираясь на услужливо поданную руку. — Помогите! Пожалуйста, помогите!

— Поможем.

— Спа.... — голос прервался в хрипе и бульканье.

— Не за что. — тихий голос чуть дрогнул.

Тело, конвульсивно дернувшись, упало в прелые листья.

— Не за что....

Я вздохнула, глядя на подергивающееся в агонии тело, скрючившееся у моих ног. Лезвие шесс-те вошло под реберную клетку почти без сопротивления, перерубая свернувшийся клубком эмбрион, и с чавканьем вышло. Я стряхнула кровь на траву, вытерла лезвие об одежду убитой.

Руки подрагивали. Сзади подошел Хаф, встал практически вплотную. Тяжелая ладонь легла на плечо.

— Она была обречена.

Слушая низкий рокочущий голос воина, я устало прикрыла глаза, привалившись к его могучей фигуре, ощущая молчаливую поддержку и одобрение. Шлем плотно обхватывал голову, не скользя, не болтаясь, не позволяя контактам сместиться и сбить управление. На какое-то мгновение показалось, что мне не хватает воздуха. Отжав клапаны, я сняла его, жадно втянула чистый лесной воздух, напоенный ароматами хвои и близкого дождя.

— Я знаю, Хаф.

Я повернулась, ткнулась лбом в холодный металл брони.

— Я впервые убила человека. Когда меня просили о помощи. — голос предательски дрожал, а стоящие в глазах слезы мешали видеть. — Это... нормально?

— Легкая смерть. — когтистые пальцы взъерошили мне волосы, скользнув по макушке. — Ты знаешь, что было бы.

— Знаю. — слегка отстранившись, прикрыла глаза, позволяя скопившейся влаге стечь по щекам. — Не надо меня сейчас успокаивать, Ннан"чин"де. — я вздохнула. — Я видела зародыш. Я понимаю... — я махнула рукой. — А, что я говорю...

— Хидар... — в глубоком рокочущем голосе промелькнуло странное выражение.

— Ннан"чин"де, не переживай за меня. — я, потерлась щекой о его ладонь, вдыхая запах родного существа. — Я приспособлюсь.

Яут как-то странно хмыкнул, снова взъерошил мне волосы, а потом резко отстранился.

— Идем.

— Куда? — я натянула шлем. — В поселок?

Хаф кивнул, подал мне мое же оружие и побежал вперед, сквозь ночной лес. Повесив оружие на спину, я довольно быстро догнала напарника, благо, яута-те двигался не слишком быстро.

Короткий мысленный приказ, и перед глазами появилась полупрозрачная карта этого региона с указанием ближайших поселков и нашего положения. Генерировал эту карту бортовой компьютер атта, считывая данные о нашем местоположении с датчиков, расположенных в наручах, картоснова был взята с бортового компьютера ман"дасы: у науда были ОЧЕНЬ детальные карты планеты.

Подходящих поселков оказалось два, оба в пределах восьми километров, но один из них — на другой стороне реки. Поскольку одежда убитой мною девушки была хоть и грязной, но сухой, логично предположить, что крупный поселок в шести километрах на север и будет искомыми Верхними Ключами. Видать напарник пришел к той же мысли, поскольку, перемахнув овражек, он направился на север.

Крики и редкие выстрелы далеко разносились в ночной тишине. Начинающиеся пожары освещали улицы крупной деревни домов на триста, окрашивая ее огненной кровью, превратив привычный сельский пейзаж в преддверие Ада. Мы остановились на границе леса, не спеша ступать на улочки, вслушиваясь в крики людей и визги тварей, всматриваясь в дым горящих домов.

— Сколько же их там? — едва слышно прошептала я.

— Много.

Низкий голос напарника прозвучал приговором. Много. Три улья, а еще и ЭТО...

— Нельзя дать... им... — я запнулась, не в силах облечь в слова мысли.

Хаф склонил голову в согласии, осторожно тронул меня за плечо.

— Будь осторожна.

И растворился в дрожи скрытия, уйдя к поселку, оставив меня в одиночестве.

Я стояла, крепко сжимая руки в кулаки, всматриваясь в багровый пейзаж местного Апокалипсиса. Хаф прав. Нам нет смысла работать в паре. Иначе не успеем. Скоро твари подавят сопротивление и начнут забирать жертвы. Или уже начали? Я тряхнула головой, выметая лишние мысли. Прав Ннан"чин"де. Не о том думаю. Скрытие развернулось по ментальной команде, а я, крепко сжав клинок разделенного шесс-те, побежала к деревне.

Первое тело я нашла на подворье крайнего дома. Мужик в одних штанах лежал на дорожке, ведущей к туалету. Я присела рядом, сканируя тело. К моему удивлению он оказался жив, но — парализован и без сознания. Позвоночник перебит у крестца, а на голове расплывалось кровавое пятно. Хитрые же твари! Жертва никуда не убежит, сутки-двое проживет, а больше им и не требовалось. Лезвие с хрустом вошло под основание черепа. Мужик только раз дернулся и затих. Вытерев клинок, я молча пошла к дому. Сейчас мне лучше не думать о том, что я делаю...

Погруженный в темноту дом встретил меня запахом крови, нечистот и тремя телами, на этот раз — мертвыми. Молодая женщина и старуха с рваными ранами, маленький ребенок в колыбели с проломленной грудиной. Осмотрев дом, я вышла на улицу, поставив отметку на виртуальной карте поселка, краем глаза отметив такую же, появившуюся чуть вдалеке.

Тряслись руки. Я прикрыла глаза, глубоко вдохнула пахнущий кровью и пожарами воздух. Вот она, оборотная сторона моего выбора. Кровь. Кровь на моих руках. Сжала руки в кулаки, медленно разжала. Дрожь немного унялась. Тяжесть оружия успокаивала. Я сделала выбор, когда вытаскивала яута-те из-под сорванного двигателя. Тогда я поставила свою жизнь на кон. Что уж сейчас-то дергаться? Решение я не изменю: я не смогу отказаться от Ннан"чин"де и того образа жизни, который он может мне предложить. А сейчас просто пришло время окунуться в оборотную сторону моей новой жизни. И достойно ее принять. Так, чтобы не чувствовать стыд, глядя в золотые глаза того, кто стал центром моего нового мира.

Перехватив шесс-те, я перепрыгнула забор и пошла осматривать соседний дом.

Окраинные дома сюрпризов не принесли. Их обитатели были или мертвы, или обездвижены. Кто-то был убит, кто-то лежал с мордохватом на лице, кто-то был искалечен или парализован. Я убивала всех. Сейчас не было разницы, кто попадал под клинок: все они обречены.

Ничего удивительного, что меня потряхивало, когда я вышла из высокого двухэтажного дома. Крупная семья: двое стариков, молодая пара с тремя детьми. Мать и две девочки еще были живы и в сознании, когда я пришла, а парень лет восемнадцати — мертв, разодран на куски. У женщины, чуть старше меня, был переломлен позвоночник. Отец семейства уже лежал с хаггером на лице и только судорожно подрагивал: тварь присосалась совсем недавно и еще не подавила сопротивление жертвы. У девочек — сломаны ноги: открытые переломы и глубокие рваные порезы, залепленные слюдянистой массой. Одна из них — старшая, хрипя, удерживала двумя руками рвущегося к ней мордохвата, но проигрывала эту битву.

Я аккуратно придавила тварь к полу и располовинила, придерживая, чтобы жгучие капли не попали на ребенка.

— Помогите им. — едва слышно прохрипела парализованная женщина, глазами указывая на дочерей.

Я присела перед ней, сняла шлем, показывая лицо.

— Я не могу помочь вам. Я не смогу вынести из поселка: их слишком много. А нас — всего двое.

Женщина всхлипнула. Я встала, подошла к уже обмякшему мужчине и одним ударом разрубила его голову вместе с присосавшейся тварью. Девочки заплакали.

— Нельзя спасти. Уже — слишком поздно. Внутри будет расти такая же тварь. Эта маленькая гадость вводит эмбрион. Через сутки — новый черный монстр.

— Откуда?

— Оттуда. — я указала в потолок.

— Вы...

— Нет. Я такая же, как вы. Просто мне не повезло с ними столкнуться раньше вас. Но я — выжила. И теперь я сделаю все, чтобы их уничтожить!

Женщина всхлипнула, посмотрела на дочерей. А потом неожиданно твердо сказала:

— Убейте их всех!

— Если не погибну — убью. Я обещаю.

Она кивнула, а потом просто закрыла глаза, едва слышно прошептав:

— Делай, что должна...

Я сделала, что должна была сделать. Когда я покидала этот дом, у меня тряслись руки, а глаза пощипывало.

А следующий дом встретил меня мордохватом, соскочившим с конька крыши. Я отмахнулась клинком на движение, раскроив мелкую тварь и толкнула покосившуюся дверь с выбитым стеклом.

Веранда хранила следы борьбы: перевернутые стулья и стол, пятна крови на коврике и изломанное тело тяжело дышащего подростка, лежащего у стены с хаггером на лице. Достав нож, я приставила его к груди и навалилась на рукоять, чувствуя, как клинок входит в дрожащее тело, как дрожь сменяется судорогами агонии. Я выдернула нож, обтерла о футболку, перехватила в левую руку, ударом шесс-те разваливая задергавшегося мордохвата на куски вместе с головой его жертвы. Если погибает инкубатор, хаггер, не успевший отложить эмбрион, не дохнет. Он ищет новую жертву, и, пока не отложит зародыш, не сдохнет.

УФ-диапазон скрадывал цвета, окрашивая мир в единый багровый оттенок, он съедал объем, но слишком четко показывал детали. Сглотнув подступивший к горлу комок, я отвернулась от тела и вошла в коридор. В доме нашлись еще две жертвы-инкубатора: старуха, взрослый мужик и девчонка лет шестнадцати, которая, хрипя и шипя, удерживала бьющуюся тварь руками, не давая присосаться к лицу. Хаггер стягивал хвост, пытаясь придушить жертву, но девчонка успела подставить под хвост руку.

Убрав скрытие, я подскочила к девушке, рывком отдергивая тварь.

— На бок! Падай!

Девчонка завалилась на бок. Пришпилив дергающуюся тварь ножом, я перехватила хвост рукой и одним ударом разрубила его. Едкая кровь зашипела, прожигая пол. Я прижала дергающийся обрубок, не давая в судорогах облить девчонку кислотой.

— Снимай его!

Дважды упрашивать не потребовалось. Девчонка резко сорвала с себя остатки хвоста, и я откинула его в сторону.

Тишина упала как плотное одеяло. Я прекрасно видела полную паники мордашку, да и меня видели. Тусклое зарево пожара давало достаточно света, чтобы несостоявшаяся жертва могла увидеть, кто ее спас.

Вот только спасла ли я ее? Или лишь отсрочила неизбежное? Я осторожно сняла шлем, открывая лицо. Девчонка вздрогнула, обхватила себя руками.

— С-сп-пасибо...

— Не за что. — я встретила ее взгляд. — Не благодари меня.

— Почему?

— Я шла не спасать. — я запнулась, сглотнув тягучий комок. — Убивать.

Девушка вздрогнула, бросила тоскливый взгляд на родичей.

— Их?

— Ты знаешь же, что будет? — я склонила голову набок, испытывающе глядя на девчонку.

— Знаю, не дура. Видела. — тихий истерический всхлип. — Никак?

— Никак. — я достала запасной нож. — Ты или я?

Девушка смотрела на блестящий клинок на моей руке молча, пристально. Я ничего не говорила, не подгоняла ее. Но вот она решилась, медленно взяла нож с моей руки. Медленно встала. Подошла к мужчине, всматриваясь в отвратительную тварь, присосавшуюся к лицу. Всхлипнула. А потом ударила ножом под челюсть. Мужчина дернулся и затих, а девушка, рыдая, упала на пол, судорожно стиснув окровавленный нож.

Я надела шлем, вновь глядя на багровый плоский мир. Хаггер зашевелился. Я подошла, одним ударом разрубая его пополам. Острое тяжелое лезвие не встретило сопротивления, скрежетнув по кости черепа. Девушка вздрогнула.

— Зачем?

— Потому что не сдохнет и будет искать другую жертву.

Девушка всхлипнула.

— Я... я не могу... Бабушка... — голос прервался в рыданиях.

Я вздохнула. Руки дрожали, сердце колотилось в груди. На карте появилась еще одна отметка. Хаф проверил еще один дом. Нельзя долго сидеть здесь. Пора заканчивать и идти дальше. Деревня большая.

Короткий удар оборвал жизнь старушки вместе с погубившей ее тварью. Девушка всхлипнула и отвернулась.

— Не стоит тебе тут сидеть. — тихо сказала я, дотрагиваясь до плеча.

— Да что ты понимаешь! Да ты...

— Я такая же, как и ты! — отрубила я, вытирая меч. — Только мне не повезло встретиться с тварями на две декады раньше! В чистом лесу! Не только твоих близких убили у тебя на глазах!

— Но... — девчонка стерла слезы, махнула рукой. — Но у тебя же оружие! Доспехи!

— А ты готова убивать своих без сожаления и жалости, чтобы получить подобное оружие и доспехи?

— А ты?

— А я... ДА! — прорычала я, медленно зверея. — Эти твари должны быть уничтожены! Чтобы ТАКОЕ не повторилось! Представь, если они доберутся до крупного города?! Их и так слишком много в лесу! Так что хватит размазывать сопли!

— Как ты можешь? — с тихим шоком прошептала девчонка. — Эти же твари тут появились! Это все вы виноваты! Из-за таких как ты умерли бабушка и папа! Ты... Да ты...

И такой ненавистью сочилось каждое слово, что я не выдержала и ударила наотмашь. Девчонка дернулась, схватилась за щеку и выплюнула:

— Сука! Ты такая же тварь, как и они!

Слова словно ударили под дых. Я на мгновение растерялась, а она, схватив нож, бросилась ко мне. Я перехватила руку в оружием, развернулась, пропуская озверевшую девчонку и даже не задумываясь рубанула мечом в ответ. Шесс-те легко разрубил кости и плоть. Девушка упала на пол, заливая его кровью. Забрав нож, я развернулась и вышла из дома, пинком распахнув дверь. В голове звенел вакуум. Я едва ли что соображала, двигаясь как автомат, а по лицу текли слезы.

— Хидар.

Тихий рокочущий голос яута-те вывел меня из транса. Я остановилась, присела у стены дома на корточки, уткнувшись лбом в противовес воткнутого в землю меча.

— Хидар!

— Я слышу. — тихо ответила я, хлюпнув носом. — Все нормально.

Хаф беззвучно спрыгнул с крыши возле меня. Молча протянул руку, помогая мне встать. Всхлипнув, я подошла к нему и обняла, уткнувшись лбом ему в грудь, чувствуя, как тело против моей воли сотрясается в беззвучных рыданиях. Яут осторожно обнял меня одной рукой за плечи, удерживая шесс-те во второй. Из-за доспехов я не могла почувствовать прикосновение, но я ощущала тяжесть его руки на плече, его молчаливое внимание и поддержку. Мне этого было достаточно. Знать, что есть кто-то, кто меня не оттолкнет и примет такой, какая я есть, не смотря на то, что я сделала или сделаю в будущем.

— Спасибо. — я отстранилась. — Спасибо, Ннан"чин"де.

Я сняла шлем, вытерла слезы, а яут уже привычным жестом взлохматил мне волосы, чтобы в следующее мгновение убрать выбившиеся прядки с лица. Одев шлем, я выдернула шесс-те из земли.

— Все, я успокоилась.

Тихий одобрительный стрекот. Хаф отступил на шаг, а потом одним прыжком взлетел на крышу и растворился в темноте.

Видимо, что-то у меня все же переклинило после слов той девчонки. Эмоции словно угасли, сменившись холодной злобой. Даже не злостью — злобой и раздражением. Я заходила в дома, добивала еще живых и уходила, не реагируя на просьбы о помощи. Прав Ннан"чин"де! Не о том я думала! Как можно помогать тем, кто тебя ненавидит? Кто плюет тебе в спину? За что? За то, что я была чуть более везучая? Или за то, что смогла получить доверие яута? За то, что я решила участвовать в уничтожении каинд амедха? Это же не я привезла их на Землю! Я же не виновата в том, что они напали на поселок! Так почему же?! Неужели только потому, что не считаю Ннан"чин"де монстром и не собираюсь ударить ему в спину, когда надобность в нем отпадет? Или... или потому, что я ношу доспехи и оружие яута? И не трясусь в ужасе перед черными уродами? Потому, что я сделала свой выбор? Почему? Неужели они думают, что я выберу их вместо яута? Что я буду с ними нянькаться, возьму под защиту и буду опекать как детишек? Да! Они и правда так думали! А когда узнавали, что я, оказывается, не собираюсь спасать всех подряд, проклинали меня и обливали грязью! Да какое они имеют право меня судить?!

Злость разгоралась и кипела в душе, плавно перетекая в откровенное бешенство. Я двигалась по широкой спирали, зачищая дома, и потихоньку приближалась к центру, где еще остались очаги сопротивления. Хаф двигался рядом, страхуя меня и прикрывая от чижей, которых становилось все больше. Казалось, злость подпитывает мои силы, переплавляясь в холодную ярость. Прав оказался Ннан"чин"де: тяжело было вначале. Впервые сознательно оборвать чужую жизнь, добить несопротивляющегося человека, особенно — ребенка или подростка. Разумом я понимала, что они уже мертвы, я лишь приношу быструю смерть и убиваю не родившуюся тварь, но чувства кричали о другом. И чем больше жизней я отнимала, тем спокойнее воспринимала и принимала необходимость следующего убийства. Я же знала, что так и будет, что мне придется убивать. Понимала... А теперь... да что теперь...

Я повернула ручку, открывая дверь и едва успела отшатнуться, пропуская черное тело мимо себя. Хаф стоял чуть в отдалении, удерживая одной рукой арост. Он не вмешивался в мой бой. Тварь припала к земле, зашипела, а я просто рывком метнулась к ней, упала на колени, проскальзывая по инерции по земле под прыгнувшим чижом, вспарывая ему брюхо кончиками шесс-те. Чиж грузно вломился в забор, я повернулась на колене, оттолкнулась, резко вскакивая на ноги, подошла и резким ударом проломила черный череп. Бой вымел дурные мысли из головы.

— Ннан"чин"де.

Воин вопросительно стрекотнул.

— Проверь, пожалуйста, дом. Мне надо немного... передохнуть.

Яута-те молча кивнул и вошел в дом, а я устало села на землю, привалившись спиной к стене дома, и расслабила тело. Меч лежал на коленях. Из дома донесся грохот выстрела, болезненный вскрик, а в наушниках — раздраженное рычание.

— Не задел?

В ответ — привычный хмык. Я улыбнулась.

— Имею право спрашивать.

— Имеешь. — тихий ответ с ясной иронией в низком рокочущем голосе.

Перед глазами развернулась карта деревни с кольцом красных точек, пометивших дома. Свободными оставались лишь здания в центре.

— Еще немного?

Яут не ответил: на карте появилась еще одна точка, а в наушниках раздался скрежещущий вой медленно убиваемого каинд амедха. Зачистка много времени не заняла, но короткий отдых помог и снял легкую усталость.

Хаф появился из-за дома, неся в руке дергающегося мордохвата за тельце, периодически встряхивая. Тварь обвилась хвостом вокруг предплечья и безуспешно пыталась стиснуть закованную в броню руку, а яут медленно сжимал кулак. С хрустом перемалывая кости монстрика.

— Обожжешь руку. — с укором сказала я. — У тебя же не сплошная перчатка.

Хаф фыркнул, резко разжал кулак и, распластав тварь ножом, стряхнул тельце с руки.

— Переживаешь?

— Да. — Я встала, придирчиво осмотрела широкую ладонь, но, к счастью, не нашла ни единого ожога. — Почему не носишь перчатки?

— Не люблю. — пожатие мощных плеч. — Только при крайней необходимости.

Гулко громыхнул одинокий выстрел, мгновением спустя потонув в диких криках. Я зевнула, хмуро глядя на медленно светлеющее небо.

— Светает.

Хаф кивнул, жестом приглашая следовать за собой.

Когда мы добрались до центра, все уже закончилось. Твари добили людей и теперь с шипением и визгами растаскивали тела. Хаф достал арост, прильнул к прицелу. Едва слышный хлопок выстрела, визг, щелчок перезарядки, хлопок, вскрик человека, щелчок, выстрел... Я стояла рядом с мечами в руках, глядя, как на крышу лезут твари. Хаф не останавливал огонь, доверив мне защиту.

Первая тварь запрыгнула на крышу, пригнулась перед следующим прыжком, но один пинок и резкий удар телекинезом скинул взвизгнувшего монстра вниз. Хлопок выстрела, вскрик, щелчок перезарядки, прыжок чижа, перемахнувшего с соседнего дома. Тварь подобралась перед новым прыжком, но я прижала его к черепице, раскроила череп и сбросила вниз. Скинутая мной первая тварь выбралась по стене, зацепилась за водосток. Шесс легко обрубил лапы, пинок в блестящую голову, урод падает вниз. Поднырнуть под прыжок, откатиться в сторону. Хаф резко развернулся, разваливая чижа практически пополам.

— Уходим. — короткая рычащая команда-приказ.

Пнув чижа, я развернулась и со всего духу помчалась за напарником, кубарем скатившись с крыши в стог сена, вскочила на ноги. Хлопок выстрела, визг, шум упавшего тела, щелчок перезарядки, выстрел, еще одна тварь упала с крыши.

А потом мы просто... повернулись и побежали.

Вломившись в густой подлесок, Хаф резко развернулся, дернулся в сторону, пропуская над собой черное тело, полоснув ножом по брюху. Я подскочила к чижу, вломившемуся в ствол дерева, вонзая нож в бок, навалилась всем телом, выдернула нож и воткнула в висок. Чиж затих. Больше за нами никто не полез.

Хаф отер нож о кору дерева, стирая едкую кровь. Я плеснула на труп монстра синюю жидкость, наблюдая, как разлагается туша.

— Что будем делать с деревней?

Хаф качнул головой.

— Каинд Амедха сами заберут тела. Потом — сожжем.

— Почему не сейчас?

В ответ — передача информации на мой компьютер: пять маячков, два из которых стремительно движутся куда-то в глубь леса.

— Завтра ночью прилетим и проверим.

Я кивнула.

До атта добрались довольно быстро и без проблем: чижи за нами не полезли, занятые своими делами в разрушенном поселке. Когда кораблик взлетел в воздух, я смогла, наконец-то расслабится. Шлем со стуком лег на пол. Я вытащила заколки, распуская волосы, и откинулась на спинку кресла пилота. Голова немного ныла. Сумбурные мысли толклись в голове, не давая успокоится окончательно. Хаф вел атта, наблюдая за мной краем глаза. Я видела, как он переводил взгляд, когда я шевелилась, но ничего не говорил.

Челнок скользнул в ангар и замер на месте. Хаф встал, подхватил оружие. И свое, и мое. А я только и смогла что взять свой шлем и плестись за напарником к выходу. В арсенале доспехи с меня снимал Хаф. Усталость и какое-то оцепенение накатили исподтишка, медленно, но верно вгоняя меня в странное состояние апатии. Я видела беспокойство в золотых глазах, но сил хоть что-то ответить не хватало. Я просто сидела на столе и наблюдала, как яута-те снимает иссеченную и поцарапанную броню, скидывая ее в большой ящик. Иолонитовая ткань черной кляксой легла на стол, а я почувствовала, как начинают гореть щеки, но... взгляд отводить не спешила. А Хаф спокойно переоделся в привычную одежду, лишь верхние клыки дернулись в необидной усмешке.

— Ннан"чин"де, у нас тут помыться есть где?

— Контейнер из-под торпед устроит? — в рокочущем голосе проскользнула наитайнейшая, но ирония.

— Устроит. — буркнула я, прикинув размер оружейного контейнера для торпед ман"дасы. — Подогреть воду можно?

— Можно.

Хаф тоскливое выражение моей физиономии понял вполне правильно: подошел, подхватил на руки, устроив на одной руке, а во вторую взял неизменный шесс. Свое оружие я держала в руке. Ноги неприятно ныли, гудели руки и дергала спина. Доспехи защитили тело от порезов и едкой крови, но вот синяки я получила вполне закономерно. К вечеру они как раз расцветут и нальются. Лезть в капсулу из-за синяков желания особого не было — не смертельно и даже не критично. Ныли запястья. Ничего, поваляюсь в теплой водичке, приду в себя.

Яута-те отнес меня в кар"кахтэр и сгрузил у стены, провел когтем по едва заметной щели замка. Часть стены ушла в сторону, открывая общественные душевые, которые использовали бойцы, чтобы ополоснуться после изматывающих тренировок.

Оставив меня сидеть на краю тренировочной площадки, яут куда-то ушел, но вскоре вернулся, неся большой длинный... эээ... ящик. Хаф поставил его на пол, пинком задвинул к стене под краны. Тихое журчание воды показалось мне музыкой небес. Я с трудом встала, зевнула, подползла к своему рюкзаку, лежащему на антресоли и начала копаться в поисках банных причиндалов. Отложила ноут в боксе, вытащила походную косметичку, достала брусок мыла и шампунь с мочалкой. Полотенце осталось в раскуроченной палатке на берегу реки и давно пришло в негодность. Подошла к напарнику, повесила полиэтиленовый мешочек на угол контейнера. Мы стояли и смотрели, как набирается вода.

— Откуда? — я кивнула на струю воды.

— Восстановил систему жизнеобеспечения. — ответил Хаф.

— Порой мне кажется, что ты можешь построить корабль с нуля, если получишь в руки нужные инструменты и материалы.

— Могу. — яут пожал плечами.

Я поперхнулась воздухом, всматриваясь в лицо Хафа. Ни тени иронии. Ни грамма хвастовства. Простая констатация факта.

— Можешь? — осторожно переспросила я.

— Могу. — тихий рокочущий смешок. — Энергоцентраль и двигательный блок без оборудования не создать.

— А ты можешь сделать это оборудование? — осторожно спросила я, уже предполагая, какой ответ я услышу. Золотые глаза искрились смехом.

— Могу.

Этот спокойный ответ, полный скрытого веселья поразил меня до глубины души. Хаф не лгал и не шутил, он говорил совершенно серьезно, но КАК он это сказал! Как само собой разумеющееся! Словно это нормально...

— А... это... что, ВСЕ могут?

Яут хмыкнул, чуть развел клыки.

— Нет. Я учился у аттури не только оружейному делу.

У меня нет слов! Я не устаю поражаться этому необыкновенному существу! Так спокойно сообщать глубоко шокирующие сведения! Подумать только... он не только ЗНАЕТ, как собрать практически на коленке звездолет, но и МОЖЕТ это сделать! Про его навыки боя я вообще молчу! Это — мой недостижимый идеал! Я покачала головой, с трудом осмысливая тот объем информации, который стоит за простым словом "могу".

— Удивлена?

Я подняла на него взгляд.

— Удивлена? Я шокирована до глубины души! Знаешь, мне кажется, для тебя нет понятия "невозможно"!

Ннан"чин"де только улыбнулся своей странной улыбкой.

— Вода набралась.

И просто отступил к стене, привалившись к ней спиной. Я только и смогла что покачать головой, отключая энергоэлемент в к"тар и снимая тяжелые наручи, положив шесс-те возле импровизированной ванны. Я знала, что Хаф не уйдет: я устала, а корабль — небезопасен. Конечно, сейчас я могу защитить себя от нападения одинокого чижа, но привычка уже сформировалась и окрепла. Рядом с яута я чувствовала себя в безопасности. Хаф это прекрасно знал и попустительски относился к некоторым моим слабостям, порой беззастенчиво пользуясь ими. Вот как сейчас.

Покачав головой, я сняла иолонитовый поддоспешник, скинув его у ящика и со стоном наслаждения залезла в теплую воду. Ящик — неглубокий, но длинный. Я села на дно и откинулась на стенку, устроив голову на бортик, и прикрыла глаза.

В воду с тихим журчанием полилась какая-то жидкость. Я приоткрыла глаза и увидела, как яута льет в мою импровизированную ванну мутную белесую жидкость. Поймав мой вопросительный взгляд, пояснил:

— Поможет снять усталость.

Я благодарно кивнула, с удовольствием слушая низкий рокочущий голос.

— Ты меня балуешь.

Тихий стрекочущий смешок.

— Есть на то желание.

Интересный ответ.

— И правда... — я подняла взглядом брусок фруктового мыла, вполглаза наблюдая за яута. — Зачем отказывать себе в желаниях, если это доставляет удовольствие и тебе, и мне?

Хаф склонил голову набок, легким согласным стрекотом обозначил свое мнение, все так же подпирая стену. Разобранный на два меча шесс-те виднелся из-за спины, вися на привычных мне перевязях с гравитационным крепежом, изменяющим направление гравитации на небольшой плоскости зажима, благодаря чему клинки легко закреплялись и так же легко снимались по ментальной команде, чаще всего — неосознанной, забитой на уровень рефлекса. На корабле Хаф не носил доспехов. Вся его одежда сводилась к штанам из плотной не смачиваемой водой темной ткани, заправленных в высокие ботинки, и оружейного пояса с кучей полезного барахла, распиханного по секциям. За эти дни я настолько привыкла к такому его виду, что доспехи казались чем-то непривычным. Я улыбнулась, намыливая мочалку. Забавно, как странно восприятие. Я вернулась с затяжной облавы, и вместо того, чтобы обдумывать свои поступки, я думаю о... эх...

Покачав головой, я улыбнулась. Хаф прекрасно изучил мои слабости и порой весьма умело ими манипулирует. Я это вижу. Но к чему мне возмущаться? Яут еще ничего не сделал мне во вред. Вот и сейчас, стоит и наблюдает за мной, перекатывая между пальцами метательный нож.

Помывшись, я вылезла из ящика. Теплая водичка разморила и настроила на позитивный лад. Я натянула на мокрое тело короткий сарафан, взглядом подняла банные причиндалы и по воздуху переправила на полку к рюкзаку. Ходить было лень. Тем более, босиком.

Зажурчала вода. Я встретила взгляд яута-те, вопросительно приподняла бровь. Хаф перебросил мне метательный нож, отстегнул один клинок, деактивировал ножны и положил на полочку под форсунками душа. Понятно. Не только мне стоит привести себя в порядок после боя.

Присев на край платформы тренировочной площадки, я удобнее перехватила нож, лениво наблюдая за напарником. В зале кар"кахтэра каинд амедха не было. Это я чувствовала четко. Так и сидела, пока Хаф не закончил мыться. Одевшись, яут мощным пинком перевернул ящик с водой, позволяя ей стечь по наклонному полу в корабельную канализацию. Я болтала в воздухе босыми ногами, разлегшись на упругой поверхности. Идти никуда не хотелось.

Хаф остановился рядом, с иронией за мной наблюдая. Улыбнувшись, тихо сказала:

— Ленивец я, что поделать. А ты меня балуешь.

В ответ он просто протянул руку, предлагая подняться.

— Потакаешь моим слабостям?

Меня легко подхватили на руки.

— Да. — тихий смешок.

— Что я могу сделать для тебя? — спросила я, безвольной амебой расплываясь в сильных руках.

— Ты избавила меня от двух врагов. — слегка отстраненно сообщил мне яут.

— Вот как... И что же за монстров я прогнала?

Я встретила взгляд золотых глаз. Короткая пауза. И убийственный ответ, данный низким глубоким голосом:

— Одиночество и скуку.

Глава 13: Королева улья

Я сидела на столе, намазывая огромный фиолетово-багровый синяк на бедре заживляющей мазью и хмуро рассматривала хира в боевом положении. Этот веер острейших изогнутых лезвий задумчиво вертел в руке Хаф. Знакомиться с данным произведением извращенного воображения оружейников науда мне не хотелось. Без пальцев останусь! А придется: яута-те четко дал мне понять, что научит пользоваться этой разновидностью метательного оружия.

Тело ломило и ныло, отзываясь болью в многочисленных синяках, кровоподтеках, в потянутых связках и отбитом хребте. Настроение скакало, сумбурные кошмары не дали толком выспаться, и сейчас я пребывала в слегка раздраженном и крайне злобном настроении. Хаф это прекрасно видел, но лишь усмехался, пока мазал роскошные синяки на спине вдоль отбитого позвоночника. Вчера ночью я несколько раз не слишком удачно приложилась спиной, и не будь доспехов, синяками я бы не отделалась.

— Какие на сегодня планы? — спросила я, завинчивая банку.

Хаф двумя резкими рывками кисти сложил хира и убрал за пояс.

— Улей. — спокойно ответил он, жестом предлагая встать. — Потом — деревня.

Я поморщилась и с трудом встала, косолапенько спускаясь со стола на холодный пол.

— Думаешь, смогу?

— Сейчас узнаем. — пообещал мне Хаф, критически осматривая мою пятнистую тушку.

Я поморщилась, потирая чешущиеся и зудящие синяки. Мазь и подстегнутая препаратами регенерация делали свое дело, сводя с тела шикарную багрово-фиолетовую синюшную окраску, но ноющая боль в мышцах вызывала вполне закономерные сомнения в моей полезности. Впрочем, спорить с Хафом я не стала, молча топая за ним в кар"кахтэр и застегивая по дороге иолонитовый поддоспешник.

Короткая разминка разогрела тело, боль немного унялась, пропала косолапость и неуклюжесть. Яут бросил мне мой шесс-те, лезвием указав обратно на круглый подиум площадки для тренировок. После того, как Хаф показал мне основы, обучение шло в поединках, после которых мне подробно объяснялось, где и как я ошиблась, что поправить, как лучше реагировать на такие действия противника. Весьма познавательно и действенно, ведь Хаф силу особо не сдерживал, и синяки я получала весьма значительные. Хорошо хоть бой вел с активными ножнами, чтобы не прирезать ненароком. Каждый раз он подлавливал меня на чем-то новом, неожиданно меняя рисунок боя. Привыкнуть и приспособиться было нереально! Вот и сейчас я едва успела отскочить от колющего удара в бок, который мгновенно перерос в резкий секущий по ногам вторым лезвием. Покрытый ножнами клинок подбил мне обе ноги, и я шлепнулась на спину.

— У шесс-те два клинка. — яута-те в который раз сообщил очевидный факт, рывком поднимая меня на ноги.

— Я знаю. — проворчала я, тяжело опираясь на его руку. — Даже если я успеваю заметить удар, я не успеваю среагировать. Ты слишком быстро двигаешься!

— Долго еще не сможешь. — проникновенно сообщил мне яут.

Как "оптимистично" и "ободряюще"!

— Все ваши настолько быстрые? — булькнула я, вставая на ноги.

В ответ — фырканье.

— О как! То есть, шансы у меня есть?

— Есть. — короткое пожатие широкий плеч и протянутая рука.

Я положила свое оружие в его ладонь. Хаф подошел к стойке и положил оба шесс-те на подставку.

— Удары.

Я с сомнением глянула на его мощную поджарую фигуру. Удары... как же... Порой мне кажется, что мои удары для него как пинание котенка. Размяв кисти, я встала в уже привычную стойку, размеренно отрабатывая удары кулаком. Поскольку такого тренажера как груша на корабле не было, ее роль выполнял Хаф, любезно предоставив для этих целей свои ладони. Короткий замах, удар на выдохе изо всех сил, качнуться назад, вдох и еще, и еще...

— Используй все тело. — сильные руки даже не дрогнули. — Бей сквозь меня.

Замах, выдох, резкий удар всем телом, словно цель где-то за спиной яута. Руки воина чуть дрогнули, компенсируя силу удара.

— Еще!

Удар на выдохе, отшаг, вдох, замах, удар. Стрельнули болью костяшки, а яут чуть качнулся назад.

— Уже лучше.

Хаф перехватил мою руку, чуть развернулся, гася инерцию движения, осторожно размотал ленту с моего кулака. Костяшки покраснели и опухли.

— Скоро привыкнут.

Как ни удивительно, двигаться стало легче. Синяки хоть и болели, но я не чувствовала себя куском отбивной.

Хаф подвел меня к знакомому ящику, уже заполненному горячей водой, жестом приглашая воспользоваться благами цивилизации. Пока я раздевалась, он взял с полки заблаговременно подготовленный автоматический инъектор и вогнал мне в плечо какую-то пакость. Я даже не поинтересовалась, что там. В следующее мгновение в воду полетел шарик. Вода вспенилась и помутнела.

— Это что?

Ответом стало зубодробительное название препарата, мало что мне сказавшее.

— Тебе поможет. — порадовал меня Хаф. — Снимет боль в мышцах.

— А синяки? — скептически спросила я, рассматривая свою руку.

Вместо ответа в меня полетела пустая капсула, выщелкнутая из инъектора. Я поймала прозрачный цилиндрик, вчиталась в резкие рубленные символы. Мощное заживляющее, подстегивающее регенерацию. Жрать после него я буду хотеть со страшной силой, но и правда поможет. Через часика четыре.

Горячая вода принесла облегчение. Препараты уняли боль, а многочисленные синяки и ссадины уже пожелтели. Вылезла из ящика я только когда вода начала остывать, а Хаф закончил тренировки. Пока напарник мылся, я успела натянуть поддоспешник, принесла со склада пайки, из арсенала — упаковки стрелок для ароста, термические гранаты и боксы с маячками и зондами. Доспехи лежали на широком столе.

Сборы много времени не заняли, и на закате мы вылетели из ангара. Лучи заходящего солнца заливали мир кровью, расплескивая жидкое золото на воды реки, петляющей меж камнями. Цель нашего пути — улей, расположенный под полуобвалившимся остовом давно заброшенного дома, скрытого кронами деревьев.

Атта опустилась на полянке чуть в стороне от улья. Не стоит слишком явно наглеть: каинд амедха, конечно, ничего не смогут сделать с машиной, но твари они умные, и отрезать от челнока в случае эвакуации вполне в состоянии.

Хаф заглушил двигатели и резко встал, выбив меня из странного созерцательного состояния на грешную землю. Опять я не о том думаю. Подняв глаза, я встретила внимательный взгляд золотых глаз яута.

— Какова задача? — тихо спросила я.

— Первая зачистка. — Хаф одел шлем, вновь превращаясь в закованную в броню статую. — Если будет возможно — полное уничтожение.

От странной интонации в его голосе у меня побежали мурашки.

— Ннан"чин"де?

— Есть еще один. Крупнее. — яута-те снял с крепежа шесс-те. — Намного крупнее.

Я вздрогнула.

— Откуда?

— Малый город.

У меня затряслись руки. ГОРОД! Это же... ТЫСЯЧИ тварей!

— Когда?

— С самого начала. Все ятканде там.

Вот и ответ на мучавший меня вопрос, а я все никак не могла понять, куда подевались недобитые нами ятканде. Теперь знаю, куда.

— Пора зачищать мелкие улья?

Хаф медленно кивнул.

— Ты уже можешь.

Что именно я могу, я решила не выяснять, а то, боюсь, ответ мне не слишком понравится. Хаф развернулся, открыл шлюз и выпрыгнул из атта. Подхватив оружие, я спрыгнула в густую траву. За мной с тихим шелестом закрылась диафрагма шлюза.

Солнце практически закатилось за горизонт, лишь краешком выступая над темным ковром леса. Вечерний воздух, свежий, напоенный ароматами зелени, лесных цветов и влажной почвы бодрил и освежал. Стрекотали и цвиринькали насекомые, тихо шелестела листва под легким ветерком. Тишь да благодать. Плечо оттягивал боевой р"кра с навесным блоком питания, уж слишком прожорливым было это оружие, чтобы ограничится базовым. Я первый раз вышла в поле с этим оружием, и мне это не нравилось. Хаф ждал проблем, раз решил взял полную экипировку.

На плечо опустилась тяжелая ладонь, закованная в броню. Я подняла голову, всматриваясь в бесстрастную маску шлема.

— Пора?

Короткий кивок.

Стремительный бег через лес, и вот мы стоим перед покосившейся деревянной халупой, щедро облепленной уже почерневшими выделениями чижей. Логово обустроено и вовсю используется. Клинок разделенного шесс-те прижат к предплечью, в левой руке — метательный нож. Сейчас нельзя шуметь. Р"кра — оружие для боя, когда тревога уже поднята. Сейчас наше спасение — тишина.

Хаф тоже разделил свое оружие, взяв один клинок в левую руку, оставив правую свободной. Яута-те — амбидекстр, ему без разницы, какой рукой вести бой. Встретив мой взгляд и правильно определив вопрос в слегка наклоненной голове, он коснулся пальцем диска с боевым кнутом и кассетой с метательными ножами.

Мир окрасился багрянцем. Хаф бесшумной тенью скользнул в покосившееся строение, а я — следом за ним с небольшим запозданием. Никого. В полу — уже знакомая дыра. Яут легко спрыгивает вниз, без единого звука приземляясь на корточки. Мгновение, потребовавшееся ему чтобы осмотреть первую комнату, поднятая ладонь. Я осторожно спускаюсь вслед за ним, стараясь не шуметь.

Первая встреченная нами тварь беспечно дрыхла в своей лёжке на потолке. Хаф метнул нож, рванул вперед, перехватывая выпавшую из гнезда тушу и аккуратно положил на пол. Едва слышный хлюп: яут вытащил нож из виска твари, вытер о почву и вернул в кассету. Короткий кивок и мы пошли дальше.

Первый уровень был зачищен без звука: твари беспечно спали, и Хаф их убивал одну за другой, аккуратно, бесшумно, используя только метательные ножи. Двенадцать тварей и два хаггера, перехваченных в прыжке из столь удобных ниш. В стену ввинтилась лазерная завеса, но не включилась. Еще рано. Хаф спрыгнул на второй уровень, осматривая довольно широкий извилистый коридор, пока аппаратура атта стремительно сканирует пространство, прорисовывая для нас план подземного лабиринта. Камер с жертвами здесь не было. Только извилистые коридоры со спящими тварями, до сих пор не поднявшими тревогу.

Я молча шла за яута, даже не пытаясь проявлять самостоятельность и самодеятельность: не факт, что мне удалось бы убить тварь с одного удара, а поднять тревогу из-за ошибки не хочу. Пока единственная от меня польза — это придерживать выпадающих тварей, не давая им рухнуть на землю и зашуметь. Хаф уже не пытался подхватывать туши. С этим гораздо проще справлялась я. И ножи вынимала и возвращала их напарнику. Хаф оценил удобство, и теперь мы зачищали коридор куда быстрее: бросок ножа, подхватить выпавшую тушу, уложить у стены, вытащить нож, вернуть в руку яута-те, бросок...

Отлаженный механизм зачистки прервали три дозорные твари, выскочившие из-за поворота коридора. Три ножа один за другим сорвались с рук яута, туши шлепнулись на пол, но... тишину сохранить не удалось. Тихое шипение сделало свое дело. Зашевелились бойцы в лежках на стенах и потолке, стекаясь к нам со всего яруса, а Хаф убрал возвращенные мною ножи в кассету, сдернул второй клинок шесс-те и, не останавливаясь, врубился в заторможенных после сна бойцов улья, не давая им прийти в себя и сбросить оцепенение.

Визги, шипение и скрежет металла заполнили коридор, я держалась чуть в стороне, не спеша вмешиваться. Коридор достаточно узкий. Вернув клинок на спину, я сняла с пояса арост...

Первую волну защитников улья перебили. Десятка четыре чижей-бойцов, пара трутней.

— Уже можно не скрываться? — тихо спросила я, переступая разваленный почти пополам труп.

В ответ — короткий кивок и лазерная завеса, перекрывшая коридор за моей спиной.

— На третий?

Еще один кивок в ответ и тихий стрекочущий смешок. Для могучего яута эта бойня — лишь разминка перед зачисткой, а для меня такое количество чижей опасно! И как бы не смертельно опасно! Поежившись, я крепче сжала оружие и пошла за яута-те.

На третий ярус мы спустились, просто спрыгнув в широкий провал. Четыре метра для меня уже не были чем-то критичным: тело после капсулы ощутимо усилилось.

Твари нас явно ждали. Не успела я встать, как со стен на меня прыгнули два чижа. Отшвырнув арост, я сдернула со спины шесс-те, перекатом уходя вбок. Над головой свистнуло лезвие, я вскочила на ноги, добивая подраненного Хафом чижа, развернулась, одним движением свинчивая шесс-те в единое целое, отскочила чуть в сторону, давая напарнику пространство для маневра. Вторая тварь припала к земле и прыгнула на меня, проигнорировав яута, рывком вломившегося в потерявшего равновесие от хлесткого удара монстра. Наколов тварь на шесс, как на копье, я припала на колено, перекидывая тяжелое тело через себя, выдернула оружие, развернулась и, продолжая движение, развалила врага пополам.

Прав Хаф. Уклоняться, не блокировать монстров. Я не выдержу силы удара! Мелкая и легкая!

Хаф ухватил чижа за хвост, рывком вломил его в стену, подставляя мне для удара. Одной рукой. Я разворотила черную башку. Чиж дернулся и затих. Хаф убрал шесс на спину, медленно обходя ползущих по стене уродов. Я подобрала арост и повесила его на пояс.

Шелест вышедшего в боевое положение кнута и тихий стук била, упавшего на пол, прозвучал как-то особо зловеще в наступившей тишине. Иззубренный, состоящий из острых загнутых звеньев, хлыст как живой взвился в воздух, сбивая тварь с потолка. Прервавшееся шипение, удар била развалил черный череп на части. Рывок, разгон смертоносного кнутовища, стремительный поворот воина, и еще три твари посыпались со стены!

Я отступила в сторону, вжалась в стену. Никогда раньше не видела, как Хаф работает кнутом. Я предполагала, что это мало распространенное оружие очень опасно, но реальность превзошла самые страшные предположения! Семиметровый кнут с небольшим острием-билом на конце в умелых руках разрубал на куски, сдергивал с пололка, ломая кости, распиливая острыми кромками туши. Яута-те полностью контролировал довольно широкий и высокий коридор, постоянно смещаясь, не давая тварям спрыгнуть, порой перехватывая прямо в воздухе. Единственный недостаток — кнут требовал простора. Но сейчас, в широком коридоре, было где развернуться. Я же просто смотрела во все глаза, включив запись с визоров моего шлема. Возможно, когда-нибудь я к этому привыкну, но сейчас... Я метнула нож, сбивая проскочившую мимо яута тварь, подскочила и воткнула ей меч под ребра. Над головой со свистом пронесся кнут, сдергивая с потолка еще одну тварь. Короткое движение сильной руки, и монстр покатился по земле, вереща, разбрызгивая едкую кровь из глубоких рваных ран.

Твари с визгами и шипением отступили за поворот резко сужающегося коридора, растворившись в нишах. Хаф нажал на кнопку в рукояти и кнут со щелчками стянулся, стряхивая с лезвий куски белесой плоти и едкую кровь. Короткая волна энергии, вонь подпаленного мяса и оружие вновь чистое и готово к бою. Хаф убрал кнут в чехол на бедре и вновь снял шесс-те.

Коридор за поворотом сузился до трех метров в высоту и четырех в ширину и, что хуже, разветвился. Хаф ушел по центральному, самому широкому коридору, а я — налево, в узкий лаз, в который высокий яута в массивных доспехах просто не пройдет. Третий отнорок перегородила завеса. Потом проверим, когда пройдем основной коридор.

Шла я медленно, тщательно осматривая каждый закуток, но кроме одного хаггера, спрыгнувшего мне на голову, я ничего не нашла. Лаз для трутней. Протиснувшись в поворот, я вывалилась в просторную пещеру и тут же юркнула за массивную колонну. Камера размножения! Широкая неправильной формы пещера, примерно метров двадцать в длину и шесть в ширину, уставленная колоннами с вклеенными в них людьми. Пол — в коконах с хаггерами. На потолке — восемь бойцов и три трутня. Аппаратура шлема просканировала помещение, добавив его в общую карту.

Я осторожно сняла с пояса арост, прильнула к прицелу. Хлопок выстрела, дротик проламывает длинный череп, тварь грузно падает на пол. Щелчок перезарядки, перевести прицел. Выстрел, падающее вниз тело, спрятаться за колонну. Остальные чижи занервничали, порскнули в стороны, но меня не заметили. Я растворилась на фоне еще живых людей. Доспех хоть и скрывал биоритмы, но не мог полностью спрятать меня от тварей.

Чижи затаились за выступами потолка. Подняв арост, я прицелилась в торчащую башку. Хлопок выстрела, тварь заверещала и упала на пол, в судорогах разрывая коконы и разбрасывая уже мертвых мордохватов. Второй выстрел добил урода. Осталось пять бойцов и три трутня. Мне удалось убить еще одну тварь, когда меня обнаружили. С повизгиванием и шипением каинд амедха порскнули ко мне по потолку. Сложив арост, я сняла шесс, крепко стиснув длинную рукоять.

Видать меня, в отличие от яута, за угрозу не воспринимали, и твари без затей прыгнули прямо в лицо. Все вместе. Телекинетический удар отшвырнул их обратно. Всех, кроме двух. Я полоснула клинком по наглой туше, разворачиваясь на инерции удара, вторым лезвием распарывая бок и подрубая лапы. Подранок забился у стены. Отступить, пригнуться, шесс-те распался на два клинка, прыжок в сторону. Второй чиж проскочил мимо.

Я вломилась в массивное тело бойца, вонзая оба меча в туловище, развернулась от толчка, острые клинки распластали тушу, а я чуть не вывихнула руки, рывком выдергивая оружие. Промахнувшийся чиж резко развернулся, оттолкнулся всеми лапами от стены и прыгнул на меня. Я качнулась в сторону, наотмашь рубанув мечом. Тварь кувыркнулась в воздухе, упала на пол и затихла. Сбоку с хлюпаньем раскрылся кокон. Развалив его на части, я едва успела отпрыгнуть в сторону.

Подошла подмога: три бойца. Трутни держались за ними.

Один боец с шипением упал на пол, резво подскочил и с низкого старта прыгнул на меня. Увернуться я не успевала, и меня буквально смело массивной тушей, напоровшейся на подставленные плашмя мечи. От удара заныли руки. Отпихнув настырную тварь я едва увернулась от другого бойца, успев телекинезом отшвырнуть трутней в сторону.

Осталось пять твари!

Придавив взглядом ближайшего урода, резким ударом смахнула длинную башку, отшвырнув труп во встающего трутня. Последний боец, шипя, медленно обходил меня по кругу.

Скотина!

Я метнула нож. Попала в шею. Вот же! Для них это не смертельно! Пришлось потратить время, побежав к дергающейся твари, и разрубила ей башку. Трутни, шипя, отступали.

Э нет! Вы куда?!

Над плечом поднялось р"кра, я захватила взглядом удирающую тварь, активация боевого положения, выстрел. Голубой сгусток смахнул тварь с потолка. Поймать взглядом вторую, выстрел. Громкий визг, тварь упала на пол. Р"кра по команде убралось за спину, уйдя в ждущий режим. Всем хороша эта пушка, вот только сбить ее могут на раз! Так что лучше поберечь пусть и хрупкое, но мощное оружие.

Внимательный осмотр пещеры. Третий трутень куда-то смотался, а других тварей я не обнаружила. Неужели так мало? И даже на шум не прибежали? Я наушниках раздавались визги и шипение тварей: Хаф вел бой. Приглушив звук, я глубоко вздохнула, еще раз осматривая помещение. Такое количество умирающих людей, раненных, окровавленных создавали тяжелую атмосферу смерти и разложения. Под ногами хлюпала мутная жижа. Даже знать не хочу, что там плавает!

Видимо, кто-то наверху меня ненавидит, раз привел в это место. Или это такой намек? Тыкнули носом в жестокую действительность? Я остановилась перед вмурованным в белесые липкие выделения мужиком. Бледное, липкое лицо, покрытое слизью мордохвата, приоткрытый рот с пузырящейся при дыхании мутной желтоватой дрянью, вытекающей изо рта. Зрение сменило диапазон. Достала нож, приставила к груди, резко нажала. Мужик дернулся и затих. Выдернула лезвие и вонзила под ребра, перерубая свернувшийся кольцом эмбрион. И к следующему, развалив по дороге нераскрывшийся кокон. Утомительная... мерзкая работа. К сожалению, необходимая.

Когда я вышла в коридор, у меня дрожали руки и подташнивало, а за моей спиной не осталось ничего живого. Встретившуюся мне на пути сбежавшего трутня я ожесточенно порубила на куски. Сорок три. В этой камере было сорок три живых жертвы, а сколько еще таких камер в этом улье? Оно немалое, но и не крупное... Сглотнув комок, я пошла вперед, ориентируясь на маяк яута. Мне необходимо его присутствие...

Яута я догнала у выхода на четвертый ярус. Хаф сидел у стены, вытянув ноги и просто отдыхал после выматывающего боя. Выглядел он... не слишком хорошо. Основная масса каинд амедха ломанулась к нему, а как бы ни был силен яута — он один! Я внимательно осмотрела его, пристально всматриваясь во множественные царапины на броне, глубокие борозды от хвостовых лезвий, в желтоватые пятна едкой крови. Дышал Хаф тяжело, но размеренно, постепенно выравнивая дыхание. Ран на первый взгляд не было.

— Как ты? — я присела рядом, с тревогой всматриваясь в визоры его маски.

Хаф неопределенно махнул рукой, чуть слышно застрекотав. Выход с четвертого яруса перекрывала завеса, и шипящие внизу твари лезть не рисковали.

— Много было?

— Почти две сотни. Не считал точно. — спокойно ответил он хриплым голосом, а у меня натурально волосы дыбом встали.

Я тут десяток едва перебила, а он...

— Я зачистила камеру размножения. Полностью.

Медленный кивок.

— Что там? — я указала на темную дыру.

— Кладки. И королева.

— Мы туда пойдем?

Короткая пауза, и спокойный ответ:

— Да. Я проверил ярус.

— Еще камеры были?

В ответ — короткий кивок.

Я села рядом, привалившись к его боку. Хаф поднял руку, позволяя устроиться удобнее и положил ее мне на плечи. Так и сидели. Спешить нам особо некуда, а вот отдохнуть не помешает.

Отдых прервал мордохват, осторожно пролезший между светящимися багровыми лучами. Хаф лениво наблюдал за монстриком, перехватив метательный нож двумя пальцами. Тварюшка выцарапалась, и тут же свалилась обратно, сбитая вонзившимся в тельце ножом. Мгновением спустя вдогонку полетел шарик термической гранаты. Внизу жахнуло, завизжали твари. Яут даже не дрогнул, когда из дыры в полу вспух огненный шар. Доспехи прекрасно защищали от огня. Только встал и с интересом заглянул вниз, отключив завесу.

— Отдых закончен? — ворчливо спросила я, вставая на ноги.

Хаф хмыкнул и вместо ответа спрыгнул вниз. Да уж, красноречивый ответ. Покачав головой, я спустилась следом.

Взрыв термической гранаты раскидал собравшихся тварей и оплавил коридор. Хаф методично добил подранков и кинул за угол сенсорный датчик. Тихий едва слышный писк, и перед нашими глазами началась прорисовываться карта четвертого яруса улья: серия небольших овальных камер и одна, последняя, гораздо более крупная.

— Комната королевы?

— Да. — яут расщедрился на ответ. — Кладки. — на карте замигали маркеры.

— Как будем чистить?

В ответ он поднял руку и показал шарик гранаты. И правда, что за вопрос? Не руками же резать яйца, рискуя словить шустрого хаггера. Правда, я полагаю, для яута на выбор способа зачистки повлияла не степень риска, а практичность. Коконы хорошо горят, а хаггеры довольно чувствительны к высокой температуре. Да и гранат у нас много.

До комнаты королевы мы дошли в клубах дыма под грохот взрывов гранат. Хаф не скупился, закидывая в камеры смертоносные шарики буквально горстями. Мне даже показалось, что обычно спокойному и рассудительному воину этот акт вандализма доставляет огромное удовольствие. Тихие шипящие смешки не способствовали моему спокойствию. Ннан"чин"де добивал уцелевшие яйца и выползших на грохот взрывов защитников гнезда из р"кра. Дуло наплечной пушки раскалилось практически добела. Наконец, камеры закончились, и мы вошли в комнату королевы.

Хаф тряхнул головой, что-то зло прорычал, встряхнулся, словно сбрасывая какое-то наваждение. Вход в камеру располагался довольно высоко над полом, полностью заставленном яйцами. Хаф повертел в пальцах шарик гранаты и с недовольным рычанием убрал его обратно в бокс. Я осторожно выглянула из-за плеча напарника, внимательно рассматривая огромное овальное помещение. У дальней стены в захвате яйцеклада располагалась королева. Огромная тварь, размерами превышающая атта.

Фильм даже близко не передавал мощи и размеров этого монстра! Огромная вытянутая голова с длинным гребнем-короной, мощный торс, массивные лапы, длинный, гибкий словно боевой хлыст яута хвост с костяным острием на конце. Воплощенная в черном монстре Смерть! Тварь шипела и билась, резкими рывками освобождаясь от яйцеклада. Помимо самой королевы, рядом сновали десять защитников улья — твари, мало в чем уступающие ятканде по голой мощи и живучести, и штук с тридцать обычных бойцов.

Хаф разложил арост и прильнул к прицелу.

— Выбивай бойцов. Я займусь защитниками королевы.

Хриплый голос вывел меня из ступора. Кивнув, я активировала пушку. Над плечом поднялось узкое рыльце р"кра, выходящего на боевой взвод. Практически беззвучный хлопок, скатившаяся со стены массивная тварь. Щелчок перезарядки. Я поймала взглядом быстро двигающуюся тварь, перед глазами мгновенно свелся треугольник прицела. Выстрел. Импульс буквально слизнул проворную тварь, а я уже переводила прицел на следующего урода. Рядом рявкнул р"кра: Хаф отложил арост, оказавшийся не особо эффективным против живучих монстров. Защитники королевы стремительно приближались. Хаф снял с пояса хлыст и спрыгнул с уступа, одним резким круговым ударом буквально выкосив яйца. Хлыст разложился на полную длину: девять метров смертоносного металла с острым билом на конце. А я продолжала стрелять, сбивая с потолка черных тварей. Королева ревела и шипела, закостеневшая слизь поддавалась, и еще немного, и огромная тварь освободится и нападет.

Мы едва успели: с протяжным ревом королева выдралась из плена яйцеклада и в два рывка сломала мешающие ей двигаться опоры, а последний защитник дымящейся грудой упал к ногам яута. Хаф быстро расчистил пол от коконов, сбивая мордохватов ножами. Королева встряхнулась, как псина, и медленно, крадучись, пошла на осторожно отступающего яута. А я только и успевала отстреливать хаггеров, выбравшихся из коконов из-за разгоревшейся возле них схватки.

— Что мне делать?

— Стреляй. — тихий ответ. — И не спускайся. Что бы не случилось — не спускайся!

Королева взревела и метнулась вперед, наклонив голову. Хаф подпрыгнул, зацепился хлыстом за выступ короны, рывком уводя себя с линии атаки. Огромная тварь оказалась ОЧЕНЬ проворной и ловкой! Мотнув башкой, она сбила движение яута, одним ударом лапы отшвырнув его к стене. Хаф вломился в стену и упал в кучу нераскрывшихся коконов, а у меня чуть сердце не стало, когда огромный монстр, взвизгнув, метнулся к нему.

Голубые импульсы р'кра вломились в бок и шею, сбивая королеву на бок. Громкий визг ударил по ушам. Зашевелился Хаф, с трудом встал. Я сбила прыгнувшего на него хаггера. Голубой импульс промелькнул над самой головой воина. Хаф снял со спины шесс, парой ударов разваливая яйца и вылезших хаггеров, пинком отталкивая тушу дохлого защитника. А я стреляла в орущую и визжащую королеву, а импульсы орудия не наносили ей существенного урона! Только проламывали хитин! Яут тряхнул головой, разбежался и в высоком прыжке взлетел на морду твари, оттолкнулся от гладкой башки, ухватился за корону и со всей силы вонзил меч в висок. Королева заорала, НО НЕ СДОХЛА! Только резко мотнула головой! Хаф удержался, продолжая вбивать лезвие все глубже и глубже! Королева встала и с разгона вломилась головой в стену. Яут не удержался и свалился, едва успевая укатиться от удара костяного наконечника. Я перевела взгляд на хвост и активировала орудие. Импульс попал в основание хвоста. Тварь взвыла. Еще и еще! Голубые капли разрушительной энергии раз за разом впивались в задницу монстра, и вот, наконец, хвост безвольно обвис! Да насколько же она живучая! Одиннадцать попаданий! И только перебит!

Тварь заметила меня, разогналась и вломилась в уступ, я едва успела отскочить за угол. Коридор вздрогнул, на голову посыпалась земля и обломки черной дряни с потолка. Полный ярости рев, удар! Я осторожно выглянула из-за угла. Королева отвлеклась на напарника. Уступ снесло начисто!

Замерев на краю, я пристально следила за Ннан"чин"де, медленно обходящего припавшую к земле королеву. Тварь шипела, осторожно передвигаясь. Резкий рывок, Хаф едва успевает отскочить, щелчок кнута, злобный рев, охотник от рывка взлетает в воздух, с трудом запрыгнув на трясущую башкой тварь.

Удар лапой, еще, еще, кнут срывается с короны и отлетает к стене, разорванный практически пополам. Королева, пошатываясь, ударяется о стену.

Разгон, разворот, мощная тварь боком вламывается в крошащуюся от ударов стену. Хаф соскальзывает со спины, едва успев уцепиться о корону, но один удар длинной лапы, и яут, пролетев пол комнаты, врубается спиной в массивную колонну и кулем падает на черный пол. Королева поворачивает башку, подставляя мне пробитую напарником рану. Захватив взглядом сочащийся слизью пролом, запускаю автоматический огонь. Р"кра тоненько завыл, загудел и выплюнул очередь из четырех импульсов, легших точно в дыру в прочном черепе. Королева взвизгнула и рухнула на пол. И уже не встала, лишь судороги агонии сотрясали огромное тело.

Перед глазами мигало предупреждение, что источник питания р"кра исчерпал себя и на какое-то время недоступен.

Тишина упала, словно незримый пресс. Едва слышно подергивались лапы уже дохлой твари. Потрескивала покосившаяся колонна. И гулко билось мое сердце.

— Хаф? — тихо позвала я, осторожно обходя огромную тушу.

Тишина.

Ннан"чин"де не шевелился.

Плюнув на его приказ, я зацепилась пальцами за крошащийся край, стала спускаться по обрушенным после удара королевы черным слюдяным наростам.

Спустилась, прибила прыгнувшего на меня из жижи мордохвата и подбежала к напарнику. Сбоку развернулось окошко с данными. Жив, но без сознания.

Слава всем богам — жив! После такого удара можно и не встать...

Тихий плямкающий звук вернул меня в реальность. Подхватив меч, я занялась зачисткой комнаты: коконов и хаггеров оставалось еще много. Когда я уже практически закончила, добивая яйца в яйцекладе, очнулся Хаф.

Глава 14: Вопрос доверия

Горячка боя медленно покидала меня, оставляя после себя лишь страх за яута-те и осознание, что отсюда еще предстоит выбраться. Под ногами хлюпала жижа, щедро натекшая из разорванного яйцеклада и раздавленных коконов, валялись многолапые монстрики, обломки черной дряни с потолка и туша защитника улья. Последнее кожистое яйцо с чавканьем развалилось на две неровные части. Хаггер засучил лапами, подергал хвостом и затих окончательно. Зачистка завершена.

У колонны шевельнулся яут: Хаф приподнялся на локте, пристально осматривая забитый трупами зал. Убедившись, что я цела, чуть расслабился.

Выглядел Ннан"чин"де плохо. От страшного удара о колонну его доспехи треснули и частично развалились, а кое-где осколки глубоко вошли в тело, пробив обесточенный иолонит. Энергосистема сдохла вместе с разбитыми наручами, и иолонитовый поддоспешник легко рвался. Попытка Хафа подняться самостоятельно закончилась падением и краткосрочным обмороком от болевого шока. А я только успела что подхватить безвольно скользнувшее к земле тело.

Пока яута был без сознания, мне удалось снять покореженные доспехи, правда, его вид чуть не довел меня до истерики! Сломанная нога, вывих плеча и двойной открытый перелом руки: кость прорвала кожу и торчала из светящейся твеем раны. Вколов обезболивающее, занялась открытыми переломами на плече. Пока вправляла кость, меня бил нервный тик. Одно хорошо, Ннан"чин"де был без сознания, а аппаратура шлема могла показывать рентгеновский диапазон. Я зафиксировала руку, используя вместо шины покрытый ножами длинный нож и остатки доспехов. Теперь — нога.

Хаф очнулся, когда я снимала с него набедренные ножны.

— Не пугай меня так, Ннан"чин"де. — сказала я, рассматривая ногу в рентгеновском диапазоне.

Яут едва слышно заворчал, глянул на накрепко примотанную к телу руку, поморщился, недовольно дернув клыками.

— Перелом?

— Двойной. И вывих. Плечо я не вправляла. Руку зафиксировала.

— Вижу.

— Не шевелись.

Ннан"чин"де благодарно кивнул, прикрыл глаза. Я отстегнула чехол от кнута и выкинула.

— А вот твоя нога...

— Я понял. Сломал кость.

Короткий вздох и болезненное ворчание. Я как раз снимала с ноги броневые пластины. Хаф морщился, скрипел зубами, но терпел. Сняла, с трудом отстегнув от наколенников.

— Я тебе говорил не спускаться.

— Говорил. — я помахала остатками его же брони. — Лучше скажи, как из подручных средств сделать шину на бедро.

— Снять кольца и закрепить на поясе.

— Какие кольца? — не въехала в суть сказанного я.

Хаф снова вздохнул.

— Этому мы обучаем лично каждого... как ты там их назвала?

— Дебилы малолетние. — подсказала я свое мнение относительно молодых учеников.

— Подходит.

И дальше начался скоростной курс оказания первой помощи при переломах. На практике. Роль практического пособия выполнял сам пострадавший.

Как оказалось, в оружейном поясе науда есть специальное приспособление, на которое можно закрепить аппарат для фиксации кости. Оный аппарат — часть аптечки: задняя часть бокса разбирается на небольшие кольца-эмиттеры, генерирующие какое-то направленное поле, накрепко фиксирующее кость и берущее на себя все нагрузки. А потом эти кольца собираются вокруг пострадавшей конечности: если сломана рука — от наплечника до наруча, если нога — от пояса и до ботинка. В ход идет все! Более того, если броня повреждена, можно собрать все это в кучу, пустив в дело остатки корпуса аптечки, что и было мною проделано. Из двух аптечек были собраны две шины: на руку и на ногу. Небольшие источники питания, необходимые для работы этой высокотехнологической шины, являлись частью крышки аптечки.

— Попробуй встать. — я протянула руку, предлагая помощь.

Яута-те не стал отказываться и обхватил мое предплечье здоровой рукой. Я уперлась в обломок и рывком подняла его на ноги. Ннан"чин"де болезненно застрекотал, всей массой наваливаясь на меня.

— Стоять можешь?

— Могу. — короткая пауза. — Не устойчиво. Подай шесс.

— После такого удара я удивляюсь, как у тебя позвоночник в ботинки не ссыпался. — проворчала я, вручив яута его шесс-те.

Хаф фыркнул, но и только, всей массой опираясь на оружие. Вот что мне нравится в напарнике, так это здравое сочетание гордости и благоразумия. И сейчас он, задвинув свою гордость, молча принял помощь, не пытаясь доказать, насколько он силен и крут.

Глянув на расположенный на высоте пяти метров проход, я задала вполне закономерный вопрос:

— Как выбираться будем?

— Подсажу. — короткая пауза. — Сними мину. Оставь, активируем с атта.

Не поняла, что значит, подсажу?

— А ты?

— Не в первый раз. — в низком голосе промелькнула ирония.

Прости, что? Мне послышалось? Встретила полный иронии взгляд и поняла: нет, не послышалось! Подобная ситуация для него и правда не в новинку. Нет слов, одни выражения!

— То есть, опыт, как выбираться из улья в одиночку со сломанной ногой у тебя есть?

В ответ — пожатие плеч.

— Было и обе ломали.

Чего? ОБЕ? Или я что-то не понимаю, или его выдержка и сила воли вообще зашкаливает за все разумные пределы. Выбираться из улья со сломанными ногами! Отчего-то я уверена, что передвигался он отнюдь не ползком, а ходом... сломанными ногами...

— Как? — булькнула я с глубоким ах... шоком в голосе.

— Ты не захочешь этого знать. — тихо ответил Хаф и отвел взгляд.

Пожалуй, и правда не хочу. И так больная фантазия и буйное воображение показывают ужастик на ужастике...

— Мину. Туда.

Яут оперся на шесс, а я сняла с крепления на его оружейном поясе мину. Небольшое овальное устройство с дистанционным взрывателем. Активировав смертоносную игрушку, кинула ее на пол.

— Ее хватит обвалить улей? — спросила я, вернувшись к яута-те.

— Нет. Даст цепную реакцию. Надо минировать.

Небольшие, но мощные мины хранились в длинном боксе, пристегнутом к ботинкам. На мой вполне закономерный вопрос о столь странном расположении взрывчатки, я получила столь же закономерный ответ: в бою мины не востребованы, их сбор и установка занимает какое-то время, да и под удары бокс, пристегнутый к внутренней стороне икры, не так часто попадает. Более того, Хаф даже расщедрился на пояснение, что в разобранном состоянии эти мины безопасны: каждая деталь отдельно взорваться не может.

— Скажешь, где мины ставить.

Яута кивнул, молча подставил мне ладонь левой руки, предлагая помощь в покорении пяти метров стены. Вот так, опираясь ногами на его руку и используя ножи, я выбралась наверх, а яута просто подняла взглядом, даже слушать не желая его возражения. Экстримал, мать его! Прыгать он собрался!

В груди неприятно похолодало. Хаф это заметил, постучал когтем по пластине нагрудной брони.

— Не надо. У меня есть лебедка.

— Ннан"чин"де, по коридорам попрыгаем по старинке, ножками, а вот позволить тебе подниматься самостоятельно я не рискну. Эти черные сопли доверия не вызывают, а если ты сорвешься и упадешь... Я правда не хочу увидеть, как ты будешь выбираться на поверхность со сломанными ногами.

Хаф спорить и настаивать не стал. Да я бы и не послушалась. Впервые.

Как мы выбирались из улья — это отдельная история, стоившая мне множества испорченных нервов, а Ннан"чин"де — немалой боли. Достаточно сказать, что убили мы не всех, и на обратном пути на нас напали. Яута-те пропустил пару неслабых ударов, один из которых пришелся по поврежденной ноге, а я второй раз в жизни впала в то странное состояние холодного бешенства, когда мир окрашивается кровью и хочется тварей порвать руками.

Но все рано или поздно заканчивается, и мы выбрались из душных вонючих катакомб, оставив за собой десяток мин.

Свежий воздух показался мне даром небес.

— Не расслабляйся. — напомнил мне яута-те.

Я вздохнула и просканировала местность.

— Рядом — чисто.

Глядя на ночное небо и снова вздохнула. Я понимала, что километр через лес мы если и пройдем, то это будет подвиг, равносильный выходу на поверхность. Адекватный вариант решения проблемы я видела только один: самой сходить к атта и подогнать его к улью.

— Ннан"чин"де... — я замялась, не зная, как бы правильно пояснить свою мысль.

Но мне и не понадобилось. Он понимал ситуацию не хуже меня и пришел к тем же выводам.

— Я подожду. — хриплый смешок. — Иди.

Оставив яуту арост, кассету с метательными ножами и его шесс-те, я побежала к кораблю, на всей скорости вломившись в подлесок. По дороге мне встретился один чиж, порубленный мной на куски с особым садизмом, да у атта крутился трутень. Что он пытался сделать я так и не поняла, с разгону вломив пинка под костистый тощий зад, торчащий из-под днища. Тварь завизжала, но быстро затихла, вытянутая за хвост из-под челнока и словившая шессом по голове. Короткий осмотр ничего лишнего на кораблике не выявил, белесые сопли с опоры я отодрала, пока не затвердели. Мерзость! Короткая предстартовая проверка, и атта взмыл в воздух.

Я сделал круг над ульем, сканируя округу, но к моему огромному удивлению, никого больше не нашла.

Хаф меня ждал стоя, тяжело опираясь на оружие, в окружении трех свежих трупов. До атта дошел сам, используя шесс как костыль, но уже на борту силы окончательно покинули его, и могучий воин плавно сполз в забытье.

Подрыв улья я наблюдала в одиночестве. Хаф так и не пришел в себя. Ни по дороге к кораблю, ни пока я его несла по воздуху к капсуле, ни когда раздевала и укладывала в регенератор. А потом капсула заработала, гарантируя, что Хаф не очнется еще дня три, пока умное устройство занято его лечением.

Два дня спустя

Нет, у этих тварей определенно есть какое-то особое, изощренное чутье на яута! Вот стоило Ннан"чин"де слечь в капсулу, как эти уроды поперли на корабль, словно он медом намазан от носа до кормы! Ни поспать нормально, ни пожрать! Зато опытным путем выяснила, что чижи и правда легко готовятся и прекрасно усваиваются организмом. Теперь хоть за дичью бегать не надо. Сама приходит.

Такие мысли меня посещали уже вторые сутки. Сейчас, развалившись в уже родном и привычном ящике, я нежилась в теплой водичке, неспешно поедая свежее мясцо. Аппарат для термообработки стоял тут же, ибо таскаться в технический отсек быстро надоело. Вот доем, намажусь мутной дрянью от синяков и полечу облетать территорию и ставить новые датчики.

Пока Хаф лечится, в улья я, ясное дело, не лезла, но мелкие охотничьи стаи вырезала довольно регулярно, порой по пять-шесть раз за день, отчего многочисленные синяки и ссадины на моей тушке лишь плотнее сдвигали свои ряды и новые сменяли павших в борьбе с подстегнутой регенерацией. Страх перед черными тварями как-то сам собой растворился в раздражении и злости: датчики срабатывали по три-четыре раза за день, выдергивая меня из сна и выгоняя на природу. Про ночь я просто молчу.

Подумать только! Всего первые сутки Хаф в капсуле, а твари уже трижды наведались к деревушке и раз восемь на наш корабль. На следующий день они таскались через каждые часик-полтора, к вечеру доведя меня до озверения. Нет чтобы толпой прийти, так они по трое, по четверо приползали, а я каждый раз переворачивала ман"дасу вверх дном в поисках этих уродов. Один раз едва успела перехватить тварей, не дав вломиться в спящую деревню. В качестве моральной компенсации стащила круг сыра у деда Потапа и кольцо колбасы из коптильни.

Да о чем я говорю, меня уже местные псины узнавать начали!

В коридоре громыхнул упавший ящик. Опять приперлись, что ли? Я прислушалась. Тихое клацанье, шорох и очередной грохот от оставленного в неустойчивом положении бокса. Точно, чижи. Матюкнувшись, я подняла готовый к бою арост и прильнула к прицелу. Долго ждать не пришлось: в кар"кахтэр прошмыгнула длинноголовая черная тень. Арост дернулся в руках и тварь с визгом покатилась по земле, скручиваясь, словно наколотый на гвоздь червяк. Гадость! Щелчок перезарядки. Ну, еще есть? Или оно одно пришлепало?

Ответом мне стала тишина.

Скотина такая! Опять ман"дасу обшаривать! Получить на корабле кладку или мутировавшего урода я не желаю! Лечение яута-те закончится только завтра к вечеру.

Я положила арост на бортик.

Без его присутствия корабль кажется огромным и холодным. Пустым.

Тихий шорох в углу.

Я приоткрыла глаза, медленно подняла руку из пенной воды. Длинный нож блеснул мокрым металлом.

Только сейчас, оставшись одна, я четко поняла, насколько к нему привыкла! И как он мне стал дорог!

Стремительная тень прошмыгнула по стене. Мелкая. Хаггер, мать его так! Нож лег обратно на дно ящика, пальцы нащупали метательный нож. Рывок, мелкая тварь появилась на свету, широко расставив в полете лапки и отведя длинный хвост. Бросок! Хаггер словно споткнулся в воздухе, кувыркнулся от силы встречного удара и глухо шмякнулся на пол.

Как же мне не хватает его рядом...

Я резко встала из ящика. Настроение понежиться в водичке пропало окончательно. Долбаные твари! Если хоть одну срань на корабле найду, порву на много маленьких чижиков! Руками! Одев поддоспешник, я обулась, застегнула широкий оружейный пояс, перевязи, поправила оружие и пошла осматривать корабль.

Через час ползанья по темным коридорам, освещенным мигающим тусклым зеленоватым светом аварийного освещения, по колено в воде и мусоре, я не то что закипала... на мне можно было плавить оружейный металл науда!

Никого и ничего! Суки черношкурые! Ненавижу! Да сколько ж можно! Ставишь завесы, ставишь, а эти дряни наловчились их сковыривать со стен! За какие-то сутки!

От злости подрагивали руки. Хотелось крови. В голову начали лезть непотребные мысли на счет ближайшего логова, когда на обруч пришел сигнал с датчика о пересечении охраняемой зоны!

Проклятье, дожила! Твари лезут, а у меня радости, словно мне подарок сделали!

Ннан"чин"де, выздоравливай быстрее, а то я тут точно окончательно озверею!

Заскочив в арсенал, я сдернула с верстака полумаску, нацепила на себя, подключая к питанию вместо угробленного шлема, подхватила аптечку и помчалась в ангар. Пара минут, и атта взлетает в воздух, юзом выскочив из ангара.

Короткий перелет в сумерках привел меня на берег реки. Сканирование обнаружило две палатки у края леса и три байдарки. Понятно. Плавуны приперлись. Атта приземлился на широкий булыжник под развесистой кроной дерева. Скрытие даже не включала. Смысла никакого. Мелкий противный дождик зарядил с самого утра и тянулся до сих пор, изредка прерываясь, словно пушистые тучи набирались сил перед тем, как вновь излить мелкую морось на землю.

Еще светло. Хорошо это или нет? Для людей — скорее всего да. Для меня? Не знаю. Качнув головой, я спрыгнула в высокую траву, закрыв шлюз.

Пахло мокрой листвой, влажной почвой и цветами. Тихий шелест дождя смыл злобу и раздражение. Мокрые волосы тяжело оттягивали голову, облепив полумаску, заканчивающуюся под носом выпуклостями фильтров и прикрывающую уши нашлепками наушников. Широкий обруч обхватывал голову, фиксируя маску массивным диском с оборудованием на затылке и стягивая волосы. Крохотные присоски не давали ей сдвинуться или соскользнуть. Удобнейшая штука! И когда Хаф успел ее сделать? Да еще и так точно подогнать под мое лицо? Очнется, обязательно поблагодарю!

Порыв ветра хлестнул в лицо каплями вновь зарядившего дождя, бодря и освежая. Глянув на замок шлюза, я убедилась, что атта заперт. Пойду, посмотрю, кто там датчик тревожит.

Бежать по мокрому лесу было... приятно. Упоительное ощущение собственной силы и ловкости. Никаких запретов. Никаких ограничений. Полная свобода действий. Я перепрыгнула поваленное дерево, проскользив по мокрому мху, спрыгнула в папоротник и побежала дальше, заворачивая к палаткам.

Первым выдал людей запах еды. Потом я услышала голоса и веселый смех. Обогнув заросли малины, я осторожно выглянула из-за дерева. Люди спокойно сидели у костра, горящего над импровизированным навесом из листа жести и готовили еду: что-то булькало в котелке, распространяя умопомрачительный запах гречки и хорошей тушенки. Высокая светловолосая девушка лет двадцати следила за едой. Двое парней возились вокруг байдарки, и еще одна девушка сидела в палатке, выглядывая через расстегнутый вход. А где остальные? Байдарки-то три! Не две. Три. Все они одинаковые, двухместные. Где еще двое?

Внимательный осмотр лагеря вызвал здравые опасения. Две палатки, накрытые клеенкой, небольшой окопчик вокруг, аккуратно укрытый хворост и наколотые полешки. Они тут что, на пару деньков встать собрались? Глянула на байдарки, лежащие днищем кверху под навесом. Видимо да. Только зря это они... зря. Валить отсюда надо со страшной силой! Скоро стемнеет, и кто знает, придут за ними или нет.

В углу зрения развернулось окошко с меняющимися координатами датчика. Не поняла? Его что, сорвали?! По команде карта отдалилась, показывая мое местоположение и довольно медленно двигающийся датчик. И двигался он к нам! Проклятье! Вот только этого мне не хватало!

Датчик надо отобрать.

Схоронившись за малинником, я лежала в роскошных папоротниках и ждала, когда эта сволочь с датчиком припрется в лагерь и думала, что мне делать с людьми и как этот датчик отбирать.

Люди шли медленно. Я почти задремать успела, когда раздались шаги, треск ломающегося кустарник и хлюпанье мокрых листьев. Из леса вышли два темноволосых парня лет так под двадцать семь-тридцать. Один из них, одетый в зеленую ветровку, нес в руках датчик. А второй — дохлого хаггера за хвост.

ЗАШИБИСЬ!

Прикрыв глаза, я матюкнулась в папоротник.

Пропустив парней, с перебралась поближе, с комфортом устроившись под деревом. А тем временем на стоянке велся забавный разговор, и начался он со вполне ожидаемого:

— Что это за хрень?!

И что характерно, не менее ожидаемый ответ:

— Да я откуда знаю? — пацан тряхнул дохлой тушкой. — Эта срань мне чуть на голову не спрыгнула! Еле отмахнуться успел!

— Знаешь, на что похоже? — тихо спросил белобрысый, пристально всматривавшийся с хаггера.

— Знаю, не дурак!

— Думаешь, это правда чужой? — с сомнением в голосе спросил худощавый темноволосый парень с длинным носом, осторожно трогая хаггера за лапку.

— Знаешь, Саша, проверять как-то не тянет! — на клеенку упал датчик. — Ты на это глянь!

Народ таращился на наудскую игрушку, а я — на них, решая извечный вопрос "Что делать?" и, главное, как. И надо сказать, что ответ, который всплыл первым, уже не вызывал в душе отторжения.

Из размышлений меня вывел задумчивый вопрос:

— А эту хрень откуда взяли?

— Да на дереве висела.

— Интересно, что это такое? — спросила девушка.

Уж не знаю, что именно способствовало принятию такого решения, но я негромко сказала:

— Сенсорный датчик.

Девушка ойкнула, парни вскочили на ноги, напряженно озираясь по сторонам. Я же сидела в папоротниках и размышляла, на кой я вообще это сделала? Мне что, общения не хватает? Или спасателем стать захотелось? Определенно, геморрой лишний ищу на задницу. Проклятье, Хаф... без тебя я начинаю идти вразнос.

— Ты кто?

— Тебе не один хрен? — спросила я, с интересом рассматривая довольно смазливую породистую физиономию.

Ути-пути, какой красавчик. Самоуверенный, самомнения и гордыни — полные штаны, рожа высокомерная. Прекрасно знает, насколько красив, и хорошо умеет этим пользоваться.

Меня они толком рассмотреть не могли. Сумерки плавно перетекали в ночь, и под деревом в тени деревьев и папоротников черный иолонит и темная амуниция буквально растворялись.

— Разговаривать из темноты... невежливо. — спокойно сообщил мне парень, пристально всматриваясь в тени деревьев.

— Не вежливо. Зато удобно. Я одна, вас много.

Он хмыкнул.

— Выходи уже, не обидим. Я — Артем.

— Извини, Артем, мне и тут хорошо. — я даже не шелохнулась.

— А не боишься там сидеть? Когда тут есть... такое? — парень поднял за хвост хаггера и продемонстрировал мне.

— Я вполне здраво оцениваю опасность. — не согласилась я.

— Знаешь, что это такое?

— Сложно не узнать, согласись. — в голос просочилась ирония.

— Соглашусь. — пауза. — Ты странная.

— О да! — я хихикнула. — Я странная. Вы мне одно скажите. Зачем вы датчик отодрали?

— А не должны были?

— А тебе не говорили мама и папа не тянуть руки к странным штукам непонятного назначения? А если бы это мина была?

— Но ведь не мина. — паршивец обаятельно улыбнулся, вызвав всполох раздражения.

— Хочешь покажу, как оно рвануть может?

Неподвижно лежа на пузе, я с интересом разглядывала сородичей. Забавные они. Стоят, трындят не пойми с кем. И чувствуют себя в безопасности, что самое смешное! Я бы вот занервничала, найдя хаггера на дереве. Живого притом. А этим хоть бы что! Ладно еще Артем хоть признаки здравого смысла подает, а вот девки — вообще ноль эмоций. Стоят и глазами хлопают. Вот как так можно? То ли я что-то не понимаю, то ли отвыкать начинаю от людей...

Может, и правда отвыкаю? Вот стою, смотрю на них... И никакого желания знакомиться. Вообще. Хочется просто плюнуть, забрать датчик, повернуться и уйти. Но если я уйду, эти шестеро гарантированно погибнут. А мне лишние чижи ни к чему. И так их тут больше, чем хочется видеть. Промелькнула мыль и о решении проблемы. Но остатки совести мешали сделать то, что должна.

— Чего прячешься? — пробурчал парень, притащивший хаггера.

— Судьбу вашу решаю. — честно ответила я, наблюдая, как вытягиваются их лица. — Вот думаю, не перевесят ли проблемы, которые вы мне доставите, желание спасти вашу жизнь.

— Есть необходимость спасать?

— А ты подумай.

Артем вздрогнул.

— Их много?

— Да.

— Взрослых?

— Мелких тоже.

— Может, покажешься?

— Может. — тем же тоном сказала я, не испытывая особого желания показываться.

— Издеваешься? — приподняв бровь, холодно спросил Артем.

— Сомневаюсь. — честно ответила я, медленно поднимаясь из папоротников.

Хмуро глядя в расширившиеся от изумления глаза парня, я тихо повторила:

— Я все еще сомневаюсь. — вытянув руку, я взглядом подняла датчик, медленно пролевитировала и положила себе в ладонь. — Сможете ли вы сохранить в тайне ваше спасение? — провернув датчик по оси, я включила его. По черному корпусу пробежали красные огоньки и устройство без единого звука включилось. — Или растреплете? Впрочем, это уже не важно. Информация все равно уйдет. Слишком круто эти твари развернулись.

— Они... уже нападали?

— Нападали? Да. И нападут еще, как только переварят то, что нагребли. — я вздохнула, подкидывая датчик в руке. Все равно сенсоры перекрывают образовавшуюся дыру, а чуть позже я новый поставлю. — У вас две минуты на сборы. Или я просто уйду, а вы разбирайтесь со своими проблемами сами.

Как ни забавно, никто не сказал ни слова, просто молча бросились к палаткам, живо пакуя добро. Пояснять очевидные вещи не пришлось: они взяли только рюкзаки, бросив все остальное. Артем, осмотрев брошенный в спешке лагерь, спросил:

— И что дальше?

— Идем. Подброшу до города.

Я повернулась и пошла в лес.

— Куда?

— Туда. — повернувшись, я смерила взглядом девчонку. — Можете спокойно пользоваться фонариками. Эти твари все равно видят в другом диапазоне и вас по любому найдут.

Что забавно, до поляны мы дошли вообще без проблем. Никто не напал, хотя датчики регистрировали чужих, шляющихся по лесу. Неужели не заметили такую ораву свежего мяса? Быть того не может!

Ответ я нашла, выйдя на поляну. У атта толклись чижи в количестве пяти особей.

— Стойте здесь. — скомандовала я.

— Что там? — тут же поинтересовался Артем, чем вызвал вспышку злости.

— Пять тварей. — сообщила я, отдавая челноку ментальную команду включить нижнее освещение.

Атта медленно осветился призрачным красным светом, прекрасно подсветив черных тварей, ползающих по обшивке.

— И что теперь? — практически одними губами спросил он.

— Ни звука. — я сняла с пояса арост.

Оружие вышло в боевое положение. Прильнув к прицелу, я поймала длинную башку и нажала на спуск. Выстрел. Тварь кувыркнулась с атта, громко взвизгнув. Щелчок перезарядки, перевести прицел, выстрел. Еще одна тварь упала на траву и не встала. Остальные проворно сныкались за корабль.

— Хитрые. — оценил маневр Артем.

— Хитрые. — согласно кивнула я.

Сдернув со спины шесс-те, вышла из кустов. Ножны с шелестом сложились, обнажая изогнутые клинки. В спину мне полетело тихое:

— Удачи.

Ну надо же, какие мы вежливые.

Чижи меня заметили мгновенно, спрыгнули с корабля и побежали навстречу. Никакого уважения! На яута они так напролом не лезли, стараясь обойти, схитрить, застать врасплох или запрыгнуть на спину. Я же пахла как человек и меня воспринимали как человека.

Увернувшись от прыгнувшей прямо в лоб твари, я просто метнула ей в башку нож, сбивая с разворота и полоснула по длинному черепу. Инерция движения твари развернула и меня, и я, уже специально заканчивая разворот, полоснула по лапе обходящего со спины трутня и без паузы — метнула нож в коленный сустав более массивного бойца. Тварь взвыла, припала на лапу, зашипела. Добив обоих трутней, я медленно, не выпуская из поля зрения чижа, обходила подранка. Нападать урод не спешил, берег лапу и шипел, крадучись, обходя меня. Бой я не затягивала: прижав урода к траве, просто развалила череп.

— Сюда!

Синий растворитель пожрал трупы в мгновение. Артем вопросительно кивнул на разлагающееся на глазах тело.

— Зачем?

— Смысл гадить?

После осмотра атта захотелось этих уродов поднять и убить еще раз! Эти гады засрали корабль так, словно его окуклить собирались!

— Вот же твари, а! — дернув на себя уже застывающие сопли, я не выдержала и выругалась.

Белесая дрянь поддалась, неохотно отваливаясь от брони атта. Парни, очнувшиеся от ступора, включились работу, и уже впятером мы сдирали с темной брони липкие выделения и клейкие жесткие куски органики.

— Зачем они это делают? — тихо спросил белобрысый парень, имени которого я не знала, да и не стремилась узнать.

— Повредить хотят. Залепить двигатели, опоры, шлюз.

— Настолько умные?

Встретив удивленный взгляд, тихо сказала:

— Да. — шлюз раскрыл лепестки, приветственно мигнув красными огнями. — На борт.

Люди погрузились быстро. Закрыв шлюз, я осмотрела салон, проверяя, не попал ли на борт залетный мордохват.

— Садитесь на пол. — я упала в кресло пилота, запуская двигатели корабля и прогоняя проверку.

Рядом протиснулся Артем и собрался было умоститься на кресло пилота, чем вызвал всплеск раздражения.

— Не стоит.

— Не пустишь?

— А должна? — атта мягко поднялся в воздух. — По-хорошему, мне следовало перерезать вас на месте, забрать датчик и уйти, а не заниматься благотворительностью.

— А сможешь? — с усмешкой спросил парень, говоря мне практически в самое ухо, чуть щекоча дыханием кожу на шее.

Что? От осознания сказанного и подоплеки поступка я подавилась воздухом.

Щелчок вставшего в положение автопилота штурвала. Шум двигателей утих, атта замер в воздухе.

Медленно подняла взгляд, всмотрелась в серые глаза Артема... и от злости перехватило дыхание...

Резкий рывок, тело придурка врезается в стену салона, а мой нож замирает у самой кожи, щекоча острыми зубьями нервно дергающийся кадык.

— Ты хочешь это узнать? — мой ласковый голос вызвал нервную дрожь и судорожное подергивание кадыка. — Не вынуждай меня пожалеть о принятом решении. — лезвие скользнуло по коже. — И на понт не бери. Я ведь могу и повестись. — усмехнулась. — И что ты тогда будешь делать? Готов ответить за свои слова? Готов узнать, ЧТО я могу сделать?

По шее потекла тонкая струйка крови. Артем сглотнул.

— Ты меня понял?

— Понял.

Я отступила на шаг, убирая нож.

— Вот и чудно.

Парень стоял у стены и улыбался, потирая шею. Я не поняла, он что, идиот? Или подумал, что я шучу? Так это он зря. В моих словах не было и тени шутки.

Вернулась в кресло пилота, выведя вещание в угол зрения с камер салона. За этими, оказывается, присматривать надо. Расслабились они... нрав свой показывают... Придурки. Глянула на недовольно блестящую глазками белобрысую девчонку.

— Что?

На мой недовольный голос она вскинулась.

— Почему ты это делаешь?

— Делаю что? Вас спасаю?

— Нет. Почему ты такая... злая?

Не поняла?

— А почему я должна быть добрая?

— Ты же одна из нас. — тихо прошептала девчонка.

Вот как... "Одна из нас"...

— Я никогда не была одной из вас. — атта мчался над ковром лесного массива, практически касаясь днищем крон. — Даже тогда, когда я жила, как и вы.

— Откуда этот корабль? — спросил Артем.

— Покататься дали.

Взгляд мне не понравился.

— Есть и еще?

Что-то этот вкрадчивый голос вызывает у меня смутные опасения. Я всмотрелась в серые глаза парня и то, что я там увидела, мне не понравилось. Так смотрел на меня Касим. Так же на меня смотрел Влад. И то же выражение — на лице этого.

— Артем. Скажи. Ты летаешь хорошо?

Диафрагма шлюза раскрылась ровно настолько, насколько мне требовалось: на треть своего диаметра. Народ намек понял, проникся, и дальше сидел молча. Артём то сверлил меня взглядом, то оглядывал интерьер атта.

Не нравится мне твой интерес и твои взгляды...

До искомого городка атта довез минут за двадцать. Сородичи сбились в кучку и тихо обсуждали происходящее, наивно полагая, что я их не услышу за рокотом двигателя. Слышу, я все слышу. И чем больше я слушала, тем яснее понимала, что зря я их забрала с той реки. Особенно не понравилась фраза "отец знает, куда надо обратиться с ТАКОЙ информацией". Неужели не повезло нарваться на сыночка богатого папаши? Сейчас узнаем.

— Артем.

— Что?

— У вас денег на дорогу будет?

— А что такое?

Атта плавно развернулся и приземлился на полянке за широкой лесополосой.

— Здесь есть два города. Один с железкой, второй с небольшим аэропортом. Чартеры ходят, но билеты дорогие. Вас в какой?

— С аэропортом. — без тени сомнения сказал Артем.

— Как скажешь.

Атта бесшумно взлетел, развернулся и медленно полетел к городу с аэропортом. Мне надо время. Я все еще колебалась. Дать им шанс или нет?

Как ни странно, тревогу еще не подняли. Исчезновение трех деревушек можно сохранить в тайне еще долго, а вот городок... Пусть это мелкий ПГТ, но все же не село где-то в лесах! Чижи за него взялись дней пять назад, потихоньку таская народ по окраинам. Панику не подняли. Ну ушли в лес, ну бывает. Исчезла старушка. Так она постоянно к соседке в соседнее село таскается. Скопытился пьяница? Ну так давно пора.

Конечно, слухи и смутные опасения пошли, но пока еще мало. Чижи — твари умные. Такую большую добычу загоняют очень грамотно, стараясь не спугнуть раньше срока. На городок нападут только тогда, когда смогут его взять за одну ночь. Любят они так делать. Потянуть нервов, крови, отлавливая всех, кто имел неосторожность выйти за незримую черту безопасности. Я видела, как эти уроды отлавливают машины. Только те, которые уезжают из города, а их — немного. Один прыжок ятканде, пара бойцов, и машина юзом улетает в кювет, где ее быстро разрывают на куски.

Каинд Амедха — идеальные хищники. Безупречные охотники. Уникальное биологическое оружие, совершенное, саморазвивающееся. Они умные. Учатся на своих ошибках. Обладают генетической памятью. Они почти разумны. Почти. Городок сейчас в зоне отчуждения. Тварей реально много. Улей — крупный. Втрое больше чем тот, что мы уже зачистили. Основной. Главный. И королева в нем — не простая. Мутировавший ятканде. Та еще тварь. Имела счастье посмотреть на нее во всей красе: мне удалось датчиков и камер навешать на тварей. Они и просветили улей. У меня был вчера ОЧЕНЬ плодотворный день и ночь.

— Долго еще?

Недовольный голос Артема выдернул меня из размышлений. Захотелось дать ему в морду. Видите ли, ему неймется. Гонор показывает.

— Хочешь сам погрести?

Артем скривился, поджав губы.

— Я сяду в лесу.

— А ближе не подбросишь?

— Уже подбросила. — отрубила я.

Артем медленно кивнул и отстал, окинув меня странным взглядом.

Для приземления я выбрала небольшую полянку в лесу. До города около пяти километров по прямой. Лес вполне проходимый. Толчок приземления сородичи поняли вполне правильно: зашевелились, встали, готовые к выходу. Вот пусть и валят. Лепестки диафрагмы скользнули в стены, открывая выход. Я даже трап опустила. Люди выгрузились из атта, а я, закрыв шлюз, тут же взлетела.

Улетать я не спешила. Атта замер над кроной дерева, черным силуэтом растворившись на фоне затянутого облаками неба. Маневровые двигатели света не давали. Атта невидимый и неслышимый в наступающих сумерках.

На обзорном экране развернулось окно, показывающее вещание с миникамеры, оставленной мною на воротнике Артема. Откинувшись в кресле, я приготовилась ждать. Посмотрим, что вы предпримите. Как вы распорядитесь моей помощью и информацией, столь неожиданно полученной от меня.

Долго ждать не пришлось. Похватав пожитки, мои подопыт... эм... ладно, чего уж там... короче, мои подопытные потопали сквозь лес напрямую. Город и правда был недалеко, тут я не соврала. Сперва шли они молча, но вот надолго их не хватило, и белобрысый пацан, наконец, не выдержал:

— Артем, что ты задумал?

Артем покосился на приятеля.

— К чему такой вопрос?

— Да ладно! Я что, тебя не знаю? Чего ты так с той девкой?

— Саш, она нам соврала.

— В чем?

— Где-то с месяц назад сюда упал метеорит. Очень крупный. Отец мне показал место падения. Это еще сутки примерно вниз по реке от нашего лагеря.

— Так ты сюда приперся метеорит искать?

— Да. — Артем пожал плечами. — Могу позволить.

— Ты думаешь, это был корабль?

— А ты как думаешь? От удара метеорита такого размера тут должен быть нехилый кратер! А что мы видим? Даже пожара не было! Готов поставить свою тачку против ржавого велика, что упал именно корабль! Видимо, успел притормозить.

— И?

— И моя теория подтвердилась. Тут где-то лежит разбившийся инопланетный корабль. А эта девка его нашла.

— Но как она научилась на корабле летать?

— Да какая разница? Ты же не думаешь, что эта коза местная? Может, кто-то выжил. — пожал плечами Артем. — А эта стерва могла найти общий язык. Или еще что.

— А вполне может быть. — тихо сказал темноволосый парень. — Артем, что ты собрался делать?

— Свяжусь с отцом. — в поле зрения появился смартфон. — Как только сигнал появится. У него хватит влияния организовать нормальный поиск. Сам понимаешь, какое сокровище тут валяется.

— А что с девчонкой и хозяевами корабля? И теми, кто с ней?

— А что с ними? — резко спросил Артем. — Ты реально понимаешь, сколько может стоить даже полностью разбитый корабль? А эти твари? Да военные за такое многое дадут! У отца хватит возможностей эвакуировать отсюда корабль.

— А что...

— Хорош трепаться! До города еще далеко! А мне не нравится ходить ночью по лесу, где эти твари могу бегать!

— Боишься?

— Я не дурак. Если оригинал хоть немного похож на кинематографический образ, то нам отсюда надо сваливать как можно быстрее!

Возражений не последовало.

Я сидела и смотрела на экран. Да здравствует моя паранойя...

Что ж, Артем... Видать, не судьба тебе выйти из этого леса...

Глава 15: Поворотная точка

Иногда мне кажется, что в самой сущности людей что-то не так, что-то сбоит и приводит к непонятным мне перекосам в психике и поведении, отключая здравый смысл и то, что испокон веков считалось лучшими сторонами человеческой натуры, но практически не встречается в реальности. Куда подевались честь и достоинство? Где справедливость и взаимопомощь? Что случилось с силой духа и порядочностью? Почему у нас так много духовной низости, чуть прикрытой моралью и ханжеством? Почему на каждом шагу лгут, оправдывая предательство какими-то меркантильными интересами? Почему втаптывается в грязь все то, что когда-то было образцом для подражания? Что с нами не так?

Глядя на экран, показывающий группу молодых людей, я задавалась такими пространными вопросами, даже не пытаясь найти на них ответы. Зачем? Они ничего не изменят. Я прекрасно понимаю причины подобного поведения и реакции этих... сородичей. Если я могу еще называть людей сородичами после того, что сделал со мной Хаф в регенерационной капсуле.

Полагаю, обычные люди меня человеком уже не назовут. Какая досада, в самом деле.

Вздохнув, потерла виски, хмуро глядя на экран. Шестеро людей шли по лесу, настороженно шаря фонариками по сторонам и вслушиваясь в его шумы и шелест дождя. Боятся. Правильно они боятся. Чижей тут пока еще нет. Но есть я. И то, что я услышала, мне не понравилось. Очень не понравилось.

Повинуясь движению штурвала, атта сорвался с места и понесся вперед, чтобы буквально через пару минут камнем упасть в небольшой просвет между деревьями за два километра от точки старта. Заглушив двигатели, я подхватила свое оружие и вышла в ночь.

Впервые я приняла решение убить незараженного человека. Не потому, что он мог стать новой тварью, а потому, что он своими действиями стал угрозой для меня и моего яута-те. Ладно чижи. Они действуют согласно своим инстинктам. Их можно понять, их действия — практичны и оправданны банальным выживанием их вида. Но вот действия Артема и Ко... Тут уже не вопрос выживания. Тут — меркантильный интерес.

Злость полоснула по нервам.

Корабль ему нужен! Обойдется! Мне он тоже нужен! Мелькнула мысль: а что он наплел другим, когда в этот поход уговорил отправиться?

Я бежала сквозь лес, ориентируясь на маячок в камере. Еще немного... и... вот они. Идут быстро, шумно. Фактически — ломятся сквозь лес.

Снова мелькнула посторонняя мысль: неужели всего месяц назад я была такой же? Настолько же неуклюжей и косорукой? И Хаф согласился взять меня в малую пару? Решил связать со мной жизнь, фактически повесив на шею балласт? Взялся обучать? Сколько думаю на эту тему, столько удивляюсь его решению и тому, с каким безграничным терпением и спокойствием он со мной возится.

Тряхнула головой. Не о том думаю. Когда уже я перестану отвлекаться на посторонние мысли?

Шли мои цели растянутой цепью: впереди Артем и белобрысый пацан, потом — еще один парень, чуть припадающий на ногу, и светловолосая девушка, за ними с небольшим опозданием еще одна девушка и замыкал процессию хмурый темноволосый парень.

Метательный нож холодил пальцы. Группа поравнялась со мной, я пропустила их вперед. Вот и моя первая жертва. Девушка завернула за ствол большого дерева, аккуратно, придерживаясь за корни, начала спускаться, повернувшись спиной.

Сейчас!

Короткий выпад, нож вошел брюнету в основание шеи, а я резким рывком подхватила упавшее тело и утащила во тьму. Только тихий хрип и шорох ознаменовал очередную отнятую мною жизнь.

— Витя? — тихо позвала замершая на склоне овражка девушка, испуганно всматриваясь в ночной мрак.

Витя уже ничего не мог ответить. Вытащив нож, я плеснула на труп растворителем органики, следя за испуганной девушкой и глядя краем глаза, как разлагается тело.

— Витя! Где ты?

Идущие впереди даже не остановились, только шагу прибавили, озираясь по сторонам.

Идите-идите.

— Витя... — девушка всхлипнула, быстро-быстро перебирая руками и чуть ли не кубарем скатываясь на дно оврага.

Тихий хлопок выстрела, незнакомка споткнулась и ничком рухнула в прелую мокрую листву. А у меня впервые ничего не колыхнулось в душе. Привыкла, что ли? Или так очерствела за эти дни? Не знаю... Но впервые убийство не вызвало совершенно никакого отклика. Полное безразличие к чужой жизни.

Я спустилась в овраг, соскользнув по листве, равнодушно осмотрела труп, вытащила стрелку из проломленного черепа и вновь плеснула синей едкой жидкости. Мне не нужны лишние проблемы с валяющимися где попало трупами.

Еще четверо.

Только сейчас я поняла, насколько сильно изменил меня Ннан"чин"де: мне не составило особого труда догнать четверых, бегущих со всей силы людей. К тому моменту, как я их нагнала, ситуация сложилась в мою пользу. Парни вырвались вперед, девушка, что естественно, отстала, как и чуть прихрамывающий шатен. И никто не собирался их ждать.

Как мило. Взаимопомощь во всей красе.

Девчонка и парень погибли, даже не поняв, что случилось: зазубренные стрелки ароста убивали мгновенно. Ничуть не хуже пули. А вот Артем и белобрысый уже поняли, что на них ведется охота. Полагаю, даже догадались, кто это делает. Вон как наподдали, разделились и бросили рюкзаки. Интересно, они реально думают, что я их не отловлю? Или они рассчитывают добежать до города? Ну-ну...

Уничтожив тела и забрав стрелки, я побежала вслед за белобрысым. Артемчика я потом догоню, не потеряется, болезный: камера и маячок не позволят.

А быстро бегает блондинчик...

Обогнала я этого бегуна только минут через десять: парень вылетел на поляну и на всей скорости в меня врезался. Не разглядел в темноте. Клинок шесс-те вышел у него из спины на всю длину. Он захрипел, удивленно и как-то растерянно глядя на меня, словно не верил в то, что видел.

— За что?..

Тихо прохрипел он, рефлекторно схватившись руками за рукоять клинка.

— За преданное доверие. — прошептала я ему на ухо и резко вырвала из тела иззубренное лезвие.

Короткий секущий удар прервал его жизнь, а синяя мерцающая жидкость — уничтожила тело. Жаль его. Вроде как неплохой парень был. Но... много неплохих людей уже погибло в этих лесах. И еще больше погибнет. А скоро еще один неплохой парень отойдет в мир иной. Вот как только догоню, так сразу и отойдет!

Я со всего духу мчалась сквозь ночной лес по следу маячка, забирая чуть в сторону. Артем далеко успел убежать: сильный и тренированный, четко знающий, что стоит на кону. Молодец. Правильно оценил ситуацию. Я перемахнула поваленное дерево, прошлепала по ручейку и побежала еще быстрее. Цель уже довольно близко. Как и край леса.

Артем не добежал до опушки совсем немного: огни города уже были видны в просветах между деревьями, когда метательный нож сбил его с бега, угодив в бедро. Парень с тихим вскриком упал на землю, схватился рукой за нож. Я подошла к перевернувшемуся на спину будущему покойнику, остановилась неподалеку, с интересом разглядывая его.

— Ты!

Я пожала плечами.

— А кого ты ждал?

В меня полетел какой-то нож. Навыки, вбитые в меня яута-те, сработали: я увернулась, и нож усвистал куда-то в кустарник.

— Где остальные?

— О, так тебе это интересно? — я хмыкнула. — Что-то не заметила особой озабоченности их здоровьем, когда ты оставил своих друзей позади.

— Что ты с ними сделала?

— А ты как думаешь? — полюбопытствовала я, подходя ближе, в который раз укорив себя за излишнюю болтливость. С Хафа пример надо брать.

Ножны с шелестом освободили клинок шесс-те. Глаза расширись. Понял. Хотя... в этой ситуации сложно не понять.

— Что, убьешь меня? — выкрикнул он.

Если он это он для меня так старается — зря.

— Да. — честно ответила я. — И ты знаешь, почему.

Артем — не дурак, причину понял.

— Слышала, да?

— Конечно. У нер"уда"атта — прекрасные микрофоны. Да и у маячка тоже.

Артем сплюнул.

— Ну ты и сука!

Я пожала плечами.

— Была бы кобелем — было бы заметно.

— Убьешь безоружного? Это же... подло!

— Что поделать. Жизнь вообще не справедлива. — хмыкнула, поигрывая клинком. — А ведь я действительно собиралась вас просто отпустить.

— Так почему не отпустила?

— Язык твой — враг твой и твоих друзей. Ты реально думал, я не узнаю? — приподняв бровь спросила я. — Излишним доверием к людям я уже давно не страдаю.

И вот тут его понесло! Приподнявшись на локте, он со злобой буквально выплюнул:

— О корабле все равно знают! Скоро здесь будут военные! Тебя найдут! И этот корабль! И тех уродов, которые там! Я ведь прав? Кто-то выжил?

Пытаешься ударить по больному?

— Выжил. — покладисто согласилась я, с интересом рассматривая этого идиота и даже злости не возникало. Скорее — легкая брезгливость. — Кстати, сигнал твоего мобильного не пройдет: маяк и автоматика атта его блокирует.

Артем вздрогнул, резко вытащил из нагрудного кармана смартфон. Как и ожидалось, сигнала не было.

— Сволочь... — безнадежно прошептал он, шаря глазами по сторонам.

— Я старалась тебя не разочаровать. — я ему улыбнулась и без замаха метнула нож с левой руки.

Артем умер мгновенно, так и не осознав, что произошло: он так пристально следил за мечом в моей руке и за окружающей местности в поисках шанса на спасение, что не заметил небольшой метательный нож во второй моей руке. Быстрая, внезапная и безболезненная смерть.

Я молча смотрела, как разлагается тело под действием синей жидкости, теребя в руке окровавленный метательный нож. По лицу стекали капли дождя, смывая грязь. И что самое страшное... я действительно ничего не чувствовала, кроме удовлетворения от успешно выполненного задания. Я только что убила ни в чем не повинных людей и одного идиота, не умеющего держать язык за зубами, а в душе — полное безразличие. Ну убила и убила, какой кошмар. Да я от убийства чужих испытываю больше эмоций! А тут... равнодушие какое-то. Реально ничего не дрогнуло! Вздохнув, подобрала нож, воткнувшийся в землю у куста папоротника.

К атта я шла медленно и неспешно. Найденный нож и смартфон я уничтожила вместе с брошенными рюкзаками. Мелкий дождь усилился, шелестя по кронам деревьев. Поднялся ветер. Завтра погода только ухудшится, а мне все равно бегать по каждому сигналу... Особенно — в деревушку. Пока еще мне удается выбивать охотничьи стаи, не давая им нарушать тишину и спокойствие поселка, но как долго это будет продолжаться? Каинд Амедха все больше и больше, мне все сложнее и сложнее успевать... Усталость накапливается, тело постоянно ломит и болит от бесконечных синяков, ушибов, порезов и гематом, которыми так щедро награждают меня черные монстры. С той злополучной облавы на улей, после которого яута-те слег в капсулу, я не высыпаюсь, не могу нормально поесть и отдохнуть... Насколько меня еще хватит? А лечение напарника еще продолжается, капсула не откроется, пока он не будет полностью здоров. По предварительным расчётам, Хаф очнется только через сутки, может — двое.

Ноги сами несли меня по мокрому лесу, я ускорялась, пока не сорвалась на бег. Хочу обратно на корабль... Там сухо. Можно обсохнуть и отогреться. Я до сих пор не заболела только из-за мощных препаратов, которые ежедневно в себя заливаю. Наверное. По крайней мере, я на это надеюсь, потому что только простуды мне для полного комплекта не хватало!

Ничего, еще всего пару дней протянуть, а там... там уже я буду не одна.

Атта выплыл из темноты сгустком мрака. По команде открылся шлюз, пропуская меня внутрь. За моей спиной сомкнулись лепестки, я устало плюхнулась в кресло пилота, а послушный кораблик взвился в воздух. Мне надо еще кое-что сделать...

К полуночи я уже летела к кораблю, раскидав датчики вдоль реки, а на берегу струи дождя смывали жирный пепел, оставшийся от стоянки моих жертв: бортовое оружие нер"уда"атта стерло остатки лагеря. Я не поленилась стащить все в кучу перед залпом и проверила территорию после выстрела, чтобы не осталось никаких зацепок. Зачем мне лишние сложности? А обожженное пятно скоро зарастет травой, пепел смоет дождь и грядущий ливень...

Вздохнула, устало потерла подбородок. На экране развернулось тревожно мигающее окошко. Ну что там еще?

Развернула, посмотрела, вздохнула, подкорректировала курс кораблика. Опять лезут! Информация начала поступать с датчиков слежения: пять, восемь... десять... четырнадцать каинд амедха, двигаются растянутой цепью вдоль реки к деревне. Будут на месте минут через пятнадцать. Судя по откликам — обычные трутни и два бойца. Не спешат. Хорошо. Как раз успею долететь и встретить их на опушке леса.

Что бы я делала без челнока, я просто не представляю. И так едва успеваю носиться по этому лесу из конца в конец, перехватывая эти долбанные стаи! А если бы пехом?

Атта тенью несся над рекой, пожирая расстояние, чутко реагируя на малейшее движение штурвала. Прекрасная машина! Послушная, маневренная. Полеты меня успокаивали и приводили в состояние умиротворения, сбивая злость и раздражение. Вот как и сейчас: я успокоилась, эмоции утихли. Я снова готова сражаться... наверное.

Лес резко закончился. А вот и деревня...

Я оставила челнок на пастбище под большим развесистым боярышником, неподалеку от забора. И даже скрытие не включала: смысла никакого. Дождь полностью нивелировал маскировку, вынуждая ее сбоить, а голубые росчерки энергии, бегущие по корпусу из-за стекающей воды, лишь привлекали бы внимание яркой иллюминацией. Пусть так стоит. Время позднее, на улице уже темно, авось и не заметят неподвижный атта на фоне роскошного пушистого дерева. Подхватив верное оружие, вышла из челнока, подставляя лицо дождю и ветру. А если и заметят — невелика беда. Им некому об этом сказать, да и кто поверит в такие сказки, как инопланетный корабль на пастбище? За спиной с шелестом сомкнулись лепестки диафрагмы.

Пора.

Я забралась на верх атта, сняла арост и приготовилась к стрельбе. На границе бокового зрения датчики четко отслеживали перемещение моих целей: не зря я позавчера весь день носилась по лесу, утыкивая ими все подходящие деревья. Теперь вот пригодилось.

Опять не о том думаю!

Тряхнула головой, прильнула к прицелу, всматриваясь в привычно-плоский красный мир. Ну, где же вы? Где вас носит, уродов прок... а, вижу. Арост дернулся в руках, белесая фигура споткнулась и шлепнулась в кусты, другие — порскнули врассыпную. Щелчок перезарядки, выстрел, еще одна туша упала на землю и перестала шевелиться, щелчок, перевести прицел, выстрел... промах! Да чтоб тебя, скотина верткая! Щелчок, выстрел... есть! Две твари нырнули в воду, еще четверо шмыгнули обратно в лес... щелчок, выстрел, бегущая по пастбищу туша кувыркнулась в здоровенные будяки. Так... обходят атта... Щелчок, выстрел, еще одна туша дернулась, подскочила и, припадая на заднюю лапу, смоталась за тын. Скотина! Щелчок перезарядки, перевести прицел на бегущую уже по грядкам тварь, выстрел, белая туша сорвалась с забора и упала в лопухи. Все. Время вышло.

Я сложила арост и убрала на гравитационный захват, снимая со спины шесс-те.

Первый Чужой запрыгнул на двигатели, оттолкнулся от брони и взвился в воздух, растопырив лапы. Отшаг в сторону, секущий удар по ходу движения твари, противный визг, дергающаяся туша забилась на броне, соскользнула с края и исчезла с поля зрения.

Шесть.

Шелест, тихое шипение со спины, отшатнулась на инстинктах, падая на мокрую броню, а над головой промелькнула когтистая лапа, я ударила на звук, тварь смахнуло с атта. Надо спускаться! Мне нужно пространство для маневра.

Разбежавшись, спрыгнула в траву, перекатилась, гася инерцию и тут же — в сторону, уходя с линии атаки. Осмотрелась. Трое уродов: один обычный и два более крупных бойца. Обступают, уже не спешат, не рвутся в атаку. Осторожничают. Умные сволочи!

Где остальные? Карта развернулась, показывая пометки разбежавшихся чижей. Проклятье! Уже в деревне! Нет у меня времени на танцы! Шесс-те вновь собрался в моих руках, и я рванула вперед, прижав первую тварь к траве взглядом. Монстр взвизгнул, задергался, но сдвинуться с места не мог и сдох от одного удара по длинной голове. Взвыли бойцы, зашипели, обходя со спины. В груди неприятно кольнуло холодом. Проклятая усталость...

Семь.

Чижи рванули одновременно: один высоко подпрыгнул, намереваясь сбить меня всей массой, а второй — стелясь к земле, чуть обходя с фланга.

Время словно замедлилось, разум работал четко и холодно, выметя лишние мысли из головы. На меня падала огромная массивная тварь, выставив когтистые лапы и отведя их для удара, башка вытянута, хвост — в струнку. Рефлексы, вбитые часами тренировок, сработали раньше разума: отшаг в сторону, поворот древка шесс-те вместе со всем телом и... УДАР! Меня развернуло обратно, оружие чуть не вырвало из рук, настолько мощным было столкновение! Чужой-боец грузно шлепнулся в траву и по инерции безвольно покатился дальше: острое изогнутое лезвие срубило кусок головы. А я едва успела довернуть оружие, принимая на себя атаку последней твари, прыгнувшей, стоило только неудачно к ней развернуться.

От массы чужого меня буквально швырнуло на почву, удар выбил воздух из груди, заныли плечи, я упала на спину, едва успев выставить оружие. Перед лицом клацнули слюнявые челюсти, отводящийся назад для удара хвост... Вот же тварь! Телекинетический удар сорвал с меня бойца и отбросил в сторону. На карте в углу зрения россыпь белых пометок достигла домов. ВРЕМЯ! Проклятье, как болит грудь и руки! Время! Я встала, чуть пошатнулась, подхватила выпавшее из руки оружие и побежала в деревню, развалив череп бьющейся в невидимом захвате твари.

Девять. Еще пятеро.

ПЯТЕРО! Уже в деревне! Ненавижу!

Где там первая?

Первая, ближняя ко мне тварь обнаружилась над останками разодранного пса. Я перемахнула невысокий заборчик, тут же метнула два тяжелых ножа: один попал в голову, второй — в шею. Тварь забилась в конвульсиях. Хорошо хоть нож в башку трутней вырубает практически сразу! Подбежала, добила, воткнув нож в висок, и побежала дальше, сняв с захвата арост.

ВРЕМЯ!

Еще одна тварь обнаружилась на крыше дома. Вскинув оружие, поймала ее в прицел, выстрел. Промах? Нет! Слава богам, попала! Черная туша безвольно заскользила по скату и шлепнулась в огромный куст красной смородины.

Где еще две?

Одна обнаружилась неподалеку, три дома дальше по улице, а вторая... ГДЕ ВТОРАЯ? Датчики потеряли? Быть не может! Они же даже трупы фиксируют! Что, уже забралась в дом? Черт!

Последнее местоположение? Я бежала по улице во весь дух, сжимая узорчатое древко шесс-те. Есть, последнее местоположение... ДА ТВОЮ МАТЬ! Подворье деда Потапа...

Вот его жаль будет... если что. Но сперва эта тварь! Вот она, уже близко. Соседний двор...

Я бежала со всех сил, а сквозь шелест дождя до меня донесся полный паники скулеж пса. Схватившись обеими руками за край вагонки, я подпрыгнула и перемахнула металлический забор, приземлившись в... куст вездесущего крыжовника. Да чтоб ему!!! Мигрирующая подзаборная колючка!

Скулеж перешел в повизгивание: здоровенный пес, прижав хвост к брюху, скулил, но не убегал, преграждая дорогу к дому припавшему к земле подранку, подволакивающему заднюю лапу. Тварь на шум моего приземления резко обернулась, полоснув хвостом по собаке, но животное успело отскочить.

— Иди сюда, скотина... — мой голос сорвался в рычание, аккомпанируя рычанию встрепенувшегося пса, к которому неожиданно пришла помощь.

Чужой здраво оценил угрозу и забил на псину, метнувшись ко мне. Шесс крутанулся в руках, массивное острое лезвие на противоходе врезалось в услужливо подставленную башку, разрубая ее, но от силы удара меня вломило в загрохотавший металлический забор так, что перед глазами запрыгали радужные пятна.

— Мухтар! — недовольный окрик мужика заставил меня ничком упасть в крыжовник. — Ты что творишь, стервец!

Вот только тебя мне тут не хватало! В дом свали, идиот!

Пес заскулил, метнулся к хозяину, встретив его в дверях.

— Муха, уйди! — мужик с трудом отбивался от лижущего ему лицо здоровенного кобеля. — Муха, пшел вон, паскудник!

Незнакомый мне мужик отпихнул перепуганного пса, дверь с грюком захлопнулась. Ну и славно! Я вылезла из крыжовника и, пошатываясь, выпрямилась. Ко мне подскочил пес, чуть слышно поскуливая.

— Тише, Мухтар... все хорошо...

Я погладила кобеля по лобастой голове и покинула двор. За забором тихо поскуливал пес.

Осталась еще одна.

Подворье деда Потапа встретило меня тишиной. Перебравшись через довольно высокий забор, я пошла к дому. Последний раз датчики засекли тварь именно здесь. Где же она? Куда же ты де... вот черт! Я остановилась, глядя на выбитое окно с развороченными ставнями. Значит, все же, пробралась внутрь...

Вот же, мразь такая!

Шесс-те распался на два меча, убрала один за спину, а второй перехватила обратным хватом ближе к клинку: там как раз удобное утолщение, не дающее руке соскользнуть с рукояти на лезвие... И забралась в дом через выбитое окно.

Потап жил один в большом пятикомнатном доме. Я залезла через окно в зале. Никого и ничего, в доме — тишина. Открыла дверь, осторожно выглянула в коридор, и тут же услышала вошканье и кряхтение в соседней комнате за приоткрытой дверью. Нашла?

Нашла!

Стоило мне заглянуть в комнату, как я увидела черную спину недовольно шипящего и свистящего чижа, пытающегося добраться до Потапа, а крепкий и сильный мужик, кряхтя, удерживал здоровенную тварь одной рукой за шею, а второй — за переднюю лапу, не давая до себя добраться. Вторая лапа была сломана в плече и безвольно свисала. У стены валялась покореженная кислотой сломанная лопата.

Перехватив шесс-те, я рубанула по хребту монстра, разом ставя точку в их противостоянии. Тварь взвизгнула, попыталась отшатнутся и получила вторым ударом в башку: клинок проломил прочный череп, убив наповал. Туша грузно рухнула на пол.

После шума схватки, тишина казалась звенящей, давящей на уши. Потап сидел у стены, я стояла перед ним с мечом в руках. В комнате было достаточно светло, чтобы он меня видел: в окно светил одинокий уличный фонарь, как раз стоящий неподалеку от дома.

Первым молчание нарушил Потап:

— Спасибо, доча. Вовремя ты поспела. Я уж думал, что все, схарчит меня страхолюдина.

Узнал.

Или... ЗНАЛ?

Я вздохнула, сняла полумаску, хмуро глядя на приветливого мужика.

— И что теперь? — осторожно спросила я.

— А что теперь? — он, кряхтя, встал, придерживая глубоко располосованную руку. — Доча, думаешь, никто до сей ночи этого не видел? — он включил стоящую на столике настольную лампу, опустил ей "голову", чтобы свет был не таким ярким. — Видели. И этих, — он пнул тушу, — и вас двоих.

А вот это новость...

— И давно вы знаете?

— Еще как первого пса задрали.

Первого пса? Ох ты е-мае... Это же с первого нападения!

— А почему ничего не сказали?

Мужик хмыкнул, покачал головой.

— А что бы я те сказал? Пожурил бы, что не предупредили? Так что бы мы могли сделать? Твари ж проворные и сильные, такого тяжко остановить.

Логично.

— Можно обо что-то вытереть?

— Да ветошь со стола возьми. — дед указал на кучу серого тряпья.

Вздохнув, оттерла клинок, отчего тряпье зашипело и начало на глазах разъедаться кислотой, активировала ножны и убрала оружие за спину. Неожиданные новости... Неприятные. Или, может, не настолько и неприятные? Если знают и до сих пор молчат...

— Это еще не сильные... — порадовала я дядьку. — Есть и мощнее. Только их мало. Пока. — сняла с бедра аптечку. — Давайте помогу. Раны-то глубокие.

Потап сел на кровать, выставил руку, давая мне возможность обработать глубокие пропаханные когтями раны.

— А как остальные?

— Этот был последний.

— Много в этот раз?

— Четырнадцать.

Потап нахмурился.

— И ты их всех одна?

— Одна. — согласно кивнула я, ставя аптечку на столик.

Нажала на кнопку, аптечка разложилась.

— А где твой... — мужик запнулся, подбирая определение для яута. — Неразговорчивый. Всегда ж вдвоем приходили.

Я вздрогнула.

— Видели?

— Еще в первую ночь: пес скулил. — пояснил он. — У меня с окна крыши пастбище просматривается, так что видел я твоего. Далеко был, но ночь была лунная, видать хорошо.

Вот не было печали!

— И?

Потап вздохнул, укоризненно покачал головой.

— Доча, зря ты так. Мы ж не дураки какие. Понимаем, что вы нас бережете от этих. — короткий кивок на черную тушу. — Чего крику поднимать? Мы — не шебутные городские, понимаем, по лесу от них не уйти. На помощь звать? А пока приедут, пока поймут, что тут стряслося, нас уже и схарчат. Да и их схарчат.

— И вас не заботит, что это из-за сородичей моего напарника эти монстры тут оказались? — осторожно спросила я.

Тихий хмык и покачивание головы ясно дал мне понять, что думает на этот счет Потап.

— Слышал, племянник Михея говорил, как что-то упало ночью с неба. Большое и горящее. Мы ж не совсем дремучие, доча. При Союзе образование было получше нынешнего, так что понять, откуда эти взялись — не так сложно. Разбились?

Я кивнула.

— Много погибло?

Говорить мне не пришлось: мужик сам понял. Снова покачал головой.

— Так и думал, что один он остался. А ты нашла.

Я снова кивнула.

— То, что вы договорились — хорошо. — неожиданно выдал вердикт Потап. — Одному с этими не справиться. Сильные они. — он на какое-то время замолчал, наблюдая, как я потрошу аптечку. — А то, что твой беду принес... Так на то и случайности. Сами пострадали и соседям горя принесли.

— И вас это не злит?

Вместо ответа — укоризненный взгляд и полный недовольства ответ:

— Ну ты нас со всякими дураками-то не ровняй! Кому легче станет, ежели вы помрете? Нам? Нет. Соседям? Тоже нет. Беда так и так пришла бы, раз уж упало судно. А так хоть есть кому исправить шкоду.

— Да разве ее исправишь? Люди-то погибли.

— Люди всегда мрут. — философски сообщил мне Потап. — Вот, помню, как на лесоповале работал, так столько травм было по глупости, столько народу мерло. Так то по случайности или по недосмотру. А как у нас соседское село выгорело из-за пьяни местной? Мало того, что шесть семей целиком померло от угара, да трое так сгорело, так еще и пожар лесной пошел, еле остановили. — он вновь покачал головой. — Так что, доча, не думай лишнего. Делай, что можешь, а мы уж как-нить справимся. Чай не зараза какая, от которой не защититься.

Даже так? Вот чего я не ожидала, так это того, что меня начнет оправдывать мужик, которого чуть не сожрал монстр.

— И что, все так думают? — буркнула я, доставая инъектор и две капсулы с тер'ти-ра. Первую ампулу я впрыснула себе в плечо, расстегнув иолонит, а вторую — Потапу.

— Да говорили с мужиками. Не я один видел. Последние дни ты шумишь сильно, доча, да и часто прибегаешь. Ночью-то хорошо слышно, далеко. Многие знают, хоть и не видели своими глазами.

— Устала я уже. — честно призналась я, доставая баллон с медицинским гелем.

— А чего одна ходишь? Неужто убили твоего?

Я от такого предположения вздрогнула. Потап не слишком и ошибся: как на мой взгляд, Ннан"чин"де был очень близок к гибели в ту ночь.

Уж не знаю, что меня толкнуло на откровенность: то ли доброжелательный тон Потапа, то ли общее хорошее отношение, то ли здравость его рассуждений, но внезапно даже для себя я сказала:

— Ранили его. Серьезно. Так что — лечится. А пока я за двоих тут...

— И много их? — Потап вновь указал на тушу, с интересом глядя, как я проводу по глубоким царапинам головкой баллона, выдавливая прозрачную антисептическую мазь.

— Много. И с каждым днем все больше и больше. — я устало вздохнула. — Они же в людях растут и развиваются, паразиты проклятые. Чем больше людей — тем больше их. А они не так давно Верхние Ключи взяли.

Потап ахнул.

— Мы чуть-чуть не успели. Сделали что смогли. И логово их вырезали. Вместе с королевой. И вот... — я покачала головой. — Она же огромная! Как грузовик! И сильная! И живучая, как... как... Да когда ей башку проломили, она только озверела! Да от ее ударов стены трещали! А... А он... он даже спускаться мне запретил! Чтобы под удар не попала!

Меня начало трясти. Крепко сжатая пружина неудержимо распрямлялась, выплескивая сдерживаемые и подавленные эмоции, страхи и переживания перед практически незнакомым мне человеком.

Я резко втянула воздух. Еще не хватало мне тут истерики! Все, хватит психовать! Ннан"чин"де жив. Я жива. Так что нечего тут расклеиваться, тем более, на чужих глазах.

На плечо мне опустилась широкая ладонь. Я подняла голову, настороженно всматриваясь в серые глаза пожилого, но крепкого телом и духом человека.

— Видел я, как ты со своими друзьями приплывала к нам в деревню около месяца тому. Ты приметная, рыжая. — добродушно выдал Потап, указав узловатым пальцем на мою огненную шевелюру. — Потом сама приходила.

— За сыром. — вздохнув, призналась я. — Извините, что тогда соврала. Что мы еще стоим на реке...

— Да понял, что что-то стряслось. — качнул головой мужик. — Глаза, доча, показывают правду, даже если хочешь ее скрыть.

Сложив аптечку, убрала ее на пояс.

— И что вы будете делать?

— А что мы может поделать? Ее ж даже ставни не удержали.

И не удержат. Ни ставни, ни двери, ни кирпичные стены. Эти твари корабельный металл науда умудрялись проминать! Нигде от них не спастись. Они быстрые и сильные, ловкие и умные... идеальные хищники.

— Я не знаю. Наверное... ничего. Хотя... — я покосилась на тушу. — Они не настолько неуязвимые. Их можно убить, если быть к этому готовым. Главное, ночью никуда не выходите. Они любят нападать исподтишка. И охотятся обычно с полуночи и до рассвета, а днем предпочитают спать. Самое главное и страшное — это мелкие твари. Как большие пауки с хвостом. Если на лице закрепится — это все, смерть: они вводят эмбрион в глотку. Через сутки вылупился новая тварь и проломится через грудину.

— Видал я такую. — согласно кивнул Потап. — Аккурат на вилы поднял, когда она на меня с сеновала скакнула. Так оно вилы и проело.

— У них кровь как кислота. — я с трудом встала, устало повела плечами. — Надо бы убрать тушу. Вытащите во двор?

— Вытащу.

Потап схватил монстра за хвост и без особых усилий закинул в попорченный ковер и потащил за собой, открыв в полу проеденную дыру. Уже на дворе я плеснула синим растворителем на тушу.

— Мне надо убрать остальные трупы. Они на пастбище и еще четыре — в деревне.

— Пошли, подсоблю. Вижу же, что устала.

— Устала. — смысл отрицать очевидное.

Я надела полумаску, мир вновь окрасился багровым, перед глазами замелькала информация с атта: показания с датчиков, потревоженных ветром и пробегавшими мимо чижами, данные с сенсорного массива ман"дасы, который каким-то чудом еще работал, информация о ходе лечения, передаваемая капсулой на стационар нер"уда"атта. Вроде тихо. Одна стая куда-то поперлась на север, но, покружив по лесу, вернулась. Еще пара одиночных разведчиков двинули к реке.

Время — почти час ночи. Все веселье еще впереди...

Глава 16: Долгая ночь

Топая по улочке, я задавалась сакраментальным вопросом на тему "Что делать?". Вопрос для меня крайне актуальный! Особенно с учетом неожиданных новостей, рассказанных мне дедом Потапом.

Ситуация сложилась неоднозначная. С одной стороны, то, что о нас узнали деревенские — это, несомненно, плохо. Особенно то, что узнали так давно, а я — ни сном, ни духом. Мой косяк, надо было проследить за деревней более внимательно. С другой стороны, то, что нас до сих пор не заложили — это хорошо. Особенно меня порадовало понимание со стороны Потапа. Но... как повернется это понимание, если в один далеко не прекрасный день я не смогу успеть вовремя, и в этой деревне появятся первые погибшие? Этого я пока не знала, а знать должна! И должна я это узнать сегодня! До того, как очнется яута-те: как я могу ему сообщить о подобной проблеме, если сама еще не знаю, чего ждать от местных.

Пока я забивала голову посторонними мыслями, мы дошли до подворья, на котором валялась ближайшая туша Чужого. Потап спокойно открыл калитку и зашел во двор, я — за ним, а навстречу нам уже несся здоровенный пес.

Мухтар мне обрадовался: здоровенный кобель радостно тявкнул, подскочил, отчаянно виляя хвостом и все норовя встать на задние лапы и вылизать мне лицо. Я от таких знаков внимания только и могла что кое-как отбиваться, пошатываясь от веса собаки, и пытаясь убрать массивные лапы с плеч. Потап, видя это безобразие, только добродушно посмеивался. Для него реакция пса была весьма показательной.

— Кому там не спится? — недовольный голос хозяина дома довольно громко прозвучал в ночной тишине.

— Я это, Михей. — отозвался сыровар.

— Потап? — замок клацнул, дверь приоткрылась, и на крыльцо вышел кряжистый дядька. — Зря ты на улицу вышел.

— Чего это?

— Снова явились, окаянные. Слышал, пес скулил. — буркнул Михей. — Муха! Кого ты уже опять лижешь, паскудник?

Мухтар отозвался довольным тявком и, наконец, отвалил от меня. Пошел изливать свою радость на хозяина. Мужик отмахнулся от пса, подошел ближе и тут, наконец, заметил грузную тушу чужого, куском мрака валяющуюся у ворот.

— Ты гляди-ка! Завалили.

Я скромно стояла за спиной Потапа и молчала, прикидываясь частью пейзажа.

— Да ты б сразу понял, коли б не завалили. — выдал Потап. — Одна такая страхолюдина ко мне вот в дом залезла, я уж думал, все, отбегался.

Михей нахмурился.

— И как оно?

— Такую животину поди завали: сильна как шатун, а шустрая, аки кошак одичалый. Когда б доча не поспела, было б мне худо.

И Потап чуть отступил, указывая на мою скромную персону. А мне как-то резко захотелось включить скрытие и смотаться от греха подальше, уж как-то слишком мрачно на меня смотрел мужик.

— И правда, не привиделось. — Михей покачал головой. — А твой тоже тут?

Я покачала головой.

— Погано. — Михей тяжко вздохнул. — Еще придут?

— Да кто их знает? — честно ответила я. — Ночь еще впереди, могут и явиться. — сняв с пояса растворитель, подошла к трупу и капнула пару капель синей жидкости.

Мужики с интересом смотрели, как разлагается тело. На земле осталось только чуть маслянистое пятно.

— Видал я такие следы. — сказал Михей.

Я на это высказывание ничего не сказала. Еще бы он не видел! Только за прошлую ночь дофига этих уродов пришлось уработать в деревне.

— Идем, подсобишь.

— С чем? — опешил мужик.

— Туши собирать. — пояснил Потап. — Доча, много их?

— Еще двенадцать. — отозвалась я. — Две в деревне и десять на пастбище.

— И ты их одна всех? — удивился Михей.

Я пожала плечами, но ничего не сказала. Ясное дело, что одна, раз Ннан"чин"де в капсуле!

Потап мою неразговорчивость понял правильно: призывно махнув Михею, произнес:

— Показывай, доча, где они валяются.

Показывать особо я не стала, указав, что искать надо на пастбище и в подлеске. Мужики покивали и свалили, а я пошла зачищать туши в черте деревни.

Первую, на подворье, я убрала легко и быстро: она лежала открыто и была сожрана вместе с телом разорванной псины. Кровь, конечно, на утоптанной земле останется, но как-то подчищать ее я не стала. Смысл? В деревне и так знают про нападения, что дергаться, если почки уже в банке. Аккуратно закрыв за собой калитку, я потопала дальше по улице.

В углу зрения вновь замигало тревожное сообщение со стационара атта: пересечение границы. Развернула карту, посмотрела. Одна стая в восемь особей вышла из недобитого нами улья в разрушенной деревне и выдвинулась куда-то на север, а вторая, крупнее, потянулась вдоль реки вверх по течению. Это, скорее всего, к нам.

Перепрыгнула забор, приземлившись возле поломанного куста красной смородины, обошла его, схватила тушу за хвост и потянула. Туша цеплялась за ветки и тянулась с трудом.

Сколько их там? Девять? А, не, вот еще одна. Десять. Будут у края леса минут через двадцать, не раньше.

Туша, наконец, покинула развороченный кустарник. Капнула растворителя, понаблюдала, как ее сжирает, капнула еще на недоеденное и ушла. Надо предупредить людей.

Когда я вышла из деревни, Михей как раз вытаскивал чижа из зарослей здоровенных и крайне колючих будяков, негромко, но от души матерясь. Колючки вымахали знатные, развесистые, уже успели отцвести, "головки", размером с два моих кулака, уже подсохли и кололись нещадно.

— Уходите. — коротко сказала я, краем глаза наблюдая за приближающимися тварями. Уже подходят к нашей стоянке. Быстро двигаются. ОЧЕНЬ быстро двигаются.

— Что такое? — недовольно буркнул Михей.

— Еще идут. — ответила я. — Минут через пятнадцать будут здесь. Лучше бы вам на дворе не стоять.

Время еще было: как раз успею приготовиться. Хорошо хоть мужики синдромом героя не страдали и послушно сделали что сказано: свалили отсюда. Разве что Потап, уходя, сказал:

— Ты уж аккуратнее, доча. Много их идет?

Сама знаю, что надо бы аккуратнее! Я хочу жить долго и счастливо. И, при этом, не одна!

— Да штук десять в эту сторону. И еще восемь — куда-то на север двинули.

— Стремнище, что ль? — спросил Михей. — Оно ниже по течению, прям на реке.

— Нет его... — я запнулась. — Под ним теперь улей. Уже давно.

— Тогда Заречье остается: крупная деревня, чуть в стороне. — Потап покачал головой.

— Про Верхние Ключи забыли. — поправил нас Михей.

— Верхних Ключей тоже уже нет. — буркнула я. — Уже дня два как того.

— Целиком сожрали?

Я кивнула. Потап глянул на темную стену леса, покачал головой.

— Михей, угол выделишь?

— А с твоим-то что?

— Ставни выбила, паскуда.

— Идем.

Мужики утопали, а я занялась подготовкой к бою. Перво-наперво я отогнала атта ближе к деревне: как показала практика, боярышник сильно мешал, а надобности в маскировке уже не было. Потом выложила все гарпуны и взяла зазубренные стрелки. Мне сейчас надо оружие поубойнее. Так, теперь — новая кассета с тяжелыми метательными ножами. Шесс скручен в единое оружие. Что еще можно сделать? Достала аптечку, ввела себе еще одну дозу заживляющего: разгонит метаболизм и прогонит сонливость. Не помешает. Теперь... вроде готова.

Сидя на атта, я ждала, пока эти паскуды прибегут, а они с какого-то роя застряли в паре километров от деревни и что-то делали всем стадом. На всякий случай я сделала пометку на карте: как наступит утро, схожу и проверю, что еще там эти умные сволочи придумали. Не к добру это их вошканье. Наконец, они закончили возню и погнали к деревне.

Раздуплились, уроды! Мне еще за второй стаей лететь: она уже до реки добралась, а эти слюни пускают по кустам!

Прильнув к прицелу ароста я ждала, когда же из они подлеска появятся. Долго ждать не пришлось, и вот она, первая белесая туша промелькнула в плоском багровом мире. Оружие дрогнуло в руках, туша споткнулась и затихла.

И понеслось!

После первого выстрела твари порскнули врассыпную по кустам, обходя меня широкой дугой. Да неужели уважать начали? Так они раньше только на Ннан"чин"де реагировали! Уже горжусь, чтоб им пусто было! Арост вновь дернулся, но шустрая скотина именно в этот момент решила прыгнуть, и дротик скользнул по боку, а не пробил башку. Дрожь перезарядки, кнопка отошла, поймать в прицел шустрика. Выстрел. Туша споткнулась и грузно вломилась в дерево, замерев в раздавленном кусте папоротника. Перезарядка...

В этот раз чижи действовали несколько иначе: одна затихарилась в подлеске, двое обходило со стороны реки, еще четверо — по широкой дуге рассекали будяки и недоеденный коровами бурьян, а еще одна — нырнула в воду рядом с причалом, и я ее потеряла из виду. Плохо. Пока четверка первопроходцев штурмовала колючки, я успела снять одного урода у берега, но второй после этого тоже сдриснул в реку. Зато, зашевелился последний могиканин в лесу: он спрятался за деревом и снять его я не могла.

Семь.

Я сидела на броне челнока и ждала, пока хоть одна слюнявая скотина покажется из укрытия. Двое подводников успешно ныкались, лесной индеец все так же сидел за деревом — только хвост торчал, нервно подергиваясь, три первопроходца затихарились в будяках, еще один — залег где-то в крапиве, растущей сразу за колючками.

Ну и что мне теперь с ними делать?

Я сидела и ждала, чижи — тоже ждали и не дергались. Хитрые, паскуды! Не выходят на открытую местность. А вторая стая тем временем успешно пересекла реку и теперь бодро двигала по лесу.

Что-то мне подсказывает, что они просто так не выйдут. И появляется стойкое ощущение, что их цель — именно я! Не деревня! Я! Иначе подводники были бы уже на улицах: они могли проскочить вдоль причала, и снять их я бы не успела. Но не вылезают! Ждут.

Спускаться с атта не хотелось, но, видимо, придется. Эти сволочи с места уже несколько минут как не двигаются: вот что-что, а выслеживать цель они умеют. И терпения им хватит хоть до утра там сидеть. А стоит мне улететь, и на деревне можно поставить крест.

Ну... ладно... Ну, допустим...

Жаль, деревня спит, и нельзя закинуть в будяки пару гранат. Или, все же, закинуть?

Отвлекаюсь. Не о том думаю!

Атта я поставила между боярышником, за которым в полусотне метров начинались будяки с крапивой, и берегом реки, так что подводники добегут первыми: им надо пересечь метров тридцать ровной травянистой опушки, тщательно выстриженной газонокосилками типа "корова обыкновенная", так что высокой травы или каких-то мест для укрытия у них не будет. У засевших в бурьяне ситуация получше: пастбище плавно поднимается, есть небольшая канавка с ручейком, текущем из леса, да и боярышник как укрытие использовать могут: дерево развесистое. Но бежать им еще дальше, метров сто-сто двадцать, смотря откуда стартанут. Индеец сидит в лесу и быстро до меня добраться не сможет ни при каких раскладах.

В принципе, нормально. Справиться можно.

Сложив арост, я сняла шесс-те, деактивировала ножны, открыла кассету с метательными ножами, взяла один с руку, и съехала по носу атта на почву. И стоило мне приземлиться в траву, как на меня напали одновременно со всех сторон: двое из будяков, и двое подводников, беря в клещи. Индеец все так же сидел в засаде.

Метнула нож в первого подводника, тут же — второй, вдогонку. Тварь споткнулась, завизжала: один клинок пробил-таки лоб, но особого вреда не нанес, другой — подбил переднюю лапу. Я успела метнуть еще один нож во второго, но попала только в грудину и нож отскочил, не пробив хитин. Чужие меня настигли: подранок, чуть припадая на лапу, шипя, стелился по траве, живо забирая мне за спину, а целый, подобрав лапы, резко оттолкнулся и прыгнул на меня.

Из крапивы выскочил третий первопроходец, первые два пробежали половину пути.

Хаф постоянно мне говорил: не принимай бросок на оружие — не удержишь, слишком легкая, и каинд амедха тебя сметет. Это — смерть! Отступи на шаг: в прыжке цель не изменит траектории и скорости движения, ты ЗНАЕШЬ, когда и куда она приземлится. Бей не по реальной твари. Бей туда, где она должна оказаться — в точку ее падения.

Отшаг вправо, разворот шесс-те, и с силой — рубануть сверху вниз. Тварь пружинисто приземляется на лапы и уже начинает распрямляться для следующего прыжка, когда на ее спину падает остро отточенное лезвие, перерубая позвоночник, прочную шкуру, хитиновую броню и потроха, и врубается в мягкую почву. Я бью всем телом, вкладываю в удар всю свою массу, и острейший массивный клинок разрубает тварь практически пополам.

Тут же, перехватывая древко ближе к правому клинку, вошедшему в тушу, разворачиваюсь на месте, выдергивая оружие из тела. Лезвие легко покидает тушу, вытягивая за собой потроха, и, на развороте, секущий по ходу прыжка подранка по уровню шеи.

Удар!

От встречного столкновения меня качнуло, развернуло лицом к чижам, бегущим на меня от будяков, оружие чуть не вырвало из рук, но туша чужого пролетела мимо, пропахав траву, а отсеченная башка покатилась куда-то за спину.

Пять.

Первая подоспевшая тварь уже припала к земле, подобралась и взвилась в воздух. Тут же — прыжок справа, а я ухожу длинным кувырком через древко оружия между прыгнувшими чижами, вскакиваю на ноги, срываюсь с места и бегу навстречу несущемуся на меня уроду, а те двое уже приземлились, повернулись и, шипя и свистя, рванули за мной.

Разум вновь холоден, эмоции улеглись, я воспринимаю мир отстраненно.

Ннан"чин"де учил меня пользоваться силой врага, инерцией его движения. Учил просчитывать рисунок боя с холодной головой. На меня несется тварь, еще две — сзади, почти за спиной. Упасть нельзя, ошибиться — нельзя. Вариант есть. Используем силу врага...

Я мелкая и легкая. Я не смогу погасить силу встречного удара. Меня развернет, придав моему удару силу столкновения.

Шесс-те готов: лезвие смотрит прямо на летящего на меня чижа, одна рука — опорная, вторая — контролирует оружие.

УДАР!

Меня разворачивает по дуге, словно я — часть клинка: вся сила столкновения ушла в лезвие, рассекшее грудину монстра, а инерция повернула меня лицом к приближающемуся врагу. Доворачиваю тело, незримый удар подбивает одну из тварей, смещая ее с траектории движения, поджарое тело пролетает мимо меня, а я, на развороте разрубаю ее голову вдоль всей длины, инерция ее движения продолжает мой поворот, разворачивая дальше.

Я не удержала равновесие и покатилась в траву. Оружие вырвало из рук.

Три и подранок.

Шесс-те упал в паре метров от меня, за спиной — быстро приближающаяся свежая тварь, подранок с развороченной грудиной бьется в траве, но продолжает ползти, еще одна здоровая мразь уже развернулась и бежит ко мне, индеец до сих пор в лесу. Под диафрагмой неприятно колет холодом.

Выхватив длинный нож с набедренного захвата, я подбила взглядом несущегося на меня урода, вынуждая его споткнуться и рухнуть мне под ноги, подскочила, со всего маха вонзила нож ему в голову по рукоять и тут же — в сторону, к призывно лежащему в траве шесс-те, оставив оружие в трупе врага. На мое место падает свежий чиж, подбирается для прыжка, прыжок... Пальцы сжимают узорчатое древко, тут же — оттолкнуться и из падения — в кувырок, чуть в сторону, а на траву, на то место, где миг назад была моя голова, ударяют когтистые лапы.

Каинд амедха потребовалось всего мгновение, чтобы погасить инерцию своего прыжка, повернуться и рвануть за мной, а я только и смогла что сгруппироваться и выставить шесс-те, принимая на него как на копье прыжок врага.

Столкновение отнесло меня в сторону: я проскользила на спине по влажной траве, а на земле бился наколотый на глубоко вошедшее в землю оружие чиж, словно гусеница на зубочистке...

Подранок еще не сдох, но уже почти не шевелился, только судорожно загребал лапами траву. Могиканин до сих пор сидит за деревом.

Что он там делает? Чего ждет?

Сняв арост, пробила голову подранку, перевела прицел и пристрелила бьющуюся на моем оружии тварь: подходить не хотелось. Еще словлю какой-то удар от этой агонизирующей гадины. Чиж затих. Подошла, аккуратно вытащила шесс-те, бросила его на траву, покатала ногой, гася кислоту, щедро забрызгавшую рукоять.

Последний остался.

Э... не поняла? Ты куда собрался, паскуда?!!

Последний выживший резко развернулся и дернул в лес. А я только и могла что выругаться, все равно шуструю тварь чисто физически не догоню.

Первый раз с таким сталкиваюсь. Почему сбежал? Почему не напал? И куда он направился по такой странной траектории? В деревню? Нет. В улей? Тоже нет. Прямо как птица, отводящая хищника от...

Стоп!

Так он пытается увести меня от того, что они лепили в лесу?

Я вызвала перед глазами карту. Точно, по дуге обходит, забирая к западу. Стая из восьми каинд амедха уже почти достигла деревни. И что теперь делать? За индейцем? Не догоню при всем желании. Зачищать здесь? Смысла нет тратить время. Проверить то, что они делали в лесу? Я не успеваю! Единственный вариант: все бросить и лететь к деревне, оставив одинокую тварь бегать по лесу, а туши — валяться на траве.

Надеюсь, никто не попрется посреди ночи на улицу.

Я рванула к атта.

До деревни нер"уда"атта шел на автопилоте: лететь недолго и по прямой, а мне нужно время подготовиться к новому бою. От принятых на оружие ударов болели руки, ныла спина после очередного неудачного падения, жутко чесалась поясница и бока: иолонит-то, конечно, полностью гасит все запахи и биоритмы тела, а аппаратура поддерживает комфортные для меня условия, но из-за активных телодвижений все равно ведь потеешь! Я передернула плечами. Закончится эта проклятая ночь, надо будет вернуться на корабль помыться. Главное при этом в ящике не уснуть: или сожрут, или мордохвата словлю.

Опять отвлеклась. Да что со мной такое? Неужели так сложно сосредоточиться на том, что я делаю?

Недовольно тряхнув головой, я распустила растрепанные волосы, остервенело почесала грязную, мокрую от дождя, в траве и земле голову, и вновь туго переплела спутанную гриву, вытаскивая по ходу дела травинки и всякий собранный по дороге мусор, закрепив косу на голове наподобие шлема. Наушники и крепление оборудования мягко обхватили голову, на лицо опустилась полумаска.

Аппаратура в бою не пострадала. Доспехи... тоже. Царапины не в счет. Оружие. Шесс-те в порядке, метательные ножи — в порядке, некомплект. Нож... я достала новый нож, заменила пустые ножны. Так, нож тоже в порядке. Арост — в порядке.

Тихий писк отвлек меня от подготовки: прилетели. Сегодня я впервые гнала атта со всей дури, так что полет занял едва ли минут семь.

Чижи уже в деревне.

Плохо. Будут трупы...

Атта мягко коснулся утоптанной влажной почвы улицы. Шлюз открылся, я спрыгнула на землю, держа в руке один меч шесс-те. Второй — за спиной на перевязи без ножен. Бронированные лепестки за моей спиной сомкнулись.

Перед глазами — карта деревни с пометками перемещающихся по ней чужих. Восемь тварей. Одна — ближайшая — на подворье прямо передо мной, еще одна — у соседей. Остальные... остальные потом.

За невысоким деревянным тыном возвышались свечи цветущих мальв, закрывших пышные цветы на ночь, чуть в стороне у забора — две яблони, усыпанные некрупными зелеными яблоками, растущие между забором и одноэтажным домом с ломанной крышей. Напротив ворот — хлев, сарай и будка. Собак не слышно. Вообще не слышно. Уже задрали? Возможно. Подпрыгнув, перелезла через забор. На подворье — тихо. Мелкий дождик утих.

Где же ты?

Тишина...

Обошла дом. Окна целы, двери не выбиты. Значит, внутрь еще не пролезла. Сенсоры показывают, что тварь совсем рядом. Но где? На крыше ее тоже нет.

Где она?

За сараем? Или это курятник? Черт его знает, не разбираюсь я в видах сельскохозяйственных построек. Посмотрим. Дойдя до угла строения, я аккуратно выглянула. А вот и чижик: копается, паскуда, на клумбе под каким-то кустом. Аккуратно сняла арост. Плавно. Медленно, чтобы не всполошить увлеченно роющуюся в земле тварь. Оружие без единого звука вышло в боевое положение. Подняла, прицелилась... ну же, повернись ко мне боком, а не задницей! Ну или башку подними!

Тварь рылась, я ждала. И... вот оно! Монстр замер, вытянулся в струнку, вслушиваясь во что-то, длинная башка поднялась, и я нажала на спуск. Чиж без звука рухнул на куст: зазубренная стрелка пробила голову от затылка до лба.

Семь.

Подбежала, плеснула растворителя на тушу, и — бегом-бегом, через двор, к соседям.

Чиж прыгнул на меня из-за высокого дерева раньше, чем я успела его заметить, всей массой впечатав в куст мальв, меч выпал из рук, а от удара перехватило дыхание. Я едва успела выставить руку, прикрывая голову от удара когтистой лапы. Плечо вспыхнуло болью, мысленный удар, тварь срывает с меня.

МРАЗЬ!

Рука дергала острой болью: когти прорвали иолонит и глубоко пропороли плечо. Низкое шипение и визг прижатой к земле твари. В голову ударила кровь. Тварь! Долбанный черный урод! Как же я вас ненавижу!

Сдернула второй клинок с перевязи, подскочила и разрубила длинную башку. В груди остро закололо холодом.

Шесть.

Да чтоб ему! Надо будет попросить Ннан"чин"де сделать мне полную броню: я уже вполне в состоянии выдерживать ее вес! А защита для меня важнее удобства. Сняла аптечку, раскрыла, достала антисептический аэрозоль, прыснула на рану. Больно-то как! Хорошо хоть лекарства науда подходят людям... что ОЧЕНЬ СТРАННО!

Опять отвлекаюсь!

Рука горела огнем и дергала острой болью. Времени нет обработать как следует. Кровь остановилась, уже хорошо. Намазала прозрачной мазью: она покроет рану непромокаемой пленкой и даст мне время до утра. Там уже обработаю как положено.

Тихо пшикнул инъектор, вгоняя в плечо слабое обезболивающее. Сменить капсулу, и, следом, инъекция тер'ти-ра. Такими темпами заживляющее скоро станет неотъемлемой частью моего организма...

Сложив аптечку и убрав ее на пояс, я свела разодранный иолонит, возвращая целостность поддоспешнику, включила оборудование. Черная ткань вновь стала упругой, плотно облегая тело и давая хоть какую-то защиту от кислоты Чужих.

Острая боль чуть стихла: подействовало обезболивающее. Сильное вводить нельзя: рука потеряет чувствительность, а мне еще предстоит не один бой.

Так, где там у нас эти уроды лазят?

Перед глазами вновь развернулся план поселка. Так... видно пять пометок: две штуки на моей же улице через шесть домов, третья — где-то на другом конце села, четвертая — там же, на два дома дальше, пятая роется на огородах, шестая... последнее положение шестой — соседняя улица.

Плеснув на черный труп растворителя, я выбежала со двора.

Атта мягко оторвался от почвы, перелетел пол километра по деревне и приземлился на улице напротив нужного мне дома. Нет у меня времени носиться пехом по довольно крупной деревне!

Видимо, моя удача решила мне изменить: на подворье меня встретил массивный боец и ловкий шустрый разведчик, по которому я трижды промахнулась. Левая рука подрагивала и дергала. Не пристрелю сейчас — не поймаю вообще! Боец рванул ко мне. Прицелиться... Успокойся, Хидар! Водить перестало, выдох, палец плавно вжимает пластину, арост дрогнул в руках, разведчик дернулся, шлепнулся на крышу и заскользил по шиферу.

В СТОРОНУ!

Рука опускается, арост падает на землю из разжавшихся пальцев, кисть, продолжая движение доворачивается чуть назад, пальцы обхватывают узорчатую ребристую рукоять, гравитационный зажим тут же ослабляется, меч шесс-те лишается поддержки, отшаг, повернуть кисть... секунда действия, тянущаяся для меня вечностью...

Встречный удар буквально отшвырнул меня в сторону, кисть дернула острой болью, меч вырвало из руки, боец пронзительно взвизгнул, зашипел, рухнув на землю. Не убила: грудина и бок глубоко рассечены, мое оружие валяется где-то...

Разум холодно констатировал: вывих запястья. Рука онемела, шевелить кистью — больно. Больно до искр перед глазами.

Левой рукой снимаю второй меч, подхожу и добиваю поднимающегося подранка.

Четыре осталось.

От боли в руке на глазах наливаются слезы. Отлично... левое плечо распахано, на правой руке — вывих запястья! Просто прекрасно, мать его!

Надо вправить...

По моему приказу полумаска перешла на рентген. Глянула на руку. Тонкую кость выбило...

Наруч я едва сняла, чуть слышно попискивая от боли. Достала аптечку, инъектор, капсулу с обезболивающим... черт, а у меня же только легкое и среднее... Ладно, какое есть... Тихое шипение... укола я вообще не ощутила.

Боль унялась, рука онемела.

Достала из ножен нож и закусила рукоять, благо, она обтянула упругим материалом. Теперь самое страшное... Я села на задницу, крепко зажала коленями кисть пострадавшей руки, стиснула зубы на рукояти, и... плавно потянула руку назад, оттягивая кисть. От боли потемнело перед глазами, потекли слезы. Нельзя... нельзя... Как же больно! Аккуратно нажала трясущимися пальцами левой руки на сместившуюся кость... Медленно. Аккуратно. Надавливая очень мягко...

ДА ТВОЮ Ж ММММААААТЬ, КАК ЖЕ ЭТО БОЛЬНО!!!

Кость встала на место.

Разжала пальцы. Развела колени, освобождая кисть.

Тряслись руки и ноги.

Аккуратно вынула изо рта нож и убрала в ножны.

Теперь — перебинтовать и зафиксировать.

Эластичный темно-коричневый бинт нашелся там, где и должен находиться: в боковом отсеке аптечки. Кое-как расстегнув иолонит, оголила правое предплечье, прилепила край бинта к липкой от пота коже и, прижав его для верности коленом, чтобы не сдвигался, начала аккуратно бинтовать руку от локтя к поврежденному запястью, захватив часть кисти и большой палец. Эластичная лента зафиксировала руку, и кисть практически полностью потеряла подвижность: только пальцы шевелились. Скоро опухнет и будет вообще... прекрасно.

А, что уже... Имеем что имеем...

Застегнула иолонит, вновь надела наруч, активировала аппаратуру. Поддоспешник снова стал гибким и упругим, мягко облегая тело.

Итоги?

Четыре убитых твари. Левое плечо подрано, правая рука частично потеряла функциональность: меч могу держать, но вот насколько от этого будет польза? Ладно, выбора-то все равно нет.

Обалдеть как хорошо.

Собрала аптечку, убрав ее на набедренный захват, подобрала свое оружие. Запястье ныло и дергало в такт биению крови, перебивая даже боль в царапинах: они уже онемели.

Я тряхнула головой. Опять не о том думаю. У меня тут еще четыре черные скотины где-то носятся!

Карта снова развернулась перед глазами. Так... огородник-любитель до сих пор на огороде, пропала из виду пятая, зато шестая нарисовалась: она медленно двигалась огородами куда-то в сторону от двора. Четвертая все еще на виду.

Будем выбивать в порядке очередности, что ли...

Атта перевез меня на соседнюю улочку и вновь замер напротив нужного дома: довольно крупное двухэтажное здание, рассчитанное на две семьи. Одна из тварей где-то здесь спряталась уже минут пятнадцать как. Плохо... Вот тут могут быть трупы.

Выбитое окно я нашла сразу: каинд амедха и правда пролез в дом. Тогда чего она куда-то сваливает? Странно. Держа арост в левой руке, я побежала за ним, благо, догонять пришлось не так долго: чиж двигался ОЧЕНЬ медленно и обнаружился посреди огорода. Тварь двигалась натужно. Короткая мысленная команда, изображение скачком приблизилось... ох ты ж! Массивный добытчик волок человека, вцепившись зубами в одежду!

Сражаться в ближнем бою мне сейчас лишний раз не стоит, и так уже... довоевалась. Подняв арост, прильнула к прицелу. Тварь нависает над жертвой... плохо. Но... что уж поделать? Навела прицел. Выстрел. Добытчик рухнул в картошку, придавив свою жертву.

Три.

Как оказалось, чиж тащил молодую женщину лет тридцати пяти. Жертва без сознания, но жива. На голове — небольшая шишка и рассеченная кожа от сильного удара, который ее и выключил. Больше никаких повреждений нет.

И что мне с ней делать?

По-хорошему, мне вообще надо все эту деревню целиком перерезать, чтобы тварей больше не стало, да и сил меньше потрачу, чем постоянно носиться и защищать ее жителей от ночных облав. Но... но рука не поднималась. Даже яута не всегда выбивают все живое в округе, предпочитая уничтожать только каинд амедха. Пока я могу, я буду сюда таскаться. А вот когда деревенских начнут активно растаскивать... тогда... а вот что тогда, уже будет решать Ннан"чин"де!

Стащив каинд амедха с жертвы, плеснула на тушу синей жидкости. Так, это я убрала, а что с жертвой делать? До дома я ее, конечно, дотащить могу. Ну а смысл? Что в доме, что посреди огорода одинаково небезопасно: стекло выбито, на окнах ставней нет.

А, что я себе сушу мозги?

Я перевернула женщину лицом вниз, аккуратно устроив ее между кустами картошки и роскошными тыквами. Так, чтобы залетный мордохват не смог просто так прицепиться: здоровенная зеленая тыква надежно укрывала лицо женщины от посягательств всяких разных. После того, как я потягала бесчувственное увесистое тело, опять разболелось запястье. Пальцы немного покалывало и чуть чувствительность потерялась. Надо заканчивать и возвращаться к деревне. Зачистить трупы и спать...

Пока возвращалась к атта по огороду и двору, нашла разодранного крупного лохматого пса. Животное погибло совсем недавно: кровь еще не сверну... Я зацепилась за стебель кабачка и... растянулась во весь рост, отвлекшись на появившийся в углу зрения символ. Совершенно автоматически выставила вперед правую руку...

От боли перед глазами вспыхнула взрывом вся вселенная. Я тихо-тихо заскулила, свернувшись комочком, прижимая руку к животу.

Сквозь текущие слезы мигал красный тревожный сигнал...

Боль утихла только через пару минут, показавшиеся мне бесконечными. Я разогнулась, пошатываясь, встала, баюкая руку.

Что уже снова?

Перед глазами развернулось сообщение: отклик от датчиков у недобитого логова. Еще одна стая. Да сколько же там тварей-то осталось? Должно же было быть не больше сотни! В только сегодня уже три десятка вышло, да вчера штук с сорок! А теперь это...

Я побежала к челноку и считала пометки. Пять... десять... тринадцать... восемнадцать... двадцать... двадцать две точки!!! По сигнатурам — половина из них — бойцы! Они тяжелее, массивнее, больше и опаснее. Тааак... А это еще что такое? Вызвала информацию по крупной точке, и у меня натурально волосы дыбом встали! Ятканде!

Да откуда он тут взялся? Они же все у города!!!

Черт-черт-черт!!!

Двадцать две твари и ятканде!

Я же не справлюсь!!!

Тряхнула головой. Справлюсь! Я перелезла забор и пошла к кораблику. У меня просто нет выбора! Диафрагма шлюза разошлась, пропуская меня внутрь. Я должна справиться! Я не имею права взять и сдохнуть!

Не о том думаю. Мне еще три урода добить. А потом уже буду решать, что делать с этими сволочами.

Атта поднялся в воздух.

Где там этот огородник? Корабль пересек крупную деревню за пару минут, без единого звука зависнув на околице. А вот и чиж: что-то закапывает в огороде. Я просто навела прицел и выстрелила. Лазурный импульс буквально разорвал черного урода и то, что оно там рыло, оплавив почву.

В задницу эту тишину! Не до того!

Атта приземлился возле ямы, я убрала следы туши с помощью растворителя, вернулась в челнок.

Еще две.

Опять, короткий перелет, нер"уда"атта мягко касается мокрой дороги, а я снова покидаю его безопасное нутро и выхожу в тяжелый, словно наэлектризованный воздух. Плотные тучи закрывали луну, ночь — совершенно непроглядная.

Вдалеке громыхнуло. Пока еще слабо. Так сказать, предупредительно.

Вздохнула, почесала влажную грязную голову. Где там эти двое?

Один каинд амедха крутился у закрытого хлева, в котором испуганно мычали две коровы. Возле этого сарая он и лег, получив стрелку в голову. Убрала труп и полезла к соседям: там, судя по последним показаниям, должна быть последняя тварь.

Подворье встретило меня тишиной. Только шелест листвы в набирающем силу ветре разгонял мертвенную тишь, да чуть слышно трепало на ветру штору в выбитом окне. Монстр пробрался в дом.

В дом я залезла через выбитое окно, и далось мне это простое действие с трудом. Перевалившись через подоконник, я шлепнулась на кровать возле трупа старика. Несчастного дедка Чужой буквально разодрал на части: живот распорот, склизкий клубок кишок растащен по всей комнате, постель залита кровью, нечистотами и остатками полупереваренной пищи, вывалившейся из разодранного желудка. Горло порвано, лицо обезображено ударом когтистой и почти содрано с черепа.

Желудок подозрительно булькнул и как-то нехорошо дернулся...

Аккуратно, стараясь ни во что не вляпаться, я слезла с кровати и пошла к двери, переступая плети кишечника, раскиданного по ковру.

Мелькнула мысль: хорошо, что благодаря фильтрам маски я не чувствую запахов...

Вышла за дверь. Глубоко вдохнула, выдохнула.

Подошла к соседней двери, чуть приоткрытой, заглянула в комнату. Никого и ничего. Пустующий зал, на потолке тоже ничего. Как и над головой. Вышла. Следующая дверь... Спальня. На кровати — крупный мужчина с перебитым позвоночником. Живой. В сознании. Лежит, смотрит на меня. И молчит.

— Прости... я опоздала...

Слова вырвались сами собой. Подошла, перевернула его на спину, от чего мужчина глухо застонал и выругался, но быстрый удар ножа прервал ругань. Тело пару раз дернулось в агонии и все. Вытащила нож, отерла о простыню, плеснула синей мерцающей жидкости... Дальше...

Еще одна дверь привела меня в большой зал. У стены возле второй двери стояла массивная печь, занавеска — отдернула. На столе — хлеб, накрытый полотенцем, какие-то банки и железный чайник. В углу — небольшой квадратный стол с иконами, толстыми книгами, свечками и сухими цветами в хрустальной вазе без воды.

Чижа нет.

Толкнула следующую дверь. Открылась легко и тихо. Что у нас там? Спальня. Две кровати: взрослая и детская. И тварь на потолке, ярко-белая в багровом мире, тут же метнувшаяся ко мне, стоило только дверь открыть. Я отшагиваю в то же мгновение, как она падает с потолка и тут же, от души, рубанула ее мечом. Громкий визг продрал по спине холодной волной, еще удар, еще. Мразь затихла: один удар раскроил ей череп.

Все. В деревне больше чижей нет.

Медленно накатывала усталость. Болели раны на плече, дергало вновь разбереженное запястье, ныла голова. Ноги гудели. В желудке подсасывало и подташнивало одновременно. Отвратительно.

Ннан"чин"де... мне так не хватает тебя рядом... Эти два дня тянутся словно год... Я устала. Я устала уже одна бегать по этому лесу и спасать незнакомых и безразличных мне людей... Я устала... Мне НУЖНА твоя поддержка... Я...

Я... я снова не о том думаю.

Все. Хватит ныть.

Я должна делать то, что должна.

Сняла с пояса баночку с синей мерцающей жидкостью: половина осталась. На зачистку дома хватит. Плеснула немного на труп каинд амедха. Туша зашипела, разъедаемая неизвестным мне составом. Потом... подошла к кровати. Молодая семья: мужчина и женщина в ночной одежде. В кроватке — мертвая девочка полутора годков от роду: сломана шея. Быстрая смерть. Отец девочки мертв, мать — еще жива, но без сознания. Не заражена. Даже особо не ранена, так, просто в отключке. Я могу ее оставить в живых. Но...

Нож легко пробил череп, принося мгновенную смерть.

Возможно, я не имею права принимать такие решения, но... но я бы не хотела быть на ее месте: очнуться в доме, полном покойников. Одной. Рядом с мертвым мужем и маленькой дочерью. А ведь ребенка очень любили: на кроватке сшитые вручную одеяла и подушки, аккуратно и с душой вышитые, на стене — ковер с яркими аппликациями. Рядом с девочкой — мягкая игрушка, пошитая из покрывала и старого свитера: остатки ткани лежали на старой швейной машинке, стоящей в углу комнаты.

Мелькнула еще одна посторонняя мысль: а ведь у меня вряд ли когда-нибудь будут свои дети. Сомневаюсь, что я позволю какому-то малознакомому мужчине до меня дотронуться и, тем более, решу зачать от него ребенка. А знакомиться при моем нынешнем образе жизни? Я хмыкнула.

Синяя жидкость оросила три тела.

Я сделала свой выбор. А последствия... так знала же на что иду.

Теперь — самое неприятное: убрать разодранный труп старика.

Как я собирала раскиданные по комнате внутренности, вспоминать не хочется. Но ничего, собрала... И даже не вырвало. Нечем. Даже окровавленные ковры собрала и закинула на кровать. Растворитель их тоже сожрет. Щедро плеснула синей жидкости на безобразный ком. Ковры зашипели, запузырились, опадая на распадающееся тело неопрятными кусками слизи...

Следы, конечно, останутся. Я не могу все зачистить идеально, да и пропажу целой семьи не заметить невозможно. Я могу сжечь дом, чтобы окончательно похоронить эту семью. Но надо ли? Еще не хватало спровоцировать пожар: постройки в селе в основном — деревянные, гореть все будет очень лихо. А вокруг домов много деревьев... С другой стороны, скоро гроза, а возле этого дома всего пара кустов сирени. Не будет пожара по всей деревне. Я покинула дом через дверь, а в коридор полетела активированная термическая граната...

Грохота взрыва не было: яутские игрушки довольно тихие. Просто вспух огненный шар на веранде, зазвенели вышибаемые стекла, а в доме начал стремительно разгораться пожар. Все равно узнают, что семья была убита... так что уже дергаться? А так, огонь очистит это место и погребет тела. То, что от них оставит синее мерцающее вещество.

Уже сидя за штурвалом я не могла отделать от навязчивого ощущения, что я что-то забыла. Откуда у меня такое чувство? Что я могла забыть? Посмотрим. Свое барахло я подобрала. Твари перебиты, их туши — утилизированы. Дома зачище... Стоп. А один-то дом я проморгала!

Пришлось вернуться. Пока проверяла дом — перематериалась. Ничего я там эдакого не нашла! Все спят сном праведников, никто пропажу женщины не заметил. Только время потеряла. Но... тут уж лучше перебдеть, чем недобдеть. Не та ситуация, чтобы позволить себе схалтурить.

Все, пора валить отсюда. Стая уже половину пути отмахала.

Атта беззвучно взмыл в воздух и понесся к реке.

Меня ждал самый утомительный бой за эту проклятую ночь.

Глава 17: Пределы возможностей

Двадцать три твари. Восемь трутней, четырнадцать бойцов и ятканде.

Атта мчался обратно к деревне, а я тупо смотрела на экран и выведенные на него данные о приближающемся к подопечному поселку врагу.

Двадцать три!

По спине пошел мороз. Как же я их... Что я буду с ними делать?

Сильно дергало распоротое когтями плечо, отзываясь болью при малейшем движении, правая рука онемела и кисть практически полностью потеряла подвижность, туго перемотанная эластичным бинтом и зафиксированная наручами. Хотелось спать и есть, но одно воспоминание о несчастном старике, и к горлу подкатывала тягучая тошнота.

Атта пересек реку, щелкнул штурвал, перекладываемый автопилотом, а я все так же сидела и тупо смотрела на резкие, рубленные символы наудской письменности, бесстрастно показывающие мне данные о быстро двигающейся вперед стае.

Надо смотреть правде в глаза: я не смогу уработать ТАКОЕ количество каинд амедха. Тем более, четырнадцать бойцов и ятканде. Я — не яут. Я намного слабее даже без травм, а с уже полученными травмами задача вообще переходит в разряд невыполнимой.

Что у меня есть в активе? В активе у меня только нер"уда"атта: вооруженный, бронированный аэрокосмический аппарат. Мощности орудий вполне хватит, чтобы перестрелять всех тварей, но они же двигаются по лесу! С другой стороны, каковы альтернативы? В альтернативе — моя гарантированная смерть и гибель всех жителей деревни. А, со временем, и яута-те. Погибнет Хаф, и заражение не удастся локализировать и уничтожить, не поднимая шума. А если шум поднять... Тоже не удастся. Хуже другое: если информация о чижах станет всепланетным достоянием, яута придут открыто: корабли прилетают регулярно, и информация о заражении до них дойдет. И к каким последствиям для моей расы это приведет? Да, планета будет зачищена, но какой ценой?

А... О чем я сейчас думаю? Если меня сегодня сожрут, то уж дальнейшая судьба всех остальных мне станет безразлична.

Где-то гулко громыхнуло: чувствительные микрофоны сенсорной системы атта прекрасно донесли до меня пока еще далекие раскаты грома. Скоро — гроза. Гроза — это и хорошо, и плохо. Льющая на голову вода размочит почву, и если мне придется вступить в прямое столкновение, может доставить много проблем. Этого лучше избежать. Но сильный дождь приглушит запахи и снизит чувствительность чужих, а заодно уберет риск лесного пожара, если я начну стрелять по лесу. А я начну! Если мне удастся перебить хоть часть тварей, шансы на выживание резко возрастут.

Деревня стала видна визуально. Где там эти уроды? Глянула на экран. Еще километр вверх по реке им двигать. Это... минут пять, максимум семь.

Я сидела в здоровенном кресле первого пилота и прикидывала, как бы мне разобраться с быстро приближающейся угрозой с минимальными травмами, а атта неподвижно завис над подопечной деревней. Скрытие я не включала: смысла никакого. Все равно вот-вот польет. Громыхало все ближе и ближе, по темной массе грозовых туч пробегали отблески молний. До начала грозы долго ждать не придется.

Размышления о погоде помогли успокоиться, и я вновь вернулась к планированию боя.

Вариантов у меня немного. Ловить стаю на подходе смысла нет: прибрежная полоса очень узкая, и после первых же выстрелов они или в реку нырнут, или свалят в лес, и я их оттуда уже не выкурю. Самый оптимальный вариант — это дать им выйти на пастбище. Всем. Вооружение атта очень дальнобойное и точное. Это — аэрокосмический аппарат, и его система наведения рассчитана на скоростные бои в космосе. Автоматика сможет навестись на всю стаю, но вот скольких орудия успеют положить?

Посмотрим.

Если я тварей хотя бы просто отгоню в лес, это тоже будет хорошо. Я не выдержу серьезного боя. Сейчас мой предел — два, ну три, ну максимум четыре чижа. И то, если сразу не нападут!

Атта стреляет довольно тихо, но в ночной тишине любой звук разносится далеко и очень ясно. Грохот грома стрельбу не скроет: местные не идиоты, разницу поймут. С другой стороны, чего мне уже стесняться и скрываться, если обо мне знают если не все, то большинство мужиков в деревне? Поймут, что происходит снаружи. Но вроде как синдрома бессмысленного героизма ни у кого нет, так что должны сидеть по домам.

Отметки черных монстров споро двигались по карте, быстро смещаясь к деревне. Еще минуты три...

Передернула плечами, осторожно потянулась, разминая ноющую от частых падений спину, ощупала запястье. Болит. Боль тупая, ноющая, пульсирующая. Если шевельнуть — пробивает до слез острой резкой вспышкой. Кистью лучше без КРАЙНЕЙ нужды не шевелить. И на руку не падать. Ага... в еще лучше — в больницу лечь!

Что там с оружием? Арост мне сейчас бесполезен: одной рукой им пользоваться я не смогу. Ножи? В ножнах на бедрах и в захватах на сапогах. Кассета с метательными ножами в принципе бесполезна: метать с левой руки я не умею, а правая практически не функционирует. Но пусть будут. Шесс-тер? На гравитационных захватах на спине. Очередная ампула заживляющего, легкое обезболивающее. Вроде все...

Я сидела и ждала. Автоматика атта уже произвела захват целей по меткам синхронизированных с ней датчиков, орудия готовы к стрельбе, мое вмешательство не особо и требуется. Только отдать приказ о начале атаки и расставить приоритеты. Но бортовой компьютер и так их расставил по степени опасности приближающегося противника, вычислив по сигнатурам и данным сканирования. Первым, конечно, был выбран ятканде, но тварь держалась в стороне и первой не лезла.

Вот стая втянулась в подлесок, рассыпаясь вдоль кромки леса. В салоне начал нарастать низкочастотный гул: орудия нер"уда"атта накопили заряд, приготовились к стрельбе. Я выпрямилась в кресле, наблюдая на широком экране передвижения целей.

Чижи действовали очень грамотно. Слишком грамотно, как для неразумных тварей. Хотя... Они же помечены как псевдоразумные. Так что не такие уж они и животные, но и к разумному виду с точки зрения обитателей галактики не относятся.

Как и люди.

Ятканде к границе леса не подходил, бойцы рассредоточились и изучали спящую деревню. Атта висел на самой границе леса и довольно высоко. Выше, чем достает сенсорная система каинд амедха, так что заметить до начала атаки не должны. Но нападать уроды не спешили. Изучали. Выжидали. Ждали подвоха. Ждала и я. Нельзя спешить. Сейчас я не имею права ошибиться.

Тягостное ожидание тянулось, наматывая нервы на кулак. Твари не покидали подлесок, затаились. Чего вы ждете? Давайте, нападайте... Чего вы боитесь?

Движение первого бойца я чуть не проморгала: черный урод осторожно скользнул к зарослям татарника, стелясь над короткой травой. Я ждала. Вот он нырнул в колючки, затаился. Короткое ожидание, шебуршение в подлеске, вторая тварь аккуратно и осторожно выступила из леса. Молниеносный рывок, и черный хищник взлетел на боярышник, отслеживаемый системой наведения.

Минуты текли одна за другой, чижи меняли позиции, подбираясь к деревне, а я ждала. Еще рано. Большая часть все еще в лесу. Рано... Еще одна тварь растворилась в крапиве. Рано. Подтянулся ятканде. Рано. Рано...

Стая снялась с места единым порывом, одномоментно рванув к деревне. Писк системы наведения буквально подбросил меня в кресле. Вот оно! Началось! Но...

Рано!

Волна черных монстров выплеснулась из подлеска и неостановимой лавой потекла по ровному полотну травы, готовая захлестнуть неспособный к сопротивлению поселок. А я ждала. Компьютер атта переставлял приоритеты атаки каждое мгновение, первыми выбирая тех, кто ближе к деревне и к лесу, но номер один — ятканде, так и не выступил из подлеска.

Да и хрен бы с ним!

Черная стая перебежала невидимую черту середины пастбища, первые твари уже были в десяти метрах от тына, когда я отдала приказ к атаке.

Последнее перераспределение целей, захват, орудия активировались...

Ясно видимые в ночи лазурные всплески смертоносной энергии расчертили мглу. Залп! Две твари буквально смело! Остальные тут же прыснули в стороны, пытаясь найти укрытие. Секунда на перезарядку, выстрел! Еще два бойца буквально испарило. Секунда перезарядки, залп! Первые твари нырнули в спасительную тьму леса. Перезарядка. Залп! Две туши испарились практически у самого тына. Перезарядка. Залп!

Сбежали. И затаились.

Система наведения четко отслеживала цели, но орудия атта прекратили огонь: каинд амедха добрались до подлеска. Когда надо, эти твари могут ОЧЕНЬ быстро бегать! Стрелять по лесу я не решилась. Мощность выстрелов крайне велика, риск спровоцировать пожар более чем реален: слишком большая температура в точке попадания. Вспыхнет по-любому, даже если дерево мокрое.

Сенсорный массив вывел на экран оперативную информацию: обстрел пережили пять трутней, семь бойцов и ятканде, который так и не покинул лес. Убегать твари не собирались, рассредоточившись в лесу и затаившись. Хитрые...

Итого — двенадцать тварей, больше половины — бойцы. Ятканде я не считала. Он — отдельная песня радости и счастья.

Что делать-то? Я же их всех не завалю! Никак. Нападут кучей и все, мне конец. У меня только одна рука рабочая, и та — левая. Любое резкое давление на кисть вызывало такие прострелы боли, что слезы на глаза наворачивались. Запястье уже распухло, пальцы немного немели. Ладно... Делать-то нечего. Уроды из леса не выйдут. Придется как-то... В общем, как-то.

Р"кра скользнул по направляющим и со щелчком встал на свое место на лафете, замыкая контактные пластины. Надолго энергоячейки не хватит, но я сейчас не смогу пристегнуть энергоэлемент. Или смогу?

Боевое орудие сожрет ресурсы моих к"тар за три выстрела, и я останусь с полностью обесточенным оборудованием. Не годится. Мне нужен этот энергоэлемент, но он ощутимо меня стеснит.

Или р"кра на плече или скорость. Я вздохнула. А у меня есть эта скорость?

И сделала выбор в сторону оружия: энергоячейку можно сбросить экстренной командой, если так уж сильно будет мешать, а мощное дальнобойное оружие, способное стрелять без моего особого вмешательства мне необходимо. Жизненно.

Нужное мне устройство ждало меня в кресле второго пилота. В принципе, одевалось оно легко: надо совместить направляющие на самом блоке и наплечнике брони, протянуть вниз до упора и защелкнуть крепления, после чего автоматика сама его определит и подключит.

Тяжеловат. Или это я устала? А, не важно!

Подняв энергоэлемент, я аккуратно пристроила его к направляющим. Встало? Надавила. Пошло легко и ровно. Отлично. Придерживая правой рукой увесистое устройство, надавила левой. Блок скользнул на свое место, уперся в крепежи. Теперь — отжать с двух сторон крепления и нажать. Запястье стрельнуло болью. Еще немного... Удерживая отжатые клапана, надавила на блок. Небольшое... по меркам науда усилие, тихое шипение, чуть слышный писк активирующего оборудования. Да что ж так больно-то! Есть! Отпустила клапана. Сморгнула слезы. Перед глазами потекли слегка размытые данные о настройке и подключении, выходе на нужную для работы пушки мощность, синхронизация с основной энергоцентралью доспехов...

Готов.

Р"кра поднялся над плечом, водя узким рыльцем вслед за моими глазами. Нормально.

Вот теперь вроде как готова...

Атта приземлился, как и чуть ранее этой же ночью, на пол пути между деревней и боярышником. Место удобное. Проверенное. Твари тут же зашевелились, стекаясь к краю леса, но на пастбище они не выйдут, пока я не покину атта. Бортовой компьютер кораблика передавал мне данные о моих целях напрямую на визоры маски. Мне не нужны сюрпризы в неподходящий момент!

Еще раз проверила оружие, доспехи, свое состояние. Можно... Нет. Нужно выходить.

Бойцы рванули из подлеска, как только я спрыгнула на траву. У меня — секунд десять-двенадцать, пока они не добегут до дистанции прыжка. Заныл возле уха р"кра, перед глазами — выходящий в боевое положение треугольник прицела. Выстрел!

Рявкнуло, первый чиж рухнул в траву. Перевести взгляд, вывод в боевое положение, выстрел. Второй боец рухнул в траву. Захватить цель, боевое положение, выстрел. Захват. Выстрел!

Я рванула с места, захватывая взглядом чуть отстающую тварь, на мое место рухнул боец, над ухом рявкнуло, еще одна тварь споткнулась, а я резко присела, скачком уходя в сторону, сдергивая левой рукой со спины шесс-тер.

Семь!

Захватить новую цель, сбить телекинезом пригнувшую перед рывком тварь, выстрел! Шесть! В груди больно закололо холодом. Перенапряжение...

Подбитая в прыжке тварь извернулась, вскочила на лапы, прижалась к траве, низко шипя. Боец. Атта быстро оббегали еще три такие же, два выживших трутня запрыгнули на челнок.

Мне надо выйти из-под защиты короткого крыла. Я чуть отступила, удерживая перед собой один клинок шесс-те в левой руке, второй — в правой, обратным хватом... якобы — готовый к бою. Лишь бы не выронить. И не сильно дергать запястьем. Тварь сдвигалась вместе со мной, обходя и тихо, низко шипя. Прыгнуть не могла: меня защищало массивное крыло и низкое брюхо челнока. Пометки чижей, отслеживаемые атта, четко показывали, где они лазят: две на корпусе, третья пролазит из-под двигателей, еще две — обходят.

Зажимают.

Оторваться мне не дадут: прыгнут все сразу. Что делать...

Что делать? Убивать!

По моему приказу атта с ревом прогрел двигатели и свечой ушел в небо, сбросив с себя трутней и покалечив запрыгнувшего на двигатель бойца, а я сорвалась с места, разрывая дистанцию и скручивая шесс в единое целое. Мне нужно длинное оружие. Ошеломленные неожиданным стартом твари замешкались: боец, сидевший под днищем, с небольшим запозданием рванул за мной.

Аппаратура маски показывала мне каждое движение врага, каждый его шаг. Вот он припал к земле, готовый прыгнуть, подобрал лапы, хвост — в струнку, напружинился, толчок! Поджарое тело взметнулось в воздух, метя мне в спину... А перед глазами сам собой вставал один короткий эпизод в обучении: рывок яута-те, голограмма нападающего ятканде, взвивающаяся в прыжке и метящая ему в спину... Стремительный плавный разворот, широкое лезвие, сметающее падающую живую Смерть одним ударом, разрубающее практически пополам на инерции разворота. Бой одной рукой. Если вторая — основная — повреждена...

Тело действовало на вбитых рефлексах: припасть на одну ногу, практически — сознательно споткнуться, начиная разворот разом утратившего устойчивость тела, перенося инерцию падения в силу поворота... колено проскальзывает на мокрой после недавнего дождя короткой траве... Поворот шесс-те, прижатое к боку больной рукой древко, второй рукой — направить и...

УДАР!

От силы столкновения меня протащило по траве, рукоять больно ударила по ребрам, но первый боец, визжа, рухнул в траву, судорожно дергаясь и загребая лапами: острое лезвие распороло ему бок и перебило позвоночник. Пока еще не сдох, опасности практически не представляет.

Пять.

Оглушительный грохот грома ударил по ушам, тяжело перекатываясь в мощных валах подсвеченных глубинными разрядами туч. Яркая, ослепляющая вспышка молнии выбелила мир и запечатлелась темно-синим разводом. Твари разом завизжали: грохот рушащихся небес больно бил по чувствительному слуху ночных хищников.

Маска перешла в решим тактического экрана, проецируя мне сгенерированное в другом диапазоне изображение и компенсируя засветки молний. Часть информации шла со стационара атта.

Над плечом поднялся и тоненько заныл р"кра, захватить крупного бойца, ближайшего, выход в боевое положение, выстрел! Тварь рухнула в траву вместе с первыми тяжелыми каплями.

Четыре.

Самая крупная пометка пришла в движение: ятканде решил вмешаться в бой.

Черт-черт-черт!

Подпаленный двигателями атта массивный боец сорвался с места вместе с двумя трутнями. Уже не прыгают! Быстро учатся! Поднялся четвертый и рванул вдогонку.

От телекинетического удара трутни разлетелись в стороны, боец споткнулся и рухнул мне под ноги, прижатый к почве, я резко, с оттягом рубанула по его голове. Под диафрагмой болело все сильнее: уже даже не холод — острая боль, сбившая дыхание. Я быстро отщелкнула крепеж и вытащила носовые фильтры, по губам тут же потекла кровь. Плохо! Закрепила маску обратно.

Трутни не спеша обходили с двух сторон, боец короткими рваными прыжками приближался...

Сейчас будет БОЛЬНО!

Сжав шесс-те двумя руками, я уперлась в почву, следя, чтобы на меня не прыгнули два трутня. Боец разогнался, низко стелясь по земле, рваным зигзагом мчась ко мне. Упереться...

Время словно замедлилось. Биение крови пульсацией отдавалось в голове. Скачек, передние лапы касаются почвы, грохот грома тяжелыми валунами покатился по миру, подминая мою больную голову, задние лапы практически коснулись передних, хвост изогнулся, на границе зрения — трутень срывается в прыжке, растопырив лапы, а я вижу, как вздуваются мощные мускулы под гладкой шкурой, и боец взметается в едином слитном рывке-ударе, готовый меня смести. Прыгнувший на меня трутень проходит высшую точку траектории...

Поднять оружие на нужную высоту, повернуть лезвием под нужным углом...

От силы встречного удара меня смело с места и откинуло в сторону, вышибая дыхание. Шесс-тер вырвало из рук: оружие практически во всю длину ушло в грудину прыгнувшей твари. Трутень пролетает где-то там, где еще недавно была я... Следом пронесся хвост третьего. В глазах мир на какое-то мгновение мигнул, окутавшись мутной мглой. Я замерла, не в силах вдохнуть из-за оглушительной боли в правой руке и в груди, куда пришелся сокрушающий удар.

Судорожный вдох. Боль толчками разливается по телу, из глаз сплошным потоком текут слезы, заливая полумаску...

Да что ж так...

Дышу ртом. Вдох. Вдох. Выдох. Яркие крохотные точки разлетались от фокуса зрения радужными квадратиками, истаивая за границей зрения.

Меня привел в чувство писк системы наведения: захват и идентификация целей.

Где там они?

Боец без движения лежит на траве, мое оружие — по самые противовесы в туше, а на меня уже разворачиваются едва видимые сквозь слезы трутни. И... ОН! Ятканде.

Нет-нет-нет, ну только не сейчас!

Единственное, на что меня хватило — это резкий, хлесткий удар, сбивший трех монстров и обжегший меня льдом под диафрагмой. Воздуха не хватает. Дышать — больно. Каждый вдох и выдох отдаются резью.

Блеснула молния, выбелив мир и разлетевшихся от невидимого удара тварей. Маска скорректировала изображение, подсветив ближайшего врага.

Что же делать? Что же делать?

С трудом встала, достала левой рукой нож, правая — безвольный сгусток пульсирующей боли, тяжело перекатывающийся от своего центра до локтя и плеча. Кисть не чувствуется вообще. Глянула. Вывернута под странным углом. Перелом? Да какая разница!

Не отвлекаться!

Так. Ятканде. Два трутня.

Р"кра не отозвалось: в углу зрения надпись: боевой элемент сорвало с лафета. Короткий приказ, на плече полегчало, когда был сброшен бесполезный сейчас энергоэлемент. Атта отозвалась без задержки. Челнок парил над головой, бортовой компьютер отслеживает цели.

— Давай же... Пристрели его! — прошептала я, выбирая взглядом мощную фигуру несущегося на меня из леса ятканде и подтверждая приказ мысленно.

Я же ничего не смогу с ним сделать... Вообще ничего!

Ноги подкашиваются, от боли в груди я едва могу дышать, рука... рука — сгусток яркой, как вспышки молнии боли.

Три. Два. Один...

Выстрел смел мощную тварь прямо передо мной, в каких-то трех метрах, отбросив меня ударной волной и расшвыряв взвизгнувших трутней. Я упала на спину, задохнувшись от боли. Перед глазами потемнело. Трутни развернулись и стремительно рванули ко мне. Стрелять с атта — нельзя. Меня же первую сожжет! И ладно бы с трутнями!

Мрази!

Одну — отшвырнуть в сторону, вторую — чуть сбить, на большее не хватит... Прижать к траве...

С трудом встав, приковыляла к дергающейся твари, крепко сжимая нож в левой руке, размахнулась и со всей силы воткнула в макушку, проламывая череп. Тварь задергалась. Не отпускать, не отпускать... Еще удар, еще! Еще! Сдохни! Черный урод визжал и дергался. Удар лапы зацепил руку.

Сссскотина! Больно же как! Убью! Убью! Убью еще раз!

Выдернуть нож, резко — ударить еще и еще. Пальцы обожгло кислотой. Еще! Еще!

Черная туша перестала дергаться, а меня в спину словно ударили тараном! В плече что-то хрустнуло, а я заорала от резкой боли.

Последний... Забыла, упустила!

Сука! Ненавижу! Да откуда вы, мрази такие, взялись в таком количестве?!! Чего приперлись?!!

Мысленный удар смел трутня куда-то вбок, а я пошатнулась от накатившей слабости и упала в траву.

Ненавижу!

По губам текла кровь и струи дождя, правая рука онемела и весела бревном, в груди болело, дергало левую руку и выбитое плечо. Порезы на общем фоне терялись.

Все. Я больше не встану.

Отстраненная мысль: интересно, я сегодня сдохну или нет?

Последнего чижа вбило в почву и ломало под моим взглядом. Диафрагму пробило ледяной болью. Чиж заверещал. Рывок. Еще! Еще! В глазах темнело. Еще! Визг перешел в едва слышный скрип. Еще рывок! Вмять!

Писк и сбивчивое шипение затихло. Аппаратура парящего над головой атта бесстрастно выдала отчет: активных врагов нет.

Победа?

Победа!

Я упала на спину, подставляя полумаску хлещущим струям дождя. По щекам и подбородку резко забили жесткие капли, смывая кровь и грязь, а я лежала и улыбалась.

Я смогла! Я это сделала! Не важно, какой ценой! Я это сделала!

В голове темнело, в груди накатывал холод и режущая боль.

Если не встану вот прямо сейчас, я тут так и отрублюсь. Под открытым небом.

Нельзя. Будет обидно поймать какого-то залетного мордохвата после такой ночи...

Надо встать.

Надо.

Встать удалось далеко не сразу. Атта уже минут десять как приземлился и терпеливо меня ожидал, темной громадой возвышаясь в каких-то пяти метрах левее. Перевернувшись на левый бок, поджала под себя ноги и кое-как встала. Шатало. Казалось, грохот грома прибивал меня к земле звуковой волной. А ведь надо еще хотя бы оружие забрать... Шесс-тер я тут не оставлю.

Да. Надо забрать. Хрен с ними, с тушами! Потап — мужик умный, организует как-нибудь процесс уборки. А вечером я вернусь и подчищу. Да. Вечером. Вернусь. Наверное.

Где там мой шесс?

Шесс нашелся там, где я его оставила: наполовину ушедший в тушу мощного бойца. Вытащить сразу не удалось: силы в левой руке не хватало. Расшатать-расшатала, а вот выдернуть... Пришлось дернуть телекинезом. Оружие вышло, а у меня потемнело перед глазами. И одновременно вспыхнуло от резкой боли.

А ведь мне нельзя сейчас спать...

Потом подумаю. Где-то был еще нож... Да ну его, этот нож! Потом у Потапа заберу. Да, потом...

Опираясь на шесс-тер с активными ножнами как на костыль, я поковыляла к челноку. Атта послушно раскрыл диафрагму шлюза, опустился трап. Я забралась в салон, закрыла за собой шлюз... И буквально рухнула на пол, взвыв от боли в плече.

Как хорошо, что у атта есть мысленное управление, а в автопилоте — координаты нашего корабля и траектория захода в аппарель...

Как атта взлетал я еще чувствовала. Но вот как он летел и приземлялся... Особенно, как приземлялся... Кто ж тебя... Ах да, я ж сама автопилот ставила...

Мелькнула вялая мысль, что надо бы проверить, что эти уроды там копали в двух километрах от поселка... Надо бы. Но — не сейчас. Сейчас я только могу сдохнуть. Но не встать и куда-то пойти.

Непроизвольно скрутилась калачиком, прижав поврежденную руку к груди. Больно! Как же больно...

Случайно дернула левым плечом и заорала.

Боль отпустила.

Да с ним-то что? С плечом. Выбило или сломало?

Все, я больше ничего не могу сделать, даже если к деревне полезет обычный трутень! Довоевалась...

Рука. Надо вправить.

Не хочу! Это БОЛЬНО! Это очень, очень больно!

Надо. Потом — будет хуже!

С трудом выпрямившись, аккуратно, придерживаясь за стену, встала, добралась до ниши с аптечкой. Да, надо хоть как-то вправить запястье, пока еще не поздно. И плечо...

Во рту резко пересохло. Вправить...

Вроде бы в аптечке было сильно обезболивающее... Без него я не смогу. Снова... нет, не смогу! Это же...

Руки затряслись от одного воспоминания.

Поставив тяжелый бокс на пол, раскрыла его и начала выкладывать содержимое, непроизвольно всхлипывая и попискивая от каждого движения. Инъектор. Нужен. Хирургические инструменты? Пока нет, и, надеюсь, не понадобятся. Бинт? Может. Что там еще? Препараты... Заживляющее. Две ампулы. Обезболивающее... Что тут у меня есть? Слабое, слабое, слабое... не годится. Открыла другой клапан. А вот, сильное. Есть одна штука. В инъектор! Да, сперва его. Нет. Сперва среднее у плеча.

Вставила прозрачную капсулу в паз.

А, стоп! Сперва снять наруч и обесточить иолонит. Точно. Одно прикосновение к кнопке, питание пропало и иолонит обмяк. Теперь — снять к"тар с правой руки...

Пластины наруча разошлись, запястье стрельнуло болью. Тихо... тихо... Осторожно, чтобы не зацепить лишний раз, обхватила наруч и потянуть, стаскивая с руки...

Рука дрогнула, я всхлипнула от острой боли. Ччччерт... Еще немного...

Массивный наруч упал на пол. Руки тряслись, боль перекатывалась по руке как тугой комок обнаженных нервов. Где там то обездоливающее?

Укол инъектора я вообще не ощутила. Только опустевшая капсула дала понять, что сильный препарат пошел в кровь. Теперь вторая, чуть послабее — в плечо.

Ччерт, как... неудобно! Инъектор для моей ладони — слишком большой и тяжелый. Зато попала. Да. Попала.

Надо ждать... Пока подействует.

Минуты текли одна за другой, я сидела на полу, придерживая пострадавшую руку. Боль как-то незаметно, медленно угасла, сменившись тупым дерганьем, пульсацией и онемением. Все? Тронула пальцем запястье. Как резиновое... Рука одеревенела. Левое плеча чувствительность сохранило. Как и боль.

Маска послушно сменила диапазон, показывая мне мой скелет. Сюрреалистическое зрелище! Не сдержала смешок, хихикнула. Со всхлипом.

Что там? Плечо... а, вывих плечевой кости. Ничего страшного. Вправлю... запястье? Да. Точно. Вывих обеих костей и смещение подлунной.

Надо снять бинт. Да. Бинт. Пока разматывала, прислушивалась к ощущениям. Вроде не болит. Или болит? Или это не та рука болит?

Не важно.

Надо вправлять...

Плечо. Да. Сперва — плечо.

Встать удалось с трудом. Обо что бы... О стену? Да, подойдет. Наверное.

Примерилась. Надо ударить так, чтобы кость встала на место. Варварский способ. Другого — нет. Примерилась еще раз. Сглотнула.

А что ждать?

С разворота — о стену.

Перед глазами вспыхнула молния. Черт-черт-черт! Как же больно...

Разлепила глаза. Встало. С первого раза. Хорошо. Пошевелила плечом... Терпимо. Нудит, дергает, но острой боли уже нет. Теперь — запястье.

Сев на задницу и прислонившись спиной к стене, как и в прошлый раз, аккуратно зажала кисть рукой, осторожно надавила на подлунную кость, вставляя ее на место. Встала, полыхнув тупой, приглушенной болью. Пробивает даже сквозь обезболивающее. Сильное обезболивающее... А если? Может. Да, может и пробить, когда оттяну запястье.

Достала нож из ножен на голенище ботинок, закусила рукоять. На всякий случай. Мало ли... Сжала кисть между коленями и медленно оттянула...

Вспышка боли выбила дух, из глаз потекли слезы. Это же СИЛЬНОЕ обезболивающее было!!! Сильное!!! Сглотнула, аккуратно дотронулась до лунной кости, надавила... кость вошла на свое место с неприятным то ли щелчком, то ли хрустом. Рука онемела, дернула болью. Сильной. Резкой. Острой. Обжигающей до слез, до сбитого дыхания.

Ничего. Еще немного. Еще чуть-чуть...

Сглотнула подкатывающийся комок, сморгнула слезы. Теперь — локтевая кость. Второй раз выбило.

Когда я дотронулась до запястья, из глаз покатились слезы, я едва слышно пискнула. БОЛЬНО! Надавить. Медленно. Осторожно, чтобы встало так, как надо, чтобы не соскочила еще больше. Еще... Еще... Встала.

Подтянуть руку. Аккуратно... Да. Вот. Все... встало на свои места. Разжать колени...

Трясущейся рукой я вытащила изо рта нож и отложила в сторону. Запястье выглядело так, как и должно: все кости на своих местах, вроде бы особых повреждений сустава нет. Вроде. Рука опухла. Надо перебинтовать...

Стоило мне дотронуться до запястья, и я четко поняла: я его не перебинтую. Одно прикосновение к распухшей, уже потемневшей, чуть ли не посиневшей руке вызывало такую боль, что мир темнел перед глазами.

Ничего, мне надо подождать только до вечера. Боль немного должна утихнуть. А может капсула закончит лечение, остановит программу и Хаф очнется. А там... Он знает, что надо делать... Лучше я его подожду тут. В атта безопасно. И тихо. И чужие не залезут. Да... Лучше подожду.

Сил убирать уже не было, так что я просто отпихнула все к стене, а сама легла на свой спальник у другой стены. Ровно. На спину, баюкая поврежденную руку. Боль в запястье перебивала все остальное.

Главное, не заснуть!

Мир как-то странно-быстро помутнел, погружая в какое-то забытье. Не сон. Не бодрствование. Какое-то отупение, абстрагирование от реальности. Я видела салон атта, странно-мутный и плывущий. Ребристый потолок.

Изображение мигнуло.

Снова мигнуло. Как-то быстро... потемнело.

Поле у деревни.

Поле?

Опять мигнуло. Не, салон атта.

Главное, не заснуть!

Главное, не зас...

* * *

— Что скажешь?

Потап выпрямился, хмуро осматривая черную тушу с раскрошенным в кашу черепом. В руке приятной тяжестью лежал длинный нож.

— А что тут сказать? Сам не видишь, Михей? — грохот грома прервал мужика. — Добивала с последних сил. Оружие бросила. Так улетела.

— Много было.

— Много. Туши надобно собрать и стащить отседа. И всю брошеную снарягу. И оружие. Сам знаешь, коли доча за ним вечером не придет, нам оно на пригоде станет.

— Может не прийти? — Михей помрачнел.

— Сам думай. Ночь была тяжкой. В этот раз стреляла с корабля своего. Тишину уже не хранила. Много их было. Добро, коли без ран вышла с боя. А ежели нет? — Потам покачал головой. — Пора собирать мужиков.

— Давно пора. — согласно кивнул третий мужчина, подходя к друзьям. — Не дело это, когда за нами малая смотрит, как за дитятями какими! — пудовый кулак припечатал мощную лопатоподобную ладонь. — Поговори с нею. Может, дадут снарягу какую. Эти ж страхолюдины черные портят все, на что их кровь попадает!

— Поговорю. — согласно кивнул Потап. — По-хорошему, надо бы предупредить и Заречье. Но пока с дочей о диспозиции не поговорю, спешить не надо.

В кряжистом мужике уверенно просыпался тот паренек, который прошел всю войну сыном полка.

— О чем будешь говорить?

— Найду. А пока уберем это, соберемся у меня и будем думать, как с этой бедою справляться.

— А что с пришлым? — хмуро спросил Михей.

— А что с ним? — Потап приподнял кустистую бровь. — Пусть страхолюдин бьет в лесу. Ежели тока к нам бегать каждую ночь будут, это долго тянуться будет. Можно, конечно, капканы наставить... Но не знаю, попадутся ли твари или мы только шкоды натворим. Скажу так: коли ворон на тыне не считать, завалить страхолюдину можно! Шатуна зимой валили? Валили! На кабанов втихаря ходим? Ходим! И этих зверей завалим!

Егор согласно качнул головой.

— Уверен, что малая наша?

— Наша. Видал, как на катамаранах приплывали. Знать, попали первые под удар. Вот одна и осталась.

— Не сбежала. — одобрительно уронил тяжкую фразу Михей.

— Осталась. — Потап приподнял руку, тронул лезвие инопланетного клинка. — Хорош! Ежели доча решилась заступиться за нас, захотела подсобить чужаку, то чего б и нам не подсобить? Это наши леса! Наши дома! — сыровар стиснул удобную рукоять. — На войне малым был, но тогда я по щелям не прятался, так что, я теперича должон? Нет, Михей! Не по-людски это! Я себя уважать перестану, ежели от какой-то страхолюдины безмозглой щемиться буду!

Мужики согласно заворчали.

— Пришла беда — неча сиднем сидеть и на других кивать! — согласился Егор. — Ежели ты прав, и тварюки у пришлого пожрали друзей...

— Сам подумай. На кораблях, даже речных, в одиночку не ходят! А он один остался. Остальные-то куда подевались? Померли они! И доча подтвердила, что один остался.

— Могут военные скоро явиться. — предупредил Егор.

Потап недовольно поджал губы.

— Ежели те, что нам с пожаром помогали, лучше б не являлися. Это ж не военные! Одно название! Шуму будет много. Мешать будут. Спрашивать. А толку?

— Скажешь?

— Предупредить-предупрежу, ежели нормальные будут, а не как в прошлом разе. Но сдавать своих не стану. Сам знаешь.

Егор и Михей кивнули.

— Светать скоро начнет. Михей, давай, за хвост эту и тащи.

— Куда?

— Да в силосную старую, которую уже лет десять не пользуют.

Михей подхватил мертвого монстра за хвост и потащил за собой.

— Тяжкая, паскуда!

— А то! Волочи давай!

Потап покачал на ладони клинок, качнул головой, схватил массивную черную тварь за ногу.

— Егор, подсоби!

— Дык нож убери-то!

— Этот? Шибко остер! Кабы не порезал.

— Лады. Подсоблю. — мужик схватился за хвост. — Поволокли!

Утихший было дождь медленно набирал силу. Тяжелые тучи посверкивали молниями, тяжко громыхал гром, оглушительными раскатами перекатываясь над замершим миром. Гроза вновь набирала силу.

Глава 18: Рубикон

Рубленные алые символы мерно сменялись на небольшом экране, отсчитывая время, оставшееся до окончания работы капсулы. Один за другим они гасли, пока, наконец, лечение не завершилось. Беззвучно отошли запоры, позволяя медленно приходящему в себя пациенту покинуть мягкое нутро, но капсула не открылась: помещение отмечено как небезопасное.

Какое-то время ничего не происходило, но вот крышка дрогнула и с тихим шелестом ушла в паз, подчиняясь поданной изнутри команде. Воин осторожно сел, чуть пошатнувшись от накатившей слабости, быстро осмотрелся, но в погруженном во мрак помещении он был единственным живым существом. Ни каин амедха, ни те-уман. И если первое было воспринято с равнодушием, то отсутствие Хидар вызывало тревогу. Как и аккуратно сложенные на расчищенном столе его броня и оружие. Один из ножей лежал в пазу регенерационной капсулы под рукой: те-уман предусмотрела свое отсутствие на момент его пробуждения.

Хаф покинул капсулу, запустив ее на самодиагностику и восстановление систем. Возможно, вскоре она вновь потребуется.

Мутная слабость после скоростного лечения прошла, оставив после себя раздражающую медлительность и заторможенность. Они пройдут после тренировки, на которую сейчас нет времени. Отсутствие те-уман тревожило все сильнее. По данным капсулы лечение заняло двое с половиной суток, сейчас — середина дня, атта в ангаре: связной узел бота дал отклик на запрос и принял информацию о завершении лечения. Если бы Хидар была на месте и в сознании, она бы видела сообщение. И отозвалась на сигнал вызова, поступающий на ее маску.

Хаф защелкнул зажим на оружейном поясе, пристегнул арост, кассету с метательными ножами и бокс хлыста, подхватил шесс-те и быстрым шагом покинул мастерскую, постепенно переходя на бег.

Информация с нер"уда"атта... беспокоила. Бот возвращался на автопилоте.

По дороге — ни одного каин амедха. На корабле — тишина и пустота. Ни воинов, ни трутней, ни разведчиков, ни мордохватов. В ангаре — холодный атта, уже успевший остыть после полета, листья и земля, завалившиеся при открытии створки аппарели, уже привычная свалка лома, сдвинутая к стене, следы маленьких ног, оставивших за собой землю и прелую листву. У атта — замок активен, заперт изнутри, на запрос бортовой компьютер ответил без задержек, но потребовал идентификации. Хаф приложил ладонь к сенсору. Автоматика просканировала его, взяла пробы ДНК, сверила с базой данных и послушно раскрыла диафрагму шлюза, признав в стоящем на трапе одного из хозяев.

На борту царил бардак: распотрошенная аптечка, чье содержимое раскидано по полу, валяющийся у кресел разобранный шесс-те, рассыпанные метательные ножи в мутной подсыхающей жиже из дождевой воды и глинистой почвы, длинный нож с полуторной рукоятью, лежащий у мокрого, грязного спальника, на котором свернулась компактным комочком те-уман. Осунувшаяся, бледная, с темными кругами под глазами, с синяками и глубокими, уже воспалившимися ранами. Правая рука в запястье опухла, пульсируя неестественным жаром, вдоль спины — пятна жара и холода, в груди под диафрагмой — убийственный холод.

Хаф перешагнул рассыпанные капсулы со слабым болеутоляющим, поднял на руки практически невесомую для него девушку и покинул атта, отдав приказ закрыть шлюз. Диафрагма сомкнулась за спиной, бот перешел в режим временной консервации, запустив протокол самодиагностики и сканирования.

Потом он просмотрит записи с маски те-уман и камер атта. Потом узнает, что произошло за то время, пока он находился в капсуле. Потом проверит территорию... Все это будет потом. Сейчас его волновало иное: холод обжигал даже через активный иолонит. Мертвенный, тянущий силы и внутреннее тепло. Как и тогда, под сорванным двигателем.

Датчики маски считывали температуру тела Хидар: пониженная, но в пределах нормы, сердцебиение замедленное, пульс прерывистый, дыхание мелкое, неглубокое, серьезных травм нет. Кости целы, на запястье и плече — следы вывиха, связки не повреждены. Липкая грязь подсохла и полопалась, топорщась ломкими струпьями и комками с налипшей травой. Глубокие рваные раны опухли и разошлись, грозя скорым нагноением и сепсисом, если их не очистить и не обработать как положено.

Пока не пройдет этот холод, регенерационная капсула — не лучший выход. Иногда древние методы лечения более уместны.

В кар"кахтэр царила тишина. У стены — туша каин амедха. Убита давно: кислота распалась и свернулась комковатой массой. Под форсунками душа — ящик из-под торпед, заполненный холодной водой. Хаф положил те-уман на тренировочную платформу, аккуратно, не тревожа опухшую руку.

Когда-то давно он имел опыт совместной работы с чужаком. С представителем одной из рас, населяющих галактику.

Хаф переложил забытые Хидар вещи на полочку и перевернул ящик, сливая воду. Лежащий на дне длинный нож, зазвенев, скатился по наклонному полу к решетке канализации и замер, упершись рукоятью в стену.

Об образовании малой пары тогда речи не шло: они едва могли терпеть друг друга, вынужденные работать вместе под давлением обстоятельств, с трудом удерживаясь от желания прирезать напарника в первый же удобный момент.

Поставив ящик под форсунки душа, яут включил воду, выставив нужную температуру. Горячая вода поможет согреть тело, смоет грязь, расслабит мышцы.

Общение с Изрой много дало ему, тогда еще молодому яута, только прошедшему Четвертый Круг. Терпимость. Понимание других. Осознание разницы в восприятии и психологии. Полностью оценил он полученные уроки гораздо позже, по прошествии десятков лет, изредка пересекаясь с деятельным и язвительным воином-риссари, не упускающего случая ударить в уязвимое, болезненное место.

Ящик наполнился, Хаф выключил подачу воды и бросил в импровизированную купальню капсулу мыльного концентрата: чистая вода не смывает жирную грязь, пот и кровь.

Пятьдесят четыре дня дрейфа на разваливающемся, лишенном управления корабле, летящем на инерции, аварийные ремонты, подгонка неподходящего оборудования и запчастей, снятых со второго корабля. Тревоги разгерметизации, пробоев обшивки, утечек воздуха и воды, увеличивающийся с каждым днем риск взрыва поврежденного реактора, едва способного выдавать энергию. Спешная добыча льда на пролетающем мимо ободранном ядре древней кометы, до которого едва смог дотянуть атта, и возврат на корабль, пока еще есть возможность его догнать... Им пришлось сработаться и притереться, уживаясь на небольшой территории корабля, они были вынуждены работать вместе ради выживания. Слишком ценную информацию им удалось получить, чтобы они могли позволить себе глупую смерть.

Воспоминания не мешали, они оттеняли реальность. Хаф отложил испорченный иолонит в сторону, аккуратно размотал бинт с плеча, счистил медицинский клей с рваных ран: он свое отработал и теперь бесполезен. Последним яут снял запутавшийся в растрепанных волосах несущий обруч полумаски.

Ннан"чин"де осторожно опустил те-уман в воду, придерживая и не давая погрузиться с головой. Опухшую руку опер на бортик. И замер, ожидая, пока горячая вода размочит присохшую корку жирной грязи. Мертвенный холод колол пальцы, пробирая жгучим морозом в горячей воде, отдаваясь ознобом в теле.

Изра был прав в своих едких, злых, сказанных в запале словах.

Гордыня... Самомнение... Гордость и тщеславие малолетки, прошедшего Десять Кругов. Когда они исчезли, растворились в холодной пустоте?

Последняя встреча с Изрой прошла в тишине. Впервые злоязыкий риссари промолчал, проглотил подготовленные заранее слова.

Тихий смешок сорвался сам собой. Горький, усталый.

Мягкая губка легко смывала грязь, проявляя синяки и гематомы на бледной коже. Сейчас он смотрел в диапазоне зрения те-уман. Непривычный диапазон. Он редко к нему прибегал. Только когда родное зрение не давало возможности правильно оценить внешний мир или было по какой-то причине бесполезно.

Хидар дрогнула в его руке, попыталась сжаться, свернуться комочком, как детеныш кота, но он перехватил ее руку, не позволяя окунуть в горячую воду. Те-уман неудачно дернула кистью, чуть слышно вскрикнула от боли и открыла глаза.

Непонимание, недоумение, сменяющееся узнаванием.

— Ннан"чин"де...

Тихий, охрипший голос. Радость. Облегчение. Счастье.

Хаф осторожно дотронулся кончиками пальцев до мягкой кожи щеки. Бледной, холодной, мягкой. Хидар обхватила пальцами левой руки его запястье, потянув на себя, а он поддался, позволил ослабленной и изможденной девушке сделать то, что она хотела. Те-уман прикрыла глаза, тихо, счастливо выдохнула, уткнувшись носом в его ладонь.

Никто и никогда не был так ему рад...

* * *

Хорошо-то как!

Ннан"чин"де очнулся! Я теперь не одна! Больше не надо подрываться при малейшем шорохе, вздрагивать от каждого шелеста, от любого выпадающего из привычного шумового фона звука. Теперь можно... отдохнуть. Я уже не одна!

Эйфория накатывала, захлестывая с головой, примиряя с дергающим острой болью замерзшим запястьем, ноющим плечом, жгущими огнем царапинами, порезами и продранными когтями ранами. Всё это мелочи, недостойные внимания. Всё это лечится, всё пройдет и заживет. Всё это — не важно! Горячая мокрая ладонь обжигала щеку живительным теплом, унимая мелкую противную дрожь. Ннан'чин'де молчал, потакая моим слабостям: сидел на корточках возле моей "ванны" и терпеливо ждал, пока я отпущу его кисть. А мне совершенно не хотелось ее отпускать...

Я разжала пальцы, позволяя ему убрать руку, потерла мокрое лицо, размазывая размокшую кровь и грязь. Умываться одно рукой неудобно, а забирать мочалку у Хафа я не спешила: его забота приятна. Так справлюсь. А еще надо помыть волосы. То, что творится на моей голове, цензурными словами не описать.

— Ннан"чин"де, включи, пожалуйста, душ. — тихо попросила я. — И подай мне прямоугольную бутылочку. Голова чешется ужасно.

Моя просьба была выполнена мгновенно: на широкий бортик ящика, там, где обычно ставилась на крепежи крышка, опустилась бутылка шампуня. Парой секунд спустя раздался шелест вытягиваемого ребристого шланга, Хаф вновь появился в поле зрения, держа в руках головку душа, вынутого из паза в стене.

— Спасибо. — улыбка сама собой расползалась на губах.

Да я в жизни никому так не радовалась! Никогда! Даже в детстве! Даже родители не вызывали столь яркого и всеобъемлющего чувства радости и счастья, перетекающего в эйфорию!

Я так сильно привязалась к Ннан"чин"де? К мужчине-науда, представителю чужой расы, довольно уродливой с точки зрения человеческих норм красоты?

Надо быть честной с собой. К нему сложно не привязаться... Особенно, мне.

Зажав бутылочку между колен, я открыла клапан. Теперь бы еще на руку выдавить... Стоп. Зачем на руку? Надо сразу на голову, у меня же работает только дна... Мысль споткнулась: Хаф аккуратно обхватил пальцами бутылочку и легко выдернул ее, а потом мне на волосы полилась густая струйка шампуня.

— Закрой глаза. — произнес он.

Я послушно закрыла глаза. Тихий, практически беззвучный стук: Хаф поставил бутылочку на пол. Зашелестел включившийся душ, омывая подмерзшую спину теплой водой, зацепив на мгновение макушку.

— Подержи.

Я приподняла левую руку, Хаф вложил мне в ладонь тяжелую головку душа, а я тихо выдохнула, расплываясь в довольной улыбке: сильные когтистые пальцы осторожно коснулись макушки, распределяя по волосам шампунь, легко массируя голову, снимая сводящий с ума зуд. Через какую-то минуту он забрал душ, смывая пену. Опять вложил мне в ладонь душ и вновь намылил голову, аккуратно разбирая спутанные пряди, вынимая стебельки травы, веточки и сор, который я собрала, пока меня катали по земле эти черные уроды. А я откровенно наслаждалась происходящим.

Приятно...

Вымыв мне голову, Хаф вынул меня из воды, пинком перевернул ящик, сливая воду, вернул его на место, усадив обратно. Включился душ, очень теплая, практически горячая, но не обжигающая вода начала быстро наполнять "ванну": когда надо, этот душ мог выдать большой напор. Яута его использовали для мытья кар"кахтэр, благо, длина шланга позволяла.

Пока набиралась вода, Хаф куда-то отошел, но вскоре вернулся с тремя баночками, вылил их содержимое в воду. Резко запахло какими-то медикаментами и свежескошенной травой с яркими ароматами лимона. Знакомый запах... Мышечный релаксант, что ли? Я принюхалась. Точно, это он травой пахнет. Разбавленный водой, он становится слабым. Как раз поможет расслабить одеревеневшие и затекшие мышцы... А лимоном пахнет подстегивающая регенерацию жгучая дрянь. В воде она практически не жжет. Так, слегка пощипывает в... нежных местах. Третье... Что за препарат? Память молчала, не в силах опознать сложный резкий медицинский запах.

Я расслабленно растеклась в ящике, запрокинув голову. Хорошо... Очень теплая вода немного сглаживала колкий лед, прочно обосновавшийся под диафрагмой, но так я согреться не смогу. Даже если в кипяток окунуть...

Хаф вновь исчез из поля зрения, но я слышала его шаги, нарочито-громкие. Обычно он ходит бесшумно, словно призрак, но сейчас он шумел сознательно. Чтобы мне было спокойнее.

Лимонная пакость начала впитываться в кожу, пощипывая уже ощутимо. Неприятно, но препарат очень хорош, а мне не помешает усиление регенерации.

Вернулся яута с куском плотной ткани в руках. Положил его на край тренировочной платформы, вынул меня из воды, привычно пинком перевернул ящик, сливая воду в канализацию. Иллюзия тепла, подаренная горячей водой, испарилась на прохладном воздухе ман"дасы.

Холодно... Стылый мороз растекался ознобом по телу, разбегаясь мурашками по мокрой коже. Этот холод не могла унять даже теплая ткань, в которую меня заботливо замотал яута-те. От этого холода могло спасти только тепло живого существа. Ничто другое не помогало. Я пробовала. Не раз, проверяя все, что приходило в голову от банального обогревателя и крепкого спиртного до всяческих извратов вроде раскаленных углей в допотопной металлической грелке, горчичников, согревающих мазей и прочей ерунды.

Бесполезно. Только живое тепло крупного существа. Мелким, вроде домашней кошки, лучше рядом не находиться — погибнут. Уснут и не проснутся. Было такое... До сих пор вина грызет за замерзшего на соседней подушке котенка... Словно я из него всю жизнь вытянула, как вампир какой-то.

— Ннан"чин"де... — тихо пробормотала я, уткнувшись носом ему в ключицу.

Он даже шага не замедлил, размеренно идя по коридорам корабля. Куда? Я скосила глаза, считывая пометки на стенах. Коридор, ведущий к помещению с капсулой уже прошли. Значит, меня несут в каюту. Хорошо... Но...

Я не хочу, чтобы он пострадал из-за меня. Только же из капсулы вышел...

— Ннан"чин"де, я в таком состоянии опасна.

— Поясни.

Поясню.

— Этот холод уходит в тепле живого тела. Я словно тяну чужое тепло... жизненные силы, что ли. Это может быть опасно. Мелкие животные... умирали.

Яута-те мои откровения не впечатлили. Шаг замедлился, он остановился. Тихое шипение открывающихся дверей. Уже пришли? Повернула голову, чтобы было лучше видно. Точно, пришли.

Хаф бережно уложил меня на койку, укутал еще одним одеялом.

— Это не поможет.

Тихий стрекочущий смешок.

— На корабле холодно.

Холодно?

Внутренний мороз забивал восприятие, и я не сообразила, что воздух и правда довольно прохладный. Снаружи уже который день поливает, температура сильно упала, не удивительно, что в огромном корабле стало холодно.

Пока я пыталась определить температуру воздуха в каюте, Хаф достал с высокой полки знакомый металлический ящик с личной аптечкой, поставив его на койку у изголовья. Меня вытащили из-под одеяла, размотали влажный кокон, тщательно вытерли и вновь усадили на одеяло.

Ннан"чин"де ничего не спрашивал, не задавал вопросов, не пытался узнать, что произошло за время его вынужденного невольного отсутствия, хотя я знала, что его это интересует. Он занялся моим лечением, отложив в сторону все остальное. Сидя на койке, я смотрела, как он смешивает какую-то мазь, составляя ее из уже готовых препаратов.

— О нас знают. — тихо произнесла я, наблюдая, как яут мерно перемешивает коричневую массу стеклянной палочкой. — Селяне. Видели. И меня, и тебя.

Мазь приобрела однородную консистенцию и ровный цвет. Хаф снял пальцами с палочки остатки, зачерпнул еще немного, жестом прося дать ему правую руку.

— Знаю. — спокойный ответ.

Я протянула руку, положив на широкую горячую ладонь.

— Давно?

Яута-те осторожно наносил препарат на кожу, стараясь не надавливать на опухшее запястье, но при всей его аккуратности каждое прикосновение отдавалось острыми вспышками боли. А бурая мазь оказалась очень липкой и неприятной на ощупь.

— Сразу. — золотые глаза чуть сузились. — Это не критично. Система маскировки работала. Корабль определялся как крупный каменно-ледяной метеорит. За такими редко выезжают: они быстро тают.

Так вот почему сюда еще не примчалась группа жаждущих приобщиться к инопланетной технологии... А я-то ломала голову.

Яута-те достал эластичный бинт, закрепил его на предплечье и начал бинтовать руку. Плотно, не передавливая давно распухшее и отекшее запястье, отзывающееся болью на каждое движение. Острой, сильной, но... не такой, как раньше. Терпимой.

— Не двигай кистью. Опухоль к вечеру сойдет.

Я кивнула, смаргивая непроизвольно выступившие слезы. Верю, что пройдет. Боль медленно отступала, рука дергала в такт биению крови, неприятно, противно, но терпимо. И кистью я двигать не могу физически: напарник использовал липкий бинт, твердеющий на воздухе. До плотности гипса он не дойдет, но уже ощущение, словно руку залили вязкой смолой.

— Больше ничего важного не случилось. — тихо добавила я. Голос предательски подрагивал.

Хаф ничего не сказал. Потом он сам просмотрит записи. Сейчас он занялся рваными ранами от когтей, украсившими плечо и спину. А мне как-то резко отшибло все желание говорить. Станок и правда больно заваривает... Словно прижигает. Хорошо хоть рваных ран немного: четыре борозды на плече и пара неглубоких царапин на спине.

— Моя ошибка. — буркнула я, наблюдая, как он бинтует плечо. — Не заметила. Могла бы обойтись без этого украшения.

— Ты отвлекаешься. — спокойно ответил яут, снимая защитный слой и приклеивая кончик бинта.

— Знаю. Не о том думаю. Не на то обращаю внимание. — я вздохнула.

Тяжелая рука легла мне на макушку, чуть взъерошила подсыхающие волосы.

— Мерзнешь.

— Мерзну. — согласно кивнула я, млея от звуков его голоса.

Хаф собрал препараты, тщательно завинчивая плотные крышки, убрал бокс обратно на полку, сбросил на пол мокрые тряпки и испорченное одеяло, взяв другое из неаккуратной кособокой стопки, сваленной у стены. Пока Ннан"чин"де лечился, я постоянно мерзла: слишком часто использовала свой дар, а отдохнуть нормально не получалось. Усталость накапливалась, надрыв усиливался. Одеяла я натаскала из других кают, пытаясь хоть как-то согреться. Безрезультатно.

Ннан"чин"де сел у стены, опираясь на нее спиной. Как и тогда, под маршевым двигателем... И так же держал меня на руках, грея теплом своего тела.

— Без тебя было холодно... — пробормотала я, прикрыв глаза. — Корабль казался... пустым. Холодным. Мертвым.

— Отдыхай.

Отдых. Непозволительная роскошь...

— Стаи постоянно к деревне ходят. Еще с сумерек.

— Сейчас день.

— А ты? — не открывая глаз, спросила я. — Так и будешь сидеть?

Тихий хмык.

— У меня есть чем занять время. Спи.

Спать?

Да, сейчас можно спать. Можно спокойно отдыхать. Возле него... тепло и уютно.

Безопасно.

* * *

Белая занавеска трепетала на легком ветерке, врывающимся в дом и приносящим в прокуренную комнату свежесть дождя, ароматы листвы, скошенной травы и цветущей у забора маттиолы. За окном мерно шелестел дождь, барабаня каплями по наклонной крыше и огромным листьям белокопытника, разросшегося в тени деревьев, он не унимался уже второй день, щедро изливаемый на размокшую землю затянувшими небо тучами. Тяжелыми, свинцовыми, превратившими день в густые сумерки. Глухо громыхнул еще далекий гром: приближалась гроза.

— К ночи польет. — буркнул кряжистый мужчина, глянув в окно.

— Польет. — согласился Потап, ставя на стол старый потертый чайник, источающий ароматы настоявшегося чая из малиновых и смородиновых прутьев, мяты и липы. — Плохо. Ежели нападут, будет тяжко.

— Ежели тварюки приползут, так на так тяжко будет. — ворчливо заметил Михей.

Мужчины, сидящие за массивным деревянным столом согласно загудели.

— С Заречьем связь есть? — тихо спросил седовласый пожилой мужчина, потирая сломанный в юности нос.

— Телефон в сельраде... — Егор запнулся.

Дверь приоткрылась, пропуская невысокого худощавого подростка, несущего поднос с только-только остывшими пирогами. Следом за ним зашел высокий широкоплечий хмурый парень.

— Дядь Михей, пироги поспели. — тихо сказал Ярик.

— Сюды ставь.

Мужчина поставил на накрытый цветастой скатертью стол круглую плетеную подставку, убрал с края два метательных ножа. Паренек поставил поднос, отступил на шаг, непроизвольно вытер руки о потасканные джинсы, не сводя взгляда с лежащего посреди стола длинного и массивного клинка. Широкое иззубренное лезвие гипнотизировало, притягивая взор, хищное, смертоносное, поблескивающее острыми режущими кромками зубцов. Оружие, предназначенное для убийства. Жестокое оружие, наносящее страшные раны. Инопланетное. Созданное не человеком не для человека.

— Иш ты, загляделся. — беззлобно заворчал Михей на племянника.

Тот вздрогнул и отвел взгляд.

— Дядь Михей, так Арик прав? — нахмурился подросток, зыркнув на брата.

Мужчины переглянулись, Данил поморщился.

— Прав твой друг. — Потап тяжко вздохнул. — Связь есть?

Старший из братьев покачал головой.

— Мобильный здесь не ловит. Телефон в сельраде молчит: гудка нет. Провода проверили: до столба все целое, дальше не смотрели. Пантелеймон запретил выходить из села.

— Правильно запретил. Неча сейчас по лесу ходить. — громыхнул басом седовласый Прохор.

— Эти твари могут быть где угодно. Лес, деревня... Какая разница? Наши дома — не защита. — Данил передернул плечами и едва слышно прошептал: — Никогда бы не поверил, что Чужие действительно существуют. Как и...

Он запнулся, хмуро глядя на инопланетный клинок, угрожающе поблескивающий в свете тусклой лампочки.

Про то, что в поселке ночами происходит что-то странное, он, конечно, знал. Сложно не знать, когда об этом шушукаются на каждом углу, пропадают животные, на подворьях находят разодранных собак, а следы боев за последние дни стали появляться все чаще: у кого-то разваленный хлев, где-то — проломленный тын или обрушенный сеновал, поломанный кустарник или потоптанные грядки у дома. Предполагал он разное, но во всякую фантастическую чушь вроде "здоровенных черных монстров", о которых взахлеб рассказывал внук Тимофея, не верил. Не верил, но сомнения никуда не уходили. Следы от когтей, разодранные животные, странные пятна, словно какая-то кислота прожгла почву...

Правда оказалась шокирующей. Можно убеждать самого себя, доказывать, что инопланетных монстров не существуют, что это лишь фантазии киношников и выдумки восторженного мальчишки, но... Но черные туши, которые, матерясь, мужики стаскивали с пастбища в старую силосную, разбили все убеждения, доводы и аргументы закоренелого материалиста.

Это утро он запомнит на всю жизнь. Утро, одним ударом раскрошившее монолитную и целостную картину мира, принесшее смятение и страх, наглядно показавшее, как сильно можно ошибаться. Не узнать черных монстров Данил не мог: слишком уж известен их вид, слишком запали когда-то давно эти твари в его память, когда он впервые увидел пронявший до глубины души фильм. Давно, еще подростком... Но добил парня вид длинного, иззубренного ножа в руке Потапа... И комментарии Арика, взахлеб обсуждающего произошедшее этой ночью с Ярославом, его младшим братом.

— Дань... — Ярик дернул его за локоть. — А я тебе говорил, что это они!

Парень подавил возражения: глупо спорить, когда одно доказательство лежит на столе, а другие — в силосной яме.

— Яр, иди к Ариану.

Подросток нахмурился.

— Я тоже имею право знать! И не надо говорить, что я еще "не дорос"! — Ярослав упрямо поджал губы, сузил яркие синие глаза, раздраженно вскинул голову.

Ну все, упёрся. Теперь никакие слова или наказание не сдвинут младшего брата с выбранного пути.

— Знаешь, Дань, это не честно! — припечатал Яр. — Эти уроды могут приползти в любой дом и сожрать кого-угодно! И им будет все равно, что нам по пятнадцать!

— А малец прав. — хмыкнул Тимофей, одобрительно щуря глаза. — Заходь и ты, Арик. Неча под дверьми сидеть.

Дверь тут же приоткрылась, и в комнату проскользнул высокий худой подросток. Зыркнул на деда, получил от него одобрительный кивок, и расслабился, став возле друга.

— Мальцы, что об этом знаете? — неожиданно произнес Прохор, тронув узловатым пальцем длинный нож.

Подростки переглянулись, Ариан пожал плечами, глянул на друга, и слово взял Ярослав, негласно лидирующий в паре.

— Деда, а вам о байках или о том, что мы сами ночью видели? — уточнил он.

Тихие смешки мужчин и одобрительное ворчание Михея немного разрядили тревожную обстановку.

— Давай сперва ваши байки. Что там уже понапридумывали.

Ярослав, сунув руки в карманы толстовки, нахохлился, словно подмерзший воробей, и начал рассказывать все, что он когда-либо слышал, видел или читал о черных тварях и охотниках на них. Все, что только мог вспомнить, с трудом отсеивая огромное число отсебятины, щедро гуляющей по безграничной мировой сети. Мужчины слушали молча. На что-то кивали, от чего-то хмурились и мрачнели, кто-то вызывало смешки и фырканье. Ярослава не перебивали, терпеливо ожидая, пока иссякнет сумбурный поток сомнительной информации.

— Это все, что я могу вспомнить. — подросток развел руками. — Но тут много бреда, много придумано людьми. — Яр хмыкнул. — Да я сам считал Чужих и Охотников только выдумками, а они... — голос прервался.

— А они существуют. — тихо закончил Ариан.

В комнате подвисла тяжелая тишина.

— Правду узнать мы можем только у той девушки. — буркнул Данил.

— Ежели скажет. — хмыкнул Потап. — Она-то говорлива, но толком на вопросы ответы не дает. Все спрашивала да присматривалась.

— Не верит она. — добавил Михей. — Смотрела подозрительно, все сбежать норовила. Видно было. Не по нраву ей, что открыться пришлось.

— То, что людям не верит — справедливо. — Прохор хмурился. — Веры в нынешних людёв нет и у меня. Все бы им деньгу да наживу... — седовласый мужчина укоризненно покачал головой. — И нам верить доча не будет.

Ариан непроизвольно кивнул и неожиданно даже для себя выдал:

— Я бы тоже никому не верил, если бы корабль нашел! И никому бы не сказал, что где-то есть живой инопланетянин. — подросток помялся, но, все же, добавил: — Если честно, я бы вообще не светился.

— И не помог бы никому? — иронично уточнил Егор.

Ярик зыркнул на мужчину и ответил за друга:

— Да тут начни только помогать, и еще должен всем будешь! Это я знаю, что вы их властям не сдадите и другим не дадите, а они же не знают! Сейчас никто никому не верит, дядь Егор. Особенно, в городах.

Ариан промолчал, понурив голову. Но от сказанного отказываться не собирался.

— Вы уверены, что девушка с Земли? — уточнил Данила.

Потап кивнул.

— Да ты сам видал ее, когда с друзьями на катамаранах мимо плыли. Они останавливались по утру, хлеба покупали. А ночью и упало судно. Месяц минул. Доча приметная, рыжая, коса длинная. Потом одна приходила.

Мужчины замолчали. Подростки стояли столбиками и даже дышали через раз, чтобы не выгнали.

— Так. — Прохор хлопнул ладонью по столу. — Ждем, покуда малая не придет. Ежели на разговор пойдет — хорошо. Поговорим. Ежели нет... Мож хоть оружие какое дадут. Арик, Ярик, вы у нас молодые да шустрые, сходите на пастбище, посмотрите, мож мы что пропустили. Снарягу вернуть надобно.

Подростки переглянулись и синхронно кивнули.

— Хорошо!

— В лес не ходите.

Яр поморщился.

— Да знаем, не идиоты же!

Михей хмыкнул, потрепал племянника по голове.

— Скоро гроза будет, темнеет раньше.

Объяснять очевидное не пришлось: подростки переглянулись и вышли из комнаты, провожаемые взглядами сидящих за столом мужчин. Данил же, вздохнув, сказал:

— Дядь Михей, они же все равно в лес сунутся.

Мужчина кивнул.

— Они так на так в лес полезут. Запрещать глупо. — ответил он. — Не уследишь ты за мальцами. Как ни старайся, а эти шебутные найдут как из-под присмотра уйти.

— А если... — Данил запнулся, но его прекрасно поняли.

Прохор, тронув оружие, произнес:

— Ярик прав: ежели тварюки придут, нигде не безопасно. Не убережешь ты их, Даня, запирая в доме. Только на глупости подтолкнешь. Твой брат упертый: запретишь, и он всё наоборот сделает.

— Знаю... — Данил бросил взгляд в окно: подростки как раз вышли из подворья и побежали по улице к пастбищу. — Как бы они не пошли тот корабль искать! С них станется!

— Даня, коли захотят — уйдут, и ты их не остановишь.

— Вы предлагаете просто сидеть и ничего не делать? — вспылил он. — Дядя, ты же знаешь, Яр меня слушаться не станет!

— Не шуми, Даня. — Михей прихлопнул рукой. — Не дурак твой брат, не будет зазря рисковать. Но ты прав: наперекор пойдет. Не надо запрещать. Займи их.

— Чем? — устало спросил парень.

— Да пусть рогатины мастерят. — Потап хмыкнул. — Острия ставить смысла нема: кровь тварюк метал наче дерево жжет. Пусть остругивают да точат колья. У меня в сарае есть с чего точить: им на месяц занятие будет.

— Колья? — Данил сощурился. — А ведь правда... Твари хоть и сильные, но...

— Хороший кол да рогатина и этих проймет! — припечатал Михей. — А сточит кровь, так новый вобьем! Молодняка в лесу поросло много, рогатин на всех хватит!

Данил устало потер лоб, передернул плечами.

— Я пойду, тете Варваре помощь по хозяйству нужна.

— Иди. И передай Пантелеймону, пусть сбрую верховую проверит да коней подготовит. Завтра на рассвете в Заречье верхами поедем.

Парень согласно кивнул. Михей, дождавшись, когда за старшим племянником закроется дверь, нахмурился.

— Даня дело сказал: за малыми надобно присматривать. Ваня, Глеб и Сашок никуда с села не денутся, а вот Ярик и Арик... Шило в них сидит, не дает покою. Эти могут и пойти искать судно.

— Хорошо ежели найдут. — Потап качнул головой.

— Эти — найдут. — Прохор усмехнулся в усы. — Рогатины их надолго не займут. Потап, поговори с малой.

Потап помрачнел.

— Ежели придет — поговорю. Тяжко ей та ночь далась. Столько тварюк положила... На вид — хлопнешь по плечу — ненароком переломишь, а поди ж ты...

Михей согласно кивнул. Он прекрасно помнил тоненькую, хрупкую девушку, растерянно мнущуюся за спиной Потапа и не знающую, как бы половчее сбежать от нежелательного внимания. Но так же хорошо он помнил, что они нашли на пастбище поутру...

— Мухе она приглянулася. — негромко произнес он. — Все лизаться лез, паскудник.

Тимофей удивленно приподнял кустистую бровь: тяжелый недоверчивый нрав огромного пса в селе знали. Мухтар не любил чужаков, встречая низким, утробным ворчанием и приподнятой в оскале губой. А тут...

— Признал? — удивленно переспросил Егор. — Твой злыдень?

— Признал. — Михей развел руками. — Радовался. Видать, не впервой она к нам на подворье заходит...

Невысказанные слова подвисли в воздухе.

— Коли потребуется им подмога, надобно оказать. — произнес Прохор, подводя черту в разговоре, роняя слова тяжкими глыбами. — Черные тварюки нам тут не надобны. Договориться надо с пришлым. Неча им за нами приглядывать ночами, пусть тварюк по логовищам бьют! Сами за ся постоим, чай не балованные городские.

Решение принято и озвучено.

Михей подвинул поднос с пирогами на середину стола, хлопнул ладонью по столу и припечатал:

— Чай стынет.

Разговор завершен.

* * *

Проснулась я резко, рывком. В голове словно щелкнул незримый таймер: пора вставать, скоро ночь, опять эти уроды полезут. Вечером разбегутся разведчики, а уже к полуночи пойдут стаи. С ближайшего логова, которое располагалось на месте бывшего Стремнища, вроде бы крупных стай уже быть не должно: оно и так небольшим было, после первой зачистки мы с Ннан"чин"де немало перебили, а потом еще...

Мысль споткнулась на имени, мозги заработали как положено, а не как получалось, и до меня, наконец-то, дошло, почему же мне так хорошо, удобно, уютно и, главное, тепло!

— Вот скажи, Хаф, как меня при такой невнимательности, до сих пор не сожрали? — тихо пробубнила я не открывая глаз.

Тихий стрекочущий смешок был мне ответом. Несколько неопределенным, конечно, но настроение все равно ощутимо поднялось.

— Зря смеешься. — разлепив один глаз, я глянула на напарника.

Сегодня Ннан"чин"де впервые при мне использовал не маску, а визор на подобии моего обруча. По функциональности шект с маской или шлемом, конечно, не сравнится, но от него этого и не требовалось. Это бытовая вещица. Шект обычно используют аттури: он компактный, легкий, больше ориентирован не на военное использование, а на работу с большими объемами информации. Чаще всего — технической. Яута шекты носят гораздо реже, предпочитая маску, но в быту обмундирование не носит вообще никто. Так, мелкое личное оружие вроде ножа, но никакого полного обвеса, брони, маски или, тем более, энергетического оружия вроде р"кра. Как и наручи с энергоэлементом.

— Ты уже просмотрел записи? — спросила я, устраиваясь удобнее.

Багровое голографическое поле-экран исчезло.

— Да.

Короткий, односложный ответ, за которым явно не собирается следовать продолжение. А взгляд — тяжелый.

— Что я сделала неправильно? — убито спросила я.

Хаф моргнул, взгляд смягчился, золотые глаза ожили, утратив пугающую непроницаемость и безэмоциональность.

— Многое. — негромкий ответ, от которого у меня по спине пронеслась волна мороза.

Его недовольство, пусть и легкое, — неприятно.

Я лежала у него на груди, слушала размеренное биение сердца и ждала продолжения. Да, знаю, напортачила, и напортачила немало, но напарник не высказывал раздражения или гнева. Если бы я действительно сильно напакостила или его разочаровала, поведение было бы другим.

— Это допустимо. Ошибки уйдут с опытом. — широкая горячая ладонь сдвинулась ниже, ложась на подмерзшую поясницу. — Ты знаешь.

Я вздохнула. Знаю, где и что я сделала неправильно.

— Мне не надо было доводить себя до такого истощения.

Золотые глаза согласно прикрылись.

— Я не собрала оружие и не убрала трупы...

Яута-те качнул головой.

— Это — не важно.

Не важно? А я думала, что науда вообще стараются сохранять в тайне от людей свое существование. Или нет? Фильмы же кто-то снял... А в них образ яута передан достаточно ярко, пусть и с кучей условностей, неточностей и глупостей.

— Я чуть не поверила тем, кто этого не был достоин. Я ошиблась в оценке.

Хаф стрекотнул, но ничего не сказал. Тоже не то...

— А еще я распылялась.

Медленный кивок подтвердил правильность вывода.

— Не надо было гоняться за всеми подряд. Только устала и довела себя до начальной стадии истощения, а когда понадобилось вести серьезный бой, уже с самого начала была к нему не готова. Переоценила свои силы.

Золотые глаза иронично сощурились, а я запнулась, чувствуя, как приливает к щекам кровь. То, что я впервые увидела чижа месяц назад, а за эти дни впервые оказалась наедине с таким количеством тварей, оправданием допущенным ошибкам не является. Хаф меня учит на совесть, вбивая нужную для выживания информацию. А то, что я где-то что-то неправильно сделала — исключительно моя вина.

Со стороны может показаться, что у яута-те завышенные требования, и он от меня хочет невозможного, равняя на себя. Это не так. Хаф никогда от меня не требовал того, что я не могу сделать. На грани возможного — да. Но никогда того, что находится за этой гранью. Он вообще запрещает мне работать до излома, наращивая нагрузку постепенно.

— Ты прав. Я нерационально вела бой, неправильно рассчитала силы и недооценила количество врагов.

Хаф второй рукой поправил сползшее одеяло, укрывая мои плечи и спину. На корабле действительно стало очень холодно и как-то стыло. Как в каменном подвале. Отопление и система микроклимата не работали, корабль сильно поврежден, и в него просачивается дождевая вода. Холод и влажность, прерывистый сумрак аварийного освещения, переходящий в полный мрак превращали ман"дасу в огромный подтопленный могильник.

Неприятное ощущение.

— Я не ожидала, что их столько будет. — тихо призналась я. — Откуда они вообще взялись в таком количестве? В логове под Стремнищем должно было остаться десятка два тварей, не больше! А они все перли и перли! И этот, ятканде... Он-то откуда приперся?

— Мутировал бы в королеву и восстановил логово. — ответил Хаф, зябло поведя плечами. — Ты не воспринимаешься как угроза.

Конечно, не воспринимаюсь! На его-то фоне! А люди для каинд амедха вообще добыча.

Не сдержавшись, тихо фыркнула, уткнувшись холодным носом ему в ключицу, отчего яута-те едва заметно вздрогнул.

Мерзнет...

Науда — теплолюбивая раса. Да, выносливость у них невероятная, они могут выдерживать значительные перепады температуры, они очень живучи, но... Но я уже не раз замечала, что Ннан"чин"де иногда мерзнет. Молча, конечно, не говоря ни слова, никак не проявляя своего недовольства и не показывая дискомфорта, но если обращать внимание на мелочи, можно заметить эти едва заметные непроизвольные проявления: понижение температуры поверхности кожи, едва заметное зябкое передергивание плеч, крепче сжатые челюсти и прижатые плотнее мандибулы, более резкие, ненужные движения... Когда ему холодно, напарник предпочитает расхаживать по помещению, гонит меня на тренировки или занимается сам. Все это время температура на корабле держалась стабильно в диапазоне восемнадцати-двадцати градусов, и иногда даже мне было зябло, но сегодня впервые на ман"дасе по-настоящему холодно! А Хаф даже поддоспешник не надел... Меня греет. Я сижу у него на руках комком льда, вытягивая всё тепло...

— Почему не надел поддоспешник? — едва слышно спросила я, запрокидывая голову так, чтобы видеть его лицо.

— Иолонит экранирует тепло. — спокойно ответил Хаф.

Я вздохнула, аккуратно выпростала из-под одеяла правую руку, пошевелила пальцами. Дергает, ноет, но болит гораздо меньше. И давления такого нет. Хорошо...

— Это тепло никакой иолонит не экранирует. — буркнула я. — А ты зазря мерзнешь.

Стрекочущий смешок.

Как всегда, его совершенно не впечатлили мои доводы и аргументы. Он так решил и всё, хоть трава не расти! Мне, конечно, тепло и приятно, даже больше, мне это доставляет огромное удовольствие, но... Но мне крайне неприятно, что всё это происходит за его счет. Я и так с него жизнь вытягиваю, как энергетический вампир какой-то! А он...

А он прекрасно понял, как правильно донести до меня нужную информацию. Так, чтобы я ее поняла и больше никогда не забывала.

— Постараюсь до такого не доходить, если не будет на то крайней необходимости. — со вздохом сказала я, вновь утыкаясь холодным носом в теплую кожу. — Но давай ты перестанешь использовать в педагогических целях собственное здоровье.

Это моё высказывание Хаф проигнорировал.

Напрасно. Кое-что я не позволю ему делать ни при каких раскладах. И меня совершенно не будет интересовать его мнение, гордость, привычки, менталитет и прочие... мелочи.

— Ннан"чин"де...

Яута-те напрягся.

— Когда ты назвал меня те-уман и позволил встать с тобою рядом, ты определил мой статус и дал возможность стать для тебя чем-то большим, чем просто какая-то человечка, случайно спасшая жизнь. — говорила я спокойно, размеренно, не повышая голоса и не меняя тона. — Своими действиями и отношением ко мне ты обозначил наши взаимоотношения. А еще ты взял на себя определенные обязательства.

Я рассматривала пятнышки на его коже и с огромным удовольствием вслушивалась в участившееся дыхание и резко ускорившийся стук сердца. Нервничает. Оценил мои слова правильно.

— Как и я.

Это только внешне он непрошибаемая статуя, а на самом деле... Науда столь же эмоциональны, как и люди, и подвержены тем же страхам. Другое дело, что контролируют они себя гораздо лучше, и четко знают, что можно допускать, а что надо без всякой жалости подавлять.

— Свои ты выполняешь. Ты сделал для меня оружие и амуницию. Ты меня учишь, тренируешь, помогаешь правильно понять ваше общество и тебя лично, ты закрываешь глаза на мои слабости, помогаешь понять и исправить допущенные ошибки, относишься с пониманием и огромной терпимостью к особенностям характера и психики, ты обо мне заботишься, потакаешь моим прихотям, выполняешь мои просьбы... Я это ценю.

Он напрягся.

— Ннан"чин"де, не надо мешать МНЕ выполнять свои обязательства по отношению к тебе. Даже если для тебя это... — я неопределенно шевельнула пальцами, — непривычно.

Хаф глубоко вдохнул, медленно выдохнул. Сердцебиение резко замедлилось. Принудительно успокаивает сам себя. И все равно нервничает. Да и правильно он нервничает. Сейчас есть все причины для этого.

— Я сделаю так, как ты пожелаешь, — могучее тело едва заметно дрогнуло, — я приму любое твое решение и все без исключения твои личные... особенности. Но! — я подняла палец. — Есть одно исключение, кое-что, в чем я никогда не поступлюсь и сделаю так, как считаю нужным. Даже если ты будешь... возражать. — приподняв голову, я встретила напряженный, настороженный взгляд. — Полагаю, мне не надо объяснять, что именно я имею в виду?

Хаф хмыкнул, золотые глаза сощурились.

— Ты сам дал мне это право. И пока ты не откажешься от своих слов, своего решения и от меня как те-уман, тебе придется с этим моим личным заскоком смириться. И терпеть его проявления.

Верхние клыки дернулись и чуть разошлись в усмешке, Хаф иронично сощурился.

— Полагаешь, я буду возражать?

Какой хороший вопрос...

Яута-те никогда не возражал. Он просто делал так, как считал нужным. Но! Когда дело заходило до его лечения, Хаф подчинялся беспрекословно. Ни единого возражения, ни слова против. Удивительная покорность... Он сам дал мне право принимать любые решения относительно его личного здоровья, хотя ясно давал понять, что сам сделал бы иначе в том или ином случае.

— Ты можешь не согласиться с моим решением. — поправилась я. — Оно может тебе не понравиться. Будешь ты возражать или согласишься с моими действиями, знаешь только ты. А я приму твое решение...

— И сделаешь так, как считаешь нужным? — с уже нескрываемой иронией поинтересовался яута-те.

— Раз уж ты не считаешь необходимым даже раны обрабатывать так, как положено, полагаю, будет справедливо, если я буду делать так, как считаю нужным... для сохранения ТВОЕГО здоровья.

Он ничего не ответил на это мое высказывание, просто осторожно дотронулся кончиком когтя там, где до сих пор холодил лед. А глаза выразительные...

— Я тоже не слежу за своим здоровьем.

Золотые глаза опасно сузились.

— Ннан"чин"де, если бы я так тряслась над своей шкурой, я бы давно сбежала от... опасности. Тем более, ты не единожды давал мне возможность уйти. — я вздохнула, вытащила влажные волосы из-под одеяла, поежилась и прижалась к теплому телу напарника. — А ведь мне не ради чего возвращаться. Меня там никто не ждет, я никому не нужна. Мне там нечего делать. Я лишняя в этом мире.

Мерное биение сердца вновь участилось, яута-те глубоко вдохнул, медленно выдохнул, но успокоиться не смог. Сердце билось быстро, резко, мощно, заглушая едва слышные привычные шумы полумертвого корабля...

— Знаешь...

Тихий вопросительный стрекот, чуть раскатистый, слышимый сейчас иначе, чем обычно. И голос тоже несколько иной. Более глубокий, раскатистый, с глубинным рокотом, который не слышим на расстоянии. Завораживающий голос.

— Эти двое суток были бесконечными... Казалось, между нападениями каинд амедха проносятся годы... А ведь они приходили каждые пару-тройку часов, и я проверяла весь корабль с верхней палубы до трюма. — и немного невпопад добавила: — А там вода уже набралась по шею... И мусора полно. Даже тушка какой-то мелкой живности плавает. Вроде белка... Или нет? А еще с каждым разом становилось холоднее...

Вторая рука обхватила меня за плечи. Широкая, горячая, чуть шершавая. Захотелось скрутиться компактным калачиком и греться-греться-греться в его тепле.

Никогда в жизни я никому так не доверяла! Никогда мне не было так комфортно и уютно в чужом присутствии... Да о чем я? Чтобы я вот так сидела у кого-то на коленях, практически лежа на груди? Еще и голышом, замотанная в одеяло? Да никогда! Я же не терплю даже мимолётные прикосновения посторонних! Меня передергивало, когда кто-то ко мне в общественном транспорте дотрагивался! Даже при истощении, когда от холода уже трясти начинало, я крайне неохотно шла на контакт. Уже начала подозревать себя в какой-то новой фобии. А теперь...

Я вздохнула, обхватила его правой рукой за спину. Кожа — ледяная!

— Ты мерзнешь.

Хаф на это заявление лишь едва слышно стрекотнул, но даже не пошевелился.

— Мне надо к вечеру в деревню заглянуть. — вновь перескочила на другую тему я. — А еще надо проверить, что эти уроды копали в двух километрах от деревни. И брошенное снаряжение забрать. Думаю, Потап его собрал... И с ним поговорить надо... И...

— Хидар! — он чуть сжал мое плечо.

Я запнулась, удивленно заморгала, но отклеиваться от теплой кожи не собиралась.

— Что?

— Не о том думаешь. — в низком рокочущем голосе — легкий укор.

А о чем я должна думать?

— А...

Я собралась озвучить этот вопрос, но Хаф вновь решил за меня: он встал, поднимая меня на руки, и куда-то понес.

— Что не так? — тихо спросила я, обхватив его за шею.

Он не ответил, но этого и не требовалось: на перекрестке коридоров яута-те свернул к помещению с капсулой, а я затихла, обдумывая ситуацию. Сразу в капсулу Хаф меня укладывать не стал. Помыл, дал возможность немного отдохнуть и повампирить на себе. И только когда я более-менее пришла в себя, понес в регенератор. И знает же, что это ему еще аукнется! Даже его невероятная выносливость имеет границы! Но...

Но вновь сделал так, как считал правильным, совершенно не считаясь с собственным комфортом и здоровьем.

Двери мастерской открылись, пропуская нас в просторное, погруженное в густой сумрак помещение. Хаф одной рукой открыл капсулу, усадил меня в мягкое теплое нутро, вбил программу, не сказав ни слова. Я и не спрашивала, что он там почти минуту набивал. Надо и надо, я все равно не особо разбираюсь в настройках этого чуда аттурийского рукодельника, превратившего стандартную капсулу в непонятный многофункциональный медицинский агрегат.

И только когда опускалась крышка, меня осенила одна мысль: а ведь этим неизвестным аттурийским рукодельником мог быть и сам Ннан"чин"де...

* * *

Клинки со свистом вспарывают воздух, разрубая призрачного врага, подшаг, удар, оружие проворачивается в руках, разворачивая тело на инерции движения, иззубренное лезвие падает к ногам, блокируя несуществующий удар... Привычное спокойствие и расчетливая холодность разума, присущие ему в бою, исчезли, уступили место сумбурным, мощным чувствам, которые он так привык подавлять, годами... десятилетиями удерживая себя в состоянии контролируемой безэмоциональности...

Рывок в сторону, перекат через древко оружия, шесс-те распадается в руках на два клинка, бой стал яростнее, стремительнее, срывая остатки самоконтроля и столь привычной холодности расчётливого разума...

Это было так удобно... Запереть всё что мешало за запорами воли, не позволяя себе даже мимолётных проявлений ненужных воину эмоций. Так легко пойти на поводу вбиваемых наставниками идей... зайдя несколько дальше, чем требовалось для поддержания самоконтроля. Это было... допустимо.

Прекрасная память может стать врагом, безжалостно выкидывая старые, но никогда не меркнущие воспоминания, воспроизводя язвительные, сочащиеся ядом и жгучей кислотой слова, сказанные тем, кого он иногда ненавидел и желал убить... пока и эти чувства не поблекли и не угасли.

Злой, яростный рык сорвался сам собой, заметавшись под сводчатым потолком кар"кахтэр. Мощные, стремительные каскады ударов, созданных для боя не с каинд амедха, а с разумным существом... гул напряженных до звона мышц, жар разгоряченного яростной схваткой с несуществующим врагом тела, неспособный смыть мертвенный холод.

"А что ты будешь делать, когда получишь то, что так жаждешь, а, Хаф?" — язвительный, срывающийся на шипение злой голос. — "Долго ты так протянешь? В одиночестве одноместного разведчика, наедине со Звездной Бездной?"

Долго! Очень, очень долго... Десятилетия...

"Мне даже интересно, что у тебя угаснет первым: чувства, самоконтроль или разум!" — злые, светящиеся изнутри глаза риссари, пристально смотрящие на него. — "Я не знаю, что будет хуже!"

Ннан"чин"де резко, рывком остановился, держа мечи обратным хватом, прижимая ледяные клинки к предплечьям. Тело гудело и ломило, биение крови грохотом отдавалось в голове, но едва ощутимый стылый мороз так и не ушел, тонкими струйками проносясь по телу.

В тишине и одиночестве неразведанных территорий, наедине со Звёздной Бездной, угасать начал разум...