На захваченной земле

— Поедем мы с контрабандистом Максимовым, — сказал Серега, — Это человек партизан. Он на них работает как раз — перевозит туда-обратно нужные им грузы, а как прикрытие этому занимается контрабандой. Он довезет нас прямо до места, к партизанскому командованию. Так что готовимся. Через три дня нам отправляться...

— — — — — — — — — — — — — — —

20 января — 4 февраля 1953 года. Рейхскоммисариат Московия, деревня Пантелеевка.

С уездом часть отряда к партизанскому командованию жизнь оставшихся в деревне изменилась мало. Все также вставали по утрам, совместно завтракали, потом занимались тренировками — хождению по лесу, стрельбе из обычного оружия и так далее. Вот только как-то тоскливо стало после их отъезда. И даже на ставших традиционными вечерних посиделках в главном доме говорили практически только о них. Как они, когда вернутся, не случилось ли чего? И эти мысли отбивали всякое желание даже думать о чем-то ином. Любой разговор — хоть об истории их миров, хоть о происходящем вокруг — неизменно сводились именно к этой теме.

— Почему партизаны всем нам аусвайсы не дали? — как-то за ужином говорила Маша, — Лучше бы мы все вместе к их командованию отправились.

— И такая толпа народу не вызвала бы никакого подозрения у фрицев? — возразил Сашок.

— А что тут такого? — не поняла Маша, — У них ведь четко написано: могут в пределах Рейхскоммисариата ездить!

— Написано, — согласился Диман, — Только целая толпа таких уже вызовет подозрения. Да и как легализовать столько аусвайсов за раз?

— Ну а как эти выдали? — спросила Ксения.

— Ну как? — и ответил Диман, — Книжки про партизан не читала что ли?

— Нет, — смутилась девушка, — Только фильмы смотрела.

— Ладно, — согласился Диман, — Происходит это все достаточно просто. Есть у партизан люди в соответствующих организациях свои. Они могут достать нужные бланки, поставить нужные подписи и печати — подделать аусвайсы, досье или что там еще надо. Только вот делать такие вещи очень аккуратно нужно. Чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений. А незаметно подделать много документов — непростая задачка.

— Но ведь партизан много, и людей их в полиции немало должно быть, — возразила Маша.

— Согласен, — ответил Диман, — Но вот только у каждого партизанского отряда есть только с кем-то конкретным — обычно в ближайшем городе — связи. Чтобы если предатель какой найдется, то выдать он мог лишь очень немногих.

— Мы вот, кстати, тоже только с одним партизанским отрядом связи имеем, — добавил Сашок, — Хотя их ведь куда больше.

— Более того, — добавил Диман, — Даже сами эти партизаны лишь с очень немногими знакомы. Да и дядю Сергея помните? Он вот был партизанским агентом — но знаком ведь был лишь с одним своим куратором — из этого отряда.

Так и шли дни. Достаточно однообразно и тоскливо.

— А вы, правда, верите, что немцев можно победить? — в другой раз как-то спросила Катя.

— Если они смогли, то почему мы не сможем? — вопросом на вопрос ответила Настя.

— Потому, что мы не победили, — ответила на это Катя.

— Ну и что с того? Есть ведь партизаны! Они продолжают войну!

— Я не знаю, — постарался успокоить начинавшийся спор Диман, — Мы слишком мало знаем об этом мире. Но одно ясно. Пока Тухачевский у власти — переиграть войну точно не выйдет.

'Да и как ее можно переиграть, если у немцев ядерная бомба, а у СДР, что называется, голая жопа и никакой серьезной промышленности? Не потянуть им войну против всего Еврорейха. Но не буду пока никого лишать надежды. Пусть верят в лучшее', — подумал Диман.

— А я знаю, что мы победим, — ответила Настя, — Иного и быть не может!

— Мы насмерть с приказом: 'Ни шагу назад!'

Сражались в годину лихую

За наш Севастополь, за наш Сталинград,

За Родину нашу святую! — пропел в ответ Леха, —

Мы, русские люди, у отчих могил

Врагов о пощаде не просим.

'Я — русский', — всегда о себе говорил

Стальной император Иосиф.

— Опять этот 'император', — поморщился Вован, — Что у вас Сталина так любили императором выставлять? Только одни его восхваляли так, а другие — ругали...

— Был у нас один поэт такой, Александр Харчиков, — ответил Леха, — А почему так выставляли... Не знаю. В моем мире большинство сталинистов к такой формулировке как к норме относились. Вроде как и ничего особенного.

— Ну а в нашем мире оно не так, — возразил Вован, — У нас за такую фразу и в морду получить можно...

— — — — — — — — — — — — — — —

7 — 20 февраля 1953 года. Область Волжско-Уральского казачьего войска.

Контрабандист Максимов оказался здоровенным мужиком откровенно бандитской внешности, однако, как выяснилось потом, был весьма неплохим собеседником — и, что было самое важное в сложившейся ситуации, был на удивление неплохо осведомлен о всем, что сейчас происходило на 'постсоветской территории' по обе стороны от нынешней границы Рейха и СДР.

— Василий, — протянул здоровенную лапищу подошедшему Семену контрабандист, — Так и зовите. И на ты.

Мы в свою очередь поздоровались и представились.

— Старший приказал доставить вас к нему, — неопределенно сказал контрабандист.

— 'К нему' — это куда? — спросил Серега.

— А вот этого лучше не знать, — ответил Василий, — В том числе, и для вас.

— Чего не знаешь — того не выдашь и не разболтаешь? — спросил Семен.

— Все верно.

— Но ты ведь знаешь, и твои люди, — спросил Серега.

— Знают, — согласился контрабандист, — Я и водитель. Но мы язык за зубами держать умеем. И не выдадим даже под пытками. Ладно, некогда сейчас языком чесать. Пора ехать.

Как скоро оказалось, контрабандистом Максимов был достаточно 'продвинутым' — у него было аж три грузовика, полуторки, одна из которых была переоборудована в своего рода 'автобус' — половина кузова была приспособлена под перевозку людей — в виде дощатого 'ящика' с парой небольших окон, оснащенного скамейками для сиденья и печкой-'буржуйкой'. Всего здесь могло бы уместиться человек пятнадцать.

— Тут мы возим как гостей вроде вас, так и охрана может погреться по очереди, — объяснил Василий, — Я-то обычно в кабине езжу, но сегодня с вами поеду.

— А зачем столько охраны? — удивился Семен, глядя на то, как в кабины и кузова автомобилей грузится сразу человек двадцать.

— Так места тут неспокойные, — пожал плечами Василий, — Всякое в пути бывает.

— Казачки пошаливают? — спросил Серега.

Ответом был громкий хохот контрабандиста.

— Какие казачки, — малость отсмеявшись, ответил он, — Им десятину откинь — и ты лучший друг и товарищ. Никто не посмеет тронуть! Вот только, кроме них, есть тут и другие людишки. Мои собратья по ремеслу. Вот они-то никогда не против пограбить конкурентов — если кто послабее попадется. Сейчас-то, правда, присмирели малость — поделили, кто какой товар возит. А вот раньше... Вот, помнится, в 1946 году, как все начиналось только, — ударился в воспоминания Василий, — Я тогда еще только на одной машине ездил... Так вот, поручили мне тогда документы кое-какие отвезти. А для легенды решил я у сибиряков...

Как потом оказалось, Василий вообще был тем еще любителем всякие истории рассказывать. В основном, относились они как раз к различным случаям из своих поездок — причем, случаев совершенно разного рода. То он рассказывал про то, как одна из машин зимой 1951 года провалилась на какой-то реке под лед одним колесом — и сколько помучались, вытаскивая ее. То про различные 'встречи' с контрабандистами и то, чем они закончились.

— Начинал-то я еще в 1944 году, — говорил в другой раз контрабандист, — Но машины тогда не было у меня еще. На лошадях ездили. Было нас тогда трое товарищей. И никто и в мыслях не держал, что когда-нибудь контрабандой займемся. Но партия сказала — и отправились мы.

— А машины откуда взялись? — спросил Серега.

— А вот оттуда и взялись! — усмехнулся контрабандист, — Решили нас на обратном пути ограбить люди контрабандиста Димитрова... земля ему железобетоном. Тварь фашистская. Да только мы-то войну прошли — не то, что его хлопчики, кто только понты кидать да безоружных, были и такие поначалу, резать мастера были. Думали и с нами также разделаться. Да только не по-ихнему оно-то вышло. Вот так и обзавелись мы первой полуторкой.

— А купец что?

— Ну что купец, — расхохотался контрабандист, — Забрали его в гестапо скоро. Литературку запрещенную нашли у него в доме. Говорят, перед повешеньем он орал, что не виноват ни в чем. Но кто ж слушать-то будет? Все улики против него!

— А другие две машины откуда? — поинтересовался снова Серега.

— А все оттуда же! — усмехнулся контрабандист, — Хотели некоторые хлопчики нас пограбить, да сами стриженными вернулись.

— Чему тут хвалиться! — возмутилась Вася, — Сколько вы людей поубивали?

— Эта война, девочка, — со снисходительной усмешкой ответил Василий, — Или ты — или тебя. Нам просто повезло больше. Потому и живы еще. К тому же, мы старались без необходимости не убивать... Вот, помнится, в 1949 году...

Как я быстро понял, рассказывать такие истории — правда, вырванными из контекста, не разглашая истинных целей тех поездок, просто как истории из жизни контрабандистов — Василий мог практически бесконечно.

А вот продвигались к цели мы куда медленнее, чем того хотелось бы. Не так давно выпал снег, и хоть после него машины уже проезжали, но дорога была не особо накатанной. Так что скорость передвижения не превышала 20 км/ч, а то и меньше. А как-то раз даже пришлось вытаскивать лебедкой застрявшую в снегу — водитель неосторожно съехал с колеи и завяз — полуторку.

— Зимой хреново ездить, — говорил потом нам Василий, — Как снег пройдет — так точно без 'приключений' не обойдешься. То, что сейчас было, — это мелочь еще... Эх, трактор бы... Только где его взять? Да и солярки он жрет столько...

Под вечер первого дня мы перебрались по льду реки через Волгу — и буквально через пару километров наткнулись на стоящую прямо возле дороги 'будку' с шлагбаумом. На плакате на стене был изображен лихо сидящий на коне казак, а золотистая надпись над ним гласила 'Добро пожаловать в Область Волжско-Уральского казачьего войска!'

— Ого, тут даже КПП есть, — удивился Семен.

— Есть, — усмехнулся Василий, — Сейчас дань требовать будут.

Как показали дальнейшие события, именно так все и было. Едва первая из машин подъехала к шлагбауму, как из дверей КПП вышел одетый в какую-то нелепую, сочетающую в себе немецкие и казачьи символы одновременно, казачок.

— Ого, какие люди! — радостно крикнул он вышедшему ему навстречу Василию, — Здорова!

— Здорова, — поздоровался Василий.

— Что, решил до конца зимы к сибирячкам мотнуться? — спросил у него казак.

— Ну как обычно, — пожал плечами контрабандист.

— Это хорошо, — подвел итог 'вступительной речи' казачок, — Налог приготовил?

— Как положено, — ответил Василий, доставая из сумки два небольших свертка — один передавая прямо в руки, а второй засовывая в карман шинели 'пограничника', — Закон помню.

— Это хорошо, — изобразил радостную улыбку казачок, — Можешь ехать.

Шлагбаум подняли, и машины тронулись в дальнейший путь — и буквально через пять минут мы въезжали в очередную попавшуюся по пути заброшенную деревню, каких уже немало довелось увидеть по пути.

— А почему все деревни тут пустые? — спросил я.

— Ну как почему? — даже удивился Василий, — Когда только зарождался этот контрбандистский путь — больно много нашлось желающих пограбить местных по пути. Вот и ушли отсюда люди. У контрабандистов-то оружие, а у жителей ничего. Первое Мая, Малое Козино — были немалые поселки, а сейчас, как сами видели, никого там нету.

Еще два часа езды — и вот уже практически ночью, в половину десятого, мы въезжаем в деревню Каликино, где неподалеку от станции находится и постоялый двор — во дворе которого уже стоит несколько грузовиков и саней.

— Мои товарищи по делу отдыхают, — ехидно усмехается Василий, — Вон Лешки Ерохина полуторка стоит, а вон тот ЗИС и две полуторки — Федьки Кривоноса. А вон тот Форд — Артема Сидорчука.

— Вы тут что, всех знаете, — удивилась Вася.

— Конечно, — усмехнулся контрабандист, — Я ж сколько лет уж в деле... А тут практически постоянный народ. Во всяком случае, из тех, у кого машины есть. Среди конников порой чужаки появляются — но они тут редко задерживаются. Или под кого-то из растяпинских или гепнербургских купцов уходят, или вскоре исчезают.

Выйдя из машины, мы направились к зданию постоялого двора — большого кирпичного, явно недавней постройки, двухэтажного здания. Зайдя внутрь, я сразу обратил внимание, что помещение было ярко освещено электрическими лампами — такая редкость в этом мире...

— Как обычно? — Спросил у него какой-то сидящий за столом мужик.

— Не совсем, — отрицательно мотнул головой контрабандист, — Им еще пару комнат, одиночку и четверку.

— Будет сделано, — коротко ответил мужик, — Комнаты 7, 10 и 11 ваши.

— И это, — добавил Василий, — Пожрать бы чего.

— Все будет сделано, — кивнул головой тот же мужик.

Василий, взяв ключи, направился куда-то на второй этаж, мы пошли за ним. Следом за ним отправились и трое водителей. К моему большому удивлению, этот 'постоялый двор' совершенно не был похож на то, что доводилось видеть прежде. Все культурно, чисто, электрическое освещение... Дойдя до нужного места, контрабандист сунул в руку Васе ключ с номером 7.

— Это твоя. Взял одиночку тебе.

— А ничего не случится, — испугалась девушка, — Тут же кругом одни... Страшно...

— Не будет, не бойся, — отрезал контрабандист, — Порядок любой знает. Тут постоялый двор высшего класса. Коль что случится — охрана мигом к стенке прислонит, хозяин своей репутацией дорожит.

— А вот и наши комнаты, — пройдя чуть дальше по коридору, сказал Василий, давая ключи с номером 11, — А я с водителями в соседнем буду.

— А остальные твои люди? — поинтересовался Сергей.

— Если я их сюда возьму — этого не поймет никто, — когда мы уже вошли в комнату, тихо ответил Василий, — Сразу подозрения возникнут. Так что снял я им в 'казарме' место. И да, — добавил он напоследок, — У вас-то соседей только я да улица, но все равно не забывайте, что у стен уши бывают.

— Да, кстати, — громче добавил он, — Тут, как сами видите, электрическое освещение есть, туалеты по два в каждом конце коридора, там же руки можно помыть. Столовая на первом этаже, но сейчас она все равно не работает, только днем. А нам еду принесут скоро.

Василий ушел, а мы стали устраиваться на новом месте. Развесили по крючкам одежду, разложили вещи, а вскоре нам принесли две сковородки с жаренной с мясом картошкой, четыре ложки и чайник вместе с заварочным и четыре стакана.

— Когда доедите — позвоните, вон у входа кнопка стоит, — сказал один из двух принесших еду мужик.

— Интересно здесь еду подают, — беря в руку ложку, усмехнулась сидевшая с нами Вася, — Это, как понимаю, одна сковородка на двоих считается?