— Можно мне сказать? — спросил монах.
— Говори, — разрешил рыцарь. — Ради установления истины я должен выслушать всех.
— Жалование здесь не при чем, — сказал Буркст. — Прошлый бургомистр платил своим канцеляристам больше. А они и тогда драли с каждого. И взятками они берут гораздо больше, чем надо для безбедной жизни.
— У нас большие расходы, — попытался объяснить Альдарион. — Мы, эльфы, самый древний народ и должны прилично одеваться. А заморская одежда стоит дорого.
— Почему вы носите заморское? — поинтересовался Калант.
— Потому, что заморская одежда красивая и носить ее престижно.
— Тебя бы на недельку в наш монастырь, — не удержался монах. — Тебе бы показали заморскую одежду...
— Подожди Буркст, — остановил его рыцарь. — Не приставай к эльфу. Каждый может одевать то, что ему нравиться. Хотя я тоже не понимаю, чем заморская одежда лучше нашей. — Что ты еще можешь сказать в свою защиту? — спросил он у Альдариона.
— Маг Мичигран заплатил не так много, но получил официальную лицензию, которая дает ему хороший доход.
— Аргументы сторон мне понятны, — подвел итог допроса Калант. — Но меня интересует еще один вопрос: за что тебя хотят убить?
— За взятки, наверно, и хотят, — подсказал Мичигран. — На этого взяточника зубы точат все, кому хоть раз пришлось к нему обратиться.
— А вот и нет, — не согласился эльф. — За добровольные подношения, которые я беру, мне никто плохого слова не сказал, кроме тебя, — с укоризной посмотрел он на мага. — Многие даже благодарят. А убить меня хотят бандиты Бритого Мамонта.
— О-о-о! — Мичигран даже присвистнул. — Бандиты Бритого Мамонта!... Чего это ты с ними не поделил?
Бритым Мамонтом звали самого известного и жестокого убийцу в Геликсе. Он был предводителем гильдии убийц и разбойников. И все игорные притоны города принадлежали ему. Нередко случалось, что кто-то выигрывал там небольшие суммы. Но тот, кто начинал играть по крупному, непременно проигрывал. А если у проигравшего не было достаточного количества монет, чтобы рассчитаться в ближайшие сутки, он попадал в городской отчет о происшествиях, в качестве неопознанной жертвы, увеличивая график преступности в городе. Все это знали, но тем не менее в городе не убывало количество дураков, и количество покойников. Последнее являлось заслугой Бритого Мамонта и его банды. Но все преступления оставались нераскрытыми, потому что Бритый Мамонт платил гораздо больше, чем бургомистр Слейг.
— Я пошел в казино отдохнуть и поиграть в карты, — сообщил эльф. — Но там же сплошное жулье и ворье. Они меня обыграли.
— Если ты знал, что там окопалось жулье, то зачем садился играть? — поинтересовался рыцарь.
— Эльфов губит алчность, — подсказал Буркст. — Он надеялся выиграть.
— Я только на один кон сел, по мелкой медной монете, и сразу выиграл, — стал объяснять Альдарион. — А потом опять выиграл и еще раз... Я решил, что раз пришла удача, то надо взять у этих подлых проходимцев, заработавших свои капиталы нечестным путем, побольше монет и начал повышать ставки. Повышал и все время выигрывал.
— Потом проиграл, — подсказал Мичигран.
— Потом они стали жульничать, и я проиграл, — подтвердил эльф и безнадежно развел руками.
— И много проиграл?
— Много.
— А заплатить не хочешь, — осудил его Мичигран. — Отчего вы, эльфы, все такие жадные?
— Ничего подобного, — возмутился эльф. — Мы гордый и свободный народ. Я бы заплатил. Но у меня нет монет.
— Как это у тебя нет монет? — насторожился Буркст. — Ты сказал, что заплатишь за свое спасение! С тебя две золотые.
— Он обещал заплатить две золотые монеты? — удивился Мичигран.
— Да, — подтвердил монах.
— Плати, — посоветовал эльфу маг. — Не знаю, догонит ли тебя Бритый Мамонт, но Буркст тебя за две золотые монеты убьет, это точно. Он очень жестокий гном. За золотую монету он может убить даже тролля.
Эльф с опаской посмотрел на монаха. А тот, чтобы поддержать, репутацию жестокого гнома, поднял свою дубину и стал ее поглаживать.
— Святой отец, я заплачу все, что обещал. Эльфы никогда не остаются в долгу, — Альдарион подбоченился и задрал подбородок, пытаясь подчеркнуть этим свое высокое происхождение. — Я найду клад, я стану работать день и ночь, я выиграю в кости, я одолжу у родственников, но заплачу.
— Все врет, — прокомментировал обещания эльфа Мичигран. — Клад он не найдет, не умеет он клады искать, работать он тоже не станет, слишком ленив, и в долг ему никто не даст, даже родственники. А если у него появится пригоршня монет, он сразу побежит к Бритому Мамонту отыгрываться и снова все проиграет. Так я говорю? — спросил он у эльфа.
— Нет, — решительно заявил тот. — Когда у меня появятся монеты, я сразу рассчитаюсь со всеми долгами и, клянусь зелеными лесными полянами, больше никогда не сяду за карточный стол.
— Думаю я, что ты уже давал подобную клятву, — заметил Буркст, немало знавший о грешниках и их клятвах.
— Было, — нехотя признался эльф. — Но я тогда еще многого не понимал. А сейчас понимаю. И клятву свою сдержу, чего бы это мне ни стоило.
— Прежде всего, тебе это будет стоить две золотые монеты, — напомнил монах и снова погладил дубину.
Их интересный разговор прервал рыцарь, который к этому времени обдумал все, что он узнал от своих спутников.
— Выслушайте мое решение, — объявил он. — Исходя из Кодекса рыцаря, требующего восстановления справедливости везде, куда ступит копыто его коня, и куда достанет наконечник его копья, я объявляю:
— Первое: эльфу Альдариону, служащему в канцелярии бургомистра Слейга, взятки больше не брать и вести честный образ жизни, как это и положено чиновнику, заботящемуся о благе жителей свободного города Геликса;
— Второе: восемнадцать больших медных монет и одну золотую монету, полученные Альдарионом в качестве взятки от Великого мага Мичиграна, вышеупомянутый Альдарион должен вернуть хозяину;
— Третье: эльфу Альдариону выплатить монаху Бурксту две золотые монеты, как добровольно обещанные в качестве оплаты за спасение его от некого бандита Бритого Мамонта.
Если кто-то захочет оспорить это решение, пусть выйдет на честный бой со мной, пешим или конным, с копьем или мечом. Да восторжествуют истина и справедливость. Есть ли желающие сразиться?
— Только не я, — тут же объявил Мичигран.
— И не я, — добавил Буркст. — Я считаю твой приговор, благородный рыцарь Калант, честным и справедливым, и пусть помогает тебе в твоих благих деяниях, наш покровитель, святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний.
Альдарион остался решением рыцаря недоволен, но протестовать не стал. Только пожаловался на судьбу:
— Где я возьму столько монет? — взгрустнул он. — Если не брать взятки, то я и за сто лет не рассчитаюсь. Мне ведь еще Бритому Мамонту заплатить надо.
Благородный и добрый Калант тут же, не задумываясь, решил:
— Поскольку мы берем тебя с собой, и ты будешь участвовать в битве с огнедышащим драконом, я из своей доли добычи выделю тебе сумму, необходимую чтобы рассчитаться с Мичиграном и Буркстом, а также отдать долг Бритому Мамонту.
— Куда мы едем? — спросил эльф, надеясь, что он ослышался.
— Ясно куда, убивать огнедышащего дракона, — с удовольствием сообщил ему Мичигран.
— Мы едем убивать дракона!? — когда до Альдариона дошло, чем собираются заняться его спутники, он не задумываясь, попытался выбраться из экипажа.
— Ты куда!? — толкнул его на сидение Мичигран.
— Мне непременно надо сойти, — снова хотел подняться эльф. — Очень много срочных дел в канцелярии бургомистра.
— Сиди! — приказал маг.
— Бургомистр Слейг не может без меня обойтись.
— Сказано тебе — сиди! — маг опять вернул эльфа на место и пригрозил посохом. — Пока не рассчитаешься со мной и Буркстом, никуда мы тебя не отпустим.
— Но дракон разорвет нас в клочья! — не мог успокоиться Альдарион. — Он сожжет нас! А мне надо в канцелярию. Готовить бумаги на подпись. Я очень ценный работник, никто не сможет меня заменить. Если я не подготовлю бумаги на подпись, остановится вся работа по руководству магами.
— О магах можешь не беспокоиться, — Мичиган ехидно ухмыльнулся. — Я их всех хорошо знаю. Они вполне сумеют работать без руководства вашей канцелярии.
Поняв, что спутники не принимают его аргументы во внимание, эльф решил напугать их.
— Бургомистр рассердится! — заявил он. При этом Альдарион надул щеки и вытаращил глаза, показывая как страшно будет выглядеть сердитый бургомистр.
Естественно, благородного рыцаря это не напугало. Мага и монаха — тоже.
— Поедешь с нами, сын мой! — сурово, как приговор, произнес Буркст. — Бритый Мамонт совсем рядом, а до дракона еще ехать и ехать. И всю дорогу, пока мы его не найдем, ты будешь живым, — утешил он Альдариона. — Радуйся, эльф, что тебе так повезло! И славь святого драконоборца, дважды рожденного Фестония.
— Послушайте, а ведь согласно Кодекса, мне положено иметь только два помощника, — вспомнил вдруг Калант. — Эльф будет лишним.
— Какой он тебе помощник, благородный рыцарь! — рассмеялся Мичигран. — Это ничтожество следует считать за половину. Нас будет трое с половиной. А потом мы это число округлим, вот и получится, что нас по-прежнему трое.
— Забавно у тебя получается, Мичигран, — оценил рыцарь. — Ладно, пусть едет. Он не будет участвовать в битве. А чтобы не расходовать на него энергию защиты, посадим эльфа за бугорок, пусть ожидает, пока мы не закончим с драконом.
Такое устраивало и Альдариона.
А осторожный и предусмотрительный Буркст напомнил, что в дороге могут произойти какие-нибудь неприятные неожиданности и предложил считать Альдариона, чем-то вроде запасного мага. В ответ на это Мичигран пробурчал, что следовало бы им обзавестись, на всякий случай, также запасным монахом, и если уж на то пошло, запасным рыцарем.
Сержант Нообст, конечно, и не думал идти к складу бургомистра за каким то никому не нужным ведром. Поразмыслив, он двинулся к дому, в котором жили братья Пекисы. И не ошибся. Возле ворот стояли две телеги. На одной из них скучали два гнома в красных рубашках: молодой и старый, те самые, что сопровождали Крагозея к воротам.
"Правильно, — похвалил себя Нообст. — Сейчас мы во всем и разберемся", — и направился к входу во двор.
Увидев сержанта, гномы соскочили с телеги и прикрыли своими телами калитку.
— Туда нельзя, — сообщил Тугодум Умняга, пытаясь сообразить, где он видел этого сержанта. — Идет закрытое совещание. Посторонним вход воспрещен.
Сержант Нообст давно заметил, что гномы распустились. Понаехали из Неокса и еще из каких-то дыр повылазили, и хотят установить здесь свои порядки. А не для того святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний, драконов сокрушал, чтобы гномы в Геликсе свои порядки устанавливали. "Надо будет отловить несколько штук и повыдергать им ноги из задницы, — решил сержант, — чтобы поняли, как себя в Геликсе вести следует".
— Я не посторонний, — выдавил он сквозь зубы.
— У нас свобода собраний и сатрапам Слейга здесь делать нечего! — с юношеским пылом обрушил на Нообста отважный Бодигар Камнелом.
Нообст на гнома не обиделся. Ему и не такое приходилось слышать.
— Брысь, грязные коротышки, — рыкнул он.
Но сторонники свободы собраний, и многих других свобод, о которых сейчас речь не шла, и не подумали освободить дорогу. Как стояли, так и остались стоять. Как будто они не поняли, что им сказал сержант. А отчаянный Камнелом, еще и необдуманно выдал:
— Можете нас убить, но мы не свернем с избранного пути!
Нообст не стал убивать гномов. Не стал он, и сворачивать их с избранного пути. Просто двинул младшему кулаком в зубы, чтобы не вякал, когда его не спрашивают. Тот открыл своим телом калитку и упал. Тут Умняга, как раз, и сообразил, где он видел этого сержанта и решил отойти в сторону. Но не успел. Нообст и ему отвесил оплеуху. Рука у сержанта была тяжелая, и Тугодум Умняга тоже отлетел в сторону, окончательно освобождая проход.
Нообст ни одного из них больше не тронул. На Умнягу и не глянул, а через молодого просто переступил, даже сапогом его не пнул. Он поднялся на крыльцо, открыл дверь и вошел в дом.
— Чего толкаешься! — закричал ему вдогонку Камнелом, когда дверь закрылась. — Сатрап! Нас много! Всех не перетолкаешь!
Потом сплюнул в ладонь. В сгустках крови белел зуб.
— Все по зубам, да по зубам, — пожаловался он. — Гоблин зуб выбил, а теперь сатрап.
— Так ведь узурпатор, — объяснил Умняга. — Цепной пес бургомистра. Вот свергнем их, тогда у нас будет свобода. Бей его тогда по зубам, сколько захочешь. Можно и ногой.
Нообст поднялся на крыльцо, открыл дверь и вошел в комнату. В центре ее, за столом, сидели Деляга, Хитрый Гвоздь и Крагозей. Пили пиво. Немного в стороне стоял другой стол, поменьше. За ним пили пиво Пекис Младший и Носорог.
— Вот к нам и сержант Нообст пожаловал, — заулыбался Хитрый Гвоздь. — А я-то думаю, что же это его все нет, и нет. Куда же он девался наш сержант?
Крагозей насупился и уставился на сержанта сердитыми глазками.
— Я мог и вовсе не придти, — не ожидая приглашения, Нообст сел за стол, налил себе большую глиняную кружку и сразу отпил не меньше половины. — У меня там лейтенант остался. Он сегодня трезвый. Когда лейтенант Брютц трезвый, за ним приглядывать надо.
— Черный Лейтенант трезвый?! — не поверил Деляга. — Не может такого быть.
— Ты что, сам не видел? Он же тебе в руки пакет с монетами вернул. — Нообст с удовольствием допил кружку и снова наполнил ее из кувшина. — Он когда трезвый, не в себе. Не знаешь чего от него ожидать.
— Я его ни разу трезвым не видел, — Хитрый Гвоздь тоже сделал несколько глотков.
— Стражники хлещут пиво на монеты налогоплательщиков, — с вызовом сказал борец за свободу народа, явно желая унизить Нообста. — Народ бедствует, а они пиво хлещут.
Нообст даже не глянул на Крагозея. Не хватало еще, чтобы он спорил с каким-то гномом. Зубы ему посчитать, или пендаля дать — это всегда, пожалуйста. А спорить он не стал.
— И пусть пьют, — заступился за стражников Хитрый Гвоздь. — На то они и стражники, чтобы пиво пить. А мы, сам понимаешь, по делу собрались, — посмотрел он на Нообста.
— Вижу, что по делу. Все за ворота вдруг бросились. Чего это вам дома не сидится?
Нообст понимал, что Гвоздь и Пелей не прогуляться за ворота собрались. Нюх подсказывал ему, что где-то запахло монетами. И немалыми. Значит, вести себя надо так, чтобы понимали: никаких секретов для него нет. Вот и спросил таким тоном, будто он и сам знает, отчего все бросились за ворота.
Ему никто не ответил. Крагозей принципиально не желал разговаривать с сатрапом бургомистра. Обличать пороки стражников он был готов всегда и везде. А отвечать на вопросы не желал: убеждения не позволяли. Гвоздь тоже промолчал, но кивнул Деляге. Тот встал из-за стола, открыл небольшой ларец, что стоял на широкой полке в углу, отсчитал десяток больших медных монет и положил их красивым столбиком перед сержантом.
