Следы в звездной пыли

Такси дальше не пустили — водителя и машины предсказуемо не было в списке визитеров, но идти было совсем не долго. Еще пара минут — и я возле очередных ворот, на этот раз опоясавших парк с длинным двухэтажным строением и рядом пристроек в центре. Калитка распахнулась, стоило подойти чуть ближе — меня ждали. Во дворе тоже никто не встретил — ни слуг, ни единого движения, словно вымерло все, или отдано на откуп электронике. Дверь в дом открылась сама, приглашая внутрь. Еще пару минут путешествий по необъятным просторам первого этажа, с его огромными комнатами и прихотливо устроенными коридорами — словно хозяева ждали штурм и всячески пытались затруднить бойцам передвижение. Затем подъем на второй этаж, и уже там, в дальней комнате с видом на сад — стены просто не было, вместо нее веранда — в углу комнаты обнаружилась Таня. Она спокойно ожидала меня в плетенном кресле, удерживая на коленях меч — тот самый, выкованный из ее протеза неизвестным мастером в последний день пребывания в Заведении. В комнате обнаружился бар, забитый емкостями причудливой формы — там было все, от воды до крепкого пойла. Рядом, на матовом столике, возвышалась открытая и ополовиненная к моему приходу, бутылка вина. Бокал, с остатками алой жидкости, обнаружился за ножкой кресла Тани.

— Хороший повод? — Указал я на вино.

— Еще шесть минут, — непонятно ответила она, сохраняя внешнее спокойствие и безэмоциональность.

— Не возражаешь? — я щелкнул по бутылке и, не дожидаясь ответа, присел вместе с вином возле ее ног.

Было страшно любопытно — и ее поведение, и уговоры не приезжать, тем приятнее было смаковать чувство загадки и неопределенности — особенно под хорошее вино.

Через пять с половиной минут Таня расслабилась и позволила себе слабую улыбку.

— Я влезла в военные подряды и систему снабжения армии и флота. — начала она рассказ. — Пятнадцать процентов всех поставок.

Я терпеливо ожидал продолжения, не мешая ненужными вопросами.

— Над моим домом висит орбитальная станция. Через минуту ее выведут в ремонт. Еще через минуту боевой модуль поведет себя нештатно, отработав по поверхности главным калибром.

— Неужели ты их настолько разозлила? — С удовольствием отпив из бутылки, я безмятежно ждал продолжения.

— В генштабе настоящая банка с пауками, — неопределенно дернула она плечом, с некоторым удивлением наблюдая за мной. — Протаскивают с орбиты всякое, под видом военной мелочевки. Я им весь кислород пережала. Предсказуемая реакция.

— Наверняка сама подсказала решение? — уточнил я, уже зная ответ.

Раз она знает время удара, то наверняка могла бы его предотвратить.

— Я ведь предупреждала тебя — не приезжай, опасность для жизни. Как и положено рабыне. — Выплюнула она последнюю фразу.

— Ах, вот оно что, — забрезжило понимание ситуации. — Убить меня, не переступая через императивы нейрозакладок. Пусть и ценой собственной жизни.

— Лучше сдохнуть, чем быть в рабстве. — подтвердила она мои мысли и выпрямилась с видом гордым и уверенным, крепко сжимая клинок в руке.

— А что, если я скажу, что рабского импланта не было? — Улыбнулся я в ответ.

— Врешь, — приговорила она. — Я же видела список установки. Я подписывалась под ним!

— Не-а. Ты видела лист пластика, потом тебя погрузили в капсулу. Затем я выкинул этот листок, оплатив стандартную процедуру регенерации. Ну, знаешь ведь — оздоровление кожи, внутренних органов. На такую операцию не требуется подписи клиента, а процедура занимает почти столько же времени.

— Бред!

— А сама-то проверяла? Погружалась в капсулу для инспекции нейросети и закладок? Или, быть может, чувствовала какие-то изменения в психике?

— Я не могу тебя убить! Закладки работают!

— Ты не хочешь меня убить, — грустно покачал я головой. — Просто не хочешь.

— Бомба на арене!

— Хотела бы убить — снайпер сделал бы это быстро и качественно. Но давать служанке бомбу, зная, что я подойду к ней в боевом доспехе — это убийство Аари, а не меня.

— Уже не важно, — выдохнула она, закрывая глаза.

— Даже сейчас ты убиваешь призрак рабства в собственной памяти.

— Просто молчи.

— Хотела бы убить меня и остаться в живых — сидела бы над системой эвакуации, с бункером и энергетическими щитами. Твоего ума хватило бы на обход любых блокировок. — Я поднялся и присел на подлокотник кресла. — Такие, как мы, довольно странные существа. Мы чувствуем и думаем иначе, действуем жестче. Мы невероятные собственники, и просто ненавидим, когда нас лишают того, что мы посчитали своим. До физической боли, до затмения разума, до нештатного срабатывания боевой установки, сотворенной собственными руками.

— Уже слишком поздно, — тихо прошептала Таня, обняв меня.

— Да как сказать, — обнял я ее и влил всю доступную силу, чтобы пробить барьер изнанки — пространства, незримо существующего рядом с миром — бесконечно близко и бесконечно далеко. Я не бездельничал эти три года, стараясь восстановить былые навыки — и кое-что начало получаться. Правда, с таким грузом в руках, сил хватило только, чтобы зависнуть в некой границей меж двух миров, по одну сторону которого тянулись бесконечные серые поля — к счастью пустынные, а по другую сторону виделась знакомая комната — выцветшая, в серо-желтых тонах.

— Что это? — Удивление пробило скорлупу безнадежности.

— Шанс все исправить, — пожал я плечами, продолжая обнимать свою демоницу.

Неожиданно картинка с комнатой вспыхнула, в мгновение достигнув раскаленного, белоснежно-ослепляющего света, тут же окрасившегося оранжевым цветом пламени.

— Пойдем, — я помог Тане подняться и, продолжая ее обнимать, направился вдоль условной границы двух миров — прочь от раскаленного воздуха и пепла. Сил хватило еле-еле выбраться за пределы пораженной зоны, мы буквально вывалились на дорогу за два квартала от дома Тани — и на этот раз девушка поддерживала меня, не давая упасть.

— Если ты действительно хотела меня убить, то сейчас самый подходящий момент, — прохрипел я, с закрытыми глазами приваливаясь к стене какого-то дома и устало вытягивая ноги.

— Я вызвала такси, — участливо ответила девушка, располагая меня по-удобнее. — Ну а что касается твоего предложения, — чуть задумчиво произнесла она.

Раздались шаги — удаляющиеся от меня, затем какое-то шебуршание и звук ломаемого дерева, затем девушка вновь приблизилась и подозрительно затихла.

— М? — Я открыл глаза и в легком недоумении уставился на Таню с толстой деревянной ветвью в руках.

Молния осознания того, что произойдет, заставила мобилизовать оставшиеся силы и попытаться подтянуть под себя ноги — но тщетно. Сокрушительный удар переломил кость ниже колена.

— Кобель! Гад! — Раз за разом выдавала она нелестные комплименты, размахивая своим орудием. — Я просто в бешенстве!

— Тебя, да за хвост об пальму, — не оставался я в долгу, прижимая руку к ране и потихоньку исцеляя перелом.

— До свадьбы заживет. — Многообещающе поведала она, постукивая дубиной о ладошку.

Я невольно полюбовался разъяренной красотой и решительностью, прикинул плюсы, минусов не обнаружил и кивнул.

— Вызывай юриста.

— Зачем? — Удивилась она.

— Брачный договор делать будем.

— Так ведь, можно и без него, — зарделась она и, словно на тросточку, смущенно оперлась о дубину.

— Ха! И отдать половину нажитого имущества? Нашла идиота.

Я восстановился достаточно, чтобы вовремя перехватить руку Тани и прижать ее к себе, зажимая поцелуем возмущенные вопли и возражения.

* * *

— Равняйсь!

Тридцать девять боевых доспехов еле слышно отработали сервоприводами, разворачивая на восток башню с НУРСами, словно голову повернули. Пилоты доспехов привычно подавили рефлекс, удерживая голову от уставного движения. Внутри капсулы пилотирования не было тесно, никто не мог увидеть лицо через бронепластину, но именно контроль над моторикой отличал профессионала от туземных дилетантов, раздобывших боевой доспех. Тридцать девять пилотов считали себя профессионалами.

— Смирно!

Еще одно движение сервоприводов, и тридцать девять боевых машин замерли на границе идеально прямой линии.

Полковник довольно кивнул и распахнул красную планшетку, скорее по памяти, чем из листа, озвучивая традиционные слова. Выпускной курс, прошедший все барьеры отсева, суровую подготовку, десант в безжизненную пустыню и аварийное сбрасывание в океан, шесть месяцев практики в открытом космосе и месяц боевой практики в пекле корпоративной войны — раз в год даже он сомневался, что перед ним не стадо бабуинов, а настоящие бойцы.

— В этот памятный день... — Набрал он воздух в легкие, привычно пересчитал боевые машины и резко выдохнул совсем иное, чем от него ожидали услышать. — Кислоты вам в легкие, где сороковой, вашу мать?

Боевые роботы обязательно бы вздрогнули от этого вопля, вторя слегка расслабившимся хозяевам, если бы могли.

— Комвзвода, драть тебя через аварийный клапан ржавым ломом, что замер? Перекличка!

— Сэр, отсутствует сержант Рик Нельсон, сэр! — Басовито прогудел внешний динамик головного доспеха.

— А почему он отсутствует, отрыжка ты беременной макаки? Мне что, каждую мелочь спрашивать, плазму тебе в печень?

— Сэр, не могу знать, сэр! — Батарея НУРСов развернулась в зенит, отражая готовность солдата "не знать" по уставу. — На сигналы не отвечает! Вне пеленга!

— Твое здоровье да в реакторный отсек, — выдохнул полковник, самоуспокаиваясь. — Если эта сволочь не явится через три минуты, драить вам плац до рассвета, в полной боевой.

Внешние динамики шести роботов тоскливо взвыли голосами владельцев.

— Сэр, разрешите поискать...

— Не разрешаю, — уже вполне спокойно ответил полковник, вызвав вдумчиво рассматривая "закрытую" учетку одного из перспективных бойцов. — Сержант Нельсон дембельнулся сегодня в ноль — ноль одну, и наверняка уже греет зад на роскошном побережье Белой Лагуны.

— Сэр, но тогда...

— Отставить "Но тогда"! Сержант Петерс, выговор за недогляд!

— Есть!

— Сержант, организовать работу по уборке плаца. Форма — боевой доспех. Инвентарь — стальной лом. Выполнять.

— Сэр, но дембель...

— Отставить дембель! До заката вы мои, девочки.

Полковник развернулся, оставляя за спиной тоскливые вздохи вместе с проклятьями и скрежетом металла по бетону, и неспешно зашагал к корпусу учебки. Разное было в его практике, но такого, чтобы заставить отдел кадров работать ночью, выкрасть своего боевого робота, как-то протащив многотонную хрень через три боевых поста — такого он точно не помнил. Понятное дело, до заката он держать бойцов не станет, но еще час форы Нельсон определенно заслужил.

Глава 2

Вербовщик недовольно поморщился и в очередной раз перевел взгляд с меня на планшетку с досье.

Прямоугольник пластика в белоснежной рамке смотрелся в руках темнокожего мужика, бывшего боксера по виду, хрупкой игрушкой.

— Нет нейросети, — протянул он с великим сомнением.

— Нет.

— Как тогда вы, — он повел рукой, обрисовывая контур доспеха, — управляете?

— Отлично.

Мужчина горестно вздохнул и приподнялся на стуле, пытаясь разглядеть хоть кого-то за моей спиной.

— Что за день, — тихо выругался он, отложил планшет и привычным жестом потянулся за сигаретами. Не нашел их в 'гостевом' костюме и скривился еще сильнее.

Его летный коридор завершается через два часа. Его право приоритетного выбора закончится на полтора часа раньше. Перед ним — единственный доступный рекрут, да и тот без нейросети. Впору посочувствовать.

— Рик, друг мой, — вдохнул он воздух в легкие, наткнулся на мой взгляд и закашлялся. — Господин Нельсон.

— Я не подхожу.

— Да, — тронул он планшетку, перемещая на сантиметр от себя. — Есть совокупные параметры отбора, вы ведь понимаете? Я имею ввиду...м-м...

— Эффективность, — подсказал я слово.

— Вот именно, — взбодрившись отсутствием гнева и нежеланием спорить, продолжил он. — Тем не менее, я готов вам заплатить, вот прямо сейчас, верите? Хорошо заплатить! Если вы сведете меня с лучшими курсантами вашей группы. У вас ведь остались их контакты, верно?

— Есть один, — неспешно кивнул я. — Первое место в категориях 'ручное оружие', 'полный контакт', 'диверсии', 'подрывное дело' и 'тактика замкнутых объемов'. Восемь боевых выходов, в том числе три на обшивке и в открытом космосе. Две награды за время практики.

— Отлично, просто великолепно! — воодушевился рекрутер, чуть поддавшись вперед всей своей громадой. Стул под ним жалобно скрипнул.

— Две сотни в твердой валюте.

— Немедленно перечисляю деньги на ваш счет, — звенящим от торжества голосом сообщили мне.

Почти сразу тренькнуло сообщение о пополнении 'буферного' счета оговоренной суммой. Деньги тут же пересчитали в местную валюту, забрали налог, процент за конверсию и вывели на основной счет под мелодичный перезвон коммерц-чипа — три налоговых платежа, два обязательных взноса и все еще солидная сумма в остатке. Родное правительство заботится о нас. Надо будет проявить ответную заботу и отгрузить им на все деньги два вагона презервативов. Там, за орбитой, местные деньги все равно никому не нужны.

— Вот номер, — степенно протянул я через стол прямоугольник с десятью цифрами идентификатора местной интрасети.

— Весьма обязан, — буквально вырвал он прямоугольник пластика и тут же развернулся боком, вбивая полученное в интерфейс настольного терминала.

Мелодично тренькнул вызовом коммридер на левой руке. Под недоуменным взглядом рекрутера, я медленно поднес запястье к уху:

— Алло?

И такое же тихое 'Алло?' в динамике напротив.

Секундное замешательство, удивление и гнев в глазах мужчины напротив, затем недоумение и задумчивость. Для такой громады — весьма похвальный набор эмоций.

С глухим звуком трубка терминала легла обратно на кнопку отбоя. Рекрутер бросил еще один взгляд, повернулся к планшетке и внимательно вчитался в материалы — во всяком случае, листнул дальше первой страницы с медкартой и ярко-алой надписью-штампом 'непереносимость нейросети'. Диагноз писали с моих слов, искренне сочувствуя недугу. Об истинных причинах отказа от имплантов я предпочел умолчать.

— Удивительно, — оторвался он от чтения через добрый десяток минут. — Удивительно, да, — повторил он задумчиво себе под черный нос. — И тем не менее...

— Уникально, — прервал я его.

— Что?

— Уникальный товар, — чуть мягче повторил я. — Уникальная услуга, продукт. Конкурентное преимущество. То, чего нет ни у кого другого.

— Я понимаю, — замер он, обдумывая услышанное. — Но как...

— ...объяснить покупателю? Просто ставьте цену в десять раз выше.

— Но зачем...

— ...вашему заказчику тот, кто не выглядит опасным, но им является?

— Хм. — всерьез задумался он, отклонившись на спинку стула, отчего тот вновь жалобно застонал.

С этой планеты нельзя улететь, купив билет на орбитальный лифт или чартер — их попросту нет, государство закрыто для сообщения. С поверхности в небо может уйти только товар, в обмен на твердую валюту или высокотехнологичный бартер. Этим товаром я пытаюсь стать. Покупатель привередлив, но перспективно амбициозен — вряд ли кто-то иной смог выбить бы себе право приоритетного выбора. Рядовые вербовщики не станут рисковать налаженным бизнесом и своими комиссионными — не особо большими, зато стабильными. Зато тот, кто сидит напротив меня, обязан всеми руками вцепиться в эксклюзив. Иначе я ничего не понимаю в людях.