— Зарезал! — немного соврав поправил Билли Бонса, Джим, начиная чувствовать всё тоже покалывание в кончиках пальцев, что было у него ранее на пиратском острове, когда он разбивал камнем руки вычурно разодетого пирата с "Тюленя", чьим тайником с ценностями в дальнейшем и воспользовался. — Застрелил я другого, что в каморке напротив капитанской каюты с девками развлекался — пустил в него заряд дробин, из мушкетона вашего Флинта, а его самого, беспробудного вашего лидера — зарезал!

— Ахахаха! Докажи в схватке! — взорвался несколько наигранным смехом, Билли Бонс. — Дай мне достать нож и давай с тобой сойдёмся в резне, и я посмотрю на что ты способен.

— С пиратами договариваться о чести? — не смеши! — прервал Билли Бонса, Джим. — Я ударил несколькими бутылками рома, по голове, вашего Флинта и когда он свалился на пол, перерезал ему глотку розочкой от последней из бутылок и если ты, тупая пустобрешущая скотина, не уберёшься отсюда и не предупредишь своих дружков что они все пойдут на виселицу, то клянусь:— я сам буду резать ремни из тебя, как ранее предлагал твой напарник, по отношению ко мне.

— Тебе конец! — орал словно бы медведь, огромный шкафоподобный шкипер "Моржа". — Мы спалим твой кабак, на части разорвём твою мамашку и тебя самого будем мучить столь долго, что ты себе даже не представляешь! Я и Сильвер — мастера в подобных штуках!

Видя что подросток откровенно потешается над ним, взбешённый Билли Бон принялся орать что каждую ночь они будут бродить рядом и стараться проникнуть в дома, где станет ночевать Джим, резать его со спины на улицах и тому прочее, пока не получат то — что им принадлежит по праву!

— Повторюсь: я десятками "валил" пиратов в колониях и возле берегов Африки, — начал хвастать Джим, столь привычный, как и многие подростки, к преувеличению своих возможностей или деяний. — Стрелял в корсаров Магриба и голландских каперов Ла-Манша! Заткнись отребье и беги скорее к своим! Сообщи что...

Договорить Хокинсу не дали: Пью быстрым движением уронил свой наконец найденный им кортик на пол и в то же мгновение, в полёте, ногой, мягко подбросил его к Билли Бонсу.

С радостным воем здоровяк шкипер "Моржа" в долю секунды вскочил на ноги и кортик в его руках, словно некая блестящая молния, принялся "плясать" при всех тех выкрутасах кистью, что проделывал с ним сейчас Билли Бонс.

Однако именно чрезмерное воодушевление и погубило морского разбойника: слишком яро кинувшись на сперва опешившего Джима, с кортиком наперевес — пират напоролся на угол длинного стола и свалился в левый бок.

Пока он вставал в прежнюю стойку, Джим, имевший определённый опыт владения кортиком по схваткам на "Саффолке" — тут же пришёл в себя и метнувшись к Билли Бонсу, нанёс ему короткие тычковые удары прямо в грудь, в солнечное сплетение и сердце.

Бонс ответил лишь невнятным боковым взмахом своего кортика, но тот лишь вскользь задел левое плечо подростка и слегка оцарапав, не причинил особого вреда.

С грохотом, слышным и вне стен "Адмирала Бенбоу", тяжеленный громила Билли Бонс, шкипер "Моржа" и один из офицеров ватаги Флинта, проклиная всех и всё — свалился на пол таверны и буквально через пару секунд после этого замер на нём. Билли Бонс был мёртв.

Слепой Пью, отлично слышавший потасовку и грохот падения тела друга, словно бы почувствовавший опасность и для себя — со странным воем бросился прочь из таверны, в вечернюю сырую туманную мглу.

— Передай своим, что бы больше мне на глаза не показывались! — проорал Джим в темноту и вернулся в общий зал заведения.

Остальные посетители и его мать, со служкой мальчиком, так и оставались на своих местах, боясь шевелиться.

Не успел Джим, стоя над трупом поверженного им в схватке на кортиках, Билли Бонсом, придумать что сделать с телом убитого им пирата и как задобрить всех в зале, что бы они сказали нужные ему свидетельства полисменам. Ибо объяснять, кто это такие на него напали — Хокинс не хотел никому и тем более, чего нападавшие от него желали получить — Как в "Адмирал Бенбоу" заскочили полицейские: троица — в составе сержанта и пары его подчинённых, а за ними шествовал доктор Ливси, в привычном, вечернем, почти что полностью чёрном камзоле. В котором, по слухам, он обожал подслушивать вечерние разговоры в парках и у окон первого этажа.

— Невероятно! — провозгласил доктор странно улыбаясь и потирая руки. — Зарезали! Просто какое поветрие: то отца мастера Джима, случай, буквально бьёт камнем по голове, то сам Джим — режет необычного моряка, кортиком... Ведь именно кортиком, я полагаю? Да, всё верно...

Посетители заведения тут же стали давать свидетельства того что видели и кто что сказал, из тех обрывков фраз что они слышали.

Один солдат стоял на страже у стула с сидящим на нём Джимом, второй опрашивал свидетелей, пока сержант разговаривал с вдовой Хокинс.

— Удачи Билли Бонсу. — прочитал одну из татуировок, на руках убитого Джимом шкипера "Моржа", доктор Ливси. — Хоть какая зацепка. Хотя и откровенно слабая. Невероятно! Джим, мой мальчик — твоё возвращение домой как то сразу стало создавать проблемы в округе, а ты ведь знаешь, что сквайр Трелони не любит когда кто то создаёт проблемы! Сначала твой несчастный беспутный отец, потом непонятная группа мальчишек, которые начали утверждать что они новая банда береговых пиратов. Пять минут назад прибегает на пост полиции, куда я зашёл узнать новости прежде чем идти на доклад к сквайру, он любит вечерние посиделки и рассказы под стакан виски и пару трубок отменного табаку, из голандских колоний, так вот — забегают люди и говорят, что когда они захотели зайти в "Адмирал Бенбоу", выпить кружечку пива и заглянули в окошко понять есть ли там свободные места или кто из знакомых уже сидит — то увидели что всем известный Джим Хокинс, с огромным ножом в руке, запугивает двух почтенных людей: одного — слепого калеку, который видимо и убегал с воем куда прочь, мимо нас и здоровяка пожилого матроса.

— Это они на меня напали и грозились сжечь таверну и нас с матушкой убить... — запротестовал Джим.

— Возможно! — улыбаясь согласился доктор Дивси. — Но сейчас мы едем в дом сквайра Трелони и обсудим что с тобой делать далее. Завтра ты отправишься в нашу небольшую тюрьму, а уж если свидетельства будут против тебя — то извини: полное расследование и возможно перевод в Лондон. Для массового повешения преступников. И кстати, миссис Хокинс — принесите пожалуйства документы Джима сюда, мы всё равно должны будем его вписать в протоколы и желательно это сделать без ошибок.

Мать не знала где бумаги сына и после краткого обыска комнаты Джима полицейскими, был найден купленный им поддельный документ о том, что он голландец из Гааги. Карта была схоронена между досками стены, в небольшой нише, и её не обнаружили.

— Мило. — кисло внове улыбнулся доктор, обращаясь к подростку. — Фальшивые документы? ШармАн! Контрабандисты, банда подростков что грабят потерпевших крушение, убийство моряка Билли Бонса или как его там... Конкуренты по бизнесу, по провозу брабантских кружев?

Вскоре после опроса свидетелей Джиму связали руки и усадив на повозку, что привёл к "Адмиралу Бенбоу" один из полицейских — повезли уже почти что в ночь, в поместье сквайра Трелони, так как доктор Ливси считал что небольшая беседа, со столь юным и отчаянным негодяем как Джим Хокинс, здорово развеселит, откровенно скучающего в последнее время, сквайра. К слову — бывшего покровителем и отчасти спонсором, самого доктора.

Во время поездки растекался "мыслию по древу" лишь Ливси, остальные хмуро молчали: Джим — отчаянно придумывал что сказать Трелони и как, воспользовавшись тем что его пока не везут в тюрьму, попытаться сбежать — вначале вернуться в "Адмирал Бенбоу" за картой, а потом, убежать куда прочь, с захваченными в таверне хоть какими деньгами.

Полицейские же были недовольны тем, что вместо положенной пинты пива, сейчас, в промозглую сырую ночь, везли преступника, да ещё и убийцу, настоящего душегуба — на разговоры к местному помещику, который станет кормить негодяя паштетом, а им, стражам порядка, по этой сырости и холоду, возвращаться в свою каморку для дальнейшего ночного дежурства.

Подросток пока так и не решился ни на что: драться, со связанными руками, против троих стражей и доктора Ливси — казалось ему верхом глупости, ибо результат был очевидным. Сбежать же от егерей , что охраняли дом и парк, при здании принадлежавшие сквайру Трелони и вооружённых дорогущими винтовками — виделось ещё более недостижимой целью.

Варианта подходящего пока что так и не появилось, и Джим решил канючить, уже в доме сквайра, что у него затекли руки и молить что бы его развязали, а уж тогда, возможно схватив нож и угрожая самому Трелони, постарается покинуть поместье и вернуться в "Адмирал Бенбоу", сколь бы очевидным для его преследователей это не было.

Когда повозка наконец прибыла к воротам парка, при в меру большом, в два этажа с мансардой, доме, в котором сейчас горел свечной свет лишь в одном окне на первом этаже, а также на кухне для слуг — где по ночам отогревались, после ночного ежечасного обхода парка, егеря сквайра и в большой зале на втором этаже, так называемом "салоне путешественника", где сквайр Трелони любил подолгу рассказывать всем своим гостям о тех приключениях, которые пережил самолично.

После стука доктора молотком во входную дверь — появился старый слуга и бывший некогда лучшим егерем отца Трелони, и спросив кто прибыл и зачем, впустил Ливси в дом, пока остальные оставались на улице в ожидании.

Через десять минут, с факелами в руках, появились доктор Ливси и сквайр Трелони самолично, хозяин сего поместья: в отличие от высокого и худого, всё время извивающегося при произносимых им словах, словно змея, доктора — сквайр Трелони был высок и дороден, но не с брюхом, а скорее просто крупнокостен во всём и везде: широкие плечи, хорошо развитые руки с мощной мускулатурой, огромные кисти рук , бывшие словно клешни краба.

Оба, и Ливси и Треллони — были уже без париков, видимо в виду позднего времени и одевать их не собирались.

— Этот? — обратился Трелони к доктору.

— Да. Сын четы Хокинсов, из "Адмирала Бенбоу"! Сейчас устроил поножовщину в таверне родителей и убил некоего моряка, Билли Бонса. Хотя, возможно его имя и иное...

— Невероятно! Обожаю подобные рассказы на ночь. Бодрит, в нашей провинциальной глуши! — потирая руки, с громким смехом объявил сквайр и потребовал что бы задержанного ввели к нему в дом и отконвоировали в кабинет, где они с доктором станут ужинать и за бокалами вина, послушают объяснения Джима, перед тем как того утром отвезут в ближайшую тюрьму. — Полицейским нашим славным — выдать жареной сельди и по кружке пива! Их отличному сержанту — окорок и к пиву ещё и стакан виски, наилучшего!

Смеющиеся доктор и сквайр отправились указывать путь стражам, что вели на верёвке Джима по полупустынному дому, где лишь свет от факелов впереди идущей пары давал возможность что разглядеть.

Теперь полисмены были всем довольны: их накормят и напоят, можно будет отогреться на тёплой кухне прислуги дома, а не возвращаться в свою сырую комнату, где всё уже просто осточертело им до одури.

Когда Ливси и Трелони уселись в кресла, а Джима поставили перед ними и с согласия сквайра полиция ушла на первый этаж, получать свою награду за вечернее развлечение для хозяина дома — Хокинс стал внимательно присматриваться к двум мужчинам напротив себя, которые неспеша ужинали голубиным паштетом и рагу из кролика, запивая всё это отличным красным бургундским вином и заедая зеленью и сырами, лежащими в изобилии перед ними на подносах.

Подростка они ни о чём не спрашивали и Джим мог попытаться немного собраться с мыслями и сориентироваться, как ему себя вести в новой ситуации.

Сквайр Трелони был балагуром и шутником, большим любителем всяких проказ и развлечений, и откровенно скучал в семейном поместье, где сейчас проживал: жены и детей у него не было и сам сквайр уже давно подумывал переселиться на пару лет в Лондон, что бы обзавестись там семьёй и хоть немного разогнать ту тоску, что стала его преследовать по возвращении на родину.

В молодые годы сквайр был офицером флота и по словам его знавших людей — подавал явные надежды, но... Но вскоре охладел к флотской дисциплине и выпросив у батюшки денег на снаряжение собственного торгового корабля, отправился с ним в Ист-Индию, в надежде разбогатеть.

Вернулся он оттуда через семь лет, без особых богатств, но и без потерь — примерно при тех же деньгах что были у него при отплытии. Он получил в заморских странах десяток шрамов и бронзовый загар.

Ходили слухи что люди, которых он взял в услужение после этого путешествия — бывшие пираты или контрабандисты, да и сам Трелони, в водах где не было свидетелей, не брезговал грабить всех подряд, в том числе и соотечественников.

После того как один из выживших, после встречи с ним у берегов Мадагаскара, негоциантов, прямо его обвинил в нападении и грабеже его судна и убийстве или продаже в рабство членов команды, сквайр, по настоянию отца — отправился добровольцем, на нанятом им самим судне, на Карибы, помогать Вест Индской компании бороться с местными пиратами.

Через четыре года Трелони вернулся с небольшим ларцом полным изумрудов, на которые и совершил ремонт родового поместья и помог семье выдать замуж сестру, которая только что разменяла четвёртый десяток и считалась "вечной невестой".

Трелони ещё дважды, по паре лет, отправлялся на Карибы, Патагонию или к берегам северных колоний, в надежде разбогатеть на торговле сахаром, ромом, какао, пушниной или добыть себе драгоценных камней из местных шахт, но особо так и не разбогател, скорее немного накопил сверх того с чем отправлялся ранее.

Тогда сквайр сговорился с некими директорами Компании в Кингстоне и стал им регулярно поставлять рабов, в основном мужчин, на плантации.

Этот вариант "бизнеса", сделал Трелони, всего за три года — весьма состоятельным человеком и уже к смерти своих родителей, случившихся в течении одного года несколько лет назад, Трелони мог себе позволить вести в меру роскошную жизнь, имея крупные счета в лондонских банках и покупая бумаги успешных предприятий.

Трелони был говорлив, но умел и слушать то, что считал для себя интересным. Хвастал постоянно, но без злобы — что бы чуть возвыситься, не более того. Считался крайне хитрым и "многоликим" человеком, способным на что угодно, хотя прямых доказательств этому и не было.

Поговаривали, что доктор Ливси при нём вроде осведомителя, который, проводя рейды по лечению местных жителей, обзаводится необходимой инормацией, что доводит до сведения самого сквайра, позволяя тому и самому иметь долю в прибрежных контрабандных делишках.

Отец Джима, несколько раз, будучи сильно пьяным, орал что он всё расскажет на суде о сквайре и его доле в добыче "адмиральской команды" береговых пиратов, но мать затыкала ему рот и дальнейшего Джим не слышал.

Глава одиннадцатая: "Судьба — или каждому своё..."