Гроза 3 главы1-8

Догнать Гофмана с его солдатами удалось на первом же повороте. Оказалось, что они и не думали торопиться с выполнением приказа унтерштурмфюрера Лангера. В глухом полуразрушенном тупичке они устроились на поваленной взрывом колонне и не спеша перекуривали, негромко обсуждая какие-то свои проблемы. Увидев своего бывшего командира, Гофман вполголоса приказал своим людям оставаться на месте, приподнялся и подошёл к Шнитке.

— Гофман, не ходи туда. — Обершарфюрер решил не разводить дипломатию. — Там засада.

Ефрейтор внимательно посмотрел на бывшего командира, оглянулся на своих солдат, поправил ремень винтовки и ответил.

— Спасибо, Ганс. Мы, честно говоря, и не собирались идти в то здание.

Шнитке почувствовал облегчение. Долг долгом, но и дружба тоже что-то значит. К тому же, он просто вернул долг. Девять месяцев назад Гофман спас ему жизнь, затянув за угол здания за секунду до того, как русский пулемётчик прошёлся очередью по стене, на фоне которой маячил фельдфебель Шнитке.

— Но если твоё командование знает об этой засаде, почему вы ничего не предпринимаете? — Поинтересовался Гофман.

Обершарфюрер в задумчивости почесал затылок. Почему? Откуда он знает — почему. Шнитке и сам с радостью попросил бы объяснений у кого-нибудь. У того же Гофмана, к примеру.

— Не знаю, Гофман. — Честно признался бывший фельдфебель. — Если бы знал, то сказал бы.

Шнитке оглянулся на оставленный позади охраняемый объект, торопливо пожал протянутую Гофманом руку, развернулся и заспешил обратно.

Ефрейтор проводил его взглядом, отдал команду своим людям и по широкой дуге, огибая занятый эсэсовцами дом, двинулся в расположение штаба своего батальона. Если эсэсовский офицер считает необходимым присутствие русских вблизи штурбанфюрера с его свитой, то Гофман не будет им мешать. Доберётся до штаба, доложится командиру батальона, а тот пусть решает, что делать дальше.

— Точно засада. — Подал голос старший лейтенант Максимов. — Какой смысл столько времени торчать на этом пятачке.

Капитан Сергиенко согласно кивнул. Эсэсовцы перекрыли все разумные сроки нахождения на этом пятачке. Давно пора или уйти дальше, или вернуться в тот переулок, из которого они вынырнули на эту маленькую площадь на пересечении трёх улиц почти сорок минут назад. Ну покурили, ну потрепали языком, ну пошлёпали по заднице ту сучку, которая маячит вблизи главного в этой компании, поржали над её реакцией. А дальше что? Чем ещё можно оправдать столь долгое присутствие на ничем не примечательном месте.

Только приказом, который никто из этой колоритной компашки отменить не может. А это значит...

— Санёк, а тебе не кажется, что предназначение этих клоунов отвлекать нас от кого-то более важного. — Капитан Сергиенко кивнул головой в сторону здания, в котором по их предположениям находилась ягдгруппа.

Старлей хмыкнул, ещё раз прошёлся взглядом по окнам домов противоположной улицы.

— Так может, мы их того! — Максимов обозначил хватательное движение рукой.

— Того — этого! — Высказал дурацкое присловье Сергиенко. — Знать бы, сколько там солдат в охране. А то, как бы нас самих не захватили.

— Шуметь-то всё равно придётся. — Продолжил командир морпехов. — Предлагаю накрыть этих, на площади, из пулемётов. Всех, по любому, не положим, кто-нибудь для захвата уцелеет. А гранатомётчики ягдкоманду обработают. Не думаю, что они подобного ожидают.

Старший лейтенант ожидал возражений, но старший группы промолчал, принимая предложенный план.

— Беру на себя проверку того здания. — Предложил Максимов.

— Хорошо, Санёк. — Согласился капитан Сергиенко. — Выдвигайся в ту сторону. Через десять минут начинаем.

Старший лейтенант Максимов собрал своих морячков, объяснил им суть намеченных действий и повёл в сторону ближайшего к намеченной цели проёма.

Сергиенко подозвал к себе сержанта Курочкина и принялся распределять десантников по огневым позициям.

Время устремилось вперёд, отсчитывая мгновения жизни тех, кому суждено умереть в предстоящей схватке.

Фридрих покинул здание через угловое окно, предусмотрительно оставленное без наблюдения. Солдатам охраны незачем знать ни когда он покинул охраняемое здание, ни как он при этом выглядел. Второе в особенности. Вряд ли кто-нибудь из подчинённых признал бы в этом потрепанном жизнью горожанине молодцеватого штандартенфюрера, отдававшего им приказы какой-то час назад. Искусством перевоплощения он владел в достаточной мере. Недаром, обучавший Фридриха актёр заявил, что "на первые роли его не возьмут, но кусок хлеба лицедейством господин офицер заработать может".

Была ещё одна причина скрываться. Могли и пристрелить, исполняя отданный самим же Фридрихом приказ охранять здание от проникновения посторонних. Если нельзя внутрь, то нельзя и наружу.

Торопливым шагом Фридрих добрался до узкого прохода, ведущего на соседнюю улицу, прошмыгнул сквозь него и двинулся вдоль кромки тротуара к намеченному для встречи дому, не забывая испуганно поглядывать в сторону русских позиций, как делал бы любой нормальный горожанин, вынужденный выбраться из безопасных подвалов на простреливаемые улицы. Он прошёл большую часть расстояния, когда в оставленной им стороне захлопали разрывы гранат и застучали пулемёты. Штандартенфюрер в удивлении остановился. Неужто Лангер сошёл с ума и решился вступить в бой с русскими. Да и зачем?

Фридрих прислушался и похолодел, поняв, что слышит он работу русских пулемётов. Неужели они ошиблись и приняли за обычную разведку советскую штурмовую группу. Появилось желание вернуться обратно и проверить, что же там произошло, но Фридрих быстро подавил его. Рисковать по-глупому не стоило. Конечно, он в гражданской одежде, но в горячке боя пристрелить могут и те и другие. Лучше переждать, а потом выяснить, что же там произошло. Фридрих вжался в узкую нишу между полуколоннами, украшавшими фронтон ближайшего здания и приготовился ждать.

А бой тем временем разгорался всё сильней. Судя по звукам он охватил уже всё прилегающее к месту его последней дислокации пространство. Слышались разрывы гранат, строчили автоматы, хлопали винтовки, кричали что-то матерное на немецком и русском столкнувшиеся друг с другом солдаты. Заработала русская артиллерия, перекапывая расположенные ближе к северо-восточной окраине города позиции немецких батальонов. Появился в вышине русский самолёт-разведчик и разрывы, судя по звукам, начали смещаться вглубь города, обтекая ту часть построек, где советская диверсионная группа вела бой с охраной оберфюрера Брокмана.

Фридрих со злости ударил кулаком по ни в чём не виноватым кирпичам стены. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Как не вовремя. Что же ему теперь делать? Переходить на ту сторону или вернуться обратно. Нет, не в то место, где сейчас унтерштурмфюрер Лангер со своими солдатами спасает от смерти или большевистского плена неудачливого оберфюрера. Возвращаться ли ему в штаб группенфюрера Гейдриха? Тот, конечно, не самодур Дитрих, в морду сразу не даст, но неудачников не любит.

Фридрих глубоко задышал, успокаивая нервы, как учили его при подготовке. Попытался спокойно оценить ситуацию.

Возвращаться ему не с чем. Задание не выполнено. Связь с русским резидентом Гейдриха, прервавшаяся полтора месяца назад, не восстановлена. Вернее, не проверена, так как на связь он всё же вышел. Но вот стоит ли ему доверять после столь продолжительного молчания?

Значит, идти нужно.

С другой стороны, а как ему сообщить о результатах проверки? Если Брокмана сейчас убьют, связываться Фридриху будет не с кем. Больше никто о его миссии не знает. Не выйдешь же к первому попавшемуся подразделению с объяснениями — мол к русским в гости ходил. Если не прихлопнут, то в контрразведку потащат. А там объясняйся, зачем ты в тыл к противнику ходил, и как оттуда вернулся.

Следовательно, отправляться на задание опасно.

Фридрих совсем было собрался возвращаться, когда разрывы снарядов переместились на улицы, прилегающие к месту, где он пережидал бой. Пришлось искать ближайшее окно и залезать в него, спасаясь от шальных осколков.

А в какофонию звуков, сопровождающих разгорающийся бой, добавились крики "ура". Кажется, советские командиры решили не ограничиваться диверсией, а перешли в полноценное наступление. Фридрих шепча слова молитвы, как ни странно — на русском языке, забился в дальний от окна угол и приготовился ждать. Господин случай принял решение за него. Если большевики возьмут город, то ему будет намного проще добраться до своего адресата. А там уж как кости лягут.

— Командир, никого тут кроме этого хмыря нет! — Самсонов встряхнул за воротник одетого в гражданский костюм немца. — Остальные все трупы.

— А офицеры среди убитых есть? Кто-то же командовал теми, что на улице? — Старший лейтенант Максимов с недоверием осмотрел захваченного языка.

— Из офицеров только эсэсовский лейтенант. — Ответил заглянувший в комнату старшина.

Старлей поглядел на немца более внимательно. Впечатление боевого офицера найденный в этом доме "ганс" не производит. Но и на местного жителя не особенно похож. Слишком чистый и аккуратный. Да и взгляд волчий, хоть и испуганный. Местные, те всё больше глаза в землю и "битте, битте".

— Обыскать! — Бросил Максимов короткую команду.

Старшина мгновенно вывернул карманы задержанного, передал старшему лейтенанту на осмотр трубку, табак, спички, записную книжку в дорогом кожаном переплёте, позолоченные часы. Оружия не было, даже какого-нибудь дамского пистолетика, который высшие немецкие офицеры таскают для подчёркивания своего статуса, а не в качестве оружия самообороны.

Максимову хватило одного взгляда на отобранные вещи, чтобы понять, что перед ним стоит тот, кто отдавал приказы всей этой группе.

— Наш человек! — Радостно протянул, сообразивший то же самое, старшина.

— Самсонов, головой за него отвечаешь. — Отдал распоряжение старший лейтенант. — Холить и лелеять как любимую тёщу.

— Да не так же! — Добавил старшина, реагируя на действия своего подчиненного, от избытка чувств встряхнувшего немца так, что тот только зубами клацнул.

— Отходим! — Прокричал старший лейтенант Максимов и морские пехотинцы, прихватив безжизненное тело одного из своих собратьев, побежали вниз по лестнице. Старлей вытащил из бокового кармана разгрузки индивидуальный пакет, разорвал оболочку зубами и на ходу стал заматывать разрезанную осколком стекла левую ладонь.

Обладатель кожаного плаща всё-таки уцелел. Испуганный и помятый, с порванным до середины спины плащом, он уже не походил на того красавчика, наблюдать которого разведчикам приходилось почти целый час. Сейчас он спешил в сторону гремящих разрывами русских позиций, изредка оглядываясь назад, но получив очередной толчок прикладом, эсэсовец приподнимал чуть выше поднятые руки и шёл дальше. Позади него русские столь же бесцеремонным способом перемещали в нужном им направлении обер-лейтенанта с петлицами Люфтваффе и до смерти перепуганную чёрномундирную фройляйн.

Когда весело скалящийся ефрейтор Лось притащил её на место засады, капитан Сергиенко только смачно сплюнул.

— Серёга, а бл..дь вам зачем? — Недовольным вопросом встретил он старшего группы захвата сержанта Курочкина. — Ну ладно Лёха с прибабахом, но ты-то нормальный мужик, мог бы и подумать.

— Товарищ капитан, никогда ведь такого трофея не было! — Взмолился ефрейтор Лось. — Ну, не бросать же её здесь? Свои же пристрелят.

Ефрейтор настолько умоляющим взглядом смотрел на капитана, что Сергиенко махнул рукой и отдал команду отходить.

Вскоре группа достигла намеченного по плану дома. Десантники затолкали в глубь найденного чулана пленников, заняли круговую оборону и приготовились ждать подхода атакующих рот своей бригады и группы старшего лейтенанта Максимова. Капитан Сергиенко пересчитал своё воинство. Убитых нет, ранено трое, один тяжело. Надо бы его в санбат, и как можно скорее, но идти на прорыв в этакой неразберихе рискованно. Свои же могут огнём накрыть. Да и морячков нужно подождать. Как там у Максимова дела?

Фельдфебель Бехер дал короткую очередь в сторону переулка, в котором маячили русские, вытащил из-за пояса последнюю гранату, но передумал её бросать. "Иваны" преследовать его явно не собирались, найдя для себя более достойные цели. Морщась от боли в повреждённой осколками мины ноге, фельдфебель дохромал до двери ближайшего подъезда, опираясь на перила затащил становящееся непослушным тело на лестничную площадку и ввалился в расположенную слева квартиру. На последних остатках сознания Бехер заполз в коридор, перевернулся на спину и потерял сознание.

Из соседней комнаты выглянул человек, подошёл к потерявшему сознание фельдфебелю и принялся его осматривать. Спустя некоторое время он в смятении произнёс: "Не может быть!" Человек извлёк зажигалку, зажёг огонь и более тщательно осмотрел лицо фельдфебеля, что-то шепча проверил карманы, извлёк солдатскую книжку и тщательно изучил её содержимое. Закончив осмотр, человек извлёк перевязочный пакет и наложил повязку на кровоточащую ногу. Завершив все дела, человек сел рядом с находящимся в беспамятстве фельдфебелем и приготовился ждать.

Пробуждение было болезненным. Пульсировала болью раненая нога, кружилась голова, реагируя на потерю крови, затекла от не слишком удобной позы спина. Фельдфебель засунул руку в карман, пытаясь нащупать находящийся там индивидуальный пакет, и замер, не обнаружив бинта на положенном месте. Кто-то передвинулся рядом с ним, негромко кашлянул, ухватил Бехера за воротник шинели и потащил вглубь квартиры. Пытаясь скрыть от неизвестного свои движения, фельдфебель приподнял руку, засунул её под шинель и нащупал припрятанный во внутреннем кармане Вальтер. Медленно и осторожно, стараясь не выдавать своих движений, Бехер вытягивал оружие из кармана, также неторопливо перемещал руку наружу и, дождавшись когда неизвестный остановится, резко сел, вскидывая руку с пистолетом.

— Что, Петя, пристрелишь родного брата? — Огорошил его по-русски смутно знакомый человек в измятом цивильном плаще и измазанной пылью шляпе. — Не жалко?

Бехер опустил оружие, долго всматривался в лицо расположившего рядом с ним человека, выискивая знакомые черты оставленного четверть века назад в России брата.

— Фридди, ты? — Наконец-таки поверил Бехер. — Откуда?

— Оттуда, Петя, оттуда. — Ответил случайно найденному старшему брату штандартенфюрер Фридрих Франк.

7 мая 1942 года Берлин

— Что там, Кнапке? — спросил Паулюс у водителя.

— Улица перекрыта, господин генерал. — Отрапортовал тот. — Кажется, здесь мы тоже не проедем.

Паулюс с трудом сдержался от того чтобы выругаться. Не нужно показывать слабости никому, даже если это собственный водитель, хорошо изучивший своего генерала. Столько лет создавать себе образ невозмутимого и ничему не удивляющегося человека, всегда "быть застёгнутым на все пуговицы", всегда "держать руки по швам", убедить в этом не только окружающих, но и самого себя. И все испортить несколькими словами?

Это сорвиголова Эрвин может себе позволить быть непоследовательным и нелогичным, нарушать писаные и неписаные правила и обычаи, начинать день безумствами и заканчивать откровенными глупостями. На то он и Эрвин Роммель. Единственный из генералов Вермахта не потерпевший ни одного серьёзного поражения. Бегство из Северной Африки не в счёт. При том соотношении сил, которое там сложилось в конце прошлого года, просто убраться оттуда, не потеряв всё — уже было неслыханной доблестью. Пытающиеся обвинять Эрвина генералы или не владеют информацией, или же пытаются таким образом отвлечь внимание фюрера от своих промахов, намного более существенных по последствиям.