Возьмите нас в стаю

Глава 34

После памятного обоим посещения "собачьей площадки" Тим иТаня начали проводить вместе больше времени, чем раньше -сколько того времени у них оставалось. Соглашаясь выкроить выходной,они ехали куда-нибудь на берег моря, в горы, в лес, пару раз были вмузеях. Однажды Тим вспомнил, что ему Белое Перо рассказывал о ночныхклубах Линкара, и уговорил Тэну сводить его в такой клуб. Местооказалось прескучнейшим, — музыкальный гений шемин-мингрелей неизобрел ударных, а весь остальной спектр был бедноват вариациями начеловеческий вкус. В результате создавалось впечатление детскогоутренника, на котором почему-то приглушили свет, подавали алкоголь ипо углам целовались парочки. То, что танцующие шарахались от Тима,радости тоже не добавляло.Попытка совместного просмотра кинофильмов, увы, не увенчалась особымуспехом. Начали они с земной видеокультуры, поскольку Тэну онаинтересовала — познакомившись в свое время с книгами, она дофильмов так и не добралась. Начали они с классики: покопавшись в соответствующих библиотеках, Тимспециально выбрал из небольшого количества фильмов с субтитрами наобщеторговом самый, по его мнению, подходящий. То был как можно болеекрасочный фильм середины двадцатого века, комедия с костюмированнымиэлементами и достаточным количеством социальных деталей, которые Танюинтересовали, но без излишней жестокости. Не то что Тим стал бысмотреть для собственного удовольствия, но все-таки классика, несовсем уж любовный роман, наверное, можно будет вытерпеть...Предупредив Таню, что речь пойдет об обществе, которое уже несуществовало на момент съемок, что в целом людям не свойственно петьи танцевать на улицах (во всяком случае, не более, чемшемин-мингрелям), и что "Пигмалион" Бернарда Шоу -это не любовный роман, а сатира, он настроился на пару часов приятнойскуки (впрочем, актриса в главной роли была хороша), усадил ее надиван в пустовавшей по случаю выходного комнате для просмотравидеосъемок, а сам пошел за местными семечками, которые они с Айринприспособили вместо попкорна.Таня обескуражила его на первой же сцене:— Как зовут героиню?— Элайза, кажется, — удивился Тим. — Сейчаспредставится...— О, то есть я не пропустила, — обрадовалась Таня. -Как интересно! А у вас так положено, чтобы на героях не былонаписано, кто они?— Ну... да, — сказал Тим. — Это было бы глупо.В жизни ведь ни на ком не написаны ни имя, ни профессия.— Ну во-первых, — серьезно сказала Таня, — в жизнимы имеем дело с современниками и можем считывать социальные маркеры,а создатели фильма ведь должны рассчитывать на то, что их будутсмотреть много веков спустя? Тем более, ты сам сказал, что здесь делопроисходит уже на несколько веков в прошлом от того времени, когдаснимался фильм.— Менее чем на сто лет. И сомневаюсь, что они на эторассчитывают.— Да, ваша культура гораздо больше ценит мимолетную инеповторимую красоту мгновенья, — вздохнула Тэна. — Давайдальше. Хотя, должна признаться, мне будет трудновато упомнить, ктоесть кто.Дальше она обескуражила его, разрыдавшись на первой же песне. Тим впанике переводил взгляд с Тани на экран, с экрана на Таню, пытаясьпонять, что ее так расстроило. На экране проходили довольно вялыепляски с использованием капустных кочанов и старых тележек в качествереквизита. Едва ли это могло расстрогать. А Таня сидела молча,прикусив нижнюю губу, и из глаз ее самым натуральным образом катилисьслезы! — Что... — Тим махнул рукой, чтобы изображениеостановилось. — Таня, в чем дело? Почему ты вдруг?..— Сколько силы в этой сцене! — Таня сжала ткань юбки наколенях. — Тим, я не уверена, что я смогу смотреть дальше.— В чем дело?! — Но ведь это так ужасно! Это люди лишены крыши над головой,куска хлеба, человеческого тепла, образования...— Тань, но ведь у вас тоже были такие периоды, -осторожно произнес Тим. — Ты ведь изучала историю. А помнишь, втот самый день, на выставке? У одной планеты была экспозиция прогетто и религиозные самосожжения, ты же тогда не плакала?— Да, но они... они не пели про это... и не шутили...не смеялись... боже и все его подвижники, прости меня, Тим, новы так спокойно про это... и поэтому так сильно... у васвеликое искусство, просто великое...Тут Таня разрыдалась вовсю, как какая-нибудь молоденькая дурочка наромантической комедии. Охваченный одновременно легкой паникой истремлением заржать, как конь, Тим не знал, что ему делать, а потомпозорно сбежал.Вечер закончился ничем.На следующий день Тим нашел Таню и попытался извиниться, на что онамягко возразила, что погорячилась сама. — Ну нет, — возразил Тим. — У тебя до сих пор глазараспухшие. Мне следовало думать головой.Таня улыбнулась.— Это не от слез. Я всю ночь читала. Нашла в библиотеке пьесу ипрочла. Со словарем, конечно. Очень трудно, но кое-как осилила, плюсмне еще помогали субтитры от фильма.— Ого, — сказал Тим. — Надо же, как тебя зацепило...Даже не ожидал. И как оно тебе?— Сначала, — серьезно произнесла Таня, — я была вужасе. Я думала: что за ужасный человек этот Бернард Шоу, егоследовало подвергнуть одиночному заключению! Что за отвратительныевещи и манеру поведения он продвигает, как лицемерны его герои, он,наверное, был одним из тех людей, которыми сорохи обязаны самымитемными страницами вашей истории!— Ты маленько хватила, — Тим почувствовал, как его сноваразбирает истерический смех. — Он, может, и ниспровергалнекоторые моральные нормы...— А потом я поняла, — с торжеством произнесла Таня, -что он вовсе не одобряет того, о чем говорят его герои! Что еслигерой говорит про себя, что он спокойный и терпимый человек, а ведетсебя как сноб и нарцисс, то это значит не что автор плох, а что геройлицемер! Или что герой, как всякое разумное существо, заблуждаетсянасчет себя. Но мне понадобилось дочитать почти до конца, чтобыпонять это. И когда я это поняла, — она счастливо улыбнулась, -я подумала, что вы как аршалоки! Что ваше искусство может гораздобольше дать Галактическому Содружеству, чем полагали до сих пор!— Погоди, погоди, — Тим ощутил, будто над ним издеваются.— Ты пытаешься сказать, что у вас нет сарказма? То есть вообще?Или иронии? Я ведь сам слышал, как ты иронизировала! Или... -Тим подумал, не пора ли бежать отсюда без оглядки, — или тывсегда говоришь серьезно?— Конечно у нас есть и ирония, и сарказм, — удивиласьТэна. — Мы пока еще не нашли ни единой расы без чувства юмора.Просто одно дело шутить серьезным тоном или о серьезных вещах, адругое дело — написать серьезную книгу, где, показывая одно, наделе имеешь в виду совсем другое! Ваши писатели гении, что до этогододумались.— По-моему, одно и то же...— Нет-нет, это огромный скачок, уж поверь мне, — Тэнакивнула. — Знаешь, я не специалист-филолог, я не знаю всейлитературы всех планет. Только то, что в школе проходили -избранное галактической классики. А это один-два рассказа на планету...— На каждую? — усмехнулся Тим. — Их ведь большесотни.— Угу, — кивнула Тэна. — Я, честно сказать, всегданенавидела литературу. Ужасный предмет!Тим кивнул.— Я тоже. У нас только в университете оказался хорошийпрофессор. Умудрялся рассказывать о книгах так, что их хотелосьчитать. Хотя, должен признать, не всегда наши вкусы совпадали.— Ну вот а мне не повезло. Может быть, нам рассказывали о такомлитературном приеме на одном из уроков, который я проспала, не знаю.Но, возможно, вы, сорохи, создали нечто уникальное! Не знаю только,как это проглядели специалисты по контактам...— Да нет, вряд ли, — усомнился Тим. — Навернякакто-то еще это придумал...А сам почему-то подумал о дотушах. Их стихи, даже в половинчатомпереводе, бередили душу; их песни не отпускали; их представления обэстетики казались человеческому глазу вполне приятному. Возможно ихжестокость — тоже что-то, что специалисты по контактам"проглядели"?Или, может быть, дело в другом. Чтобы породить великую литературу,нужны великие потрясения. Шутки тем смешнее, тем хуже реальность, надкоторой шутят. У шемин-мингрелей никогда даже не было настоящихказней: худшее, что они делали со своими преступниками, этоотправляли их в изгнание или приговаривали к пожизненному (правда,Тим видел их древние тюрьмы: не лучше арабских зинданов — тоесть пожизненное в такой норе длилось, скорее всего, пару-тройку лет,а в холодном климате и того меньше). Никогда у них не было гонений поэтническому принципу, почти не было межнациональной розни и дажеклассовая борьба проходила мягче: ребятам вроде Шолома Алейхема,Ярослава Гашека, Даниила Хармса или Марка Твена здесь просто неоткудабыло взяться; не говоря уже о широчайшем спектре более позднегогероико-сатирического эпоса, появившегося вместе с освоением космоса— книжками, которые Тим зачитывал до ошибок в файлах, когдабыл подростком...Может быть, это какой-то закон жизни? Чем кровавее и ужаснее история,тем богаче культура...И насколько тогда кровава реальность дотушей, если уж на то пошло?Неделю спустя (триокскую неделю — то есть через десять дней)они попробовали посмотреть фильмы шемин-мингрелей.Что ж, в некотором смысле вечер прошел очень познавательно.Действительно, над героями плавали полупрозрачные надписи с именем,возрастом и родом занятий (даже над второстепенными, которые иговорили-то пару слов), все диалоги подавались в лоб, а значениекаждой сцены проговаривалось персонажами чуть ли не прямым текстом. При всем при том, персонажи носили подчеркнуто яркую одежду, говорилигромко и отчетливо, а действие двигалось сногсшибательно быстро,иногда перемежаясь музыкальными номерами, которые, однако, никто дажене пытался вплести в ткань сюжета. Например, герои сидят в кафе -почему бы не показать выступление местной группы?А еще иногда герой просто откровенно поворачивался к камере и хорошопоставленным голосом излагал свою предысторию и свои мысли.Все это — а в особенности подсознательные попытки отыскатьджойстик — Тима быстро утомило, и он задремал, съехав вниз поспинке мягкого дивана в просмотровой. Проснулся от того, что Таняслегка толкнула его в плечо.— Эй, проснись, — сказала она. — Я уже поняла, чтонаши фильмы для тебя слишком слабые. Не буду тебя дальше мучить.— Да нет, очень... мило, — соврал Тим спросонья.— Помнишь Мерха? Он работал в вашем посольстве вместе со мной.Тим не помнил, но кивнул.— Я еще неделю назад позвонила ему и попросила найти в вашейвидеотеке что-нибудь интересное, с субтитрами. И он нашел! Думаю, этопонравится нам обоим.— Что? — довольно испуганно поинтересовался Тим.Таня взяла пульт, зашла в свою личную директорию и выбрала файл.Когда она развернула его на весь экран, Тим почувствовал, что у неговолосы становятся дыбом.— Таня, — сказал он. — Это очень старый фильм! И тыже понимаешь, что в целом люди не рассматривают все контакты синопланетянами таким образом...— Шшш, — сказала Таня. — Я уже посмотрела несколькосцен. Спецэффекты, конечно, староваты, но такая экспрессия! Даже свашей мимикой актеры умудряются передавать очень сильные эмоции, ивсе понятно. К тому же, уровень агрессивности этого фильма долженотвечать социально определяемой части твоего вкусового диапазона...я имею в виду, мужчинам и военным такое должно нравиться, да?— Мм... да, — пробормотал Тим, — если несчитать воды на космическом корабле8.Таня пожала плечами.— Мало ли по какой причине на космическом корабле можетоказаться вода. Полным-полно водных рас, которые строят космическиекорабли.И вот этот фильм Таня просмотрела с большим удовольствием от началадо конца, к огромному удивлению Тима.После этого он грустно думал, что в некотором смысле чужие всегдаостанутся чужими. Ты можешь дружить с ними, можешь, наверное, дажелюбить их — хотя он, пожалуй, пока не рискнул бы описать своичувства к Тане в таком ключе, — но некоторую пропасть никогдане перейти.Джек сидел в смотровой вместе с ними, и больше дремал под фильм.Когда пошли титры, Тим вдруг обнаружил, что что-то теплое привалилоего сверху: Джек обнаглел и полез на него. Это безобразие следовалонемедленно пресечь, но отталкивать собаку было лень: киномарафонпосле целого дня копания в записях Тима изрядно утомил. "Сейчаспосижу немного — и пойду", — подумал он, зарываясьпальцами левой руки в мягкий собачий мех.Разумеется, он задремал тоже. Наверное, Таня тоже задремала -или, по крайней мере. он не слышал, как она вставала и уходила.А потом вспыхнул яркий свет, и Джек обиженно заворчал, и Таня сталатрясти его за плечо.— Тим, вставай! Вставай! Дотуши обнаружены!— Что? — он потрясенно глядел на нее, встрепанную со сна.— Где?!— Предположительно дотуши, — поправила она. -Искусственный спутник, который вращался вокруг Тусканора по настояниюмежпланетного сообщества, только что взорвался. Во время взрыва былпередан аварийный пакет гравит-сообщений. Там у них что-то произошло.Посольства уничтожены!— Земное посольство?!— Все! Их там было много! А теперь нет ни одного: их взорвализа секунду до атаки на спутник.— Погоди, погоди, — Тим соображал все еще неважно. -А это точно дотуши? Может быть, это местные жители решиливзбунтоваться и сбросить ярмо Галактического Содружества?Таня фыркнула.— С тлилилями все может быть, но учитывая, что они помогали егосоздавать... не думаю, Тим. Пошли. У нас, кажется, только чтопоявилось много работы. Народ созывают со всей планеты, несмотря навыходной.Тим с неприятным чувством подумал, что кое-какие сцены изсегодняшнего фильма могут оказаться пророческими — если ужшемин-мингрели решили пренебречь священным отдыхом в конце недели.

Глава 35

Чтобы нырнуть на пятьдесят метров вслед за Риу, от Алексапотребовались чудеса доверия и самообладания. Вообще-то, у негоимелось оборудование, чтобы нырять на глубину до трехсот метров -максимум для Коры — но с собой в погоню он его не взял. Каквыяснилось, зря: теперь вся эта дорогостоящая техника, вне всякогосомнения, летала где-то в атмосфере облачком газа.Тот костюм, что был на Алексе, плюс кислородный экстрактор, годилисьтолько как раз метров до пятидесяти — далее могла навалиться икессонная болезнь, и переутомление, и прочие неприятные последствия.Но выбирать, похоже, не приходилось: Риу безапелляционно заявила, чтораз уж эта непонятная хреновина начала пулять ракетами куда попало,то плыть к ближайшему острову опасно.— А что у вас внизу? — спросил Алекс, отплевываясь отокеанских брызг.— Тайное убежище, о котором никто не знает, — ответилаРиу. — Впрочем, если ты предпочитаешь болтаться здесь, какэкскремент...С пятидесяти метров это убежище даже не было видно, несмотря напрозрачность воды. Но они погружались все глубже и глубже (Алекс,плюнув на гордость, держался за спинной плавник Коры, а Риу плыларядом) и в конце концов впереди стало видно нечто, то ли темноепятно, то ли мутное, то ли некая ребристая область, и не поймешь,какой величины...Под водой в слабом свете ее можно было разглядеть, только сильнонапрягая зрение. Алекс ругнулся про себя: если тлилили настолькохорошо умеют прятать подводные объекты, и если эти подводные объектымогут быть живыми и, допустим, обладают слухом не хуже Коры, то можнов принципе забыть о какой-либо защите от прослушки Дипломатическогоплота!Тут Алекс вспомнил, что вопрос с прослушкой Дипломатического плотабольше не стоит, и помрачнел еще сильнее.А потом серебристое марево, к которому они подпывали все ближе иближе, вдруг распахнуло здоровый ярко-синий глаз и уставилось на них.Алекс сглотнул. Показалось, что воздуха, который поступал в ноздри из"воротника" на шее, недостаточно, захотелось импульсивновздохнуть. Штуковина была огромной! Гораздо больше Коры, с небольшойдом размером. Вытащи ее на сушу, и она бы весила...И тут, как будто этого было мало, чудовище распахнуло пасть!Алекс хотел протестовать. Алекс хотел заявить, что ни в коем случаеон не полезет в эту штуковину, даже если для тлилилей это самоеобычное дело и они жизни не мыслят без того, чтобы не прокатиться вжелудке какого-нибудь монстра. Но поздно: Кора уже без всякого страхавплыла в эту огромную пасть, и у Алекса было два выбора: последоватьза ней, или отпустить свою подопечную на милость... чему бы тони было.Он сцепил покрепче руки на плавнике, зажмурил глаза и сжал зубы,жалея, что у него во рту нет загубника, как в старинных аквалангах.Ооох, черт...Огромная пасть захлопнулась позади них — Алексу дажепоказалось, что тварь с аппетитом причмокнула. Но темнота не настала:откуда-то пришел свет, фосфоресцирующий и ярко-синий. Задрав голову,Алекс увидел что-то вроде фонарей, закрепленных на небе огромнойрыбины.Вода, между тем, стала уходить — во всяком случае, отчасти. Иоткуда-то пришел кислород. Скоро Алекс, Риу и Кора смогли высунутьголовы над водой. Против всяких ожиданий, во рту у рыбины не воняло -в смысле, пахло просто морской водой и гниющими водорослями, примернокак на берегу океана.— Коре придется остаться здесь, — сказала Риу, выбираясьна небный выступ, шедший вдоль ротовой полости. — Здесьдостаточно воды. Ты имеешь мое разрешение слушать моими ушами исмотреть моими глазами, — обратилась она к Коре.Та просвистела короткое "Спасибо". Потом добавила:"Остановить этих. Вы обещали".— Посмотрим, что мы можем сделать, — мягко сказала Риу. -Сначала надо разобраться, с чем мы имеем дело.Она действительно разговаривала с Корой очень ласково, и у Алексадаже почему-то появилось чувство, что это ненаигранное. Прошлепав босыми перепончатыми ступнями по небному выступу достранного звездчатого шрама, Риу похлопала по этому шраму ладонью.Тотчас тот растворился, явив собой небольшое и не очень ровноеотверстие. Тлилиль легко мог пройти, и даже человеку можно былопротиснуться.С нелегким чувством Алекс осознал, что это сфинктер, который пускаетих во внутренности существа.Его охватило сильнейшая брезгливость пополам с восторгом.Брезгливость была связана с тем, что Алекс, конечно, разделывалморских животных, но никогда ему не приходилось оказываться внутриживого существа, играя роль, по сути, кого-то типа кишечногопаразита.Восторг был связан с тем же самым: во имя всего святого, емупредстояло оказаться внутри живого существа! Если он до этого мнилсебя биологом, то теперь ему предстояло взглянуть на работу настоящихбиологов — ребят, которым он едва был достоин подноситьлабораторное оборудование... Ибо, конечно же, такая рыба немогла появиться на свет сама по себе.Ну еще он боялся. Просто до колик боялся. И пойти туда с Риу, ибросить Кору здесь...Кора ткнулась носом ему в спину, будто подталкивая, и Алекс привычнопотрепал ее по гладкой, шелковистой коже. Кора тоже могал откуситьему голову одним махом; да что там, она могла перекусить его пополам,не особенно напрягаясь. Но ее он не боялся. Ее он... даже любил,хотя Алекс никогда не был так уж уверен в определении этого слова.Жест Коры придал ему сил, и он — довольно неловко, надо сказать— выбрался за Риу на узкий небный выступ. Для человеческих стопздесь места явно не хватало, но кое-как он добрался до сфинктерногоотверстия и ввалился во внутреннее помещение.Оно было меньше пасти в несколько раз, но тоже было довольно большим,с просторную комнату размером. И напоминало оно... жилищекакого-нибудь восточного султана, наверное? Алекс не был силен вистории.Помещение заливал мягкий золотистый свет, в мягкие даже на видрозоватые стены были вделаны огромные зеркала из чего-то вроде слюды.Алекс поймал в одном и них свое изображение: слегка искаженное имутное, но в целом узнаваемое. Тотчас он попытался принять не такойиспуганный вид. С другой стороны, какой смысл строить лицо: малошансов, что Риу различает человеческую мимику, но раз она в той илииной степени телепатка, у Алекса никаких шансов нет скрыть своичувства.Так что он расслабился, и вовремя: ему бы все равно не удалось скрытьсвои эмоции, когда он рассмотрел ту штуковину, что находилась вцентре помещения. Именно она и вызвала у него ассоциацию с жилищем -или сералем — султана. Классическим сералем, а не таким, какимего любили изображать в более поздних книгах и фильмах.Посередине комнаты, примерно на равном расстоянии ото всех зеркал,была навалена гора разноцветных подушек. В центре, на самой большойподушке, возлежал невыносимо разжиревший тлилиль... нет,тлилилька... хотя у них нет пола, но эти несколько рядовразбухших молочных желез... Алекс никогда таких у тлилилей невидел... с другой стороны, и размером это существо было кудабольше обычного тлилиля, с человека размером. С очень разжиревшегочеловека: складки жира лежали на подушках буквально слоями."Лилуна!" — понял Алекс. И ассоциация сосвиноматкой стала полной.Хотя нет, не только со свиноматкой. К голове лилуна со всех сторонстягивались какие-то гирлянды — поначалу Алекс принял их заосветительные приборы, потому что от них шла по крайней мере частьсиневатого свечения комнаты. Но освещением функции этих штук явно неограничивались: оканчиваясь тонкими щупами, они уходили в уши, вноздри и даже в края глазниц лилуна. Разрываемый научным любопытством и брезгливостью, Алекс не знал, чтоему делать. Подойти как можно ближе? Держаться подальше и ни в коемслучае не приближаться? Вежливо поздороваться?Лилуна смотрела на него круглыми, ничего не выражающими синимиглазами и молчала. Риу подошла к ней, проверила поступающие к головетрубки — все с клинической деловитостью, словно под руками унее было не живое существо, а какая-то машина, которая требоваланастройки. — Ээээ... — начал Алекс. — Извините завторжение... вы понимаете общеторговый?— Она ничего не понимает, — ответила Риу довольно резко,не поворачивая головы. — Она вообще безмозглая.Она оставила лилуна, прошлепала по мягкому полу к одному из зеркал ипровела по серебристо-ртутной поверхности рукой. На зеркале тотчасвспыхнул компьютерный интерфейс — или что-то очень на негопохожее: разноцветные плиты и полосы со знаками языка тлилилей.— То есть как? — Алекс почувствовал себя еще более не всвоей тарелке, потому что выражение лица лежащего в центре помещенияколосса совершенно не изменилось: только колыхались складки жира отдыхания, и мерно пульсировали огоньки светящихся гирлянд. — Выже защищаете права лилуна!— Мы защищаем права лилуна, но это не лилуна. Это вообще не...разумное существо. Оно — овощ. И искусственно созданный овощпри том. Риу обернулась и вздохнула, увидев выражение лица Алекса.— Вы ведь биолог, но в вашем, инопланетном смысле? Не техник? Ине специалист по нейропрограммированию?Алекс кивнул.— Вы что-нибудь знаете о перпендикулярных временных потоках? Освертке через многие измерения?— В той мере, в какой это знает всякий образованный человек, -ответил Алекс неловко. — Что это технология, котораяиспользуется для космических путешествий... — Ну вы ведь хоть знаете, что для этого при перемещениисоздается копия человеческой личности? — В вашей версии, — довольно резко возразил Алекс. -Мы, земляне, личность не копируем. Даже если бы умели, это следовалобы запретить.Риу на секунду опустила глаза и тут же их подняла — Алекс вдругвспомнил, что это аналогично человеческому закатыванию глаз. Один изслучайных кусков информации, которые затолкала в него Хонда: людивозводят глаза к небу, потому что там обитает сверхъестественноесущество, которое они призывают в свидетели; древние тлилили жеверили, что верховное божество обитает в центре Тусканора.— Неважно, — сказала Риу. — Главное, вы знаете, чтоэту копию можно наложить на тело человека при выходе из зоныперемещения, даже на недавно мертвое тело? И человек в известномсмысле воскресает... ну или забывает все, что произошло с ним взоне перпендикулярного времени, если он был живым.— Смутно слышал. Но какое это имеет отношение к...— Такое, — сказала Риу неприятным тоном, — что вотчто бывает, когда тело все-таки гибнет безвозвратно, с полнойдезинтеграцией, но кто-то из вышестоящих не может смириться с потерейценного ресурса! Потому что у этой личности, видите ли, в сознаниибыли сохранены очень важные данные... И тогда этот вышестоящийприказывает создать искусственное тело, биологически идентичноеисходному... и записать в нее копию сознания... Но вотбеда, мы так и не знаем до конца, что делает личность личностью. Исоздать так человека — не выходит. Получается нечторастительное. Но ведь лилуна и не люди, что особенно стараться?Алекс ощутил сильнейшее отвращение. Отвращение ко всему вместе -и к разжиревшей лилуна без мозгов, и к Риу, которая говорила обо всемэтом хоть с горьким сарказмом, если он правильно разобрал ееинтонации, но более-менее спокойно, к тому факту, что он находилсявнутри живого существа, тоже каким-то образом лишенного собственныхустремлений и поставленного на службу местной разумной расе, аглавное — ко всему этому отвратительному миру. Мерзкая планета.Мерзкая. Даже воздух, которым он дышал, казался мерзким. На секунду ему показалось, что он физически не может тут находиться,что его неприязнь столь сильна, что он либо проснется, либомагическим образом перенесется вместе с Корой на землю, на роднуюНовозеландскую базу...Алекс подавил приступ отвращения — еще не хватало закатитьистерику перед тлилилькой. Надо разобраться, что происходит. Надодействовать, а не жалеть себя.— Главное, вся информация на месте, и к ней можно получитьдоступ, — продолжала Риу. — Что мы и собираемся сделать...С этими словами она вновь вернулась к лилуна и сказала длинную,сложную фразу на языке тлилилей.По экранам прошла рябь, будто волны — и сложилась эта рябь взнаки и картинки.— Что там? — спросил Алекс встревоженно. — Что тысказала?— Это данные правительственных информационных следящих сетей, -проговорила Риу. — Когда это... лилуна было живым, на негозамыкались самые важные секретные информационные каналы. С тех пор,как оно было возвращено к жизни, правительство создало новые каналы,подключило к ним других лилуна... Это лилуна было оставленодоживать свой век, уж какой ни есть, в одиночестве, под моей опекой.Но я умудрилась воспользоваться теми сведениями, что оставались унего в голове, и подключиться к новым каналам. И теперь мы можемузнать, что происходит на планете.— Светящиеся рыбы? — спросил Алекс, чувствуя, чтоначинает понимать.Кажется, на нечеловеческой морде Риу проступила ирония.— Светящиеся рыбы — это каналы более-менее общегооповещения. Все каналы правительственного информирования -телепатические, передаются специальными животными с телепатическимиспособностями. Вам, землянам, их не перехватить, как не старайся.Чувство понимание сменилось чувством уязвленного достоинства.— Но Кора же владеет этой вашей дальнобойной телепатией, -сказал он, чтобы в свою очередь достать Риу.— И вы заметили, когда она ею "овладела"? -усмехнулась Риу. — Что-то не похоже... Да и к тому же,чтобы перехватить эти передачи, надо точно знать... Ох! -уставившись в экраны, она изрекла длинное, заковыристое выражение натлилильском языке. Алекс распознал в нем призыв к божеству, но не могбы точно сказать, что это было — молитва или богохульство.Может быть, и то и другое.Ибо и то и другое было бы к месту: Алекс и сам вгляделся визображения на экранах.Зрение тлилилей походило на человеческое в том смысле, что они могли,например, разбирать изображения на плоских поверхностях. Но спектр ихцветового восприятия был слегка смещен, поэтому для Алекса картинкина экране выглядели слегка разбалансированными, как будто наиспорченном экране или пропущенными через голубой фильтр шутки ради.И что это были за картины!Кто бы ни выпустил из-под воды эти ракеты, целиться он умел. ПередАлексом пронеслись вереницы панорам разрушенных морских сооружений:что-то вроде нефтяной платформы, плавающие обломки чего-то, похожегона Дипломатический плот, но море (может быть, он это и был),выжженные острова... Ему показалось, что он узнал характерныефигурные скалы, вырастающие из воды. Всего несколько дней назад они сХондой любовались ими на острове, где жил Аше.— Они разрушили все искусственные сооружения на планете и вближнем космосе, — пробормотала Риу. — Точечные удары...Боже мой! — У тлилилей нет искусственных сооружений! Вы не пострадали! -Алекс почувствовал, как в нем поднимается холодный гнев.Эрика и Шона, и даже тот уборщик, как там его звали, скорее всего,мертвы; что случилось с Хондой и Ледневым — непонятно; погибломногие и многие, а эти скользкие зубастые тлилили невредимы! В этот момент Алекс, вообще-то не жаловавший рукопашную и не умевшийдраться, готов был придушить Риу голыми руками.— Разумеется, пострадали, — сказала Риу холодно. -Гляди.Взмахом руки она вызвала на экран серию других изображений — насей раз по воде плавали ошметки одного из коралловых островов; кусокдругого острова был велик, его обугленный край походил на обгорелыйпирог, и маленькое дерево с черными ветвями и без листьев накренялосьнад толстой береговой "коркой" прямо к морской воде.— Удар уничтожил и основные центры населения с численностьюсвыше миллиона в ближней досягаемости, — сказала Риу. — Итеперь эта штука плывет — очевидно, чтобы расширить свою зонудосягаемости и выпустить еще ракеты.Экраны переключились снова — теперь демонстрируя нечто...Как всякий ученый-практик — а значит, наблюдатель — Алексобладал хорошей зрительной памятью и способностью описыватьувиденное. Но в данном случае эта способность его покинула. Он не могудержать эту штуковину в памяти даже на короткое время, тем пачеописать. Одно он запомнил четко: она была красива. Как роза, или какабсолютно неправильная, до глупости упрощенная модель атома сомножеством пересекающихся эллиптических орбит. Пропорции ее вызывалив памяти готические соборы: все эти высокие арки, все эти витражи...Хотя цветного стекла не было, он мог бы поручиться. Устройство, илиштуковина взрезало воду, поднимая облака белых брызг.— Какое оно величины? — спросил Алекс непослушным языком.Риу назвала в галактических величинах, Алекс быстро перевел в земные.И подумал с облегчением, что не так уж она велика: с авианосецразмером.— Это, конечно, только надводная часть, — добавила Риу.— Что это вообще такое? — Алекс едва удержался от желанияпостучать по экрану. — Тот подземный кусок дерьма был совсем нетакой!— Тот подземный кусок дерьма был автономным достраиваемыммодулем, — ответила Риу. — По крайней мере, я так думаю.А спросить мне не у кого: другие лилуна не отвечают. — Они погибли?— Кто-то, вероятно, погиб. Но многие в таких же убежищах, какэто. Некоторые, возможно, просто в панике.— Послушай, кто ты вообще такая? Как получила доступ в этоубежище? Почему ты была служанкой у Аше? Как ты связана с вашимиповстанцами или кто они там?Риу мрачно сощурилась, глядя на Алекса. Сказала:— Я — Риу, дитя Зане, которая умерла и с которой быласделана копия. Вот она, — Риу качнула головой на безучастнуютушу в центре комнаты. — Я числюсь особо благонадежной, поэтомуя была приставлена ухаживать за копией Зане. Потом я была отправленак Аше как ученица, чтобы шпионить за ним от правительства. Я перенялаего идеи и стала помогать лилуна. Но Аше не знает об этом и не веритмне... или не верил — я думаю, он погиб. Его дом былуничтожен во время бомбежки. Сам Аше был связан с движением лилунаменьше, чем хотел бы. Он трепло и ненадежен, они его не посвящали втайны. Твое любопытство удовлетворено, о землянин, или мне продолжитьтратить наше время на что-нибудь столь же полезное?Даже не пытаясь проглотить колкость на кончике языка, Алекс спросил:— Отлично, о мудрый двойной агент неизвестных мне организаций!Какое же мудрое использование нашего времени ты готова предложить?Наверное, Алекс переборщил с попыткой возвышенного разговора наобщеторговом — это язык, достаточно простой и конкретный, ктаким извращением приспособлен не был. Кажется, Риу его не поняла ипоглядела странно. А потом сказала:— Правительство попытается остановить эту штуку. И у нихполучится. Ресурсов у них куча.— Да? Прекрасно! Превосходно! Дальше что?— То, что мы никогда не собирались использовать эту штуку какоружие! Мы собирались использовать ее для переговоров с Содружеством...точнее, с Проектом — организацией, которая могла бы нам помочь.И в этом качестве она еще может нам пригодиться.— Как, если твое правительство ее уничтожит?— Вот именно. Я собираюсь добраться до нее раньшеправительства, забраться внутрь и снять подробные данные. А вы сКорой мне поможете.Алекс невесело захохотал.— Ну да, конечно, полезть в хреновину, которая швыряетсяракетами по наземным и воздушным целям, с одним фотоаппаратомнаперевес... или чем ты там собралась снимать информацию! Еще иКору туда потащить! Держи карман шире. Такое проходит только вавантюрных боевиках.Риу продолжала смотреть на него, как на идиота.— Да и зачем? — зло добавил Алекс. — Мне цели твоейреволюции не сдались. Спасибо, конечно, что укрыла здесь, но я могу иуйти. И Кору уведу, — у Алекса мелькнуло опасение, что Кораможет с ним по доброй воле и не уплыть: что-то уж больно онаподружилась с тлилилями и лилуна. Мысль была нова и очень ему непонравилась, поэтому он добавил: — Пускай она разумна, ей ещенет и пятнадцати. По любым законам она должна подчиняться мне какопекуну!— Ты поможешь мне, — ответила Риу, — потому что двачеловека из вашего посольства могут быть внутри этой штуки. Ты ведьговорил, что ты за землян, Алекс Флинт.