Буцины не переставали выть. Центурия Ириды вышла из-за холма и повторила маневр Лионы, заняв позицию в двадцати шагах справа от нее. Следующая коробка, закрыла проход между ними. Теперь, если сармы ворвутся между центуриями, по ним ударят с трех сторон. Четвертая центурия взяла левее. Четыре коробки, расположившись уступами, мерным шагом двигались в сторону сарм, а из-за холма выползала голова пятой.

Орды дрогнули именно в этот миг. Толпа у стен колыхнулась и стала распадаться. Нахлестывая коней, толкаясь и размахивая руками, сармы брызнули от города и помчались, поднимая тучу пыли.

— Так вам, так! — закричала я. Сработало! Пять центурий прогнали три тысячи сарм! Когда это было! Игрр — великий стратег! Теперь вонючки не скоро опомнятся. Мы успеем войти в Малакку, после чего осаждать ее бесполезно. Шесть сотен воинов за высокими стенами отразят и десятитысячную орду. Сармы не вернутся...

Я направила коня вниз по склону холма. Со всех сторон меня закрывали "кошки". На этом настоял Игрр. Турма на вершине холма изображала командование легиона — тех, кто ездит верхом. Сармы наверняка нас посчитали и сделали выводы...

Подскакав к стенам Малакки, я разглядела, что ворота города в целости и сохранности. Пылала повозка с горючим маслом, опрокинутая возле них. В жарком пламени лопались почерневшие от сажи горшки, от обугленной запряжки быков несло горелым мясом. Надо же! Защитникам города удалось сорвать штурм!

При моем приближении ворота заскрипели, отворяясь. Навстречу выехала толстая женщина с обрюзгшим лицом. Урсула, префект города. Приходилось встречаться.

— Аве, трибун! — Она выбросила кулак. — Откуда вы взялись? Мы готовились к смерти, а тут легион.

— Пять центурий, — поправила я. — Со мной только половина когорты.

— Ты пошла в бой с пятьюстами воинов?! — изумилась Урсула. — Отважный поступок, Валерия! Я напишу об этом принцепсу. Твой подвиг прославят в веках!

Она протянула руку. Я поморщилась, но пожала пухлую лапу. Малакка — пограничный город, его префект должна знать, чем дышит Степь. Нападение сарм, по всему видно, случилось неожиданно. Префект слишком увлеклась торговлей.

— У тебя есть медикус? — спросила Урсула.

— У вас много раненых? — удивилась я. Не похоже, что под стенами шел бой. Хотя сармы могли обстреливать стены...

— Почти нет, — подтвердила мою догадку префект. — Но одну из моих воинов сильно изрубили. Видишь! — она указала на догоравшую повозку. — Это ее работа. Сармы замыслили сжечь ворота и ворваться в город. Подкатили повозку... Этот треспарта сама вызвалась. Спрыгнула со стены, убила охрану и опрокинула горшки. Те разбились, и мы подожгли масло горящими стрелами. Сармы обезумели от злости. Набросили на треспарту, и сильно ее поранили. Нам удалось поднять ее на стену, но теперь она умирает.

— Как ее зовут? — спросила я, пораженная этим подвигом.

— Не помню! — пожала плечами префект. — Недавно ее прислали из Ромы. Преступница, осужденная к смерти, которой казнь заменили службой в пограничье. Она хотела отличиться, тогда бы ее помиловали. Наш медикус говорит, что она не выживет, но мне нужно показать ее и другому. Преступница стала популярной, и я обязана продемонстрировать, что забочусь.

"Сволочь! — подумала я. — Думаешь только о выборах. Эта треспарта — герой, а ты даже имени ее не знаешь!"

— У меня есть медикус! — сказала громко. — Очень хороший...

Игрр, медикус. Удивленный

Женщину, лежавшую на нарах, я узнал сразу. Несмотря на серое от потери крови лиц, и ворох тряпок, в которые ее замотали. Касиния, она же "штангистка", избивавшая меня в храме, а после искавшая меня, чтобы зарезать. В спальне принцепса она пыталась выпустить из меня кишки. И сделала бы это, не приди на помощь Лиона.

Касиния меня тоже узнала. Я понял это по гримасе, исказившей ее лицо. Я склонился над раненой. Так, руки и ноги замотаны, бинты пропитались кровью, но на туловище повязок нет, следовательно, нет и проникающих в грудную и брюшную полости ранений. На Касинии наверняка была лорика. Не так безнадежно, как меня уверяли.

— Стол сюда! — велел я сопровождавшим меня воинам из городской стражи. — Кипяченую воду, уксус, чистые бинты и нитки. И еще деревяшку — вот такую! — я показал пальцами.

— Деревяшку зачем? — удивилась немолодая тетка в заплатанной тунике.

— Она будет ее грызть! — я указал на Касинию...

Деревяшку "штангистка" выплюнула, когда спина моя занемела. Я не считал количество ран, покрывавших ее руки и ноги, но выглядели они так, будто Касинию пропустили через шнек комбайна. Раны рубленные и колотые, мечи, копья, стрелы... Число наложенных мной швов исчислялось многими десятками. А она еще ухитрилась в таком состоянии подняться по веревке на стену. Зверюга! Если выживет, руки и ноги окажутся в шрамах, как шкура леопарда — в пятнах. После чего ею только детей пугать. Хотя она и без того...

Несмотря на дикую боль, которую Касиния испытывала, сознание она не теряла. Кряхтела, мычала, дергалась, но не сводила с меня настороженного взгляда. Ну, да, пришлый пришел ее зарезать! Не то сама бы сдохла! Мне стоило покачать головой — безнадежно — и уйти. Умерла бы от заражения и в муках. Почему я этого не сделал, я сам не знал, и поэтому злился.

Я достал из сумки брусок горного воска. Глаза у Касинии расширилась. Догадалась, что это. Жена, если узнает, меня убьет. Она до сих пор содрогается, вспоминая Касинию. Я отломил кусочек величиной с ноготь и поднес его рту "штангистки". Она выхватила его из моих пальцев, едва не откусив их. Жить хочет, зараза!

— Вот еще!

Я вложил второй кусок, величиной с палец, ей в ладонь. Она сжала ее в кулак — не отберешь!

— Перенесите ее на нары! — велел я наблюдавшим за нами воинам. — Она потеряла много крови, поэтому захочет пить. Давайте, сколько выпьет. Хорошо бы красное вино...

Я подумал и достал из кошелька золотой. Немолодая тетка протянула ладонь и поклонилась.

— Спасибо, господин! Нам не за что купить Касинии вина. Жалованья не платят с лета. Префект говорит: Рома задерживает деньги.

— Купите курицу и сварите. Курицу съешьте сами, а отвар дайте ей!

Я повернулся и, не слушая слов благодарности, вышел из казармы. Так, а теперь куда? К Касинии меня отвели сразу от ворот города. Где расположились Вита с семейством? Ладно, найдем! Малакка не слишком большая...

Я не успел додумать эту мысль, как увидел скачущую ко мне всадницу. Когда она приблизилась, я узнал Лолу. Лицо ее искажала гримаса.

— Игрр! — закричала она, осаживая коня. — Амага! Ее убивают!

— Где? — закричал я.

— За стенами! Пришли местные воины...

— Слезай!

Лола послушно спрыгнула на брусчатку.

— Найди и Валерию и сообщи! — прокричал я, ударив в бока лошади сапогами.

...Амагу и ее воинов я нашел неподалеку от ворот. К счастью, пока не убитую. Однако это вот-вот должно было произойти. Девочки, сгрудившись вокруг "звездочки", держали оружие наготове. Напротив, закрывшись щитами и ощетинившись пилумами, застыл строй местных воинов. Прозвучит команда, и пилумы полетят в моих сарм...

— Прекратить! — заорал я, направляя коня в просвет между противниками. — Что тут, на хрен, происходит?

— А ты кто такой? — выкрикнули из-за щитов.

— Игорь Овсянников, сенатор Ромы! — рявкнул я. — Не видишь? — Я ткнул пальцем в багряную полосу на своей тунике.

Еще на пути к Малакке Валерия озаботилась, чтобы новоиспеченный сенатор выглядел соответственно. Девочки взяли обычную тунику и нашили на нее полосу ткани, выкроенную из формы претория. Волей-неволей, пришлось щеголять. Валерия пообещала, что Малакке раздобудет мне красные сапоги и тогу, и тем самым завершит облачение. Ходить завернутым в одеяло не слишком хотелось, но выбирать не приходится. В Роме, как и у нас, встречают по одежке. Вот и сейчас сработало. Щиты раздвинулись, и ко мне вышла средних лет женщина с узким, лисьим лицом. На ней была форменная туника и багряный плащ.

— Я Цецилия, квестор Малакки, — представилась, поклонившись. — Меня послали за продуктами. Нашим воинам нечего есть. А эта наглая сарма, — она ткнула в Амагу, — не дает нам овец! Более того, угрожает оружием! Да кто она такая?!

— Она, — сказал я, сдерживая гнев, — ауксилий претория, как и ее воины. Сегодня они сняли осаду с Малакки. Если б не они, вы бы тут сдохли. В награду ей пообещали стада. Это ее добыча! Почему она должна ею делиться? Если твои воины хотят есть, купи им мяса.

— Казна города пуста! — возразила Цецилия.

Я присмотрелся. Городской квестор не выглядела бедной. Туника из тонкого сукна, новенькие сапоги. Да и рожа сытая...

— А это что? — я ткнул пальцем в тугой кошель на ее поясе.

— Это... — квестор смутилась, и я понял, что попал в точку. — Мои личные деньги!

— Так купи на них! После возместишь из казны. Или в Малакке не принято?

Цецилия торопливо оглянулась на своих воинов. На их лицах читалось: с сенатором они полностью согласны. Я присмотрелся к городскому войску. В отличие от квестора, выглядело оно жалко. Поношенные, неоднократно заштопанные туники, разбитые сандалии, из дыр в которых торчали грязные пальцы. Похоже, что раздербанивание казенных денег в Малакке вошло в зенит. Не удивлюсь, что, получив бесплатных овец, Цецилия проведет их по отчетам, как купленные за золото, поскольку, война, как известно кому-то мать родна.

— Как скажешь, сенатор! — вздохнула квестор и обратилась к Амаге. — Сколько хочешь за овец?

— По серебряной монете за каждую, — приосанилась "звездочка".

— Что? — Цецилия аж задохнулась. — В Малакке овца не стоит больше сестерция! Я могу заплатить только его.

— Покажи! — сказала Амага, подъехав.

Квестор вытащила из кошелька и протянула на ладони монету. Амага, склонившись, разглядела и покачала головой.

— Это медная! Нужна вот такая! — Она показала денарий.

— Да что ты себе возомнила... — начала квестор, но ее прервали.

— Что тут вас?! — рявкнули сбоку.

Я повернул голову. К нам приближалась жирная тетка на вороном коне. Серебряные бляхи на сбруе, меч в богатых ножнах, а на тунике, как и у меня, багряная полоса. К гадалке не ходи, местный префект! Мое предположение немедленно подтвердилась. Цецилия рванулась навстречу жирной и закланялась.

— Вот эта сарма! — наябедничала, тыча пальцем в Амагу. — Не дает нам овец, почтенная! Я предлагала купить, но она требует денарий за каждую.

— Еще чего! — хмыкнула тетка. — Просто забери. Станет сопротивляться — убей! Это всего лишь сармы.

— Они ауксилии когорты претория! — вмешался я. — Служат Роме.

— А это кто? — сощурилась тетка.

— Говорит, что сенатор! — доложила Цецилия.

— Он?! — тетка захохотала. — Ты когда-нибудь слышала о мужчинах — сенаторах? Это жалкий слизняк, нацепивший сенаторскую тунику. Мы еще разберемся, зачем. Прогони его!

— Господин?.. — обернулась ко мне квестор.

— Только попробуй!

Я достал из ножен гладий. Жирная свинья смеет мне указывать?!.

— Гляди-ка, у него — меч? — хмыкнула префект. — Причем, дорогой. Наверное, украл. Я заберу его себе! Давай, Цецилия!

— Амага! — повернулся я к "звездочке". — Оружие наизготовку! Стрелять, как я скажу!

Сарма прокричала команду, и я расслышал за спиной скрип натягиваемых тетив.

— Слушай меня, жирная корова! Я, Игорь Овсянников, сенатор Ромы, заявляю, что никто смеет тронуть моих воинов. При попытке напасть на нас, мы ответим оружием, и перебьем вас, как сделали это в Балгасе с вождями трех орд...

— Ты смеешь мне угрожать?!

Префект выхватила из рук ближайшего к ней воина пилум и вскинула руку. Пилум она держала уверенно. Я вдруг отчетливо осознал, что тетка его бросит. С расстояния в десять шагов промахнуться невозможно. Жало пилума пробьет меня насквозь. Доспеха на мне нет, да и будь бы, не помог. Писец...

Префект метнула пилум. Я хотел зажмуриться, но не смог. Острие наконечника превратилось в точку, которая стремительно неслась ко мне. Я сжался. В следующее мгновение свет померк. Не стало ни префекта, ни ее воинов, ни пилума. Они исчезли. "Вот оно как!.." — успел подумать я, и в этот момент раздался глухой удар. Острое, узкое жало заколыхалось у самых моих глаз. Я отшатнулся и закрутил головой. Меня закрывали щитом. Его сжимала в руках Лиона, восседавшая на взмыленном коне. Наконечник пилума прошил щит насквозь, и, не удержи его Лиона, воткнулся бы мне в глаз. Откуда она здесь? Хотя, надо сказать, вовремя. "Спасибо!" — хотел сказать я, но из горла вырвался хрип.

— Всем стоять! — рявкнули в стороне, и я узнал этот голос. Благослови тебя Господь, Валерия!

Лиона отвела руку с пробитым щитом, и я увидел в двух шагах от себя трибуна. Она сидела в седле. О лицо Валерии можно было сигары прикуривать. Подбегавшие преторианки брали в кольцо городских воинов.

— Я сейчас объясню... — начала префект, но Валерия перебила:

— Заткнись!

От ее крика городские воины уронили щиты.

— Только что на моих глазах, — рокочущим басом продолжила Валерия, — ты пыталась убить сенатора Ромы.

— Я не знала, что он сенатор! — взвизгнула тетка.

— Я говорила ей! — поспешно сдала босса Цецилия. — Но префект не поверила.

— У Игрра на тунике багряная полоса! — рявкнула Валерия. — Я лично приказала ее нашить. Ее видно за стадий. Игрр отбил у сарм вексиллум пятого легиона, и я объявила его сенатором, как того требовал закон. Он убил в Балгасе вождей трех орд, а сегодня придумал план, как спасти Малакку. Благодаря ему, мы отогнали вонючек без боя. Игрр — герой, заслуживший триумф, а ты хотела его убить?

Голос Валерии приобрел зловещий окрас.

— Я... — начала было префект, но трибун прервала ее:

— Тебе велели молчать! Оправдываться станешь перед судом! Хотя это не поможет. Игрр не только сенатор, но и мужчина. Уж это ты видела? Покушение на жизнь пришлого карается смертью. У тебя будет время подумать об этом на пути в Рому. Туда ты пойдешь пешком. Я прикажу заковать тебя цепи и привязать к повозке. Пока дойдешь, сильно похудеешь...

Валерия направилась к префекту, но та вдруг ударила в бока лошади сапогами и поскакала в степь.

— Лиона! — рявкнула трибун. — Не дай ей уйти!

— Воробышек!..

Могучая преторианка выскочила из кольца воинов и замахнулась. Я вдруг понял, почему Лиона выбрала Воробышка, нашу подругу по контубернию. Пилум она бросает лучше всех в когорте, причем, как по неподвижной, так и движущейся цели.

Пилум, взмыв в воздух, описал пологую дугу и с размаху ударил префекта в спину, пробив ее жирное тело навылет. Тетка взмахнула руками и выпала из седла. Лошадь встала и заржала.

— Духи Гадеса! — вскричала Валерия. — Я приказала остановить ее, а не убивать! Мерзавка избежала заслуженной казни. Казна Малакки разграблена, склады пусты, моих воинов нечем кормить. За такие дела следует вешать на кресте, да еще на веревках, чтобы сдохли не сразу. Эй ты! — трибун ткнула пальцем в Цецилию. — Поди сюда! Ты кто?

— Квестор Малакки! — побледнела та.