Плакальщик

— Ну что ведьма, возрадуйся? Знак свыше получен и это значит, что мое решение верно и господь с ним полностью согласен. Ты заслуживаешь снисхождения и достойна лучшей участи, чем гореть в Гиене огненной до скончания веков. Познай милость господа нашего и с благодарностью прими его последний дар — молниеносный взмах сияющего молота разрывает тонкую нить жизни. Последнюю нить что связывала душу Сионы с этим миром. Теперь у нее ни осталось ни чего: Ни любви, ни дружбы, ни сострадания. Даже тело обратилось в пепел, что ветер разносит по всей Англии. Нить оборвалась и серая тень начинает медленно подниматься ввысь. Груз скопившихся воспоминаний не дает ей делать этого быстрее. Дух сопротивляется, цепляясь за каждый образ, каждый звук, каждое ощущение, не желая так быстро расставаться с бренным миром. Но все усилия тщетны. Безжалостная воля тянула душу девушку ввысь к небесам, где ей суждено было слиться с бесконечной рекой памяти и стать крохотной искрой разума. Маленькой частичкой всеобъемлющего и бесконечного разума мироздания.

Ирван Сианоло неотрывно и молча наблюдал за вознесением. Во взгляде его не было ни радости, ни сострадания. Лишь пустое и холодное безразличие, ртутью перекатывающееся в его серых глазах. Ему было плевать на жизнь молодой лекарки, как и на жизни тысяч и тысяч других людей, нити которых пришлось оборвать до этого дня. Он просто делал свое дело и считал его правым.

Последняя искра растворилась в толчее осенних туч. Последний взгляд брошен в небеса и вот наконец-то сиянье "креста" померкло. Ирван, даже не обратив на это внимания, привычным движением закинул свое странное оружие на плечо, после чего повернулся спиной к тому месту где, меньше чем минуту назад, витал дух Сионы. Он отвернулся и... просто исчез. Теперь место судилища пришло в окончательное запустение и наконец-то можно было с уверенностью сказать, что здесь больше нет "ни единой души"!

Конец Интерлюдии ӏӏ

— ЧТО ЭТО БЫЛО!? — прокричал я в пространство, стоило лишь мне пережить бурю образов и эмоций атакующих мой бедный мозг. Правда на этот раз все прошло намного легче, а главное, менее болезненно. Злоключения деревенской знахарки тронули меня куда слабее, чем драма сорок первого года. Я не понимал почему, но очень надеялся на то что данная тенденция сохранится и в конечном итоге погружение станет для меня обыденностью. Ну а пока следовало разобраться в вопросах насущных, что жгли мне язык в данную минуту.

— Что это было? — уже куда более спокойно спросил я, на этот раз обращаясь конкретно к Тени. Только тот особо не торопился отвечать, вновь затеяв свою любимую игру "Догадайся сам".

— Банальный вопрос. Я уже от тебя его слышал. Поэтому хорошенько подумай и выдай что-нибудь поумнее — в привычной лениво-насмешливой манере, Смерть отказал в моих притязаниях на объяснение. Злиться и ругаться не было смысла, этого многотысячелетнего ребенка, увы, уже не исправить. Поэтому я просто расслабился и постарался переформулировать свой вопрос.

— Кто это был? Я не узнал тебя в гриме? — столь же насмешливо и невинно поинтересовался я у Тени. После чего на всякий случай уточнил, по душе ли ему такая постановка вопроса. На что собеседник ответил лишь взрывом раскатистого смеха.

— Уел! — наконец вернув себе способность членораздельно изъясняться, сказал Тень — Хотя гнусные подозрения про грим ты брось. Я бы и не смог изменить так виртуозно свое лицо, так как попросту этого лица и не имею. Ну а тот здоровенный монах в боевом облачении, твой будущий коллега и в то же время мой помощник. "Позывной" после посвящения "Выжигающий скверну". Хотя, как по мне, так "Геморрой жгучий воплоти". Его ареал — это те кто погибли в огне... — Тень резко оборвал себя и наклонился ко мне поближе, после чего с явным подозрением в голосе полюбопытствовал — Неужели ты думал, что являешься единственным и уникальным? — подтверждать его подозрения очень уж не хотелось, но и что-то возразить по этому поводу я не мог. Поэтому мне оставалось лишь промолчать, при этом усердно шевеля извилинами и думая, что бы такого ему ответить. Хотя додумать что-либо я не успел, так как Тень понял меня и без слов, видимо прочитав все на моем лице. После чего неудержимый хохот потряс серый пустынный мирок. Этот "юморист" не имея легких даже не утруждал себя имитацией дыхания, от чего и смеялся беспрерывно долго и заливисто. Ну а мне оставалось лишь смотреть на этого гада в балахоне и невольно краснеть от легкого стыда.

— А что? Не мог сказать об этом раньше? — в легком раздражении от смущения бросил я.

— Хаа-ха. Ох. ХаХа. Конечно нельзя. Ох. ХаХа. Ведь так бы было куда скучнее! Ха-Ха-Ха — с превеликим трудом проговорил Тень.

— Так ты что, специально об этом не сказал, что бы потом появился повод для веселья? — чувствуя как раздражение вновь перерастает в злость, поинтересовался я у этого насмешника. Только Смерть не обратил на это внимания и продолжил веселиться, лишь булькнув что-то утвердительное мне в ответ.

Мне же оставалось лишь надеяться что затянется это не на долго и что уже скоро мы вернемся к нормальной обстоятельной беседе.

ГЛАВА 7

— Личность это довольно незаурядная, хоть и не без тараканов в голове. Родился Ирван Сианоло в Италии, в середине одиннадцатого века и как ты уже наверное понял, когда повзрослел, решил пойти по пути богословия. Хорошо закончив свое обучение, был направлен в Ватикан и приставлен мелким служкой к самому Папе Николаю второму.

Правда на этой работе он пробыл недолго и когда Папой Римским стал Александр второй, молодого парня под благовидным предлогом отправили обратно в Италию. Он конечно немного опечалился по этому поводу и не желая задерживаться в родных краях, решил послужить делу истинной веры в далеких землях варваров и язычников. Вступил в армию капелланом... и попал в самое пекло. Десятки сражений в которых ему, помимо святого распятия приходилось браться и за меч, сильно изменили его и из ничтожного служки превратили в могучего воина господня. Вместе с армиями он прошел карающим скверну маршем через всю ближнюю Африку, от Туниса и до самой Александрии.

Впоследствии, дойдя почти до Иерусалима и неся за собой громкую славу, он удостоился чести стать не самым последним человеком в только-только формирующемся ордене Госпитальеров. Как по мне, это просто головокружительная карьера, из мелкого церковника до одного из командиров ордена при самом великом магистре Джерарде Благословенном. Правда порадоваться вступлению в ряды госпитальеров он даже не успел. Уже вступивший на святой престол Папа Урбан второй решил, во имя господа, принести хаос и разрушение на ближний восток. Именно тогда начался первый крестовый поход, целью которого была защита Анатолии от орд сельджуков и полный захват Иерусалима. Папа Римский просто хотел слегка потеснить мусульман, но эта идея быстро захватила все христианские страны Западной Европы и превратила небольшую войну в один из самых масштабных походов в истории человечества. Огромное войско огнем и мечем прошло через территории всей нынешней Турции, Сирии, Ливана и Израиля.

Конечно Госпитальеры никак не могли пропустить подобный "флешмоб" и тоже решили поучаствовать в этой масштабной резне. Именно в те годы, изрядно постаревший, но не потерявший силы Ирван из вполне умного и рассудительного человека, превратился в бездумного фанатика, мыслящего только категориями веры и опирающегося лишь на строки из библии. Война очень изменила его, сделав из него безумную машину для убийства. На поле боя он убивал врагов сотнями, идя в первых рядах атакующей армии. С молитвой на устах и фанатичным блеском в глазах он врубался во вражеские ряды, с невероятной скоростью махая своим огромным молотом. За годы сражений он ни разу не был серьезно ранен и многим казалось, что сам господь отводит от него беду. Даже стрелы и копья были бессильны, не говоря уже о другом оружие. Ирван просто не давал ни кому вступить с собой в ближний бой, держа всех на расстоянии ударами молота. Враги боялись его... Хотя не только они. Даже братья по оружию опасались этого безумного монаха. Ни кто просто не знал чего от него ожидать, отсюда и возникал страх. Некоторые считали его карающей дланью господа, ну а кто-то напротив дьявольским исчадьем скрывающимся за рясой служителя церкви. А когда он начал искать крамолу против церкви и среди своих... Число его сторонников сильно поубавилось. Его пытались зарезать ночью, отравить днем, придерживали шаг, пуская вперед во время сражений, но он каждый раз выживал, превращая в прах все потуги врагов и "друзей". Он словно заговоренный избегал встречи со смертоносной сталью... но однажды его везение все же закончилось — Тень замолчал, по-видимому погрузившись в свои воспоминания. Мне лишь оставалось молчать и ждать продолжения столь необычного рассказа.

— Чем больше смертей, тем больше у меня появляется работы. Ну а поле боя, это один сплошной могильник который я обязан зачистить в кратчайшие сроки. Но порой, в разгар особо кровопролитных битв, даже со способностью к остановке времени мне приходится "попотеть". Отчего я вынужден внимательно наблюдать за подобным местом, дабы в сумятице не пропустить ни единой души. Так было и в тот день. Я метался по полю боя пытаясь поспеть везде и всюду, но при этом стараясь не выпускать из виду полную картину событий.

Смешенное войско крестоносцев настигло и вынудила принять бой довольно крупный отряд Сельджуков. Силы были явно не равны, поэтому загнанный в угол воины Аллаха решили биться до конца и забрать с собой как можно больше христиан. В общем-то ни чего интересного. Обычный, ни чем непримечательный бой, двух относительно некрупных армий. Отряды сближаются и как принято обстреливают друг друга, после чего продолжают встречное движение. Ну и апогеем средневековой тактики становится банальная сшибка, ну а дальше уже не до военных хитростей.

Ирван Сионоло в том бою естественно стоял в первых рядах. Его рослая, могучая фигура словно острие клина надвигалось на врага. Металлический дождь барабанил по его броне но по какому-то невероятному стечению обстоятельств ни единая стрела не находила пути к мягкой плоти монаха-госпитальера. Он словно заговоренный бежал вперед ни на что не обращая внимания. Как уже было ни раз, его соратники слегка поотстали от него, в то же время не забывая работать луками. Видевшие это Сельджуки решили избавить рвущегося вперед безумца от мучений и тут же поплатились за самонадеянность. Мелькающий с невероятной скоростью молот разбрасывал людей словно рваные тряпки.

Я был рядом и замедляя время, мог видеть все в мельчайших подробностях. Удары легких сабель, соскальзывающих с его тяжелой кольчужной защиты, выпады копий от которых он как-то успевал уклоняться и даже стрелы союзников отскакивающие от шлема и прикрепленного к спине щита — его было просто невозможно ранить. Он, словно какой-то мифический монстр, сражался в одиночку целых пол минуты, пока к нему не подоспели оставшиеся союзники и пешие крестоносцы не сошлись с врагом в беспорядочной сече. И все наверное закончилось очередной победой под предводительством Сианоло... Если бы некоторые лучники, обеих сторон, не стали бы, в испуге, выцеливать высокую фигуру не убиваемого госпитальера. Не жалея товарищей, стрелы летели в общую мешанину людей, надеясь хоть как-то зацепить этого монстра. И ведь у какого-то счастливчика это все-таки получилось. Одна стрела, наконец-то пробив кольчугу, вошла в плечо воина, заставляя его замереть от боли на мгновение... и тут же пропустить атаку в ближнем бою.

Короткое копье с четырехгранным наконечником, прилетевшее откуда-то сбоку, кольчужная броня остановить не смогла. Беспощадный метал не заметив кожи прорвал мышцы пресса и вошел в брюшину, прямо в кишечник. Несколькими взмахами молота он раскидал ринувшихся к нему врагов, ударом кулака раскроил голову подобравшемуся сбоку сельджуку и... припал на одно колено, стремительно теряя кровь через колотую рану на животе. Он попытался встать, но не нашел в себе сил даже чтобы поднять свой молот. Почувствовав слабину, враги и некоторые союзники скопом ринулись к раненному монаху, чтобы его поскорее добить, но оказалось что бегут они прямиком к своей гибели.

Яркий белый свет вспыхнул внезапно, заставив окружающих испуганно отшатнуться. Звуки боя стихали, а недавно враждующие стороны растерянно смотрели на источник не слепящего их света. Те же кто были ближе к странной аномалии замерли от ужаса не в силах что-либо предпринять, глядя на поднимающегося на ноги Ирвана в руках которого было "солнце" — молот источающий странный ярко белый свет.

"— Господь. Я благодарен за то что ты услышал мои молитвы. Это оружие будет верно служить мне и нести погибель всем еретикам и язычникам" — негромко, явно через силу шептал монах. Свободная его рука зажимала страшную рану на животе из которой уже было вырвано копье, ну а в другой он легко, будто пушинку, удерживая свой сияющий вознесенный к небесам молот — "— Я погибель ваша, нечестивцы" — с трудом выдавил из себя Ирван после чего стремительно взмахнул оружием которое, потеряв свою материальность, прошло сквозь тела троих Сельджуков. Миг и вот они, лишенные жизни, уже оседают на землю. В толпе раздаются испуганные крики, ужас идет по полю боя не разбирая, кто у него на пути, не взирая на веру и национальность. Страшно было всем, но при этом ни кто ни чего не мог с этим поделать.

Еще один взмах и лишились жизни еще трое. Взмах и вот на землю падает пытавшийся сбежать молодой крестоносец. Только Ирвана это уже не беспокоит. Взмах и рядом с ним ложатся двое Сельджуков... И тут наконец вмешиваюсь я, встречным ударом косы останавливая этот удар. После чего пронзаю этому здоровяку сердце, делая его ненадолго еще чуть более мертвым и сразу перенося сюда, к этому костерку.

Времени разбираться с этой проблемой не было, поэтому мне пришлось, спешно вылечив и тут же бросив его, поскорее вернуться на поле боя. Так как меня там ждало еще слишком много дел. Когда же я, разобравшись с делами, вновь вернулся сюда, этот буйный тип уже немного поостыл и был готов к относительно конструктивному диалогу. Ох, знал бы ты, как сложно разговаривать с фанатиками. Словами это трудно передать. Да я и не буду. Нет желания мучить ни тебя, ни себя ерундой, поэтому обрисую все лишь в общих чертах — если честно мне и самому не хотелось выслушивать дословный пересказ диалога, этих "не очень обычных" существ, поэтому я лишь слегка кивнул головой, подтверждая что согласен с его доводами. Хотя Тени соглашение и не требовалось. Он просто продолжил вываливать на меня поток воспоминаний, скорее всего даже не обратив внимания на мое телодвижение.

— Ирван по началу "сопротивлялся". Обзывал меня всякими нехорошими словами, называл адским исчадьем — в общем шуму было много, но в отличие от тебя он был более благоразумен и с оружием на такого хорошего меня не бросался. Ну а когда, наш горячий итальянский "мачо" наконец-то выдохся, пришло время перейти к вопросам более насущным. Когда же я прояснил ему весь расклад и предложил работу, этот странный монах мне в ноги бухнулся и начал поклоны отбивать. Оказалось что этот "великий мыслитель", выслушав короткий рассказ о душах, проникся еще большей верой и резко изменил отношение к моей персоне. Теперь я для него словно ангел что стоит у райских врат и ведет отсев истинных праведников от грешников нечестивых. Причем, мой "слегка необычный" внешний вид и коса, бывшая на всякий случай на виду, ничуть не смутили его. Все возражения он отмел словно заправский дворник. На его взгляд я был просто слугой божиим, выполняющий тяжкую но крайне полезную работу. Ну а на счет необычного вида, он сказал, что господь судит людей не по внешности, а по деяниям нашим. Поэтому упрашивать устроиться на эту "работенку" его долго не пришлось и в отличие от тебя, он много вопросов не задавал. Ему было плевать на все, он просто хотел поскорее приступить к своему новому делу. От обучения отказался и предложил перейти прямиком к практике, причем совмещенной с посвящением. Я не особо и возражал, помощь в работе для меня ни когда не бывает лишней. Один раз показал ему как это делается, а затем пустил в свободное плавание. Посвящение прошло гладко и без каких-либо осложнений, после чего Ирван слегка изменившись внешне, пошел нести свет истинной веры душам "погорельцев". И мне как-то без разницы, какие слова он говорит перед тем как начинает махать молотом воссоединяя разумы людей с мирозданием. Главное что делает свою работу, а остальное не так уж и важно — Тень тяжко вздохнул, видимо припоминая особо жаркие его речи и погружаясь в какие-то далекие воспоминания. Поэтому мне пришлось поторопиться и вклиниться в поток его мыслей с парой важных, назревших за время рассказа вопросов.