Штаб-капитан Магу-2

— А что третье?

— Террористы похитили мою беременную жену и шантажируют меня ее смертью.

— Вот оно как, — задумался Лампсберг, — интересно. И что же вы хотите от меня?

— Я хочу предотвратить покушение на Его Величество и спасти мою жену от смерти. Первое я только что сделал, а со вторым мне нужна ваша помощь.

— Если можно, то в чем конкретно она будет заключаться.

— Мне удалось выйти на одного из похитителей. Беда в том, что у меня нет против него никаких доказательств. Только мое слово против его. Этого даже для вашего отделения недостаточно. Потому мне придется его ломать, жестко, через колено, чтобы сам во всем признался.

— Боитесь сами не справиться?

— Справлюсь, не волнуйтесь.

Это было сказано спокойно, буднично так, но жандармскому штаб-ротмистру резко расхотелось быть на месте того, кому Алекс Магу станет свои вопросы задавать.

— Дело в другом, — продолжил штаб-капитан, — человек этот настороже, повсюду с револьвером ходит, на улице с ним по душам не поговорить. Надо идти к нему домой, а там при входе злющий дворник.

— Хотите с моей помощью в дом и в квартиру войти?

— Немного не так, — покачал головой штаб-капитан. — Если вы или я в дверь позвоним, он все поймет сразу, тогда его тихо не взять будет.

— Значит, я вам нужен не только, чтобы через дворника пройти, но и с его помощью войти в интересующую вас квартиру.

— Приятно иметь дело с умным человеком, — вымученно улыбнулся Алекс.

— А в причастности этого господина вы уверены? Кстати, это не тот ли чиновник, личность которого я установил?

— Он самый, тоже, заметьте, из полонцев. Ко мне вместе с Кампельсоном приходил.

— Так Кампельсон тут тоже замешан?!

— Да, — кивнул Алекс, — приз велик. Единым махом и императора от покушения спасти, и Кампельсона взять. Если все выгорит, я сам к Его Величеству пойду за следующим чином для вас.

— А если не выгорит?

— Мою жену убьют вместе с не родившимся ребенком, меня отправят на каторгу, а вас вышибут со службы с волчьим билетом. Вот мы и вернулись к началу разговора. Вы рисковый человек, ротмистр?

— Черт бы вас побрал, капитан! Поехали!

— А как же мундир?

— Обойдемся. Есть способ. Поехали, пока я не передумал.

Штаб-капитан, убрал бомбу в стол, кликнул Надежина и вся троица направилась к ожидавшей их карете. Наемный экипаж Алекс выбрал по виду наиболее приближенным к тем, что использовало тюремное ведомство для перевозки арестованных. Взглянув на карету, штаб-ротмистр скептически хмыкнул. Сели и поехали. Унтер никак не мог понять статус сидевшего напротив него Лампсберга и как к нему обращаться.

— А вы, господин хороший, каких будете?

— Надежин, ты про любопытную Варвару слышал? — одернул его Алекс.

— Виноват, господин штаб-капитан!

Лампсберг позволил себе улыбнуться. Карета остановилась у дома номер 11 по Гофкурьерской улице, немного не доехав до ворот, ведущих во внутренний двор. Стоявший на углу городовой проявил было к подъехавшему экипажу интерес, но увидев выходящих из него офицера с унтером, отвернулся. Калитка в красивых кованых воротах оказалась не заперта, но стоило только скрипнуть ее петлям, как в арке возникла бородатая фигура в белом фартуке с бляхой.

— К кому пожаловать изволили господа?

Вперед шагнул Лампсберг, выудил из внутреннего кармана жетон на цепочке и сунул под нос бородатому, тот моментально вытянулся по стойке "смирно".

— С нами пойдешь, в шестую, — не подразумевающим возражений тоном произнес жандарм. — Хозяину что-нибудь скажешь, чтобы он дверь открыл. Когда мы в квартиру войдем, свободен!

— Слушаюсь, вашество! Будет исполнено! Извольте вот здесь, вдоль стеночки пройти. Тогда из окон шестого нумера вас видно не будет!

Хороший у штаб-ротмистра жетон. При одном его виде злющий цепной пес мигом превращается в ласковую дворовую собачку. Дворник открыл перед приехавшими дверь парадного входа, пропустил вперед, затем рысью догнал на широкой лестнице Лампсберга и уже шепотом.

— Сюда извольте.

Дверь шестой квартиры ничем не отличалась от прочих, выходящих на площадку. Жандарм встал слева от двери так, чтобы его не было видно, если приоткрывшаяся дверь окажется на цепочке. Рядом с ним пристроился Алекс, замыкающим Надежин.

— Звони.

Дворник повернул звонок, отозвавшийся звонкой трелью. Полминуты спустя за дверью послышались шаги. Знакомый Алексу голос коротко спросил.

— Кто там?

— Это я, Трифей, господин надворный советник!

— Чего надо?

— Мне бы дымоход на кухне глянуть. С первого этажа жалуются, дым плохо проходит. Боюсь, как бы жильцы не угорели.

Дверь приоткрылась, она и вправду оказалась на цепочке. Стоявший за дверью мужчина спросил.

— Ты один?

— Один, господин советник. Кому еще быть.

Дверь закрылась, звякнула цепочка. Едва только она начала открываться вновь, как Лампсберг оттолкнул дворника, рванул дверь на себя и влетел в квартиру, попутно сбив с ног хозяина. Вслед за ним, брякнув о косяк саблей, рванул внутрь Алекс, последним, чуть замешкавшись, унтер Надежин. Одного взгляда хватило, чтобы понять, штаб-ротмистру помощь не требуется. Он оседлал извивающегося под ним хозяина и уже крутил ему руки, не давая возможности воспользоваться оружием. Алекс успел крикнуть унтеру.

— Ищи кухарку!

Штаб-капитану нужна была девчонка, как предмет дальнейшего торга с господином Лукомльским. Слева кухня и, похоже, комната кухарки. Алекс бросился дальше вглубь коридора. Дверь, за ней гостиная, в ней никого. Еще дверь, спальня, пусто! Дверь, спальня, есть! Хорошенькая блондинистая девчонка с изумлением таращилась на ворвавшегося в ее комнату офицера. Алекс кинулся на нее, как коршун на добычу, схватил. Девчонка заверещала, штаб-капитан попытался зажать ей рот и тут же взвыл сам, извернувшись, она цапнула его за палец. Выдрав палец из ее зубов, Алекс рявкнул.

— Заткнись! Убью!

Проняло. Девчонка замерла с открытым ртом. Налетчики собрались в гостиной. Лампсберг привел хозяина, Магу принес его дочку, Надежин притащил кухарку.

— Запри ее в какую-нибудь кладовку! И дверь в квартиру закрой.

Повинуясь приказу штаб-капитана, унтер утащил кухарку обратно в сторону кухни.

— Кто вы такие и что вам надо?

Это господин Лукомльский заговорил. Надо отдать ему должное, держался он великолепно, несмотря на обстоятельства. А ведь он узнал Алекса, не мог не узнать, но даже вида не подал. "Посмотрим, насколько твоего спокойствия хватит". Пока жандарм привязывал хозяина квартиры к стулу, вернулся унтер уже в одиночестве.

— Неужели вы меня не узнали, господин Лукомльский?

— Не имел чести видеть вас раньше.

Молодец, ни один мускул на лице не дрогнул.

— Вы приходили ко мне вместе с господином Кампельсоном.

— Кампельсон? Кто это.

У надворного советника плохая память? Сейчас мы ее освежим.

— Вы еще сказали, что у меня есть возможность проверить, кого я люблю больше, свою жену и еще не рожденного ребенка или своего тирана-императора.

Что сейчас произойдет, первым сообразил Лампсберг, вот только предпринять ничего не успел. Щелкнул взведенный курок "гранда" и черный зрачок револьверного ствола уставился ему в грудь.

— Встань на место!

Лампсберг молча повиновался. Понимал, говорить что-либо штаб-капитану сейчас бесполезно, он в любом случае доведет задуманное до конца, даже через его труп.

— Надежин, возьми его на прицел. Дернется — сразу стреляй!

Без единого звука унтер достал свой револьвер, взвел курок и направил его на жандарма. Девчонка дернулась было к отцу, но Алекс левой рукой схватил ее за волосы.

— Ай! Больно!

— Заткнись, — прошипел штаб-капитан, — сейчас будет еще больнее.

Убрав револьвер в карман, он вытащил из него узкий и острый нож для разрезания бумаг.

— Ну что, господин Лукомльский, проверим, кого ты любишь больше, свою дочь или свободную и независимую Полонию? Кажется, так у вас говорят?

— Прекратите, — взвился хозяин квартиры, — я чиновник министерства внутренних дел, законы знаю, вы за все ответите!

Надворный советник до конца не верил, что у этого маленького штаб-капитана хватит духа причинить вред его красавице-дочурке. Ведь даже сейчас он не выглядел таким уж грозным.

— Все мы в свое время ответим, — согласился офицер, — но вы это сделаете первым. Я обещал, дочка ваша не умрет, но каково ей будет жить с таким лицом?

Завороженная блеском остро отточенной стали девочка расширенными от ужаса глазами следила за клинком, приближающимся к ее лицу. Вот он коснулся ее щеки, вот по коже побежала капелька крови, оставляя за собой алый след...

— Стойте! Прекратите это!

Лукомльский сломался. Это стало ясно с одного взгляда.

— Где моя жена?

— Я не знаю!

— Тогда вы мне бесполезны и я продолжу.

Штаб-капитан вновь взялся за нож.

— Стойте! — голос надворного сорвался на визг.— Я и вправду не знаю, где ее держат, зато я знаю, где скрывается Кампельсон! Малая Чиновная шестнадцать!

— Позвольте, — изумился жандарм, — но ведь там же...

— Бордель там! — взвизгнул Лукомльский. — Содержательница — его любовница! У нее он и прячется.

— Откуда ты об этом знаешь?

— Я был у него несколько раз, когда мы сговаривались! Боится он часто на улицу выходить, поскольку в розыске! Туда тоже мало кого приглашает.

Хорошая идея скрываться в публичном доме. И как явка место идеальное. Множество мужчин постоянно туда-сюда шастают, попробуй за всеми уследи. Вот только совмещать одно с другим с точки зрения конспирации — моветон. Кампельсон не первый, кто на этом погорел.

— Ну что, вы убедились в правдивости моих слов?

Лапмсберг кивнул.

— Надежин, опусти револьвер, здесь все уже закончилось.

Унтер опустил "гранд" спустив взведенный курок. Алекс выпустил волосы девочки и убрал нож обратно в карман. Девочка бросилась к связанному отцу, обхватила его тонкими ручками и разрыдалась. На белой рубашке надворного советника, в том месте, где ее коснулась щечка дочери, расплылось кровавое пятно. Жандарм не выдержал, отвел взгляд от этого душераздирающего зрелища и обратился к офицеру.

— Что вы намерены делать дальше?

— Давненько я не бывал в борделе, — оскалился Алекс, — думаю, самое время посетить тот, что на Малой Чиновной шестнадцать. А вы везите этого господина к себе в отделение и пытайте его под протокол. А на тот случай, если у него вдруг случатся провалы в памяти или возникнут запретные темы, его дочка несколько дней погостит у меня.

— Страшный вы человек, штаб-капитан Магу.

— Обстоятельства вынуждают. А в обычное время я тихий и законопослушный. Надежин, хватай девчонку и тащи ее в карету!

Унтер с трудом, криками, слезами и соплями оторвал девочку от отца и потащил в карету. Тем временем, штаб-капитан отыскал запертую в кладовой прислугу. Через открытую дверь дневной свет упал на бледное от страха лицо женщины.

— Слушай меня. Сейчас пойдешь быстро соберешь свои вещи и вещи девочки. Неделю поживете за городом, после чего вас отпустят. Кивни, если меня поняла.

Кухарка кивнула как цинский болванчик, что стоял в гостиной Лукомльского.

— И еще. На сборы даю пять минут. В гостиную сейчас не заходить. Попробуешь сбежать или кричать — убью! Ну чего стоишь?! Пшла!

Придав женщине ускорение толчком в спину, офицер, стараясь ступать бесшумно, подошел к дверям гостиной, прислушался. Из-за двери доносилась довольно мирная беседа Лампсберга с Лукомльским. Штаб-ротмистр отыгрывал роль доброго жандарма в противоположность злому штаб-капитану. Ухмыльнувшись, Алекс отправился присмотреть за сборами прислуги.

Удивительно, но за отведенное на сборы время, женщина успела набить всевозможными тряпками три больших баула. Потом Алекс вспомнил, что Лукомльский собирался сегодня отправить дочку в Полонию и большая часть вещей могла быть собрана заранее. Все за один раз женщина унести не могла, пришлось два баула тащить Алексу. Проходя мимо дворницкой, офицер заметил мелькнувшую за стеклом бороду. Дворник продолжал бдить.

Приказав кучеру погрузить баулы, штаб-капитан заглянул внутрь кареты. Девчонка забилась в угол и со страхом смотрела на Надежина. Увидев голову Алекса в двери, она испугалась еще больше. Ну и черт с ней, лишь бы не вопила, привлекая внимание прохожих. Запихнув прислугу в карету и сообщив кучеру название хутора, офицер приказал ему.

— Гони!

Щелкнул кнут и карета сорвалась с места. Алекс развернулся, чтобы вернуться в квартиру и нос к носу столкнулся с городовым.

— Виноват, господин штаб-капитан, но что здесь происходит?

— Жандармы жильца из шестой квартиры арестовали, — разъяснил ситуацию офицер, — я его семью в другое место отправил.

— А какое отношение вы, господин пехотный штаб-капитан, к аресту имеете?

Отвечать на этот и последующие вопросы никакого желания не было, к тому же время поджимало, надо, как можно скорее, навестить бордель.

— Я к вам сейчас старшего из жандармов пришлю, он вам на все вопросы ответит.

И пока полицейский переваривал сказанное, Алекс успел скрыться в арке, ведущей во внутренний двор дома. Поднявшись по лестнице, он вошел в квартиру через никем не запертую дверь. Мирная беседа в гостиной продолжалась.

— Прошу прощения, но там городовой у ворот волнуется. Вы бы его успокоили, господин штаб-ротмистр.

— Сейчас сделаю, — кивнул Лампсберг. — Заодно и карету арестантскую через него вызову, а то за время вашего отсутствия господин Лукомльский много чего интересного успел рассказать.

Оставшись наедине с привязанным к стулу надворным советником, Алекс обошел его кругом, придвинул другой стул и сел напротив. Плохой штаб-капитан пост принял.

— В глаза мне смотри! Вот скажи мне, чего ты добился?! Тебя теперь или повесят, или на каторге сгноят. Дочка круглой сиротой останется, а в худшем случае, еще и уродом. Жену мою беременную боевики Кампельсона убить могут. Ответь мне, ради чего все это?!

Лукомльский не выдержал, отвел взгляд.

— Тебе не понять.

Офицер взял надворного за волосы и вернул его голову в прежнее положение.

— А ты мне объясни. Я пойму. Я понятливый.

И тут полонца прорвало. В том духе, что вот уже десятилетия сапоги руоссийских оккупантов топчут исконные земли священной Полонии. Ее гордый и свободолюбивый народ только и ждет момента, чтобы сбросить ненавистное иго. А для этого требуется умертвить руоссийского тирана-императора. Для этого ему собственной жизни не жалко, да проклятый имперский сатрап нашел его слабое место, заставил выдать товарищей по святой борьбе за свободу.

И Алекс все понял. Перед ним сидел фанатик, с детства на этих выращенный и воспитанный. А ведь он много лет в столице ненавистной империи прожил. Учился, служил, жалованье получал, даже жениться успел и дочку вырастить. И за все эти годы никто из его приятелей-сослуживцев ничего не заметил и не донес? Или всем им было плевать? А сколько еще таких тихих и незаметных Лукомльских по всей столице сидит во всевозможных министерствах, столах и департаментах? Страшно подумать.