"Нед. Свет и Тьма"

С минуту Жересар широко раскрыв глаза наблюдал, как рана на спине Неда зарастает, превращаясь в едва заметный шрам. Потом вздохнул, и обратил взгляд на генерала, страдальчески налюдающего, как выносят его верных слуг, превратившихся в мешки с костями.

— Ты их покрошил, Нед? Молодец! Так их! А его побил? Этого негодяя? Нет? А надо было. Ну и что теперь будешь делать с ситуацией? Я выступлю в суде, если понадобится, свидетелем. Скажу — что Санда твоя жена. Можешь на меня рассчитывать.

— Он знает, не трать свое красноречие, защитник правды — сказал Хеверад, устало садясь к столу — Санду украли...

— Как украли? — недоуменно поднял брови лекарь.

— Как-как! — взорвался генерал — положили в карман! Унесли! Сожрали! На крыльях вынесли! Чего глупости говоришь?! Похитили ее. Вот — Нед будет искать. Найдет, вернет ее мне.

— Тебе? Это как? — неприятно удивился лекарь — почему — тебе?

— Жена она моя потому что. И потому, что так надо — парировал генерал — потом все объясню. Ты свободен, или куда хочешь. Хочешь — на службу. Хочешь — куда хочешь. Доверять теперь ты мне не будешь, так что не рассчитываю, что ты останешься со мной.

— Не останусь — мотнул головой Жересар — после того, что было — не останусь. Вернусь домой, открою свою практику, буду жить, как хочу. Хватит мне мотаться по полям боя, хватит чинить порубленных, порезанных, проколотых. Буду лечить насморки, грыжу и запор.

— И слава богам — кивнул Хеверад — рад за тебя, дружище. И вправду — хватит. Я выдам тебе выходные деньги — получишь в канцелярии Корпуса. Хватит на обустройство лекарской. И...прости. Прости за все. Так получилось.

— Все так говорят — туманно бросил Жересар, и предложил — ну что, Нед, пошли? Там и расскажешь, что и как...на что ты променял свою жену, как этот торгаш в форме сумел тебя сломать.

— Эх, Коста, Коста — ты неисправим — грустно усмехнулся генерал — Нед, деньги на расходы в мешках на седле, мне доложили. Посчитаешь — если недосчитаешься хоть одного медяка — я с них шкуру спущу. Давай, сынок, найди ее! От этого зависит очень многое, очень...жизни людей. Шагай отсюда. Мне отдохнуть надо. На сегодня хватит волнений. Эй, Ситрог, приготовь мне ванну и массажисток — надо заняться здоровьем. И много питья — во рту пересохло. Вина не надо! Хватит, отпился...

* * *

Последнее, что она запомнила — запах чего-то приторно сладкого, противного, тошнотворного, одуряющего. Сделав вдох, Санда потеряла сознание.

Очнулась от головной боли — дикой, раскалывающей, невероятной, раздирающей голову, будто огромными щипцами. Санда застонала, схватилась за виски, и попыталась сесть на лежанке. Именно на лежанке, потому что не было роскошной кровати под шелковым покрывалом, не было натертых до блеска паркетных полов, застеленных дорогими меховыми коврами. Голые каменные стены, грубый холщовый матрас на деревянном топчане. Рядом с кроватью медный горшок с крышкой, не оставляющий сомнения в его назначении. На стуле рядом — небольшой кувшин, кусок холодного волокнистого мяса, половинка лепешки. Все. Ничего лишнего.

Санда оглянулась по сторонам — комната десять на десять шагов, дверь, обитая сталью. Темница? Она в темнице?

Глаза Санды упали на ногу, туда, где ей что-то мешало — браслет. От него тянется тонкая стальная цепь к крюку, вделанному в стену. Она на цепи! Как зверь! Как собака, охраняющее жилище. И еще — она голая! Совсем! Ни ночной рубашки, в которую Санда была одета, ни платья — ничего нет.

Справедливости ради надо сказать, что в комнате было не холодно. Прохладно, но не холодно. Однако — прикрыться нечем. Ни простыни, ни одеяла. Голая, на цепи в темнице. Хорошая карьера королевской бастардки!

Спустила ноги с лежанки, попыталась подойти к дверям — нет, не дотягивается. Села на край топчана, взяла в руки подозрительный кусок мяса, заветренный и темный. Подумала, понюхала — пахло нормально, мясом, как и полагается нормальному мясу.

Рот наполнился слюнями, а в животе заурчало — когда ела последний раз даже и не вспомнить. И вообще — голова была тяжелой-тяжелой, туго соображающей, какие там воспоминания?

Все-таки оторвала кусочек, положила на кусок лепешки, сунула в рот и стала жевать. Волокна вязли в зубах, но солоноватое мясо пришлось по душе пустому желудку — когда прожеванные кусочки в него упали, желудок отозвался приятной тяжестью, а рот снова наполнился слюной.

Съела все без остатка, запила водой — та была теплой, слегка затхлой, но выбирать не приходилось. Хорошо, хоть это есть. Тут же захотелось на горшок, и минут пять мучительно раздумывала — стоит ли? Вдруг, как только она усядется, кто-то войдет и застанет ее за этим делом? Ужас! Потом горько рассмеялась — то, что она сидит с голым задом на топчане — это вроде как ничего. А если кто-то увидит, как она писает — трагедия! Не наплевать ли? За то время, что она вертелась в жерновах интриг, пора было бы отучиться от стыдливости, избавиться от иллюзий и привыкнуть к тому, что ее передают, продают, меняют как вещь, как куклу, как...

Уселась на горшок и постаралась сделать свое дело как можно быстрее. Затем накрыла крышкой и задвинула сосуд под топчан. Быстро юркнула на лежанку — показалось, что за дверями кто-то шагает. Нет, пусто. Видимо мозг, тоскующий по ощущениям, звукам, человеческой речи выкидывает свои коленца, вытаскивая из воспоминаний различные иллюзии. Ведь в комнате было абсолютно тихо, если не считать потрескивания масляного фонаря, горящего на полочке противоположной стены. Струйка копоти уносилась вверх — видимо какая-то вентиляция тут была, иначе Санда бы почувствовала запах сгоревшего масла. Углы комнаты терялись в темноте, и тусклое пламя фонаря с трудом пробивало мглу.

Легла на бок, отвернувшись к стене и съежившись, как ребенок, прячущийся под одеялом от жестокого мира. Ведь известно — нет прочнее преграды перед кошмарами, перед таящимися в темноте монстрами, чем доброе старое одеяло. Его не может пробить никакое колдовство, а уж если позвать на помощь маму, которую боятся все страхи, то...

А вот с этим делом было печально. Не было одеяла, не было мамы, которая защитит от страхов и не даст в обиду. Оказалось, что взбалмошная, но родная женщина, которую она считала своей любимой мамой, совсем даже не любит ее так, как положено любить дочку. И что для нее важнее свои прихоти, свои желания, и для этого мама готова не пощадить плоть от плоти своей — дочку Санду. А тот, кого она считала отцом — совсем не отец. И кстати сказать, именно о нем она вспоминала с большой теплотой и любовью. Мать теперь стала ей ненавистна. Кто, как не мамаша засунула Санду в это пекло? Кто занялся своими развлечениями, бросив дочь на произвол судьбы?

Санда тихо заплакала, и перед е глазами встало лицо Неда — такое родное, такое близкое. Если бы он был рядом! Если бы он знал, что с ней происходит!

И тут же подумалось — а вдруг и вправду узнает? И что тогда? Ведь она, фактически, предательница! Она вышла замуж при живом муже, она лгала перед лицом богини Селеры, становясь женой генерала Хеверада. И ее поступок не оправдывает ничто — ни то, что ее заставили, ни какие-то государственные нужды — предательство, есть предательство. Теперь она жена Хеверада, перед богами и людьми. Санда отдала бы все, чтобы вернуть те счастливые дни, когда она была с Недов. И ночи...ох, ночи... И променять все это на старого генерала и трон? Да на кой демон ей нужен этот трон?! Деньги? Да ей много не надо, и жалованья сержанта вполне бы хватило! Есть, пить, крыша над головой, одежда — все есть. Зачем ей больше?

Выход, какой выход? Она плыла по течению, ее крутило в потоке интриг как щепку, как несчастную мышку, вымытую из своей норки, а она лишь вяло перебирала лапками, захлебываясь в мутном потоке. И не было времени, не было возможности оценить ситуацию. Может они ее чем-то опаивали? Почему она так и не смогла придумать выхода из этого положения?

Только вот был ли он, выход? Ну да — можно повеситься, можно разбить голову о стену. А дальше что? Кому от этого будет лучше? Это трусость. Это предательство по отношению к себе самой и к Неду, любимому Неду. Так что остается — сесть на трон, и лечь в постель с Хеверадом? Нарожать от него детей, принцев? А это — не предательство? По отношению к Неду? Ну, хорошо — а если сказать Хевераду — я взойду на трон, но спать с вами не буду. Есть мне с кем спать. А потом, тихонько, к Неду... И дети, и любимый, и все целы!

Санда возбужденно села на топчане, кусая губы — а почему бы и нет? Заключить соглашение с Хеверадом — он мужчина умный, ему ведь только власть нужна, и больше ничего! Что он, женщину себе не найдет? Вот только согласится ли на это Нед?

Нога под браслетом зачесалась, и Санда, сдвинув его, с минуту расчесывала зудящее место, с отвращением думая о том, что здесь, наверное, полно вшей. Ведь это темница? А раз темница — должны быть насекомые!

Ее передернуло от отвращения, и Санда сжала коленки, подтянув под себя ноги, будто насекомые могли заползти в совсем уж нежные места. Охватила себя руками за плечи и задумалась — как вышло так, что она оказалась в этой темнице, и зачем? Кому понадобилось убирать ее от Хеверада? Скорее всего — тем, кто не хочет, чтобы она стала королевой. А кому же еще? Одна мысль грела душу — Хеверад умный и могущественный человек. Небось — он сейчас землю роет, пытаясь ее найти. И найдет ведь! И тогда всем врагам не поздоровится! Кстати — не такой уж он и старый...вполне симпатичный мужчина...

Загромыхал запор двери, и Санда бросилась к стене, съежившись в комочек, постаравшись прикрыть руками и ногами все, что могла. Увы — как-то не особенно получилось. Если бы ладони размером с простыню, тогда да...

Вошла женщина — красивая, с короткой мальчишеской прической. Ее глаза смотрели на Санду насмешливо и пристально, как на расшалившегося ребенка, будто решая — то ли отшлепать шалуна, то ли пусть себе резвится. В руках держала большой, яркий фонарь, сразу высветивший неприглядное жилище пленницы.

Прошла к большому стулу у стены, напротив топчана и уселась, закинув ногу за ногу — была одета в юбку-штаны, применяемые богатыми дамами для конных поездок. На вид женщине лет тридцать, не больше, и только глаза выдавали возраст — больше, гораздо больше тридцати. Полные губы сложены в надменную усмешку, будто эта красавица знает об окружающих все — их постыдные тайны, их мелкие грешки — вот только говорить об этом не хочет.

Усевшись, долго молчала, разглядывая съежившуюся девушку. Затем сказала, скривившись уголком рта:

— Не вышло у тебя. Ну что же — бывает. Ты никто, ты фигурка на доске для игры. Сейчас тебя положили в коробку. Утешься, что ты еще жива. Мгла ведь и умереть...

— Зачем я вам? — решилась Санда.

— Зачем ты? Да ни за чем. Вообще ни за чем. Так, запасной вариант. Чтобы кое на кого надавить, если придется. На трон не рассчитывай — он не для тебя.

— А зачем меня раздели? — пискнула Санда — вы меня продадите в рабство?

— Нет — усмехнулась женщина — это было бы слишком просто. Впрочем — это тоже вариант. В борделе за тебя дали бы хорошие деньги... — женщина беззастенчиво осмотрела бедра Санды, грудь, видневшуюся из-под тонких рук — славная самочка, мечта мужчин. Зачем раздели? Ну...так положено. Чтобы ты привыкала. В борделе будешь всегда ходить голой, будешь ублажать мужчин. Вот и начинай привыкать.

— Зачем вы меня пугаете? — дрожащим голосом сказала Санда — а на кого собираетесь давить?

— Какая любопытная девочка — усмехнулась женщина — есть на кого давить, есть... Хеверад например. Или твой бывший муженек Нед. Ты пригодишься. Потому — бордель пока отменяется. Впрочем — может тебе хочется мужчин? Я могу прислать к тебе пару-тройку охранников, они ублажат тебя как следует. Да ладно, ладно — какая ты нежная! Как что — сразу в слезы. Я шучу. В общем — так. Будешь вести себя правильно, слушаться, делать то, что я скажу — будешь жить. Нет — пойдешь на корм крысам. Все ясно?

Санда горько подумала о том, что эти слова она слышала уже не раз, и от разных людей. И еще — что она проклята богами, давшими ей такую судьбу.

Глава 9

Ворота с грохотом захлопнулись за спиной Неда, он тронул коня каблуками сапог, и жеребец, чутко прядая ушами и косясь на подозрительную фигуру справа, зашагал вперед, бойко цокая подковами по мостовой.

'Фигура справа' уцепилась за стремя и зашагала рядом, недовольно буркнув:

— Надо было проклятого генерала растрясти на коня! Но, честно говоря, мне так хотелось поскорее оттуда убраться, что я об этом даже не подумал. Как думаешь — дал бы он мне коня?

— Думаю — дал бы — угрюмо ответил Нед, мысли которого были очень далеки от всех копытных существ. Он никак не мог переварить информацию, и решить — что же делать? Ясно было одно — уехать на север сейчас Нед не мог.

— Ты сейчас куда? — осведомился Жересар — может посидим, поговорим, обсудим? У тебя есть мысли, как начать поиск Санды?

— Честно сказать — нет — признался Нед — но это ничего не значит. Будут. Что касается посидеть — другой раз, ладно?

— Ладно — заметно огорчился Жересар — чем я тебе могу помочь? Не стесняйся, говори!

— Ничем — отрезал Нед — не надо вам влезать в это дело. Оформляйте выходное пособие, поезжайте домой, забирайте ребят и лечите всей компанией людей. Хватит вам войны. Хватит проблем.

— Как скажешь — неожиданно легко согласился Жересар и с уважением посмотрел на Неда — ты очень повзрослел, Нед. Ты и раньше был серьезным не по годам, а теперь...мужчина. Удачи тебе. Надеюсь, что мы с тобой еще встретимся.

Жересар протянул Неду руку, и тот пожал толстенное запястье лекаря. Потом Жересар резко повернулся и пошел направо, в переулок. Нед постоял на месте, глядя вслед лекарю, и через пару минут тихо тронул коня. На душе было тоскливо — встретятся ли? Жересар, похоже, обиделся, что Нед не собирается посвящать его в поиски Санды. Вроде как выбросил из числа друзей. Но Нед не хотел подвергать лекаря опасности. Это дело не для него. Пусть отдыхает. Он заслужил. Ну — обиделся. И что? Главное — будет жив.

До дома Сенерада Нед добирался не меньше полутора часов. Приходилось пробираться между телег, запрудивших город — складывалось такое ощущение, будто в город съехались торговцы со всего мира. Фургоны, телеги, тележки различных мастей и размеров заполонили и так не очень-то тихий город, наполняя воздух ржанием, блеянием и воплями краснолицых возниц.

Армию, стоящую возле города и частично вошедшую в город надо кормить, надо обслуживать. Когда это еще наступит такой благоприятный момент для торговли! А ведь кроме регулярной армии в столице скопились десятки отрядов наемников, налетевших, как стая стервятников на падаль. Где политика, где перевороты — там и сила, там наемники, зарабатывающие на своем нелегком воинском умении.

Скоро, скоро начнется! — судачили горожане, а богатые люди набирали себе бойцов — кто-то для защиты себя и своих близких во время смуты, а кто-то, чтобы эту смуту организовать, поддержать, попытаться оторвать хоть маленький кусочек государства.