К концу наших первых двадцати пяти дней мы выполнили чуть меньше дюжины патрулей, убили около двух дюжин вьетконговцев, захватили еще дюжину, разрушили сорок девять хижин, шестьдесят четыре бункера, уничтожили три тысячи фунтов (примерно 1,3 тн) риса, сожгли две рыбацкие базы и потопили кучу сампанов. Я слышал, как некоторые ворчали по поводу наших методов, но никто, начиная с Хэнка Мастина, не мог пожаловаться, потому что мы были чертовски эффективны. Мистер Чарли определенно знал, что кто-то скверный только что вселился к нему в качестве соседа. Он просто не знал точно, кто мы такие — и мы не собирались об этом сообщать.
Одна из причин замешательства ВК была в том, что мы уже начали превращаться в туземцев. Я перестал носить американские армейские ботинки во время моего первого вьетнамского тура, взяв вместо них кроссовкоподобные ботинки, которые носили южновьетнамские войска. Нет смысла оставлять следы от подошвы 11-го гринго-размера с клеймом правительства США, чтобы мистер Чарли следовал по ним. В течении первого месяца нашего пребывания в стране мы начали обменивать наши легкие «Марвин-Арвин» ботинки на сделанные из покрышек сандалии, столь любимые вьетконговцами. Мы носили их не в каждом патруле, только тогда, когда на мили уходили по узеньким каналам и дамбам, разведывая деревню ВК, прежде чем пробраться внутрь и похитить тела. По мере того, как мы продвигались все дальше и дальше вверх по дамбам в джунгли, я даже начал ходить по тропинкам босиком. Было легче чувствовать мины-ловушки без обуви — и отпечатки, которые я оставлял, действительно заставили ВК почесать головы.
Некоторые парни начали оставлять свои М16, беря вместо них трофейные АК-47. Патронов для АК всегда было много, потому что мы их забирали с трупов ВК — в округе было больше вьетконговцев, чем круглоглазых — и эти винтовки издавали свой собственный характерный звук, совсем не похожий на «кра-а-а-ак» высокоскоростных патронов .223 калибра к М16.
Это было больше, чем просто смена обуви и оружия. Мы начали думать, как партизаны, становясь все более и более жуткими и грязными. Хосс Кучински всегда носил с собой два-три одноразовых противотанковых гранатомета. Они были полезны при взрыве хижин или разрушении тоннелей. Мы оставляли трубы от них — заминированные. Мы также проверяли боеприпасы ВК. Если мы найдем большой тайник с ними, то прихватили бы пару ящиков, а потом поработали над ними так, чтобы они взорвались при выстреле. В следующий раз мы возьмем ящики с собой и оставим их в тайнике. На твою погибель, Чарли.
Я открывал для себя новые и удивительные способы, которыми можно морочить голову мистеру Чарли. Иногда мы носили ботинки гринго достаточно долго, чтобы оставить заметный след — след настолько широкий и глубокий, что он сиял, как неоновый. Но потом мы переходили на вьетнамские ботинки или сандалии, или ходили босиком, осторожно возвращаясь назад и — как раз там, где следы гринго становились наиболее заметными, прятали в траве нажимные коврики. Коврики были детонаторами, которые мы прикрепляли к минам «Клеймор» — смертоносным осколочным фугасным зарядам. Это был вполне респектабельный способ восьмого взвода сказать ВК: «Привет ребята, мы ту-у-у-у-т»
В первую неделю января я столкнулся со своим приятелем из SEAL, по имени Хосе Тейлор, который был прикреплен к отряду «Майк», элитному специальному подразделению быстрого реагирования ЦРУ. Отряды «Майк» работали с группами горцев-монтаньяров, организовывая быстрые и эффективные рейды на крупные позиции ВК и АСВ или приходя на помощь подразделениям спецназа, которые были в опасности.
Некоторые люди из отрядов «Майк» начали носить черные пижамы ВК во время своих рейдов и эта идея мне показалась хорошей. Я спросил, не может ли он принести мне пару дюжин, большого размера. Они прибыли на следующий день. Из другого источника я нарыл несколько старых французских камуфляжных костюмов и ими мы тоже запаслись. Я хотел заставить ВК задуматься, кто же на самом деле эти люди в Масках. Это призраки в черных пижамах или остатки французского Иностранного легиона?
Нас было 14 человек — или 114? Чем менее уверенными были ВК, тем лучше было моим бойцам SEAL.
Я был твердо уверен, что мы должны расширить зону наших операций. Несмотря на то, что некоторые из старших офицеров считали мои вылазки «если не поступят иные указания» возмутительными, потому что они не были направлены на прямую поддержку более крупных операций, я был убежден, что то, что я делал, подпадало под классификацию обычных операций SEAL: проникновения, засады и захваты.
И все они были связаны с водой, будь то реки, каналы или рисовые чеки.
В моем первом туре, я начал бить ВК, когда застигал их врасплох. Я сделал это, выйдя из реки и поднявшись по более мелким каналам и притокам, двигаясь вдоль дамб, чтобы ударить по противнику прежде, чем тот перейдет в режим боевой готовности и обороны.
Теперь я хотел подобраться поближе к основным путям снабжения, чтобы отрубить голову мистеру Чарли еще до того, как остановится. Насколько я мог судить, лучше всего это было сделать на камбоджийской границе, где сотни — даже тысячи — северных вьетнамцев регулярно проникали со своими конвоями снабжения вдоль ряда троп Хо Ши Мина, ведущих с севера.
Ближайший к Камбодже столицей провинции был город Тяу Док, расположенный в пяти километрах от границы. Проблема была в том, что хотя Тяу Док и располагался прямо на реке Бассак, которая протекала на северо-запад до Пномпеня, он находился примерно в семидесяти пяти милях от Бинь Тху и флот не вел поблизости никаких речных операций. И, как я проверил, даже не планировал. Хуже того — армейские подразделения специального назначения считали Тяу Док своей собственной территорией и флотское начальство не собиралось трепать перья армейскому.
Пришло время для еще одного «если не поступят иные указания». Горди и я сидели в офицерском клубе и пропустили по парочке холодных коктейлей, когда я заговорил с ним о Камбодже. Он был готов ко всему, поскольку только что закончил свой гвоздь командной программы представлений под названием «Танец подгорающей задницы», который обычно вызывал переполох.
ТПЗ? Это был трюк исполнителя, в ходе которого Горди сначала напивался бутылированной воды или, возможно, даже чего-нибудь крепкого, вроде имбирного эля. Потом он вскакивал на стол, сбрасывал труселя и брюки, засовывал в щель между ягодицами туалетную бумагу, раскатывал ее футов на шесть и просил кого-нибудь ее поджечь. Цель состояла в том, чтобы посмотреть, насколько близко он сможет подпустить пламя к своей заднице, прежде чем потушить огонь. Это было великолепное, классическое представление в стиле SEAL.
Ему было больно, поскольку именно этим вечером он слишком долго тянул, прежде чем затушить.
— Слушай, дерьмомозглый, у меня есть идеальное лекарство для твоего подгорающего сфинктера, — сказал я ему.
— И что это, босс?
— Пара дней осмотра достопримечательностей во время каникул.
Это было в канун вьетнамского Лунного Нового Года — Тет — когда обычно все замедлялось.
— Какое-то особенное место?
— Я думаю насчет Тяу Док.
— Тяу Док на праздник Тет.
Горди на несколько секунд задумался.
— Мы бегло осматриваем достопримечательности, а перед самым прекращением огня уходим в лес и там устанавливаем пост прослушивания.
На его лице появилось блаженное выражение. Горди знал, что потом произойдет. Эту технику я изобрел во время своего первого тура. Когда мне приказывали не вступать в контакт с противником, я просто устанавливал пост прослушивания так далеко за линией фронта, что на меня натыкались, и начиналась стрельба. Мне разрешали отстреливаться.
— Это должно будет по-настоящему вывести всех из себя, — сказал он.
— Я тоже так думаю.
— Как мы это сделаем?
— Мы это сделаем по любому.
— «Если не будет других указаний»?
— Что угодно. К черту их. Если кто-нибудь спросит, мы вывели взвод на отдых и пополнение.
Итак, во второй неделе января, я реквизировал пару вертолетов ВМФ «Си Вульф», взял с собой на прогулку весь взвод и помчался вверх по реке, распевая на ходу «I Can’t Get No Satisfaction». Пилоты тоже прониклись настроением, жужжа над деревнями и и резко снижаясь, чтобы омыть свои полозья в реке, пока мы неслись вверх по Бассаку на северо-запад в Тяу Док. Мы приземлились в пыльном комплексе сил специального назначения на окраине города возле старого французского отеля, укреплений из мешков с песком, полукруглых железных ангаров связистов, бункеров с боеприпасами, колючей проволоки и сторожевых вышек.
Мы оделись, как подобает хорошим туристам: полностью закамуфлированные лица, на головы намотаны банданы, щеголяем в новеньких черных пижамах и вьетнамских ботинках. На наших шеях висели патронташи в стиле Панчо Вильи, мы несли хороший ассортимент специального оружия, чтобы помочь нам принять участие в любом шоу, где нас могли попросить о выступлении. Я таскал в плечевой кобуре 9-мм пистолет с глушителем и перекинул через руку шведский пистолет-пулемет «Карл Густав». Горди Бойс взял свой короткоствольный помповый дробовик 12-го калибра из нержавеющей стали с насадкой «утконос». Он выплевывал смертоносный горизонтальный сноп картечи и был эффективен на рисовых чеках. Хосс Кучински взвалил на спину четыре одноразовых противотанковых гранатомета.
Род Роджерс и Кларенс Ришер тащили свои «Стонеры» и обмотали патронными лентами торсы. Док Никсон и несколько других парней были с АК-47. Никто не имел ни «собачьих» жетонов, ни нашивок со званием или подразделением.
Шестеро из нас выскочили из первого вертолета, помахали ему и затем привели на посадку второй. Он извергнул остатки взвода, поднялся в небо, развернулся и полетел на юг.
Из штаба выскочил сержант-майор спецназа с широко раскрытыми глазами, похожий на Утреннюю Королеву. Он смотрел на нас сквозь пыль и выражение его лица говорило мне, что ему не понравилось то, что он увидел.
— Ты кто такой, черт побери?
— Марсинко — сказал я с усмешкой — Лейтенант Джей Джей Марсинко, Второй отряд SEAL, сержант.
Я отдал честь. Он в конце-концов, тоже.
— Мы из отряда речных сил в Бинь Тхо.
Он тупо посмотрел на меня. Я говорил медленно.
— SEAL — вы же слышали о нас? Военно-морское подразделение специальных методов ведения войны, приданное 116-й оперативной группе?
Я говорил в пустоту.
— Мы заинтересованы в том, чтобы изучить уязвимые места в Чау Фу и расширить нашу морскую деятельность на ваш театр военных действий.
— У нас нет уязвимых мест, сэр.
Я подмигнул ему сквозь камуфляж.
— Рад это слышать, сержант.
И заодно — шел бы ты на хрен.
По его просьбе нас с Горди проводили к командиру, полковнику, чей безупречно чистый кабинет мог похвастаться огромным американским флагом на шестифутовом древке, возвышающимся за его серо-стальным письменным столом. Он был похож на призывной плакат: накрахмаленная униформа, полевой ремень и сделанный на заказ «Кольт» .45 калибра из нержавеющей стали. Сидит по стойке смирно, старательно закатанные рукава рубашки обнажают загорелые бицепсы, серо-стальные волосы аккуратно и строго подстрижены. Все складки были безупречно отутюжены. Его салют посрамил бы строевую команду.
Но все это было лишь фасадом. Сидя за изготовленной вручную табличкой «Главный советник сектора», полковник Блеск и Треск плевался и от него пахло несвежим перегаром от виски. Его глаза за блестящими летными очками в золотой оправе предательски мерцали набрякшими красными прожилками вен алкоголика. Позади них помещалась перепуганная душа манекена, потерявшего всякую жажду боя. Я читал его как книгу — и мне не особенно нравилось ни одно из предложений.
Он приветствовал нас с Горди с той неприязнью и отвращением, какие матроны с Парк-Авеню приберегают для пускающего слюни уличного люда, вторгающегося в их пространство. Он спросил, почему я не ношу никаких знаков отличия или жетонов и почему у меня неуставное оружие. Больше всего он хотел знать, кто, черт возьми, послал меня на его священную территорию без письменного разрешения.
Я придержал язык и объяснился. Я рассказал Его Возвышенности, что такое SEAL и как мы можем ему помочь, предоставив навыки, которых не было у его парней из сил специального назначения. Он смотрел прямо сквозь меня, когда я говорил, но кивал во всех соответствующих местах.
Затем я попросил его дать мне представление об обстановке в поле.
— В поле мы держим ситуацию под контролем, лейтенант. Я высылаю регулярные патрули и они отслеживают все нежелательные передвижения противника. ВК и кадровые северовьетнамцы многочисленны, но их держат в узде благодаря постоянной деятельности передовых патрулей. Кроме того, я рад сказать, что мы тесно сотрудничаем с нашими доблестными коллегами из АРВН.
Конечно, это была обычная чушь собачья. Но подтекст полковника был ясен. Он не хотел ни меня, ни того, что я ему предлагал.
Он подчеркнул тот факт, что американские войска — подразделения численностью по 12 человек — были размещены по всему региону, работая с «Марвин-Арвин» в тесном контакте и координируя свои действия с РСПС — подразделениями Региональных сил и Провинциальных сил, известных как «рус-пус» — которые, как предполагалось, должны были выявлять деятельность вьетконговцев или кадровых северных вьетнамцев на уровне деревень.
— Насколько я понимаю, все идет гладко… лейтенант. Я не уверен, что нам здесь нужны ваши уникальные способности. В любом случае, похоже, это слишком длинный маршрут снабжения из Бинь Тху.
— Не более чем получасовой подскок на вертолете, сэр. На самом деле, не более чем хлоп и топ.
Он кивнул.
— Рад это слышать, сынок. Если что-нибудь случится, я вам сообщу.
Он отсалютовал, затем развернул свое хорошо смазанное кресло обратно к бумагам. Мы были вольны разойтись.
Я и Горди вышли на улицу.
— Ну и черт с ним. Он не хочет, чтобы кто-то опрокинул его чертову тележку с яблоками. Здесь слишком мило и тихо.
Я построил взвод.
— Идем, прогуляемся.
Будучи SEAL, мы направились в первую очередь к чему-нибудь жидкому. Мы брели по набережной, останавливаясь на пару кружек пива и несколько спринг-роллов, так как шли через старый французский колониальный город. Пройдя с четверть мили по набережной, мы наткнулись на большой белый дом, выходивший прямо на Бассак. Это была нехилая резиденция: колючая проволока снаружи, мощно вооруженные охранники в черных пижамах, похожих на наши, подозрительно рассматривающие нас, пока мы прогуливались по дороге.
Я пригляделся к охранникам. Это были не вьетнамцы, а китайские нунги, подлые наемники, способные мать убить. Они были самой горячей едой, что приходилось мне пробовать. Они могли убить тебя просто за то, что ты на них смотришь — и им нравилось убивать тебя медленно. Мой тип людей.
