— Слышь, шинкарь, она тут единственная квартеронка? — Мне захотелось пошалить — в целом она была в моем вкусе.
Менее чем на три пальца ниже, замечательная фигурка с наливной грудью и сексопильной попкой, протирающей штаны на замызганной скамье. Светло-русые волнистые волосы спрятаны в промасленную косу, острое личико подчеркнуто миловидным носиком с горбинкой, которую так и хочет целовать. Высокие скулы и таинственный взгляд глубоко посаженных, что скрадывает чуть увеличенный размер, грязно-желтых глаз, в которые она умеет щедро плескать огня — ух, зверь-баба! Уже наметился иглообразный зрачок — совсем немного осталось до вылитого драконьего взора, прожигающего стальные плиты насквозь. Хех, мне ли не знать?! Прелюбопытно...
Бесхитростно добыв информацию, двинулся к Юкастабу. Облаченное в угоду местным тело желало промочить горло и облегчить мочевой пузырь. Простенькое инфэо не давало окружающим задаваться вопросами — а чё тут новенький делает? Откуда, когда и на чем прибыл? Еще несколько, расположенных на разной глубине восприятия, прикрывают мои источники и запасники маэны на пальцах, поясе, шее и голове. Ну прохожий, ну безобидный, ну безоружный — глупец-авантюрист, не стоящий внимания. Серж в виде котенка-раэкапу уже прошмыгнул к ростовщику-меняле, пользуясь своими способностями хамелеона, так у меня и появилась монета. Тут в ходу бронза — грош, сплав на основе серебра — талер, электр с примерно равными пропорциями — дукат, золото с платиновой лигатурой — дайм, выше известные мне асалы, затем стеллариты. Восходящее соотношение везде 10:1, номиналы монет в 1 и 5, пропорции в чеканке дают курс.
Кешниафа
Проскользнув рыбкой через угольное ушко облавы, втихую устроенной на нее средь бела дня, Кеш ловко перебралась через давно примеченный участок стены. Будь ее воля, расстояние преодолелось бы двое, а то втрое быстрее — по крышам, — но вымоченная и смешенная с глиной солома еле справлялась с песком, что уж говорить о ее весе. Вот и приходилось петлять по ветвистым проулкам, благо в полуденную жару большинство отсиживается в тени и кое-как удерживающих прохладу домишках, а то с ее формами под мужчину никак не закосить, хоть лопни... эм, это лишнее. Формы — ее гордость, недоступная эльфийкам, в некоторых мирах прибегающих к магии трансформы, так, к слову.
Естественно стражи увидели, как она пересекает стену в неположенном месте — глиняно-песочного цвета халат пришлось снять. Позволив себе один долгий взгляд на внутренний город, по сравнению с пригородом утопающий в зелени финиковых пальм, но так же страдающий из-за жары ввиду отсутствия достаточного количества воды для организации фонтанного кондиционирования воздуха, Кешниафа профессионально запомнила расположение улиц — до ночи план не выветрится из головы, а больше ей не требуется.
Первый этаж почти всех домов каменный, второй из формованной глины, у зажиточных людей облицованной ярко желтой штукатуркой с охряными росписями, отдающими дань покровительствующим дому богам. Крыши тоже разительно отличаются — черепичные. У Кеш доставало ловкости и прыгучести, чтобы не удариться оземь пятой точкой и ненароком не расшибиться, навернувшись с халтурной кладки, коих тут как специально понаделали против таких смельчаков, как она. А еще рунные ловушки проходу не давали — из них почему-то энергия тоже не утекала в песок — чувства чародейки были обострены, она в последнюю секунду замечала опасность и успевала среагировать.
Навернув пару кругов по крышам и улочкам, Кешниафа исхитрилась затаиться на стропилах под самой крышей того самого заведения — лившийся из мутных стекол внизу свет создавал наверху уютную тень, пыльную, вонючую и жаркую. Желание насолить неведомо как распознавшему в ней квартерона росло с каждой крышей, с каждым окриком "лови образину!". Пробежка вернула телу собранность и остановила зуд от безделья. Она не сомневалась — незнакомец маг, осталось дождаться подходящего момента и сдать его властям (сама она откупилась и повторно встречаться со стражей не хотела, как не хотела и продавать ни один кинжал из своего замечательного набора, пол жизни пестуемого). Ох, как бы она хотела променять ту тошниловку
Пелагея
Она считала себя твердой — дергающееся веко твердило обратное. Этой ночью прибывает караван из Пек-Мэйба, караван, который должен забрать десятки ее творений вместе с ней — прошло пятнадцать лет безупречной службы у ханибэ. Пелагея тайком научилась всему, что знал ее мастер — ох, будь проклята та наивность юной дурочки, согласившейся променять...
— Ай-й!..
— Не нервничай, Пел, — строго заметил мастер. — До захода Айш надо успеть сделать еще два сосуда для удержания бесов.
— Да, мастер, — поспешно натянув маску покорной радости. Убрав осколки, она села так, чтобы ее фигурка отвлекала ханибэ от ее глазного невроза, а изящные пальчики завораживали своей игрой с кистью.
Сохранившая молодость в самом расцвете женщина выпытывала тайны не только в постели, она подсматривала ритуалы и заглядывала в запрещенные свитки. Она не выбивалась в лучшие — это как-то само собой получилось. Вот и сейчас похожий на репку сосуд разбился намеренно: во-первых соблюдался процент брака и неуклюжести, во-вторых она за мастера замкнула цепь символов, ощутив едва различимый отголосок, свидетельствующий о правильности и готовности изделия к финальному этапу в Пек-Мэйбе. Как однажды в сладострастном забытьи проговорился ханибэ, на самом деле использовались известные ее прежним учителям закрепляющие эликсиры, особым образом выдержанный ритм и последовательность наполнения силой. В свое время девушка потратила целых три года на самое сложное — каллиграфию на внутренних стенках сосуда, прочее сущая ерунда.
Женщина с высоты прожитых в Пек-Блэ лет кляла наставников за тупизм — все секреты лежат буквально на поверхности, только руку протяни! Когда лет десять назад она это поняла, то любо возненавидела улыбчивого наставника, ненарадующегося на способную ученицу, которую часто называл маленьким гением — и ей это нравилось!.. Благо ханибэ никогда не позволял себе похвалы, с той поры она это ценила за одну из его высших добродетелей, хотя в самом начале часто рыдала в подушку.
— Все? — Изволил седой мужчина изогнуть бровь. Пелагея коротко пожала плечами, как всегда потупив взор в исшарканный глиняный пол. — Ну, иди, передохни... — с долей сожаления проводив женщину, чья привлекательность резко снизилась после того, как она встала и одежда пошла складками, скрыв фигуру.
Ханибэ выше сорока не дать, а ведь реально ему за шестьдесят. Уважаемый член общества и отличный гончар он был неразборчив в постели и груб, подавляя. В первые семь-десять лет. Потом по очереди ушли первый и второй подмастерья и ханибэ все больше времени проводил с третьим, оставшимся единственным, несмотря на уговоры соседей и вышестоящих гильдейских патронов. К беде и ликованию Пелагеи, мастер всецело поверил в ее любовь, намереваясь жениться на равной — он оценил ее потенциал и мечтал перебраться в Пек-Мэйб, самому стать патроном и пожинать плоды со своих бывших подмастерьев.
Сама виконтесса Пелагея Толаданд де Пийтишинг лишь благодаря друидическому заговору не забеременела в период рабства и с ужасом — одним из... — относилась к гильдейцам, при посвящении становящимся бесплодными. Удариться в панику не дало обещанное появление воина, баронета Танпеларда Гапалерда де Цайшенга, которому тоже заочно по выполнению миссии обещали графский титул с имением на две деревни. За месяц почти ежедневных и ожесточенных атак песчаных бурь она с горем пополам по привезенной им книге заклинаний, оставленной ей у наставника перед "отъездом", восстановила в памяти былое, с нетерпением дожидаясь момента, когда можно будет окунуться в из ужатого до ручейка моря в океан магии. Пелагея под гипнозом наизусть выучила сон, собственную маскировку, невидимость, гипноз и смещение, так необходимые для успешного шпионажа (были и другие, но к ним не было таланта, залога срабатывания ритуала ограничения дара) — после стольких лет их применения в немыслимом напряжении переведенные на мысленную основу заклинания усилены, ускорены и удешевлены. И до чертиков приелись! С нее семь потов сошло, прежде чем в этих проклятых землях эти пять заклинаний действовали правильно и хотя бы на десятую долю длительности и силы от прежнего. Четыре года назад она вошла по ним в прежние значения, как говориться, упорство и труд все перетрут. И теперь... теперь ее ждала свобода! И упоение магией!!! Лишь бы не сглазить...
Танпелард
Незнакомец возбуждал подозрения. Щуплый, движется, танцуя, одежда под простолюдина, сорит талерами, ни на кого не пялится и вообще не осматривается, да много чего успел заметить вышибала, на которого Юкастаб ненарадовался, почти три декады кряду поощряя кубком бесплатного и неразбавленного эля из прохладного погреба.
Танпелард мог почитать себя за счастливчика. Два года назад перед отправкой в это гиблое место он прошел обряд минорного омоложения, скинувший с его тогда двадцати семи порядка семи лет. Исчезли болячки и застарелые шрамы, а специально оставленная нескоординированность сознания и укрепленного тела идеально легла в его легенду, под которой он явился в оазис старателей. Тупые отбросы цивилизованного общества дохли мухами, а умные, переждав ведущийся на родине розыск и болезненное изменение ауры, достаточное в своей незначительности, возвращались обратно при больших деньгах. Гильдия Пек была относительно щедра и честна, позволяя старателям забирать добытый неликвид — сданное ранее золото песком и в самородках, драгкамни и денежную премию. Рунники кровно заинтересованы в добровольцах, коим обеспечивают относительную безопасность после заключения типового договора на пять лет. Отлично поставленная организация работала так же превосходно, как мерно тикающий метроном напротив входа в таверну Юкастаба, после их установки вопреки мнению толпы разбогатевший пуще прежнего.
Только благодаря нажитому опыту Танпелард смог влиться в местное общество, спокойно воспринимающее рабство и многое другое, у соседей вызывающее содрогание. Здесь власти пользовались некромантией, потому убийцы могли лишь завидовать жертвам даже в посмертии — инциденты случаются с периодичностью лет в пять, каждый раз повергая всех в ужас изощренностью ответных мер — неизменно проклятье достигает заказчика или выкашивает череду посредников вместе с семьями до третьего колена. Танпелард слышал о битком забитых склепах, в которых изрисованные рунами кости служили гарантами исполнения кошмарных проклятий, насылаемых на врагов, уже несколько веков не рискующих заявляться в пески с армией. Баронство де Цайшенг славится неиссякаемым серебряным прииском, оплатившим обучение третьего сына, которому традиционно в наследство достаются покупные воинские знания. Однако территории граничат с королевством Лоюзхэд, которое год от года теснят пески — скоро критическая масса грозилась пролиться войной. Де Цайшенг содержали пограничные войска и целых две крепости помимо собственной родовой, но при всех раскладах плодородная земля зальется кровью, и семейство вместе с баронством перестанет существовать. Младший сын отправлен в Пек-Блэ в том числе и по политическим соображениям — кандидатур на эту роль растили во многих семьях. Танп не посрамил семью: ни во время закрытого турнира; ни во время выжигания рун и последовавшего снятия кожи заживо — пентаграмму с длинными узкими лучами накрыл пентагон из кожи с его спины; ни во время в качестве способности привязывания к скелету и ауре вызов из карманного пространства созданного бездонного вещмешка с затратами жизненных сил — сложности продиктованы проклятой местностью и чувствительностью пекцев.
Остался заключительный аккорд — сопроводить носителя (вместе с посохом и книгой был передан создававшийся долгие годы артефакт, отвращающий проклятья) добытых знаний, что помогут если не приостановить постепенно ускоряющееся движение барханов, то хотя бы сковырнуть пекскую скверну или завладеть отлаженным хозяйством (денежная политика гильдии Пек дестабилизировала экономики соседей). Международные и межгосударственные отношения донельзя запутанны, однако тот факт, что соседская смута обеспечит пекцев рабами, приблизив их к вожделенной цели, сомнений не вызывал — тайная операция готовилась со всем тщанием и секретностью (выжигание рун на коже Танпа являлось пытками в плену, из которого успели "спасти" — легенда воина была впечатляюще правдива). Умные головы с осторожностью замечали — грядет лавина, якшающиеся с демонами пекцы не преминут захватить власть и во славу — свою или их неведомого бога — устроить гекатомбы...
Верблюдов караванщики берегут как зеницу ока. Действующий в оазисах строжайший запрет на содержание любой скотины соблюдался неукоснительно — кошачьи ловцы грызунов и те числились за представительством гильдии Пек, скромном трехэтажном здании на центральной площади Пек-Блэ с единственным фонтаном прямо под гильдейскими окнами. Благодаря предусмотрительности кураторов, примет которых бывалый вояка совершенно не помнил, пропитанный магией вещмешок не успевал разрядиться сам, оставшись без малейшего следа чар, и служил буфером (к своим годам Танп пару раз сталкивался с этим словом и запомнил смысл термина) для хранимых артефактов — среди оных был амулет мгновенного телепорта сферической области на пару дневных (в условиях пустыни правильнее говорить сумеречных, но люди пришлые с трудом отвыкали плюс текучка работничков) переходов юго-западнее, в угоду скорости по каменистому суглинку близь горных подножий. Священных верблюдов предполагалось по очереди обескровить и съесть, ибо иначе не выжить — голая поверхность, лишенная любого намека на влагу. Второй амулет, долженствующий в проклятых землях "похудеть" до телепортации сферического объема на один-три дневных перехода следует применять сразу после свежевания второго горбатого — ограничения по совокупной маго-емкости вещмешка взяты не с потолка, а рассчитаны со всей строгостью и тщанием, хоть и в самые сжатые сроки, исходя из требований скрытности, поэтому приходилось изгаляться и хитрить. Дерзкий план следовало воплотить этой ночью, когда по обыкновению у первого каравана возникнет толчея из страждущих распрощаться с оставшимися крохами заработка — самые нетерпеливые, счастливчики или неудачники, начнут покупать места на обратный путь (нет вереницы караванов — к каждому селению городского типа выдвигается свой собственный).
Воин был не приучен сожалеть, оттого факт невозможности переноса, в любом виде, продуктов питания и питья в зачарованном вещмешке вызвал лишь один горестный вздох — объяснение, дескать, в столь незаурядной магии пришлось идти на компромисс, он пропустил мимо ушей как лишнее знание. Зато внес посильный вклад в организацию побега в ночь ёрда — для этого он коптился под немилосердной Айш в этих жутких хламидах и обветривал на знойном ветре породистое лицо лишние полтора года, лишь бы полноправно встретить ёрд: пить со всеми перебродивший эль с мякотью блаженного кактуса, есть до усрачки и плясать до упаду. Нужно обязательно отблагодарить Ёрдуса, чьи бури милостиво не отобрали жизнь у ежегодно приносящих дары и восхваляющих Его — распространенная обрядовая традиция в пустыне приобрела несколько извращенные формы, продиктованные, в том числе, и сезонностью. Нужно обязательно съесть сделанные запасы, ибо могут попортиться гнилью даже сухофрукты — так проклятое место влияет, искажая волю невоплощенного божества (Танпелард со скепсисом относился к бытовавшему в среде новов мнению и считал богохульством речи об искажении божественных помыслов, при этом тяготясь отсутствием храмов, даже домашние алтари здесь оказывались не в чести — настоящее забытое богами проклятое место, где по инерции и в угоду соседям продолжают свершать ритуалы и обряды).
