— Социалисткой? С хирургом, спасшим жизнь премьеру после покушения социалистов. Если возникнут такие вопросы, я подниму вопрос перед Их Величествами. Его Величество в курсе, кто на самом деле оперировал Столыпина, а Её Величество очень благодарна мадемуазель Марсовой за технологию переливания крови, несказанно облегчившую состояние цесаревича Алексея.

На следующий день Боткин отправил в Нижний телеграмму с предложением получить диплом экстерном. В ответ, к его удивлению пришла просьба прислать программу экзамена и список литературы, а также дать месяц на подготовку.

Высокопоставленный пациент

Столыпин отлёживался дома. Ему уже это до смерти надоело, дела не ждали, но Боткин отказывался разрешить ему вернуться к исполнению обязанностей премьера, пока его не посмотрит Нэтти.

Наконец та прилетела в Петербург. В основном ради того, чтобы сдать экзамены в женском медицинском институте. Но не посетить своего пациента она не могла.

— Здравствуйте Пётр Аркадьевич. Как я вижу вы вполне оправились от ранения.

— Да, Наталья Александровна. Но Боткин отказывается выписать меня без вашего осмотра.

— Ох, — вздохнула Нэтти. — Хотя по состоянию здоровья вы вполне можете вернуться к работе, вам надо сильно подумать, а стоит ли это делать.

— Почему? — удивился Столыпин.

— Подумайте. Это же не первое покушение на вас. Насколько я знаю, одиннадцатое. Тогда при взрыве на Аптекарском острове вас спасла случайность. Сейчас — то что неожиданно для ваших противников оказался доступен уровень медицины, превосходящий современный. А в следующий раз покушение может оказаться успешным.

— Как сказал Марк Аврелий: "Делай что должно, и будь что будет".

— А что должно? С одной стороны ваши реформы забуксовали и сдвинуть их с места при всей вашей энергии не удастся. С другой стороны в стране сейчас экономический подъём, относительно благополучное время. В таких условия Коковцев справится не хуже. А вот когда начнётся кризис или большая европейская война, на кого его менять? На Горемыкина?

Я вам советую подать в отставку и некоторое время вести жизнь частного предпринимателя. Ваши враги успокоятся, и решат что достигли своей цели. Кстати, при этом могут и выдать себя. Ведь не думаете же вы что за покушениями на вас стоят действительно революционеры? Они только инструмент. Как, впрочем, и Распутин, которого вы успешно выпинали в Иерусалим. Кстати, было бы неплохо стравить его с вашими врагами. Пусть Феликс Юсупов, Пуришкевич и Ник Ник организуют покушения на него, а не на вас.

— Вы считаете что за покушениями на меня стоят столь высокопоставленные лица?

— Несомненно кто-то такого уровня. Не уверена что именно они. Но на Распутина самый большой зуб у как раз у этих. У вас ведь есть действительно верные люди в Министерстве Внутренних Дел? Попросите их негласно разобраться. Вот начальник московского сыска Аркадий Францевич Кошко он чей человек?

— Кошко? Я даже не уверен что он верен Имперератору. Это человек Закона. И если он обнаружит что кто-то из начальства пошёл против закона, я не дам ни гроша за его лояльность.

— Ну в вашем случае это явно играет на вас.

— А откуда вы знаете Аркадия Францевича?

— Ну кто же не знает лучшего сыщика России? Тем более он в пятом году отметился как крайне эффективный борец с террористами. Я же социалистка. Поэтому историю революции в России изучала довольно внимательно.

— Социалистка? И почему же вы меня спасали? По-моему меня и либералы, и социалисты все дружно ненавидят.

— Ну... Я полагаю, что революционерам нет никакого смысла тратить силы и рисковать жизнями ради того чтобы расшатать существующий строй. Его прекрасно расшатают и обрушат Безобразовы, Витте, Львовы и прочие присосавшиеся к кормушке. Для меня социализм это общество где нет голодных. Вы, помнится как-то высказались на тему великих потрясений versus великой России. Так вот с точки зрения цели "чтобы никто не голодал" от вашей Великой России проку больше чем от великих потрясений. Чтобы накормить голодных надо, чтобы в первую очередь кто-то физически произвёл хлеб, которым их кормить. В 1891, насколько я знаю, из Америки завозить пришлось.

— Насколько я знаю, количество хлеба, которое тогда завозилось, составляло единицы процентов от хлебного экспорта.

— Вот, представьте себе — начнётся большая европейская война. Миллионы крестьян будут мобилизованы в армию. Что станет с их семьями? А кто будет кормить города? Вы, конечно скажете, что большую часть товарного хлеба дают крупные помещичьи хозяйства. Так они тоже без работников останутся. Даже если бы ваши реформы и привели к успеху, вряд ли они смогли бы в ближайшие годы создать достаточный запас прочности у российского хлебного хозяйства для того, чтобы выдержать мобилизацию. А если, не дай бог, российские чернозёмные степи станут ареной боевых действий?

Столыпин задумался. Как премьер-министр он знал много такого, чего не было известно простым пикейным жилетам, поэтому расхожего заблуждения что в эпоху глобального разделения труда война невозможна, не разделял.

— И сколько у нас, по вашей оценке, есть времени до начала войны?

— Три года.

— Что?!!!

— Быстрее никак не получится если смотреть на развитие судостроительных программ Германии и Великобритании. И намного дольше — тоже. Клаузевица читали и там, и там, и прекрасно помнят, что войну можно отложить только к выгоде противника. Но мобилизационное напряжение будет нарастать постепенно. Вернее так, после того как все мобилизационные планы мирного времени будут выполнены, а война будет требовать ещё и ещё крови, пороха, железа, все её участники будут выдавливать из себя совершенно непредвиденные резервы. Году к третьему войны это приведёт к ограничению свободной торговли, установлению максимума как у французов во времена якобинцев. А за этим неизбежен взрыв. А дальше вопрос в том, кто окажется тем Бонапартом, который прикажет выкатить пушки на столичные перекрёстки и разгонять толпу — полковник Деникин, эсэр Борис Савинков, или эсдек Лейба Бронштейн.

— А как-то более симпатичных кандидатур в Бонапарты у вас нет? Маннергейм, например, или Самсонов?

— Заметьте, это четвёртый год большой войны. Не все генералы и полковники доживут. А Маннергейм, полагаю, сочтёт, что решить проблему создания пусть не великой, но зажиточной страны, в маленькой Финляндии проще, чем в большой России.

— Так что вы предлагаете?

— Ну это зависит от того, кому. Если премьеру Российской Империи, то немедленно начать прорабатывать систему бро́ни. Позволяющую российской оборонной промышленности сохранить у станков наиболее ценных рабочих и не сорвать поставки снарядов в действующую армию ни из-за того, что некому их выделывать, ни из-за того, что некому ремонтировать паровозы, которые их должны везти. Если частному лицу Петру Аркадьевичу Столыпину, крупному землевладельцу и хлеботорговцу, то уехать в Саратов и заняться там организацией крупных механизированных зерновых хозяйств и элеваторов. Причём таким образом, чтобы если работников этих хозяйств забреют в солдаты, на трактора бы сели их жёны и дочери.

— Вы считаете, это реально? Посадить женщин-крестьянок на трактор?

— Почему нет? Вожу же я аэроплан. Это сложнее, чем трактор. Если хотите, я специально для вашего спокойствия найду время и сама поработаю испытателем в Балаково у Мамина, чтобы лично убедиться что управление его тракторами посильно женщине.

— Вы считаете, что надо опираться на отечественную технику, а не на американскую или британскую?

— Связываться с импортной техникой накануне большой войны? Сами подумайте, как вы будете получать запчасти, если немецкие подводные лодки перекроют судоходство в Северной Атлантике. Да даже если немцы и будут соблюдать все нормы призового права, то груз запчастей к артиллерийским тягачам, это же явная военная контрабанда. А технику Мамина можно в любой момент и на завод-производитель для ремонта отправить. Лучше давайте вы найдёте толкового агронома, и я сведу его с Маминым. Чтобы они совместно проработали полный комплекс мероприятий по организации крупного машинного хозяйства в заволжских степях.

— Насколько я понимаю, — хитро усмехнулся Столыпин. — Агронома и машиностроителя для этого мало. Нужен ещё толковый управляющий или, как теперь говорят, специалист по организационной науке.

— Ну я вам ученица Богданова или кто? — возмущённо ответила Нэтти. — Мамин у меня уже диаграммы Гантта рисовать научился. Хотя, конечно ему ещё несколько мастер-классов по управлению проектом не помешает.

На следующий день Столыпин испросил аудиенции у Николая II.

— Ваше Величество, я прошу вас принять мою отставку с постов премьер-министра и министра внутренних дел. Моё здоровье после ранения будет восстанавливаться ещё не менее полугода, а столько Россия не сможет выдержать с не полностью работоспособным премьером.

— Очень жаль, Пётр Аркадьевич, очень жаль. А кого вы рекомендуете преемником?

— В премьеры — Коковцева. Я полагаю, что совмещение в моём лице постов премьера и министра внутренних дел было ошибкой. Министр финансов на этом месте куда более на месте. Вернее, это было правильным решением тогда, в разгар волнений. Но сейчас в мирное время премьером должен быть не глава репрессивного аппарата. А на МВД... Ну Макарова можно, который государственный секретарь. Его, не меньше чем меня, ассоциируют с жёсткими репрессиями против революционеров. Это будет знаком, что власть не собирается отпускать вожжи.

Гассиев

Когда Нэтти вернулась из Питера в Нижний, Акимов доложил ей:

— Тут тебя какой-то кавказец искал. Я его пока к Татаринову в лабораторию пристроил.

Оказалось что Орджоникидзе все же разыскал во Владикавказе Виктора Гассиева и тот согласился съездить в Нижний, попытать счастья на фабрике "Красная планета". С Татариновым Нэтти поделилась своими планами на тему создания малогабаритной типографии, поэтому он уже снабдил Гассиева описанием патента офсетной машины, выданного в 1904 году американцу Айре Рубелю. Это было как раз то, чего не хватало фотонаборной машине Гассиева для того, чтобы превратиться из игрушки в эффективную технологию.

Татаринов познакомил Гассиева с Тринклером, который оценил незашоренность мышления молодого осетина и стал ему предлагать всякие задачи из своей моторостроительной практики.

Когда Нэтти появилась в Нижнем, Густав Васильвич отозвался о Викторе в превосходных тонах. На что Нэтти заметила:

— Вы бы, Густав, уговорили бы его получить нормальное инженерное образование. Хотя бы экстерном. Вам же проще ему задачи ставить будет, если вы с ним будете разговаривать на одном профессиональном языке.

Сама она со своей стороны подкинула Виктору Афанасьевичу несколько фотоснимков с экрана своего ноутбука, где были зубодробительные многоэтажные формулы, набранные в LaTeX-е.

И объяснила что все математики и инженеры за устройство, позволяющее набирать подобные конструкции душу продадут.

Виктор задумался.

— Но для того, чтобы сделать систему набора подобных конструкций мне надо понимать, как они устроены. А я в этой высшей математике ни в зуб ногой.

— Учитесь. Все равно пригодится. И для рассчета всяких механических штук в том числе.

Рождество в Нижнем

25 декабря 1911 года Нэтти посетила рождественский приём, устроенный купцами Нижнего Новгорода.

— Обратите внимание, какой год наступает! — сказала она, когда приём был в разгаре. — Мы будем отмечать 300 лет с тех пор когда нижегородский мещанин Козьма Минин спас Россию от захватчиков. Надо бы по этому поводу что-нибудь устроить.

Предлагаю построить в Нижнем большой зимний сад. Купол саженей сто в диаметре.

— Но такой огромный купол рухнет под тяжестью выпавшего на него снега.

— Думаю, что современные успехи металлургии делают такое строительство вполне реальным. Давайте пригласим из Москвы инженера Шухова, я даже готова слетать за ним и привезти его на аэроплане. Даже если Шухов не возьмётся строить такой купол, он, думаю, предложит что-нибудь не менее впечатляющее.

Пражская конференция РСДРП

Присутствовать на Пражской конференции РСДРП в январе 1912 года Нэтти планировала изначально, с самого момента перемещения в прошлое. Но она до самого последнего момента она не ожидала, что окажется делегатом с решающим голосом от Нижнего Новгорода.

Как-то принято у социал-демократов было, что эмигранты, живущие в Европе на партийных съездах имели только совещательный голос, а чтобы иметь решающий нужно было работать в России.

Ей пришлось взять на себя доставку в Прагу делегатов от Сормова и Самары.

Конференция была куда более представительной чем в известной Нэтти истории, потому что благодаря её усилиям вперёдовцы не поссорились с группой Ленина. А конференцию, в которой кроме Ленина участвуют Горький и Богданов, не смогли проигнорировать и Плеханов с Аксельродом.

Когда Нэтти вошла в фойе Народного Дома, где проходили заседания, Богданов приветствовал её словами:

— А вот и наша акула капитализма прибыла!

— Я не акула, — оскалилась Нэтти. — Я дельфин капитализма.

— Это как, — вдруг вынырнул из-за спины Богданова Роман Малиновский.

— Акула, — пояснила девушка, — это рыба такая. Существо хладнокровное, живущее в океане со времён то ли силлурийского, то ли ордовкикского периода, вечно их путаю. В общем полмиллиарда лет. А дельфин — теплокровное млекопитающее, предки которого жили на суше, а потом вернулись в море. Поэтому у дельфина, в отличие от акулы есть мозги, дифференцированные зубы и по мощности на тонну водоизмещения он акулу превосходит в разы. Так и я. В отличие от всяких Рокфеллеров, я имею опыт жизни при социализме. Поэтому вернувшись в капиталистический мир, я могу действовать эффективнее, чем те, кто слаще репы не едал.

После заседания, в более приватной обстановке она пожаловалась Богданову:

— Ну вот, опять этот Иуда припёрся. Хотела устроить тут мастер-класс по радиосвязи, но не получится. Потому что он доложит в охранку, что я контрабандой вывезла из России радиостанции. Так я вроде до сих пор никаких законов не нарушала, придраться ко мне не к чему, а вот радиостанции, это товар на экспорт которого Морское министерство наложило запрет.

— И даже сама пользоваться не можешь за границей?

— Сама... Ну думаю как-то отбрешусь. Предлагаете объявить одну из раций бортовым оборудованием моего аэроплана и обучение проводить на ней? Как ввезла так и вывезла?

— Ну, например. А Володе как своему поверенному ты можешь радиостанцию выдать?

— Это надо у него и спрашивать. Он юрист, ему виднее.

Выяснилось, правда, что нельзя. Поэтому в Женеву Ленин увёз радиостанцию контрабандой. А обучать работе на ней парижских и венских товарищей пришлось в глубокой тайне. Проще всего было с Красиным. Ему Нэтти выдала просто схемы. Благо у директора одного из заводов Сименса было вполне достаточно возможностей чтобы собрать радиостанцию самому. Да, будучи собранной на тех лампах, технология производства которых могла быть передана в Германию, она занимала такой немаленький шкаф, а не небольшой чемоданчик. Кварцевый резонатор, правда, пришлось ему подарить. Они ещё за пределами фабрики "Красная планета" никем не производились. Хотя патенты во всех Европейский странах и в США Владимир Ильич уже оформил.