Рокировка

— Будь на нашем месте дикие орки, все кончилось бы очень плохо... для тебя! Похоже, что расчет был именно на это.

Бородатый орк, Белла первый раз видела такую странность, волосы в бороде были заплетены мелкими косичками. Так же как и огромные усищи.

— Вы очень хорошо владеете человеческим языком.

— Разведчик обязан знать языки соседних народов, — орк изучал лицо Беллы, как странную диковинку, — мне еще не приходилось видеть таких красивых человечек, но тебе опять повезло моя дочь наполовину человечка, поэтому я всегда отношусь к вам с определенной симпатией и жалостью.

— Что теперь со мной будет?

— Ты свободна, делать все что угодно. Можешь идти к крепости, мы тебя не будем удерживать.

Добрые орки? Неужели такое бывает?

— Это правда, про нашествие? Про народ Мин?

— Это не народ, это огромная империя. И ей правит император Дракон, император тысячи солнц. Эта империя раскинулась за страной Фрайбард, до самого восхода солнца. Чтобы пройти ее землю нужно потратить несколько лет жизни. Империя омывается океанами с трех сторон. Армия империи бесконечна, она может двигаться непрерывной рекой от границы до границы, и запрудить все тракты и дороги прорезая землю страны насквозь.

— "Китайцы что ли, но очень похоже", — наверное, они действительно сильные, если от них бегут даже орки.

— Быть может, если они настолько сильны, то в будущем у нас будет общий враг?

— Так и есть. Я был послан Императором орков, чтобы найти здесь союзников, — орк сам не понимал, зачем так откровенничает с этой девушкой, он испытывал к ней подсознательную тягу как к чему-то родному и теплому.

— И мы убили вашего архимага...

Орк удивленно рассмеялся.

— Какого архимага? Это вы про старого Кубилара? Он максимум был магистром. Это амулет защиты вводит всех в заблуждение. Амулет действительно хороший.

— Я хочу извиниться, потому что именно моя стрела его убила, — Белла встретилась глазами с глазами вождя, читая в них удивление и уважение.

— Это великая честь убить Кубилара, старый прохвост и сам был рад так уйти. У дома Аркел нет к тебе кровной мести.

Она не ощущала в себе никакого страха перед огромным орком, он воспринимался как обычный человек. Возможно все страхи людей перед нелюдью всего лишь плод воображения самих людей. Она вспомнила, как ребята в крепости добивали диких орков. В подобном убийстве разумных существ не было чести. Так кто же тут истинный убийца, орки или люди. Кто прав или виноват. Может ли быть так, что все сказанное орками это ложь? И не уничтожат ли людей, основные войска, до подхода которых осталось ждать чуть более месяца?

— Я не могу говорить за всех людей, но я постараюсь вам помочь. Я сделаю все, что в моих силах. Если вы говорите правду. Даю слово!

После этих слов в Изабелле поднялась светлая сияющая волна, казалось, что что-то просачивается из нее наружу, в окружающий мир. Кожа на руках и по всему телу зачесалась, и начала мягко наливаться ярким белым сиянием, нестерпимым сиянием. Это сияние проходило сквозь одежду и шатер орка, ослепляя все вокруг подобно яркой белой вспышке.

— Светоносная...

Ткань шатра снесло светлой волной, везде, куда она могла дотянуться взглядом стояли удивленные орки.

— Свет Создателя, — Ханумаг торжественно приклонил колени перед удивленной случившимся Беллой, — Светоносная, мы приветствуем тебя. Теперь у нас есть надежда.

На стенах Эльсторма толпились люди, пытаясь рассмотреть, что происходит в лагере орков, но кроме странного короткого сияния они смогли разобрать только ликующий и радостный рев орков.

— "Нужно срочно узнать, на что я подписалась... "

— "Вычислить врагов в крепости и уничтожить, моя сила может быть использована разными способами".

— "И побыстрее найти одежду поудобнее", — вид сияющих мягким светом ног раздражал и нервировал.

В далекой Виннице в храме всех богов обрушилась огромная фреска, открыв на стене несколько сияющих светом строк.

— Светоносная идет по миру, грядет жатва... прольются реки крови невинных, век испытаний настал, тяжелые страдания для народов мира... не многие переживут время пере...

Эления Веймардская. Таншер

Старик еле успел отскочить в сторону. Кавалькада всадников в богатых одеждах растянулась на целый квартал. Следом за всадниками двигалась роскошно украшенная карета с гербом белой лилии.

Прохожие жались к стенам домов, а встречные невезучие кареты сдвигались на обочину. Пять сотен гвардейцев, хищно высматривали любые намеки на подозрительность и злой умысел.

Старик, как и многие из сотен горожан провожал взглядом удивительную процессию, не каждый день вельможи такого уровня уделяют свое внимание портовым кварталам города.

В этот утренний час на улицах было удивительно много народу. Молочницы с бидонами свежего молока, женщины предлагающие купить связку сухих дров, пекари зазывающие купить горячую выпечку. Вездесущие мальчишки в порванных и многократно заштопанных штанишках.

На пути кавалькады встретилось неожиданное препятствие в виде трех встречных карет.

— Эй, уберите с дороги свою рухлядь...

Командир передовой десятки жестко отдал свой приказ громким лающим голосом.

— А то, что нам за это будет, — из первой кареты выглянул немолодой мужчина с мрачным лицом, безбородое лицо было изуродовано страшным косым шрамом. Поверх камзола мужчины был выгравирован символ руны — Верность.

Лицо командира побагровело от гнева, рука воина потянулась за мечом, а глаза приобрели предвкушающий жестокий блеск.

— Именем правителя...

Мужчина криво усмехнулся и сплюнул под ноги знатного воина:

— Передай там, чтобы ждали пополнение...

— Чего?

Кучер на карете резко взмахнул бичом и лошади взбрыкнув, развернули карету поперек улицы, следом тот же разворот осуществили две другие кареты.

Командир раскрыл в гневе рот, собираясь разразиться матерной речью, как улицу наполнил странный щелкающий звук, в спину ударило несколько молотов, выкидывая тело из седла на мощеную булыжником поверхность улицы.

Всадники метались по улице, стремясь в поисках спасения выбраться в боковые улочки, но все подворотни оказались забиты повозками и каретами. На крышах домов мелькало множество фигур в плащах и капюшонах, медленно и без эмоций расстреливая находящуюся на грани безумия городскую гвардию. В городе было тихо, лишь крики людей и сухое щелканье арбалетов разбавляли напряженную тишину, а потом прекратились и крики.

Мужчина со шрамом шел сквозь улицу, заполненную раненными и умирающими лошадями, шел к карете, лавируя между застывшими в разнообразных позах скорчившимися в предсмертных конвульсиях телами.

— Вытащите его мне, — к карете бросилось несколько десятков расторопных фигур в темных плащах, шум борьбы и несколько фигур застыли недвижимой преградой у двери, кто бы ни был внутри, он решил дорого продать свою жизнь.

— Сожгите его... заживо.

Еще несколько человек споро облили карету со всех сторон странной пахучей жидкостью черного цвета. Мужчина со шрамом взял в руки факел, переданный одним из помощников.

— Гори с весельем, — факел полетел к одиноко стоящей среди улицы карете.

Спустя несколько минут окрестности улицы наполнил мучительный крик горящего заживо человека. Объятая огнем фигура выбралась из кареты, и начала, кататься по булыжникам мостовой, стараясь сбить упрямый огонь. Улицу вновь заполнили безостановочные щелчки, сотни людей, сосредоточившиеся на десятке соседних зданий, расстреливали из арбалетов уже мертвое и недвижимое тело.

— Бейте в гонги, мы начинаем...

Утреннюю тишину Таншера разрезал звук сотен звонящих колоколов и выбивающих ритм барабанов, казалось, что кто-то стремится разбудить весь город ото сна.

На сотнях мелких улочек из незаметных дверей ничем не примечательных домов, потекли непрерывные людские ручьи. Эти тонкие ручейки соединялись на широких улицах в полноводные реки сверкающей на солнце гномьей стали.

По улицам города закрывшись щитами и забралами шлемов, шагала настороженная и целеустремленная тяжелая пехота. Шагала по десять-пятнадцать человек в ряд, двигаясь слитно как огромная и неповоротливая бронированная анаконда. По крышам домов параллельно пехоте шла другая процессия, она двигалась, будучи закутанной в плащи и капюшоны. В руках невысоких молчаливых фигур мелькали арбалеты и луки. Кое-кто нес в руках короткие метательные дротики.

Многоголовая анаконда двигалась одновременно по нескольким улицам, охватывая своим продвижением сразу несколько центральных кварталов. Первыми их заметили встревоженные звоном сотен колоколов дозорные. Пехота завершала окружение кварталов, не встречая сопротивления.

— Вы здесь умрете, — один из наблюдателей не побоялся выйти навстречу бронированному строю щитов и стальных шлемов.

В ответ прозвучали лишь глухие щелчки арбалетов. Строй пехоты, молча, переполз через дрожащее в агонии тело, и лишь в третьем ряду тело милосердно было пронзено сразу несколькими короткими клинками, прекратив страдания человека.

— Это война, — встревожено отметил один из дозорных, наблюдая, как отряды пехоты штурмуют дома квартала один за другим.

— Мы ждали подобного, — все давно понимали, в городе может быть лишь одна сила.

Группы разнообразно одетых людей пытались вырваться из окружения и спастись в просторах окружающих кварталов, но с трудом пройдя сквозь ряды тяжелой пехоты, вдруг сталкивались с густыми рядами легкой морской пехоты.

— Портовые кланы...

Граница кварталов оглашалась сотнями разочарованных жизнью голосов, сменявшихся звуками предсмертных воплей под аккомпонимент звона стали и песен о смерти разгоряченных боем моряков.

Четыре дня город Таншер с тревогой наблюдал за агонией гильдий убийц. Восемь городских кварталов превратились в подобия городского кладбища. Городская гвардия сидела в казармах, вооружившись до зубов и боясь высунуть нос за пределы стен своей цитадели.

На этом фоне никто практически не обратил внимания на весть о гибели Старшего Правителя города — Гуннара. Мужчина нечаянно угорел в своей постели, уронив поднос с тлеющими благовониями на свою кровать. Знатные дома не преминули выразить правящему Дому свои чувства сожаления и горячие соболезнования.

Город патрулировали сотни отрядов в пластинчатых доспехах, у тысяч трактиров и гостиниц сменялись хозяева, сменялись вывески, и все чаще в этих местах на краю вывесок появлялась тщательно выведенная руна, означающая только одно — путь Верности.

На пятый день вокруг цитадели городской гвардии скопилось не меньше 200 000 человек. Здесь была тяжелая пехота из Нижнего Города, с южной стороны гарцевала немногочисленная бронированная кавалерия окраинных городских кланов, восточную сторону блокировали полки морской портовой пехоты, запад был перекрыт лучниками и арбалетчиками, а север на себя взяли — легкая пехота и мастера искусства скрытого кинжала. Напротив ворот цитадели был установлен огромный таран, защищенный сверху крышей и оббитый для верности свежими мокрыми шкурами животных.

— Сдавайтесь!

— Зачем?

— Жить хотите? Сдавайтесь!

— Нам подумать нужно...

— Думайте быстрее, время пошло.

— ... образовать по-настоящему сильный флот Панарха.

В кабинет ворвался раскрасневшийся Ингвар.

— Нам нужно поговорить!

Элени внимательно прощупала взглядом лицо мужа, и сделала неторопливый кивок своим людям на дверь. Исполнительные писари и приказчики дружной гурьбой выметнулись из помещения, не забыв, как следует плотно прикрыть за собой дверь.

— Я слушаю своего мужа, — Элени сложила руки на груди, и чуть наклонила голову вбок, задумчиво наблюдая за эмоциями мужа.

— "Какие яркие чувства..."

— Что ты творишь в городе, — Ингвар еле сдерживал свою ярость, — весь город в крови. И все говорят, что это дело твоих рук.

Город... странно, она ведь сделала все, чтобы обойтись малой кровью. Даже в городской гвардии пришлось казнить всего лишь каждого второго. Учитывая ситуацию, это была малая кровь.

— Я укрепляю власть Панарха, между прочим, моего родного мужа. Вот что я делаю.

— Создатель, но я еще не Панарх, — Ингвар в отчаянии схватился за голову, — мои люди говорят, что в городе грабежи и море крови, убивают тысячами.

— Ты будешь Панархом!

Элени подчеркнула свое решение мягким спокойным голосом.

— "А я женой Панарха..."

— А к твоим людям надо присмотреться, подозреваю, что они не очень сильно пекутся и заботятся о выгоде своего Правителя, — девушка вспомнила отчеты своих разведчиков, в поместьях младшего правителя процветали кражи и воровство.

Элени подошла к своему мужу и, привстав на цыпочки, поцеловала его в губы. Обоих супругов тут же захлестнул клубок сильнейших чувств.

— Создатель, сколько еще ты будешь меня мучить? У меня уже две недели не было женщины, а после женитьбы я хочу только тебя...

Мужчина и девушка слились в страстном поцелуе, ощущая, как передаются от губ к губам внутренний жар и тягучая жажда похоти.

— Я... я еще не готова, подожди еще немного, поверь мне, ты не пожалеешь... ты ведь тоже ощущаешь это? Мою страсть и мое желание?

Сдерживать эту сводящую с ума жажду мужского тела было все труднее, но сейчас у нее не было другого выхода, власть в городе нужно было укрепить в самые сжатые сроки.

— Завтра, после коронации, мы дадим свой свадебный ужин, и потом я буду твоей. Вся и без остатка.

— Я запомню...

Правитель ощущал, как к нему прижимается горящее от страсти тело жены, обоюдная связь благодаря клятве не давала возможности скрывать чувства.

— "Свет, завтра я овладею своей женой..."

— Если хочешь, я помогу тебе сбросить напряжение, — Ингвар ощутил, как в штаны проскользнула тонкая ладошка жены. Прохладные пальцы сжались вокруг естества, ритмично поглаживая и сдавливая его, в то время как уста передавали дыхание огня страсти.

— Создатель...

Девушка опустилась перед ним на колени, распуская завязки дорогих штанов. В следующие мгновения он рухнул в стоящее неподалеку кресло, погружаясь в нежность изысканных ласк игриво улыбающейся молодой жены.

— "Создатель откуда она это умеет..."

Полчаса на нем неторопливо играли, как на драгоценной и изысканной флейте пока он не взорвался потоком облегчения. Даже такие невинные ласки жены казались ему разновидностью райского наслаждения, клятва неожиданно увеличила чувственность мужчины на прежде недосягаемую высоту.

Она вылизывала его как волшебную сладость, а он захлебывался от наслаждения и восторга. В себя он пришел спустя еще час, блаженно сидя в уютном теплом кресле. Завязки на штанах были завязаны красивыми узлами, надежно скрывая в своей глуби успокоившееся достоинство. Жена сидела за столом, деловито покрывая свиток ровными строчками неизвестного текста. Ничто не говорило о том, что здесь недавно бушевали столь страстные и жаркие чувства.

— Проснулся, — девушка лукаво прошлась по его телу улыбающимся взглядом, — так понравилось, что уснул. Придется мне тебя дрессировать. Не хватало, чтобы еще на мне заснул. А я жадная, хочу много и долго.