Граддарика

Знахарку он нашёл не сразу, пришлось поспрашивать у местных. А когда переступил порог её дома, поклонился та поздоровался, окунулся в необычные не очень приятные запахи, которые он не смог разобрать. Дом, впрочем, чем-то напоминал дом Деи. Такие же развешенные сушиться по стенам травы да ягоды. Баночки, скляночки на полках. Разве что у его девушки лекарства были в отдельном помещении, где она принимала больных, со своим запахом, а в самом доме пахло приятно разнотравьем.

Его встретила уже в летах женщина с морщинками вокруг очей да на щеках, но всё ещё достаточно привлекательная, судя по виду, не старше его матери.

— Зачем добрый молодец пожаловал? От дела лытаешь аль по делу пытаешь? — не очень дружелюбно встретила она Бакулу.

— Помоги, бабушка, — он не имел в виду её лета, просто "баба*" сказал более ласково. — Я просто не знаю, что делать.

Женщина продолжила заниматься перетиранием каких-то трав, а Бакулу усадила за стол, на почётное место у красного угла да попросила поведать о своей беде.

Бакула вкратце и пересказал своё видение отношений с Деей. Мол, так и так, хочет избавиться от ухажёров да очистить сердце любимой для себя единственного.

Знахарка посмотрела особым взглядом на него да вручила ему прозрачный пузырёк с какой-то красноватой жидкостью.

— Только учти, если не любит она тебя, то и не полюбит. Макошь* не обманешь, а коли есть у неё суженый да знакома с ним, никто не застит ей очи.

— Благодарю, — кивнул Бакула да уже собирался встать.

— Только не сегодня, — охладила его пыл женщина.

— А когда?

— Сегодня день любви, Купальская ночь. Не гневай богов, только искренние чувства. Но если ты будешь рядом, можете поддаться таинству любви. А тогда на завтра и снадобье моё не понадобится.

Бакула поблагодарил искренне, предложил в уплату яхонты, да знахарка не взяла.

— Вот будешь через лето по-прежнему с нею, будешь счастлив, тогда и принесёшь мне в дар детское место* вашего чадушка. Жене скажешь, что закопал под берёзою, а сам мне приноси.

— Зачем оно тебе? На дитятко влиять?

— Нет, милый, лечить людей. Сейчас его днём с огнём не сыщешь. Все ведь деревья сажают, связывая чад своих с деревьями, а я не могу набрать достаточное количество от своих детей. А как не воспользуешься пузырьком, отдай его этой девушке, скажи, что Йогиня прислала.

За сим и простились.

Бакула отправился в обратную дорогу, выбрав на сей раз дорогу околицей, а не через середину града. Так и внимание меньше привлечёт да не затопчет никого. Интересно, зачем Дее отдавать пузырёк, если выйдет всё без него? Зачем Дее это снадобье?

Домой Бакула вернулся почти к четырём, да спрятал пузырёк, пока матушка не видала.

Перекинулся с сестрою парой слов, да пошёл помочь той, покормить скотину, после чего следовало отправляться за Деей. Возня с животными помогла привести мысли в порядок да успокоиться после бешеной скачки да клокочущими в груди чувствами.

А после они с сестрою переоделись в праздничную одежду, да отправились вместе к Дее. Бакула был в душе вначале против, ведь уединения со своей девушкой у него тогда бы не вышло, да делать нечего, родителей ведь не было дома, а так будет сестрёнка под приглядом. А то ранние пташки пошли в последнее время, и Бакула опасался за честь сестры. Был тут один паренёк, что за нею бегал. Не рановато ли? И пусть ей ещё не было четырнадцати, а значит, в любовные игры на Купалу она не допускалась, но это уже тревожило любящего брата. Ведь на Купале могли поддаться и не просто любви, а также волшебству ночи, и тогда уже ничего не поделаешь, коли девицу парень лишил чести по её воли...

Вот на это, в общем-то и расчитывал молодой человек с Деей, коли по-другому не выйдет. Главное, чтобы она поддалась всеобщему веселью, возбуждению, чувствам, исходящим от всех влюблённых.

Улыбка вновь появилась на его лице, а мысли уже блуждали в мечтах, как всё это будет...

Примечания по главе:

Я́хонт* — одно из устаревших названий красного и синего ювелирных минералов корундов. Соответственно, красным яхонтом называли рубин, а "яхонтом лазоревым" или синим — сапфир.

МАРА* ж. ма́на, блазнь, морок, морока, наваждение, обаяние; греза, мечта; призрак, привидение, обман чувств и самый призрак; напр. в олон. род домового или кикиморы, который путает и рвет кудель и пряжу. То мара, не верю! говор. мужик о фокуснике.

Баба* — замужняя женщина, обычно уже имеющая детей.

Макошь* — богиня судьбы.

Детское место* — плацента. Когда малыш рождался, то детское место закапывали под деревом, делая привязку. Девчачье — под берёзой или яблоней, мальчишечье — под дубом. Дерево росло вместе с малышом, и считалось, что при необходимости даёт ему силу, и они связаны крепко, так, что если с человеком что случалось, дерево начинало вянуть и сохнуть. И родители всегда могли увидеть состояние здоровья своего чада, тем самым вовремя прийти на помощь.

Глава 22

Ян уже подъехал к мосту, ведущему к площади и капищу, как остановился, не в силах перейти мост. Смутная тревога была в сердце, но настолько слабая, что он не понял, откуда она исходит и что именно беспокоит его. Мысль ускользала.

— Что скажешь? — спросил всадник несуществующего собеседника, как могло показаться со стороны.

Животное потопталось на месте, а потом, направляемое наездником, перешло по мосту.

Главная и единственная площадь в городе была просторна, находясь в кольце реки, словно на маленьком островке, могла уместить при необходимости в себя всех жителей. Правда, никогда полностью всех не собирали, лишь мужчин, обретших право голоса, самое большее, кого собирали — всех женатых. Созывались все особым многоголосьем колоколов, имеющих разное звучание, отбивающих любой напев. Колокольня находилась на высокой башне, находящейся в середине капища всех богов, расположенного колом* вокруг неё. Звук разлетался во все уголки города, охватывая в том числе и его пригороды. Разве что лесополоса да лес, не позволяли ему вырваться дальше, в горы, дабы не создавать обвалы.

Звонили редко: либо на большие праздники, либо созывали на вече. Но на большие праздники колокола играли красивые мелодии, насыщая воздух особым настроением.

Ян вошёл в храм, середина которого была накрыта прозрачным огромным куполом, из которого только и выступала высокая колокольня, словно посох воткнутая в землю.

— Доброго здравия Предкам желаю! — он низко поклонился, приветствуя богов вцелом и поклонившись каждому истукану. Вообще, в храмы люди особо не ходили. Разве что требы туда приносили, когда хотели помянуть предков, подзарядиться силою космоса, да вот знания там хранились.

— День добрый! Что ты хотел, порядник? — из одного полукруглого проёма вышел жрец — седовласый старец, одетый в длинную рубаху, вышитую коловратами* да обережными символами.

— Здравия! — поклонился Ян, приветствуя самого старшего жреца Всеволода. Встал, встретился взглядом с ним. — Могу я воспользоваться читальней*?

Жрец долго всматривался в душу стража порядка, после чего попросил следовать за ним. После этого Яна провели в подземное хранилище, усадили за стол и спросили, что именно он ищет. Получив развёрнутый ответ, жрец предупредил:

— Как ты уже знаешь, любые данные, полученные в этих стенах нельзя никому разглашать или записывать.

— Да, знаю, — подтвердил Ян и дал обещание, на крови, пролив красную жидкость на силовую печать-меч, висящую на груди у жреца. На мгновение молодому человеку показалось, что маленький меч вспыхнул огнём, но он списал на разгулявшееся воображение, хотя здесь в этом нельзя было быть уверенным. Нарушить он клятву не мог при всём желании. Просто данные стёрлись бы из памяти, как только он хотел бы их разгласить. Через пять минут перед Яном была стопка книг. Всеволод не говорил о том, что книги нельзя выносить. Это подразумевалось само собой. Да и вынести никто, кроме жрецов, не смог бы.

Обложившись книгами, Ян провёл так час с небольшим, проглядев нужные главы, но не успев просмотреть все. После чего беспокойство возросло. И теперь он точно знал, откуда оно идёт. Книги помогли разобраться, как травка связана с отравлением. Вот только деталей цельной картинки не хватало. Но копаться в книгах дольше он просто не мог. Поблагодарив и вернув книги жрецу, Ян, ушёл.

Подошёл к своему коню, пасшемуся на лужайке внутри здания храма, поблизости от деревянных изваяний богов. Взглянул на Солнышко, перевалившего за колокольню да отбрасывающего её недлинную тень.

— Боги, защитите её, пока я не смогу этого сделать! — воззвал он к своим Предкам. — Пойдём, друг, — обратился порядник к четвероногому, после чего пошёл на выход через главные врата.

Стоило им выйти с земли, на которой находилось капище, как молодой человек вскочил верхом.

Сердце было не на месте. Он развернул коня в сторону нужной четверти (его владению), тот заржал, как бы одобряя выбор своего наездника.

Не мешало бы проверить Дею. Ян выехал на лучевой просек и поехал вдоль водомётов, обыкновенно дугами выбрасывающих воду в разные стороны в пределах водоёма. Красиво, но любоваться сейчас не удавалось.

Улочка эта редко использовалась в дневное время суток, в основном возле неё гуляли влюблённые парочки вечерами. Именно поэтому Ян выбрал её, решив скакать во весь опор, к тому же к Дее это была самая короткая дорога.

Как бы Яну хотелось побывать тут с Деей, никуда не торопясь, просто наслаждаясь окружающей природой, пением птиц, что сплели гнёзда на деревьях просади*. Ян проехал дальше, не останавливаясь у её дома. И выехал на околицу. Покружился, вглядываясь вдаль, стараясь понять, что его беспокоит. Раздумывал, зайти к ней или не стоит? Очень хотелось это сделать и провести остаток дня с Деей. И наплевать на её обещание Бакуле. Он не воспринимает её как сестру. Будет больно тому, но другого выхода он не видел. Настоящий мужчина должен пережить отказ скрепя сердце, как бы ни любил сильно, а не плакать.

Ян спешился. А Вран подтолкнул головою своего двуногого друга в спину, мол, иди к ней.

— Тогда иди, гуляй! — отпустил Ян своего коня, потрепав по загривку.

Конь игриво встал на дыбы, перебирая в воздухе передними ногами, а потом поскакал вовсю прыть, надеясь и сам на любовные игры с одной белой кобылицей, если посчастливится. Ян усмехнулся мыслям своего Врана, какое-то время ещё стоял и любовался им. Красавец! Друг! Чёрный, как ворон, в честь которого и назван. А ещё вороны очень долго жили и были очень умны. Поэтому, назвав жеребёнка Враном, Ян надеялся, что тот будет жить долго.

Он помнил, как его повели в военную конюшню выбирать жеребёнка. У него будет свой конь! Сколько радости было в глазах мальчишки, когда учитель по бою впервые сказал про это. Ходил маленький Ян долго, присматриваясь к молодняку да только никто не приглянулся.

— Ну что же ты? Выбирай! Неужто наши лошади тебе не по душе? — подбадривал темноволосый усатый конюх с добродушным лицом.

— Ну что вы, они прекрасны, да только моего коня здесь нет.

— О как! Неужто он не родился ещё?

На эти слова Ян обратил внимание на тяжёлых лошадей, заприметил одну каурую*, ничем не примечательную тяжёлую кобылицу, и положил на неё глаз.

— Отличный выбор! — похвалил конюх. — Лошадка крепкая! Ты не гляди, что неприметная. Выносливая и умная.

Ожеребилась она только спустя два месяца, всё это время десятилетний мальчишка ухаживал за нею, приходя каждый день после занятий, перенимая умение от конюха.

В тот день он не мог спокойно заниматься борьбой и с занятий отпросился в конюшню. Учитель, видя в глазах мальчишки взволнованность, отпустил ученика.

Ян примчался, а потом был рядом с рожающей кобылицей. Успокаивал её словами, гладил. А родившегося жеребёнка назвал Враном сразу, как увидел. С тех пор они виделись каждый день. Ян по-прежнему ухаживал и за матерью и за жеребёнком, пока тот не вырос и паренёк не забрал его себе. Ребята восхищались конём и завидовали, но по-доброму, ведь у каждого была своя лошадь, выбранная им, разве что малыши ждали как подрастут, чтобы и себе выбрать ездового друга.

Вернувшись из воспоминаний, Ян, проводив Врана до самого небосклона взглядом, пошёл по участку Деи, войдя со стороны леса.

Из её дома кто-то вышел. Опять незнакомец? Это уже ему не нравилось. А ещё порядник заметил некоторую расплывчатость души. Маскировка! Ян хотел окрикнуть мужчину, когда увидел, как вышла Дея. Она даже не закрыла дверь, пройдя мимо него и не обратив внимания. Взгляд её, казалось, задурманен. Ян обеспокоенно глядел на неё, а когда обернулся в сторону незнакомца, того и след простыл. Выбирая между ловлей злодея и спасения любимой, он выбрал второе. Долг никак не превыше Деи. Хотя спасение доброго человека намного важнее ловли злого. Такому даже в их обители знаний учили.

Он быстро прошёл к дому, захлопнул дверь да включил защиту, после чего побежал догонять любимую.

Можно было б вызвать Врана, но не хотелось его беспокоить. Всё же хоть кто-то сегодня должен отдохнуть да обрести счастье. Он ведь нагнал девушку. Что делать, Ян не знал. Как вернуть её Явь? Где она сейчас блуждает?

Ян даже поймал её раз за стан, но Дея просто стала вырываться, отчаянно дерясь с ним, а он не хотел сделать ей больно. Поэтому он обречённо шёл следом, боясь спугнуть. Состояние девушки было похоже на снобродство*. Были в его опыте такие бродяги. Даже по бельевой верёвке ходили и хоть бы хны. А стоило разбудить человека, как он тут же падал, не веря в собственные силы, а просто разум недостаточно раскрыт, хотя и имеет скрытые способности. Вот кудесники и раскрывают скрытые возможности сознания.

У кудесников вообще явление снобродства довольно частое, так показывается сила ученика, он должен поверить, что может. Чародеи могли любого человека погрузить в такой сон, сказав, что тот может летать, например, и тот отрывался от земли. Но с этим опасно было играть, ведь последствия пробуждения могли быть даже смертельные, а потому кудесники занимались этим только со своими учениками, полностью беря ответственность за них. Поэтому Ян старался разбудить Дею только пока она находились на земле.

Он говорил ей что-то, пытаясь достучаться, рассказывал разные мгновения своей жизни. И весёлые и грустные, всякие, пытался шутить, но это занятие у него плохо получалось. Он старался вызвать те или иные чувства. Но девушка его словно не слышала. Шла куда-то, видимой только ей одной тропою. Тогда Ян стал думать о деле. Он нарыл кое-что. Нашёл связь между делами пятилетней давности и сегодняшним расследованием. Всё дело было в том, что женская обитель знаний находилась на земле старинного храма. И на его руинах была построена, ведь разбирать, пусть уже и разрушенное капище, было нельзя. А вот тот храм хранил много ценностей, и в одном из преданий было упоминание о грифоне. Дальнейшие выводы он сделать не успел, потому что Дея поменяла направление.

Буйный лес уже прошли полный гомона птичек, в котором на мгновение Яну показалось, что Дея очнулась, но мара вновь нахлынула на её глаза, вновь глядящие куда-то в даль. Всё без толку! Но он не сдавался. Он не помнил, чтобы когда-то так много говорил. А вот в горах он уже не рискнул заговаривать с нею.