Семейный план (закончено)

— Не люблю я эти недоделки, — сморщился он.

— А ты простой пьешь или с добавками?

— С кардамоном можно, если есть, — ему показалось каким-то снобизмом просить у неё кофе на заказ.

— Будет с кардамоном, вообще не почувствуешь, что декаф, это компагния, хороший кофе.

— Хорошо. Только почему ты думаешь, что я не пойду с вами на море? Я год его не видел, никакого. С этим переформированием не до отпуска было. И в магазин потом вместе зайдем, ты же не хочешь заходить по дороге с моря из-за детей?

— Да...

— Но вместе-то мы управимся?

— Вместе — да, легко, — она неуверенно ему улыбнулась.

— Значит, так и сделаем. Давай кофе, я уже час гипнотизирую твои ватрушки. Боялся даже, что не достанется.

Глава 17

Устроившись спать, Владимир вспоминал этот совершенно сумасшедший день, с удовольствием перебирая новые ощущения. Он решительно не понимал, почему так долго тянул с началом ухаживаний. А вдруг кто-нибудь перехватил бы? Мало ли что могло случиться?! Возник бы откуда ни возьмись отец детей? Что ж он за идиот-то такой был, а? Этот вопрос задевал его, просто таки доводя любопытство до болезненного. Тата проговорилась, что у детей один отец. Но как он мог не узнать, что у неё уже есть от него сын? Сериал какой-то, честное слово!

Нет, давно надо было действовать решительнее! — укорял он себя в очередной раз, — Наташа нравилась ему и в офисной одежде, и в купальнике, и в бермудах "в облипочку" со свободной туникой. Но самым незабываемым оказался простенький короткий домашний сарафанчик. В нем она выглядела необыкновенно женственной, хрупкой... и безумно сексуальной с забранными на затылок волосами... — он поерзал и повернулся на бок. Решительно действовать, конечно, надо, но вот прямо сейчас это невозможно — она легла в комнате с детьми, считая, что они будут беспокойно спать. Похоже, соскучился он по чему-то нормальному, по каким-то постоянным отношениям... Да вот не было у него никогда нормальных отношений... не с Ольгой же в общаге и не с Витой, предпочитавшей ресторанную еду и на каждом шагу демонстрировавшей "женские слабости". Что ж, вот не везло ему хронически на нормальных женщин. Он чувствовал, что и Наташа бы сбежала, если бы не работа. Наверное, какой-то критерий при выборе женщины он ставил неправильный, — искал женственных, а находил расчетливых, истеричек и стерв. А тут вот деловая, расчетливая... оказалась женственной и домашней.

А как она доверчиво спала на его плече? Ни за что в ней не угадывался в этот момент сухой логичный бухгалтер. Милая, нежная, мягкая. И всё. А легкость, с которой она занималась детьми, готовила и даже покупала продукты, — он ещё не видел, чтобы женщина делала это с таким удовольствием и так спокойно. Пожалуй, так уютно ему никогда и ни с кем не было. Даже с матерью в детстве, — он снова перевернулся, обхватив подушку руками и уперев в них подбородок.

Но не так-то всё просто. К женщине можно подойти-отойти, начать отношения-притормозить-расстаться на время. С детьми так поступить нельзя. Надо для себя решить — или они нужны ему. Или... или он не получит и Наташу. Проще всего, казалось бы, сделать вид, что ему нужен общий ребенок, их сын. Но он не привык себе врать — с Димой так поступить нельзя. В этом он уверен на все двести процентов. И что делать? Если оставаться с этой женщиной, то нужно не просто принимать её детей. Их надо привыкать считать своими. Иначе никак. Придется поднапрячься и попробовать. Как бы ни страшило его такое решение, но иначе с Наташей ничего не выйдет...

Владимир не выдержал, встал и, открыв окно, походил по комнате, снова улегся, подложив руки под голову. Думая про детей и их к нему отношение, — боязливое у Саши и внимательно-оценивающее у Димы, он поймал себя на том, что ему понравилось что-то объяснять мальчику. Пояснив, что змей не полетит ровно, если заменить одну палочку на палочку другого типа, потому что они не будут одинаковыми и нужно менять все сразу, он получил редкое удовольствие от понимания в серьезных глазах и неожиданно расцветшей на его лице улыбки. От которой появилось какое-то щемяще приятное удовольствие и захотелось сделать так, чтобы этот мальчик улыбался чаще.

Он снова перевернулся на бок. Это чувство было искренним и относилось только к ребенку самому, а не к его маме. Владимиру когда-то повезло с отцом и не повезло с матерью. Диме наоборот, повезло с матерью. Он хочет жить с ними, но сможет ли? Хватит ли у него терпения и сил? Получится ли у него роль отца? Примет ли его мальчик? Пусть не сразу, постепенно? Вряд ли этот ребенок со всеми ведет себя так, как сегодня с ним. И Наташа про это сказала, удивившись тому, что они так быстро нашли общий язык. Нельзя потерять его доверие, такой аванс повторно не получить. Так может... если всё равно других вариантов нет... — он снова вскочил, постоял у окна, намотал несколько кругов по комнате... — и согласится ли она... если... если предложить ей усыновить детей? Даже если у них потом что-то не сложится, он ведь будет ощущать себя последним гадом, что втерся в доверие, а потом ушел... Надо попробовать про себя представлять Диму своим сыном и дома и на людях. С Сашей этой проблемы не было — она ощущалась родной и так, просто из-за похожести на Алю. Если получится, — тогда да, предложу, — он хмыкнул. — Да, кто бы ему сказал полгода назад, что он будет играть в этакую мать Терезу и раздумывать над усыновлением чужих детей, чтобы не ранить их психику... не поверил бы. Но он никогда не боялся ответственности и не бегал от неё. И всегда чувствовал момент, когда необходимо принять решение. Сейчас как раз настал такой момент, когда полумер быть не может, — и он, определившись с необходимыми действиями, лег, подбил подушку под шею и заснул.

...

Тате тоже не спалось. Прошедший день был слишком нервным и насыщенным событиями. Дети вроде бы нормально все перенесли, но спать она легла с ними — по опыту знала, что так успокоятся быстрее. А в соседней комнате спал мужчина, со своим отношением к которому ей давно стоило разобраться. Да, она знала, что давно могла дать понять, что его ухаживания ей не нужны, или даже "отшить". Но не только из-за того, что он был её начальником, она сдерживала грубый отказ. Казалось, что "отшив", она совершит огромную ошибку. Поэтому-то так ни разу решительно ему и не отказала. И, кроме того, как бы Тата не лукавила, — ей до дрожи хотелось узнать его лучше. Не как начальника, а как человека. Еще зимой ей понравился его друг и, если бы тогда оставалась хоть пара недель до отъезда, — она бы позвала его с ними, предложив снять соседний коттедж. Из того же любопытства.

Он сказал, что Сашенька похожа на его дочку. Она видела фотографию у него на столе, но не могла и предположить такого совпадения. Как же интересны детали — как они общались с дочерью, как он с нею себя вел...

Пришлось признать, что ей нравилось, когда он рядом... нравилось смотреть на него, кормить ужином, просыпаться, уткнувшись в плечо, — она покраснела от одних только мыслей.

— Впрочем, — Тата аккуратно перехватила спящего Димку, норовящего по привычке улечься наискосок и, с трудом подняв, переложила на вторую кровать. — Похожесть Сашуньки и Аллы можно использовать для того, чтобы убедить его сделать анализ, если она решится ему всё рассказать...

Она взяла плед, прикрыла окно, из которого вдруг сильно потянуло сквозняком и, подвинув дочку вместе с одеялом к стенке, устроилась, прислонившись спиной к спинке кровати.

Что уж скрывать от себя... Что он ей нравится? Так она себе в этом давно призналась, вон даже Машке проболталась. Боится, что она ему не пара? Нет, уже не боится. Все-таки самооценка у неё за это время выросла. Что он уйдет от них и бросит? Да. Но это же может случиться и с любым другим мужчиной, которого она выбрала бы на роль отчима для детей. Боится признаться? Уже не так сильно, скорее, — боится, что не поверит и отвернется. И это будет обидно и больно. Да она просто не знает — с чего начать. Хотя теперь понятно, с чего — с Сашеньки и их встречи три года назад.

Ее смущало ещё и то, как он ее воспринимал. Решительной, уверенной в себе и своих поступках? Да, такая она на людях и с мамой. Но сможет ли она остаться такой с ним? Если он будет вести себя "по-мужски"? Боялась, что узнав её поближе и обнаружив внутри глупую романтическую дурочку, он разочаруется в ней. Она страшилась не только оказаться слабой, но и просто нежной и открытой... И стать потом "Барби"?

Вообще, что случилось бы с ней, если бы отец не ушел тогда? Стала бы она такой, как сейчас? Нет, конечно. Понравилась бы та, другая она, домашняя и любимая отцом, Владимиру? Вряд ли... он неоднократно говорил, что ему импонирует именно её самостоятельность, то, что он может на неё рассчитывать и её слову верить... Если бы отец не ушел — она не стала бы "мужчиной" в своей семье и наверняка осталась бы той же мечтательной девочкой, какой и была. И в результате стала бы похожа на свою мать. Плохо ли это? Кто теперь скажет... Может быть, будь она другой, она ещё на первом курсе приняла бы ухаживания того же Игоря и жили бы они до сих пор вместе, хорошо и счастливо? И Владимира в её жизни просто бы не случилось. Но сложилось так, как сложилось. Неправильно упускать такую возможность познакомиться поближе. Тем более, расстояние между ними она сможет удержать с помощью детей... наверное...

* * *

Хрясть! Шмяк! Бум-бум-бум... шурх-шурх-шурх... Владимир недоуменно потер глаза — так его будили, пожалуй, впервые в жизни... Со сна он даже не сразу вспомнил — где он. Огляделся, выдохнул, потянулся. Правое плечо, на котором он вчера так опрометчиво тащил большую сумку с продуктами, ныло, и он автоматически стал его разминать. Не зря Наташа так настаивала на такси, — он слегка передернулся от мысли, что бы было, если бы он отказался — тогда ему пришлось бы тащить эти сумки два с лишним квартала, а не всего через двор до квартиры. Домработница покупала ему не так много продуктов, и он давно отвык от покупки некоторых "мелочей" вроде овощей и фруктов в "килограммовых" количествах. За неделю он в лучшем случае съедал по паре яблок и апельсинов, лимон, банку оливок, упаковку помидоров-черри и может немного винограда... Покупать же сразу по несколько килограмм картошки-морковки-лука-капусты-баклажанов-кабачков-сельдерея-огурцов-помидоров и яблок-бананов-апельсинов никогда не умел и объемы эти представлял себе слабо. Кроме этого в тележке наблюдались еще какие-то крупы, молоко, творог, курица, мясо, рыба... ему казалось, что этого хватит минимум на месяц...

Наташа улыбалась и говорила, что всё оставшееся съедят Витя с семьей, — это хозяева квартиры. Но, она уверена, останется совсем немного. Ещё завтра или послезавтра собиралась с утра заглянуть на рынок, там всё свежее и дешевле. Он тогда ей не поверил, а сейчас вспомнил, как они вечером после моря и прогулки смели не только приготовленные на ужин макароны, но и только что купленные булочки и половину здоровой связки бананов. Мужчина улыбнулся — много вкусной еды и хороший аппетит сотрапезников всегда его радовали, а женщины, манерно клюющие по одной виноградинке весь обед — безумно раздражали. Большая семья... надо же, как приятно, оказывается...

Шмяк... шууурррххх... Интересно, что там происходит? Кажется, пора выходить. Он критически пощупал плавки, разложенные на подоконнике, и вытащил сменные. Натянул шорты, футболку и засунул в карман маленькой сумки для документов солнечные очки, прицепив сбоку за ремешок бейсболку. Вдохнул, выдохнул и вышел из комнаты, чтобы тут же прижаться к двери спиной, — в общей комнате-столовой на полу лежал надувной матрас, вокруг которого кучковались разные игрушки и книжки. В "кухонном" углу около стола стояла Тата, резавшая апельсины и внимательно слушавшая спор детей, причем сидевшая на табуретке Саша безуспешно старалась отобрать у стоящего рядом Димы каких-то кукол.

— Мам, ну скажи ты ей, чтобы не тащила все это с собой! Что ты говоришь? — он обернулся к Саше. — Ты что, хочешь, чтобы мама тоже из-за твоих игрушек ногу подвернула?

— Так, стоп! Никто не собирается всё тащить. Потому что мы идем на пару часов. Потом вернемся, поедим, поспите и сходите к тёте Лизе, пособираете паззл, посмотрите мультики. Саш, к Кате можешь взять своих кукол.

— Я хотю Свету на моле! — ультимативно заявила девочка, таки вырвав у Димы одну куклу.

— Но ты же с нею там не играешь никогда! — Дима возмущенно смотрел на сестру.

— А сёдня бу!

— Сашунь, но ведь на море она намокнет, морская вода может разъесть краску и глазки у неё станут не такие яркие, — Тата пыталась уломать дочку, понимая, что это уже не получится, — та уперлась.

— Ничё! — пропыхтела Саша, стягивая с куклы платье. — Бу купать!

— Хорошо, берём с собой Свету, — Наташа осторожно кивнула Диме, чтобы отнес остальных кукол и, повернувшись, увидела Владимира.

— Доброе утро! Как спалось? — она улыбнулась его заспанному виду — таким, без брони самоуверенного лидера, она видела его впервые. И этот вид ей необычайно понравился. Может быть, они ещё и смогут общаться обычно, по-человечески?

— Доброе! Привет, — поздоровался он с насторожившимися детьми, ответившими ему тихо и вразнобой, Саша вообще спряталась за маминой юбкой. Наташина теплая улыбка его порадовала, а вот с доверием детей еще работать и работать... — Спалось замечательно, похоже я дольше всех сегодня спал.

— Ненамного, в таком бедламе трудно не проснуться, — теперь немного извинительно улыбнулась она. — Что будешь на завтрак?

— А какие варианты? — Он с интересом посмотрел на нарезанные апельсины.

— Омлет с беконом, помидорами, луком и сыром вместе или на выбор, молочная геркулесовая каша, сладкая или нет, блинчики с творогом и апельсиновым джемом, кофе, чай или какао.

— Пожалуй, ты можешь идти подрабатывать в ресторан, — он поднял брови, — я не знаю, что выбрать. Мне хочется всего, на твой выбор, разве что от овсянки я бы воздержался, если возможно.

— Хорошо. Что пить-то будешь?

— Какао. Сто лет меня им никто не поил, — улыбнулся, — даже и не помню, когда пробовал последний раз.

— Неужели даже в ресторанах горячий шоколад не берешь никогда?

— Нет, как-то не хотелось.

— Ладно, иди умывайся, мне ещё готовить и на пляж собираться, — она кивнула на Диму, принесшего какие-то книжки.

— Ма-а-а-м, — заканючила тут же Саша из своего укрытия, тыкая книжкой, — мне, мне почитаешь?

— Да, но эта книжка для ванной, эти две Дима уже знает, поэтому возьмем одну, легкую. Захотите — почитаю.

— Ну-у ма-а-а-м, мою?

— Ты же эту тоже не знаешь еще? Там продолжение истории про девочку, которую мы вчера вечером читали, — она подняла дочку и пересадила на высокую табуретку за стол. — И на этом всё! Дим, клади-ка всё в сумку, мой руки, и садись тоже за стол.

Тата скинула нарезанные апельсины в сотейник, засыпала пакетиком пектина и, помешав, поставила на небольшой огонь. Пока дети колупались в каше, поставила сковородку с луком и нарезанным беконом, мешая вилкой в миске яйца с молоком и натертым сыром. И прислушалась к своим ощущениям. Всё почти обычно... утро выходного дня, она встала первая, сделала немного блинчиков, раз уж все булочки они вчера сметелили... но почему так спокойно и хорошо на душе? Вроде чужой человек рядом, должно быть нервно и переживательно... а ей, наоборот, мирно и уютно... странно... Она вылила омлет в шкворчащую беконом сковородку, вмешала помидорки и накрыла крышкой. Закипели апельсины, помешала, добавила сахара, дождалась кипения, помешивая и поставила таймер. Проверила Димкину тарелку и подставила поближе к Сашуньке табуретку — дочка, конечно, не ела, а размазывала кашу по тарелке. Надо кормить с ложечки. Выключила омлет. И почувствовала, что пришел Владимир, — дети на него оглянулись. Ей показалось, что ещё чуть-чуть и он бы её обнял и поцеловал, так вот просто, по-домашнему. Она повернулась и вручила ему вмиг разделившую их тарелку: