| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Идите к черту! — простонала Софи, рвано дыша и выгибаясь так страстно, словно пыталась отстранить от себя сильное тело, так нагло подавляющее ее жалкое сопротивление. Темные волосы ее разметались по подушке, во влажных черных глазах отражалось пламя огня — и они были полны горя, ненависти и мольбы. Но сопротивление только усугубляло ее возбуждение. Девушка сильно сжимала внутри себя пальцы Луиса и от этого только сильнее ощущала их, эту требовательность, жестокость, боль наравне с наслаждением. Что Луис делает с ней? Зачем? Как сильна должна быть ненависть этого человека, чтобы творить такое? Софи презирала себя за то, что пусть и невольно, но постепенно уступала Луису. Ей оставалось только огрызаться и вкладывать всю силу в слова. Ничто не может разозлить мужчину так, как это умеет женщина: ни враг, ни неудачи, ни война, ни игра. Софи собиралась сделать что угодно, лишь бы не дать себя Сильвурсонни по доброй воле. От того, что ее тело испытывало восторг, Луис ей становился еще противнее. — Вы напоили меня. Чем? — Софи вскрикнула. — Это... н-низко... Вы своих любовников... тоже афродизиаком поите... Без этого ничего не получается, да? Боже! — Софи закусила губу и вздрогнула, когда пальцы Луиса вошли слишком глубоко.
Гнева становилось все больше, сопротивление медленно превращалось в бесплодные метания под Сильвурсонни, который широко развел Софи ноги и теперь терся о нее пахом, через которое чувствовалось его растущее возбуждение, он стал целовать плечи девушки, стягивая с ее нежных плеч ткань, когда отметил тонкий, синеватый след, явно от грубого и жадного поцелуя. Такие не бывают случайными. Они — признаки того, что девушка не честна.
— Если уж быть честными, Софи, — Луис вновь сильнее придавил баронессу, — то вы уже теперь можете отправиться на плаху. Вы нечестная, вы самая обыкновенная потаскуха, — улыбнулся он. — И я с полным правом теперь могу позвать своих людей и отдать солдатам...
— Ну и чего вы ждете? — зло прошипела она, глядя в его лицо, едва не смеясь сквозь слезы. — Давайте... зовите своих прихвостней, ну!.. А если хотите честности, расскажите им заодно... что трахаете мальчиков... и на костер мы пойдем вместе.
— Глупая девчонка, — Луис сжал запястья баронессы и поцеловал в губы, исторгавшие проклятья. Страсть! Сколько страсти исторгало ее тело, сколько сопротивления. — Зачем же я оставлю такой приз другим. Мне гораздо интереснее будет истязать вас.
Софи потянулась за поцелуем и вдруг сильно до крови укусила герцога за губу.
— Начинайте. — Она плюнула ему в лицо его же кровью, едва успев подумать, что теперь он точно убьет ее.
— Раз вы так желаете, — светлые брови сошлись к переносице. Луис резко приподнялся и развернул девушку к себе спиной, заламывая ей руку. — Так вам не придется смотреть на своего мучителя. — Мужчина потянул за шнуровку на штанах, высвобождая плоть и продолжая тянуть руку вверх, слушая первый крик.
Софи хотелось его обозвать как нибудь, но боль в спине стала почти невыносимой и она вцепилась зубами в подушку и собственные пряди волос. Да она желала именно так, именно этого добивалась, чтобы Луис просто изнасиловал ее, избил, вынудил. И если уж дошло до этого, то пусть ее жизнь станет адом без осознания предательства. Душой и сердцем она останется верна братьям, до своего последнего вздоха, а тело — Что тело? — с ним все кончено, оно осквернено и скоро умрет. Красивое, юное, и предавшее душу. Да, Софи осознала, что она — потаскуха — ею она чувствовала себя сейчас, лежа в постели с законным мужем, которого избрал для нее Бог. Пусть бьет дальше, пусть унижает — это его законное право теперь. Ожидая проникновения, Софи зажмурилась.
Но ничего не произошло. Луис, который почти дошел до бешенства, отпустил девушку и поднялся. Он не хотел становиться Фернандо, но кажется почти дошел до неконтролируемого дьявола, вырывающегося наружу. "Что ты делаешь? Ты не такой, никогда таким не был", — сюзерен отдернул блио и вышел из шатра, не сказав ни слова, чтобы отойти подальше и теперь пытаться надышаться морозным воздухом и привести себя в чувство.
Ощутив свободу, Софи обернулась — она увидела, как король уходит, но почему — не могла понять. Она сейчас была как хрупкое стекло — еще одна капля понимания и все разобьется вдребезги. Софи забилась в самый угол кровати, дрожа от обиды и нереализованного желания. Она ждала, когда король вернется с солдатами, или со слугами, высмеять ее и опозорить, и беззвучно плакала, закрывая себе ладонью рот и едва сдерживаясь от истерики.
Софи еще долго плакала, и хотя в глазах не осталось слез, плечи ее еще долго вздрагивали от судорожных вздохов. Она лежала, напряженно прислушиваясь к шагам и голосам снаружи. Где-то вдалеке лаяли собаки и кричали люди, но баронессу уже не интересовало, что и где случилось, теперь стало все равно. Флаво и Лучиано не пришли, и сейчас девушка была этому рада. Они не увидят ее позора. Возможно, узнав о том, что она стала женой короля, они отвернулись от нее, посчитав потерянной и ненужной для себя, а Сильвурсонни все равно замучает ее — не сегодня, так завтра. Софи до сих пор ощущала его пальцы в себе и ее передергивало от одного воспоминания об этом. Взгляд ее снова упал на огонь, и пришла мысль, может попробовать еще раз поджечь, только уже не шатер — себя. И будь — что будет. Зря маркиз спас ее. Его никто не просил. Никто. Софи обняла себя руками за плечи и закрыла глаза. Завтра. Все завтра.
Внезапно полог был быстро и небрежно откинут и в шатер вошли несколько мужчин. Первый же вошедший сразу кинулся к девушке и, зажав ей рот, быстро зашептал, прижав к себе:
— Тихо, не кричи, девочка моя, тш...
Софи узнала его голос, тепло его сильных ласковых рук и от облегчения заплакала — тихо, едва слышно, порывисто обняв брата за шею.
— Лучиано... жив. — Софи гладила ладонями его небритое лицо, убирая со лба сбившиеся прядки и не верила своему счастью, но постепенно пришел страх за него, за Флаво. — Тебе нельзя здесь быть... Как вы прошли сюда?
— Тише, все хорошо, — Лучиано все целовал и целовал сестру. — Ты идти сможешь? Флаво, одежду, — он полуобернулся к пришедшим к ним.
Два дня, прошедшие с момента исчезновения Софи, показались братьям вечностью. Как только стало понятно, что сестру не найти, Лучиано, не говоря ни слова отцу, увел из лагеря их с Флаво отряды. Совершенно очевидно, кто был виновником исчезновения девушки. Егеря Волка, знавшие как свои пять пальцев местность и получившие обещания очень хороших денег, достаточно быстро отследили путь, по которому увезли Софи, а уж найти новое местоположение лагеря не составило труда. Но — где искать пленницу этого нечестивца, герцога Сильвурсонни? Помог случай — разведчики наткнулись на двух наемников, которые собирались то ли втихую сбегать в соседнюю деревню, то ли еще за чем-то выбрались из лагеря. То, что отлучка была незаконна, говорило их поведение. Разговорить их удалось быстро, они не только рассказали все, что знали про баронессу Райсаро, но и показали путь в лагерь и выдали правильный пароль на сегодняшнюю ночь. Велев прирезать дебилов, Сыч отправил почти всех людей на другую сторону лагеря — имитировать атаку. Скрыться потом в болотах не составляло проблемы, главное пошуметь посильнее, там им будет проще добраться до сестры, которую уже повенчали с недоноском Сильвурсонни. От этого известия скулы сводило бешенством и хотелось потихоньку, по маленьким кусочкам, разрезать этого гада, так, чтобы он мучался долгие месяца и жил с осознанием того, что это кара за нечестивые пожелания. А уж если он посмел прикоснуться к Софи... Маленькая группа из пяти человек, две из которых были одеты в цвета короля, без проблем проникла в лагерь и, дождавшись начала атаки, перерезала охранников около шатра, в котором должна была находиться пленница. Их богиня, их сладкая девочка, ради которой они готовы были жертвовать всем, даже жизнями. И она была там — но выглядела так ужасающе, хоть хотелось спалить всех вокруг, всех, кто посмел допустить надругательство над Софи. Но пока было не время, пока нужно было торопиться. И Лучиано уступил место Флаво, у которого была запасная мужская одежда с собой.
Флаво чуть ли не сорвался на дикий вопль, увидев сестру, полуголую, в шатре мерзавца, у которого совершенно нет ни малейшей совести, который неизвестно что с ней сотворил. Маленькая, дрожащая, его богиня... Она попала в страшную ловушку, но теперь все исправится.
— Сейчас, — мужчина притянул к себе плачущую Софи и стал натягивать на нее рубашку, запрещая себе пока думать о том, что сделал с его сестрой король. Тот ответит позже, когда они уведут девушку подальше и надежно спрячут. И плевать на приказ о ненападении, мерзавца следует прирезать, — мы с тобой, все будет хорошо, сокровище мое, — Волк ловко натянул поверх еще и теплое блио с подкладкой, обувь на овечьей шерсти и подхватил Софи на руки перекидывая через плечо. — Пошли, — скомандовал тихо, — доберемся до болот, там решим, что дальше.
Софи едва не лишилась чувств от страха и счастья, пусть даже теперь и смерть настигнет в дороге — теперь не страшно, теперь можно преодолеть что угодно, потому что с ними она чувствовала себя сильной. Флаво и Лучиано — они ее жизнь, ее сила, ее дыхание, ее неизменная любовь. Они пришли за ней, не оставили, и Софи дышала свободой взволнованно и жадно.
Несколько часов они уходили по родной земле, столь негостеприимной для пришедших не допустить развала Вестготии. Им было плевать на отца, захотевшего большего, на франков, которые спешно отступали, на недовольных рыцарей, что пришли воевать против Сильвурсонни. На все плевать. В конце концов они очутились в добротной сторожке, расположенной в глубине болот. Это было чудом, но из отрядов никто не пострадал, разве что легкие ранения, и теперь вокруг дома привычно и сноровисто разбивался лагерь. В нем же цветисто разгорался огонь в камине, грелась вода, подогревалась еда — все, чтобы побыстрее привести Софи в чувство.
Сыч присел перед не торопящейся раздеваться сестрой и внимательно посмотрел ей в глаза. Во взгляде была радость, страх, вопросы — мешанина всего того, что владело его сердцем эти дни.
Вопросов не задавал и Флаво, который устраивал отряды на большом острове, он явился совсем хмурной и сразу принялся умываться, поглядывая на притихшую и нежную сестру, которая и глаз не поднимала. Хотелось врезать кому-нибудь, и Флаво ударил кулаком по стене — там, где сидела девушка.
— Софи, — начал, еле сдерживаясь, — что было? Говори!
Оттаявшее от взгляда Лучиано сердце Софи вдруг сжалось страхом и она разом вспомнила, что случилось с ней ночью, насмешки короля и его наглые руки. Он забрался ей между ног, точно мясник и от одного воспоминания у Софи начинался приступ тошноты. Она посмотрела на обручальное кольцо на своем пальце и подумала: "Я обещала умереть, но не позволить никому прикоснуться к себе... Я предала вас, милые мои братья". Софи закусила губу, осторожно сжав пальцы в кулак.
— Ничего, — тихо сказала она, не поднимая глаз.
Флаво глянул на Лучиано — сестра лгала. И ему не нравилось, что она прячет чувства. Мужчина присел рядом и потянул руку с обручальным кольцом к себе, а потом оное снял без слов.
— Ты только наша. ЧТО ОН СДЕЛАЛ? — повторил вопрос. — Я тебя не накажу за правду.
Сыч протянул руку и погладил Софи по волосам, подкрепляя сказанное. Она не виновата, она не может быть виновата. Девочка наша...
Софи нерешительно забрала обручальное кольцо из рук Волка и посмотрела ему в глаза. Она не знала как объяснить, что ей очень стыдно перед ними, и что она, зная характер братьев и открыв им правду, подпишет им смертный приговор. Флаво с Лучиано не остановятся, пока не отомстят королю. Девушка слишком сильно хотела, чтобы ее браться остались жить.
— Я теперь его жена, — сказала она, показывая братьям кольцо на своей ладони. — Меня связали и отвели в церковь, а потом... — Софи тяжело вздохнула. — Он не трогал меня... напугал только.
— Ты не его жена. Мне плевать на эту церемонию, — зарычал Флаво, поглядывая на брата. — Или ты нас решила оставить ради этого мерзавца?
— Нет, — с запинкой ответила Софи, в немой мольбе потянувшись тонкими пальчиками к лицу младшего из братьев. — Нет, Флаво. Как ты мог подумать такое? Не сердись, пожалуйста... Лучиано, пожалуйста...
— Говори, — коротко отозвался Сыч. Не мог этот мерзавец только попугать, иначе бы сестра не была такой. Наверняка что-то сделал — вид, в котором они застали свою девочку, говорил о многом. Он присел рядом с сестрой на скамью и притянул к себе.
— Не бойся. — Руки Софи на фоне темной одежды казались почти прозрачными и вообще она была истощенная. Лучиано сжал губы, не отрывая взгляда от их полупрозрачности. Миг — и проклятое кольцо полетело, сверкая солнцем, в камин. Мерзавец поплатится. Ярость клубилась в старшем наследнике Райсаро черным облаком, но пока не вырывалась наружу, как у его брата.
Да, так было правильно, никакие кольца их не разделят. Если надо, они увезут их девочку очень далеко, чтобы укрыть от короля навсегда. А пока все же стоит дождаться ответа.
— Софи, ты должна нам говорить правду, потому что иначе я вышибу ее из этого мужеложца.
— Я сказала правду, — ответила Софи еще тише, чем прежде, и опустила голову. — Он не спал со мной.
Флаво встал. Ему стало плохо. В мыслях рисовалось нечто непотребное, что могли сотворить с их красавицей, голова загудело, физически тянуло вернуться в лагерь сюзерена, найти его и свернуть петушиную голову за Софи, за их красную, сладкую ягодку. Она не может принадлежать никому, только им. Если касался, если пытался даже пальцем тронуть — желваки ходили, волк взлохматил немытую голову.
— Мы должны его убить, — выдал он вердикт брату.
— Нет! — вскрикнула Софи, и дыхание ее совсем сбилось. Она схватила Лучиано за руку. — Не надо, не трогайте его. Я не хочу, чтобы вы погибли.
Сыч склонил голову и посмотрел на сестру — внимательно, как будто в первый раз видел. Признаться, он ее действительно в первый раз такой видел — слишком напуганной, растерянной, беспомощной.
— Что он с тобой сделал?
— Он ее трогал, это очевидно, — ткнул указательным пальцем в сестру Волк. — Она боится нашего гнева, боится, что мы наделаем глупостей, считает нас идиотами.
— Волк, — Лучиано редко употреблял прозвище брата, только в исключительных случаях, и это при знаком для родственников, что Сыч скоро взорвется. — Помолчи немного.
Флаво замолчал и отошел к окну, а затем стал разбирать постель, чтобы занять мысли хоть чем-то, хоть каким-то делом. Он не скажет ничего, больше не скажет, он не взорвется...
— Вы хотите ему мстить? — спросила Софи тихо, но уверенно.
— Софи, — Лучиано развернул к себе девушку, — мы тебе уже говорили, что никто не имеет права касаться тебя. Никто. Но мы не дураки, Волк прав. — Слова звучали весомо и надежно. Так же, каким был и сам старший наследник Райсаро.
— Мне непонятно, почему ты не доверяешь нам. Если было насилие, мы должны знать, — Флаво устраивал постель на троих, иной он и не мыслил.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
