Это страстно. На грани. Больно. Вожу руками по телу твоему, дивлюсь, как ты прекрасен. И жжет меня полынь. И сладким медом сам расплавляюсь я. Твое прекрасно тело, в нем скрыта тренировка и борьба. Ты изгибаться можешь так, что словно нет костей. Ты очень сильный, но теперь, как пластилин.
Мне мало. Мало.
Шут
А в темной небе разлито серебро... Звезды... Они совсем рядом... Кружатся и сходят сума, водят хороводы вокруг нас... Вцепившись в плечи тебе, раз за разом, ловлю ритм твоего желания, срываю поцелуи... Кусаю губы себе опять...
Как я могу так? Я не умею любить так! А люблю... Мне кажется, что у меня за спиной распускаются серебряные крылья... Чуть-чуть еще — и я научусь летать... Ты меня научишь....
Пьянит меня запах твоей страсти, смешанный с ароматом луговых цветов... Пьянят меня твои очи — озера расплавленного серебра... Пьянят твои сильные руки, что удерживают и раз за разом то подбрасывают вверх, то
опускают вниз, даря наслаждение... Люби меня! Не отпускай, даже если буду вырываться...
— Мой... Какой же ты... Мой...
Я не могу больше... Вновь впиваюсь зубами себе в запястье — лишь бы не кричать. Мне, почему-то кажется, что криком я развею эту сказку... Но, от стона удержаться не могу... А серебро сверкает и пахнет мята... Срываюсь, сцепляю зубы еще сильней, вновь чувствую вкус своей крови — и мир бьется, как зеркала при ворожбе... На осколки.... Но, я их не боюсь... Ведь ты со мной....
Падаю на тебя, не в силах не то, что шевелиться — даже говорить.... Лишь прижимаюсь крепче...
Князь
— Тише-тише, — целую тебя в висок, отодвигаю волосы в сторону. Твои щеки влажные от слез. Ты нежный, тягучий, влажный. Ты лежишь на мне, и я слышу наши сердца. Вижу надо мной небо. Оно огромное. И звезды такие яркие, волшебные звезды.
— Я люблю тебя. Слышишь, — мои губы проводят по мочке уха. Собираю твои волосы в хвост. Хочу видеть тебя, но ты зарылся в меня, как в единственную защиту. Ты такой неописуемо уязвимый, что мне хочется накрыть тебя крылами.
Я укутываю нас в белые перья. Мы не замерзнем этой ночью. Ты не замерзнешь. Маленький мой вестник судьбы. Если бы ты знал. Если бы ведал. Вожу по твоей спине ладошками, изгибы, впадинки, линия позвоночника, бедра.
Я боюсь, что настанет утро. А оно придет. Сегодня. Теперь.
Уже появляется едва различимый свет над зеленью лугов. И смолкли ночные цикады. Шут, что мне делать теперь с растерзанным сердцем. Ты скажешь сейчас, что уходишь.
Вспорхнешь бабочкой и исчезнешь. Я обнимаю тебя крепче.
Нельзя тебя держать. Увянет радость, заключенная под стражу. Да, я скажу тебе — лети. Ведь ты свободен. Я лишь несвободен.
Шут
Слышишь, как стучат в такт наши сердца? Слышишь? Как ветер шелестит листьями, как травы колышутся и льнут, как бежит вода... Это неизменно... И так же неизменна моя любовь к тебе... Нежно ласкаю твою спину, самыми кончиками пальцев... Осторожно — как будто и не я царапал тебя еще несколько минут тому назад... На рассвете — время для нежности...
— Я слышу... И всегда буду слышать... И мне верь, пожалуйста... Я люблю тебя. Я буду с тобой, когда захочешь и сколько захочешь. Любым, таким, каким пожелаешь... Просто верь мне...
Поднимаю голову и провожу языком по твоей шее, слизывая капельки пота... Дую на висок... А подол небес уже занимается первыми всполохами малиновой зари. Сколько осталось до самого рассвета... Что мне теперь делать? Я чувствую, как гулко колотится твое сердце в гуди... Чего ты боишься? Что убегу? Да ни за что! Вот сейчас будем спать...
Сколько захотим... Пока не надоесть обниматься. А потом пойдем собирать малину в ближайший лес. Я не верю, что с таким малиновым рассветом не найдется рядом и настоящей малины... Вкусной... Как твои поцелуи... Буде тебя ею кормить... Что б ты улыбался.
Шепчу тебе на ушко:
— Хочешь малины? И ... Хочешь спать со мной до утра? Или до полудня... Второе вот мне ближе...
И еще тише, больше в волосы, чем в ухо:
— Я буду уходить... Но, я всегда буду возвращаться. Веришь мне?
Князь
Сейчас готов я верить всему, что скажешь. Твоим словам, твоим улыбкам... Тебе я верю, Шут. Ты хочешь? Верю... Ты для меня родник. Ты жизнь моя... Судьба... Я столько раз твердил, что не должен даже смотреть на твое очарованье. И маски сам я на тебя все надевал, мрачнея год от года.
Ты стал жестоким игроком с тысячами лиц. И мог наворожить любую страсть и горечь, и войну...
— Я верю, — шепчу тебе я в ухо. Спать будем тихо, до обеда... Тебя обнимаю, привлекаю, чтобы чувствовать каждую твою клеточку.
Ты льнешь ко мне. Глаза ты закрываешь. И знаю, я усну...
Что будет, когда проснусь? Когда уйдешь? Нет ответа... Я схожу с ума. И горит душа. Осколки разноцветного стекла.
Твои осколки в моей душе.
— Спи, милый, спи... — тебя качаю. — Спи...
Отпущу тебя, чтобы потом... От боли умирать. Но ты об этом не узнаешь.
Шут
Ласкаюсь... Вот же глупый ты... Конечно, мне совсем не веришь... Но, ничего, я не буду спешить... Все шаг за шагом — ты, малиновый рассвет, поспать, потом малина... И ты опять... Тебя люблю....
Князь
Я просыпаюсь. Светит ярко солнце. Ты рядом где-то сонно бормочешь во сне. Прижимаешься, ластишься. словно и сам лучик света. Смотрю на тебя и опять любуюсь. Милый мой долгожданный Шут. Нет маски на тебе. Твое лицо — расслаблено, нежно... Я глажу твои брови, по скулам, рисую след запоминанья, касаюсь губ. ТЫ не ушел. Ты здесь... Я так боюсь... Глаза сейчас откроешь. Вдруг отпрянешь...
Продлить твой сон и близость... Как хорошо. По телу разливается истома. Тебя опять целую — нежно, осторожно. И губы открываются навстречу...
Шут
Я бы просыпался так каждый раз — от твоих сладких поцелуев... Радость моя...
А костры рассветов уже отгорели, и полуденный зной распахнул свои объятия. Синее-синее небо, горечь полыни и прохлада мяты на губах, нежные касания... А я чувствую, как колотится в груди у тебя сердце — чего ты опять боишься? Я же здесь... Я не ушел никуда от тебя. Да и как я могу
оставить тебя после такой ночи? А если даже и уйду... Как я могу не вернуться?
Приподнимаюсь и кончиками пальцев очерчиваю твое лицо — каждую черточку... Затаив дыхание, ждешь, что же я скажу...
Радость моя... Верь мне, раз уж доверился. Терции жизни — как наслажденье игрой. А моя жизнь навеки связана с твоей.
Верь мне... Любовь моя...
Князь
Хочу тебе я верить... Мы вернулись к тому, с чего начинали. С доверия. Как я могу довериться ветру? Он не может принадлежать никому... Приподнимаюсь, тебя разглядывая.
— Скажи мне, Шут, теперь... Сейчас... Что все твои слова игра... Что лишь пошутил... — к тебе склоняюсь, в безумстве глаз ищу секреты. Их много там. Но я тебе безумнее... Не знаешь почему. Все изначально, когда внутри и свет и тьма... И обе, как варево густое, тебя лишь любят — ОДНОГО. Могу я этим чувством разрушать миры. Могу их созидать. — Ты, хитрое блаженство. Уст твоих касаться, как дурмана. И рядом быть опасно... Теряю разум я. Ты обещаешь мне
вернуться? Нет. Ничего не говори. — Прикладываю пальчик ко рту. Его целуешь ты. — Послушай, Шут, нам надо поговорить. Пусть я скажу, а ты молчишь пока. Я — Князь. Был Князем для тебя, но никогда им не был. Любил тебя я с первого мгновенья. Мне не мешало чувство это до той поры, пока ты сам не дал мне знак. Не стал играть. Позволил помечтать, погрезить. Осуществил сегодня все мои мечты и тайные желанья. Ты понимаешь... Мне опасен ты... — я запинаюсь, в глазах твоих тону. — И я тебя боюсь. Боюсь, что существуешь ты хоть где-нибудь. Что я тебя найду. Не ты меня... Ведь я тебя найду, почувствовав измену... И убью. Молчи! — почти кричу, — Зачем ты это сделал? Скажи, что пошутил. Скажи, и мы забудем об этой ночи...
Шут
Беру ладони твои в свои, целую тебе запястья... Твоя кожа пахнет мятой...
— Послушай и ты меня... Веришь мне, не веришь... А я люблю...
Ты с ветром меня сравнил? Да, я ветер... Теплый ветер, что так любит играть и играться. То ластиться, нежненько-нежненько, то срывается в ураган... Я люблю тебя! Но нельзя меня на цепь посадить и заставить ходить рядом...
Я умру тогда... А я тебя любить хочу, а не умирать.
Князь
Ты прав как неизбежность... Тебя я отпущу...
Тебя...Стараюсь ровным быть. Не слушаешь меня совсем. Ведь я любому голову снесу, кто до тебя дотронется... Я хуже Амалея. Я по тебе схожу с ума.
— Пойдем тогда искать малину. Потом... Когда захочешь ты уйти, скажи...
Весь этот жаркий полдень мы едим малину. Целуемся, играем в салки... Мы ближе всех на свете. Подарок мне на долгое прощанье. Боюсь тебя терять. Ведь стану я убийцей беспощадным. Ну а пока, пока ты только мой.
И будет ли еще когда-то встреча, я не знаю. Тебя я отпускаю.
На закате. Целую на прощанье. И слышу голос твой:
Шут
Целую тебя вновь. Мой мятный.... Моя радость... Моя любовь....
И, улыбаясь, хлопаю в ладоши.
32
Алая Леди
Святомир ушел с рассветом, волки ушли с ним. Анна еще не которое время нежилась на траве поляны. В межумирье что-то происходило, но Леди это волновало мало. Женщина смотрела в небо и считала воронов. Нет! Ну, конечно же она знала всех их по именам, но это не капли не мешало ей считать.
Война никогда не любила всех этих интриг и хитростей, если, конечно, это не были стратегические маневры. Она презирала шута, за его вечное гримасничество и игру, Теодора — за его интриги, Хаоса — просто за то что он животное. Единственный из всех, кто был симпатичен Кровавой Леди — это Скрипач. Как он играл Реквием! Боль от каждой прерванной жизни, страсть и грусть. И еще... Играя он всегда плакал. Войне это нравилось. Именно по этому помогла ему и Гансу. Последнее время Анна стала сентиментальной и ее это нравилось. Остальные лорды даже подзабыли, кто она и в чем ее сила. Ну вот сейчас Святомир ушел из этой грани мира, Фрея тоже с ним. Значит нет никого, кто мог бы указать ее, что делать. Кровавая леди нежилась, лежа на траве, вороны войны кружились в безоблачном синем небе. Мир замер в ожидании, но вот чего???
Князь и Зеркала
Сменяю зелень радости на черный пепел. Сменяю волшебство на колдовство. И на земле, и на любой планете я высекаю имя... Мое имя, которое могло бы уничтожить вас. Темнеет венчальная поляна. Я на кругу стою, залитом ярким светом. Клокочет вокруг чернилами хаос. Великая мощь его тянется ко мне безумными картинами, что так изменчивы и опасны. Темнеет мой светлый лик, и волосы становятся чернее ночи, и пропасти-глаза светлеют, заливаясь утром:
— Молюсь тебе, источник уничтожения. Молюсь тебе во имя мирозданья... Услышь же сына своего, что вышел из твоих чертогов, неся в себе твою жестокость. — встаю на одно колено, склоняю голову. И волосы смолою льются на светлое пятно, заполняя его черными гадюками. — Во имя страсти, что я испытал, во имя тебя, бескрайняя жестокость... Рви на части собранную душу.
Шумит чернилами густая темнота. И стонут в ней создания не рожденные, убитые, и духов злых сильнее становятся густые голоса:
— Что хочешь, Князь? Что хочешь, вечный сын? — из тьмы ко мне тянутся десятки черных рук и щупалец.
Но я не боюсь. Я ждал, что ты ответишь.
— Прими меня в свои объятья. Убей во мне любовь. Свет ненавижу, отрицаю. Он слабым делает меня. Податливым чужим страданьям. Я забываю истины простые. Я начинаю упиваться жизнью. Смотри, — я вынимаю алмаз из груди и протягиваю навстречу алчущим рукам. — Нет изъянов. Ни одного. Но внутри — разноцветное стекло. Оно лишает меня покоя.
— Ты о Шуте. Тебе я говорил. Не отражай любви в гранях главного кристалла. Не отразил бы ты его в свете, не было б проблем.
Тьма берет мою душу. Изучает долго-долго. И я в молчании стою и жду. Все меньше круга свет. Все меньше боли. Окутывает мгла меня густая, крылами накрывает. Сопротивляться нет уж сил. И нежностью ласкает плечи. Ее щупальца проникают под одежду. И тьмы губы целуют мои губы. Сплетаются мой язык с языком хаоса. Все так странно. Я поглощен безумием.
— Мой мальчик, ты запутался совсем, — рвет стихия на части душу, превращая в семь зеркал, стоящих по кругу. Я к первому подхожу, чтобы увидеть там себя. Светлый образ. Высок и строен князь. И волосы его горят серебром звезд, и кожа пахнет мятой. Он улыбается открыто. И со мною о любви неверной говорит.
— Ты проклят, — я шепчу отражению. — Ты здесь останешься навеки, Светлый Князь. В этом зеркале вместе с моим именем.
Иду я дальше к зеркалу второму. Боюсь смотреть в глаза синие. В глаза яркие. В глаза неземные. Теодор... Когда ты появился, были ль души? Были ли желанья. Могли бы существа, что обладают материей и формой предположить, что поглотят их желания? Да, убивай, владей драгоценным даром, от которого люди каждый день отказываются. Меня ты не обманешь. Ты сплел душу Князя зря. Ты дал мне повод имя прошептать. А имя настоящее мое дает мне власть над вами, демонами, стихиями, материей.
Иду к тебе, другое отраженье. Зеркало третье, улыбнись. Когда-то пело ты о вечном возрождении. Когда-то верил я, что есть причины для радости и музыки вселенной. Но научил тебя, Скрипач, я смерти. Я научил убивать тебя музыкой, превращающей всех в унылость и разочарование. А самое страшное — внушать полное равнодушие. Я любил твою дерзость. Твою силу, пока ты не влюбился в меня земными чувствами... Ты стал человечным, Скрипач. Ты наказан за это.
Четвертое зеркало. Маленький Принц. Принцесса. Ледышка, которая зажжена внутри алой розой сердца. Морозишь? Слишком юн для больших дел. Мстителен, когда не надо... Быстр слишком на расправу и приязнь. Ты вырастешь и станешь жестоким морозом, я знаю. Я еще научу тебя убивать хладом и красотой.
Пятое зеркало. Алая Леди, полюбившая мир. Кровью бы тебе питаться, а не плакать по убитым. Слишком ты своевольничаешь, но я знаю, как вернуть все на круги своя.
Зеркало шестое... Дракон. Стихийное бедствие. Животное, которое всегда голодно. Проваливаются в тебя миры. Ты... Глуп и своеволен. И тебя надо держать в узде. Иначе все уничтожишь болезнями и стихиями.
А вот и демон Тьмы. Мы встретились уже в новой круговерти. Как жарко мрак зажжен твой. Красивый ты, как может быть привлекательна тьма. Когда и сам я черен и хаотичен. Я бы мог рассказать тебе о любви тьмы к свету, но ты и сам все прекрасно знаешь. Ни к чему придумывать неосторожные слова... Ты так меня смутил тогда, у храма, буйством чувств и ревности. Ты любишь... Как я рад... Ты любишь, значит слаб.
А позади тебя... Здравствуй, Глеф. Глажу стекло. Меч острый. Демон правосудия. Прав ты, когда умеешь думать. Не прав, когда становишься чьим-то оружием. Если есть у меча господин, он — лишь орудие, но не оружие. Тебя подчинил Амалей, которого самого наказали льдом равновесия.
Нет зеркала больше. Я стер тебя... Я стер тебя... Ты не приблизишься теперь, не взбудоражишь... Нет, ты здесь. Я пальцы разжимаю и разглядываю цветное стеклышко в ладони. До тех пор, пока владею я стеклом, ты будешь мой и будешь жить, умирать и снова возрождаться. Этим стеклом я тебя создал. Этим стеклом я тебя могу уничтожить. Ты знаешь, Шут, что так и будет с каждым, чьи зеркала имею... Стоит лишь разбить... Твое стекло в душе храню. В самом тайном месте. Ты мой... Ты только мой. В моей ты клетке, даже если и не знаешь...
