Синеглазка

— Однако, надо же так в друг друга вцепиться! — продолжила шаловливая Литисия, которая направилась к господину, который даже теперь продолжал обнимать Лотоса так, словно тот убежит или растворится в пространстве. — Неплохо было бы переодеться. Па, так я в душ, а вы, мальчики-девочки, оставайтесь. Но в семь уж пожалуйста.

— Она что-то задумала, — выдал Брайтон, когда девушка прошла по коридору и исчезла за поворотом. — И даже подозреваю что! — мужчина ухватил Тима за руку и увлек на внутреннюю лестницу, ведущую на второй этаж в их общую спальню. Там мужчина занялся подбором наряда для своего цветка. Из шкафа полетели щелка и бархат. И наконец появилось платье, словно предназначенное для похода на бал. — Переодевайся!

Тим с легким недоумением наблюдал за действиями мужчины, с еще более озадаченным выражением лица взял платье... обычный семейный ужин в общем, кажется, отменялся... Юноша разделся, украдкой бросая взгляды на Брайтона — его тело еще не успокоилось после жарких поцелуев господина — наконец, пришел черед платья. Тим позволил шелковому потоку облить его фигуру.

— Ты мне не поможешь застегнуть? — тихо попросил он.

— Конечно, — господин подошел сзади, прижался всем телом, обхватывая руками на перехлест, поцеловал в макушку. — Ты только не очень волнуйся. Литисия — плохо умеет скрывать. Она тут с тобой за день всякое начудила... — поглаживание переместилось на предплечья, а затем господин потянул вверх молнию. Его сдержанность в голосе совсем не вязалась с явным возбуждением.

Тим прерывисто дышал, каждым дюймом кожи ощущая близость Брайтона, его горячее дыхание, прикосновение губ к волосам... вроде бы такое невинное, но волна желания вновь всколыхнулась, проходя вдоль позвоночника, а за ней еще и еще от случайных касаний пальцев, застегивающих молнию. Юноша прикрыл глаза, полностью отдаваясь плавящим его ощущениям. "Ты играешь со мной, я знаю, — мысленно прошептал он, — Ну и пусть... поиграй так еще..." — он чуть склонил голову на бок и слегка запрокинул ее, нежась в тепле, исходящим от господина.

Чуть ниже мягкими касаниями по тонкой коже, прикусить зубами и отпустить, играючись сжать сильнее и затем вновь перейти на невесомые ласки.

— А ночью я буду тебя есть... — совершенно серьезным тоном. — Надо будет два часа потерпеть. Все-таки помолвка официальная. Литисия — она такая проказница. Если бы не мой слишком любопытный партнер, который решил переспросить о вечере, нас бы поймали врасплох.

Тим почти не понимал, что ему говорят... кроме одной вещи... сегодняшняя ночь будет кардинально отличаться от вчерашней. Он плотнее сжал веки, заставляя себя глубже и ровнее дышать. Он сам на это пошел...

— Будет какой-то официальный ужин? — отстраненным тоном поинтересовался юноша, и все же в голос пробралась хрипотца.

— Хуже, — сладким шепотом заметил мужчина, продолжая целовать свою куколку. — Журналисты... Литисия решила отомстить мне за официальную помолвку. Я мог бы все отменить, но подумал — будет забавно тебя представить миру. Обязательно попрошу поместить на обложку журнала.

— Журналисты? Похоже, она меня люто невзлюбила, — невесело усмехнулся Тим. Гламурная кукла на обложке журнала... да, весело ему будет скоро заявиться в университет — никто такое не пропустит. Впрочем, вряд ли там у кого-то еще остались какие-то сомнения, что за птичка их однокурсник.

— Не думаю так, — Брайтон теперь отправился за расческой и приводил волосы юноши в порядок. — Она желает, чтобы ты вышел из тени. Признаться, мне никогда не приходило это в голову. Но так будет дальше лучше. Милый Тим, — развернув к себе куколку, господин опять сжал предплечья в едва сдерживаемой страсти. — Тебе придется привыкать.

— Ничего страшного... я же не первый раз выхожу на публику с тобой. И платья я носить уже давно научился, — он улыбнулся хорошо заученной улыбкой... но она получилось несколько не такой, что подходит для официальных приемов — слишком блестели глаза и губы припухли от поцелуев.

— Хорошо, — коротко кивнул Брайтон.

Он гордился тем, как сдержался от проявления чувств его цветок. Нравилось господину и то, что Тим ни разу не сорвался на этом празднике для богатых друзей. И до фотографов.

Литисия постаралась — на помолвку прибыл почти весь город. Подарки лились рекой, и среди них немало предназначалось исключительно Тиму, которого одаривали не какими-то безделушками, а вещами весьма дорогими. Среди них числилась машина, драгоценности и даже галерея для выставления творческих работ.

Прием впечатлил Тима... он думал, что будет в очередной раз разряженной куклой рядом с Брайтоном — прихотью господина, которой он в очередной раз решил шокировать публику. Однако он получил море внимания лично к себе, особенно его впечатлила подаренная галерея — здесь знали о том, что он... художник... а не просто безликая игрушка Брайтона. В середине вечера Тим улучил минутку и подошел к Литисии.

— Знаешь, а это не такая уж плохая идея — праздник, — он поднял тонкий бокал с шампанским, предлагая выпить, — Извини, что весь день был таким букой, — он примирительно улыбнулся, — У меня было плохое настроение. Постараюсь исправиться.

— Да ничего, — девушка тоже взяла бокал с подноса официанта и подмигнула. — Я сама тоже бываю, — она огляделась и поправила лямку бюстгальтера, — не в своей тарелке... — Литисия помолчала... словно раздумывала, сказать ли. — А знаешь, Брайтон в детстве называл меня Маргариткой. Я тогда не знала про его игры.

Тим отвел глаза:

— Я ничего не спрашиваю... если хочешь, расскажешь. Но давай не сейчас... иначе у меня снова испортится настроение, — он поднял взгляд на девушку и выдавил усмешку, — И я стану букой.

— Ладно, ты вроде не всегда бука, к остальному привыкнуть можно, — она отпила от бокала. Зато мы сделали настоящий вечер. — Слушай, ты совсем не хочешь ничего рассказывать? Ой, а вот и мой жених пожаловал к самому концу. Видимо, рассчитывал, что здесь все разъедутся. — Литисия помахала красавчику издалека. — Букет белых роз явно тебе. — решила она, — Ничего себе букетище приволок!

Тим обернулся на Эштона... как давно это было? Он тогда еще думал о возможности свободы... Юноша напустил на себя отстраненную светскую любезность и принял букет, ясно и прямо глядя на молодого человека ничего не выражающим взглядом. А потом таким же небрежным жестом перепоручил охапку белых роз официанту.

— Какой чудесный подарок, но ты опоздал, — в голосе Литисии появился странный лед. Она смотрела снизу вверх, а вроде бы сверху вниз, и теперь была похожа на Брайтона каждым жестом. Сам господин стоял в десятке шагов от троицы, разговаривая с одним из партнеров и не спускал с Тима черного пылающего взгляда.

— Спасибо, Эштон, что нашел время к нам заглянуть. Я вас оставлю, другие гости тоже требуют внимания, а Литисия составит тебе гораздо более приятную компанию, — выдал дежурную фразу Тим и ускользнул, чувствуя взгляд в спину. Но Эштон не успокоился — улучив минутку, когда Литисия вышла, а Брайтона занял разговором какой-то политик, молодой человек направился к стройной фигуре в голубом платье, неизменно притягивающей его взгляд.

— Ну как ты? — тихо спросил он у Тима, заглядывая в глаза.

Юноша нахмурился:

— Эштон, мы уже обо всем поговорили и, пожалуйста, не надо за мной ходить. Во-первых, тут твоя невеста, удели внимание ей.

— С ней я как-нибудь сам разберусь. А во-вторых?

— Брайтон ревнив...

— И я его понимаю, — перебил блондин, окидывая юношу восхищенным взглядом.

— И я не хочу доставлять ему неприятные эмоции.

— Потому что он тебя накажет, — помрачнел Эштон.

— Нет, потому что я его люблю, — Тим резко развернулся и ушел прочь от надоедливого поклонника.

Зато к тому сразу прицепилась быстро сориентировавшаяся Литисия. Она вновь подмигнула юноше, обняла Эштона за талию, как собственность и теперь что-то тихо говорила, не спуская с лица мерзкой улыбки.

— Эштон так и не успокоился, — голос за спиной Лотоса был глубоким и очень нежным. — Ты произвел впечатление. — пальцы Брайтона легли на плечи. — На всех гостей. Теперь мы можем уйти... Литисия сама их проводит. Пойдем, — мужчина развернул Тима на сто восемьдесят градусов и повел прочь от гостей, но не наверх, а в сад. Он шел очень быстро, приближаясь к повороту на запретную аллею.

Тим понял, куда они направляются, все внутри похолодело, сворачиваясь в узел, от которого стало трудно дышать. Это должно было однажды случиться... ничего неожиданного... и ему придется это пережить... он ведь знал... все сам решил... Юноша вспомнил, каким наивным он был, думая, что если правильно себя вести, ему удастся избежать посещения этого домика и можно будет остаться с таким Брайтоном, от которого тает сердце... Но монстр лишь играл в игру, исход которой был практически неизбежен. Все пути вели сюда... либо ты совершал ошибку по мнению монстра и попадал сюда в наказание... либо ты совершал по собственной воле самую большую ошибку в совей жизни — добровольно соглашался остаться с монстром и это было для него достаточным оправданием, чтобы наконец удовлетворить свою кровавую страсть и не надо больше было ждать, когда цветок совершит оплошность. От этого осознание сердце истекало кровью... Тиму было бы гораздо легче сюда прийти, если бы все было иначе... он ведь совсем с другими чувствами шел когда-то с Брайтоном в тайную комнату в коттедже...

Ускоряя шаг, господин свернул в темноту. Здесь не горели светильники, здесь даже ветер казался ледяным, а деревья беспокойно шептались о том, что дорога эта ведет в преисподнюю. Низкие ветви почти касались иногда плеч мужчины. А Тим рядом с ним — тонкий, в развевающемся платье казался ребенком, которого уводит в мир тьмы огромный двухметровый монстр.

— Еще недолго, — заметив, что куколка начала спотыкаться, что ладонь в руке дрожит, Брайтон подхватил ту на руки. — Ты доверяешь мне, Лотос?

Что он мог ответить на этот вопрос? Все, чему он наивно верил в своем монстре, регулярно и жестоко рассыпалось, оказавшись иллюзией. И в голове еще до сих пор звучали слова Брайтона "Ты знатный идиот, Тим, и я тебе намерен доказывать это каждый день. Добро пожаловать во вторую часть игры, Лотос". Он не знал, что это за игра, не знал и боялся ее цели... и ждал очередного доказательства... Но вот то, во что он сейчас точно верил... так в то, что он и правда наивный идиот...

— Я тебя люблю, — тихим чуть дрогнувшим голосом ответил юноша. И мысленно с горечью добавил "все еще..."

Взгляд Брайтона стал густым, оливковым, обжигающим.

— Я тоже люблю тебя, очень люблю, — сказал господин и поставил юношу перед лестницей в одноэтажный флигель. — Сегодня ты официально стал моим женихом. Я хочу дать тебе ключ от этого дома. — Брайтон полез в карман пиджака и протянул Тиму длинный продолговатый ключ. — Если ты захочешь сюда войти... Если захочешь взглянуть на то, какой я, изнутри, то доступ у тебя есть.

Тим растеряно посмотрел на Брайтона... он снова его удивил. Юноша обхватил себя за плечи, продолжая глядеть на тускло поблескивающий в полумраке ключ. Потом медленно, как во сне, протянул одну руку и взял его дрожащими пальцами. А потом вдруг порывисто обнял мужчину, на мгновение ткнувшись губами ему в щеку и снова отстранился и даже отступил на шаг, сверкая вновь увлажнившимися глазами. Он молча повернулся к двери и вставил ключ в замок, пальцы сжались так, что побелели костяшки — словно для этого приходилось прикладывать неимоверное усилие — замок щелкнул, открывая дверь.

25

Та заскрипела жалобной скрипкой. В нос ударило чем-то странным — смесью духоты и одновременно смерти. Брайтон шагнул сразу за Тимом, отрезая возможность не войти внутрь. Несколько шагов по совершенно темному коридору. Щелчок выключателя. Юноша, держащийся ладонью за белоснежную стену. А впереди железная дверь, ведущая туда, где сгинул не один цветок.

Ирреальность происходящего превратила все в кошмарный сон... монстр завел куклу в дальний угол пещеры... там, где валялись обглоданные кости... нет — части... его предыдущих... игрушек...

Тим обернулся... он был так бледен, словно и правда был фарфоровой куклой, глаза на заострившемся лице выглядели огромными и очень темными из-за расширившихся зрачков и словно смотрели куда-то сквозь, видя что-то проступавшее сквозь ткань реальности.

— А ты... ты хочешь, чтобы я туда вошел? — голос казался чужим, словно звучащим издалека.

— Ты так смело открыл дверь и теперь так трогательно сомневаешься, — заметил Брайтон, проводя пальцем по щеке куколки. Вот если дернуть за определенные ниточки, задергается ли она, начнет ли сопротивляться? — Сам войдешь или мне придется тебя заставлять?

— Насчет себя я не сомневаюсь... Просто подумал о тебе... глупо, как всегда, — лицо юноши прорезала кривая, немного сумасшедшая улыбка. — Я живу в мире иллюзий, Брайтон... И ты тоже... только они у нас разные.

Его все еще пронзал ледяным копьем мучительный страх... вернее ожидание ужаса, неизбежное, как земное притяжение при шаге с крыши, но внутри словно что-то перегорело и осыпалось серым пеплом, Тим повернулся к двери и открыл ее.

На той стороне царил мрак ночи. Гулкий, пронизанный проблесками огней за деревьями. Длинное помещение со шкафами по периметру и странным сооружением, похожим на стол посередине.

Брайтон стоял позади юноши, ожидая, сделает ли он шаг вперед. Здесь не пахло кровью, но все пропиталось атмосферой страха. Мужчина не спешил включать свет. Не спешил пересекать грани. Его желания на эту ночь были очевидны, жестоки в своей простоте. Но Тим мог отступить, и тогда монстр позволил бы выбирать вновь.

Тим стоял и смотрел на странное помещение и воображение рисовало ему гораздо более жуткие картины, чем представляло из себя по сути ничего не выражающее пространство. Ощущение кошмара усиливалось... он все глубже заглядывал в пещеру, а монстр выжидательно крался за его спиной. В голове начала медленно раскручиваться песенка, сочиненная в детстве... И Тим сделал еще пару шагов внутрь, оглянулся через плечо и снова замер, рассматривая скудную обстановку на самом деле ничего не замечающим взглядом.

— Включить свет? — ладони легли на плечи или обойдемся пока тьмой? — Брайтон потянул прочь лямку платья. Прошелся нежностью по гладкой коже. И лишь ад мог сейчас знать, что творится в его голове. Мягкий поцелуй в шею. Полное и бесповоротное приближение, когда спины касается то ли дьявол, то ли... любимый человек. — Или останемся так?

— Свет? Как хочешь... свет меня не интересует, — ответил юноша, прикрывая глаза. Сердце глухо стучало в ушах... монстр приближался осторожно, касался так бережно... но Тим обреченно ждал, когда зверь выпустит когти...

— Ни к чему видеть... — мужчина потянул с шеи галстук и завязал Тиму глаза. — Сегодня ты будешь куклой, а я чудовищем. Эту ночь я сыграю с тобой во тьму.

Юноша невольно задержал дыхание, пока ему завязывали глаза. Он ничего не ответил, лишь краем сознания удивился, насколько точно формулировка Брайтона соответствовала его собственной мрачной фантазии.