Потенциалы. Осознание пришло мгновенно, ввергнув в пучину паники и отчаяния. Дети. Им нужны наши дети, ведь определить наличие дара у ребенка можно лишь после рождения, тогда как у нас подобной проблемы не возникало. Вот почему пропадали Потенциалы... Боги, как же вы могли допустить подобное? Куда смотрели Хранители?
— Вижу, вы поняли. Да, Меллани, ваш дар как нельзя лучше подходит для наших целей. Вот только отыскать Потенциалов сложнее, чем нам казалось, трудно, знаете ли, определить, какой силой владеет человек, но господин Вейн действительно истинный гений, не зря Темные Земли славятся своими экспериментами. Благодаря его артефактам мы получили возможность не только забирать дар, но и определять его, куда сложнее оказалось получить от вас потомство. Не все понимают важность этого открытия, что, признаюсь, меня весьма огорчает. Да и следят за каждым из вас получше, чем за заключенными в казематах. Про высший свет даже думать не приходилось, а вот трущобы оказались настоящим кладезем сокровищ. Удобнее, как вы понимаете, работать с мужчинами, им ничего не стоит обрюхатить с десяток готовых на все шлюх, но вас действительно слишком мало, чтобы мы могли упускать из виду женщин-Потенциалов. Один дар в год — ничтожно мало, но выбирать не приходится. Вы не устали, моя дорогая? Потерпите еще немного, скоро я все подготовлю. Так вот, о чем я? Ренделл. Уверен, вам безумно любопытно узнать, какое же участие во всем этом принимает ваш муж. Или вы наивно предполагаете, что он ничего не знал? Зря, Меллани, очень зря. Он уже говорил вам, что является универсалом? Но универсалов не бывает в природе, это невозможно, однако вполне реально добавить к собственному дару еще несколько, чем и воспользовался ваш супруг. У нас была договоренность — он обеспечивает деньгами, а я помогаю ему добывать новые грани силы, но ваше появление в его жизни многое изменило. Не знаю, что вы с ним сделали, моя дорогая, но мне это не нравится. Деньги необходимы нам, крайне необходимы. Видите ли, чтобы никто не заметил исчезновения одного из вас, зачастую приходилось обращаться за помощью к тем, кто сильнее и быстрее людей. И хитрее, придется заметить. Они быстро поняли свою выгоду и решили оставить похищенных Потенциалов себе, продавая нам очередной дар. Теперь понимаете, как подло поступил мой племянник? Именно тогда, когда мне жизненно необходима сила, я не могу себе ее позволить.
Подонок. Жестокосердный монстр. "Продавая дар". Другими словами, продавая новорожденного младенца, заранее обреченного на смерть. Да как такие твари вообще могли жить в мире? А Ренделл... Я не могла поверить. Слезы покатились по ледяным щекам, когда до меня дошло, кого полюбила, с кем связала жизнь и от кого ждала дитя. Дитя! Нет! Нет! Нет!!! Только не моего мальчика, боги, пусть он не тронет моего малыша! Умоляю, пусть смилуется, пусть отпустит, я сделаю все что угодно, лишь бы мой малыш жил. Ренделл знал. А если не знал, что мог сделать его родственник, то наверняка догадывался, ведь не зря приставил ко мне охрану. Вот почему со мной не желали обсуждать смерти Потенциалов, вот почему буквально приказывали не лезть. Он сам был замешан во все это. Знала ли я его настоящего? Сила... Дар... Будь прокляты те, кто ставил эти ценности выше человеческой жизни. Будь прокляты те, кто убивал ни в чем не повинных детей! Маленький мой, ты ведь меня слышишь, ты ведь знаешь, что мама тебя любит. Больше жизни любит. Боги, пощадите моего сынишку, не дайте этому ублюдку забрать его жизнь.
— Демоны порой слишком категоричны, герцогиня, и когда не получают обещанное — жестоко наказывают. Из-за того, что Ренделл отозвал свои финансы, я лишился дара, который предназначался очень влиятельному человеку, а достать новый пока не представляется возможность. Поэтому вполне справедливо, что раз племянник виновен в гибели моего Потенциала, то просто обязан отдать своего. Было бы у меня больше времени, я бы обязательно дождался рождения вашего малыша, чтобы ни в коем случае не навредить вам, моя дорогая, но, увы, времени ждать нет, да и сдается мне, подобной возможности больше не представится. Поэтому, узнав, что сегодня вы начали чувствовать ребенка, я решил не медлить. Это тоже будет своего рода эксперимент, ведь еще ни разу нам не доводилось извлекать дар на таком маленьком сроке, но уверен, у нас с вами все получится. Ну что, моя дорогая, начнем?
Боги не помогут. Не в силах пошевелиться и убежать, я абсолютно беспомощно наблюдала за тем, как мне на грудь надели небольшой кулон, а после разорвали сорочку, оголив живот. Страх? Паника? Нет. Никаких слов не хватило бы, чтобы описать того, что творилось в моей душе. Всепоглощающее отчаяние, дикий, животный ужас и боль матери, вынужденной смотреть на убийство своего дитя. Моя жизнь? Она ничего не стоила. Я ничто по сравнению с крохотным малюткой, смыслом моей жизни, моей радостью. Маленький мой, простишь ли ты меня? Простишь ли не сумевшую уберечь тебя мать? Родной моя...
Живот пронзило острой, нестерпимой болью, и не будь я обездвижена, завопила бы, а так просто лежала, чувствуя острое лезвие кинжала, распарывавшего мою плоть. Не вырваться, не спастись, лишь молча ждать смерти, уже моля о ней богов. Боги... Такие же твари, как и тот, кто оросил руки в моей крови. Им нет дела до людей, они с удовольствием принимали кровавые жертвы, так почему я все еще надеялась на помощь? Захлебываясь от боли, все еще молила о чуде. Не будет чуда. Не будет. Само это место не создано для чудес, оно упивалось моими страданиями, наслаждалось каждой секундой этой пытки, радовалось отчаянью. Место, так непохожее на то, что было дорого моему сердцу, куда я мысленно перенеслась, не в силах вынести того, что творил этот человек. Там я была одна, там не было боли, там не умирал мой мальчик, там я была счастлива. Чувствуя, как перестало биться крошечное сердечко, я все же закричала, завопила раненным зверем, проклиная их всех. И богов, и людей, способных на подобные зверства. Последний крик, последний звук, вырвавшийся из сведенного судорогой горла. Крик матери, потерявшей все. Крик матери, спешащей за Грань за своим маленьким миром.
Белый вязкий туман. Он был повсюду, куда упирался взгляд, и лишь тот, кто резво бежал впереди заставлял двигаться следом. Всего лишь силуэт, искаженный туманом, но мне не нужно было видеть, чтобы знать, что там впереди находился мой малыш. Он был именно таким, каким должен был стать года через три, маленький, темноволосый мальчик, самый красивый, самый любимый и родной.
— Подожди... Подожди меня, милый!
А он все бежал, перебирая маленьким ножками, и сколько бы ни пыталась, я не могла догнать, не могла обнять и поцеловать свое чадо. Почему? Почему даже за Гранью я не могла коснуться своего сынишки? Почему боги так жестоки? Ведь он мой. Мой!
— Позвольте, умоляю... Прошу вас... Мой малыш...
Он остановился и обернулся, словно поджидая меня. Услышали? Неужели те, кто создал наш мир, сжалились надо мной? Я побежала быстрее, едва перебирая ногами, вязнувшими в этом странном тумане, как в топи. Почему так тяжело? Почему даже после смерти я продолжала мучиться? Маленький мой, мама идет.
Не дошла. Уперлась в невидимую стену, разделившую нас друг от друга. Я видела его, моего мальчика, видела его улыбку, смотрела в невероятно красивые синие глазки, ревя в голос, отчаянно молотя руками по неожиданно плотному воздуху, ставшему этой проклятой стеной. Невероятно. Почему меня не пускали к нему? Почему?! Лучше бы еще раз убили, я согласна была на любую пытку, лишь бы иметь возможность коснуться сына, лишь бы хоть раз ощутить мягкость его волос, поцеловать в по-детски пухлую щечку, прижать к груди.
Ее приближение увидела не сразу, но узнала мгновенно, едва невысокая пожилая женщина подошла ближе и остановилась позади мальчика, взяв за маленькую ладошку. Бабушка. Та, кто всегда была для меня ближе матери, та, кто рассказывала на ночь сказки, пела песни и учила мудрости, как могут это делать лишь те, кто уже прожил жизнь — ненавязчиво и мудро. Из ее волос исчезла седина, а взгляд прояснился, избавившись от налета боли, сопровождавшей ее весь последний год жизни. Она пришла за ним? А как же я? Я не могла остаться здесь без него, не могла. Как можно отказаться от своего ребенка? Как можно перестать бороться? Почему она молчала? Почему просто смотрела на меня с сочувствием и пониманием, будто чего-то ожидая. Чего? Что я еще могла сделать?!
— Джозеф, — хрипло прошептала, сквозь пелену слез наблюдая, как улыбка озарила ее лицо, когда я все поняла. — Его зовут Джозеф. Позаботься о нем, бабуль, расскажи, как сильно я его люблю.
Она не ответила, лишь кивнула, показав, что услышала и обязательно позаботится о правнуке, а потом подхватила его на руки и, позволив мне в последний раз взглянуть на улыбающегося сына, медленно направилась прочь, в конце концов, растворившись в белоснежном тумане. А я осталась. Совсем одна. Без сил опустившись на колени, завыла от боли, горя и гнева, не боясь потревожить мертвых, а живых на Грани не бывало.
Глава 10
— Ну полно тебе, девонька, возвращайся уже, иначе совсем зверя своего заморишь. Слышишь? Вставай говорю!
Открыв глаза, я повернулась туда, откуда доносился незнакомый женский голос, заставивший очнуться. В годах, но дряхлой старухой я бы эту женщину не назвала, уж слишком бодро носилась по такой знакомой мне комнате, что-то смешивая в большой глиняной чаше. Как я оказалась дома? Не в поместье мужа, а именно дома, в охотничьих угодьях деда, там, где любила проводить моя бабушка, где практически прошло мое детство. Моя земля.
— Проснулась? Вот и умница. А теперь выпей это, тебе надо набраться сил, — заставив сесть, она вложила мне в руки чашу с горячим отваром.
Зачем мне силы? Зачем она вообще вытащила меня с Грани? Не важно. Все не важно. Отвар выпила, практически не чувствуя вкуса, лишь бы эта странная женщина отстала, лишь бы оставила в покое. На душе было пусто — ни боли, ни гнева, ни страха. Я помнила, как еще недавно лежала на алтаре, как умирал мой ребенок, как умирала сама, но ничего не ощутила. Никаких эмоций. Ренделл говорил, что такова моя реакция на стресс, что ж, пусть будет так, меня это мало волновало. Откровенно говоря, меня вообще ничего не волновало в данный момент, хотелось лишь вновь уснуть, погрузившись в тишину и спокойствие.
— Вот так, моя хорошая, вот так. Теперь вставай и пойдем примем ванну, все уже готово.
Промолчала, послушно поднявшись на ноги, и медленно двинулась следом за ней, чувствуя, как тяжело дается каждый шаг. Такой слабой я не ощущала себя никогда, как беспомощный котенок. Котенок. Нет, я больше не котенок, впредь никто не назовет меня так, не позволю. Почему? Не знаю, просто не хотела. Так называл меня тот, кто был виновен в гибели моего сына, и пусть сейчас я не испытывала к нему ни прежней любви, ни ненависти, все же не желала больше слышать это обращение. А теперь для меня были важны лишь мои желания.
— Подожди здесь, милая, я принесу полотенце.
Я осталась в ванной комнате одна, осматривая знакомую обстановку. Все осталось, как и прежде, даже большое зеркало висело именно там, где я его запомнила. А вот отражение в нем изменилось. Девушка, смотревшая на меня по ту сторону стекла была незнакома. Слишком изможденная, бледная до синевы, с пустым, отсутствующим взглядом невероятно ярких темно-синих глаз и водопадом белоснежных волос, скрывавших обнаженное тело. Эти волосы, так похожие на запомнившийся туман, выглядели слишком неестественно по сравнению с темными бровями и длинными пушистыми ресницами.
— А вот и я, — вновь нарушила мой покой странная незнакомка, подтолкнув к глубокой ванне. — Залезай, милая, не стой просто так. А потом мы поговорим.
— Не хочу говорить, — голос звучал сипло, надломлено.
— Придется, девочка, придется.
Следующий час меня мыли и одевали, помыкая, как безвольной куклой, но я не возражала, желая лишь одного — чтобы все это быстрее закончилось, и она ушла. Однако женщина уходить не собиралась и даже заставила выйти из спальни и спуститься в гостиную, где нашего прихода явно дожидались двое мужчин.
— Миледи, вы очнулись! — тут же бросился ко мне Маркус, стоило лишь переступить порог. — Мы так волновались. Слава богам, вы выжили.
Сторож похудел и словно постарел за те два месяца, что я его не видела. Они обо мне волновались? Напрасно. Зачем кому-то волноваться о совершенно чужом человеке?
— Миледи.
А вот его увидеть здесь я никак не ожидала. Аллан. Что могло понадобиться наемнику так далеко от герцогства? Как мы вообще здесь оказались? Он тоже изменился. Не постарел, как Маркус, и не побелел, как мои волосы, просто изменился. Я не ощущала больше в стоявшем напротив мужчине той опасной силы, что когда-то вызывала опасения, да и взгляд... Так смотрят обреченные на казнь, такой взгляд, должно быть, был у меня этой ночью.
— Садись, милая, ты еще слишком слаба.
Чего они все хотели? Что ждали? Почему никак не могли оставить в покое? Не важно, пусть делают, что хотят, лишь бы не втягивали в это меня.
— Что с ней?
— А чего вы хотели? Девочка побывала на Грани, естественно она не могла вернуться прежней, — спокойно ответила явно переживавшему Марусу незнакомка. — Это пройдет, нужно лишь время, а его у нее теперь очень много.
— Что это значит? — хриплый и словно помертвевший голос оборотня. Такого утром не было.
— А ты сам не чувствуешь, пес?
— Я не пес! — буквально прорычал мужчина.
— Значит будешь псом, — отрезала женщина, мгновенно изменившись.
От прежнего добродушия не осталось и следа, я даже обернулась, оторвавшись от созерцания за окном когда-то любимых цветов, чтобы убедиться, что мне не показалось. Но нет. Куда девалась теплота и забота, которыми светились ее глаза? Теперь в них был лишь ледяной холод и сила, власть. Даже внешне она изменилась, скинув в единый миг пару десятков лет, и выглядев сейчас чуть старше сорока, вполне еще молодой и красивой женщиной, грациозной и утонченной. Кто она? И что ей нужно было от меня?
— Ее псом.
— Если выживу, — с непонятной горечью протянул оборотень, опустившись на диван и закрыв руками лицо.
— Если она позволит тебе жить, — со значением произнесла женщина, устроившись в кресле напротив моего. — Как ты себя чувствуешь, милая?
— Хорошо.
— Ничего не болит?
— Нет, — спокойно ответила, прислушавшись к ощущениям.
— Помнишь, что случилось?
— Да.
— Расскажешь?
— Нет.
— Почему?
— Не хочу.
— А если я тебя очень попрошу?
— Все равно не хочу.
— Миледи...
— А что ты хочешь? — перебила Маркуса незнакомка, взглядом запрещая вмешиваться.
— Чтобы меня оставили в покое.
— А отомстить? Ты хочешь отомстить, Меллани?
Отомстить? Кому? Де Кравену или Ренделлу? И что изменится? Сына мне бы это не вернуло, а все остальное не важно. К тому же не они одни участвовали в похищении Потенциалов, а значит, моя месть ничего бы не изменила. Детей все так же будут убивать, изготавливая новые артефакты, и одна слабая девушка никак не смога бы этого изменить. Лишь вмешательство тех, кто намного сильнее сможет чем-то помочь, но Хранителям видимо не было дела до своих Земель, раз до сих пор эти твари спокойно разгуливали по улицам.
