— Она и до сих пор божественно готовит. После того, как я стала жить у Рорика, она отправилась за мной, уступив его посулам о лучшей зарплате, — я улыбнулась, внезапно успокаиваясь, вспоминая о нашей кухарке.
— Твой отец наверное был крайне разочарован.
— Моему отцу уже было всё равно. Он не жил в усадьбе с тех пор, как ты уехала. Разве могла Найтин оставаться в пустом доме?
Нет ничего более печального, чем остывший домашний очаг. Сбежала Зора, отец погрузился в работу, я стала жить с дедом и двоюродными братьями. Слуги разъехались кто куда. Странно, но мы так и не продали опустевший дом. Так и стоит, ждёт своих хозяев.
Застывшее молчание было почти невыносимо. Искоса глядя на свою мать, я села за дубовый стол. Та, чуть помедлив, уселась напротив.
— Голодна?
— Голодна. Но есть не буду.
— Не доверяешь? — губы Зоры сжались в тонкую линию.
— Не доверяю, — согласилась я. — Я слышала, да что там — знаю на собственном опыте, что рядом с шаноэ не то, что есть, даже дышать опасно.
— Но ты же здесь. И вроде дыхание даже не задерживаешь, — сказала Зора.
Я лишь пожала плечами. Да, здесь. Но не потому что доверяю, а потому что не могла не прийти. Уголки губ матери дернулись вниз, обнажая её чувства на несколько мгновений:
— Не так я представляла нашу встречу.
— А как? — я с любопытством склонила голову, побуждая её продолжить, но Зора предпочла сменить тему.
— Ты очень изменилась за эти пятнадцать лет. Но почему-то почти совсем не повзрослела. Не выглядишь на свой возраст.
Я поморщилась.
— Это побочный магический эффект от одного моего приключения.
— Не самый плохой. Постареть было бы куда хуже.
— Тебе лучше знать, — я вновь пожала плечами, попутно заметив, насколько сильно они напряжены.
— Может быть, перейдём к делу? О чём ты хотела со мной поговорить? — я намеренно избегала звать её мамой или по имени.
— Куда-то торопишься?
— Меня могут спохватиться.
— Ты никому не сказала, куда идёшь? — пальцы Зоры, выводящие на столе замысловатые узоры, лишь на мгновение замерли, но мне хватило и этого, чтобы понять, сколь силён её интерес, скрывающийся за столь незначительным вопросом. Канцлер Нортон был отличным учителем в том, чтобы читать язык тела и движений. Я предпочла ответить уклончиво:
— Не совсем.
Пусть теперь гадает, что это значит. Когда я думала, что убила Зору, я чувствовала себя ужасно. И узнав, что она жива, почувствовала невыносимое облегчение, пусть даже и сдобренное доброй толикой обиды и злости. Мои руки не были запятнаны кровью родной матери. Но то, что Зора была жива, с очень большой вероятностью означало также, что мой враг тоже жив. Жив, и очень, очень опасен. Зора могла и не знать, что я осведомлена об её связи с Асетом Орани. И она даже могла не знать, что он мой враг. Но уж сигил то скорее всего успел сопоставить все данные — а значит, попытаться воспользоваться ситуацией. Нашла ли она меня, потому что сама хотела видеть свою дочь, или потому, что это было нужно магу хаоса?
В котелке на огне что-то булькнуло, и Зора торопливо начала его снимать. У меня появилось немного времени, чтобы перевести дух. Я оглянулась — шторы в полосочку, белоснежный тюль, кружевные салфеточки. Что это за место такое?
Шаноэ улыбнулась.
— А ты как думаешь?
— Степной клуб изучения западной культуры? Пристанище сумасшедшего ландкрахца, решившего поселиться подальше от дома?
— М-м-м, не совсем. Это частный дом, принадлежащий твоей бабушке — Танаре. Вижу по твоему лицу, что ты уже успела познакомиться с ней, — несколько сочувственно произнесла Зора. — Танара, знаешь ли, играет особую роль в формировании Великих Степей как конгломерата государств, объединенных общим законом.
— Меня уже осведомили. Притом практически из первых уст. И о своём родстве с ханами Соргона мне тоже уже рассказали.
— О-о-о. Ты не теряешь времени зря, — вскинула в поддельном изумлении брови шаноэ. — Как бы то ни было, издавна принято, что шаноэ, особенно из рода Танары, играли особую роль в политике Степей. И Каганы всегда ценили и уважали это.
— А кто не ценил и уважал, тот быстро умирал мучительной смертью, — подсказала я.
— Не без того. Как бы то ни было, Танара поддерживала тесную связь с ханами Соргона. Этот город строился как раз одним из них, и когда он был отстроен, тогдашний хан предложил Танаре часть земли внутри городской стены и предложил построить дом. Танара не отказалась — и хану пришлось выполнить её экзотичный запрос. Уж не знаю, чем её привлёк северо-западный стиль архитектуры. Насколько я знаю, в Гарме, где она выросла, строят совсем по-другому.
— М-м-м. Но тут весьма мило. Не думала, что у моей драгоценной бабушки такие вкусы. Видимо, тяжелое детство сказалось. Знавала я одного некромага, который почитывал сказочки об эльфах и нежных девах, ими спасаемыми. Преимущественно от Тёмных Властелинов, что особенно забавно учитывая репутацию гармцев.
Пока Зора разговаривала со мной, она уже успела разлить суп по тарелкам и поставила вариться кофе. Я тоскливо втянула запах мясного бульона, и наконец, решившись, придвинула одну из тарелок к себе.
— Некромагов, говоришь? Плохая компания для арэнаи.
— Шаноэ едва ли лучше. Впрочем, как и маги хаоса.
Жаль, я не видела лица Зоры. Но её пауза, слишком долгая для обычного диалога, тоже много о чём говорила. Наконец она обернулась ко мне, сохраняя безмятежность выражения лица.
— А что, приходилось общаться с магами хаоса?
— С одним — достаточно близко и не так давно. Впечатления еще свежи, как и следы. Хочешь посмотреть?
Я закатала рукава, обнажая свои запястья. На них всё еще были видны следы от антимагических браслетов — и едва ли они сойдут скоро, если вообще сойдут, так как при снятии браслетов часть металла попала в открытые раны, мешая регенерации, свойственной арэнаи. Чуть выше запястий были видны другие шрамы — более ровные, тонкие и длинные. Это уже от скальпеля — когда Асет изучал мой болевой порог и возможности моего тела. Прошло уже несколько месяцев, а они так и не прошли, лишь слегка выцвели. Если попаду к нормальному целителю, смогу их свести, но до этого вряд ли мне будут идти открытые платья. Зора прикоснулась к моим рукам — впервые за долгую встречу — осторожно, нежно, и долго, почти вечность вглядывалась в следы моей встречи с Асетом Орани. Я аккуратно отняла свои руки и спрятала под стол, пытаясь скрыть их дрожание.
— Ты знаешь, что он от тебя хотел? — наконец спросила Зора.
— Того же, что и от моего брата. Тайны полной трансформации, магии оборота. И — верную рабыню, возможно, одну из многих.
Великие Степи, Асет Орани.
Пробраться в город было так же легко, как и найти себе временное пристанище. В этом была даже некоторая ирония — разместиться со всеми удобствами в доме, принадлежавшем самой Танаре Рейвен. Приближаться к дворцу Асет Орани не спешил — не то, что он боялся царька этих земель, но его интуиция, феноменальная даже для мага, предостерегала его от излишне резких, поспешных действий, заставляя, как паука, выжидать свою жертву в тёмном углу. Предчувствие не обмануло сигила и на этот раз. Вернувшись с дворцовой площади Зора, следуя приказу некроманта, довольно подробно описала спутников девушки. Ни рыжеволосая шаноэ, ходившая в любимицах у Танары, ни тайранские арэнаи не заинтересовали сигила, но вот неприметный мужчина, "слишком сильный колдун, чтобы его прочитать", заставил Орани насторожиться.
— Я была слишком далеко, чтобы разглядеть его подробно, — пожала плечами Зора на расспросы о незнакомце, — выше других на голову, одет в степняцкие одежды, но явно не местный и не арэнаи — стать не та.
— Ты не учуяла магии смерти?
Шаноэ еще раз покачала головой:
— Не в этой толпе.
В глазах её была неуверенность, но Асет не обнаружил в них ни капли лжи — да и едва ли она осмелиться на открытую ложь, когда жизнь её жизнь у него в руках.
Мог ли это быть Хель Пустынник? Юная арэнаи с такой убежденностью говорила, что Хеля забрала смерть, что сигил уже почти уверился, что окончательно избавился от некромага. Орани даже пожалел о его смерти — всё же он был столько обязан своему старому наставнику... И если бы не навязчивое желание Хеля уничтожить своего бывшего ученика, они бы могли и дальше продолжить сотрудничество. Всё же почти шестьсот лет знакомства — у мага хаоса не осталось никого, кто бы знал его так долго... И вот, его давний недруг мёртв, он всё никак не может поверить в это, ища его следы везде, где только можно. Этим незнакомым колдуном может быть кто угодно — мало ли кого подцепила Эйнхери в диких землях Пустошей? Но почему, почему тогда он вновь и вновь вспоминает о Хеле, и так осторожничает, опасаясь встретить его Отори-кон? Видимо, не всё так просто с некромагом — зная его, Орани мог даже поверить в то, что тот смог договориться с самой Госпожой Смертью и вновь присоединился к Агнессе Эйнхери, к которой, видимо, питал необъяснимую слабость.
— Когда будешь говорить со своей дочерью, спроси её о том мужчине, — сухо приказал Асет своей спутнице, раздраженный собственным пустым и бесполезным беспокойством. — Сдаётся мне, это один мой знакомый некромаг.
Зора послушно кивнула, пряча от Орани вспыхнувший ненавистью взгляд. О нет, она действительно не знала, кем был тот маг, но раз он так сильно беспокоит сигила, о нём стоило узнать поподробнее. Ради того, чтобы уничтожить унизившего её Орани, она не погнушается даже сделкой с одним из магов смерти, ежели тот незнакомец окажется из них. Впрочем, сумела Зора скрыть от мага и кое-что посущественнее, чем собственные чувства, о которых сигил скорее всего догадывался. Орани совсем не заинтересовался личностями тайранцев, но Зора, за двадцать лет жизни в Тайрани научилась достаточно неплохо разбираться в традициях Семей, и знала, какую большую роль для боевых магов играет кровное родство. И если глаза её не обманывали, то тот смазливый светловолосый арэнаи, что стоял рядом с Агнессой, был действительно Эриком Эйнхери, наглым, болтливым мальчишкой, который в детстве просто обожал задирать её тихоню-дочь. А теперь этот мальчишка вырос, возмужал, и, Зора была уверена, был готов жизнь отдать за свою младшую сестрёнку. Сигил даже не понимает, во что он ввязался — отбившийся от стаи молодой арэнаи хоть и не совсем беспомощен, но всё же уязвим, особенно перед более опытным противником. Но боевой маг, поддерживаемый и защищаемый Семьей, пусть сейчас и представленной одним человеком, это совсем другое дело... Едва ли Асет Орани представляет, как дорого ему может обойтись попытка забрать Агнессу, но уж она-то точно не собирается ему раскрывать глаза. Скорее уж поможет ему вырыть себе яму поглубже...
Вот девушка подходит к дому. Настороженно оглядывается, чуть медлит у ворот, а затем решительно шагает по дорожке из гравия. Орани, наблюдающей за ней со второго этажа, удовлетворенно улыбается. Что же, она проглотила наживку, и теперь, даже если она этого не знает, её будущее уже не принадлежит ей. Как только за девушкой закрылась дверь, сигил активировал двойной периметр. Первый — сильный, но достаточно грубый и очевидный, чтобы тот, кто его прошел, расслабился и не ожидал препятствия впереди. Второй же не просто охранка, предупреждающая хозяина о проникновении, и даже не защитный барьер: это сложная, многоуровневая защита, которая лишит нежданного гостя доброй доли его магических сил, а затем, когда незваный гость не сможет сопротивляться внешнему воздействию, заставит его мучиться от невыносимой боли. Не то, что Асет Орани так уж любил причинять людям страдания — просто это была лучшая страховка от вторжения боевых магов. Как бы не была хороша трансформация арэнаи, даже они не способны действовать, когда их собственный мозг предает их, посылая в тело сильнейшие болевые сигналы. Позаботился маг хаоса и о защите от некромагов. Точнее, о защите от одного конкретного некромага. Ничего убийственного — Орани бы не рискнул встретиться с Хелем лицом к лицу в смертельной схватке, скорее, просто превентивные меры. Почти пятьдесят лет назад Асет Орани смог добыть часть личных вещей мага смерти, и создал простенький амулет, надетый сейчас на руку и предупреждающий сигила о приближении противника в радиус нескольких десятков метров. Асет сделал бы амулет и посложнее, но вот только не хотел, чтобы некромаг почувствовал на себе чужую магию, а затем, дернув за ниточку с другого конца, вычислил бы любопытствующего. Но и нескольких метров должно было хватить, чтобы успеть вовремя смыться из города, воспользовавшись телепортом. Жаль, что эту фишку некромаг давно уже просёк, и теперь, как и маг хаоса, вместо прямой конфронтации предпочитал более тонкие ходы, как с этой проклятой пентаграммой в Алискане, которая взорвалась прямо посреди его лабораторий и вынудила его досрочно покинуть империю.
Наконец, Агнесса исчезла в дверном проёме. Асет удовлетворенно улыбнулся, и прошел вглубь тёмной комнаты к накрытому бархатным покрывалом зеркалу в полный рост. Обнажив гладкую поверхность зеркала, Асет прикоснулся к потемневшей от времени деревянной раме, активируя встроенное заклинание Ока. У Танары любопытные игрушки: благодаря этому зеркалу он мог видеть всё, что происходило в доме так, как если бы он находился прямо там. Еще несколько мгновений, и в зеркале вместо сосредоточенного лица сигила отражается просторная кухня вместе с находящейся там шаноэ. Сигил усаживается в немного пыльное кресло, предусмотрительно подвинутое к зеркалу и устраивается поудобнее: сейчас ему хотелось быть только зрителем. Время действовать придёт потом.
Отсюда, сквозь зеркальное Око, голоса ведьм кажутся глухими и низкими, как будто бы принадлежавшими не двум молодым женщинам, а бесплотным, потусторонним духам. Но это не мешает сигилу — ведь то, что они говорят, не так уж и важно. Пустой трёп, единственная задача которого потянуть время. Истинный диалог ведётся совсем в другой плоскости — он отражается в нервных движениях рук шаноэ, в болезненно вскинутом подбородке Эйнхери. И в их глазах — столь похожих сейчас не цветом, но той болью и растерянностью, что в них светиться.
Асет Орани давно знал Зору — они вместе сражались, вместе смеялись, переплетали свои тела в страстных объятиях и смотрели друг на друга сквозь отравляющий туман магии. Уже давно не любовники, еще не враги, и никогда — друзья или возлюбленные. И сигил, на свой лад, ценил шаноэ, и был к ней привязан — ему импонировала её целеустремлённость и холодная сдержанность, скрывающая за собой необычайно сильный дух. И что уж скрывать, он получал наслаждение, видя Зору слабой и сломленной — как тогда, когда она упала перед ним на колени. Но никогда не видел её такой как сейчас. В роли матери, неуклюже выказывающей свою заботу, и в то же время в роли ребёнка, не понимающего, почему его любовь не просто отвергают, а даже не замечают. Умеет ли эта женщина вообще говорить о любви? Или её жизнь, полная лжи и обмана, была погребена под масками, почти приросшими к лицу? О, безусловно, Зора была той, кого Асету Орани хотелось разгадывать снова и снова, пытаясь найти ключ к головоломке.
