Побег со счастливым концом.

Выход торжественным не получился — на крыльце, прямо на ступеньках, привалившись к перилам, сидел Ирениус Вид. И судя по тому, как он был одет — он не только вылез из постели, а сидел здесь всю ночь. И ждал неизбежного. Моего побега. А я-то беспокоилась о том, как буду пробиваться через ворота. И вот меня даже из дома не выпустят. Заслышав тихий скрип открываемой двери, Ирениус спокойно отлепился от перил и повернул голову ко мне. Он смотрел на меня с выражением на лице 'Ну, вот опять' или 'Так я и думал'.

— А может, вы меня все-таки не видели? — с надеждой спросила я.

Вид снисходительно усмехнулся.

— К сожалению, видел и ждал подобного развития событий.

— Собираетесь меня отшлепать, отобрать арсенал и запреть в комнате без окон? — привалилась я к запертой за собой двери.

— Нет, собираюсь присмотреть за тобой, чтобы после тех глупостей, которые ты собираешься наделать, осталась в живых, и моему старому другу не пришлось сожалеть всю жизнь о том, что он позволил тебе сбежать из монастыря.

Я молча посмотрела на Ирениуса думая о том, что дядюшка, который скоро станет законным опекуном действительно может вернуться меня в монастырь. С самыми благими намерениями. Возможно то, что сказал господин Вид не просто предупреждение, а еще и угроза. Качественная такая, весомая. Взрослые всегда так делают, когда пытаются заставить детей слушаться. А то, что меня считают здесь ребенком для меня не секрет. Такой уж был простор для наблюдений в монастыре. В лучшем случае нужно продержаться до двадцати, а там как повезет и в зависимости от того, как буду себя вести...

— И каким образом ты собираешься за мной присматривать?

— Поеду за тобой на край света, не стану отбирать оружие и разрешу разговаривать с незнакомцами. Похоже, что запирать тебя в комнате без окон бесполезно. Это еще много кому предстоит осознать.

— И ты наверняка догадываешься, куда я еду? — хмуро спросила я.

— Конечно. Вот только не знаю, как именно ты надеялась добраться из столицы до Вертона, — привстал он, наконец, с верхней ступеньки.

— Большую часть пути в сторону монастыря запомнила по дороге сюда, окрестности его знаю, а сам Вертон — крупнейший город по соседству с владениями моей семьи, именно туда мы ездили в детстве по праздникам развлечься и пообщаться с соседями. Ну, иногда это общение больше походило на разборки, но весело было всегда — факт!

— Ну, что ж... мне несколько раз доводилось бывать на севере от Вертона. Не только развлекаться в самом городе, я еще и окрестности неплохо знаю, — самым миролюбивым тоном сказал Ирениус.

Как раз таким удобно зубы заговаривать. По себе знаю.

— А что скажет Ст... мой дядюшка, когда узнает, что я сбежала и его начальника охраны прихватила?

— Я уже не раз уезжал по делам и не предупреждал об этом — у нас договор. Дивин на такой случай за главного.

— Да уж, кто же еще это мог быть, — пробурчала я, припомнив недружелюбного и сверхсерьезного парнишу.

— Твоя лошаденка накормлена, я попросила конюха. Осталось оседлать и можно отправляться. Если хочешь — можешь мне не доверять, но если ты сейчас убежишь, я все равно пойду за тобой. А я как-никак знаю короткую дорогу до Вертона, — ухмыльнулся он.

— Тогда проберемся в конюшню, прикарманим лошадок и показывай короткую дорогу, серый волк!

Ирениус почти довольно улыбнулся и поднялся с крыльца более быстрым движением, чем можно ожидать от человека с таким размеренным темпераментом, как у него. К конюшне мы шагали чуть ли не на перегонки.

Моя саврасая Злодейка действительно выглядела накормленной и ухоженной. Я достала из кармана припрятанный зефир и с искренними извинениями за то, что столько дней занималась своими делами, скормила ей эту жуткую сладость. Что еще можно было ожидать от этой плутоватой любительницы сахарка? Кобылка смотрела на меня притворно-грустными глазками, а я гладила расчесанную черную гриву — в расторопности местной прислуги я уже не сомневалась. В монастыре мне лошадь приходилось называть Дейкой, не рассекречивая полного имени, иначе бы не поняли. Имя таким получилось оттого, что при первой нашей встрече она тут же попыталась меня укусить, на что я сразу приласкала ее добрым словом. А слово — не воробей, привяжется к лошади — станет кличкой. Ну и обвинять лошаденку во всех грехах с этой кличкой потом очень удобно было.

Конь Ирениуса оказался не гнедой, как я предполагала, а серой масти, почти однотонной, и со светлыми гривой и хвостом. И именно этот конь замечательно ему подходил. Звали эту неприметную животину коротко и ласково: Мелок. Очень быстро я переименовала покладистую зверушку в 'Милок' и полдороги уверяла Ирениуса, что если скрестить его коня с моей лошадью получатся среднестатистические жеребятки, которых можно потом будет легко спихнуть любым нормальным людям, у которых есть потребность в подобном имуществе. Я даже начала просчитывать какую прибыль это может принести, если поставить дело на поток, но серьезный господин Вид обиделся на 'имущество' и запретил мне разговаривать. К счастью, только на эту щепетильную тему.

Короткая дорога оказалась действительно короткой и до странного безопасной — я заподозревала, что короткой дорогой пользовались чаще, чем длинной такие люди, от которых хмурым, но корыстолюбивым ребяткам лучше держаться подальше. И они держались. Судя по парочке скелетов украшавших раскидистые дубы по обочинам, держались, как могли, но не всегда получалось. Интересно, почему Стефаниус не показал мне короткую дорогу сразу? Не хотел светить короткую и тайную или решил подрасчистить длинную? С него станется выбрать такой путь по второй причине.

Лошадей мы торопили. Точнее, торопила я, а Ирениус не отставал и не разубеждал, что нам некуда спешить. Чем дальше мы ехали, тем яснее я понимала, что нет никакого международного заговора. И даже внутригосударственного — одна видимость. Никаких логических доводов привести не могу, но именно господину Лесали сейчас грозила бОльшая опасность. Хотя один довод был: первым, кто начнет заниматься возникшими беспорядками в стране, будет именно Кевин. И рано или поздно ниточки привели бы его на север от Вертона, даже без моего длинного языка. А тот, кто не умеет слепо верить в россказни о том, что Кевин сын убитого брата короля, найдет в его лице отличную добычу. Как раз сейчас, когда у его величества Керона не родился очередной ребенок, который еще не известно окажется ли мальчиком, из единственного потенциального наследника можно сделать отличную приманку или товар.

И только я начала жалеть, что сбежала тайком, а не прихватив с собой еще один небольшой, но бойкий отряд, как за нашими спинами послышался легкий стук копыт какой-то быстроногой лошадки. Я взмолилась Удаче, чтобы это был до зубов вооруженный отряд отправленный королем на помощь сыну. Возможно даже отряд во главе с самим господином Кероном — уж в его-то способностях навести шороху в любом разбойничьем гнезде я не сомневалась. Но в этот раз мой покровитель выкинул странный фортель: на краковом жеребце за нами ехал вечно расслабленный черноглазый господин. И сосредоточенное выражение его лица меня пугало.

Первым попытался с ним не пересечься Ирениус Вид — он отъехал в сторону, чтобы не мешать, а второй он решил не дать пересечься с ним мне и попытался ухватить поводья Злодейки. Все-таки умею я видеть истинную сущность всего живого! Злодейка оправдала оказанное ей доверие и попыталась цапнуть ухватистую ручонку. Ирениусу пришлось поостеречься, а я как раз успела отпрянуть от него подальше. Сам черноглазый сперва рассмотрел только Ирениуса и нахмурился. И что еще хуже — остановился. Его встреча с начальником охраны Стефаниуса Оуна вполне устраивала.

Доброго пути тебе, друг Ирениус! — с легкой смешинкой в тоне произнес молчаливый черноглазый и некогда донельзя расслабленный господин.

— И тебе, Хизир, доброго, — напряженно вымолвил господин Вид.

— Неужели какому-то дэву удалось выманить тебя из города? — стрельнул черной бровью господин Хизир в насупившегося Ирениуса.

Я восхитилась. Я уже начала думать, что черноглазый хитруль Хизир вовсе не умеет говорить, хотя все прекрасно слышит, а понимает еще лучше меня. А оказывается умеет. Да еще и колкости! Больше меня сегодня ничем не удивишь. Разве только тем, что господин Хизир все-таки фархарец, судя по упоминанию вполне определенной разновидности демона.

Я с самым невинным видом, с которым пыталась убедить настоятельницу, что не дрыхла на лавочке всю проповедь, а просто впала в странный анабиоз, а глаза закрылись сами по себе, вынырнула из-за Ирениуса и загадочно улыбнулась. Пусть знает, какому дэву.

Черноглазый господин Хизир нахмурился и осторожно, бочком, объехал Ирениуса, чтобы подобраться ко мне. Кажется, он понял, что играть со мной дальше смысла нет. Только что закончился.

— Неужели ни достопочтенный господин Оун, ни мэтр Королевский адвокат так и не додумались запереть тебя в комнате без окон? — якобы в полном восхищении от происходящего без всяких околичностей протянул он мне.

— Ах, как хорошо достопочтенный господин Хизир знает господина Королевского адвоката, — сладко защебетала я. — Как родного.

Выражение на лице черноглазого стало совсем жестким. Несколько мгновений он прожигал меня взглядом, словно пытаясь понять, не нарочно ли я это сказала. А ведь я не нарочно! Просто выражение на язык попалось. Такое, каким отморозить можно было бы. Я прикрыла глаза, и устало покачала головой, отгоняя не прошенные мысли. Есть такие моменты в жизни, когда самые любимые шутки уже становятся не смешными.

Глаза Хизира стали холодными, как черная вода в полынье ночью. Он приблизил коня ко мне и жестко ухватил рукой за подбородок. Даже если я и не хотела бы понять, что сморозила, сейчас он мне четко дал понять, что можно говорить, а что нет.

— Хизир! — незамедлительно взметнулся искренне ошарашенный Ирениус Вид.

Он даже всерьез ухватился за оружие. Я положила свою руку поверх руки Хизира и медленно сняла его руку со щеки. И он позволил мне ее убрать, признавая, что мы договорились. Но молчание между нами впервые было настолько нереально тяжелым. Рука фархарца сжалась в кулак. Я держала этот сжатый кулак и бессовестно смотрела ему в душу. Кажется, мой покровитель снова сделал все правильно.

Ирениуса такое простое отнятие руки почти успокоило. Но не настолько, чтобы убрать оружие. Похоже, он в курсе, что у фархарцев мужчина не может запросто так прикасаться к женщине и наше поведение выглядело для него, как верх неприличия. А я посчитала, что лучше позволить господину Хизиру немного повести себя не прилично, чем позволить, нууу... чем позволить себя убить, например. И об этом господину Виду совсем не нужно знать.

— Я еду на север от Вертона, — объявила я в пространство, выпуская руку черноглазого. — Может быть, там найдется кому наконец-то меня убить, — вкрадчиво добавила простая, бесхитростная девушка, которая в этот момент совсем не замыслила ничего недоброго.

— Значит, я тоже поеду на север от Вертона и не позволю никому тебя убить, — задиристо ухмыльнулся черноглазый.

— Сиэль! Что ты творишь? — изумленно воскликнул Ирениус, пытаясь встрять между нами. — Господин Хизир подчиняется только королю. Если он уехал из столицы, значит это приказ его величества.

— Ахх... а я-то думала, господин Хизир подчиняется только велению своего сердца... — вновь обрела я свое природное нахальство.

Взгляд Ирениуса метался от меня к Хизиру со сверхъествественной скоростью. Такое бывает у людей, которые точно пропалили подвох, но так и не могут понять, в чем именно он заключается.

И черноглазый решил добить бедолагу окончательно. Хотя может быть он изначально решил поиздеваться именно над ним, и весь балаган рассчитан на принципиального бедолагу Вида. Он вытащил свой недлинный кинжал в таких же черных ножнах, как и его непроглядные глаза, и с легкой усмешкой протянул мне.

— Прими мою силу в свои руки, пока она будет нужна тебе, — проговорил он одну из тех клятв, которые давали фархарцы еще на заре зарождения Фархарата.

Я тут же заподозревала, что эта клятва для настоящего фархарца может оказаться чем-то вроде сказочной присказки и кинжал мне дали настоящий, а клятву из натурального дерева — липовую. Прежде всего потому, что именно такие клятвы давали в тех фархарских сказках, которые я читала в детстве. Наверняка считает, что чужеземцы наивные — в любую присказку поверят. Искренне надеясь, что Ирениус Вид не умеет читать по фархарски, я пробормотала заветный ответ.

— Принимаю твою жизнь до тех пор, пока моя судьба не перестанет быть частью твоей.

Когда-то давший такую клятву был обязан умереть за тебя, надеюсь, сейчас благодаря такой клятве за меня хотя бы заступятся в темном переулке. Ну, или помогут осуществить цель, которая оказалась у нас общей.

Черноглазый наконец-то искренне улыбнулся. И расслабился. Надеюсь, в этот момент он поверил, что все окончится хорошо.

— Насколько сильно мы не торопимся на север от Вертона? — хмурым и суровым голосом спросил господин Вид.

— Через два часа мы доедем до Подгорья и там поменяем коней в Шириасе, — вздернулся Хизир.

Он небрежно-спокойно обогнул меня и, не оглядываясь, поехал вперед, по короткой дороге.

* * *

Черноглазый ехал пред нами. Кажется, он взял дело в свои руки. И вовремя. У нас с господином Видом не было возможности гнать лошадей быстрее, а теперь, когда у черноглазого обнаружилась заначка заспешили сильнее. И это было здорово — не давало возможности Ирениусу пристать ко мне с расспросами. Но когда мы подъехали к Шириасу — небольшому поселку, он задал совсем не тот вопрос, который я ожидала.

— Сиэль... откуда ты узнала, что господин Лесали должен прислать весточку? Знаешь, редко кто отчитывается об операции, пока она не выполнена.

— Ему плохо... — я хмуро посмотрела на господина Вида, не стараясь разыграть спокойствие или веселье. — Потому что случилось что-то очень нехорошее. Именно та разновидность чего-то нехорошего, которую никто не мог ожидать.

— Сиэль... чему на самом деле учат в Верейском монастыре? — тихо и неуверенно спросил Ирениус Вид.

— Всякому... — попробовала беззаботно пожать плечами я, но получилось не очень. — Учат управлять эмоциями, например. Чужими эмоциями. Учат воспринимать энергию, которая живет в каждом из нас, в людях, в животных, растениях, предметах. Учат читать чужие души и лечить их. И много чему еще. Каждый учится в меру способностей, конечно.

— И хорошо ты училась?

— Насколько могла заставить настоятельница, — покривилась я.

— Настолько, что можно было закрыть глаза на то, что тебя забыли в монастыре? — поднял бровь Ирениус.

— Не настолько чтобы уговаривать остаться всеми правдами и неправдами.

— А ты оттуда отпрашивалась? — усмехнулся Вид.

— Эм... нууу... — замялась я. — Настоятельница всегда говорила: чтобы уйти из монастыря нужно разрешение Богини. А раз я оттуда ушла, значит, она согласна, правильно?

— Знаешь, если стащить у кого-то из кошелька монетку, это не значит что он на это согласен, — немного помедлив рассудил Ирениус.