Побег со счастливым концом.

Удача никогда не оставляет меня. Даже когда я попадаю в самые немыслимые переделки. Правда, пока они были довольно-таки предсказуемыми: залезть зимой на скользкую стену, отправится в пещеру искать кладбище первых гномов, попросить русалку научить плавать, а фейри научить танцевать — все эти милые мелочи оказываются мне по плечу. Не спрашивайте, сколько нервов стоит моя удача окружающим.

И вот мне снова повезло. Мне действительно повезло встретить этого немногословного, угрюмого, сильного и, я уверена, добродушного человека. Я думала об этом глядя на спину, едущего передо мной мужчины. Если бы не он, я бы давно попалась в лапы разбойников, которые уже пару раз встречались нам по дороге. И мужской наряд не помог бы. Дурной люд не разбирал на кого нападать, а уж мелкий одинокий парнишка показался бы легкой добычей. Они и нас обоих-то считали таковой. На моих руках уже была кровь двоих человек: один раз выстрел из арбалета, второй — метательный нож. Нет, на моей совести была смерть двоих человек. Совесть пожимала плечами и ничего говорила при виде того, как из горла человека пытавшегося меня ограбить и убить хлестала кровь. Наверное, совесть принимала его за животное. Или принимала смерть человеческого существа, как должное.

Стефаниуса Оуна я встретила пару дней назад, около реки. Он сидел у костерка, что-то варганил в котелке, конь его пасся рядом, а я на своей кобылке пробиралась через невысокий речной кустарничек, выбрав окольный путь, поодаль от прохожей дороги, которым мало кто пользился по здравому смыслу. Кобыла остановилась сама, без всякого намека с моей стороны. Оказалось, что мы выехали к удобному песчаному бережку, без кустарника и прочей шушеры, зато с удобным мелководьем, где так удобно было попить водички. Поняв ее стойкое намерение, я быстренько с нее спрыгнула, делая вид перед незнакомым мужиком, что мы с лошадью об этом заранее договорились.

Мужик хмыкнул. Я упрямо сжала челюсти и глянула исподлобья — я так на мальчика больше походила. Жаль, что этот мальчик получался задиристым и неприятным, да выбирать не приходится. Лучше походить на скверного, задиристого юношу, чем на милую, беззащитную девушку, в такой-то ситуации. Но поздороваться было необходимо.

— Доброе утро. — Сказала я спокойным голосом. Хорошо, что не промелькнуло ни единой высокой нотки.

— Доброе. — Мужик окатил меня внимательным взглядом.

Я задергалась. Да, длинная кожаная куртка хорошо прятала грудь и отсутствие самого нужного в жизни мужчины, жесткий воротник скрывал шею, мои плечи шире, чем нужно женщине, а бедра поуже, обрезанные из-за поджога волосы уже отросли и, казалось, что я вечно хожу с такой прической и с ней я действительно выгляжу пацаненком, но не считать же встреченных мною людей дураками? Детальное рассмотрение меня раскроет.

Сбежала я из монастыря. Нет, не из мужского, из женского монастыря, где меня собиралась оставить на веки вечные одна неприятная мачеха. В монастырь я была послана первоначально всего лишь на обучение, чтобы не путаться под ногами у папочкиных воинов, а после его смерти вот оказалось, что мне там нужно и остаться, чтобы не мешать мачехе воспитывать младшего брата и наслаждаться сладкой жизнью в нашем родовом замке. Ну, что тут скажешь — отец-то думал, что мне нужна мать, а ему наследник... Зато наследник все-таки получился.

Нет, в монастыре было не так уж плохо. Колупаться в огороде, глядя на то, как растут и расцветают растения, мне было в радость, книг для чтения вдоволь, а если пойду в лес и вернусь оттуда с корзиной грибов и отсутствием признаков заведенного любовника, то никому нет дела до того, что я немого постреляла из арбалета или поиграла с ножами. Мать-настоятельница женщина практичная, считает, что в жизни многое умение сгодиться, главное, границы не переходить. И хотя намечался конфликт с одной новоявленной поганкой, результатом которого стала новая прическа у меня и синяки у нее, это казалось ерундой. Сбежала я чисто из упрямства и обиды на женщину, которая самонадеянно считает, что имеет право распоряжаться моей судьбой.

В один прекрасный день, проснувшись пораньше, я просто взяла свою лошадь из конюшни, вывела ее потайной калиткой, которую приметила уже давно и была такова. Мужское платье было припрятано для прогулок в лесу, кое-какие деньги из тех, что присылал отец, остались не истраченными, так что забот у меня было мало. Самая большая проблема из возможных — куда податься. Я подалась в столицу — все-таки приходилось пару раз там бывать и я точно знаю, что могу найти там место для службы переписчицей или продавщицей в небольшом магазине. Денег будет немного, да меня не так уж и баловали в детстве — отец все пытался вложить деньги в строительство новой конюшни, сараев, зернохранилища, ремонт стен. Да мне с того теперь никакого толка.

Слава богу, отцу пока не приходила в голову странная мысль выдать меня замуж. Наверное, думал, что я еще молода для этого. Или что он там думал — не знаю. Главными его наставлениями было, чтобы я не забывала покушать и не свалилась с замковой стены, когда буду лазить "где попало". Кушала я по настроению и необходимости, со стены не свалилась, а вот теперь и из монастыря сбежала. Да, кому какое дело?

Я посмотрела на сидящего у костра мужика самым независимым взглядом из всех возможных, а потом глянула на его коня. А потомлен-то бедняга, видать спешит куда-то его хозяин.

— Стефаниус Оун. — Представился мужчина.

Хотя по идее, я как более молодой человек должна была сделать это первой.

— Сиэль. — Быстро бормотнула я. Удобно морочить людям голову, когда твое имя и мужское и женское одновременно.

Мужчина попытался улыбнуться. Я задумалась, что означает эта улыбка — он понял, что я девушка, одетая, как парень? Но потом, по его поведению, поняла, что это была попытка проявить дружелюбие. Только оно плохо получалось у этого старого воина. Кто он такой? В дороге так сразу спрашивать не принято, а по виду — так немолодой вояка, все еще в хорошей форме, шрам на подбородке почти скрывает полуседая борода, конь тоже немолод, но и неплох, одёжа на мужчине скорее добротная и удобная, чем богатая. Хотя... мне показалось, что фамилию Оун я где-то слышала из разговора в замке. Но при каких обстоятельствах? Не знаю. Наверное, как-то мельком услыхала. Да и фамилия, хоть и нечастая, где гарантия, что у него одного такая? А нету гарантии, никто не даст. Так и пусть его, надо будет — расскажет кто таков, главное, что по виду добрый человек, хоть и устрашающий.

Мужчина поделился со мной похлебкой из котелка. Она оказалась очень вкусной. И не только потому, что я третий день трескала лишь хлеб. Наверняка, этому человеку приходилось не раз в походе и кашеварить и много еще чего. Мне была отдана кружка, в которую торжественно налили суп из кролика с кореньями и картошкой.

— Вы спешите куда? — Спросила я, чтобы поддержать разговор. Наверное, того, кто тебя угостил, стоит хотя бы развлечь подходящими вопросами, если не рассказами. Правда, не шибко-то я это умела, вопросы чаще получались не подходящими, но...

— Думал, что спешу.

— Эм... — Пробормотала я такому неоднозначному ответу, якобы рассеяно делая глоток из кружки.

— Оказалось, что я спешил к шапочному разбору.

— Бывает. — Только и смогла сказать я. — А по что спешили-то?

— Так подарок жене искал. А жизнь-то она на месте не стоит.

— Да. — Я вспомнила свой, нет, уже не свой замок и загрустила. Сидеть бы сейчас на замковой стене, смотреть, как проплывают облака, как люди отца гонят стадо овец на пастбище, чувствовать, как ветер развевают длинные волосы.

— А ты куда, дитенок, намереваешься податься-то? — Прищурился на меня мужик.

— В столицу, работу искать. Может, у вас какой знакомый мелкий лавочник имеется? Или писарь?

Мужик улыбнулся. Видимо, против такого замысла ничего не имел.

— Да всяк народ мне знаком.

Я обрадовалась. Конечно, просить малознакомого человека об услуге это слишком навязчиво, но и деваться-то мне некуда.

— А что еще могёшь? — Прищурился мужик.

— Из арбалета стрелять, ножи метать. В огороде тоже могу помогать. Читать-писать, ясное дело. — Сказала я уверено.

Брови у мужика взметнулись вверх. Наверняка догадался, что я девчонка, ждал, что скажу — крестиком могу вышивать. Ну, я и крестиком могу. Очень аккуратно получается.

— Эээк ты. — Мужик посмотрел на меня еще внимательнее. — А на шпаге?

— Нет, учить было некому. — Теперь, если все же за мальчонку посчитал, он подумает, что я их простых или совсем уж сирот. Ну, что ж, тем лучше.

— Раз огород полоть можешь, так и в саду справишься — моей Милушке давно помощь нужна. Езжай со мной. — Великодушно и решительно предложил Стефаниус.

— Да я... что вам навязываться буду...

— А это не навязь, это я никак свою старушку урезонить не могу — все сама и сама там вертится. А уж времени да сил на то, чтоб все замысленное накопать не хватает. А она у меня знатная садовница — и научит чему доброму.

— Спасибо, с удовольствием помогу. — Я постаралась поклониться пониже, чтобы не слишком сильно улыбаться от радости — точно бы все свое мужское обличье запалила.

* * *

В столицу мы добрались довольно быстро — окольными путями с таким спутником можно было пренебречь. Камея город большой, шумный, но очень красивый и чистый. Мой отец как-то проболтался, что у большинства наших соседей столицы с точностью наоборот. Наверное, у нас очень разумная власть, раз все так хорошо устроила. По дороге меня частенько принимали за парнишку, а Оун только усмехался в седую бороду. Пара деревенских девчонок даже состроила мне глазки. Мое чувство собственной важности воспарило так высоко, что стало смотреть сверху вниз даже на меня!

Сначала мы должны были заехать в какую-то небольшую таверну — у Стефаниуса там было срочное дело к кому-то, а потом прямиком отправится к Милушке. У входа нам попался шустрый мальчонка с наглым выражением на немытой мордочке. Явно тутошний и спешащий куда-то по тавернским делам.

— А где... — Начал было спрашивать Оун у проныры.

— Нету! Поди, у Твисткаря сидит. — Пацан шмыгнул носом, неприязненно глянул на меня и смылся.

Оун озадаченно посмотрел ему вслед. Видимо, он хотел застать здесь того, кто сейчас сидел у Твисткаря. Кем бы он ни был. Потом посмотрел на меня, зыркнул в сторону таверны и принял решение.

— Я к Твисткарю загляну быстренько. А ты тут выбери хороший столик и закажи чего.

В выборе подходящего места старик мне доверял — успел убедиться за время пути, что от скверного люда я держусь подале. Да и таверну не считал особо неспокойной, поэтому и оставил меня одну. Его доверие я почти оправдала.

Войдя в зал я первым делом осмотрела эту продымленную и шумную местность. Шумную, благодаря каким-то типам заморского вида и бородатой наружности, которые нетрезво праздновали начало жизни в моей родной Магнелле. Кто знает, каким ветром их сюда занесло? Хотя судя по рыжебородости и мощному телосложению — северным.

Обойдя стороной галдящую у очага компашку, я присела за столик, где уже расположился смурной, молчаливый тип невозмутимо похлебывающий что-то из глиняной посудины. К нему уже спешила девчонка с двумя тарелками. На мое 'Позволите присесть?' он ничего не ответил, только кивнул. Я заказала две миски мясной похлебки с галушками, коротко улыбнувшись молоденькой хитроватой служанке. Та приосанилась и похлопала глазками. И что такого оказалось в моей улыбке, что девица начала виться вокруг нашего столика? То солонку принесет, то столик до блеска натрет, будто его до того, как я пришла за не протерли. Я точно не за грязный садилась. Она даже игнорировать рыжебородых стала — у них осталась одна служанка, а самый громкий из рыжих-то так ее звал, так звал. А когда она пробегала мимо их столика, пытался ей вслед что-то сморозить. Та в ответ его тоже отморозила и была такова.

И только на третьем витке приставучки я поняла, что крутиться-то она явно передо мной, а сама втихаря на моего соседа посматривает. Так вот для кого представление! Небось, стол до этого для него протирала. А у рыжих столы пивом давно залиты, они в нашу сторону поглядывали все суровее и суровее. Скорей бы Стефаниус пришел. Подвело меня чутье, лучше бы к двум гномам скаредной наружности подсела, они точно местным девицам-вертихвосткам не интересны, да и не пьянеют особо.

И вот когда я уже начала лихорадочно искать в голове способ отделаться от навязчивой девчонки, в зал вошли еще трое человек, судя по всему, городская стража. Меня это немного успокоило, а мой сосед слегка напрягся. Зря я тогда не обратила на это внимание, просто понадеялась, что рыжебородые не станут искать приключений на свои старательно отрощенные бороды и забуду про ускакавшую от них служанку.

Не прокатило. Обстановка накалялась, кажется, заморские гости послали за хозяином заведения. Не видящая этого девчонка, облокотилась на стол, сверкая передо мной декольте, и попыталась якобы заботливо посмотреть достаточно ли соуса в соуснице, стоящей у стены. Наверняка рыжебородые представили все, что я вижу сейчас во всех подробностях. Девчонке я искренне позавидовала — грудь у нее была хоть и не самая большая, но всяко больше моей. А моей сосед продолжал преспокойно лопать свой ужин. Когда служанка потянулась за соусницей, он аккуратно промакивал тарелку остатками хлеба, вытирая ее досуха — ни одним глазком не глянул. Железные нервы!

Выслушавший кляузу посетителей, хозяин покосился на нас всех и начал решительно подкрадываться к нашему столу. И только девчонка начала задавать мне какой-то вопрос, как он ухватил ее под локоток и, что-то зашептав на ухо, потащил за стойку. А в сторону моего стола направился тот самый недовольный рыжебород.

Выражение лица заезжего медведя добра мне не предвещало. Блин, постыдился бы приставать к какому-то мелкому мальчишке только из-за того, что какая-то хитрая девица перед ним хвостом вертит. Надеюсь, она ему ничего не успела пообещать. Хотя, если она так выпендривалась перед моим соседом... вряд ли. Подойдя, он встал у стола, как вкопанный и враждебно уставился на меня. Еще до того, как он добрался до нас, я ухватила тарелку и начала разламывать хлеб и возюкать по тарелке ложкой. Есть до прихода Стефаниуса я не собиралась, но раз пошла такая пьянка...

В голову не приходило ни одной идеи, как справится с ситуацией. Если выдам, что я девчонка, да еще и сижу тут одна, не факт, что дело разрешиться лучше, чем если он будет пребывать в уверенности, что я слишком удачливый пацан. Свет от лампад и очага подошедший мужичина загородил напрочь. Не удивлюсь, если нас с моим соседом даже не видно из-за его широкой спины. И если этот мужик сейчас ухватить меня за шкварник и даст в морду, посетители смогут честно сказать, что ничего не видели.

И тут оказалось, что стоящий над душой мужик напрягает не только меня. С еле заметным вздохом сосед по столику отложил ложку и пробормотал что-то типа 'О, как вы удачно здесь стоите', протянулся через стол, ухватил меня за шкварник и... решительно поцеловал.

К такому событию в своей жизни я была решительно не готова, поэтому просто замерла и позволила незнакомцу делать то, что он считал нужным. Что подвигло мужчину на такое, я не знала. То ли он воспылал внезапной страстью, то ли предъявлял права на меня. Судя по тому, как он меня ухватил — это была права, судя по тому, как целовал — страсть. Когда мужчина оторвался от меня, добавив напоследок легкий поцелуй в носик, я так и осталась сидеть, не двигаясь, сжимая в руке отломленный кусочек хлеба. Рыжий медведина хмыкнул, дернул губой, отвернулся от нас и погреб к очагу.

Около очага снова загалдели, рыжий что-то разочарованно бормотал своим спутникам на их непонятном. Те пожали плечами и дальше принялись за выпивку. Я понадеялась, что во время поцелуя посетители старательно отворачивались, чтобы потом ничего не знать. Зря надеялась. Как только я вышла из транса и начала осматривать помещение, от нас отвернулся чей-то любопытный, длинный нос. Мой сосед ухватил вилку и принялся доедать остатки ужина, не забывая медленно прихлебывать из кружки. Судя по поцелую, алкоголя в ней не было.

Я сидела и нервно сжимала ложку. Кажется, сейчас произошло то, чего не должно было произойти, будь я порядочной девушкой. Впрочем, сбежав от мачехи и из монастыря куда глаза глядят, я перестала быть порядочной девушкой, но пережить новый статус оказалось не так просто, как сбежать от судьбы уготованной мне мачехой.

Длинный нос, сидящий за парой столиков от нас, долго пялиться не стал и вскоре сбежал из таверны прочь. Я вздохнула с облегчением и даже попыталась что-то благодарное сморозить в адрес соседа. Набор издаваемых мною звуков прервала резко открывшаяся дверь в таверну. Посетители, кроме соседа, обернулись на звук. В нее вошел высокий, худой человек с неприятный лицом, длинноносый и еще пара каких-то смурных типов. Осмотрев зал и увидев нас за столиком, лидер подозрительной компашки расплылся в гаденькой улыбочке и направился в наш дальний угол.

— Городская стража, Аплогий Старрей, — Ехидненько представился вошедший.

Мой сосед и спаситель в одном лице, резко поставил на стол свою посудину, очевидно, допив последние капли.

— Чего тебе опять нужно, Старрей?

— Соблюдение законов и справедливости, разумеется, — Старрей растянул губы в показно-фальшивой улыбке, ясно давая понять, что сидящего напротив меня мужчину он искренне ненавидит.

— И чем же я помешал соблюдению законов и справедливости? — Неискренне поинтересовался мой спаситель. Судя по его сухому тону, он точно знал, что ему собираются предъявлять эти неприятные вторженцы.

— Ну как же! — Широко открыл глаза главный вторженец, продолжая все так же гадко улыбаться. — Недостойное поведение в общественном месте, совращение неискушенных детей, да еще и одного с вами полу! — Последние слова он сказал с подчеркнутой поддевкой-удивлением.

— Вы, наверное, перепутали, ничего подобного в общественном месте не происходило, — Сухо начал объяснять сосед, но слушать его никто и не собирался.

— Это вы будете не мне и не здесь рассказывать!

— И где же именно, простите за вопрос? — Судя по тому, как спокойно и выверено отвечал мой спаситель, угрозы и претензии г-на Аплогия Старрея его не пугали. Надеюсь, он хотя бы к ним не привык.

— Разумеется, я пока не собираюсь тащить вас в суд! — Брызнул слюной Старрей.

У меня появилось ощущение, что Старрей и мой сосед уже когда-то судились или Старрей пытался подать на того в суд, да не вышло, или мой сосед подал на Старрея в суд и у него как раз все получилось. Или он просто точно знал, я не одного с ним полу, о чем г-ну Аплогию Старрею еще не донесли.

— На предъявляемые вам обвинения, вам придется отвечать, но не здесь.

— Разумеется, но сразу заявляю, что всего лишь пытался разрешить сложную ситуацию самым простым способом.

С этими словами он поднялся с места, и попросил хозяина таврены прикрыть оставшуюся, в основном у меня, еду и разогреть ее по нашему возвращению. Хозяин перчить не стал, видимо, мой спаситель был здесь завсегдатаем. Старей смерил его ехидным взглядом. В наше возвращение сюда он не верил.

— Милое дитя, — обратился он ко мне тоном дающим понять, чтоб собирается защищать меня от недостойных поползновений этого чудовища в соседском обличии, — Пойдемте с нами, вы нужны в качестве свидетеля.

После этого он попытался ухватить меня за рукав и поднять со скамьи. Я отдернула руку. Старрей скривился, а мой сосед тем временем отвернулся от хозяина и, мрачно глянув на Аплогия, подошел ко мне и сам помог подняться, после чего крепко ухватил за руку и направился в сторону выхода, где маячили смурные типы. Хитрый нос уже куда-то умелся. Наверное, здесь сделал все, что мог и теперь искал нарушителей общественного спокойствия в другом месте. Спиной я почувствовала, как из жертвы превращаюсь в глазах г-на Старрея в соучастника нарушителя и собственного совращения одновременно, возможно, не менее злостного, чем стройный сероглазый мужчина, который шел рядом со мной. И все это по одной причине: я явно оказалась не на его стороне.

Идя в неизвестность, я старалась успокоить себя тем, что одно обвинение в любом случае распадется само собой. Может, в полумраке дальнего угла таверны я и походила на парня, но когда хоть кто-то даст мне хоть слово сморозить, этот вопрос легко прояснить. А пока мы с моим соседом-спасителем шли впереди всех, следом трусили типы, а последним шел Старрей и то, что ему не нужно указывать обвиненному путь, его жутко бесило. Правда, я еще беспокоилась за Стефаниуса, который ушел к неизвестному мне Твисткарю. Когда он вернется и не найдет меня в таверне — что предпримет? Пойдет искать или подумает, что сбежала и забудет про меня? Хотя, нет... Желающие рассказать про скандальные события в таверне всегда найдутся. Надеюсь, Оун не испугается моего соучастия в нарушении общественного порядка. Я обычно такого не делаю, честное слово!

* * *

Шли мы минут пятнадцать. За это время и успела привыкнуть к внутренней безмятежности своего спутника и тому, как приятно охватывала его рука моё запястье. Конечный пункт нашего шествия заставил мои брови удивленно взметнуться вверх. И они взметнулись без особого сопротивления и выпендрежа, послушные они у меня.

'Твисткаръ & Ко' значилось на вывеске небольшого магазина. Судя по всему, это был магазин платья или ателье. Причем торговали тут, судя по витрине, и мужской и женской одеждой. Вывеска была простой, но элегантной и качественной. Похоже, здесь торговали недешёвым платьем. Вот только... ни разу не слышала, чтобы в нашей столице нарушения общественного порядка рассматривал портной. Да и в принципе не швейное это дело. А еще здесь должен быть Стефаниус и мое появление в качестве подозреваемой, его точно не обрадует. Вдруг он больше не захочет со мной знаться? Зачем вести к жене преступную личность, замешанную в публичном скандале?

Почувствовав мое замешательство, мой спутник крепче сжал руку и потянул в здание. Дверь он открыл, не сомневаясь в своем праве это сделать. Надеюсь, он не сам Твисткарь часом? За дверью обнаружилась пара спокойных людей в неброской одежде, которые насторожились при звуке открываемой двери и окинули цепким взглядом всех вошедших, даже на ввалившегося последним Старрея посмотрели с подозрением. Похоже, ателье 'Твисткаръ & Ко' это не то, чем кажется на первый взгляд, хотя это, несомненно, был магазин одежды — вокруг были прилавки и вешалки, забитые ею. Впрочем, нас никто не кинулся останавливать, и мы прошествовали к узкой лесенке, ведущей на второй этаж.

В коридоре второго этажа маячил еще один спокойный человек, который даже не напрягся при виде нас, а только расслаблено откинул голову чуть назад и прислонился к стене с еще большим комфортом, чем до этого. Вот как. Ему даже напрягаться не надо, чтобы нас убить. Мой спутник остановился у двери и четко, но деликатно в нее постучал. За дверью раздалось странное шуршание и даже смех. Мне совершенно не хотелось заходить в эту дверь.

— Да! — Раздалось резкое разрешение.

И мы вошли. В комнате почти не было мебели, небольшой шкаф, круглый столик и массивное кресло. В кресле сидел серьезный мужчина, судя по его важной наружности и уверенности в себе — обличенный властью. Рядом с ним, на подлокотнике сидела красивая полураздетая женщина. Когда мы вошли, мужчина прихмурился, оперся правой рукой на второй подлокотник и подпер рукой щеку, а женщина игриво тряхнула кудряшками, покрепче приобняла мужчину и насмешливо уставилась на моего спутника. В этом городе все женщины не могут себе отказать в удовольствии подразнить этого человека? Как скоро я начну делать то же самое?

А потом она уставилась на меня. Я не знала, что и делать — то ли радоваться, что раз здесь женщина, ее точно не обманешь короткими волосами и брючным маскарадом, то ли пугаться, что она увидит во мне соперницу. Или по какой еще причине она так на меня уставилась? Я упрямо сжала губы, и это оказалось ошибкой: в ее глазах зажглось недоумение и тревожный огонек, похоже, она сделала неверный вывод. Немую сцену прервало появление Аплогия Старрея. По дороге он потерял еще и своих смурных спутников и приобрел неуверенность в себе, которую тут же попытался скрыть за бравадой.

— Господин! — Шустро, но анонимно обратился Старрей к мужчине. — Я прошу вашего персонального внимания по делу необычной важности. Речь идет о нарушении серьезного закона.

Перед тем, как начать объяснительную речь, городской страж собирался кинуться раскланиваться, да вовремя передумал. Похоже, анонимный господин не принимал формальностей в такой обстановке и в этом с ним лучше не спорить. Мужчина в кресле сделал непринужденный жест рукой, позволяющий Аплогию рассказывать дальше. Разумеется, он знал г-на Старрея, а вот на моего спутника, который продолжал цепко держать мою руку старался даже не смотреть. Он что, успел и этому мужчине досадить, а не только Старрею? Может, он тут первый бабник на столице, дамы его обожают и домогаются, а мужики ненавидят за это лютой ненавистью? Насколько сильно тогда он и я заодно попали? И... почему здесь не обнаружилось Стефиниуса Оуна? И кого Стефиниус собирался здесь искать?

— Говори. — Сурово бросил сидящий в кресле.

— Сегодня, в городской таверне 'Бодрый сапожник', во время большого скопления народа...

— Опять много и грубо ругались? — Скривился мужчина. Видимо, ему не нравился Старрей и он не смог отказать себе в удовольствии его подколоть. — Или опять после пары кружек Столичного вели себя слишком бодро? — Мужчина взмахнул рукой, как будто Старрей был надоедливой мухой, от которой ему хотелось побыстрее отмахнуться. — Так что там натворил этот милый молодой человек рядом с Кевином? Надеюсь, не слишком домогался внимания какой-нибудь смазливой подавальщицы? — Он начал говорить скучающим тоном, чтобы дать понять Аплогию, что ему нужно побыстрее выговориться и завязывать.

Я дернулась, а сердце заколотилось, как бешенное. Этот человек играючи попал почти в точку. А вот сам Аплогий улыбнулся такой хищной улыбкой, что мне стало ясно: то, что случилось в таверне, гораздо серьезнее, чем ругань и пьянство.

— ... во время большого скопления народа небезызвестный вам г-н Лесали поцеловал этого молодого человека. У меня есть свидетель.

Небезызвестный этим людям г-н Лесали продолжил выжидательно молчать и прямо, но не вызывающе, смотреть на ставшего совершенно серьезным мужчину в кресле.

Серьезный мужчина, обличенный властью, наконец-то посмотрел на нас, но как-то нервно. Мне показалось, что в его взоре скорее скрывалось беспокойство за Кевина, чем порицание поступка г-на Лесали. И, тем не менее, обвинение было действительно серьезным, до меня только начало это доходить.

— Господин Лесали, потрудитесь по... — Приказным тоном начал мужчина.

Ставший покладистым господин Лесали не стал ждать окончания фразы, отогнул край моего капюшона и послушно повторил поцелуй. Но теперь уже не страстно, а нежно и бережно. После поцелуя он на секунду прижался губами к моим губам и легким давлением, похоже, дал понять, что все идет как надо. Или не знаю, что он хотел этим сказать. Сердце просто подпрыгнуло в груди от этого прикосновения, а в голове пропали последние мысли. Краска сумбурно залила лицо. Больше всего мне сейчас хотелось остаться наедине с господином Лесали и... выяснить чего он добивается всем этим.

— Эээ... — Растеряно затянул опешивший зритель, но быстро взял себя в руки, наверное, положение обязывало. — Эвелина, выйди! — Ряфкнул он.

Женщина грациозно поднялась с подлокотника, и свысока глянув на Старрея, скользнула в небольшую дверь около шкафа. Наверняка, соседняя комнату обставлена не так скудно, как эта, сообразила я и покраснела. Впрочем, чуть насмешливый взгляд достался и ее ухажеру, а когда она отворачивалась, мне показалось, что она от смеха закусила губу. Похоже, для нее маскарад закончился, и она ждала, когда остальные участники комедии сделают свои выводы.

А вот анонимный господин был то ли в глубоком шоке, то ли в бешенстве.

— Вввооот! Видели? — Выдавил из себя Старрей, который был то ли в глубоком шоке, то ли в безграничной радости от того, что ему удалось добиться своего.

А меня начало трясти из-за того, что парень стоящий рядом со мной нагнетает обстановку в этом скверном деле. Не знаю, что за игру он ведет, но кто подумает обо мне? Мне казалось, что человека в кресле не стоит злить, даже если очень сильно охота поиздеваться над господином Старреем. Чтобы не откладывать финал истории в долгий ящик, я сняла капюшон.

— Извините, он вовсе не хотел этого делать, просто выручил меня из скверной ситуации. Ко мне подошел один из тех северных воинов...

Я посчитала, что мое объяснение и снятый капюшон разрешат ситуацию прямо сейчас, но я просчиталась: мне даже не дали договорить.

— Кевин! Я понимаю, что эти северяне просто варвары и им все равно с кем спать, но зная тебя, никогда не поверю, что не было другого способа отвадить их от мальчишки!

Я услышала, как за дверь кто-то то ли стукнулся головой о деревяшку, то ли хрюкнул от смеха, то ли и то и другое вместе. Старрей преувеличенно презрительно фыркнул. А Кевин преспокойно разглядывал меня без капюшона. Потом, наплевав на мнение всех вокруг, и на мое в том числе, приобнял одной рукой за плечи и, притянув второй за щеку, зарылся лицом в мои растрепанные волосы и поцеловал в макушку. В его руках было очень... комфортно, несмотря на всю странность обстановки вокруг.

Анонимный господин изо всех сил сжал подлокотники. Такое ощущение, что он бы тоже наплевал на все и бросился нас разнимать, да воспитание не позволяло — оно держало его еще крепче, чем он за подлокотники.

— И... что ты мне хочешь этим сказать? — Наконец выдавил из себя господин. — Скажи же уже хоть слово.

— Я бы хотел, чтобы вы не забыли про свое, господин. — Кевин непринужденно оперся подбородком на мою макушку.

— Эм... я обещал тебе, что за все услуги, что ты уже оказал, непременно буду на твоей стороне, если наступит такая необходимость. — Челюсти мужчины не успели толком разжаться, поэтому он все еще говорил тихо.

Старей возмущенно посмотрел на человека в кресле. Он явно думал, что уж в такой ситуации сила окажется не на стороне господина Лесали. А я подумала, что тратить расположение важного человека на какую-то незнакомую девчонку глупо.

— Нет, не это.

Господин в кресле так удивился, что даже забыл про то, что он в стрессе. Его лицо стало мягче.

— Чтобы я не обещал тебе — сделаю. Ты знаешь, я умею держать слово.

— Хорошо. Тогда вспомни, что обещал на террасе у Анитея Сколь.

— Обещал... — Мужчина был явно озадачен. — Это было, когда посла Фархара обвиняли в двойном убийстве, и я думал, что мне придется принять самое скверное решение?

О, оказывается этот человек тут судья. Ну, тогда понятно, к кому еще могут притащить, обвиняя в нарушении закона. Хотя в странной обстановке тут проходят предварительные слушания.

— Если я что-то и обещал, то теперь, увы, не вспомню... тогда я был совершенно пьян.

Вынырнувшая из-за двери Эвелина хохотала в голос. Она протанцевала ко мне и, стянув с плеч пестрый шарфик, завязала мои волосы в хвостик. Приличного хвоста из-за длины волос не получилось, зато теперь я совсем не походила на парня.

— В тот день ты действительно напился в стельку. Я сидела у тебя на коленях, и ты целовал меня на глазах всех этих фархарцев, а они отводили глаза в сторону. И только наш невозмутимый господин Лесали своим внимательным взглядом пытался призвать тебя к разумности. Тогда ты ему и пообещал, что стоит тебе увидеть его в компании хоть какой-нибудь молодой особы, не теряя ни минуты, женишь его не на ней. Мне показалось, это была угроза. Но господин Лесали спец в том, как можно повернуть все что угодно к выгоде для себя. — С этими словами она закончила приводить мою прическу в порядок и отступила в сторону, победно глянув на господина в кресле.

Тот чуть ли не подпрыгнул в своем кресле и жадно уставился на меня. Я послушно покраснела и попыталась спрятать глаза в пол. Эвелина снова нырнула на подлокотник и снисходительно обняла своего спутника жизни. И тут в дверь громко, настойчиво постучали. Собиравшийся что-то дополнительно напомнить Кевин повернулся в сторону открывшейся двери. Впрочем, как и все остальные присутствующие в комнате. А потом, не дожидаясь разрешения, в комнату ввалился Стефаниус Оун.

— Сиэль! — Требовательно окликнул он.

Странно, первым делом ему стоило бы воскликнуть: 'Господин!'. Тем более странно, что пустили его без разрешения и черноглазый расслабленный господин около двери тому вовсе не воспрепятствовал. Стефаниус даже протянул руку ко мне, намереваясь ухватить за кисть и утащить восвоясье. Но тут он заметил... господина Лесали и рука замерла на пол пути.

— Кевин! Так ты уже все уладил.

Господин Кевин Лесали, которому пришлось выпустить меня из объятий, когда Эвелина повязывала платок, теперь просто держал меня за руку. Причем так крепко, будто она уже ему принадлежала. Вот только, когда он смотрел на Стефаниуса Оуна и мирно-довольное выражение с его лица медленно исчезало. Сделав над собой усилие, он отпустил мою руку.

— Только наполовину. — Пробормотал он.

— Господин! — Стефаниус поклонился человеку в кресле. Беспокойство за меня отпало, и он вспомнил о правилах и приличиях.

Тот слегка склонил голову в ответ. Похоже, на этот раз его озадачили меньше, чем в первый, но для требовательного прищура глаз хватило.

— Вы же знаете, я только недавно искал Кевина здесь, а оказалось, что он все же в таверне. Когда я пришел туда мне сказали, что произошел какой-то инцидент, и Сиэль пришлось уйти с городской стражей. — С этими словами он посмотрел на Аплогия Старрея.

Аплогий потерял речь еще когда выяснилась правда про мой пол, а теперь на его лице читалось ясное осознание того факта, что он не просто выставил себя дураком перед Господином, так теперь еще и покойник. Судя по его затравленному взгляду, он подсчитывал, хватит ли прикопленных им финансов на достойные похороны и придут ли на них безутешные родственники.

— Господин Старрей... убирайтесь отсюда вон! — Выразил общую мысль мужчина в кресле.

Тот умелся даже не дослушав куда именно ему повелели убираться.

Однако после его ухода ситуация в комнате отнюдь не разрешилась. Стефаниус еще не понял, что все происходящее имеет некий скрытый смысл. Видать в таверне побоялись ему рассказать достоверные подробности происшедшего, просто послали обратно к Твисткарю, надеясь, что господин Лесали сам все уладит. Господин в кресле понял, что все стало интереснее, чем хотелось бы, и предусмотрительно нахмурился, его дама озадаченно взметнула брови вверх, пытаясь понять, откуда у меня выискался второй защитник. А вот господин Лесали все понял. Я подозреваю, он понял даже то, чего не знала я, и поэтому холодел на глазах. Кевин как бы невзначай отстранился еще дальше от меня, а в его похолодевших глазах мелькнула какая-то странная тень. И я бы дорого дала за то, чтобы ее там не было.

— Стефаниус! — Утверждающе-требовательно поприветствовал Оуна безымянный, но безмерно важный господин.

— Простите, если ничего серьезного не произошло, я заберу Сиэль к Милушке.

Господин в кресле начал раздумывать над этим заявлением — имя Милушка, видимо, дало ему намек, в какой стороне искать корень всех зол. А я запаниковала. Конечно, Стефаниус явно был мне другом, и работа у его жены еще недавно казалась пределом всех мечтаний, но теперь рядом со мной стоял господин Лесали. А этот господин своенравно поцеловал меня уже два раза на глазах у восторженной публики. Теперь, как честная женщина, я просто должна была заставить его на мне жениться. Тем более, как говаривала моя мачеха: 'Если есть подходящий мужик нужно сразу же его брать'. Она, правда, еще уточняла за что именно, но это уточнение не для пересказа благовоспитанной девушке. А моя мачеха знала толк в таких вещах — недаром же она женила на себе моего отца. Поэтому, недолго думая, я модифицировала фразу и сама ухватила Кевина Лесали за руку, причем так крепко, словно она мне уже принадлежит.

— Ничего серьезного не произошло. — Ровным тоном разбуженной мумии сказал Кевин.

Он протянул свою руку с моей рукой и передал ее Стефаниусу.

— Я нашел все нужные тебе документы. Завтра перешлю с посыльным. — Он коротко улыбнулся Оуну.

— Господин, Эвелина! — С этими словами господин Лесали раскланялся и сбежал из комнаты.

— Что произошло? — Стефаниус по очереди посмотрел на меня и господина в кресле. — В таверне мне сказали, что к Сиэль подошел один из этих северных варваров, что было дальше, никто толком не разглядел, но этот тип быстро ушел, а скоро прибежал проклятущий Старрей и увел Кевина и Сиэль. Я подумал, что он наберется наглости утащить Кевина только сюда и прибежал следом.

— Дело в том... — начала я.

— Дело в том, что никто толком не потрудился представить мне эту леди. — Перебил меня мужчина. — Возникло даже легкое недоразумение по поводу ее пола.

Стефаниус улыбнулся от души.

— Так это было дело дорожное... — Весело бормотнул он и в уголках его глаз собрались веселые, добродушные морщинки.

— Сиэль Лиэлье. — Представил меня Стефаниус.

Я не стала ждать пинка под зад — поди, поздоровайся, и, шагнув в сторону кресла, сделала легкий реверанс, все как учили в монастыре.

— Господин? — Требовательно спросила я. Этому в монастыре не учили, но надо же как-то выживать бедной сиротке.

Стефаниус неестественно кашлянул — явно давал понять, что кто-то тут слишком обнаглел.

— Господин Керон. — Представился анонимный судья-портной.

Я слегка склонила голову, всем лицом выражая сомнение — Керон слишком распространенное имя, причем у всех слоев, так в Магнелле могли назвать и трубочиста и короля. Собственно, так и звали трубочиста, который жил в нашем родовом замке и одновременно нашего короля — Керон Мерулин Алиалль Магнелльский. Там у него еще вроде пара имен была, но я их благополучно забыла.

— Очень под... приятно. — Бормотнула я. Кажется, мне тут голову морочат — назваться Кероном у нас все равно, что неимкой притвориться. Впрочем, если какой-то знатный господин прикидывается неким Кероном для встречи с любовницей — мне все равно правды не скажут.

— А?... — Господин Керон помахал на нас рукой так, чтобы кто-нибудь из нас кинулся объяснять какая такая связь между нами.

— Господин Стефаниус нанял меня в помощь своей жене в саду. — Я сделала еще один реверанс, чтобы не показалось, что я лезу вперед.

Не знаю, что показал Керону Стефаниус за моей спиной, но господин Керон тут же попытался сделать хорошую мину при плохой игре. Эвелина с интересом взирала на все происходящее, выглядывая из-за смоляных кудрей своего господина, на плечах которого она повисла.

— Это прекрасно. Милушке давно нужна помощь, да она все упирается, не желает нанять обычного садовника. Хорошо, что Стефаниус нашел способ исправить ситуацию.

У меня немного отлегло на сердце — уже начинали терзать смутные сомнения, не обманули ли меня. Впрочем, сильно расслабиться мне не дали и выставили за дверь к черноглазому расслабленному господину. Стефаниус улыбнулся так, чтобы дать понять, что после его разговора с Кероном все точно станет хорошо. И я вышла за дверь, раздумывая о том, кому именно должно хорошо стать.

* * *

Выйдя я огляделась и привалилась к перилам, почти напротив того типа, которого видела при входе. Черноглазый телохранитель даже не шевельнулся при виде меня, только внимательно посмотрел на новый головной убор. Ага, вот и еще один человек, которого нельзя обмануть мужским нарядом. Впрочем, если телохранителя можно так оболванить — его нужно гнать в шею. Наверняка, у него не получится достойно сопротивляться.

Странный это был тип — ни в Магнелле, ни у наших ближайших соседей таких черноглазых не водится. А кожа у него светлее, чем у восточных кочевников, или тех же фархарцев, которых порой можно встретить в Камее. Я уставилась на него с ленивым любопытством. Он ответил мне тем же. И вдруг он принахмурился. Я тоже нахмурилась. Он неторопливо и молча протянул руку, я пожала плечами. Черноглазый подсобрался и чуть отклеился от стенки, на которую опирался. На этот раз руку он протянул чуть настойчивее. Я сделала возмущенный взгляд. Телохранителя взгляд не прошиб и он аккуратно обхватил мою левую руку чуть выше того места, где прятался легкий метательный кинжал. Ловко расстегнув манжету, черноглазый осторожно вытащил его из ножен. В ответ я фыркнула: на входе нужно было отбирать.

Телохранитель взвесил кинжал в руке и ему он понравился. А потом, словно играя со мной — протянул обратно. Причем держал за лезвие так, как ни один профессионал себе не позволит. Я попыталась вернуть себе свою вещь, ухватив за рукоять, и только тогда поняла хитрость оппонента — тот и не думал выпускать из рук отнятое и не боялся порезаться. Нож в его руках резко нырнул вниз, а я не раздумывая потянулась за ним. И отобрала. Резкая радость вспыхнула весенним костром в черных глазах. Я посмотрела на кончики его пальцев — они не пострадали. Он успел разжать пальцы, когда я выхватывала кинжал.

Так это была... проверка скорости моей реакции. Странно, что кинжал не отобрали на входе в комнату. Черноглазый недооценил меня тогда, а сейчас решил поиграть? Чтобы подтвердить мои подозрения телохранитель рухнул передо мной на одно колено. Хотела бы я измерить свои глаза в тот момент. Но он опять меня обманул и, шустро сунув руку в правый сапожок, вытянул второй кинжал. А потом так же легко взвесил его в руке, хитро поблескивая на меня глазами. Я вздернула нос и, согнув колено, выставила ногу чуть вперед — больше отбирать кинжал и не подумаю. Мужчина повел бровью, насмешливо прищурился, и... обхватив ногу в сапоге левой рукой, правой осторожно вернул кинжал на место. Когда открылась дверь, и из нее вышел Стефаниус Оун, он все еще стоял передо мной на коленях, держа рукой за ногу.

* * *

— А теперь, Стефаниус, потрудись объяснить, что тебя связывает с этим ребенком? — когда все прочие посетители удалились, даже Элоиза была вновь выпровожена в соседнюю комнату, Керон Авестор Мерулин Алиалль Магнелльский смог наконец-то вплотную взяться за одного из своих лучших генералов. И одним из своих самых верных людей по совместительству

— Двадцать один год назад, до восстания Катлора Аниаса моя фамилия была Сартори... — Неторопливо начал Стефаниус.

— Я понял, можешь не продолжать. — Резко прервал его господин в кресле, резко отмахнувшись. — Переходи к девушке.

— Но моя сестра... имеет к ней прямое отношение. Сиэль дочь Кинелисии. Вы же... наверняка не хотели ничего знать про детей мятежников. Даже про тех, кто были помилованы. Это я тогда был достаточно взросл, чтобы сделать собственный выбор.

— Безопасностью внутри государства у меня занимается достаточно надежный человек. — Голос мужчины звучал нарочито равнодушно.

— Вы никогда не говорили кто это. Я понимаю, вы недаром выдаете только ту информацию, которая нужна тому или иному человеку, а какие-то действия скрываете за подставными фигурами, но... ведь сейчас это Кевин, да?

Керон недовольно зыркнул на Оуна. Тот развел руками.

— Уже полгода прошло. Скоро это станет сложно скрывать от проницательных и внимательных. Я попросил его найти информацию, которая поможет либо удочерить Сиэль, отняв у мачехи либо стать ее опекуном. Он нашел все необходимое слишком быстро для простого адвоката, пусть даже лучшего в городе.

— Сиэль, Стефаниус... мы говорим про Сиэль.

— Ну что ж... Сиэль — дочь моей сестры, которая намного младше меня. Во время мятежа наша семья разделилась и из-за родителей мы долго не общались. Кинелисия вышла замуж за благонадежного человека. Кстати, по совету родителей, которые старались сделать все, чтобы их дела не затронули младшего ребенка. К тому же так удалось избежать конфискации собственности, к тому времени, как их вина в участии в восстании была доказана, все владения переписали на мужа сестры, хотя об этом, вы, скорее всего, знаете. После того, как сестра родила дочь, она была счастлива, как говорят очевидцы, но через несколько лет, увы, скончалась. Несколько лет назад ее муж женился второй раз. В начале, его новая жена пыталась сделать из ребенка себе игрушку, а потом, когда забеременела, решила избавиться от обузы — ее сын по закону становился наследником всего имущества семьи. И вот мой шурин умер, а его жена быстренько решила навсегда упрятать девочку в монастырь. Я просто хотел забрать ее оттуда под благовидным предлогом, а для начала познакомиться и объяснить ситуацию. Вот только встретил малышку по дороге в монастырь, откуда она сбежала. Я узнал ее сразу, даже в этом мальчишечьем наряде — еще когда сестра приезжала с мужем в столицу, я тайком старался повидать их. Правда, наше полуофициальное знакомство оказалось странноватым, и она была в одежде подходящей разве что парнишке, и я не рискнул рассказать всю правду, просто предложил работу в саду у Милушки, благо она собиралась дать деру в столицу и там приискать работенку.

— А она не обидится на тебя теперь за такое вранье?

— Это пожив-то пару лет с такой актрисой, как ее мачеха? Вы бы слышали, что мне про нее рассказывали. Да и сама Сиэль... уж больно неоднозначная девица. Хорошо хоть, у хороших людей родилась, начало жития никто не испортил. Сама же мальчишкой всю дорогу прикидывалась. Видел бы ты, как некоторые велись!

— Эм... я... видел. — Сдавлено сказал господин Керон. Только сейчас он понял, что нужно рассказать старому другу, как его племянница явилась пред его очи и по какой причине. И объяснить это так, чтобы он не бросился убивать это недоразумение Старрея и не слишком обнадеживался по поводу возможного родства с Кевином — на человека, который занимался внутригосударственной безопасностью, у Керона были свои виды.

— А, кстати, чего опять хотел этот городишский мерзавец Старрей от моей племянницы?

— Чего и всегда — досадить Кевину, она по воле случая села возле него.

— Я все удивляюсь, почему ты его не попросишь подать в отставку.

— Так свою работу он выполняет неплохо, да и не настолько злоупотребляет положением, как иные люди его уровня. Убрав его можно получить и более скверный вариант на должности главы городской стражи. И, ты не поверишь, но он действительно считает, что закон и порядок — это святое.

— Что ж... будем и дальше воевать со старым лисом Аплогием.

— Только не переусердствуй — он мне нужен.

В ответ Стефаниус неопределенно пожал плечами. Предупреждение было излишним, сам Оун редко лез в сомнительные передряги или затевал войны местного значения по собственному почину — предпочитал оборону, за исключением тех случаев, когда наступление оказывалось более эффективным.

— Кстати, ты поддержишь меня, когда я принесу прошение об опекунстве или удочерении? — На самом деле Стефаниус хотел отложить этот вопрос на неопределенное время, желательно, как можно более дальнее, но судьба распорядилась иначе.

— Если она сама этого пожелает — у меня не будет причин отказывать. Вот только... твое родовое имение ушло к совершенно сторонней личности.

— Это результат ошибки моих родителей.

— Не спорю... но ты служил мне верой и правдой. Да и настоящая наследница у поместья всего одна.

— Я... не затем хочу удочерить девочку, чтобы вернуть замок. И, увы... он теперь по закону перейдет сыну той женщины. У меня есть чудесный дом в пригороде, детей у меня нет, сам знаешь, так что дом перейдет Сиэль. Пусть это будет новое родовое гнездо.

— Я тебя понял. — Отмахнулся Керон от своего слишком честного подданного. — Но так просто оставить не могу. Да и не верю, что Кевин ничего интересного не затеял. Ты же его знаешь, он всегда делает больше, чем просят для тех, кто ему дорог, а к тебе он относится чуть ли не как к отцу.

Стефаниус удивленно вскинул брови.

— Хех! Скорее, как к недалекому дядюшке. Знаешь же, что я скорее силен в управлении людьми, чем в планировании, а Кевин наоборот.

Керон Магнелльский тепло улыбнулся.

— Я уверен, он больше относился к тебе, как к отцу. Роль недалекого дядюшки всегда исполнял я. Разговор становился все более откровенным и Стефануис решился зайти дальше, чем обычно.

— Керон... Ты знаешь, эти слухи уже двадцать лет ходят, и будут ходить дальше... Кевин действительно твой племянник? А его отец твой средний брат, поднявший восстание против старшего. Я всегда подозревал, что ты тайно направляешь его судьбу и поэтому рано или поздно выступишь в открытую и потребуешь того, что считаешь нужным: подчинения. Мне всегда казалось, что с тех пор, как ты с ним познакомился, он заменил тебе брата. Ведь Кевин младше тебя настолько, насколько Катлор был старше.

— И... многие об этом болтают?

— Не так уж многие, но... Катлор Аниас, несмотря на то, что никогда не был особо сдержанным мужчиной, редко оказывал пристальное внимание урожденным дворянкам. И мало кто из тех, кто знал ситуацию при дворе, поверил, что у молодой красивой вдовы леса для охоты лучше, чем у всех прочих в государстве. А Катлор таскался туда далеко не один, хотя всех прочих брал для отвода глаз. И, если кто-то еще и поверит в сказочку о том, что Кевин сын ее мужа, родившийся уже после его смерти, то когда во время мятежа родилась Эулесия, а после поражения Катлора вдову не арестовали, а лишь отдалили от двора, даже тугодумы закономерно пришли к выводу, что вы проявили милость к матери собственных племянников.

— Стефаниус... почему ты завел этот разговор именно сейчас?

Генерал немного помедлил с ответом, пытаясь подобрать наиболее деликатные слова.

— Керон... уже почти два года прошло.

— Еще не прошло. — Прошептал Керон.

— Да. — Вздохнув, согласился Оун. — Я не из тех, кто думает, что тебе пришлось просто, и ты знаешь почему. Но твои подданные, утешившись после той трагедии, ждут от тебя дальнейших действий. Твой разлад с Авелинн никому не на руку. А она старается, хотя горюет не меньше тебя: после того, как родилась Мариала, не разочаровалась, а рискнула попробовать снова, хотя ей уже труднее родить ребенка, чем десять лет назад. А что же ты? Вместо того чтобы быть рядом с ней, большую часть времени, когда не занят, пропадаешь здесь. А ведь ты ее еще любишь...

— Стеф! — Взбесился Керон. — Я помню, что ты пришел мне на помощь и помог обрести власть, когда мой средний брат сверг и убил старшего, но сейчас ты переходишь все границы!

— Если не я, тогда кто заговорит с тобой об этом? Большая часть придворных будет рада разве что подкинуть тебе в жены или любовницы свою родственницу, или подобрать среди своих сыновей мужей твоим дочерям, а то и вовсе сменить тебя на троне, когда придется время. Я друг и тебе и Авелинн.... и уже не вижу причин потакать твоему желанию забыться.

— А ты не думал, что я, и правда, люблю Эвелину? Не боишься помешать моему счастью? — Зло усмехнулся король.

— Кер! У твоей любовницы даже имя почти, как у твоей жены.

Керон Магнелльский, не найдя что ответить, упрямо и нервно ссутулился в кресле.

— Так ты хочешь, чтобы я был около своей жены, ожидая, что на этот раз она родит мальчика или признал Кевина своим племянником? — После непродолжительного молчания ядовито фыркнул Керон.

— То есть... ты ведешь себя так, рассчитывая, что трон унаследует Кевин? Ты же знаешь, что это плохая идея. Народ не примет на троне сына мятежного принца. Да еще и незаконнорожденного.

Керон упрямо промолчал.

— Или ты... не рассчитываешь, а просто с детским упрямством делаешь все, чтобы так случилось?

Керон устало закрыл глаза.

— Это... твое настоящее желание? Значит, это Кевин всегда был запасным вариантом, поэтому ты приблизил его к себе?

— Кевин — не 'вариант' — он...!!!

— Я понимаю. Он один из самых прекрасных людей, которых я знаю, он талантливый юрист, знает несколько языков, дипломатичен и непреклонен. Из него получился бы прекрасный король, Кер, и мы все искренне им дорожим. Но так уж вышло, что сейчас не дети твоих братьев наследники престола. Ими должны стать твои дети.

Керон вздрогнул. А Стефаниус продолжил трудный разговор.

— А как ты думаешь — променяет ли Кевин свое место тайного помощника на парадное место в игре по доброй воле? Если ты попросишь или так будет хорошо для страны — да. Но будет ли после этого счастлив? Если бы не твое воспитание, он вырос бы более покладистым, даже мягким, хоть и решительным, но расслабленным. Ты смог сделать его более жестким и это хорошо, но он никогда не сможет стать твоей копией. От матери он унаследовал прекрасный ум, но не унаследовал честолюбия от семьи Магнелльских. Кевин не такой пылкий и увлекающийся, как Катлор или даже ты: помни об этом, принимая решение.

— Хватит, Стефаниус. Я выслушал, что ты хотел сказать и все понял, можешь не продолжать. Я не буду рассчитывать только на Кевина, не стану ни к чему его принуждать. Пусть Судьба разрешит дальнейшее, я со своей стороны сделаю, все, что в моих силах. — Керон нервно потирал лицо, стараясь не показывать его собеседнику.

— Давно ли ты стал поклоняться Судьбе? Ты же всегда был ставленником Войны, она твоя старшая покровительница.

— А Судьба — младшая. Но об этом мало кто знает. — Король наконец-то улыбнулся, пусть и через силу. — Видишь, сколько нового мы сегодня узнали друг о друге.

Стефаниус постарался улыбнуться понимающе и как можно мягче.

— В любом случае, сейчас тебе пора, Сиэль ждет за дверью, а мой телохранитель не больно-то разговорчив, боюсь, она заскучала.

— Хорошо, мне действительно пора. — Стефаниус начал разворачиваться к выходу.

— Погоди. — Нахмурился Керон.

Стефаниус остановился и обернулся.

— А ты... не сам ее отправил за его столик?

— Сиэль? К Кевину? Нет, я просто привел ее к таверне и попросил подождать там, пока буду искать Кевина.

— А, да... прости, забыл. — Поморщился король, досадуя своей оплошности.

— А что? — Удивился Оун.

— Ничего, всего лишь удивился, как твою племянницу угораздило сесть за один столик с м...с Кевином.

— Наверное, больше не было свободных мест.

— И какие же покровители у твоей племянницы?

— Не знаю, еще не задавался таким вопросом. — Глазами генерал спрашивал своего господина можно ли ему идти.

Но Керон, осененный одной неожиданной мыслью, теперь сам не торопился его отпускать.

— Скажи, вот если бы ты выбирал для своей племянницы — что для нее лучше — пойти по твоим стопам и повторить твои же ошибки или не дать их совершить, чего бы это не стоило, что бы выбрал?

— Ты знаешь, какие покровители у Кевина? — Приподнял кустистые брови старый воин.

— Старший — Истина, разумеется. — Уверено сложил на коленях руки, переплетя их в замок, король.

— А младший?

— Он никогда об этом не говорил.

— Свобода.

Произнеся это слово, Стефаниус поклонился и, развернувшись, ушел.

Король Магнеллы остался один. Откинув голову на спинку кресла, он подумал, что в этой ситуации есть только один плюс — Эвелина достаточно умная женщина, чтобы не устраивать сцены из-за всего сказанного. А в том, что она все подслушала под дверью, король не сомневался.

— Так вот к кому ушли знаменитые сапфировые глаза малышки Кнесси. — Как бы невзначай тихо обронил он загадочную фразу. Но его лицо при этом немного смягчилось.

Керон Магнелльский наклонился к столику около кресла, налил себе неразбавленного вина, подошел к окну и, отсалютовав своему расплывчатому изображению в хрусталиках мозаики, резко и мрачно поднял кубок за двух своих сыновей: за того, которого у него уже никогда не будет и того, которого у него никогда не было.

* * *

Вышедший в коридор Стефаниус смотрел на нас с телохранителем так, словно... никогда не видел подобных сцен... или видел, но именно поэтому мне и достанется, когда уйдем отсюда. Черноглазый отпустил ногу и тренированным движением поднялся с колена. Он независимо сверкнул глазами в сторону Оуна и снова небрежно прислонился к стене, изображая терпеливую горгулью. Стефаниус почему-то смерил эту горгулью, когда проходил мимо, суровым взглядом и сжал зубы. Меня он ухватил за локоть и повел к выходу. Хотя ругать нужно было все же меня — это я допустила, чтобы меня уже дважды поцеловали, а теперь вот и хватали за ногу. Даже если бы я была парнем, мой негласный опекун, которым уже явно считал себя Оун, имел полное право выражать недовольство — на людях такие вольности не позволялись. Это в кругу друзей мужчине можно было похвастаться своими 'подвигами', да и то не всеми, если он порядочный человек.

Я побежала за Стефаниусом и его обещанием меня приютить и дать работу, как собачонка на веревочке. Спускаясь с лестницы, я старалась придумать убедительную историю, почему меня дважды поцеловал незнакомый господин. Нет, первый поцелуй, спасающий от претензий дикого северянина, мне бы легко простили, а вот второй! Я твердо была уверена, что именно об этом сейчас и говорилось за закрытой дверью. Второй поцелуй с господином Лесали был необъясним никакой логикой, а уж моя нога в руках у телохранителя непременно должна была вызвать в господине Оуне нежелание представлять своей порядочной жене такого легкодоступного помощника. Не удивлюсь даже, если догони я шагающего впереди мужчину, он не захочет меня и знать. Бывали в церкви при монастыре такие строгие господа, которые свозили туда нечестивых жен и там забывали. Наверное, очень благочестивые люди.

— С-стефаниус! — Рискнула бормотнуть я негромко, на пробу.

Он быстро повернулся ко мне, и во взгляде его было скорее беспокойство за меня, чем за мое достойное поведение. Я почему-то вспомнила господина Керона и Кевина. Теперь я уже не так завидовала своему спасителю — у меня тоже был человек, которому можно доверять и на которого можно рассчитывать.

— Сейчас заберем лошадей и прямиком ко мне домой. Милушка уже ждет, я предал весточку через одного оболтуса. Приедем домой — поговорим.

На душе потеплело, я поверила в то, что у меня может появиться новый дом. И там меня даже ждут.

— Я больше не брошу тебя в одиночестве, пока к городу не привыкнешь и не узнаешь в точности, куда можно соваться, а куда нет, и с кем можно вести беседы, а от кого бежать во всю прыть и на глаза не попадаться. — Теперь Стефаниус смягчился еще сильнее.

Наверное, потому вспомнил, как сам ушел к Твисткарю и меня оставил. Или поняв, что я девчонка, решил оставить принятие воспитательных мер на жену. Надеюсь, она у него не очень строгая и только вздохнет с укором, чтобы мне стало стыдно и больше подобного не повторялось. Вот бы в монастыре тоже так было.

В таверну Стефаниус меня не повел — выловил того самого пацана, который с чего-то решил, что Кевин у Твисткаря и велел ему привести лошадей в качестве компенсации. Приведя лошадей, мальчишка что-то зашептал на ухо моему спутнику.

— Скажи ему, завтра поговорим. — Не особо церемонясь, заявил Оун и все-таки кинул охламону мелкую монетку.

Перед тем, как пуститься следом на Стефаниусом, я грустно посмотрела в сторону таверны. Кажется, мне не стоит появляться там какое-то время. Но как тогда снова увидеть Кевина? А я обязательно его найду — он еще должен объяснения за тот второй поцелуй и такое странное обещание на мне жениться. Кажется, важный господин Керон вовсе не был рад тому, что его угрозы должны были вот-вот исполниться, да и Стефаниус своим поведением дает понять, что поднимать этот вопрос не намерен. Тоже переживает, что драгоценный господин Лесали свяжется с какой-то оборванкой? И кто такой тут этот многострадальный господин? Объект всеобщей любви и чьей-то ненависти? Если да — то все равно одного его на всех будет мало, пусть уж мне весь достанется. Разделив Кевина по справедливости, я повеселела и начала оглядываться по сторонам, запоминая улицы.

Ехали мы по чистым, красивым, но маленьким улочкам. Похоже, это приличная часть города, но Стефаниус выбирает самый спокойный путь. Вот и хорошо — за сегодняшний день с меня достаточно. Даже нападения на лесных дорогах так не утомляли — там всего-то нужно было убить человеков, а здесь на меня повесили столько неопределенности, что я запуталась в ней, как рыба в сети и меня уже можно вытаскивать, шелушить и жарить. Слово шелушить в отношение рыбы пугало всех, начиная с монастырских обитателей и заканчивая даже суровым Оуном, но это мое коронное слово с детства, ничего менять не собираюсь, а они пускай терпят — не неприличностями выражаюсь.

Я восторженно глазела, как над нашими головами развевались тряпки, одежки и прочая мелочевка, выставленная для просушки на улицу и подвешенная на протянутые между зданиями веревки. Хорошо хоть мокрого белья почти не попалось. Зато я беспардонно подсмотрела, какие расцветки нынче в моде у дамского белья — золотисто-желтого. Появятся деньги, куплю такое же. Еще понравились цветы в горшках, прицепленных каким-то таинственным образом к крохотным балкончикам и окнам. Конечно, не замок, но жить здесь было бы приятно. Вот только нам наверняка не сюда — живущие здесь люди не могли бы обзавестись собственным садом, только несколькими цветочными горшками.

К счастью, мои попытки заглянуть в горшки чтобы подсмотреть, что же там в точности растет, скоро закончились и мы выехали к большим дорогим особнякам. Я забеспокоилась — вроде бы эти домины не про нашу честь. Стефаниус же обычный скромный военный. Ага... вот только этот скромный военный хорошо знаком с полуанонимным, но очень важным господином Кероном, который местные склоки утрясает. Я закусила губу и кидала тревожно вопросительные взгляды на Оуна, но того они не волновали — глаз же на затылке нет, и он продолжал ехать вперед, даже что-то напевать под нос начал. Наверное, это что-то с его точки зрения было веселым и радостным, но подозрительно походило на военный марш.

Так в моих волнениях и стефаниусской радости, мы проехали самые дорогие и помпезные дома и подъехали к череде более скромных, хотя от этой скромности обитатели этих домишек явно не умрут, а будут жить себе довольно комфортно и счастливо. В одном из проулков оказался сдвоенный участок — я поняла это по длине забора, увитого одинаковыми растениями, которые вежливо пресекали попытки любопытных заглянуть за ограду. У забора стояла женщина средних лет с добрым, открытым лицом и что-то высматривала в живой изгороди. Нам был виден только ее профиль, но когда она, заслышав стук копыт, повернулась в нашу сторону и приветливо улыбнулась, мне захотелось, чтобы вопреки всякой логике эта добрая фея оказалась Милушкой.

Фея взмахнула крыло... тьфу, рукой и Стефаниус, спешившись, заспешил к ней. Старательно пытаясь поверить в свое счастье, я сказала сама себе, что жизнь-то налаживается. Фея легко обняла Стефаниуса, а сама тем временем смотрела на меня из-за его спины. Я почувствовала себя неуверенно — не помешаю ли этим людям, но сочла своим долгом тоже спрыгнуть с лошади, чтобы не торчать у всех на виду. Впрочем, легко утешила себя тем, что меня поселят в какой-нибудь комнатушке для прислуги и забудут до тех пор, пока не придет время идти в сад.

Но про меня не забыли. Фея посмотрела на Стефаниуса и подергала его за рукав, глазами показывая на меня, и таким образом задавая немой вопрос. Оун чуть сжал ее руки, которые обнимали его, и повел женщину ко мне. А могли бы просто позвать к себе — слишком велика честь для прислуги.

— Сиэль? — Прямо и счастливо спросила фея.

Я вздернула бровь — когда только Стефаниус успел ей рассказать, как меня зовут? Или правду говорят, что супруги, прожившие вместе много лет, начинают читать мысли друг друга?

— Сиэль. — Приветливо кивнула головой я, стараясь произвести на будущую хозяйку хорошее впечатление.

Оказывается, впечатление я произвела неизгладимое и самое лучшее — фея обняла меня почти так же радостно, как моего спутника. Чтобы не разочаровать хозяйку, я обняла ее в ответ — путь думает, что я очень ласковый ребенок.

— Как хорошо, что Стеф тебя привез!

Надо же! Какая замечательная и неприхотливая у господина Оуна жена — радуется любому подарку. Даже самому завалящему. И которому, вдобавок, придется платить за службу из домашнего бюджета.

— Д-да... — Выдавила из себя я. — Эт-то хорошо. Я вам буду в саду помогать.

— Конечно! — Обрадовалась Милушка.

Ну вот, подумала я, а господин Керон подозревал, что ей эта идея не понравится, просто придется смириться по факту. Они точно хорошо знакомы?

— А вы не против, что я буду жить у вас? Вот так внезапно? — Спросила я так же прямо, как меня спрашивали до этого. Лучше сразу выяснить, как относится добрая женщина к незваным гостям.

— Что ты! Я очень тебе рада. — Милушка приобняла меня за плечи и потащила в сторону дома, где чуть поодаль стоял Стефаниус взирающий на нас с самым довольным видом. — Пойдем, я тебе покажу дом.

Ухватив с одной стороны меня, а со второй мужа, Милушка повела нас в дом так же, как мы лошадей — чувствуя на это свое полное право.

* * *

Дом у четы Оун оказался скромным и был не рассчитан на большое количество слуг. Каменный и добротный, он вопреки моде не красовался парадным фасадом близ улицы, а утопал в зелени маленького сада-парка, спрятавшись в ней от всего мира. Зато сам дом очень открытый — с большими окнами и верандой. Я подумала, что здесь явно живут счастливые люди. Вот так Стефаниус Оун оказался намного более состоятельным, чем я предполагала и более открытым в жизни, чем предполагала его профессия, а он все же военный — тут ошибки быть не может. И все же охрана была, незаметная и ловкая. Незаметность им особенно не помешает, учитывая в каком спокойном районе, построен дом.

Я ожидала, что меня поселят на первом этаже, там, где и полагается жить прислуге, но мои три пожитки в узелке торжественно доставили на второй этаж в комнату, которая не просматривается с улиц и где жила бы дочь семьи, которой у Оунов не наблюдалось. Впрочем, здесь не наблюдалось детей в принципе. Они что, выросли и уехали из родного дома? Тогда, наверное, Милушке здесь скучновато живется. Вот почему она так заботится о своем саде!

Зато в доме жили пара кошек капризного характера и умный, старый пес по кличке Вертун. Наверное, когда-то он был очень шустрым, а теперь обнюхав меня и решив, что раз пахнет хозяином, то не стоит беспокоиться, улегся около стула Оуна в небольшой столовой, где уже накрывали на стол для нас троих. Это смутило еще сильнее — относятся, как к родной. Наверное, это потому, что я здесь действительно, кого принято называть ребенком, хотя в глубине души, я давно считала себя взрослой, — в доме все слуги были того же возраста, что и хозяева или даже старше. Может, они считали, что так солиднее или, что молодежь слишком легкомысленная и ленивая? Настоятельница Криспина всегда так и говорила, глядя, как мы моем пол в коридорах.

На слишком поздний завтрак я набросилась со зверским аппетитом — в таверне меня напугали, поцеловали, что так и не накормили. Вспомнив про поцелуи господина Лесали я наконец-то покраснела. А потом задумалась. Флиртующая девица, Лесали, Элоиза, норовящая повеситься на господина Керона, жизнерадостная и гостеприимная Милушка — это жители Камеи так подобрели за то время, что я здесь не была или это мне сегодня так сказочно повезло? Ладно, доживу до завтра, проясню этот вопрос.

А дожить будет непросто — меня накормили так, что дышать стало сложно. Наверное, все в этом доме стосковались по детям, поэтому старались подкинуть на тарелку кусочек побольше и повкуснее. Весь завтрак я пыталась поговорить о моей будущей работе в саду, но Милушку это совершенно не интересовало, они начинала рассказывать что-то о доме, о городе, об их со Стефаниусом знакомых... я заподозревала, что она собирается устроить тайную диверсию и саботаж моей работе. Вот оно — ее нежелание делить ни с кем другим собственный сад! К концу завтрака я пала духом и решила, что мне не так уж и просто будет удержаться на новом месте. Вряд ли мне станут платить только за то, что меня будут кормить, я же не домашнее животное, у меня даже шкурки нарядной нет.

Поэтому, как только улучилась возможность — Милушка сама побежала на кухню, чтобы достать из кладовой что-то особенное, я решила серьезно поговорить со Стефаниусом. Собственно, так ему и сказала.

— Я решила, что нам нужно серьезно поговорить. — Я рассеяно крутила вилку в правой руке.

— Да, это действительно так. — Оун тяжело вздохнул. — Но сейчас это сделать не получится. Мой отпуск затянулся и нужно срочно проверить, как идут дела, поэтому мы поговорим вечером, как только я вернусь. Ты пока отдохни, отоспись, приведи себя в порядок. У тебя был тяжелый день... причем не один.

— Если бы не вы они были бы еще тяжелее. — Мне почему-то показалось, что он должен услышать от меня эти слова. — Спасибо.

Стефаниус почувствовал себя неловко. Как могут чувствовать себя только люди, чувствующие вину. Интересно, за что? Может, Милушке просто нужен был домашний питомец? Вот это было бы... совершенно невыносимое будущее.

— Вы похожи на человека, который действует только из лучших побуждений. — Постаралась я развеять возникшую неловкость. Или усилить ее, если ошиблась.

Стефаниус приложил руку ко лбу и поморщился так, словно у него есть проблема, которая мучает его долгое время, а я сейчас ткнула прямо в нее. Наверное, именно поэтом он унесся на свою службу сразу же, как только его жена пришла с подносом, полным сладостей и выпечки. Милушка только вздохнула ему вслед, но пенять на его уход не стала.

Мне Милушка поулыбалась так, словно ей было неудобно за поспешное бегство мужа, и подтолкнула поднос со сладостями к моей чашке. Я благодарно улыбнувшись потянулась к тарелке с белыми круглыми штуками, которые оказались мягкими и хрупкими. Я осторожно поднесла штуку ко рту, стараясь не разломить, и куснула. На вкус оказалось слишком сладко.

— Тебе не нравится зефир? — Удивилась Милушка.

— Эм... кажется, нет. — Я рассеяно хлебнула чаю из чашки. Так оказалось вкуснее, по крайней мере, не так приторно-сладко.

— Попробуй вот эти конфетки, они кисленькие.

Конфетки оказались приятнее на вкус, чем зефир и я сидела, уминая третью конфетку, стараясь растягивать удовольствие и откусывать по маленьким кусочкам, когда в столовую прибежала служанка и что-то зашептала на ушко госпоже. Кивком Милушка со всем сказанным согласилась и вскоре в гостиную влетела взъерошенная блондинка.

— Милушка, дорогая! Только ты можешь мне помочь!

— Здравствуй, Валенсия. — Произнося эти простые слова, Милушка явно чувствовала себя не в своей тарелке. Наверное, опять смотрела краем глаза все ли я доела в своей и замышляла, как подкинуть новый кусочек.

— Ты себе не представляешь, как я рада, что ты дома! — С этими словами Валенсия, она же яркая, несдержанная блондинка средних лет в тускло-розовом платье, плюхнула на не предложенный ей стул. — Ты должна помочь спасти моего мужа! — А уже с этими словами она достала из кармана белый, кружевной, тщательно открахмаленный платок и промокнула им глаза, хотя со стороны казалось, что она просто размазывает тушь по лицу.

— Эм... Валенсия... — Замялась Милушка, Валенсия совершенно не обращался внимания на ее слова. — Эм... это...

— Сиэль! — Подскочила я со стула и сделала свой самый изящный реверанс, чтобы меня было виднее, а хозяйке дома не пришлось больше чувствовать себя неловко, встречая гостью. Ну, что смогла выжать из реверанса в мужской одежде, я выжала.

— О! — Похлопала ресницами блондинка. Она смотрела на мой реверанс, как смотрела матушка-настоятельница, которая считала, что сделала что-то неприличное.

Странно, я старалась вести себя так, словно в приличном обществе. Потом она осмотрела меня еще раз с ног до головы, и, сделав какие-то выводы, жеманно улыбнулась, одновременно приосанившись, и изящно повела головой. Судя по тому, как она мгновенно улучшила свои манеры, это она не ожидала от меня, что я окажусь приличным обществом.

— Эм... Валенсия, Сиэль скоро станет... — У меня появилось впечатление, что Милушка не знает, рассказывать ли этой гостье все подробности.

— Я скоро буду помогать госпоже Оун в саду. У нее он такой прекрасный!

Судя по облегченной улыбке Милушки, она посчитала, что я хорошо выкрутилась из ситуации.

— А! — Валенсия выдохнула это 'А' таким тоном, будто я разом объяснила ей все, но она все равно ничего не поняла, но сделала вид, что ей все понятно.

— Какая прелесть! Очень и очень приятно познакомиться. Я всегда говорила, что тебе уже нужна помощница.

Судя по удивленно приподнятым бровям Милушка, Валенсия не слишком сильно настаивала.

— Так вот... как я говорила, мне нужна помощь. Мой несчастный муж, как всегда слишком ревностно старался на службе и совершил несколько ошибок. — С этими словами блондинка мельком странненько так глянула на меня.

Я не знала, в чем заключалась ревность ее мужа, но понадеялась, что он от нее хотя бы никого не убил. Правда, я уверена, если он кого-нибудь убил, Валенсия драматизировала бы еще больше.

— Поэтому я бы хотела передать от него письмо с извинениями господину Королевскому адвокату... с твоей помощью. — После этой реплики Валенсия сделала такое умоляющее лицо, что я пришла к выводу, что с такой женой несчастный растяпа может на службе косячить хоть вечно, она все равно заставит всех и все ему простить!

— Но я... — Начала сложный разговор Милушка.

— Нет, не ты... письмо может передать твой муж, ему будет проще и быстрее. — Таким предложением Валенсия явно милостиво старалась упростить жизнь Милушки... усложненную ее же явлением.

— Он уже на службу ушел. — Честно призналась хозяйка.

— Вот жалость-то какая! Как же с ним побыстрее связаться? — Вкрадчиво спросила очень настойчивая блондинка.

— Я не знаю... Стефанус разве что к вечеру вернется.

Лицо Валенсии выразило самое глубокое отчаяние из всех, какое я видела на чьем-либо лице. Оно было настолько глубоко, что оказавшиеся рядом люди могли туда провалиться навсегда.

— Может, выпьешь с нами чаю? Я сладости принесла. — Милушка старалась создать более непринужденную атмосферу. — Попробуй зефир. — Она протянула тонкую фарфоровую тарелочку с зефиром к гостье.

Та посмотрела на тарелку так, словно решала, продолжать ли ей выражать отчаяние или поддаться зефиру. В итоге зефир победил, и Валенсия взяла белое угощение тонкой, изящной ручкой.

— Благодарю. — Она скромно надкусила мягкий зефир, продолжая делать несчастный вид, словно взяла его, потому что было неудобно отказывать хозяйке.

— Давай-ка, я тебе сама свежего чаю принесу! — С этими словами, не ожидая ответа, Милушка радостно, найдя способ передохнуть от Валенсии, улизнула на кухню.

Валенсия тем временем продолжала жевать зефир и слопала его почти весь, причем совершенно не запивая. Я с восторгом взирала на человека, который может съесть такое приторное лакомство и не покривиться. Госпоже польстило мое внимание, и она снова приосанилась. Делать нам вдвоем, в отсутствие хозяйки, было нечего, и Валенсия продолжила угощаться сладостями.

— А зачем вам нужно, чтобы именно Стефан отнес это письмо? Если уж так срочно, не проще ли вам самой его отнести? Или даже вашему мужу обратиться к Королевскому адвокату? Я понимаю, важных людей лучше не отвлекать и связи есть связи, но...

Госпожа Валенсия в этот момент выковыривала что-то ложечкой из пирожного. Я продолжала вертеть в руках четвертую конфетку, думая о том, не покажусь ли хозяйке слишком прожорливой прислугой. Валенсия оторвалась от пирожного и удивленно, но немного свысока посмотрела на меня.

— Разумеется, так вышло бы скорее, но, вы, наверное, еще не знаете этого, Королевский адвокат весьма сложный человек. Никогда не знаешь что у него на уме. А еще он частенько бывает нетерпим и заносчив! Такому прямому и открытому человеку, как мой муж сложно найти с ним общий язык. Я решила, что проще принести извинения письмом и передать через знакомых.

В этот момент у меня зародилось подозрение, что письмо госпожа Валенсия тоже написала за своего мужа сама. Вот только я не была уверена, что Стефаниус Оун такой уж дипломатичный и терпимый человек, он что, лучший друг этого адвоката?

— А... вы уверены, что у Стефаниуса получится эээ.... дипломатично передать это письмо?

— Увы, нет! — Театрально вздохнула госпожа, хорошенький остренький носик которой слегка испачкался в заварном креме. — Поэтому лучше если бы Милушка сама согласилась его передать. Она такая славная, ее все любят.

— Вы хотите, чтобы она попросила за вашего мужа?

— Нет, конечно, это его только разозлит! Я же говорю — очень сложный человек. А вот если он прочтет личные извинения, это уже совсем другое дело!

Я поджала губы. У Милушки итак достаточно хлопот со мной, а еще и это письмо к такому сложному адвокату.

— Меня, конечно, не все любят, но... если я передам письмо от вашего мужа Королевскому адвокату?

— Вы? — Лицо Валенсии озарилось приливом редкого по своему масштабу счастья. — Ааа... как бы это было мило! — Судя по ее лицу, я присутствовала при зарождении такого грандиозного предприятия, как 'Новый план'. — Уверена, даже господин Адвокат не сможет отказать такой красивой юной девушке, как вы. — Валенсия даже раскраснелась от энтузиазма.

— Вот, прошу! — Она изящно вытянула маленький конвертик из своей маленькой сумочки и протянула мне.

Я взяла конверт из самой простой бумаги, каких много продается на почте. Странно, судя по блондинистой гостье, я ожидала, что это будет надушенный конверт из розовой бумаги, подписанный женский почерком. Но такой конверт мог купить кто угодно, а почерк на конверте оказался четким и размашистым. Похоже, письмо действительно писал муж госпожи Валенсии.

— Наверное, не стоит больше беспокоить госпожу Милушку с этим письмом? — Робко закинула удочку я.

— А! Конечно-конечно, у нее много других забот, хорошо, если ей не придется беспокоиться из-за таких пустяков. — Валенсия состроила понимающую мордочку. — А когда вы сможете передать письмо?

— Сегодня. — Легкомысленно пообещала я, не знающая о Королевских адвокатах совершенно ничегошеньки.

Разумеется, я обещание собиралась выполнить. Ведь город отчасти был мне знаком, а хорошо подвешенный язык хоть до самого короля доведет.

Как только я удобное спрятала письмо в карман, в столовую вошла Милушка с подносом.

* * *

Решив свою проблему — свалив ее на меня, госпожа Валенсия не стала засиживаться за столом, и очень быстро выпив чашечку чая, вспомнила про неотложные дела и убежала. Милушка совершенно не расстроилась побегу и не стала напоминать незваной пришелице о письме. Хотя я бы на ее месте заподозрила, что что-то неладно. Я знала пронырливую блондинку полчаса, но уже успела понять, что своих позиций она не сдает.

Перед уходом Валенсия даже умудрилась шепнуть мне на ушко, что с господином Королевским адвокатом нужно быть очень осторожно и ничего лишнего ему не позволять, пока хотя бы не пообещает жениться. У меня уже были планы на устройство своей личной жизни, поэтому я решила позволить господину адвокату только взять у меня письмо. А уж как там получится с мужем проворной госпожи — не моя печаль. Главное, что Милушка избавилась от этой злостной пожирательницы пирожных. За чашечкой чая Валенсия слопала еще несколько. Ну, никаких угощений на таких гостей не напасешься!

Я стояла у окна своей новой комнаты и лениво рассматривала сад. Лучше бы окно выходило на улицу — проще было бы улизнуть. Мне согрели ванную помыться, а после отправили выспаться после путешествия. И теперь, после купания, идти рыскать по городу совершенно не хотелось, да как бы госпожа Валенсия снова не нагрянула, да еще не затеяла публичные выяснения, почему ее мужа до сих пор не простили и не повысили ему при этом жалования.

Подгоняемая такими мыслями, я вытащила из своей котомки запасное мужское платье, скинула легкое женское, которое подарила добрая душа Милушка и решительно вылезла из окна на узкий карниз под ним. В этой части участка было настолько глухое место, что охрана не должна рассчитывать, что кто-то проберется сюда, и, скорее всего, меньше охраняет этот угол — слишком высокая ограда, которую, впрочем, может преодолеть кто-то ловкий и скрытный. Система охраны дома говорит о том, что здесь ждут тех, кто станет использовать силу и пойдет напролом. Нервничая и старательно прижимаясь к стеночке, я достигла угла, который образовывал дом с оградой. Следующая стенка фасада должна быть совершенно глухой, потому что выходит на участок соседей. Похоже, Оуны считают, что от соседей им ничто не угрожает. Интересно, это такие хорошие соседи или у соседей такая хорошая охрана?

Стена ограды была каменная и очень старая, но хорошо сохранившаяся чьими-то стараниями. Сейчас она была чуть выше меня, а всего в ней около трех человеческих ростов — мне повезло, что первый этаж дома отчасти утоплен в землю, согласно старинным традициям. Уцепившись за верх стены, поставив ногу в маленький уступ все той же стены и оттолкнувшись от карниза, мне удалось подтянуться и сунуть нос через забор. За забором обнаружилось соседнее здание, располагающееся так близко от ограды, то я заподозрила, что устроители домовладения старались оставить как можно больше места для парадной лужайки, поэтому притерли дом почти вплотную к соседнему. Мне это было на руку — можно было перепрыгнуть на балкон чужого дома. Надеюсь, они на лужайке перед домом собачек недекоративных не держат...

Просочившись на верх стены, я присела и сжалась в комочек, оглядываясь — как бы не заметили не вовремя. Судя по шуму, с той стороны дома кто-то разговаривал и что-то нес, скорее слуги, но на этой стороне было относительно спокойно, главное, чтобы никто не выскочил из-за угла. Оглянувшись назад на всякий случай, я прыгнула на казавшийся таким близким балкон, оступилась, стукнулась о балюстраду и, стараясь не взвыть, упала на пол балкона. Немного повалявшись кусая воротник одежи, и инстинктивно прижимая к себе ударенную ногу, я постаралась подняться.

Теперь, когда боль от удара чуть утихла, стало возможно думать разумнее. Ударилась я не так сильно, как показалось сначала, нога была ободрана, но ходить буду и бегать тоже. Заглянув в стеклянную дверь балкона, я выяснила, что в комнате никого нет, и немного успокоилась. Еще немного посидев на полу балкона, я осмотрелась еще раз и выяснила интересную вещь — дом не так просто построили с небольшим отступом от соседей — в соседском заборе, прямо напротив прохода была калитка. Чудесная калитка для того, чтобы прокрадываться незамеченным. А в глухой стене между домом и стеной соседнего дома оказалась дверь. Хорошо хоть окна там не было. Вот в эту сторону мне и нужно дергаться, главное проползти под дверью, мало ли что. А, если калитка закрыта, то через нее будет очень удобно перелезть, наступив на ручку.

К счастью, какие-то добрые люди посадили под балконом чудесные плетущиеся розы и прибили к стене надежную деревянную решетку, чтобы могли по ней виться, взбираясь на балкон. Ну, а я слезла по этой решетке на землю и принагнувшись, пробежала мимо двери — раз она такая тайная дверь, я бы на месте владельцев сделала в ней оконце, позволяющее узнать кто пришел на этот раз. Довольная такой редкой удачей, я, не мешкая, прошагала через галерею из кустарника и арок, увитых вьющимися растениями и шмыгнула к калитке. Видимо в этот момент все слуги были с другой стороны домам, поэтому я решила в наглую попробовать открыть калитку — вдруг дерну за веревочку, дверь да откроется. Протянув нетерпеливую ручонку к калитке, я так и осталась стоять с протянутой рукой... потому что калитку в этот момент открыли с той стороны. Прямо передо мной стояла высокая стройная и изящная девушка воздушной, но яркой красоты.

Я скромно убрала руку за спину, чтобы сделать хоть что-то, а потом чуть наклонила голову и состроила упрямую мордочку, стараясь всем видом показать, что если я здесь, значит, так и должно быть. Девушка приподняла брови в удивлении.

— Сиэль! — Брякнула я, продолжая гнуть свою линию.

— Ты наверняка знаешь, как меня зовут, если приходил к моей матери. — Девушка подозрительно прищурилась.

Я поклонилась так, будто нас уже представили друг друга и я показываю, что рада знакомству. Поклон я тщательно слизала со знакомых господ мужского полу. Выражение лица моей новой незнакомой стало мягче.

— Еще увидимся. — Искренне пообещала я своей новой соседке, склонила голову в прощальном поклоне и удрала через открытую калитку.

Девушка обернулась и посмотрела мне вслед.

* * *

Припустив по улице чуть ли не бегом, я все же успела заметить, что очутилась в еще более солидном квартале, чем тот, где расположился дом четы Оун. Стало быть, они живут на границе с аристократами, но сами аристократами не являются. А вот моя новая соседка — да. И тайн у этих аристократов гораздо больше, чем охраны у Оунов. Как бы у них там еще и потайной подземный ход не скрывался. Похоже, по их лужайке тяжелоступам лучше не прыгать.

Итак, моя бесхитростная задача проста — найти королевского адвоката в городе, который я не очень хорошо знаю. Впрочем, задача облегчена тем обстоятельством, что я нахожусь в приличной части города, и на мне чистая одежда, которая подойдет для небогатого, но вполне приличного молодого человека. Движение в квартале с особняками совершенно не оживленное, так что выбирать жертву моего любопытства слишком придирчиво не придется. В идеале хорошо бы выловить немолодого мужчину, который уже отошел от дел, но еще в курсе всего интересного по старой памяти. Надеюсь, подобный человек не откажет в покровительстве порядочному юноше.

Нужный человек высмотрелся не сразу, поэтому пришлось какое-то время просто взирать на красивые каменные особняки с восторженным видом провинциала, но с рассеянностью человека, которому нужна помощь.

— Ой, простите! — Первые слова, которая я сказала седовласому господину в деликатной шляпе и аккуратном камзоле немного отличались от запланированных, но они вылетели совершенно не зависимо от моего намерения — с этим господином я столкнулась плечом, когда отворачивалась от очередного особняка.

— Ничего страшного, милая леди! Надеюсь, вы тоже не ушиблись.

Дааа, первая фраза 'нужного человека' тоже кардинально отличалась от заранее представленной.

— Нет, что вы! — Брякнула я стараясь скрыть замешательство.

Теперь вопрос о Королевской адвокате вызовет законные подозрения. Девушка в мужском наряде задающая такой вопрос, это явный признак Нечистого Дела. С другой стороны... к адвокатам с чистыми делами не ходят.

— Знаете, ваш наряд сразу же подразумевает вопрос о том, что же подвигло вас на такое переодевание. — Глаза пожилого господина, а она был старше Оуна лет на пятнадцать-двадцать, были на редкость проницательными и цепкими.

Надеюсь, он не еще один представитель городской стражи. Конечно, мужчина, стоящий передо мной, больше похож на почтенного пенсионера, но внешность порой так обманчива — по себе знаю!

— Я ищу Королевского адвоката. — Раз уж мы разговорились, попытка не пытка. Ну, в смысле, пока на допрос никто не тянет, но с моим поведением и такой стремной удачей, да еще в этом городе...

— Вот как! И с какой же целью, позвольте узнать? — Старичок даже слегка приподнял пенсне, наверное, чтобы меня лучше видеть, а потом и брови, рассмотрев.

Надеюсь, он не серый волк. А то я еще помню, что чего допрыгалась Красная Шапочка.

— Я... несу... ходатайство! — Вспомнила я первое слово, которое могло замаскировать письмо от этого карьериста — мужа госпожи Валенсии.

— Вот как! — Снова воскликнул господин. — А ведь ходатайства чаще носят прокурорам. — Теперь он хитровато посматривал на меня из-за надетого пенсне.

— А у меня... такая ситуация... — Беспомощно пробормотала я. И покраснела.

Старичок задумчиво на меня посмотрел.

— Нууу, меня тут одно письмо попросили передать. — Задергалась я.

— Что ж... — Потянул он. — Насколько я знаю, Королевский адвокат достаточно порядочный человек, поэтому постарайтесь не слишком сильно обременить его своей ситуацией. А той барышне, которая передала письмо, скажите, чтобы в следующий раз решала свои проблемы сама, не впутывая детей.

Я покраснела еще сильнее, наверное, даже затылок покраснел. Как он смог узнать, что письмо передала женщина? Или Валенсия уже весь город с этим посланием обежала?

— Сегодня в адвокатуре не приемный день, Королевский адвокат должен в это время предоставлять отчет его Величеству. Стало быть, найти его вы сможете во дворце. Или подождите около ворот до пяти вечера или оставьте страже, они передадут. Лучше сразу оставьте страже и ступайте домой. Пройти во дворец вы сможете прямо по авье Криньо — она вон там. — Мужчина махнул рукой на соседнюю улицу, ведущую к самым роскошным особнякам.

— Благодарю! — Очень тихо сказала я и, изобразив короткий наклон головы, улепетнула в сторону указанной авье, как называли в городе лишь центральные улицы.

Оглянувшись на бегу, я увидела, как мужчина чинно шагает дальше. И только тут поняла, что это слишком важный господин для пеших походов, наверное, я прервала его прогулку.

И только уже шествуя в сторону дворца, осознала, что пожилой господин посчитал, что я собираюсь передать Королевскому адвокату любовную записку от себя или еще от какой-то легкомысленной особы. Наверное, именно поэтому он подсказал мне, что тот человек порядочный, и даже можно подумать, женатый. Это немного не соответствовало тому, что украдкой шепнула мне на ушко перед своим уходом госпожа Валенсия: 'Только не позволяй ему ничего лишнего, пока клятвенно не пообещает на тебе жениться!'. Вот и разбирайся в такой противоречивой информации как хочешь. Возможно, адресат письма всего лишь обручен и еще не поздно расторгнуть помолвку? Только зачем мне какой-то старый адвокат, если я уже определилась со своими желаниями? Не, позволять я ему точно ничего не буду, чего бы не пообещал. Мне-то от него ничего пока и не надо. Я уже нашла своего прекрасного принца, главное теперь — никому его не отдать.

Кстати, авье Криньо оказалась мне знакомой. Здесь почти не было жилых домов, в основном магазины, кафешки, ателье в первых-вторых этажах и еще один жилой этаж сверх того, и так же здесь затесалась пара посольств. Эта авье действительно собиралась привести меня ко дворцу — мы уже гуляли здесь когда-то с мачехой. По этой авье и еще нескольких прилегающих к ней не дозволяло ездить в колясках и каретах или верхом, только с разрешения его Величества. Вот только такое давалась очень редко, поскольку все служащие, придворные, курьеры, охрана и все прочие нужные люди чаще приезжали с другой, закрытой, стороны дворца. По авье Криньо ездили в дни королевских балов, приемов и некоторых праздников.

Публика здесь гуляла самая светская или заграничная и я уже почувствовала себя неуютно в такой не парадной одежде. В прошлый раз, когда мне было девять, мачеха нарядила меня в восхитительное синее шелковое платье, завязала такие же синие банты на вьющихся хвостиках и немного подкрасила губы своей помадой, на щеки пожертвовала дорогих румян. Это спустя годы я поняла, что в тот день заменила ей парадную породистую собачку, каких некоторые дамы вели на веревочках, одев на них ошейники с раззолоченными бусинами и стеклярусом. Сама Элайн Лиэнь нарядилась еще красивее, на нас откровенно глазели и мы вдвоем упивались этим восторгом. Зря я тогда упивалась, как выяснилось. Моя мачеха привыкла восторг пить одна, ей собутыльники не нужны. Отец тогда улаживал что-то в столице и где-то пропадал порой, поэтому мы и гуляли одни, а вскоре выяснилось, что мачеха беременна и меня отправили куковать в монастырь.

Я беспечно брела по тротуару, разглядывая себя в витринах магазинов, заглядывая на выставленные товары, на то, как одеваются нынче модницы. Если торчать около стражей идея плохая, то можно просто потянуть время. А уж этому за время гм... работы в монастыре я научилась. И тем не менее я вышла к парадной ограде дворца рановато. Парадная ограда вовсе не каменная, как обычно, а кованная, ажурная. Лишь несколько рядов каменной кладки служат поддержкой для железной ограды. Стена выстроена именно такой, чтобы все могли разглядеть лужайку и часть сада дворца, наслаждаясь его красотой. Да и появление на публике королевской семьи, как считается, усиливает патриотические чувства населения. Видимо короли в свое время рассудили, что так или иначе про то, как богато живет король, раззвонят по всей столице, а там и стране, поэтому прятать красоту от народа бессмысленно. Разумеется, королевская семья на открытом месте гуляла не так часто, зато во дворце иногда устраивались приемы для примерных граждан и ребятишек. Мечта попасть во дворец могла исполниться если не у всех, то у многих.

Я брела вдоль ограды, размышляя о том, как быстро среагирует охрана, если я рискну пройтись по каменному бордюру. А если она среагирует, выгодно ли это будет для меня. Вдруг это самый простой способ найти королевского адвоката. Хотя, неее... вот тогда мне точно от него что-то понадобиться лично, а это откроет простор для дальнейших действий этого успешного господина.

Авье Криньо не является центральной, самая главная авье, ведущая к воротам это авье Норьено, просто Криньо было ближе к той улице, на которой я повстречала серого вол... седовласого господина столь дружелюбно указавшего мне верный путь. Именно авье Норьено ведет к главным воротам во дворец, поэтому мне предстояло дотопать до них по прилегающей ко дворцу авье Лирико. Фасады домов, выходящих на нее, были самыми красивыми в городе. И это немудрено — здесь располагались только художественные галереи, пара театров, несколько часовен, книжные магазины и магазины, торгующие предметами искусства и материалами для оного, магазины музыкальных инструментов и самые дорогие ювелирные салоны в городе. А часть авье Норьено занимал грандиозный крытый Зимний сад. Так что прогулка до ворот предвещала быть легкой и приятной.

И тут моя сегодняшняя шальная удача изменила мне самым наглым образом: прямо по авье Лирико, навстречу мне, грузно топали три рыжебородых толс... великана. У меня сразу же зачесались руки накинуть на голову капюшон, чтобы скрыть обличность. Рука дернулась. Но так и не поднялась в воздух. В голову вовремя пришла мысль, что в таверне я как раз таки была в капюшоне, только в дорожной одежде, поэтому без него у меня гораздо больше шансов не быть узнанной. Тщательно рассматривая увлекательную брусчатку тротуара, я топала вперед псевдоуверенным шагом — на самом деле очень хотелось задать стрекоча и спрятаться в каком-нибудь магазинчике. Вот, к примеру, магазин музыкальных инструментов этих рыжих вряд ли бы заинтересовал. Они-то явно чаще в кости играют, чем на дудке.

Длинный язык у этих рыжих — ну, это я послушала их заморские речи и пришла к такому выводу. А еще я почти пришла к воротам, к которым направлялись и они, поэтому их разговор было слышно очень хорошо — громкость голоса у ребят была на уровне. Замедлив шаг, я повернула голову в сторону парадного сада, виднеющегося за оградой, словно увидела там что-то интересное. Ну, кроме однообразных симметрично постриженных кустарников. Остановившись и подойдя к ограде, я стала всматриваться вглубь сада.

Там действительно нашлось нечто интересное — по гравийным дорожкам гуляла какая-то женщина с девочкой. Вот их-то разговора как раз услышать не удалось, но, судя по происходящему они, ссорились. Как бы ненароком я начала отступать от ворот назад, всматриваясь в ссору. Пусть даже сама я не жалую любителей поглазеть на чужие ссоры, да еще потом и сплетни разнести, пришлось изображать именно такую. Гуляющие по авье Лирико порядочные горожане до такой откровенной слежки не опускались, хоть и поглядывали порой с интересом, а некоторые еще и перешептывались.

Судя по ломанному магнелльскому, на котором общался со стражей один из рыжих, они пришли по приглашению. По моим расчетам всего через пару минут их пропустят в ворота, и они утопают во дворец. Главное — не встретиться с ними, когда будут возвращаться. Вот бы удалось перехватить Королевского адвоката чуть раньше. В конце-концов, рыжие наверняка прутся к королю с посольскими намерениями, значит адвокат вот-вот должен перестать морочить голову его Величеству и покинуть дворец.

Задумавшись о своем, я перестала следить за происходящим в дворцовом парке, и сердито брошенный мячик чуть не прилетел мне прямо в голову. В последний момент наработанные годами навыки взяли свое — от разозлившейся мачехи еще и не такое прилететь могло, и я поймала мяч почти около лица. Я ошарашено посмотрела на мяч в руках, потом перевела взгляд в парк. Девочка, очевидно, рассердившись и разрыдавшись, уносилась прочь, а женщина спешно брела ко мне.

Первое, что заметила в женщине, разумеется, то, что она была беременна и именно поэтому шла не так быстро, как сама считала нужным. А когда она подошла поближе, заметила, что она очень красивая. Золотистые волосы у нее были уложены в простую, но элегантную прическу, а синие-синие глаза на идеально правильном лице производили неизгладимое впечатление. Причем даже не столько своей красотой, сколько добротой. Хотя сначала я испугалась — в первый момент она показалась очень сильно похожей на портрет моей матери, висящий в заброшенной комнате бабушки. Только волосы у мамы были более холодного оттенка, а синие глаза смотрели на мир вольно и непокорно. Слуги в углах шептались, что характер у нее был не подарок, но все же она всегда оставалась хорошей хозяйкой и неплохим человеком. И, хотя мне очень нравилась моя мама с портрета, эта женщина казалась намного добрее и теплее нее.

Я так и осталась стоять с мячиком в руках, в той же позе, как его поймала, когда она подошла к забору. Женщина улыбнулась, мне и казалось, что так она улыбается всему миру. Теперь совсем рядом, ее глаза оказались еще и темнее маминых, и... намного более печальными. Оказывается, доброта не всегда приносит радость. Вокруг меня раздавался какой-то шорох, шепотки и шлепанье отступающих ног. Но до моего разума это не доходило — я смотрела только на эту женщину.

— Ты не ушиблась, не испугалась, деточка? — Озабоченно спросила печальная женщина.

Не думая о том, что я делаю, вместо ответа протянула ей мячик. И только потом сообразила, что не передам его через забор, не перекинув, а заставлять беременную женщину бегать и наклоняться за мячом явно не правильно. Я убрала мяч назад к себе и покраснела за свою глупость.

— Н-нет! Простите.

— О! Это ты нас прости, ведь мяч мог тебя ударить. — Женщина мягко улыбнулась.

— Ничего в меня летало всякое! — Бодро бормотнула я.

И только потом сообразила, что она, скорее всего, сейчас начнет охать как это ужасно и меня жалеть. Но вместо этого женщина странно изменилась в лице и начала всматриваться в меня так пристально, словно я сказала нечто важное. Мои брови сами по себе взметнулись вверх от недоумения, а потом я сразу же улыбнулась своей самой милой улыбкой — приподнимать так брови на незнакомого человека казалось мне невежливым. Женщина немного побледнела и я испугалась, что ей стало плохо. Но она тоже постаралась улыбнуться в ответ и я поняла, что ей не сильно плохо, всего лишь нехорошо.

— И что же в тебя летало кроме наших мячей? — Задала она закономерный вопрос.

— Тапки!

Теперь брови моей собеседницы взметнулись вверх.

— Ну, тапки... это такая домашняя обувь у фархарцев. Их в каком-то сезоне носили многие модницы. У них еще такие тяжелые и жесткие подошвы...

Такого непринужденного описания женщина все же не вынесла и, охнув, ухватилась за одной рукой за голову, а второй за решетку ограды прислонилась к ней. Я оборвала увлекательную историю и подпрыгнула на месте, не зная, что и делать — как помочь беременной женщине по ту сторону забора?

Правильно! Чтобы это сделать, нужно перелезть через забор. Перекинув мячик через ограду, подальше от женщины, чтобы он укатился вглубь парка — найти его можно и потом, я подскочила на парапет, ухватилась за железный прут и, поставив вторую ногу на кованый узор, подтянулась и одним махом закинула ногу с парапета на кованое кольцо, украшающее ограду почти по верху. Оттолкнувшись от узора, хоть получилось это не очень хорошо — слишком высоко задрала вторую ногу, перелетела на вторую сторону. Спиной чувствуя, что в нашу сторону уже несутся дворцовые стражи, я подхватила женщину под руки и постаралась отдать ей побольше собственных сил и успокоить — в монастыре всех воспитанниц учили этой простой в общем-то технике. Не понимаю, почему многим она не давалась!

Прикоснувшись к бедняжке, я сразу же поняла, что ей пришлось в последнее время нелегко, она истощена морально и физически. И, если с моралью все не так просто — одна мелкая девчонка так нервы не измотает, то с физическим состоянием понятнее — не так давно она родила уже ребенка, и новое вынашивание началось слишком рано, чтобы она успела отдохнуть. Конечно, во дворце у женщин не так много забот, как на крестьянском подворье, но моя новая знакомая изначально не отличалась слишком крепким здоровьем.

— Отойдите! — Повелительно гаркнул кто-то за моей спиной.

Но на оклик повернулась не я, а моя подопечная. Мне не до гаркуш сейчас — аура женщины становилась светлее и чище, настроение ее должно было улучшиться на хороший срок, а отдохнуть и поберечь себя человека в добром настроении уговорить проще.

— Ничего, она только мне помогает, все хорошо, Франс.

Мне тут же захотелось обернуться и посмотреть кто такой Франс. Элитный охранник? Я обернулась. Франс оказался садовником, хотя судя по его имени, должен был быть довольно знатен. Однако на нем был костюм типичный для садовника, а в руках он держал ножницы, которыми явно подстригал кусты лабиринта, от которого добежать к ограде проще всего. Вот только ни простецкая одежа, ни садовый загар не смогли скрыть внимательного, оценивающего взгляда, подтянутой фигуры и того факта, что ножницы в его руках, если понадобиться, могли оказаться прекрасным оружием. Ну, да... а как еще охранять такую открытую часть дворца?

Мне тут же захотелось обернуться и посмотреть кто такой Франс. Элитный охранник? Я обернулась. Франс оказался садовником, хотя судя по его имени, должен был быть довольно знатен. Однако на нем был костюм типичный для садовника, а в руках он держал ножницы, которыми явно подстригал кусты лабиринта, от которого добежать к ограде проще всего. Вот только ни простецкая одежа, ни садовый загар не смогли скрыть внимательного, оценивающего взгляда, подтянутой фигуры и того факта, что ножницы в его руках, если понадобиться, могли оказаться прекрасным оружием. Ну, да... а как еще охранять такую открытую часть дворца?

Пусть парадный фасад дворца в длину довольно компактный, а остальные стороны защищены более надежной оградой, и красиво одетая стража стоит у главных ворот и прячется в караулке, а в башенках ближе в боковым фасадам тоже явно скрыты посты, в нашем королевстве не желают слишком явно показывать силу и лишняя охрана маскируется под самых обычных граждан. Интересно, у них здесь есть обычные садовники? Или они работают в этой части парка ночью? Или тайных охранников набирают из числа садоводов-любителей? В любом случае, здесь, наверняка все идеально вылизано и приведено в порядок — и в расчете на зрителей-граждан и благодаря постоянным усилиям дворцовой стражи. С одной стороны такое совмещение профессий это даже хорошо! Мой отец раньше всегда говорил, что, когда у военных нет хорошего дела, они начинают разбалтываться и творить всякие беззакония. Так что местная охрана никогда не станет находкой для шпиона и ничего никому не разболтает — у них же такое хорошее занятие! Общественно-полезное, между прочим.

С другой стороны, если бы военные начали творить беззакония, Королевского адвоката стало бы найти намного проще. Наверняка, он был бы прямо здесь, сейчас и разгребал очередные беззакония. Вот только это самое беззаконие, вломившись на чужую территорию, совершила я. И очень скоро начну за него огребать — с обеих сторон к нам неслись еще охранники, на этот раз всамаделишные, в официальной форме. А со стороны дворца спешила еще одна дама, в таком же красивом наряде, как у моей новой знакомой. Наверняка, она отлучилась от подруги, чтобы та поговорила с девочкой и теперь жалела об этом — вон как губы кусает.

К счастью, беременная женщина полностью пришла в себя и, оперевшись на мое плечо, начала убеждать собравшихся, что я всего лишь хотела ей помочь. Судя по выражению лиц охранников, они ей не верили. В их глаза я была коварным нарушителем, пробравшимся во дворец с дурными намерениями.

— Франс! — Настаивала женщина. — Скажи им, что она всего лишь оказала мне помощь. Мне действительно стало легче. И вообще! Пойдите, найдите мячик! — Выдала она официальным охранникам и один из них, повинуясь легкому кивку могущественного садовника, отправился искать укатившуюся игрушку.

Хотя кто знает — вдруг это был ее муж, и он имел полное право принимать за нее решения, а она требовать нужных ей решений от него. Окончательно ситуацию разрядила вторая женщина. При ближайшем рассмотрении она оказалась одета даже лучше моей новой знакомой. Та рассмотрела меня с головы до пят, брезгливо приподняла брови, потом рассмотрела посветлевшее лицо своей подруги и вынесла вердикт.

— Веренский монастырь? — Требовательно спалила она меня.

Я покраснела. Или побледнела. Или фиг его знает, но женщина довольно усмехнулась, а Франс наконец-то расслабился. Видимо, он доверял выводам этой неоднозначной особы. Легким жестом, он отправил всех охранников восвоясье. Кроме одного, который потопал во дворец, куда пригласили меня обе женщины, следом за нами. Видно было, что Франс хотел сам проследить за мной, но это окончательно развеяло бы его легенду. Даже название Веренского монастыря — места, где всегда были рады уставшим женским душам, не убедило его окончательно в том, что перед ним не коварный наемный убийца.

А я? Я шла, держа под руку новую знакомую, и размышляла о том, что теперь найти Королевского адвоката будет намного проще и о том, нужно ли мне предъявить припрятанное холодное оружие, ведь это стоило сделать на входе, а сейчас его обнаружение поставило бы все ну в очень неловкое положение. Поэтому его наличии пока что поставило меня... в опасное.

* * *

Силы у женщины, которая теперь решительно вела меня по дворцу чтобы попить чаю, все прибывали и прибывали, благо я знала, откуда их взять и что даются они любому желающему по первой просьбе. И, как всегда, испытывала радость от происходящего. Вот только найти меня теперь стало намнооого проще. Воспитанницы Веренского монастыря известны своими определенными умениями и многие потом учатся в медицинских училищах. Монастырь считает такую помощь миру от девушек, побывавших в его стенах, хорошей благодарностью за вложенные в них усилия. Но тут я отличилась черной неблагодарностью — лечить людей не хотела совершенно, книги по медицине забрасывала в дальний угол и, таким образом, по мнению настоятельницы, растрачивала свой дар совершенно напрасно. Вот только, при чем тут 'дар', если это может сделать каждый, и большинство как раз не хочет или боится? Не знаю!

— У меня так много самого вкусного в мире чая! — Радостно щебетала моя новая... подруга? — А еще пирожные сейчас принесут, вкуснейшие!

Я тут же вспомнила чай с пирожными, после которого вылезла в окно и влезла в новую авантюру. Чаю... как-то не хотелось.

— Эм... — Как-то неуверенно пробормотала следующая за нами вторая женщина, та, которая в красивейшем в мире платье.

Странно, раньше мне казалось, что она любит покомандовать и неслась в нашу сторону именно за тем, чтобы раздать пендели и указания.

— Может, юной леди, стоит облачиться в более удобную случаю одежду? Милое, славное платье, крепкий чай, тающие пирожные — что может быть лучше? — Атака началась. — А там можно и познакомиться, как следует.

Мне почему-то казалось, что она сама не верит в то, что говорит. Только в том, что нам нужно познакомиться — а то притащили какую-то девчонку во дворец. Хотя... может она не верит и в то, что нам нужно познакомиться — лучше бы я просто отсюда поскорее смылась.

— О, Мариль, ты права! — Она на минуту остановилась и задумалась. — Можно взять мои старые платья, которые мне сшили до замужества и которые так и не пригодились!

Моя новая знакомая оторвалась от меня, благо теперь сил у нее хватало, повернулась ко мне лицом и взяла за руки, участливо заглядывая в лицо.

— Ты же не против?

Я была... против. Но в монастыре нас учили тому, что, в общем-то, разумное желание беременной женщины должно быть выполнено и не нашла в себе сил отказаться, помня каким несчастным было лицо этого человека до встречи со мной. А ведь я найду Королевского адвоката и смоюсь в неизвестность, и если ее настоящие проблемы не решены, печаль вернется. Хотя бы на часик, я смогу поддержать ее хорошее настроение и желание жить.

— Было бы здорово!

Мариль, увидев, что у меня есть манеры, вытаращила глаза так, словно увидела предводителя фархарцев танцующего на главной площади Камеи. А им так себя вести только срам один, ни за что не согласятся, это даже я знаю. Я вздернула нос: пусть знает, что я круче фархацев!

— Тогда я побегу распоряжусь на счет чая, а вы можете пойти переодеться. — С этими словами женщина улыбнулась задорно, словно совсем молодая, развернулась и убежала.

И почему мне сначала показалось, что командует здесь именно Мариль? Вот только — кто тогда эта беременная женщина? Меня начали терзать смутные сомнения — не встряла ли я совсем в нехорошую историю. Мариль тем временем ошалело смотрела ей вслед. Я нетерпеливо поежилась и взъерошила волосы — мне же еще адвоката искать, а мы торчим посередине коридора, да еще и любопытный нос служанки из-за двери выглядывает. Встряхнув головой, Мариль опомнилась и внимательно посмотрела на любопытный нос, и он исчез, а потом, еще внимательнее, меня.

— Следуй за мной! — Скомандовала она слишком резко для человека, который всегда чуть-чуть кривит душой и профессионально обходит острые углы, добиваясь своего.

И я быстро пошла за ней по длинному, раззеркаленому коридору стараясь запоминать планировку дворца. Я шла за ней и ждала. Ждала, когда начнет выяснять подробности моей жизни: до и после монастыря. Но, похоже, моя сопровождающая решила отложить разговор до момента переодевания, когда точно никуда не убегу. А мне так не терпелось разрешить это тяжкое ожидание!

— Почему вы не пригласили никого из монастыря пожить во дворце?

Провожатая резко остановилась и повернулась ко мне с самым снисходительным выражением лица.

— Дитя... — Попыталась начать воспитывать меня Взрослая женщина. — А ты согласилась бы пожить во дворце? — Шустро клацнули волчьи челюсти — очень резко она одумалась.

— Ну, я... уже живууу... вот тут в городееее.... — Начала мямлить я, не зная как не выдать свое место проживания и хоть что-то о себе рассказать. К такому разговору я была не готова и совершенно не знала что врать.

— У "хороших людей"? — Понимающе хмыкнула женщина.

— Ага! — Радостно мотнула головой я. Может, она и все остальное за меня додумает? Или, что еще хуже — прочует! Нюх и жизненный опыт у нее невероятный!

— И как они тебе? — Затаилась подспудной мыслью тетинька.

— По душе! — Коротко ответила я.

Женщина натянуто улыбнулась. Я прямым текстом дала ей понять, что из моего пристанища, меня не выкурить. Такая формулировка для того, кто долго прожил в Верейском монастыре, означает многое. В первую очередь это означало, что там, где я живу сейчас, я могу оставаться долгое время и потому, что мне там рады и потому, что мне нравятся люди живущие там. А понравится тому, кто чувствует людей настолько, как учат в Верейском монастыре очень сложно — такими местами не разбрасываются.

— А так бы и переехала, от чего же не переехать? — Улыбнулась я ей, чтобы не слишком сильно расстраивалась.

— Очень жаль. — Дежурно улыбнулась женщина в ответ. — Не буду спрашивать, получила ли ты благословение Богини уйти из монастыря, просто скажи, как тебя зовут.

— Сиэль. — Послушно представилась я. Фамилию свою называть не хотелось — вдруг да опознают во мне представительницу малозначительного дворянского рода. В жизни встречаются любители самых странных вещей, вдруг моя новая незнакомая предпочитает увлекаться геральдикой или читает перед сном длиннющие книги о родословных? И не только чтобы крепче спалось и быстрее засыпалось. Поэтому пришлось попытаться отвлечь ее внимание философским диспутом. — А разрешение я получила — иначе не смогла бы уйти из монастыря. Разве не на все ее воля? И я эм... следую предначертанной ею мне судьбе.

Женщина приподняла брови и посмотрела на меня так, слово впервые второй раз в жизни увидела.

— Вот как? Тогда пойдем, выберем тебе милое платье, послушная девочка. — На этот раз она улыбалась совершенно искренней улыбкой, а глаза ее засмеялись впервые с тех пор, как я ее встретила.

Ушли за платьем мы недалеко — как только нам надоело улыбаться друг другу с пониманием, и пришла пора топать по коридору дальше, мы чуть ли не нос к носу столкнулись с... черноглазым телохранителем, которого вел по коридору один из местных мундирных охранников.

Непонятное чувство вспыхнуло в темных глаза странного якобы фархарца. Больше всего оно походило на радость, но какого-то более сложно толка, чем обычная. А потом он предупреждающе-высокомерно зыркнул на сопровождающего его охранника и протянул ко мне раскрытую ладонь. Ага, вот я и попалась. Сейчас охрана пропишет мне пилюлей за незаконное ношение оружия во дворце. Видимо черноглазый так обрадовался возможности утереть нос местным охранцам. Если он является гражданином Магнеллы, то просто обязан выявить такой случай и принять меры. А если дворцовая охрана не догадалась проверить наличие оружия у пробравшейся во дворец девчонки, то будем им порицание и выговор, а потом тоже пилюлей дадут, может даже больше, чем мне.

Я обреченно потянулась к манжету, но черноглазого, видимо, осенила совсем иная мысль и он, якобы галантно ухватив меня за левую руку, к которой я и тянулась, потащил куда-то в сторону. Я оглянулась. Выражение лица моей провожатой сложно описать. Словно она увидела, как на ее глазах ожила статуя — точно такое выражение лица было у настоятельницы, когда я на занятиях вложила столько силы в деревянную статуэтку какого-то святого, что она зазеленела и пустилась в рост так бурно, словно действительно ожила. К несчастью, мою руку от статуэтки быстро отдернули, и я так и не смогла узнать ожила бы она по-настоящему или нет. Кстати, статуэтку потом куда-то припрятали, поэтому не получилось даже узнать, появились ли к весне на ней цветочки, пустились ли выросшие ветки в дальнейший рост или засохли со временем.

Мундирный охранник, в свою очередь, нахмурился, а затем неодобрительно фыркнул, но претензий на попытку удалиться в сторонку черноглазому телохранителю не предъявил. И это говорило о том, никакие особые разрешения черноглазому здесь не требовались, а стало быть, он или часть дворцовой охраны или частый гость, такой, которому можно доверять. Теперь нахмурилась я. Чтобы это могло означать? Важный господин Керон не последний человек в Магнелле — это я уже поняла. Но кто он такой на самом деле, что свободно гуляет по дворцу и лично разруливает сомнительные ситуации граждан с городской стражей? И тут-то меня осенило: он и есть Королевский адвокат! Тот самый, который сейчас находится во дворце. Не удивительно, что его так боялась проныра Валенсия. Важный господин Керон шутить не любит, как я успела заметить. Да и с женщинами господин ведет... эм... чего он там ведет? Вольный образ жизни? Или как это теперь правильно называется? А Милушке наверняка не известна эта скрытая дверьми Твисткаря и Ко часть его жизни. Поэтому у нее, как я успела понять, и у Валенсии противоположные мнения о Королевском адвокате. Ну, точно — все сходится. Кажется. Хоть в этом мне повезло! Осталось сдать оружийко в темном уголочке и уговорить черноглазого передать письмо господину Керону или отвести к нему — могу и лично отдать, в крайнем случае. Ему уже явно есть с кем позволять себе лишнее. Даже жениться, похоже, не просят.

Разумеется, оставался еще вопрос — почему черноглазый не сдал меня доблестным дворцовым стражам, но однозначного ответа я сейчас не сочиню — лучше уж у него самого спросить. Заодно узнаю — умеет ли он разговаривать. Наш молчаливый диалог уже давно стоило разнообразить. И тут я немного поежилась — вот бы господин Оун не узнал о таких разговорах — он еще о прошлом представлении меня не расспросил, а я уже норовила поучаствовать в новом. Вместе с телохранителем мы вышли из коридора к лестнице и закрыли двери на лестничной площадке. Точнее, это были две двери, одна вела прямо с лестницы, а вторая непосредственно из коридора — они образовывали закуток, образовавшийся благодаря широким дворцовым комнатам. Укрытие совершенно никакое, но от глаз пронырливых служанок укроет.

Начав разговор первой, я, молча, вытащила из рукава стиле и протянула черноглазому. Тот меланхолично притырил его себе и насмешливо склонил голову. Ага, и про сапог тоже не забыл. За утыренный стилет было обидно. Нет. Его отсутствие просто заставляло меня нервничать. Помятуя, как скверно все обернулось в прошлый раз, я немного посомневалась, но трагично пустой рукав жег руку, и я выдвинула ногу с припрятанным ножом вперед — пускай потрудиться отобрать самолично. Черные глаза довольно-озорно блеснули. Их обладатель явно ожидал чего-то подобного с моей стороны и был готов поучаствовать в спектакле. Плавно опустившись на одно колено, словно идеальный рыцарь, он потянулся к моей ноге в сапожке. И тут... двери, ведущие на лестницу за моей спиной торжественно открылись.

Я не успела обрадоваться новой возможности попасть в стремную ситуацию, как кто-то решительно схватил меня за локоть и оттащил от черноглазого — тот даже прикоснуться не успел. Кто-то притянул меня к себе. Я благополучно уткнулась спиной в чью-то грудь и меня обхватили правой рукой, прижимая к этой груди еще сильнее. Неужели дворцовая охрана все-таки осознала, какую опасную девчонку к ним занесло? Черноглазый быстро поднялся с колена и мгновенно состорил постную мину и попыток вернуть меня себе не предпринял. Видимо, с тем, кто меня сцапал ему здесь не тягаться. Двери, ведущие с лестницы, недовольно закрылись прямо перед моим носом, а потом я услышала, как почти бесшумно закрылась противоположная дверь.

Кто-то позади меня тяжело вздохнул. Кто-то ненароком чуть разжал свою руку. Кто-то, наверное, собирался развернуть меня к себе, но слишком долго вздыхал. Я самым банальным образом задрала голову и... чуть ли не уткнулась в подбородок господина Лесали. Я смотрела на него снизу вверх. Я ждала от него поцелуя. Я чувствовала себя очень уютно в его руках. Но мое счастье закономерно не продлилось вечность и так и не воплотилось в реальность.

— Вы понимаете, что вы делаете? — Отчужденным и строгим тоном вопросил Кевин.

Я задумалась. Я помотала отрицательно головой. По груди господина Лесали, который так и не нашел в себе силы меня отпустить. Он вздрогнул, закрыл глаза и, разжав правую руку, ловко повернул к себе лицом, создав между нами приличное расстояние. В смысле, расстояние соответствующее нормам приличий.

Кевин явно справился с собой, и его лицо выражало совершеннейшее спокойствие. Только глаза были грустные-грустные. Он явно искал в себе силы отказаться от меня навсегда, а потом задать трепку за теперешнее поведение. Чтобы не дать Кевину сморозить какую-нибудь глупость, я шагнула к нему, обняла и прижалась к его груди теперь уже лицом. Не позволю я ему пожертвовать ради какой-нибудь странной идеи своей... ну, мной, в общем. Пусть знает, что даже если найдет в себе силы отказаться от меня, я у себя не найду.

Сначала он почти поддался, и его руки взметнулись, чтобы обнять меня за плечи, но странная идея не отпускала свою жертву, и Кевин попытался отстраниться, шагнув назад и придержав, чтобы не упала. Наступила моя очередь нахмурить бровки и посмотреть на него с укором. По его лицу я видела, что он ищет что сказать, но сегодня Успех явно был не на его стороне, слова не находились. И сделала так, как будет правильнее для нас обоих — подошла ближе, обвила руками за шею и, приподнявшись на цыпочки, прикоснулась губами к его губам. Сердце радостно подскочило в груди — оказывается, поцеловать кого-то самой еще приятнее.

Господин Лесали честно сдался на милость победительницы и, прижав к себе левой рукой, правой придержал затылок и поцеловал так, что я задрожала мелкой дрожью и, чтобы согреться, прижалась к нему покрепче. Инстинктивно он тоже прижал меня к себе сильнее. Мой мир стремительно уменьшился до одного этого человека. Когда я убежала из монастыря, я не знала, куда именно приведет меня дорога, но если она привела к нему, то все было не зря! И если мне встречалось море людей, которое только пыталось в жизни найти место для счастья, то я его нашла! Мое место для счастья — в его руках. Мир вокруг стал золотисто-прозрачным. Я слышала только наше дыхание и биение сердец.

Внезапно золотистый мир прорезали сине-зеленые всполохи чьей-то нетерпеливости. Казалось, даже небо в огромных окнах немного потемнело. Чьи-то голоса, доносившиеся с нижних пролетов лестницы, сказали, что пора возвращаться в большой, наш общий с другими людьми мир.

— Вы же знаете, ей совершенно нельзя волноваться, мы так стараемся, так стараемся, чтобы все прошло хорошо, поэтому я сразу послала за вашей маменькой, как только мне э... поведали об этом. — Вещал кто-то голосом профессиональной любительницы улаживать чужую личную жизнь. — Они так подружились с вашей маменькой в последнее время, и я решила, что ее общество пойдет ей на пользу!

Голоса доносились с нижних пролетов лестницы. По ступенькам быстро цокали тонкие каблучки.

— Маменьки не было дома, поэтому я подумала, что смогу хотя бы поговорить с... Говорившая, явно более молодая девушка, чем ее собеседница, замолчала.

Странно-знакомый голос окончательно утянул из нашего с Кевином мира в реальный. Но только меня. Судя по отсутствующему выражению лица Кевина, ему вернуться будет сложнее. Увы, как и попасть. Не знаю что за покровители у господина Лесали, но они наверняка очень строгие, разумные и прямые. С такими нелегко устроить личную жизнь, уж я-то немало повидала разных людей приходящих просить личного счастья в монастырь. Попробуй-ка вымолить себе супруга у Независимости или Непреклонности. Даже Честность умела состроить проблему из такого пустякового дела. Ну, молитвы матушки-настоятельницы и не таких пристраивали. Она же знала, у кого нужно просить.

Я осмотрелась: каким-то образом получилось так, что мы с Кевином уже стояли ближе к ступенькам, на краю лестничной площадки, и Кевин спустился на ступеньку ниже меня. Пролетом ниже с ужасом, неверием и отвращением на нас взирала невероятно красивая девушка, имя которой я должна была знать. Мне мгновенно стало плохо — надеюсь, я не ее жениха сейчас уводила на ее же глазах. Заметив мой взгляд, девушка вспыхнула, закусила губу и чтобы не показывать своего волнения и отчаяния, развернулась и бросилась прочь.

На ступеньках осталась только ее провожатая — разодетая и ухоженно-приятная тетка лет сорока. Тетка смотрела на нас... взглядом человека, который безмерно любит устраивать чужую личную жизнь и вот эту жизнь уже устроили без него! В ее глазах быстро мелькали версии о происходящем одна фантастичнее другой. О ком бы она не говорила до этого, все прочие дела оказались забыты и новой жертвой ее жизнеустройства по всему должны были стать мы.

Я запаниковала. А Кевин наконец-то оторвался от моего носика, который осыпал легкими, мягкими поцелуями. Он повернулся к тетке и внимательно на нее посмотрел. Как ни странно — тетка вспыхнула и убежала едва ли не расторопнее той девчонки. А я-то думала, что таких кумушек в пикантной ситуации тяжеловозом не сдвинешь. Я восторженно и удивленно посмотрела на Кевина. В прошлый раз я наивно подумала, что его искренне интересует мнение других людей относительно его действий. А оказалось, он считает, что это других людей не должны интересовать его действия. Ну, может быть кроме господина Керона. Он что, его наставник?!!

Пока я размышляла на эту тему, одновременно умильно разглядывая серые глаза Кевина, красивые темные брови Кевина, тонкую прядку темных волос длинной челки, которая беспечно лезла ему в глаза, Кевин окончательно пришел в себя.

— Похоже, нам нужно серьезно поговорить. — Он осторожно сдвинул с моего лба отросшую челку, которая назойливо лезла в глаза и мешала его разглядывать.

— Поговори со мной. — Попросила его я и посмотрела так, что бедняга сначала было дернулся снова меня поцеловать, но вовремя одумался и сложил руки за спиной.

— Но сначала хотелось бы узнать кое-что. — Господин Лесали изо всех ил старался снова сделаться тем неприступным, суровым человеком, к которому я подсела в таверне.

Я приготовила к щепетильному вопросу о том привел ли сюда меня Стефаниус и если нет, то что я здесь делаю.

— Знаешь ли ты, что по законам кочевников, прикасаться к женщине имеет право лишь ее муж или родственник?

От неожиданности я ляпнула первое, что пришло в голову: — А разве этот черноглазый не фархарец?

Господин Лесали посуровел на глазах.

— Я хотел сказать, что позволять вот так к себе прикасаться для порядочной девушки недопустимо в любом случае.

— Аааа!!! — Протянула я... время! Просто не знала, что ответить на этот справедливый упрек. Могла бы сразу все оружийко сдать и не выпендриваться.

Чтобы хоть как-то сдвинуть ситуацию с мертвой точки и не смотреть в ставшие такими серьезными серые глаза, я шустренько нагнулась, сунула руку в сапожок и протянула Кевину последний кинжал, сопроводив свою сдачу простым непритязательным вопросом.

— А у кочевников разводы есть?

То, что Кевин не удивился при виде оружия, говорило о том, что кто-то уже успел ему нашептать про мои таланты или заначки. А вот мой вопрос вызвал у него широкий эмоциональный отклик.

— Кто тебя только воспитывал? — Схватился за голову господин Лесли.

— Хо-хо!!! — Оптимистически начала было я, да спохватилась, сейчас не время вспоминать про монастырь или мачеху лихом. — Хто только не воспитывал! — С энтузиазмом воскликнула я.

— Может, мне заняться твоим воспитанием? — Задумчиво, с тяжелым чувством, протянул господин Лесали.

— Неее!!! Не пойдет! Ты же не мой опекун. — Кажется, пришла пора переходить к отступлению. Я оглянулась в поисках дверей, через которые можно срочно сбежать по важному делу.

— Да? Жаль, что я не твой опекун. Правда... исходя из имеющейся ситуации, я мог бы им стать, причем двумя способами.

— Это какими же? — Про способы лучше было узнать сразу, чтобы отгородить себя от возможных сюрпризов.

— Нуууу, я мог бы жениться на тебе.

Я приосанилась и восторженно закусила губу. Наверное, на моем лице отразилось слишком много радости. Потому что господин Лесали не преминул охладить этот пыл.

— Или, поскольку я старше тебя и уже давным-давно совершеннолетний, мне можно было бы тебя удочерить.

Я вытаращилась на него так, как если бы смотрела на мать-настоятельницу, которая на моих глазах только что сразила голыми руками змея-осквернителя, ну или улыбнулась.

— Правда, если я тебя удочерю, люди могут подумать, что я сделал это не с благородными намерениями. — Коварно улыбнулся Кевин.

— Тогда женись на мне с неблагородными намерениями! — Быстро выпалила я, чтобы поскорее застолбить более интересный способ воспитания.

После этих нелепых слов Кевин почему-то резко побледнел. А я поняла, что нашла источник зла! Чем бы таким женитьба на мне могла оказаться так выгодна, что ему неудобно об этом и думать? Я дернула бровками, я понимала, что ему уже не удастся избежать расспросов на эту тему. Я собиралась отбросить шутки в сторону и... снова распахнувшаяся дверь спутала мне все планы. Побыть в этом месте хоть с кем-нибудь наедине практически не возможно. Похоже, жизнь здесь кипела вовсю.

Через секунду выяснилось, что кипела не жизнь — это моя бывшая провожатая кипела от злости. Это мы не заметили, сколько времени пролетело, а она наверняка круги по коридору наматывала. С нее же отчет потребуют.

— Господин Лесали? — Резко остыла женщина. — Что-то случилось? Это серьезно? — Теперь ее вопросы стали звучать еще беспокойнее.

Я ожидала, что господин Лесали станет честно все отрицать — серьезности в нашем разговоре не было ни на грош.

— Совершенно серьезно. — Честный донельзя господин Лесали принял самую официальную позу.

Я наивно хлопнула глазами и с вопросом в глазах несколько повела зрачками от женщины к Кевину и обратно. Но подсказки Кевин мне не подкинул и вместо этого продолжил общаться не со мной.

— А вы...? — Он помахал руками от меня к женщине и тем озадачил вопросом уже ее.

Женщина нервно глянула в мою сторону — она явно хотела во что-то посвятить меня уже наедине. Я сделала простецкий вид, пожала плечами, заткнула руками уши. Женщина дернулась — она явно намеревалась поучить меня манерам чуть позже. Господин Лесали закусил губу, чтобы не улыбнуться и кивнул ей . Женщина еще раз с отчаянием посмотрела на меня, и я отвернулась — пусть себе шепчутся, а то еще придется им в уголок отходить, совсем конфузно станет.

Мне еще не успело наскучить разглядывать расписные стены дворца, как сопровождающая легко дернула за рукав. Я оглянулась — женщина выглядела озадаченной, я перевела взгляд дальше — Кевин спокойно спускался по лестнице. Интересно, о чем говорит тот факт, что он не стал со мной прощаться?

* * *

Моя провожатая ничего не спрашивала по дороге. Правда, иногда она недоверчиво посматривала на меня, как будто я совершила если не что-то ужасное, то ужасно невероятное, и она до сих пор не может в это поверить. Ну, я ее понимаю, наверняка у меня сейчас очень полизанный вид, а щеки уж точно до сих пор красные-красные, можно и в зеркало не смотреть. Теперь, когда Кевин ушел, в груди неуклонно расползалось какое-то странное, теплое чувство. Или оно и раньше там было, но я не замечала? Я задумалась об этом и чуть не утопала дальше, чем было нужно.

— Сиэль? — Позвала женщина.

Я вздрогнула и остановилась. Как ни короток был диалог господина Лесали и моей провожатой — мое имя он ей назвал. Только бы про Стефаниуса не рассказал! Вот тебе и сбежала тайком из окошка. Я сжала губы и зашла в дверь комнаты, на которую было указано.

В комнате уже были разложены все нужные платья — видимо, новая до-сих-пор-незнакомая успела пошуршать с целью как можно быстрее одеть меня и сопроводить куда следует, когда удастся отбить у своры желающих со мной побеседовать.

— Эм... меня зовут Алесто Марилла Галис. Тебе стоит называть меня Алесто, вторым именем меня зовет лишь королева. Позволь наконец-то поприветствовать тебя во дворце как должно. — До странного мягко выразилась женщина.

Теперь провожатая старалась держаться как можно нейтральнее. А я-то уже представляла себе, как буду отбиваться от ее попыток мною командовать. Я опять попыталась изобразить реверанс в брюках, и у меня опять получилось — ловкость движений и никакого безедельничества! В смысле, если она будет очень много работать физически, девушка обязательно вырастет грациозной и проворной — нам в монастыре часто так говорили. И поэтому заставляли полоть или вскапывать огород. А мне нравилось! Если уж не позволяют лазить по стенам, хоть ручонки размять можно. Спине, правда, было не легче, но про это наши воспитатели ничего не говорили.

— Раз уж господин Лесали поручился за тебя, не буду расспрашивать про подробность твоего ухода из монастыря. Да и фамилия Лиэнь мне кое-что говорит.

Я покраснела и кивнула. Тетушка взаправду оказалась хитра да умна.

— Что из этого тебе больше нравится? — Она указала на аккуратно разложенные по большой кровати платья.

Я неуверенно дернула плечом. Кроме серого форменного платья, которые носили в монастыре, мне вспоминалось лишь то самое синее, в котором я прогуливалась когда-то мимо дворца вместе с мачехой. А все эти платья больше подходили блондинке, слишком нежные и светлые. Мариль-Алесто посмотрела на меня немного грустно, но понимающе.

— Тогда ты не против вот этого, бежевого? Оно свободное и если высоко подвязать пояс, хорошо сядет по фигуре.

Я согласно кивнула. Поносить какое-то там платье часок — всего-то делов. По мокрым бревнам скакать сложнее.

Тут же в комнату влетела молоденькая служанка и бросилась меня переодевать. Я растеряно и молча смотрела, как она стягивает с меня куртку, жилет, стягивает сапоги — такого не было уже давно, со времен моего детства и жития в замке. Мои щеки загорелись. Но не от смущения, а от понимания, что так и живет родовитая девушка из семей подобных моей. Тогда почему я жила так сложно? Я уставилась в пол, стараясь не выдать ход мыслей окружающим, а то еще подумают, что я претенциозная зазнайка.

Платье благополучно оказалось мне слишком коротко. Я довольно и гордо взирала на это безобразие в зеркало — так долго ждать, когда вырастешь и вот наконец-то это случилось! Наблюдения за другими девчонками подсказывало, что я еще немного вырасту. Ну, хотя бы еще самую чуточку! Я тогда еще счастливее стану.

Увы, Алесто и девушку-помощницу этот факт закономерно расстроил. Глядя на их удрученные лица, я ни капельки им не сочувствовала. Ничего не поделаешь — у каждого свое счастье. Вот у моей мачехи счастье, например, это избавиться от меня раз и навсегда.

— Мне нужны нижние юбки подходящего цвета! Тащи все! Нужно выбрать что подойдет. — Когда Алесто приняла решение, она начала рулить ситуацией, как заправский полководец.

Девчонка понятливо кивнула и унеслась. Я попыталась сделать непричемный вид — пусть знают: рост не сама я себе придумала, так получилось! Алесто... выглядела так, словно я бросила вызов ее творческим способностям, и мне их теперь определенно стоит бояться.

С ворохом нижних юбок прибежали уже две понятливые девчонки. У них на лицах было выражение такой решимости, что я с первого взгляда поняла: тут весь дворец такой страшный! Зря я позволила Кеину уйти. Моя провожатая ловко порылась в груде нижнего белья, наверное, не привыкать и выудила, наконец, две нижние юбки, сшитые почти из такой же легкой ткани, как платье, но более темного оттенка. В результате оказалось, что обе юбки выглядывают из-под платья, одна ниже другой, причем более темная юбка была самой длинной, более короткая светлее, а платье самым светлым предметом. Выглядело это все удивительно гармонично. Алесто почувствовала себя победительницей. Я... почувствовала себя парадным окном.

— Спасибо, фея Алесто, теперь я могу идти пить чай?

Девчонки захихикали, а Алесто осталась серьезной и только удивленно и немного недовольно вздернула брови. Кышнув девчонок прочь из комнаты, она быстро достала из-под кровати несколько коробок и, выбрав, протянула мне прекрасные бежевые туфельки. Они пришлись впору. Как только она угадала с размером? У меня же нога всегда была меленькой по сравнению с ростом. Легкие бежевые туфельки с высоким каблуком сели идеально. Пройдясь немного по комнате, я поблагодарила природное чувство равновесия и снова попыталась поблагодарить благодетельницу.

— Спасибо! А теперь я могу идти пить чай? — Встав на каблуки, я снова почувствовала себя человеком. И даже сверхчеловеком.

— И кто же только в покровителях у такой остроумной девочки? — Проигнорировала мои вопросы женщина.

— Ну... — Смутилась я. О таких вещах вообще стараются как можно реже распространяться, так у меня еще и причины есть. — Мой любимый покровитель — Удача! Она всегда со мной!

— Твой младший покровитель. — Отрезала Алесто. — Удача — твой младший покровитель.

Я покраснела. И промолчала.

— У тебя нет старшего покровителя? Поэтому тебе всегда позволяли делать все, что вздумается, в надежде, что он тебя найдет? — Раскусила меня она.

— Да. — Созналась я.

— Ох... — Тяжело вздохнула она.

Я закусила губу. Я не знала, как сгладить неловкость момента. Таким, как я и правда многое позволяется. Многие думает, что с нами тяжело общаться по этой причине. И поэтому об отсутствующих покровителях стараются не распространяться.

— А у вас какие покровители? — Якобы жизнерадостно ляпнула я.

— Калисто.

— Что? — Я вытаращилась на нее так, словно впервые видела.

Да так оно и было — женщина стала истончаться на моих глазах, таять, словно бы становясь светлым дымом. Я побледнела, начав понимать, что происходит.

— Мое настоящее имя Калисто. И у меня нет покровителей, ведь феи сами раздают дары. — Голос ее стал нежнее и тише.

Я смотрела на нее, не веря, что смогла встретить самую настоящую фею-покровительницу. Такие встречи в жизни людей самое настоящее чудо и самая большая редкость. Проще рака в самоваре поймать или из камня слово выжать.

Теперь она не стояла на земле, а висела в воздухе переливающимся туманом, как метель темной ночью в луче света. А еще она стала намного красивее, хотя я не думала, что есть кто-то прекраснее той, которая позвала меня во дворец. Словно прочитав мои мысли, Калисто-Алесто решила больше рассказать о себе. В ее призрачных глазах мелькнули смешинки.

— У меня не получилось стать старшей покровительницей Авелин. Но расстаться с ней я была не в силах. Быть рядом с ней, помогать ей, делать ее еще красивее — это мое счастье, поэтому я и здесь.

— Доброта. Ее старший покровитель не Счастье, а Доброта. — Я опустила глаза в пол. Калисто не могла не замечать, что ни смотря на все ее усилия, королева Авелин Магнелльская несчастна.

В глазах феи мелькнуло сожаление и слезы.

— Ну, я делаю все, что от меня зависит. — Сжала губы, признавая неизбежное Калисто.

— Мы пойдем, попробуем ее развеселить? — Кто как ни фея Красоты должна была сейчас дать волшебный пинок для свершения сего подвига. Мы, простые смертные, должны им подчиняться по возможности.

— А разве ты не хочешь получить свои три желания? — Лукаво улыбнулась фея.

— Три желания? Это же была шутка!

— Шутки или нет, но волшебное слово было произнесено и попало точно в цель.

Я покраснела. Тот, кто узнает фею, может попросить ее выполнить три желания, это почти все знают. Да что просить-то? Моя покровительница — Удача уже столько подарков подарила сегодня, не знаю, как все унести.

— Хочешь, снова отращу тебе волосы, не будут за мальчика принимать? — Лукаво улыбнулась Калисто.

— Честно? Пока нет. Удобно мне так. Ну, чаще всего.

Фея рассмеялась, подлетела ко мне и призрачной рукой погладила по лицу и волосам.

— А ты все растешь, милая девочка и становишься все красивее и красивее. Может, мне стать твоей старшей покровительницей? — Опять лукаво стрельнула глазками фея, прекрасно понимая, что ставит меня в неловкое положение.

— Я... не настолько красивая, как королева, Эвелина или та девушка с лестницы, соседка Оунов. — При этих словах сердце колотилось сильно-сильно, кажется, я даже побледнела, ведь в детстве все девчонки хотят быть самими красивыми. И я хотела. Вот только сейчас начало казаться, что это было бы как-то неправильно, а почему не знаю.

— Девушка с лестницы? Ты про Жюстину? — Спрашивая фея постепенно снова превращалась в человека. Я смотрела на это чудо во все глаза.

— Я... не знаю, как ее зовут. И даже кто она такая. Просто увидела сегодня во дворце на лестнице. А еще она живет по соседству с Оунами. — Я решила, что если Калисто знает, кем могла бы быть девушка с лестницы, то где я живу тоже узнает... так или иначе.

— Зато я точно знаю кто она такая. — Уверила меня фея. — Еще один мой проигрыш. Тоже ничего больше, чем младшего покровителя мне не смогли предложить. Впрочем, я не жалею. Мы с Рассудительностью как-то не очень ладим. — Вздохнула Калисто, без какого бы то ни было сожаления. — Да и могла ли быть у господина Королевского адвоката другая сестра? Вся семья у них такая — красивые, да толку-то. Мне.

— Она сестра Королевского адвоката? — Переспросила я не веря, что так по-глупому прокололась. Оказывается, найти этого гражданина стоило трех шагов, а я аж во дворец помчалась. А ведь Жюстина чем-то отдаленно похожа на господина Керона.

— Ага! — Якобы легкомысленно болтанула фея, а сама почему-то в этот момент хитровато на меня поглядывала. — Пойдем! Потом еще встретимся и поговорим. — Она щелкнула пальцами и направилась в сторону двери.

* * *

Счастливая Калисто-Алесто резво шагала впереди, а я плелась за ней, краснея и не веря самой себе. Помочь королеве это еще полбеды, а вот вдохновить фею! Не иначе, как сегодняшний мой день кто-то благословил. Или это Удача норовит заделаться в старшие покровители? Оказывается, покровители еще и любят свою работу. В жизнь теперь не буде верить тем, кто плачется, что их покровители о них забыли. Может и не забыли, может просто конфликтуют с другим покровителем или мы сами не даем проявить свою заботу в полную силу. Многое из того, чему учили в монастыре вдруг начало становиться очень серьезным и хуже того — настоящим.

К счастью, дворец оказался хоть и большим, но не бесконечным, поэтому пришли к двери заветной столовой мы сравнительно быстро, и охрана больше не бежала за нами по пятам. Видимо потому, что кому надо доложили, что отбирать у меня больше нечего. Прямо перед наши носом из двери столовой вылетела взволнованная девица и при виде нас так активно закивала головой и беспорядочными жестами что-то объяснила Алесто, что стало понятно — заходить нужно как можно быстрее. Я заподозрила, что девчонку послали на наши поиски. Надеюсь, она была первой посланницей. А то мне теперь грозить не только слава подпольного оруженосца, но и копуши и даже, может быть, вертихвостки.

Отдавшая распоряжения ее величество уже успела задуматься о чем-то своем и теперь, оторвавшись от раздумий, подняла голову, покоившуюся на руке как-то не по-королевски поставленной локтем на стол. Ее величество сразу же доброжелательно мне улыбнулась. К счастью, на этот раз доброта почти не смешивалась в ее глазах с грустью.

— Ваше величество, разрешите вам представить госпожу Сиэль Александрин Лиэнь. Дочь Нарьяла Алеса Лиэнь и Хлои Кинель Лиэнь, урожденной Сартори. — Алесто действительно оказалась знатоком родословных, хотя вряд ли она вычитывала все это в толстенных книгах — фея же. — Сиэль, ее Величество Авелин Делайн Магнелльская.

Я с удовольствием изобразила наконец-то настоящий реверанс, с помахиванием длинной юбкой и шарканьем изящной туфелькой. Мысленно я благодарила покровителей, что в Магнелле женщинам причитается не так много имен, как мужчинам. Не запомнить имя правящей особы при личном знакомстве было бы как-то... неприятно. Да и не предусмотрительно.

— Присаживайся, пожалуйста! — Обратилась ко мне королева и указала на стул напротив нее самой. Наверняка это чтобы лучше меня видеть. — Мариль, я всегда так удивляюсь, откуда ты знаешь все эти родословные! У нас ведь они порой такие запутанные! — Похвалила королева свою фею-покровительницу.

Я покраснела, улыбнулась и ловко присела на указанный стул. Калисто-Алесто тоже улыбнулась и, хитро сверкнув глазами, скорчила благодарственно-покровительственную мордашку, мол, знаем — не проболтаемся.

Дальше все было не так весело — пытка зефиром продолжилась и во дворце. Определенно, этот город кладезь совпадений и закономерностей. Или зефир тут такой популярный десерт? Украдкой вздохнув, я осилила одну штуку запивая чаем и даже не сильно кривилась. Потом пришлось отвлекать от зефира внимание королевской особы перебиранием всех незнакомых блюд, которые я не удосужилась попробовать и расспросами из чего же делают такую прелесть. А сколько, оказывается, существует на свете вопросов о чае! До зефира даже представить себе не могла. Немного помогала Алесто — она с удовольствием поедала все самое сладкое на столе. Поэтому зефир приговорила почти самостоятельно. Украдкой поглядывая на это чудо, я стремительно строила теорию: госпожа Валенсия — фея или сладкоежка? Вот только если бы она была феей, то нашла способ передать письмо от мужа господину Королевскому адвокату лично в руки. И мужа у нее скорее всего бы не было. Или ее муж еще одна жертва неразделенной любви феи к подопечному? Как же в этой столице все запутано!

К счастью, с разговором сначала все получалось проще. Чтобы не пугать меня вопросами о монастыре, королева и Алесто рассказывала мне о Камее, о дворце, о некоторых придворных, которые сейчас отирались при дворе. Хотя я подозреваю, что мне рассказывали о самых порядочных придворных. Удивленно раскрывая пошире глаза и улыбаясь рассказам, я подталкивала обеих дам продолжать рассказы, смутно надеясь, что смогу больше узнать о Королевском адвокате. Но так и не дождалась. С Алесто все понятно — она явно знает, к кому я шла во дворец, а вот почему королева так и не завела речь о таком видном лице, я сначала не понимала.

Первое объяснение этому феномену я нашла в том, что он настолько скучный тип, что не удосужился сотворить ни одной невинной шалости или глупости, которые встречали в биографии многих придворных согласно рассказам обеих дам. Или эти глупости было колоссального размаха, такие, о которых им мне было неудобно рассказывать. Может, тоже удочерил кого с неблагородными намерениями или регулярно брал взятки, или засуживал невиновных, а потом их вешали на главной городской площади. По идее, Королевский адвокат действительно должен быть оказаться человеком практичным и повышенной моральной устойчивости, в конце-концов защищать людей ему приходилось перед лицом настолько высокой власти. Второе объяснение нашлось неожиданно, когда я наконец-то поняла, что в основном меня развлекают рассказами о молодых неженатых придворных. По всей видимости, Королевский адвокат не соответствовал как минимум одному параметру из этих двух.

После этого открытия мое веселье вызванное безалаберностью, как и восхищение, героическими приключениями не нужных мне людей пошли на спад. Вот как думаете, почему королева Авелинн пришла к выводу, что все это из-за закончившихся зефирных пирожных?

Под умиляющимся взглядом ее величества, я слопала еще одно пирожное. А потом меня неожиданно пригласили на бал, традиционно устраивающийся в честь середины лета. Впрочем, неожиданно только для самих королевы и ее феи, которым эта грандиозная идея пришла в головы чуть ли не одновременно, а я уже минут десять боялась, что их взаимная идея выдать меня замуж за придворного и таким образом оставить себе рано или поздно перейдет в более активную стадию. Разве я могла отказаться, глядя на счастливое лицо королевы и ее загоревшиеся глаза и на ехидно-повелительную улыбку феи? Пообещав себе слупить с Калисто бальное платье, не прибегая к заветным желаниям, я согласилась и взяла с тарелки новое зефирное пирожное. И оказалось, что в желтые пирожные, которые в первую очередь умяла Алесто, какой-то добрый человек все-таки добавил лимонный сок.

Впасть в зефиную меланхолию из-за всего происходящего мне не дала опять же госпожа Алесто. В какой-то момент она спохватилась и что-то шепнула на ухо королеве. Та покраснела и пробормотала, что она слишком задерживает меня, а мне, наверное, уже пора возвращаться домой. Понимая, что застать Королевского адвоката во дворце мне уже не светит, я порадовалась хотя бы тому, что теперь точно знаю, где они живет.

На прощание я, немного стесняясь, обняла ее величество и наконец-то сказала, то, что хотела уже давно, но длинные рассказы о господах придворных не давали это сделать. Королева покраснела. Я покраснела. Не знаю, отчего покраснела королева, наверное, обрадовалась, я просто понадеялась, что сказанное поднимет ей настроение надолго. Уходя, я задумалась, расскажет ли она все Алесто, когда я уйду. Почему-то такие вещи я не могла говорить людям при посторонних, будь они хоть трижды феями.

* * *

— Беги быстрей домой, а то скоро тебя хватятся! — На прощание порадовала госпожа Алесто.

Фея провела меня мимо всей дворцовой охраны и вывела через тот же черный вход, откуда мы пришли. Я смутно надеялась, что холодное оружие вернут на выходе, но ни черноглазого, ни господина Лесали по дороге так и не попалось. Поздравив себя с утерей самого важного, я печально поплелась по авье Лирико. От провожатых мне ужалось отмазаться, спасибо фее Калисто за понимание.

Перед уходом мне планировали навязать платье, но лезть на балкон со свертком в руках или хуже того идти по улице, а потом еще и лезть на балкон в оном было бы просто кошмарно. Пообещав вернуться за подаренным платьем, я тем самым успокоила обеих дам и с почти чистой совестью направилась ловить адвоката, чтобы потом пробраться в комнату, в которой я сейчас якобы сладко отсыпалась после нескольких дней пути.

Вечером гуляющей публики стало больше. Но, поскольку в ближайших кварталах ко дворцу практически не было таких заведений, куда стыдно было бы пригласить даму, то здесь было относительно спокойно. Если и шарился какой неблагонадежный элемент, то он был тщательно замаскирован под надежный. Городская стража все-таки прогуливалась и здесь. Надеюсь, они высматривали не только не целуется ли кто на парадных авье. По-хорошему так я здесь выглядела чуть ли не подозрительнее всех, поэтому старалась шагать по сторонам противоположным тем, по которым шествовали хорошенькие горожанки, на которых стражники пялились с большим усердием. Наверняка подозревали в них любительниц нарушать общественный порядок.

Путь до той точки, где я познакомилась с седым господином, запомнился хорошо, а вот оттуда до заветной калитки пришлось немного поблукать. Я тогда немного перетрухнула из-за встречи с девушкой и вчесала по улице не оглядываясь, делая вид, как будто так и надо. К счастью, я вышла на улицу, по которой мы ехали вместе со Стефиниусом к его дому, а там удалось прокрасться на соседнюю улицу и выйти к соседскому дому. Какие-то девчонки стояли и беззаботно трещали ближе к парадному входу в домовладение, и подобраться к калитке так сразу не удалось. Пришлось сделать беззаботный вид, и заворожено уставиться на соседний особняк. Как только болтливые кумушки разошлись — на одну из них прикрикнула сердитая тетка, притащившаяся к воротам, и она упорхнула в дом, а вторая направилась куда-то по своим заброшенным делам.

Из-за такого вынужденного простоя, я наконец-то почувствовала, что очень устала физически, а события сегодняшнего дня были слишком эмоциональными. Хорошо хоть я умею быть такой беззаботной, что просто не принимаю некоторые вещи близко к сердцу. Настоятельница говорила, что я безалаберная и зачастую бываю проста, как валенок. И этот валенок вполне может служить оружием массового поражения. Правда про оружие мне говорила сестра Ульянка. Она вроде бы происходила из какого-то воинского рода и наверняка знала в этом толк.

Как бы то ни было, устала я знатно и надеялась на скорое избавление от нелегкой задачи. Одним плавным движением шмыгнув через калитку, мне удалось прокрасться по заросшей аллее и проползти под дверью. Чисто теоретически к вечеру охрана, если таковая имеется, должна стать внимательнее. При взгляде на балкон я покривилась, а приударенное колено демонстративно заныло. А по решетке пришлось лезть в ускоренном темпе, а то она могла и не выдержать вес человека, все-таки рассчитана на растения. Я остервенело лезла на этот проклятущий балкон с твердой целью поймать неуловимого Королевского адвоката и всучить ему это дурацкое послание. Разумеется, здравый смысл подсказывал, что лучше воспользоваться парадных входом и передать письмо через прислугу, но одета я была не очень, и был риск, что письмо от анонимного просителя потеряется еще на той суровой тетке, которая прикрывала вход — не зря же Валенсия не рискнула туда щемиться. Лучше ж пробраться самой и подкинуть письмо в спальню или кабинет, или передать лично в руки и извиниться. Конечно, нормальному человеку такое решение показалось бы как минимум странным, но это же я!

Почти бесшумно ввалившись через перила на балкон, я заглянула в высокое, до пола окно. В комнате было темно, ничего не видно. Ну, по крайней мере, это не самый плохой вариант. Хуже было бы, если бы там оказался совершенно не нужный в такой ситуации человек. Хотя для меня сейчас все человеки были ненужными кроме пресловутого Королевского адвоката или Кевина.

Дверь-окно открылось с легким скрипом, и я притаилась на мгновение. В комнате никто не шелохнулся. Похоже, эта комната — спальня. Обнаружила я сие, когда прикрывая дверь, неловко обернулась и влетела прямо в бортик неожиданно стоящей слишком близко к окну кровати и картинно плюхнулась в объятия лежащего там человека. Мне тут же прикрыли рот рукой, сцапали потенциально загребущие ручонки и прижали к кровати всем телом. Оказывается, меня спалили сразу же и поджидали с распростертыми объятьями.

— Тихо. В доме собираются к ужину, не будем устраивать скандал и осложнять людям жизнь. — Предупредил уверенный шепот.

Щелчок пальцев и на тумбочке с другой стороны кровати зажегся небольшой магический светильник. Серые глаза господина Лесали обреченно закрылись при виде моей перепуганной мордашки. Он перестал так сильно сжимать мои руки своей правой рукой и одновременно убрал с губ левую. Когда он открыл глаза, в них была легкая насмешка, но и теплота. Несколько прядей его волос так идеально прилизанных днем упали на лоб. Я счастливо улыбнулась, и аккуратно вытащив одну руку из-под его руки, завела нахальные пряди за ухо, чтобы не мешали заглядывать ему в глаза. Он улыбнулся в ответ. Тоже счастливо. Я надеюсь.

— Говорят, мысли способны реализовываться. Раньше я не верил, но сегодня у меня это получается, причем с грандиозной скоростью. — Наконец-то насмешливо выдал Кевин после какого-то времени, когда мы безалаберно валялись на его кровати и так странно пялились друг на друга.

— Ты хотел меня увидеть? — Состорила я умильные гласски.

— Нет, чтобы волосы перестали лезть в глаза. — Усмехнулся Кевин.

Я фыркнула.

— Поэтому мне всегда попадает, когда жду от судьбы подвоха? — Немного подумав ляпнула я.

Кевин слегка дернул плечом, мотнул головой и приподнял брови, выказывая свое жизнерадостное незнание ответа на этот вопрос. Он окончательно разжал и убрал руку, а после и приподнялся, присев на кровати.

Кажется, господин Лесали не просто помощник Королевского адвоката, как я предположила во дворце. Он — его сын. Поэтому таинственный господин Керон не пожелал назвать мне свою фамилию и так переживал за приведенного вместе со мной парня. Если задуматься, они даже похожи, зря я тогда не обратила внимание. Вот почему он обещал женить Кевина — имеет полное право. Вот свезло так свезло! Господин Керон хотя весь из себя таинственный и грозный, но человек не плохой, он поймет.

Я легкомысленно продолжила валяться на кровати господина Лесали, беззастенчиво разглядывая его силуэт в одной рубашке. Лампа давала не так много света, это явно ночник.

— Кажется, нам пора идти ужинать. Если мы слишком долго задержимся в моей комнате, кто-нибудь обязательно поинтересуется, что мы здесь такое делали.

Странным образом заявляются к господину Лесали гости на ужин. Хоть бы спросил, какого лешего мне здесь надо. Надеюсь, они не валяются у него при этом в кровати. А если валяются, нужно проследить, чтобы этого больше не повторилось — это теперь мое место!

— Не переживай, ничего такого я с тобой не сделаю, у меня серьезное, монастырское воспитание. — Радостно улыбнулась я.

Теперь, когда нужно было столкнуться лицом к лицу с суровым господином Кероном, у меня мелькнула мысль, что все может оказаться не так просто, как хотелось бы. И главная проблема была не в нем, а в его сестре, с которой я познакомилась под видом юноши авантюристического склада. Нет, хуже: она меня знает, как молодого человека порочного склада, вспомнила я поцелуи на лестнице дворца и убегающую прочь девушку. И в свои порочные занятия я втянул ее драгоценного родственника! Она меня теперь ненавидит! Я мысленно начинала подбирать слова, которые помогут мне передать письмо, не показываясь к ужину лично, и тянула время.

— Тебе когда-нибудь рассказывали, что женщина была одним из искусителей и является одним из сильнейших искушений? — Кевин уселся поудобнее около меня, опираясь руками на перину.

А потом чтобы продемонстрировать, как бессовестно я его искушаю, он начал перебирать правой рукой короткие пряди моих волос у лица. А у самого глаза веселые-веселые и хитрые-хитрые.

— Ага! В смысле — неа... — Я посмотрела на него с ожиданием дальнейшего рассказа. Вообще-то в монастыре редко рассказывали про что-то столь интересное.

— Ну и вот... — Вкрадчиво продолжил господин Лесали, нахально устраиваясь рядом со мной. — Никогда не приходило в голову, что ты, в каком-то роде тоже женщина...

— Нееет! — Легкомысленно отмахнулась я. — Я стану женщиной только когда буду исполнять свой супружеский долг и рожу ребенка — так мне в монастыре говорили.

— А кем ты станешь эмм... совершив прелюбодеяние? — С ожиданием посмотрел на меня Кевин.

— Грешницей! — Мрачно и торжественно заложила я своих воспитателей.

— А ты... умеешь отмаливать грехи? — Спросил Кевин немного помолчав, и переварив такое описание.

— А то! Тебе прелюбодеяние нужно отмолить? Сколько? За одно прелюбодеяние у нас брали один серебряный, но так, как у меня нет сана, могу взять двадцать пять медных монет. — С этими словами я подобралась по кровати поближе к источнику дохода и раскаяния. Разумеется, чтобы лучше его видеть в темноте. Я оперлась локтем о подушку и смотрела на него чуть свысока. Колено моей левой ноги уперлось в его бедро.

— Если не перестанешь ерзать по кровати, будешь отмаливать наше совместное прелюбодеяние! — Не выдержал наконец Кевин.

Ну не мог сразу к самому важному перейти? Все вокруг, да около...

— Ой, да ладно! Ты же приличный. — Довольно улыбаясь, возвестила я.

— То есть лежать рядом со мной это нормально? — Небрежно поинтересовался он.

— Ага. — Кивнула я головой для пущей убедительности.

— А если я буду слишком близко? — С этими словами он потянулся ко мне и обнял за спину левой рукой, я съехала с подушки к нему на перину.

— Нууу... наверное. — Осторожно бормотнула я, чувствуя, что господин Лесали источник подвохов намного более щедрый, чем даже мать-настоятельница.

— Даже если я... поцелую тебя? — Наклонился он чуть сильнее к моим губам.

— Аааа... так ты уже это делал! А я до сих пор чувствую себя тоже приличной.

— Ты совсем не понимаешь, как правильно вести себя в подобных ситуациях? — Почему-то грустно спросил Кевин.

— А что не так? — Я устроилась у него в руках поудобнее, чтобы и у него рука не затекала и мне мягче было. Теперь Кевин взирал на меня сверху вниз.

— Тебе говорили, как в таких ситуациях себя ведут благовоспитанные леди?

— Ну... мне говорили, что благовоспитанные леди не попадают в такие ситуации. А я же попала.

— Вот, ведь... блин! — Офигевал сдержанный господин Лесали. — Может, ты хотя бы видела, как в таких ситуациях себя ведет горничная или служанка? Ведь ты же жила когда-то в большом замке, где полно народу... — Продолжал терпеливо подсказывать Кевин — теперь его правая рука опиралась на локоть около моего лица, а левой он его гладил.

— Аааа! Точно! — Я радостно и бурно бросилась ему на шею, обвила плечи руками, вцепилась в рубашку, свободную ногу закинула на спину и томно простонала в ушко: — Возьми меня, любиииимый!

Реакцию господина Лесали трудно описать. Точно могу сказать одно — в этот момент он снова перестал быть вечно сдержанным, вежливым и отстраненным господином Лесали и стал тем пылким незнакомцем, которого я встретила в таверне 'Бодрый сапожник'.

— Зарраза!!! — С этим несправедливым обвинением он впился мне губами в шею, прижал телом к кровати и начал шустро расстегивать пуговички блузы.

От неожиданности я еще сильнее вцепилась в его плечи и наконец-то покраснела, как маков цвет. Одно я поняла точно: наши замковые служанки знали, что делали. К несчастью порыв рассудительного Кевина долго не продлился. Кончики пальцев у него оказались холоднее ладоней, и от их прикосновения к голому телу я инстинктивно вздрогнула, и его это моментально отрезвило. Он оторвался от меня, приложил руку к лицу, на котором отразились неописуемые по своему самовыражению отчаяние и досада. Судя по всему, в этот момент Кевин размышлял о том, какой он идиот, как меня напугал и как вести себя дальше, чтобы не стало хуже.

Пришлось со всей ответственностью за сложившуюся ситуацию ее исправлять. А то еще начнет от меня шугаться. Я оторвала левую руку от его спины, осторожно дотронувшись до руки на лице, прижала ее к его глазам чуть покрепче, чтоб не вздумал мешаться, и робко поцеловала в губы. Сначала просто неловко ткнулась своими, а потом уже решительнее, чтобы он не успел оторваться и испортить момент. Но, похоже, Кевин решил посмотреть, насколько хватит моей наглости, а ее все-таки было немного. И в этот неловкий момент мне опять повезло... наверное.

Громкий стук в дверь заставил подскочить нас обоих и закономерно оторваться друг от друга. А потом мы заметались по кровати. Я пыталась вцепиться в Кевина, он пытался то отстраниться от меня подальше, то явно размышлял возможно ли будет сесть так, чтобы прикрыть меня собой. Потом мне пришло в голову припрятаться под кроватью, а вдруг это его тетка и я попробовала плавно утечь под кровать, но господин Лесали, похоже, рассудил, что девушка под кроватью это еще недостойнее, чем девушка задыхающаяся под одеялом или в объятьях. Когда стучащему надоело ждать, и в комнату, не спрашивая разрешения, ввалил господин Керон я могла поздравить себя только с тем, что Кевин явно раньше не укрывал в своей кровати сомнительных девиц от родственников и не шатался по спальням замужних дам, иначе бы точно знал, кого и как прятать. Наверное, ему стоит сделать скидку на отмаливание прелюбодеяний, раз он при этом никого не обманывал.

Картина, открывшаяся зрению господина Керона, была преживописнейшая: я лежала на боку, хватаясь за боковушку кровати, ближнюю к окну, куда хотела артистично свалиться, Кевин, решив сделать хорошую мину при плохой игре, одной рукой держал меня за ногу, намереваясь не пустить под кровать, а второй пытался натянуть на нас одеяло. В компетенции же господина Керона сомневаться не стоило, как только он увидел, что происходит на кровати, быстро зашел в комнату и ловко затворил за собой дверь. Будет просить отмолить прелюбодеяния — запрошу вдвое. Пару раз моргнув и вздернув брови, он отвернулся, открыл дверь, негромко посоветовал невидимому нам Стефаниусу, зайти побеседовать к нему завтра с утра, мол, вспомнил про срочное дело, и снова повернулся к нам. Я застыла еще когда увидела кто зашел в комнату. Кевин долго не мудрствуя, воспользовался моим замешательством, и пока отец отвернулся, подхватил за руку и устроил на кровати рядом с собой, прикрыв одеялом.

— И что же это вы тут собирались делать? — Ехидно пропел шустрый господин, сложив руки на груди и поглядывая на нас свысока.

Неприкрытая радость на его лице вызывала панику у меня и, похоже, у Кевина тоже. Дипломатичный господин Лесали-младший явно мысленно подбирал тактически верные слова. Я хотела ляпнуть, мол, внуков? Но что-то меня удержало. Наверное, мысль, что в ответ господин Керон может шустро слинять из комнаты напоследок пообещав потребовать результат.

— Что мы собирались дееелааать... — Начала проникновенно выводить трель я и закусила губу.

В монастыре я часто так растягивала заданный вопрос, ища на него ответ, особенно на экзаменах.

— Я просто хотел научить молодую леди, как правильно вести себя в некоторых ситуациях. — Попытался быть честным молодой господин Лесали. Кевин даже глянул господину Керону прямо в глаза, видимо, окончательно уверив себя, что это правильный ответ. Господин Керон сделал иронично-насмешливое лицо и начал растягивать слова так же, как и я.

— Агааа.... Простооо хотееел научить как себя вестиии... — При этих словах он кивал головой так, словно слышит самую забавную отмазку на свете.

— Да! Он просто хотел научить меня, как правильно себя вести в таких ситуациях, но, кажется, выбрал неподходящий пример. — Попыталась спасти ситуацию я. Очень оказалось неприятно чувствовать, что Кевину не доверяют.

— Мне даже интересно, кто из вас себя правильнее вел в подобной ситуации... — Пробормотал себе под нос Керон, фальшиво сдерживая смех и весело пофыркивая.

— Конечно же, вы не совсем правильно поняли, чем мы тут занимались! — Я уткнулась в бочок Кевину.

Если уж все равно не верят, пусть думает, что мы тут занимались чем-то действительно непристойным — в конце-концов, когда юношу и девушку ловят в такой компрометирующей ситуации, их точно поженить обязаны. А вдруг это единственный способ искусить Кевина как следует?

— Конечно же, я не совсем понял, чем вы тут занимались. — Задумчиво посмотрел на все это мужчина, видимо вспомнив сползающую с кровати меня и попытку сына удержать меня за ногу.

— Ничем таким мы здесь и не занимались, я просто пытался ее придушить! — Не выдержал нас двоих Кевин и, досадливо нахмурившись, легонько ухватил меня за шею.

— Он, конечно же шууутит! — Радостно воскликнул я с такой придурашливо улыбчатой рожей, которая не оставляет никаких сомнений, в том что он совершенно точно отмазывается и мы все здесь присутствующие прекрасно это понимаем, и тоже обняла за шею. Ласково так, нежно.

С глухим стоном Королевский адвокат закрыл мне рот ладонью. Немного помешкав, я с энтузиазмом лизнула его ладошку. Хорошо, что я не видела его лицо в этот момент. Господин Керон, глядя на это безобразие, не смог сдержать серьезную мину и засмеялся в открытую.

— Пожалуй, я оставлю вас на пару минут, дабы вы могли привести себя в порядок и эээ... договорить... ся. — Старался не лыбиться во всю ширь довольный родитель. — Ужин через пять минут.

Как раз в этот момент Кевин наклонился к моему уху, чтобы прошептать туда какие-нибудь угрозы и заставить вести себя прилично. Отступающий маневр родителя позволил ему не палиться еще больше, и он просто притянул меня к себе, всем видом показывая: 'Что ты творишь'?

— И, хм... юная леди, помните, пока мой Адвокат не познакомился с вами, у него была идеально чистая репутация порядочного мужчины. — С этими непрощальными словами Керон Магнелльский, посмеиваясь, вышел за дверь.

Мне очень сильно захотелось все-таки заползти под кровать да там и остаться.

* * *

Я сидела закутанная в одеяло и молча смотрела в пространство. Вроде бы нужно было собраться с мыслями, но они расползались в стороны шустрее, чем тараканы от тапка. Или это они в голове и расползались?

Кевин сначала не замечал моего состояния. Они подскочил с кровати, быстро натянул сапоги и камзол, попытался пригладить взъерошенные волосы и только потом посмотрел на меня. Похоже, господин Керон не был склонен шутить про две минуты. Кевин присел на кровать и, вытянув из моих загребущих ручонок одеяло, и начал застегивать пуговицы на блузе. Закончив, он осторожно ухватил мое лицо рукой и легко поцеловал чуть выше губ, с правой стороны от носика.

— Прости, я должен был понимать, что ты еще ребенок. — Вторая его рука гладила мой затылок.

Я ничего не ответила на это покаяние, нервно сглотнула и уткнулась лицом в его грудь. Что я не ребенок объясню как-нибудь попозже. Господин Лесали терпеливо меня приобнял. В его объятьях мысли стали складываться в нестройную картину. Итак, господин Кевин Лесали — Королевский адвокат, которого я так плохо искала почти полдня. Ну, а король... нашего короля ведь действительно зовут Керон. Сегодня я успела познакомиться не только с его законной женой, но и с любовницей. И в довершение всего... Кевин его сын. Нужно было сразу понять, еще когда он так сильно из-за него разволновался.

— Я правильно понимаю, что Стефаниус не в курсе, где ты пробегала весь день? А я-то опрометчиво посчитал, что это он привел тебя во дворец и хочет познакомить с ее величеством. Вот что значит самомнение, лучше бы у Алесто уточнил, как ты там очутилась. Похоже, его величество еще не знает, что вы знакомы.

Я покраснела и сжалась, ситуация вырисовывалась скверная.

— И лучше бы тебе никому не рассказывать о посещении 'Твисткаря и Ко', хорошо? — Осторожно спросил Кевин.

Я согласно помотала головой ему в рубашку. Руки, гладящие меня, на мгновение застыли. Наверное, мне не придется ему объяснять, что я уже не ребенок.

— Вот и хорошо. И нам с тобой все еще нужно поговорить. Но на это раз желательно в публичном месте, чтобы не получилось, как обычно... — Последние слова он произнес с определенным сомнением.

Публичное место в прошлый раз ситуацию не спасло, а только довело до всего этого. Ну, придется искать такое место, где нельзя будет спрятаться за чьей-нибудь спиной.

— Стефаниусу тоже нужно с тобой поговорить. Только ты при этом помни, что он действительно хороший человек.

— Он что, грохнул кого-то из моих родителей? — Наконец-то оторвалась от него я.

Кевин в немом удивлении воззарился на меня. 'Как такое тебе могла в голову прийти' — читалось в его глазах. Значит, не угадала.

— Нет? Тогда зачем так пугать, раз ничего серьезного? — Скороговоря эту фразу, я толканула собеседника в плечо самым панибратским образом. — Что он хороший человек и так понятно.

Кевин расслабился, улыбнулся и только головой покачал.

— Ладно, остальное потом. Нам уже давно пора быть к ужину.

Он поднялся с кровати, протянул руку и помог выбраться с нее мне.

— Только... — Прищурился он на мгновение.

— Мне нужно побольше молчать и ничего кроме светских банальностей не говорить! — Радостно подхватила я.

На мгновение господин неуловимый адвокат задумался, разрешать ли мне говорить светские банальности или нет, но видимо счел, что если я совсем буду молчать еще за немую или буку примут, и согласно поцеловал меня в носик. Подхватив меня под руку, Кевин открыл дверь во вторую часть Марлезонского балета. И только повернув на парадную лестницу, я поняла, что о том, как я очутилась в его спальне мы так и не договорились. Но, хорошенько призадумавшись, осознала, что господин Керон уже сам за нас все придумал. А последнее слово, как выяснилось, в любом случае останется за ним.

* * *

Дом у господина Лесали оказался далеко не таким огромным, как у господина Керона, поэтому до столовой мы добрались слишком быстро. По дороге нам попалась немолодая служанка, которая вытаращилась на нас так, словно развоплотившихся покровителей увидела. Я и то так на Калисто не смотрела. Предупреждающе поджав мой локоть, Кевин пригласил меня войти в дверь столовой. В этот момент... я искренне пожалела, что не взяла платье. Хотя как бы тогда лезла со свертком по балкону? Еще и господин Керон, не приведи покровители, его бы узнал. Или не узнал — мачеха часто повторяла, что мужчины не помнят, во что была одета женщина вчера. Не то, что несколько лет назад. Поэтому им регулярно приходится напоминать, что нужной одежды больше не осталось и пора выделить денежку на новую.

Господин Керон уже сидела за столом рядом со взрослой красивой женщиной, в которой сложно было не угадать мать Кевина. С обратной стороны от него сидела небесно красивая девушка. Семья Кевина. При нашем торжественном выходе король серьезно и оценивающе посмотрел на нас обоих, сестра застыла в глубоком шоке, а потом постаралась взять себя в руки, а родительница иронично зыркнула на меня, словно вопрошая: а это еще что за новая угроза?

Угроза миру и спокойствию семьи Лесали попыталась сделать реверанс. Мужская рука, держащая угрозу под локоток, осадила ее, не дав толком присесть, мол, нечего глупости морозить, раз уж явилась на ужин в брюках. Угроза оскорбилась такому недоверию к ее способности ловко провернуть нужное в чем бы то ни было, и обиженно посмотрела на владельца-правителя крепкой руки. Укоризненный взгляд уверенного в своей правоте рукохвата был ей достойным ответом.

— Эм... позвольте представить, госпожа Сиэль Лиэль. — Приподнялся со своего места господин Керон Магнелльский и воспользовался своим правом старшего, чтобы представить гостью. На Кевина он уже не рассчитывал.

Я вежливо склонила голову и дежурно улыбнулась. Это был единственный разумный выход в сложившейся ситуации.

— Госпожа Виолетта Лесали, — Указал король Керон на родительницу своего сына и адвоката.

Женщина так же дежурно улыбнулась и наклонила голову чуть меньше, чем я.

Госпожа Жюстина Лесали. — Пришла очередь зардевшейся девушки.

Жюстина мне не улыбнулась. И кивнула тоже не сразу. По ее лицу читалось, что она ищет способ тихо-мирно прикончить меня в темном углу. Причем так, чтобы ее в этом никто не заподозрил.

— Присаживайтесь, молодые люди. — Распорядился король, указывая на пустующую сторону стола, противоположную той на которой сидели они все.

Кевин стараясь сохранить лицо, спокойно подвел меня к моему месту, пододвинул стул и затем уселся на свой. Культурно тут все у них, аристократично по высшему разряду. Похоже наш король не станет делать детей кому попало. Я бросила косой взгляд на Жюстину — она была еще сильнее похожа на его величество. По Кевину так сразу не скажешь — только нижняя часть лица, нос и отчасти телосложение. Просто Керону Магнелльскому досталась более массивная и агрессивная модель. А, нет, вспомнила я и кинула взгляд в другую сторону от короля — форма кистей рук у Кевина тоже от матери. А потом я немного понаблюдала за тем, как король и Кевин сидят, жестикулируют, держат голову и иногда наклоняют в сторону весьма характерным образом и то, что они отец и сын стало чувствоваться еще отчетливее — или я не из Верейского монастыря сбежала. Прожить там несколько лет и не развить чувствительность к тем тонким нитям, что связывают родных людей практически невозможно. Даже более похожая внешне Жюстина не казалась настолько родной блудливому господину Керону. Кажется, я ничего не смогу помочь ему отмолить. Тут только искренне личное покаяние поможет. Возможно, ему даже придется посыпать голову пеплом.

По всей очевидности госпожа Лесали считала невежливым накидываться на гостей с расспросами, пока не покормит, экзекуция откладывалась. Госпожа Виолетта кивнула суровой служанке у двери и та понеслась раздавать указания, что именно сейчас подавать. Даже кивая, мать Кевина смотрела на меня, словно искала ответ на хитрый вопрос и не могла найти — очевидный ответ на меня написан не был.

Весь ужин я чувствовала себя в прострации и пребывала в чужой тарелке. Эта тарелка сначала стояла сильно левее от меня, а потом волшебным образом стала ближе, и слепо подхватывать с нее кусочки стало проще. В такой стремной обстановке я слопала первое, второе, испила чашу компота и помолилась Калисто чтобы зефира на сладкое не подавали. Она услышала мои молитвы и вместо зефира-плюшек-пирожных-конфеток подали фрукты в сиропе и водрузили на стол огромную чашу мороженого. Слуг отпустили, и личным примером предложили налопатить себе в тарелку столько нежного лакомства, сколько нужно организму и жадности. Кевин положил мне мороженого сам, среднюю порцию — как раз столько, чтобы некрасиво было просить добавки, но и не заболело горло. Госпожа Лесали это заметила, отметила про себя и сделала какие-то выводы.

— Итак, Кевин, дорогой, может быть, ты представишь нам свою спутницу еще раз? — Нейтральным до хитрости тоном вопросила хозяйка ужина.

Ложка Жюстины зависла в воздухе.

— Сиэль сирота и в данный момент меня с одной стороны попросили помочь пересмотреть вопрос об опекунстве, а с другой — о наследстве. — Говоря про наследство Кевин как-то немного недовольно посмотрел на своего отца. Ну, здорово! Он про это хотел поговорить в общественном месте? С другой стороны — он прав, в таком обществе не забалуешь. Хотя... я с сомнением посмотрела на баловника-короля на глазах которого мы уже тоже баловались, а потом перевела взгляд на хитро-мудрую матушку Кевина. Не, все-таки правильно место выбрал. Закончив фразу, Кевин бросил внимательный взгляд на меня. Я наивно поморгала глазами и улыбнулась, давая понять, что выберемся из общества его семьи — вот тогда и поговорим. — Так эта девушка — твоя новая работа? — Поглядывая на меня чуть свысока произнесла госпожа Лесали насмешливо поддернув бровь. Жюстина вздрогнула на слове 'девушка', я вздрогнула на слове 'работа'. Но ничего кроме светских банальностей не произносить подрядилась? Подрядилась. — Да! Я его новая... — Улыбнулась я госпоже Лесали во все тридцать два зуба — Работа! — Радостно завершила я, однозначно давая понять, что являюсь одной из тех надоедливых девок, которые крутятся рядом с ее сыном надеясь окрутить и устроить свою жизнь. Госпожа Лесали, которая после своих слов хитровато поглядывая на меня, подносила ко рту серебряную ложечку с порцией мороженого, не донесла ее до нужного места, многозначительно закашлялась и положила ложку на тарелку, в то же время, продолжая держать ее в руке. Деликатно так положила, без стука, как настоящая аристократка. — Отличное мороженное! Не то, что этот вездесущий зефир. — Все так же радостно похвалила я. А потом быстро засунула ложку с порцией мороженого в рот, небольшую такую порцию, чтобы быстрее проглотить. Бедняга Кевин посмотрел на меня с выражением на лице 'Это еще что такое'? Жюстина... Жюстина пришла в форменный ужас, глядя на то, как я вызывающе пялюсь на ее родительницу. Господин Керон на секунду замешкался, а потом размашистым движением выгреб большую часть мороженого из общей миски к себе на тарелку обжулив тем самым нас всех и забив на нас склочников одновременно. Я ждала реакцию госпожи. И тут случилось странное. Госпожа Лесали уткнула глаза в стол, чуть в сторону от своей тарелки, поставила локоть свободной руки на стол, слегка прикрыла ею лицо, закусила губу и начала тихо смеяться. Потом ее глаза встретились с глазами его величества Керона Магнелльского, и тот в приказном порядке добавил мороженного и ей, кажется, глаза его тоже смешливо поблескивали. Начать протестовать женщина не успела — смеялась же. Я начала с аппетитом лопать свое мороженое, еще когда маменька Кевина только начинала тихо пофыркивать над тарелкой. Поэтому оно быстро закончилось, а фарс нет. Чтобы хоть как-то скрасить ситуацию для себя лично, я осторожно ковырнула ложкой в тарелке Кевина и постаралась слопать порцию в ней как можно непринужденнее. Предоставив родителям право развлекаться переглядыванием друг с другом и подхихикиванием, Кевин обреченно зачерпнул ложкой свое мороженное и задумчиво попытался скормить его мне. Своей же ложкой. Но поскольку в этот момент я старалась утащить у него новую порцию и резко развернулась к нему, столкновение было неизбежно. Ложка Королевского адвоката угодила чуть левее, чуть планировалась, измазав меня розовыми подтеками. Кормить с ложечки он тоже не умеет, пришла к выводу я. Ничего, заведем детей, освоит. Я посмотрела на Кевина возмущенно. Он посмотрел на меня задумчиво. Родители уже открыто хохотали до слез. Чтобы довершить создавшийся цирк, Кевин твердо ухватил меня за подбородок и поцеловал в появившуюся мишень, а то, что недоцеловал, вытер салфеткой. Госпожа Лесали к этому времени уже не могла больше смеяться и опиралась на плечо отца своих детей, который отсмеявшись, тоже стал казаться мягче. Пунцовая Жюстина взирала на нас всех во все глаза — они у нее итак большие, а стали казаться в два раза больше.

— Сы-сынооок, я всегда говорила, что ты любишь работу больше всего на свете. Наконец-то она стала отвечать тебе взаимностью.

Бедная рассудительная Жюстина не знала, на что не смотреть: то ли на нас с ее братом, то ли на родителей. Что не так с родителями я и не поняла. Неужели у них не принято показывать свои чувства на людях? Конечно, отношения госпожи Лесали и его величества Керона нельзя назвать законными — у него еще и с госпожой Эвелиной такие же, но если люди любят друг друга... Или любили. Ох, а ведь их отношения должны были закончиться много лет назад. Я посмотрела на Кевина, потом на Жюстину — они такие взрослые, если та девочка, которая капризно засветила в меня мячиком дочь короля и королевы, значит роман Виолетты и Керона дело давно минувших дней, а красавица-госпожа много старше того, насколько выглядит. А я-то подумала, что такие посиделки за ужином для них дело естественное. Но то, как они ведут себя сейчас, значит, что они все же любили друг друга когда-то... или что смогли остаться друзьями. Я прикинула разницу в возрасте между Жюстиной и Кевином — лет шесть-семь, а то и все восемь. А ведь это был долгий роман. Похоже, господину Керону не за что тут просить прощения.

Я посмотрела на до сих пор обнимающихся короля и госпожу Виолетту и грустно улыбнулась. Госпожа все еще посмеивалась и хитро поглядывала на сына, которому стало неуютно от такого представления, хотя сдаваться он явно не был намерен. А король уловил мою улыбку и брошенный на них взгляд и помрачнел. Я вздернула подбородок и посмотрела на него с вопросом в глазах.

— Кажется, госпоже Сиэлисии пора возвращаться туда, где ее ждут. — Промолвил Керон, осторожно перемещая облокотившуюся на него женщину обратно на ее место и поднимаясь со своего.

— Да! — Подорвалась с места в карьер я. — Пора... — И застыла, понимая, что еще никто здесь не произносил моего полного имени.

Нет, дело не в том, что его мог подсказать королю Кевин, для которого я оказалась работой, а в том, что это имя не записано в официальных бумагах. Так женщин из нашего рода называли только в семейном кругу, слишком уж чуждо это окончание Магнелле. Здесь и выходцев из разных слоев называют по-разному, имя говорит о многом... ну, если это не имя Керон. Повезло ж основателю династии с таким простецким именем родиться. Видимо, перебить всех Керонов из простолюдинов тогда у новой власти не получилось, а потом и дворяне имя подхватили в качестве подхалимажа. Так что если корни семьи спрятались в далекой-далекой Синеолине помалкивай, не афишируй, называй детей, как прочие дворяне. А из Синеолины были предки мамы, поэтому она меня в детстве и называла Сиэлисия. Отец ее тоже Кинелисия называл. Это был наш маленький секрет. Слуги думали, что это домашнее прозвище, а не настоящие имена. Может быть, господу Керону тоже нужно о чем-то со мной поговорить?

— А? — Очнулась госпожа Лесали. — Жаль, давно так не... ужинала. Ты к нам, дорогуша, еще как-нибудь эм... залезай. Тут недалеко. — Мягонько стелила добрая женщина.

Я с подозрением посмотрела на госпожу Лесали. Неее... не может быть, вот она-то как раз не похожа, на человека, который внуков требовать станет. В чем же ее коварный план? Маслом перила балкона намажет, в надежде, что я туда прыгну, подскользнусь и познакомлюсь с лужайкой? Может, она еще там и ёжиков прикармливать велит? Мачеха всегда говорила, что захомутать настоящего мужика дело крайне хитростное, со множеством малых препон и больших препятствий. А мне пока из препятствий только один балкон попался. Значит, что-то здесь основательно не так.

— Надеюсь, возвращаться ты будешь хожеными путями. — Посмотрел на меня с улыбкой в глазах его величество.

— Я провожу Сиэль. — Поднялся Кевин со своего места, беря тело в свои руки. Мое тело. Под руки.

— Хорошо, ступайте вместе. — Согласилась добрая госпожа. — Но запомните: вы уже попрощались! Слуги итак будут в восторге.

Я снова с подозрением посмотрела на госпожу: слуги что, уже старые пеленки из закромов достали и вытрясли? Если слуги собираются хозяйским нижним бельем трясти, я бы таких сразу уволила. Правда, я уже слишком много тут сказала, пусть это и были всего лишь светские банальности, поэтому на слова госпожи пришлось сделать быстрый со всем согласный реверанс и поддаться Кевину, который всеми силами старался утащить меня из столовой. И тут какой-то заботливый покровитель напоследок дернул его величество задать контрольный вопрос.

— Да, Сиэль, а что тебе больше всего понравилось на ужине? Кроме мороженного.

Не знаю, с какой целью это было спрошено. Сначала я разозлилась, ну как в детстве, честное слово! Неужели непонятно? Обязательно делать так, чтобы мне пришлось сказать это вслух? Стыдобища же!

— Мне, конечно, больше всего ваш сын понравился. Очень уж он у вас замечательный! Вы, наверное, очень им гордились, когда его назначили Королевским адвокатом. — Невпопад и неоднозначно брякнула я, глядя прямо на его величество.

— Очень гордился, когда назначил... и... ииии вообще я им всегда гордился! — Как-то излишне натянуто улыбнулся господин Керон.

А я опомнилась, что, наверное, сам же Керон его и назначил Королевским адвокатом, никакой комиссии и голосования тут не было, поэтому моя фраза прозвучала просто глупо и некрасиво. И покраснела. Услышав мои последние слова, Кевин задумчиво уставился в пространство и поджал губы, Жюстина посмотрела на меня, как будто я при ней поминала выражения, услышанные в 'Бодром сапожнике', а госпожа Лесали покраснела еще сильнее меня. Может, мне удастся ей продать свои услуги по отмаливанию прелюбодеяний? Кажется, она уже морально готова к этому! Я ей даже большую скидку сделаю за опт, постоянного соучастника и как будущей родственнице. И только додумав эту мысль, я поняла, что господин Керон спрашивал про еду, а не про Кевина. Вот только было уже поздно.

Господин Лесали чуть ли не на руках вынес меня из столовой. В этот момент я его почти понимала: очень приятно слышать, как твои заслуги ставят под сомнение. Ему наверняка от других-прочих за это достается, шила-то в мешке не утаишь. А королевский двор очень ненадежный мешок и в нем так тесно все навалено.

Слуг мы почти не распугали — та парочка тетушек в аккуратной форме наверняка подумали, что господин выставляет из дому очередную настырную девицу. Я представила, как пытаясь вырваться из крепких объятий господина Лесали протестующе размахиваю письмом и кричу: 'Он, между прочим, первым меня поцеловал!' и на душе потеплело. Даже жаль, что нельзя устроить такой шикарный скандал. Кевин и так наверняка начал подозревать, что я сбежала не из монастыря, а из приюта для душевнобольных. Хотя настоятельница по умолчанию считала душевнобольными всех, кому требовалось отмаливать прелюбодеяния, лень, гордыню и прочее и таких людей она нам предлагала понять и пожалеть, а ютились они в монастыре регулярно. А я ведь, кажется, не до конца понимаю некоторые болезни. Я задумчиво-хитровато посмотрела на Кевина. Он мельком глянул на меня и продолжил наше шествие к выходу. Надеюсь, ему не удалось на моем лице прочитать сразу все коварные планы.

Мои планы... ох! Письмо! Письмо, которым я так самодовольно сейчас размахивала в своих диких фантазиях! То самое нелепое письмо, ради которого я пожертвовала возможностью отоспаться в теплой и чистой постельке, сейчас благополучно лежало в кармане. Похоже, попрощаться перед домом господ Лесали все-таки придется. Не перед домом Стефаниуса же об этом дурацком письме разговаривать.

После того, как мы вышли из дома и направились по мощеной дорожке в сторону парадных ворот, Кевин и сам пошел тише, а прижимал меня к себе сильнее, пусть это и не очень-то было бы заметно со стороны. Да и прошмыгнувшая в город темнота скрадывала такие мелочи.

— Кевин! — Шепнула я.

Он остановился и выпустил меня из объятий, развернув лицом к себе. Я вопросительно уставилась на него — опять, мол, что-то не то сказала? Он только покачал головой и усмехнулся, провел невесомо по волосам.

— Да?

— Я искала тебя. Я полдня искала тебя. — Отчаянно брякнула я.

— Я бы сам нашел тебя. — Кевин зарылся рукой в мои волосы и уткнулся в них — даже наклоняться особо не пришлось, иногда так приятно быть высокой.

Я покраснела — романтика наконец-то заявилась, но пришла не вовремя.

— Я полдня искала Королевского адвоката, а это — ты. Вот. — Говоря это, я ткнулась смущенной физиономией в его рубашку — пусть знает: адвокат — не адвокат, а так просто не отделается.

Кевин только тихо рассмеялся мне в волосы.

— Я никогда не научусь предугадывать, что ты скажешь в следующий момент, да? Самое нелепое, что могла сделать юная девушка, появившись в малознакомом ей городе после долгого пути, у которой еще и жизнь налаживается, так это искать неизвестного ей чиновника.

— Меня попросили передать письмо. Просительное. — Пусть не думает, что любовное. Фиг бы я такое письмо ему отдала от кого бы то ни было.

— Как ты думаешь, какие нужно подобрать слова, чтобы убедить тебя не бегать по незнакомым городам из-за чужих интересов?

— Не знаю. — Призналась я немного подумав.

— Зато честно. — Качнул головой Кевин. — И что же желал этот дальновидный проситель? — Произнес он таким тоном, что стало понятно — просителю достанется. Не совсем то, что он ожидал, правда.

— Прощения? — Посмотрела я на него наклонив голову назад и состроив незнающую мордашку — дыхания Кевина согрело мой носик. — Ну, наверное.

— Если так — давай, прочитаю и здесь. Прощение не слишком хитрая вещь.

Я достала письмо из кармана брюк, сетуя на саму себя, что не догадалась положить его в карман камзольчика — тогда, может, еще в спальне до него дошуршались, не попала бы на этот замечательный ужин.

Небрежно вскрывая конверт, и начиная читать первые строки, Кевин с улыбкой поглядывал на меня. Но постепенно улыбка начала сходить с его губ. Дочитав, он прикрыл глаза и потер лицо свободной рукой так, словно пытался стереть с него что-то, что его сильно мучило. Я нахмурилась — ну не в любви же ему там этот муженек признавался. Что за странная реакция?

— Когда тебе передали это письмо, кто и где? — Нейтрально-деловым тоном спросил он.

— Сегодня вскоре после того, как мы со Стефаниусом приехали к нему домой, позавтракали и он ушел, в гости заявилась некая госпожа Валенсия. Ну, такая... ходячая головная боль в юбке.

— Валенсия?!! — В сердцах воскликнул господин Лесали.

— Да, а что? — Удивленно вылупилась на него я. — Ты что, не подозревал, что она регулярно пишет всяческие прошения за мужа?

— Однако радует, что не один я оказался таким идиотом. — Сдавленно прошептал Кевин.

— Да, это многих радует, ты не переживай! — Радостно утешила его я. — Правда, о себе я обычно говорю в женском роде.

Словно не слыша этих слов, он посмотрел на меня совершенно изменившимся взглядом — ни капли нежности, сейчас на меня смотрел даже не слишком молодой для такой должности Королевский адвокат, а мужчина, обличенный властью не хуже господина Керона. Я вздрогнула. Я поняла, что дело серьезное. И даже хуже — осознала, что часть того, что пару минут мне казалось истиной таковой не является. Вот только бы еще знать, что это за часть и насколько она велика.

— Подожди меня здесь пару минут, не уходи никуда. Мне нужно поговорить со Стефаниусом, пойдем к нему вместе. — Приказав это и сжав для верности мое предплечье, чтобы уж точно услышала, Кевин понесся в дом.

Я притулилась к столбу ограды. Интересно: муж госпожи Валенсии так скверно извиняется, или пронырливая дамочка меня самым наглым образом обманула? Прошло всего несколько минут, но Кевин уже возвращался обратно, а в доме начался какой-то шухер. Господин Королевский адвокат, считающий себя обязанным разруливать содержания странных посланий, сбегал по ступенькам, когда в дверь попытался высунуться господин Керон.

— Кевин! — Только и успел ряфкнуть он, как его оттер от двери один из тех типов, которых я видела в Твисткаря и Ко.

Поскольку господин Керон не оторвался на своем охраннике, а позволил ему делать свою работу, у меня появилось предположение, что проблема заключалась отнюдь не в умении мужа Валенсии извиняться. Кевин галантно подхватил меня под локоть, и мы перетекли за калитку, бодрым шагом направляясь в сторону дома Оунов.

Всю дорогу господин Королевский адвокат о чем-то сосредоточенно думал, и я не стала ему мешать. Чтобы ни было в этом письме, там явно очень важные сведения, важные и опасные, судя по тому, как всполошились телохранители — когда мы выходили их не было около двери, явно расслаблялись где-то поблизости. Хотя дверь, кажется открыл дворецкий? Боевой дворецкий? Я усмехнулась своим дурацким мыслям. Или просто этот район настолько спокойный, что никого можно не бояться. Можно было.

А ведь Валенсия не могла не понимать, что автор письма не станет тайной для Кевина. Он спросит, я отвечу. Эта госпожа тоже птица высокого полета, да я не знаю, или письмо от какой-то другой влиятельной персоны? Валенсию я бы сочла обыкновенной балаболкой. Впрочем, по реакции Кевина, он тоже раньше так считал. Или это содержание письма было таким серьезным, что не поверить нельзя от кого бы не пришло? Эх, спросишь — не ответит. Ладно, дойдем до Стефаниуса, подслушаю их разговор по возможности.

Кивнув охранникам у ворот дома четы Оунов, Кевин не сбавляя шага, зашуршал по гравийной дорожке. Я обернулась и сладко улыбнулась хмуро глядящим мне в след охранникам. Сообразительные ребята, все верно просекли. Боюсь, теперь под моими окнами начнут шляться местные 'поклонники' в надежде заловить на месте перелеза... преступления. Мы еще не прошли половину пути, как в двери из темноты нырнула какая-то ловкая тень, и дверь нам открыл уже Стефаниус. Поприветствовав Оуна незаметным движением глаз, господин Лесали сразу перешел к делу.

— Мне нужна пара человек охраны. Сможешь одолжить?

— Пару или сколько есть? — Прищурился понимающий господин Оун.

— Сколько можешь выделить. — Коротко согласился Кевин.

— Будет шесть человек. — Быстро подумав, кивнул Стефаниус. Кивнул и вопросительно покосился в мою сторону.

— Запереть. В комнате без окон. — Скомандовал Кевин.

В глазах Стефаниуса только смешинка хвостиком махнула, и он посторонился, давая зайти в дом. Я быстро повернулась в сторону господина Лесали и посмотрела на него с возмущением. Чтобы я не сомневалась в его праве мною командовать, он, хорошенько размахнувшись, приложил меня ручонкой по попе так, что я влетела в дверной проем, не успев даже протестующее пискнуть. Видимо, господин Лесали уже внутренне чувствовал себя моим опекуном с полным правом на всякие безобразия. Пискнуть я не успела и после непродолжительного полета чуть не врезалась в хозяйку дома, которая посмотрела на меня сначала удивленно, а потом расстроено. Мысленно прокляв шуструю тень, донесшую о нашем возвращении Стефаниусу, я приготовилась показать себя с самой лучшей стороны и искренне извиниться, а для начала заискивающе улыбнулась. Стефаниус закрыл за собой дверь с той стороны и о чем-то зашептался с моим миролюбивым добровольным опекуном.

Всем видом изображая раскаивающуюся хитрость, я похлопала ресницами, поводила глассками туда-сюда, скорбно поджала губёшки, просительно глянула на Милушку.

— Ох... — Только и сказала она, невольно начиная улыбаться.

Я сожалеюще пожала плечами.

— Ты голодна? — Немного печально спросила она.

Я отрицательно покачала головой.

— Тогда, может быть, немного чаю?

Я кривовато-согласно кивнула — с чем-то бы да пришлось согласиться. Милушка молча повела в столовую. В столовой она попыталась оставить меня за столом, а самой пойти за чаем — видимо, в этом доме охраны было больше, чем прислуги, а в соседнем — наоборот, но я не согласилась сидеть смирно и тоже отправилась за чаем. Милушка вытащила из шкафчика две чашки, с полки взяла заварочный чайник. Судя по тому, как она осторожно поставила его на поднос — полный или почти полный. Поэтому, пока она добывала печенье, я сунула нос в печь, вытащила дежурный чайник с горячей водой и разлила по чашкам.

Как только хозяйка поставила последнее блюдце на поднос, я ловко его подхватила и непринужденным шагом направилась в столовую. Она только головой покачала, и то слабо так, нерешительно. Вот уж семья, в которой не приходится выяснять кто в доме хозяин. Сразу ясно, что мужчина.

Поставив поднос на стол, я начала накрывать. Смирившись с моим самоуправством, Милушка зажгла еще несколько свечей, и стало светлее. Все-таки уютно у них в доме, хорошо. Утром в желто-золотистую столовую заглядывало солнышко, а сейчас умно расставленные светильники и подсвечники делали ее похожей на уголок волшебного королевства.

— Тебе у нас не понравилось? — Печально спросила хозяйка, стоило нам только усесться за стол и взять в руки чашки.

— Нет! Только зефир. — Успокоила я ее.

— Мы можем никогда его больше не подавать.

Я оторвалась от поедания песочного печенья, чуть не подавившись.

— Эм... это... такие хлопоты из-за меня. Другим же нравится.

— Я просто обрадовалась... хотела... — Застеснялась Милушка не зная как лучше сказать, Стефаниус-то со мной так и 'не поговорил'.

— Вы что — решили меня удочерить? — Прямо спросила я, чтобы недомолвками больше не маяться.

— Ага. — Застенчиво кивнула хозяйка. Наверное, боялась, что я закачу подростковый скандал.

— А с чего вдруг? Я же вам никто. Приблуда попутная. — То, что дом, по всей видимости, ребенконеобитаем, я пока решила не палить. Пусть сама подробности расскажет, госпожа Лесали же не все из Кевина успела вытрясти.

— Ну, это... — Снова замялась собеседница.

— Это и хотел рассказать мне Стефаниус, а я все это время... спала на втором этаже. — Мрачно закончила я фразу.

— А где ты была? — Тут же спросила Милушка, ухватившись за новую тему. Для того-то я ее и завела, чтобы бедной женщине не пришлось краснеть из-за ерунды. Чтобы там Стефаниус не рассказал, это вряд ли трагичнее истории про то, как женатый человек время от времени ходит на ужин к бывшей любовнице, чтобы навестить собственных детей, а его беременная жена в это время тоскует в одиночестве. Ну, или в обществе капризной дочки, или сверхзаботливой феи-Покровительницы.

— Я искала Кевина. — Состроила я умильные глазки.

— Стефаниус упоминал, что вы с ним знакомы. И что он и займется твоим удочерением... если ты захочешь, конечно. — Закусила губу Милушка. — Но зачем ты его искала?

— О! Это очень романтическая история. Дело в том, что он меня поцеловал! — Сделала я шкодливые гласски. Отвлечь женщину романтической историей проще простого! Может, господин Лесали еще и не спалит меня с письмом. — Два раза! — Гордо и заговорщицким тоном продолжила я. — Сначала в таверне, чтобы мне помочь, а потом... не знаю.

— Кевин поцеловал тебя... два раза? — Переспросила хозяйка, смотря на меня в странном удивлении.

— Ну, теперь уже больше. — Признала я. — Но до побе... моего ухода два.

Милушка смотрела на меня, как на своего кумира. Жуткое ощущение! Сразу думаешь, что ты сделала что-то ужасное, или глупое, или великое. Или фиг знает.

— А что? Он женат? У него есть невеста? Возлюбленная? На него охотятся все незамужние дамы города и уже успели поймать по несколько раз, да упускали?

— Нет, никто не поймал. Холодность господина Королевского адвоката вошла в поговорку, а ведь он один из самых завидных женихов королевства.

— Да? Ну, так вот я и решила сделать так, что завидовать будут мне! — Торжественно кивнула я, всеми эмоциями подтверждая сказанное.

— Ох... — Только и смогла ошарашено произнести Милушка.

Я на такую странность прижала руку к губам, поводила глассками туда-сюда размышляя. Да нет, он-то сразу прекрасно понял, что я не мальчег. В отличие от этого скомороха Аплогия Старрея. А раз знал, кого целовал... отчего же тогда такая странная реакция? В моих глазах заполыхал тревожный огонек. Маленький такой... в пол кухни.

— Ох, я просто всегда считала, что он очень уж холодный юноша. Стефаниус в нем души не чает и есть за что, но... Он такой холодный, всегда рассудительный и спокойный. Никогда бы не подумала, что он может наделать глупостей.

— Это значит, внебрачных детей у него нет? — Оживилась я. Хотя с таким-то примером перед глазами, в смысле, в зеркале, а то и на ужине, будешь осторожным в связях. — Или чо — глупость — это... я?!!

— Сиэль! О таких вещах спрашивать просто неприлично! — Возмутилась хозяйка.

— А разве дети это неприлично? По-моему это очень мило. И весело.

— Д-да... — Растерялась женщина. — И... и ты тут ни при чем. Ох, сложно объяснить. — Она начала нервно поправлять волосы и отвела в сторону глаза.

А я подумала, что дети для нее тема болезненная. Вот кто меня за язык тянул? Или это я его и тянула.

— Просто я видела уже господина Керона у них на ужине. Все же и так ясно. — Вот. Сейчас хитренько уведем сказ в нужную сторону.

— Сиэль... об этом в открытую не говорят. Да и брат его величества умер уже так давно, но при таких нехороших обстоятельствах... — Почему-то очень тихо начала говорить женщина.

— А при чем тут... его брат?

— У нашего короля было несколько братьев, сам он младший. И именно средний был отцом Кевина, но с ним связана очень неприятная история. — Милушка неуверенно терзала салфетку, глядя на стол. Похоже, история была действительно неприятная.

Неприятный исторический брат? Но как же... разве за племянника, хоть и любимого будут так переживать, будут ходить на ужины, бросая жену, будут так гордиться им, как родным сыном? Похоже, в этой истории умерший брат просто козел отпущения. А я, похоже, за ужином хорошенько наподдала кому-то по больному месту. И хорошо, если эта болезнь осталась в далеком прошлом.

— Господин Керон может не пожелать видеть меня рядом со сс..см... с господином Лесали, да?

— Да. Тем более, мы со Стефаниусом не из родовитых.

— Я поняла. — Улыбнулась я ей так, чтобы дать понять — мне все равно. — Но с господином Кероном Стефаниус дружен.

— А ты приметливая. — Признала Милушка.

— А? Наверное. — Легкомысленно ответила я.

Не рассказывать же своей будущей приемной матери про мачеху и что она учила примечать в первую очередь. Ну, пока я не стала ей помехой. Да и отец у меня все-таки дворянин, причем из служивших при дворе, хоть он не родовитее моей настоящей матери, но был достаточно образован — на скромных приемах в замке болтали многое — только прячься получше да уши грей. А что там еще было делать? По стенам каждый день не полазишь.

— А можно мне уже спать пойти? — Спросила я не зная, что еще сейчас можно сказать и допив чай.

— Конечно! Ты же с дороги и теперь вот... — Недоговорила добрая душа Милушка.

Ей бы с королевой дружить. Или они уже дружат? Или королеве не положено дружит с богатыми простолюдинками, пусть и женами влиятельных людей? Ладно, потом спрошу.

— Только меня надо поселить в комнату без окон, чтобы снова не убежала. Так господин Лесали велел.

— Странно... но, конечно! — Пролепетала Милушка. — А знаешь, ни разу не видела человека, который бы сам передавал, как его нужно наказывать.

А я уже давно оценила ситуацию. Поселить в комнату без окон? Уверена, до прочтения письма у Кевина не было такой чудесной идеи, а раз так, возможно это временная мера. В конце-концов, я всегда могу отпроситься прогуляться и доползти до соседского дома по улице, как все люди, и даже если за мной потащиться охранник, просто оставлю его на попечение боевому дворецкому господ Лесли, похоже, тут именно так делают.

— В монастыре это было в порядке вещей! — Бодро разуверила я ее в своей природной порядочности и начала собирать опустевшую посуду на поднос.

А чего ж там было врать, если твои мысли и воспоминания и так прочитать сумеют?

* * *

Комнату без окна мне не нашли — таковой просто не было в приличном доме. Зато с решеткой на окне — нашлась. Такая обязательно в приличном доме должна быть — там арестованных временно держат. Пока городская охрана не прибежит и не заберет. А в неприличных — пока заключенный случайно не засунет голову под подушку и не задохнется во сне.

Конечно, Милушка очень переживала, что я буду здесь жить. Но я заверила бедняжку, что городская охрана за мной еще долго не придет после сегодняшнего утра. Подробности про то, как мы познакомились с господином Аплогием Старреем, она выслушала, широко открыв глаза. Похоже, этому дому ребенок был просто необходим — до меня тут так скучно жилось! Хотя обычно начинают с гораздо меньших проблем, но Милушка и Стефаниус люди серьезные и взрослые — они выдержат. Даже меня.

Из комнаты спешно утащили лавку с постеленным на нее теплым покрывалом, принесли кровать, стол, стул, небольшой шкаф и даже коврик. Сильно убирать в комнате не пришлось — только пыль смахнули. В приличном доме даже темница приличная. Или многочисленная охрана работает так, что до темницы не доводит? Вымыться, тут, конечно, было негде, поэтому мылась я в старой комнате. Судя по поведению Милушки она рассчитывает, что я скоро туда вернусь.

Брякнувшись на кровать и засыпая, я вспоминала Кевина. Меня так давно никто не обнимал — еще с детства. Я уткнулась запылавшей мордочкой в подушку, только руку между ними протиснула — приложила к губам и улыбнулась. И так сама не заметила, как уснула. А утром, глядя на зарешеченное окно комнаты смертничков, поняла, что уже давно день. Оставалось только надеяться на то, что этот день был хорошим для тех, кто все-таки проснулся утром и не подкачает теперь, когда он просто обязан быть хорошим для меня.

Повалявшись немного в кровати вспоминая вчерашние события, я задала себе вопрос: будет ли когда-нибудь у меня еще один такой сумасшедший день? Разобрав, где я спорола глупость, а где нежданно-негаданно урвала у судьбы лакомый кусок, все-таки решилась подняться. Бурчание в животе этому тоже способствовало, пусть и не сильно — голод и перетерпеть можно, любопытство — нет! А любопытство толкало исправить одну вчерашнюю ошибку и все-таки узнать кто таков муж госпожи Валенсии, автор того самого письма, из-за которого повелительного господина Керона чуть ли не заперли, причем надежнее меня. Для кого Кевин у Стефаниуса выпрашивал охрану в общем-то ясно.

Нужно ли говорить, что ни штанов, ни куртки, ни рубахи мужского покроя в комнате не оказалось? Милушка подошла к задаче присмотра за мной творчески и верно посчитала, что одного отсутствия окна мне будет мало. Правда, терять мне особо нечего — все самое нужно отняли еще вчера, во дворце. Хотя даже будучи обряженной в платье я бы предпочла заныкать кое-что. Так, на всякий случай. Эх, ладно, я знала, сбегая из монастыря, что в новом месте придется работать намного больше, носить платье и быть паинькой. Вот сегодня и начну.

Быть паинькой оказалось непросто. Началось все с позднего завтрака, который сначала был приготовлен лишь для меня, а потом присоединился вернувшийся со службы Стефаниус. Во время завтрака я старалась помалкивать, как и Милушка — якобы брала с нее пример. По какой-то странной причине зефира в этот раз к чаю не оказалось. Неужели на ранний завтрак приходила Валенсия и успела весь слопать? Но вскоре причина его отсутствия стала для меня очевидна — когда господин Оун, ухватив левой рукой чашку с чаем второй достал из внутреннего, ясное дело, потайного, кармана весь мой стратегический набор: тот, который утащил черноглазый, а затем незабвенный господин Лесали. Я украдкой посмотрела на добродушную и кроткую Милушку, но она и не думала ужасаться, только с сожалением вздохнула, но так, словно согласилась с такой неизбежностью.

— Спасибо! — Осторожно начала подтаскивать я к себе свой скромный арсенал.

Раз все так, значит, Стефаниус в курсе моего общения со всеми обитателями двора. Могу только предположить, что он не в курсе про фею, и посвящен не во все тонкости нашего общения с Кевином. Самое скверное, что он может про это знать — смелые выводы господина Керона, заставшего меня в спальне своего сына. И хорошо, если эти выводы окажутся более смелыми, чем все было на самом деле. Вот только, если спросят напрямую, придется рассказать почти как есть — очень не хочется врать этим хорошим людям.

— Кто первым будет задавать неприятные вопросы? — С наигранным энтузиазмом спросила я.

— Ты знаешь, как опасно брать у незнакомых людей непонятные предметы?

— Знаю. Вот когда у меня незнакомые люди берут предметы — это так неприятно, что могу и кинжалом пырнуть. Поэтому и сама никогда не беру у незнакомых людей... всякие предметы.

— Мы сейчас не про грабителей с большой дороги, ты же понимаешь. — Терпеливо сказал Стефаниус.

— А она бы... сидела тут, надоедала. — Вякнула я непререкаемый, железный аргумент. — И даже имя этого незнакомого человека я знала.

— Имя это очень мало. Ты же понимаешь.

— Понимаю. — Признала я. — Вчера поняла, что некоторые люди так мало знают тех, кто с ними всю жизнь рядом, что диву даешься. Так не все ли равно кому верить?

— Ты это про кого именно? — Прищурился Стефаниус так, словно это мы с ним знакомы всю жизнь.

— Ни про кого. — Неубедительно буркнула я. — Это так... абстрактный вывод. И вообще это я... в переносном смысле слова. — Ну а вдруг Стефаниус тоже не все знает про тех, кого знает чуть ли не всю жизнь? Скорее всего, ведь так и есть.

— Мммм... абстрактный... — Задумчиво-насмешливо протянул мужчина. — Тогда, давай, я расскажу тебе про себя и по Милушку все, что считаю нужным сам. А ты потом расспросишь про остальное.

— Рассказывайте. — Добро разрешила я. — Но не уверена, что смогу ответить тем же.

— Это ничего. — Кивнул Стефаниус.

Милушка тем временем подсела к нему поближе и приобняла мужа. Наверное, пыталась придать ему сил. Хотя у такого здоровяка сил хоть отбавляй. А, как у честного человека, душевных — тоже.

— Более двадцати лет назад в нашем королевстве произошел мятеж... — Осторожно начал преданный слуга короля.

Я передернула плечами — ну, произошел и произошел... давно же это было. К чему тут я, если все произошло задолго до моего рождения? Стефаниус натянуто улыбнулся.

— И это тем или иным образом отразилось на многих семьях нашей страны.

— А из-за чего начался-то мятеж? — Меня больше интересовало из-за чего затевают мятежи, чем как это отразилось на многих семьях. Как бы ни отразилось — пора бы уже забыть. — Наш король решил прихлопнуть долгоживущего батюшку или избавится от лишних наследников?

— Сиэль! — Не выдержала Милушка. — Керон бы никогда... Он не такой человек!

— Ну, мало ли... ошибки молодости, с кем не бывает.

— Милушка, не переживай, я сам. — Погладил по руке жену Оун. — Наш король действительно не стал бы плести заговоры, он слишком прямой для этого человек.

— Ну, с горяча грохнул... — Ломала трагедию я. — С кем не бывает.

— Заговор организовал старший брат нынешнего короля, средний сын в семье — он желал прийти к власти вместо старшего. У многих представителей семьи Магнелльских действительно сложный характер. Младшего брата он любил и рассчитывал, что тот станет на его сторону и, как младший, не будет претендовать на власть.

— Или знал чем его держать на крючке. — Мрачно предположила я. Моя мачеха всегда так делала.

Стефаниус аж поменялся в лице, Милушка досадливо поморщилась.

— Не важно. — Рассеяно посмотрел на стол Оун.

Наверное, не радовался тому факту, что беседа зашла не туда, куда он хотел.

— Так ты его грохнул и за всех отомстил? — С интересом подалась я в сторону Стефаниуса, хотя стол мешал.

Бедняга стал еще более рассеянным.

— Эм... Катлора Аниаса Магнелльского действительно убили в этом мятеже. Но прежде он успел убить своего старшего брата.

— А кто прихлопнул старого короля?

— Его завалило камнями, когда взорвали стену, на которой он командовал обороной замка — первую волну мятежником удалось отбить с помощью тех солдат гарнизона, которых не удалось подкупить или запугать заговорщикам.

— Это парадную стену, там, где теперь кованая решетка?

— Да, именно там. — Сразу понял, про что я Оун. — Хотя боюсь, скоро и ее не станет. — Отчего-то горько вздохнул он.

— Как же весело живется в столице! Жаль, сейчас некому затевать мятежи — слишком лихо Магнелльские друг друга повывели. А за чо остальные в мятеж полезли? Старый король и его старший сын были такими ужасными людьми?

— Нет, не настолько, хоть и не простыми, упрямыми, вспыльчивыми, непреклонными.

— Ну, короли же. — Понимающе кивнула я.

Стефаниус невольно улыбнулся.

— А остальные принимали участие ради личных выгод, как правило. Катлор опирался на средние прослойки в каждом классе — на тех, у кого есть силы, энергия и желание подняться еще выше.

— И возможность найти другой способ возвыситься. — Буркнула я.

— Ты правильно понимаешь. — Вздохнул Стефаниус. — Вот и моя семья выбрала неправильный способ возвыситься.

— А вы — нет. — Печально сказала я, чувствуя, как горечь охватывает сердце этого твердого и храброго человека.

— Спасибо. — Прикрыл глаза он.

— Моего отца арестовали в итоге, а матери запретили выезжать из поместья. Земли, как и некоторых других, скорее всего, отобрали бы, но они выдали мою сестру, свою дочь, за преданного королю человека. А я вынужден был взять другую фамилию, попроще, чтобы можно было оставаться подле слишком молодого короля и служить ему.

— Это хорошо. — Просто сказала я.

Своя семья — это тоже хорошо, но учебники истории ясно дают понять, что от того, кто стоит у власти зависят жизни и счастье многих семей. Сложно кого-то осуждать за такой выбор. Вон мачеха выбрала семью. Причем, почему-то мою. И где я сейчас?

Стефаниус вдруг разволновался, словно хотел сказать еще что-то очень важное, или думал, что я не все понимаю.

— Она ведь его любила. Папа был очень красивым и смелым. А мама не только красивой, но и упрямой и слушала только его.

— Все-то ты понимаешь. — С облегчение пробормотал Стефаниус Оун. Или точнее сказать Сартори.

— Неа! Но как-то раз грохнула прадедушкину вазу и никому не рассказывала. Сразу не заметили, а тогда еще такой ураган был — все ставни поотрывало... А потом, в монастыре, рассказала настоятельнице и легче стало. С тех пор знаю, что вазы того не стоят.

— А люди? — Мрачно улыбнулся Стефаниус.

— Не знаю. — Честно призналась я. — Но что от ваз вреда и беспокойства меньше — это точно. Может быть, потому что они не живые.

— Так ты согласишься на, чтобы мы с Милушкой тебя удочерили?

Милушка застенчиво и добро улыбнулась.

— Если не накажете за вазу. Это же была фамильная ценность! Да еще и не самая маленькая, а я тогда со зла ее разбила.

— Не накажем. Дед говорил, что ее ему эту страхоту старый недруг подарил. Из пакости. Вот он ее в неприметный угол и поставил. Как подарили, так и разбили.

— Так мне теперь всем Сартори представляться? — Лукаво спросила я, поблескивая глассками.

— Нет, Оун.

— А разве господин Керон... — Я замолчала. Неужели он еще не знает? — Это же он решил вернуть тебе наследство? По закону его могут только тебе вернуть, как старшему сыну.

— Я его об этом не просил. — Потемнел лицом Стефаниус.

— А, так это он господина Лесали попросил. — Объяснила я то, что услышала на прошлом ужине дома у Кевина. — А раз у него такой сложный характер, то все равно на своем настоит. Из пакости. — В конце-концов, наградить своего преданного слугу за двадцать лет службы — это невероятная пакость. — Так что ты соглашайся. Ради меня. — Притворно вздохнула я.

— Сиэлисия! — Возмущенно воскликнул мой принципиальный дядюшка.

Я резко подняла на него глаза. Уже совершенно не хитрые. Так вот от кого король знает мое настоящее имя! Раньше могла бы сообразить. Хотя, странно, что он за моей спиной представил королю настоящим именем — не за чем вроде ж было. Или хотел надавить — напомнить, что часть его семьи? Все может быть. Вот так ищешь какие-то сложные объяснения, а все оказывается просто.

— Что-то не так? — Чутко среагировала на мой взгляд Милушка.

— Нет. Отвыкла от этого имени. Лучше называйте меня Сиэль, даже дома. Король подпишет ходатайство за Стефаниуса, а не за семью Сартори и некоторые вещи лучше забыть. Я тоже не всегда люблю, когда напоминают о печальном прошлом. И тот, у кого, пусть и двадцать лет назад погибла почти вся семья — тоже.

— Сиэль, иногда ты говоришь такие вещи... — Потер рукой лицо Оун.

— Словно меня воспитывали в Верейском монастыре. И учили прежде всего чуткости. — Я специально не стала уточнять к чему именно. — И у меня есть два вопроса: кто такой муж госпожи Валенсии и что я все-таки должна делать в саду?

Стефаниус и Милушка переглянулись и дружно, но негромко рассмеялись. И в этом смехе звучало искреннее облегчение — так смеются люди, которые слишком долго тяготились какой-то проблемой и вот она нежданно-негаданно рассыпалась в прах и великие подвиги для этого вовсе не потребовались.

— Ты же даже не спросила, как мы живем! — Открыто и счастливо улыбнулась Милушка.

— Хорошо живете, дружно. — Кивнула я так, словно это все само собой разумеющиеся вещи. — Так кто же тот бедолага, который женился на госпоже Валенсии?

— Боюсь, это не бедолага, а небезызвестный тебе начальник городской стражи господин Аплогий Старрей.

— Мммм... — Протянула я. Первый раз в жизни не знаю что сказать. — И как же он так хитро извинился, что господин Лесали сразу бросился охранять короля? — Неожиданно для себя я сказала вслух первое, что пришло в голову.

Стефаниус замялся.

— А он извинялся? Я его в последний раз видел ночью, во дворце, но не наблюдал чтобы он извинялся перед кем бы то ни было.

Я помолчала. На месте господина Керона я бы сопоставила откуда у Кевина тревожная информация — она же появилась в тот момент, когда Королевский адвокат пытался спровадить меня к Стефаниусу. Но до моего дядюшки этот факт не донесли. Интересно, что он думает о том, где я пробегала полдня и как потом очутилась на обеде у соседей? И что ему соврал про это Кевин, когда отдавал мое холодное оружие?!! Рассказала ли ему Милушка мой 'секрет' про два поцелуя? Ну, по идее это должен был быть женский секрет, хотя я ничего на счет секретности ей не говорила. Не посчитает ли он, как мужчина, мое поведение совершенно непотребным? Отец бы уже наказал, насколько я понимаю. Чудесная картина с моей ногой в руках телохранителя короля наверняка уже оправдана возвращенным арсеналом, а вот беготня по городу за господином Лесали...

— Нет, наверное. — Напряженно вздохнула я и покраснела. — Это я что-то перепутала

— Сиэль, я уже слышал почти полную историю про вашу с Кевином стычку с господином Старреем. — Взял быка за рога Стефаниус.

— Почти? — Смиренным голоском переспросила я, стараясь догадаться, о чем он еще не слышал.

— Да, подозреваю, что мне о чем-то не договорили.

— А кто именно не договорил? — Уточнила я на всякий случай, подозревая, что Кевин Стефаниусу недоговаривать бы не стал.

— Его величество. — Спокойно пояснил дядюшка. — И рассказал он только после того, как до меня дошли слухи о том, будто Королевский адвокат был замечен в объятиях никому не известного молодого человека. У короля просто не оставалось выбора, как поведать историю вашего знакомства. Но я не стану тебя осуждать за твой побег из дома и скитание по столице по двум причинам: обстоятельства твоего знакомства с ее величеством мне тоже рассказали — это первая, а вторая — я уверен, Кевин мог найти другой, более благоразумный, способ уладить ситуацию с северянами.

И обычно он выбирал именно такой способ — мрачно произнесла я про себя недосказанную Стефаниусом фразу. И тут вдруг из-за какой-то мелкой девчонки всеми любимый и уважаемый Королевский адвокат начинает вести себя, как самый обычный парень. В стране паника, смута и беспорядки!

— Увы, шуму эта история наделала много, поэтому тебе придется некоторое время бывать при дворе, а Кевину за тобой официально ухаживать.

Чему не рады, по крайней мере, несколько человек — снова мыслила я. Те, кто его уже сам в мечтах присвоил и те, которые хотели найти для него разумную и уважаемую девушку из семьи достойной внебрачного ребенка семьи Магнелльских. А такой быстрый возврат моих кинжалов намек на то, что теперь придется быть на чеку, чтобы первой прибить тех, кто попытается от меня избавиться? Надо бы еще амулет от ядов раздобыть что ли.

— Только пойми меня правильно: ты еще очень молода и можешь сделать другой выбор. Вовсе не обязательно...

Выходить замуж за первого мужика, который тебя поцеловал. Еще не поздно уйти назад, в монастырь, в светлую и прекрасную жизнь. А чего я по-ихнему тут добивалась... целый день?

— ...выходить замуж за Кевина. Вы еще оба очень молоды.

Ага, значит, помолвка это не идея Кевина и они боятся, что ему она не понравится, если упомянули и про его лазейку. Или уже не понравилось, но согласился. Все-таки есть еще над чем работать.

— А что делают при дворе? Сплетничают и ходят на балы?

— Эм... на балах тебе тоже придется бывать, особенно на официальных, иногда на них нужно составлять компанию некоторым людям. — Мялся Стефаниус.

Ага, нужно же кому-то еще танцевать на балах с иностранными дипломатами, кроме шпионок, иначе им совсем там будет не интересно. Я уже давно не верю в то, что балы устраивают, чтобы девушки из знатных или пронырливых семейств нашли себе приличного мужа. Нет, их устраивают, чтобы мужчинам, которые вершат по приезду во дворец свои темные дела, не было скучно. Иначе сидели бы по кабинетам целыми днями, ругались, а тут такой зоопарк организовывают — сразу настроение улучшается, музыка там, внимание... Все-таки у моей мачехи есть определенный здравый смысл, пусть и не правильный.

— Возможно, тебе предложат посетить и помочь организовать какие-нибудь благотворительные собрания. — Попыталась помочь Милушка.

— И по сколько там собирают? — Покривилась я. Наверняка же у меня столько нет.

— Ох... — Растерялась Милушка.

— На самом деле его величество наверняка хотел, чтобы ты немного пообщалась с ее величеством. — Наконец-то перешел к самому главному Стефаниус. — Если только ты сама не против.

По его лицу было видно, что при Милушке он этот сложный момент обсуждать не хотел, но я довела разговор до такого поворота.

— Хорошо. — Печально улыбнулась я ему, опустила глаза на стол и начала теребить скатерть, давая понять, что дальше можно и не говорить.

— Может, есть что-то еще, о чем ты хотела узнать? — Улыбнулся Оун.

— Конечно! Я хочу знать какие у меня обязанности в саду! — Подпрыгнула я на стуле, всем видом показываю зверский энтузиазм.

И вот не правы были они все! Милушка этому очень обрадовалась.

* * *

Оказалось, Милушка сама ухаживает не за всем садом, а только за его господской, скрытой частью, которая открывает свое очарование только избранным. За парадной частью озеленения в домовладении ухаживали садовники, пусть и под контролем хозяйки. Зато в свой уголок Милушка мало кого пускала и было от чего: там росли самые редкие, красивые, зачастую прихотливые, но изящные растения. Она создавала целые композиции, нет картины из цветов и растений и вкус у нее в этом безупречен. Общего у этого великолепия с монастырским садом и огородом было мало.

Я скромно призналась в своем невежестве в отношении способов ухода за большинством растений, но честно пообещала полоть и поливать, если меня научат отличать декоративную колючку от сорняка. Милушка посмеялась и пообещала это сделать, заодно рассказав, как ПРАВИЛЬНО поливать некоторые из них. Грусть на мгновение темной пеленой обволокла мое сердце, но потом я вспомнила, что не в домашнем театре, а в помощницах у доброй и единственной тетушки и просто стала таскать, рыхлить, убирать отмершие части растений. Делать все то, что требовало бегать, прыгать, наклоняться, таскать тяжести, а не знаний. Так меньше шансов загубить безвинные жизни несчастных растений, зато есть возможность лишний раз размяться. Теперь без прогулок по лесу будет не так весело и придется ловить любую возможность поработать физически. Ближе к середине дня тетушка призналась, что ей кажется, будто меня у нее две, а не одна. Как минимум. Зато она порадовалась, что у нее остались время и силы поухаживать за каким-то особо привередливым кустиком и она со спокойной душой отпустила меня отдохнуть до обеда, к которому непременно позовут слуги.

Я очень хотела пойти и посмотреть на посадки в официальной части резиденции и проверить стоят ли садовники ухаживающие за ней королевских, но после вчерашнего побега не рискнула это сделать — вдруг разнервничаются. Обидится же уже обиделись. Или это я зря вечером подразнилась. Настроение было хорошим: хотелось петь, скушать кисло-сладкую пироженку и поцелуев. Кто ж знал, что поцелуи намного приятнее прогулок по пустошам и лескам? Эх, сегодня мир может жить спокойно — я не стану его тревожить своими поползновениями: тревожное письмо делает свое дело, все заняты свалившимися проблемами, а я собираюсь поваляться на кровати и помечтать о том самом чудесном времени, когда у господина Лесали его время станет свободным. В смысле, я решила состариться с ним вместе и выращивать в нашем саду капризные растения.

Нырнув на кровать, стряхнув сапожки и небрежно завернувшись в покрывало, я закрыла глаза и почти сразу задремала. Беготня по саду отняла сил больше, чем я рассчитывала. Раздавшийся не так далеко взрыв был сам виноват, что мне снова придется побеспокоить окружающий мир, раз уж какой-то там взрыв рискнул швырнуть меня с кровати на коврик. Проснувшись и подскочив с места, я бросилась переодеваться в мужскую одежду, благо ее понимающие родственники так и не отняли. Из платья я выскользнула почти одним махом. За дверью забегали слуги, что-то командовали охранники. Я впрыгивала в брюки когда в дверь постучали и мужской голос попросил меня открыть дверь и спуститься в подвал. Решительно странное место для обеда!

— Минутку! — Возопила я прыгая на одной ноге и натягивая на вторую сапожок, тот самый, в котором кинжал.

В ответ мне невежливо и нетерпеливо посоветовали поторопиться, наверняка называя про себя копушей и клушей.

Постаравшись как можно спокойнее открыть дверь в свою коморку, я успокаивающе улыбнулась охраннику, который выглядел очень серьезным. Видимо, взрывы в столице все-таки редкость. Это в каменоломнях они частые гости. Уверенным шагом я вышла из комнаты, предоставив охраннику чудесный аттракцион — право самому закрыть за мной дверь, потом сделала несколько шажочков по коридору. Предоставленное право закономерно озлило охранника и он замешкался, прежде чем закрыть дверь. Ни слова не говоря я рванула на улицу.

По всей видимости охранник, невысокий, но крепкий мужчина раньше работал отнюдь не в городской страже, поэтому такого шустрого побега подопечной просто не мог предусмотреть. Это дало небольшую фору и, оттолкнув еще одного подтянутого мужчину — он так удобно торчал в другом дверном проеме небрежно опираясь на косяк, что уронить его туда много сил не составило, я выбежала из дома, равномерно набирая скорость. Облапошенные стражи дома удачно столкнулись друг с другом в попытке ринуться за мной. Тут-то и выяснилось, что одна длинноногая девица бегает намного лучше двух мужчин привыкших ездить на лошади, да еще и больших весом. Кто-то из них повелительно кричал постовому на воротах команду их закрыть.

Мой расчет оказался верным — часть охранников ушла посмотреть что произошло и помочь, если есть возможность, остальные старались собрать домочадцев и обеспечить их безопасность, поэтому на воротах остался один, пусть и самый крепенький бедолага. Искреннее ему спасибо, что он захлопнул ворота за несколько метров от моего носа и не додумался уронить меня подножкой! Стражи за спиной посчитали, что все в порядке и начали сбавлять скорость. А я-то нет! Взлетев с разбега по кованым элементам ворот — с другой стороны они были почти гладкими, я спрыгнула на улицу и помчалась в сторону особняка Лесали. Чудесный столб черного дыма помахивал мне в воздухе клубистой лапой.

Охранники честно бежали за мной. Два штука. Привратному охраннику дали пинка и проорали сторожить в два глаза, пока они есть. Подбегая к особняку господ Лесали я невольно притормозила. Глядя на разворачивающееся действо до меня дошло, что я не совсем понимаю происходящее: вот тот здоровенный мужик, который пытается куда-то уволочь сопротивляющуюся Жюстину — охранник Лесали, который старается выполнить свою работу и защитить капризную девчонку или наглый похититель красивых девиц? Да и охранников Оунов я еще не запомнила — фиг поймешь кто из этих нескольких одинаково амбалистых дерущихся мужиков свои, а кто — нет. Зато мои преследователи все сразу поняли и кинулись помогать кому надо. И очень вовремя, перевес сил был не на нашей стороне.

Боевой дворецкий господ Лесали оказался действительно боевым — эту исполинскую фигуру я не могла не запомнить и сейчас он отбивался от троих людей в темном и неприметном. С чистой совестью метнув нож в спину одного из них, я снова огляделась. Один из моих охранников, которых я решила присвоить, отбил Жюстину у мужика оказавшегося похитителем. Второй в это время помогал своим отбиваться от нападавших. В этот момент откуда-то вынырнули несколько недобрых людей на конях, часть из которых попыталась затоптать наших, а вторая остановилась в сторонке и к ним метнулся какой-то тип с госпожой Виолеттой в руках. За ними неслись пара слуг, которые отвлекли на себя внимание второго похитителя.

Здраво рассудив, что вряд ли госпожа позволила себя связать по доброй воле бесплатно, я юркнула мимо дерущейся толпы по другой стороне улицы, мимоходом подхватила с земли камешек и бессердечно кинула в крайнюю лошадь. Лошадь решила не оставаться крайней и досадить заодно своему всаднику, что вызвало определенное волнение в их рядах, так что ручки их предводитель протянуть к изящно ругающемуся свертку так и не успел, пришлось успокаивать лошадь. Тем временем я кинулась к похитителю, у которого не хватило фантазии приставить к горлу краденной женщины кинжал, и прыгнула ему на спину. У меня-то кинжал был. Фантазия тоже. Жаль только нервы благородной госпожи. Когда руки мужчины разжались, она упала на мостовую, но быстро сориентировалась и дала деру в сторону от осажденного особняка. Я морально приготовилась к тому, что меня сейчас затопчут разозлившиеся всадники, но в этот момент двое из них, которые и собирались это сделать почти синхронно вскрикнули и начали заваливаться с лошади. Потом с лошадей начали заваливаться те двое, которые дернули за госпожой Лесали.

Попытавшись отползти в сторону от подоспевшей помощи, а точнее сказать, как-то неуклюже шарахнувшись в сторону, я неловко споткнулась о похитителя и приземлилась около ограды. Возможно, это было к счастью, потому что подмога тоже была на каких-то особо бешенных лошадях — на зашибли бы чужие, зашибли бы свои. Спокойненько смотря, как прибывшие расправляются с остатками нападавших, я потирала спину, которую приласкала о каменную часть ограды. И только когда тех, кого не добили, начали вязать, а Оуновские охранники помогать тому из них, кто был ранен, я вылезла из-за отчасти прикрывавшего меня трупа — сейчас начнут собирать, все равно найдут.

Кевин и самый первый из преследовавших меня охранников протянули ко мне руки почти синхронно. Странно, но выражение на лице у них тоже было почти одинаковым. И выражали их лица горячее желание меня... как минимум поругать. От поругания меня спас дворецкий. Он молча подошел к нам и хитро прищурившись протянул кинжал.

— Кажется, это твое. — Вкрадчиво произнес мужчина.

Я внимательно посмотрела на кинжал. Добрый человек его предусмотрительно вытер. Благо около него не один валялся, было об кого вытирать.

— Кажется, это мое. — В тон ему произнесла я хладнокровно расстегивая рукав — шмыгнуть пальчиками и вынуть кинжал из ножен было проще, чем не видя, что делаешь вернуть обратно.

Охранник уставился на кинжал в моих руках, как на ядовитую змею, которую глупая девчонка решила погладить, а та ее по какой-то загадочной причине еще и не тяпнула. Господин Лесали взирал на происходящее так, словно на его глазах обвинитель вытащил беспроигрышный козырь против его кристально честного подопечного, когда адвокату уже казалось, что все на мази. Дворецкий смотрел на меня... одобрительно. Чтоб я в монастырь вернулась, если он не телохранитель! Я скромно всем улыбнулась и застегнула свободный манжет. Дворецкий кивнул и отошел, правда, почему-то оглядывался.

— Такие переделки не место для игр детей, да еще и с холодным оружием. — Ледяным тоном отчитал меня Кевин, спокойно стоящий почти за моей спиной все это время. Так они с охранником могли удобно взять меня в клещи.

Судя по лицу охранника, он был рад, что нашелся кто-то обличенный властью, кто выскажет мне все что полагается.

— Заведу детей — предам. — Нагло ответила я, змеисто вытягивая шею.

— Лучше уж я сам им это объясню. — Усмехнулся господин Лесали.

Я обернулась к нему с хитро-недоверчивым выражением на лице.

— Детей сейчас дорого воспитывать. — Предупредила я его на всякий случай.

— У меня отличная должность. — Усмехнулся Кевин чуть свысока.

Я смерила его взглядом и поняла, что нет, не дорасту. На последнюю фразу Кевина я тоже не находила что сказать. Даже если я ляпну, что не предлагала завести ему детей вместе, с сегодняшнего дня мы вроде как помолвлены, а значит, он в такой ситуации всегда прав. Но, что хуже, я наконец-то увидела второй столб темного дыма, и вился он не где-нибудь, а в районе дворца. Сразу это было не заметно, потому что ветер дул не в нашу сторону, даже дымом от взрыва в особняке никто из дерущихся не наглотался. Перехватив мой взгляд, господин Лесали тоже опомнился, ухватил меня за подбородок, отвлекая от этого зрелища, и быстро поцеловал в уголок губ.

— Домой! — Скомандовал Кевин, ухватил за плечо и толкнул в руки охраннику, который тоже в этот момент отворачивался от второго столба, стараясь не показывать, как ему хотелось бы рвануть во дворец.

Благодарно глянув на Кевина, охранник молча потянул меня в сторону дома Оунов. Уходя, я оглянулась пару раз назад — посмотреть все ли в порядке с Жюстиной, но ее уже увели слуги. Мимо нас проехал мрачный мужчина, на лошади которого сидела госпожа Виолетта, но она была замотана в чей-то плащ чуть ли не с ног до головы и нас не заметила. Последнее, что я успела увидеть, прежде, чем мы завернули за угол, как Кевин бросается к матери и снимает с седла.

* * *

Охранник отпустил руку только когда мы зашли в ворота. Я сочла такие действия логичными — вывернуться из захвата физически более сильного человека у меня вряд ли получится. Дюжий охранник, оставшийся на воротах, открыл нам калитку. Я подумала, что сейчас поведут в дом и посадят в подвал, но охранник приостановился, выпустил руку и устало оперся на каменный столб у ворот. Судя по его лицу, домашнему стражу порядка нужно было передохнуть и прийти в себя перед тем, как предать меня в руки хозяйки. А может он сначала хотел удостовериться, что я ничего опасного больше не отчебучу? Я послушно составила ему компанию, безмятежно притеревшись к запертым воротам.

Калиточный страж задумчиво глядя на моего провожатого, достал из заначки таинственную фляжку и протянул начальнику. Тот не глядя ухватил и собрался было отпить, но передумал и протянул мне. Я молча пожала плечами: почему многие думают, что убивать людей сложно?

— Мой отец всегда говорил, что дети иногда более жестоки, чем взрослые, а иногда наоборот.

Охранник внимательно посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я не шучу.

— И кто же у нас отец? — Он открыл фляжку и, не чинясь, хлебнул сам.

— Нарьял Алес Лиэль.

Мужчина вздрогнул и чуть не поперхнулся. Дюжий охранник прятавшийся теперь в караулке нахмурился и уставился на меня враждебно.

— Человек, которого во время мятежа считали самым безжалостным убийцей... — Пояснил будто сам себе начальник.

— А палачом? — Нахмурилась я.

— Нет, не палачом. — Крепко задумавшись, признал страж.

— Отец всегда говорил: тот, кто выбрал путь убийства, грабежа и насилия — больше не человек, а мишень. Нужно думать только об этом. — Я внимательно смотрела на мужчину.

Он сначала мельком глянул на меня, а потом открыто посмотрел в глаза. Я смотрела на него, понимая, что он прекрасный командир, даже хороший воин, но плохой убийца. Просто потому что всегда видит перед собой только человека и лучшие проявления человека, а не его настоящий выбор, поэтому ему плохо и больно. Каждый раз. Мой отец учил, что ни в коем случае нельзя переступать в себе оценку происходящего и это понимание. Потому что те, другие, этого как раз такого не сделают.

— Не слишком ли сурово воспитывал тебя отец? — Наконец спросил собеседник.

— Не слишком. — Вздохнула я. — Правда ведь?

— На обеих руках? — Мрачно спросил охранник.

— Сиэль. — Ответила я.

— Ирениус Вид. — Правильно понял мужчина.

— А я так это... Лех Фаний. — Наконец-то присоединился к разговору сегодняшний привратник.

Я приветливо улыбнулась им обоим.

— Больше ловить не будете? — С шутливым подозрением спросила я.

— Так это... раз скажут. — Честно признался Лех.

— Так можете так спешно не догонять. — Вкрадчиво предложила я.

— Смотря, в какую сторону побежишь. — Отрезал Ирениус. — Сейчас неплохо бы заглянуть в подвал, там хозяйка волнуется. — Посмотрел он на меня уже без всякого снисхождения.

Да! Именно так меня и надо воспитывать! Не вестись ни на какие ухищрения, каверзы и умильно-просительное выражение лица! Вот, как Кевин.

— Хорошо, побегу в сторону подвала. Можете не волноваться, — царственно кивнула я и зашагала по дорожке в сторону дома.

Ирениус не побежал проверять, не сверну ли я. Он мрачно закрутил фляжку и отдал Леху.

— Да ты все допивай, мне не жалко. — Разрешил добродушный Фаний.

— Госпожа не велела. — С иронией сказал Вид.

— Когда?!! — От души удивился простодушный Лех.

Я улыбнулась.

— Не важно, — пробормотал Ирениус. — Ты давай-ка, на улицу гляди — сегодня сложный день. Во дворце тоже взрыв.

Я решительно шагала к дому и вскоре перестала слышать, о чем они говорят.

Милушка не стала меня укорять за очередной побег и не послушание: сначала было некогда — она со служанками хлопотала около раненного, а потом ей рассказали о взрыве во дворце, куда рано утром уехал Стефаниус.

* * *

Весь день я вела себя как можно примернее: почти сидела в своей комнате и никому не мешала. Очень скоро после моего возвращения к Оунам принесли раненых из дома Лесали — оказалось, что Милушка давно занимается лечением в таких ситуациях, пусть и не как доктор. Докторов тоже откуда-то привели и в подвале открыли лазарет. Господин Оун доверял выхаживать своих тяжелых раненых только жене, поэтому сюда часто попадали такие люди. Милушка уверено командовала слугами, а я почувствовала себя лишней и слиняла. Нет, желания лечить тела людей у меня никогда не возникало, поэтому в добровольные помощники я напрашиваться не стала и слиняла по-тихому. Зато кухарке немного помогла подсобными работами — помыть, почистить, порезать. Народу в доме прибавилось и всех придется кормить. После того, как этот аттракцион подошел к концу, я цапнула какую-то сомнительную книгу, и уползла в свою комнату.

В дверь постучались поздно вечером, я уже думала собираться ко сну. Что было написано в книге — не знаю, я все время думала о том, что раз уж напали на госпожу Виолетту и Жюстину, то взрыв во дворце мог быть организован не с целью напасть на господина Керона, а на его законную беременную жену.

— И, главное, скажи ей... — шептал Стефаниус затаившийся в глубине коридора Кевину, который стоял на пороге приоткрывшейся двери.

Что ответил ему Кевин, я так и не разобрала, слишком тихо сказал.

Войдя в дверь и закрыв ее за собой, господин Лесали вовсе не бросился ко мне с громкими порицаниями моих поступков. Он просто устало прислонился к закрытой двери, и стоял там с закрытыми глазами. Я плавно подорвалась в кровати и, скользнув к нему, обняла и прижалась щекой к ключицам. Все-таки иногда плохо быть высокой девушкой, в его груди щекой я могу прижиматься только лежа в кровати или стоя на разных ступеньках. Но даже так я чувствовала, как оттаивает в его груди сегодняшний день. День, в котором могли пострадать все, кто ему дорог. Когда ему стало намного легче, я провела ладошкой по его щеке. Ух, ты! Колючая. Кевин вздохнул и наконец-то отлепил руки от двери, вытащив их из-за спины. На мгновение он помедлил, явно раздумывая, куда именно ко мне их приложить, а потом все-таки отстранил ими меня от себя подальше

— Я хочу поговорить с тобой о нашем будущем. — Серьезно начал он.

— Хорошо. — Робко улыбнулась я.

— Где бы ты хотела, чтобы я тебя похоронил?

Я с неверием уставилась на него.

— Ты собираешься меня убить? Из ревности?! У меня с ним ничего не было! Он просто иногда тырит мое холодное оружие!

Кевин не выдержал, невесело рассмеялся и прижал меня к себе.

— Глупая, если ты будешь лезть во всякие неприятности, как скоро я тебя потеряю?

— Никогда. Если мы потеряемся, я снова тебя найду. — Я обвила его плечи руками и легко поцеловала в губы.

Кевин не дал мне отстраниться после этого поцелуя и жадно поцеловал в ответ. Я нагло повисла у него на шее и потянула на пол, на пушистый ковер, на котором с удовольствием повалялась днем. У Кевина просто порядочности не хватило бы тащить меня на кровать, а у меня желания — пол скрипит намного меньше. Я понимаю, что Стефаниус мало за что стал бы меня осуждать, но все равно нужно щадить нервы тех, кто случайно может подслушивать под дверью! Утонув спиной в пушистом ворсе, я позволила Кевину целовать меня столько, сколько нужно, чтобы насытиться жаждой обладания, наполниться верой в то, что я здесь и со мной все хорошо. Он ведь уже такой взрослый мужчина, кого еще он может так искренне обнять? Мать и сестру обнимать он может только осторожно и вежливо, а господина Керона — никак и никогда.

Потом мы просто валялись на ковре и смотрели друг на друга. 'Любимая, любимая, любимая' — светились теплые огонечки в глазах Кевина. А мне думалось, что это не огоньки, а звезды и хотелось стать бескрайней вселенной, чтобы пылать этими звездами бесконечно.

И только когда стало совсем уж тяжко клонить в сон, я прошептала ему на ухо: — Тебе пора.

Кевин недовольно поморщился, признавая правоту этих слов. За окном стояла непроглядная ночь. Сердце подсказывало, что прошли годы, чувство времени — что прошло от силы полчаса. Но худший подсказчик — моя кривая логика, говорил, что это всем прочим пора спать, а господину Лесали пора идти дальше разгребать произошедшее сегодня в столице и что когда он выйдет за дверь этой комнаты, его больше будут заботить проблемы королевства Магнеллы, чем свои собственные. Во вселенной так много тех, кому так заботливо светят звезды... Я довольно много услышала про жизнь мужчин, шпионя в кабинете отца, что давно знала: мужчины уходят сами, по собственному желанию, по тем важным делам, от которых женщине их не удержать. И как бы не была благодарна Кевину, что свои важные минутки он тратит на меня, не хочу его задерживать. Ему еще нужно выспаться сегодня. Если получится.

Когда Кевин тень выскользнул из комнаты, я стремительно разулась и плюхнулась на кровать, заворачиваясь в покрывало. Казалось, с уходом господина Лесали жизнь остановилась. Жутко жалея, что он ничего не рассказал, я понимала, что он вообще пришел означает: никто из королевской семьи не пострадал. А вот тот гад, который мешает мне проводить время с любимым должен понести самое суровое наказание! От этой мысли жизнь снова забурлила.

Мне всего-то нужно найти человека, который настолько хорошо знает все придворные тайны, что в курсе кто отец детей госпожи Лесали. Или настолько подл, что полагает нормальным использовать давление на окружение короля через их близких. Предположение, что в столице одновременно грохнуло в двух местах совершенно случайно, даже рассматривать не стоит. В моем наивном представлении о жизни королей их враги бывают двух типов: те, кто хотят оторвать кус чужой земли, то есть внешние враги, и те, которые хотят свою окончательно присвоить, то есть внутренние. Самая неприятная возможность — это если враги двух типов объединятся в надежде потом добить и друг друга.

Я сорвалась с кровати и бросилась готовиться к завтрашнему дню. Подобрала подходящую одежду и обувь, продумала прическу, перепроверила арсенал и самым банальным образом отправилась купаться. Завтра, когда я припру к стенке госпожу Валенсию Старрей, нужно быть при полном параде. Это сегодня ей помогли избавиться от допроса с пристрастием эти нехорошие люди, презренная опора гномьей теневой экономики — ни один порядочный гном взрывчатку человекам не продаст.

Я заснула, пытаясь сообразить, кто из наших соседей сейчас озадачен расширением территории. Но в народе полезных слухов не ходило, настоятельница в своих молитвах не проклинала ни одного соседнего короля, а тайные замыслы соседей мне были неведомы. Все-таки предсказания и предвидение не мой конек. Настоятельница уже давно на мне это проверила.

* * *

— Сиэль! Ну, куда же ты пойдешь? Сейчас в столице опасно, сама же понимаешь! — Милушка твердила вечные, как война слова, именно те, которые и должна была сказать в такой ситуации.

— Тетя, я пойду к ней не одна, а возьму с собой пару охранников. Я тоже не хочу, чтобы... кто-нибудь из-за меня волновался или винил себя в моей бессрочной гибели.

— Кевин с тобой вчера поговорил, да? — Робко осведомилась тетушка.

— Он... смотрел на меня очень впечатляюще. — Вспомнила я вчерашний взгляд Кевина.

Вряд ли стоит рассказывать Милушке, что самое сильное впечатление от взгляда господина Лесали — его любовь ко мне.

— И?!! — С надеждой подсказала мне Милушка, что я должна была сделать какие-то выводы из этого взгляда.

— Я тоже его люблю.

Не удержалась, да. Тетушка тихонько вздохнула. Кажется, она начала понимать, если не масштаб моей любви, то размеры моего упрямства.

— Старрей живут в нескольких улицах от нас. Глядишь, вы и доберетесь туда без приключений. — Сдалась она. — Вот только... зачем тебе туда?

— Ну, там... возможно угощают зефиром. — Хитро посмотрела на нее я.

— Ты же терпеть не можешь зефир. — Устало вздохнула Милушка.

— Так будет чем остаться недовольной и можно будет Валенсии это долго припоминать. — Объяснила я.

— Понимаешь, Валенсия она...

— Самый страшный гость во всей столице! И ее визита бояться даже в королевском дворце.

— Ох... Сиэль, как только ты умудряешься...

— Глаголить истину не считаясь с приличиями?

— Похоже на то. — Согласилась тетушка, немного подумав.

— Это не важно, главное — сделать так, чтобы Валенсия сама нас боялась! — Нахально брякнула я и скорчила злодейскую физиономию.

Милушка посмотрела на меня с такой жалостью, что сразу же стало стыдно за такие опрометчивые слова.

— Ладно, не будем о невозможном, — исправилась я. — Так вот, я прихвачу Леха и еще кого-нибудь и все непременно будет хорошо.

— Если бы Стефаниус был дома... — еще надеялась на что-то Милушка.

— Он тоже ничего не смог бы сделать, — подсказала я. — Да ты не переживай, может быть я приду домой к Валенсии, а ее уже арестовали из-за подозрения в соучастии в темных делах.

— В каких темных делах? — побледнела тетушка.

— В каких-то темных делах, — пояснила я. — Вот приду к ней домой и узнаю, в каких темных делах она замешана. А то работаешь тут почтальоном на добрых началах, а потом домовладения взрываются.

— Сиэль, неужели тебе никогда не объясняли что женское дело, а что — нет? — сокрушалась госпожа Оун.

— Объясняли. Выйти замуж — самое важное женское дело! И я в процессе! Мне же нужно присмотреть, чтобы жениха раньше времени не угробили?

— А за тобой кто будет присматривать?

— Так я для этого охранников и беру! — заискивающе улыбнулась я. — Разве я не разумная девушка?

— Только почему-то ты всегда идешь туда, где опасно, — справедливо возразила тетка.

— Рожать тоже опасно, но на это тоже почему-то идут. Причем добровольно, — осторожно сказала я помятуя о том, что детей у Оунов нет.

— Ты же понимаешь, что это... другое?

— Опасность это часть жизни. Мой отец всегда своим воинам так говорил. Мир наполнен опасностями, многие из которых с нами так и не случаются. И никогда не угадаешь, какая именно случится, а какая — нет. Один раз меня не пустили гулять на стены из-за гололеда, а я упала с лестницы и сломала себе руку.

— Тебе нужно было быть осторожнее на лестнице.

— Осторожнее? Это ж кто с перил осторожно скатывается? — искренне удивилась я. — Так же не интересно!

— Тебя нет никакой надежды воспитать, да? — грустно улыбнулась Милушка.

— Меня нет никакой надежда перевоспитать. Мой отец самый лучший воспитатель в мире! Хотя, он не всегда замечал, что воспитывает не только слуг и солдат, но и меня. Но полученного результата это не отменяет!

— Возможно, если бы ты пересмотрела свои взгляды на жизнь, это было бы лучше для тебя.

— Эм... из-за того, что мои родители — отец и мачеха были такими... специфическими людьми, у нас в замке водились только жизнеописания великих людей, военных компаний и любовные романы. Так вот, я заметила, что все эти великие люди так и не смогли в итоге своей жизни ответить на вопрос: а как было бы лучше. Это удавалось только авторам любовных романов! — бодро поведала я. — Так что я буду брать с них пример.

— Ты начнешь писать любовные романы? — неуверенно осведомилась тетушка.

— Нет! Буду творить с главной героиней свой жизни всякую фигню — так читателям интереснее. Ну, и мне тоже.

— А как же будет Кевин, если с тобой что-то случится? — манипуляторски умильно улыбнулась тетка.

— А ему я завещание напишу, где меня похоронить, мы уже договорились.

Тетушка почувствовала себя неуютно. Разговоры про смерть никто не любит. Я воспользовалась ее замешательством и, заглянув в кружку, одним махом допила остатки чая.

— Спасибо за вкусный завтрак! — радостно поблагодарила я и выскочила из-за стола.

Подбежав к опешившей тетушке и чмокнув ее в щеку, я понеслась искать Ирениуса, пока бедняжка не одумалась. А как она думала? Мне даже настоятельницу пару раз удалось сбить с толку. У добродушной Милушки просто не было шансов справиться с таким сложным подростком, как я.

Это же давало надежду, что пронырливая госпожа Валенсия тоже не устоит. Я только утром задумалась, почему она доверила такое непростое письмо мне. Не могла как все люди анонимкой послать? Наверняка господин Старрей ей все рассказал про посещение заведения 'Твисткарь и Ко' и она смогла сделать вывод, что рано или поздно мы с Кевином снова встретимся. Вот только на кого ставила госпожа Валенсия? На вечно холодного и внезапно расчувствовавшегося господина Лесали? Или на неизвестную девчонку, оказавшуюся родственницей их общего знакомого? Неужели верила, что какая-то девчонка достанет из-под земли Королевского адвоката? Я сама в это не верила, когда брала письмо, просто хотела чтобы та от Милушки отстала. Это совершенно случайно оказалось, что мой младший покровитель все еще на моей стороне. Я бы на месте госпожи Удачи уже дала мне пинка под зад — чисто ради развлечения. Или это она меня коленом к балконной балюстраде приложила, но оказалось, что мало?

Терзаемая такими слишком сложными вопросами для моего подросткового умишка, я добрела до ворот и постучалась в дверь будки охраны. Оттуда не донеслось ни слова 'кто' ни даже проклятия на голову какого-то неуемища, которое ломится к не выспавшейся охране с утра пораньше. Дверь резко распахнулась. На пороге будки стоял мрачный, разумеется, не выспавшийся Ирениус Вид. Я так и знала, что он лично будет следить за порядком всю ночь после таких событий.

-Доброго утра! — якобы радостно улыбнулась я.

В душе я чувствовала себя настоящей злодейкой, и страшно этому радовалась. Тормошить человека после неспячки — это же самый классический прием настоящего негодяя.

— Доброго, — поддернул бровью начальник охраны.

Похоже, он не умел правильно ненавидеть негодяев. Не интересно с ним.

— Мне нужно прогуляться к одной знакомой, тетушка про это знает, велела взять двоих охранников, — бессовестно врала я. Охранников-то сама придумала. А тетушку просто поставила перед фактом.

— Мне пойти переспросить об этом у нее? — Нахмурился Ирениус.

— Конечно! Правда, я очень боюсь, что если ты ее отговоришь, она передумает и не отпустит. А мне ооочень нужно! Кто знает, что я могу вытворить, если не получится поступить по-своему, — псевдосмиренно пробормотала я последние строки.

Вид невольно усмехнулся. Даже стал бодрее... с виду.

— И зачем же тебе нужно попасть к одной знакомой?

— Она мне заплатила за одну услугу. Сдача осталась, хочу пойти вернуть. Ирениус Вид внимательно-оценивающе посмотрел на меня.

— И много она осталась тебе должна? — сразу вывел он меня на чистую воду. Наверное, очень внимательно рассмотрел.

— Не на одну меня хватит, — чистоводично призналась я.

Охранник подумал еще немного.

— Дивин, пойди, разбуди Вита и Бартоса, — крикнул Ирениус кому-то вглубь будки.

Оттуда бодро вылез один из тех охранников, от которых я сбежала вчера. Я очаровательно улыбнулась и вежливо кивнула Виту. Судя по его взгляду, он-то отлично понимал, что я зло!

— Госпожа, зачем вы все это делаете? — спросил Ирениус, когда хмурый Дивин утопал по дорожке к дому.

— Я делаю что могу, — призналась я.

— Может, не стоит так сильно стараться? Ваш отец... был мужчиной, а у мужчин свой путь.

— Неужели мужчины и женщины идут в разные стороны? — притворно испугалась я. — Как же они тогда сходятся?

Начальник охраны не выдержал и снова улыбнулся. Мой отец всегда утверждал, что главное — задать правильный вопрос. Его так один знакомый палач научил.

К счастью, Ирениус больше ничего не сказал, пока я не увидела, как по дорожке к нам топают три охранника разом. А быстро эти Вит и Бартос подорвались, я подумала, что Дивин просто разбудит их и вернется обратно. К сожалению, это означает, что они оба еще не завтракали и вряд ли добрая женщина Валенсия их накормит, возможно, она нас всех поганой метлой выгонит, не то что угощать станет, тем более охранников.

— Я сейчас! — объяснила я свой побег Иренису и понеслась навстречу удивившимся охранникам.

Дивин даже подумал, что меня нужно поймать и ринулся в мою сторону. К счастью, Вид его окликнул, а от его первого броска я увернулась, спасибо тебе, ночное дежурство, за его недосып замедливший реакцию. В платье-то уворачиваться намного сложнее.

На кухне меня правильно поняли. Кажется, один из охранников крутил роман с одной из кухарок, поэтому две небольшие корзиночки упаковали мгновенно. Судя по запахам, там лежали совершенно изумительные печеные пирожки. Шагая по дорожке, я выудила из один из пирожков и проверила хорошо ли кормят охрану. Выглядела я обвешанная корзинами на локтях, да еще и пытающаяся кусать пирожок странно. Это мне сказали глаза Ирениуса. такие уж они были широкие и удивленные!

Я в ультимативной форме протянула ему одну из корзинок, переложив пирожок временно во вторую руку. Рядом с Видом стоял тот из охранников, который был мне не знаком. Разумный выбор.

— То есть ты хочешь, чтобы мы шли по городу, заполненному патрулями из солдат регулярной армии, и ели пирожки? — от души восхитился Ирениус то ли такому повороту событий, то ли мое наглости, рискнувшей предложить такое.

— Голодная охрана — ххх... плохая охрана! — чуть открыто не спалила я одно из самых коронных папочкиных выражений. — Да ладно тебе, я вот без завтрака не могу. Поэтому мне будет стыдно волочь вас куда-то не евши.

— Это потому что ты тощий ребенок, который еще растет. У мужчин намного больше запасов физических сил, — снисходительно сказал Вид.

Но пирожок взял и отдал корзинку второму охраннику. Тот задумчиво посмотрел на меня, но корзинку взял, и пирожок из нее тоже выудил. Вторую корзинку я протянула Дивину, который смотрел на меня, как на врага пирога. А ни один пирог на меня еще никогда не жаловался, даже его детеныши! В общем, принимать из моих рук пропитание его охранничество не желал. Я склонила голову на бок и прищурилась, слабо, мол, принять разумное решение? Наблюдавший за этой пантомимой Вид только хмыкнул. А может, Дивин просто тянул время, чтобы мои провожатые доели свои пирожки тут, и не пришлось перед регулярной армией позориться?

Но мне ждать было лень, поэтому, я просто ткнула корзиной в сложенные на груди руки Дивина и тот инстинктивно ее ухватил. А я поскорее выпустила ее из рук, и ему пришлось схватить корзину так, чтобы не упала. Видели бы вы, какое рассерженное у него стало лицо, когда он осознал, как его провели! Я невольно улыбнулась и постаралась поскорее просочиться за ворота, чтобы он больше не видел, как улыбку неудержимо тянет в разные стороны.

Ирениус со вторым охранником тут же ломанулись за мной. Пирожки они доесть все-таки успели. И хорошо, потому, что патруль шатался недалеко от дома Оунов. Подозреваю, не просто так. Сегодня, завтра и еще какое-то время около домов ключевых фигур в королевстве будет особенно весело. И все это очень странно. Увидев новый забор вокруг дворца, я подумала, что пришли мирные времена. Разумеется, теперь уже не строят крепостных стен толщиной в два метра и около них не выкапывают рвов с кольями на дне, но еще в моем детстве наш замок пережил нападение соседей. Спасибо старинным стенам! Неужели относительно мирная все эти годы жизнь королевства может закончиться в любой момент?

— Так куда мы идем? — сдержанно спросил Ирениус Вид, шагающий за моей задумчивой спиной.

— Кленовая улица, дом пятнадцать. Надеюсь, вы меня туда отведете, но если нет такого желания — я спрошу у кого-нибудь дорогу, — хитро улыбнулась я.

— Это недалеко, я отлично знаю город и свои обязанности, — сухо сказал начальник охраны.

На его месте я бы тоже не стала со мной разливаться соловьем, от меня же можно чего угодно ожидать — вдруг я все-таки знаю, куда идти, еще сбегу по дороге, а сейчас просто зубы мужикам заговариваю. Ирениус выдвинулся вперед, показывая путь, а его подчиненный прикрывал тылы. Я покосилась на второго охранника — высокого блондина, чтобы запомнить и при случае знать, как выглядит тот, кто на моей стороне. Теоретически.

Мы углубились в дебри спокойных улочек — тот, кто их устраивал, прокладывал линии застройки, будучи сильно под мухой. Очевидно, самые разумные устроители достались элитным кварталам и парадным авье. Зато дома здесь были довольно приличными, у людей, которые здесь жили, водились лишние монетки на то, чтобы разбить небольшой, но уютный садик, поставить простенькую скульптурку у дверей, и сушить белье над чужими головами им не приходилось. А вот нанимать садовников здесь уже не стали бы, обошлись своими силами. Ирениус вид временами оборачивался, удивленно поглядывая на то, как я увлеченно глазею на местные улочки. Не пытаясь никуда смотаться. Похоже, я превзошла все его ожидания. Пусть они и были в основном негативные.

Нужно признать местность, в которой расположился дом господ Старрей вполне подходил взбалмошной натуре госпожи Валенсии. Наверняка это она выбирала дом при покупке. Зато фасад оказался очень скромным, даже строгим, а не восторженно-розовым с белой отделкой, как я ожидала. Или они этот дом все-таки вместе выбирали? Удивительно, но здесь ни единого цветочка на подоконниках не торчало. Я задумалась о том, какова же на самом деле натура надоедливой и корыстной госпожи Валенсии Старрей?

Подумать об этом мне не дали. Ирениус постучал в дверь, не спрашивая нужно ли это делать. Пришлось состроить такой же безалаберный вид, как был у домовладелицы в прошлый визит, и подняться на крылечко. Второй охранник в этой время спокойно обозревал улицу. В ответ на громкий, неделикатный стук Вида за дверью раздались шаркающие шаги.

— И хто там? — прокряхтели из-за двери.

— Несу письмо от госпожи Оун госпоже Старрей, — мгновенно соврала я.

Ирениус Вид посмотрел на меня с подозрением. Я состроила умильное личико. Тот в ответ только вздохнул, а я и обрадовалась. Обрадовалась зря — открывший дверь неказистого вида и роста мужичонок, тоже посмотрел на меня с подозрением. Сразу понял, кто сказку про бабушку рассказывал.

— У тебя что ль письмо? — Сурово вопросил у меня мужичонка. — Давай сюды!

— Только лично в руки. — Столь же сурово отрезала я и отрицательно, с пафосом, мотнула головой для убедительности. В нашем замке я довольно насмотрелась на то, как ведут себя важные письмоносцы.

Мужичок нахмурился и набычился. Наверное, он так хотел сказать, что письмо я должна отдать лично в руки ему, т.к. они ничуть не хуже, чем руки госпожи Валенсии. Я сделала непреклонное выражение лица, мол, ни у кого не может быть рук лучше, чем у госпожи Старрей. Мужичонке это от чего-то польстило, он даже расхмурился и посветлел морщинистым личиком.

— Хозяйка почивать изволят, никого пущать не велено! — Наконец-то бодро соврал мне он.

— Может, пущать и не велено, но по такому потешному времени ваша хозяйка наверняка изволит что-то другое! — Задиралась я.

— Покажь письмо! — Не выдержал старичок-мужичок такого хамства.

— Вру я! Нет никакого письма! Покажь хозяйку! — Отгавкалась я, старательно втягивая привратника в спор.

— Нет никакой хо... о-о-о, о чо ты задумала! — Возмутился недосообразительный старичок.

— Значит, госпожи Старрей дома нет... — Констатировала я и сладко улыбнулась попавшемуся бедолаге. — И где же я ее могу найти?

— Ищи ветра в поле. — Обиженно буркнул мужичонка.

Я всмотрелась в темноту открытой двери. И похолодела поняв, что в доме нет ни одной живой души. Я дала волю чувствам.... восприятия. В доме действительно никого не было уже пару дней, скорее всего с утра того дня, когда начались нападения и взрывы. Даже слуги не ощущались, словно разбежались куда-то. Неужели госпожа Валенсия дала деру из столицы, пронюхав про грядущие беспорядки?

— Она... уехала? — Мрачно спросила я.

— Уехала. — Снова буркнул дедуля. — И хозяина бросила. Вот вернется, поди, к вечеру. А тут...

Мда, похоже, господину Аплогию Старрею еще только предстоит почувствовать себя таким идиотом. А это неприятно — Кевин позавчера на себе испытал.

— И как она уехала? Одна?

— Нет, приехали какие-то. Сманили. — Все тише бурчал морщинистый мужичок. — А остальные хозяина забоялись. И тож. — Уставился он в пол.

— Ничего. Я сама его найду и поговорю. — Бессмысленно пялилась в пространство я, пытаясь понять, что же все-таки тут произошло и что теперь делать.

— Ну, ты того... — Напутствовал старичок. — Он же... это.

— Я поняла. — Прошептала я. — Я пойду.

Развернувшись, я медленно сошла с крыльца. В голове путались десятки мыслей призванные помочь мне определить место госпожи Валенсии во всей этой стремной истории. Причем путались они друг у друга под ногами. И только пройдя несколько метров, поняла, что вслед за мной никто не идет. Я обернулась. Мои стражи стояли там, где остановились, как только пришли.

— Вы идете со мной? — Подняла я бровь на этих до глубины души ошарашенных лентяев.

Первым с места стронулся Ирениус. Подойдя, он смущенно-настороженно посмотрел на меня исподлобья.

— И с кем это ты разговаривала перед открывшейся дверью?

— С домовым. — Серьезно объяснила я ему. — Пойдемте, нам еще нужно объяснить начальнику городской стражи, что его жену похитили.

Развернувшись, я решительно потопала в сторону авье Криньо.

* * *

Полупустая авье, по которой теперь ходили люди в совсем непраздничной одежде произвела на меня мрачное впечатление. Я даже задумалась — не начать ли воспринимать происходящее всерьез. Вот только когда я в последний раз начала воспринимать что-то всерьез, это оказалось к худшему. Ну да, это мачеху я теперь называю 'что-то', а вы бы тоже не любили человека, который провернул в вашей жизни столько феноменальных по своей наглости комбинаций, которые ее разрушили.

Шедшая за моей спиной охрана деликатно перешептывалась. Деликатно потому, что громко выражать свои сомнения в адекватности приемного ребенка хозяина несколько недальновидно, и потому, что окажись этот ребенок все-таки адекватным, только ведуном или чернокнижником, еще и опасно. Я беспардонно подслушивала их разговор и пришла к выводу, что Ирениус Вид решил, будто я адекватная ведунья, а незнакомый мне ранее Бартос, в этом сильно сомневался. Наверное, Ирениус все-таки в курсе, откуда я сбежала.

Да, дурацкая была затея — искать начальника городской стражи во дворце, я бы на его месте в этот момент сидела у себя в департаменте, пытала всех причастных к текущим беспорядкам, кого успела поймать, пила чай. Искренне надеюсь, что Аплогий Старрей обладает более гуманной натурой. Так будет лучше... для тех, кого он успел поймать. Точнее, поймать как минимум успели тех, кто так старательно пытался похитить госпожу Виолетту с дочерью. Это если не учитывать тех, кого с поличным прихватили во дворце. А что и там операция не удалась ясно по тому, что Кевин все-таки приходил ко мне вечером. Иначе я бы его еще долго не увидела. Или так легко бы не отогрела.

А все-таки хорошо, что я прихватила с собой охрану. Идти в нарядном платье по авье, по которой сердито прошагиваются лишь стражники и солдаты, было бы несколько неудобно. Но когда всем подозрительно засматривающимся на тебя типам приветливо машут рукой, идущие позади тебя два крепких мужика, наверняка имеющие много знакомых среди граждан этого типа, чувствуешь себя как-то уверенней. При таком раскладе каждый стражник или солдат сразу поймет — я не опасна, поскольку меня уже заловили.

Покрасовавшись в новом платье и при охране перед кучей народа — а этому контингенту меня как раз таки лучше не знать, я все-таки дотопала до будки дворцовой стражи. Ну, не получилось войти во дворец через нее в первый раз, получится во второй. Я же всегда добиваюсь своего! В конце-концов может оказаться, что при встрече с охранниками Ирениус Вид узнает очередного друга и пока они будут пожимать друг другу руки и понимающе переглядываться, я тишком просочусь во дворец. Мой покровитель еще никогда меня не подводил. Если в голову стукнуло, что искать г-на Старрея нужно во дворце, значит, так оно и есть.

— Госпожа Лиэнь? — узнал и удивленно спалил меня начальник дворцовой охраны и по совместительству лучший друг моего отца.

Надеюсь, господина Скерроно Аверьен не разжаловали за все случившееся, а просто Совесть выгнала его на самый главный пост, чтобы удержать его самолично. Покровители они такие! Особенно старшие, как у господина Аверьена. Теперь осталось мягко напомнить ему о старой дружбе, а после намекнуть, что мачехе он не такой уж и друг, поэтому меня здесь не видел. А как вы думали, я во дворец в прошлый раз собиралась пробираться? Преступного перелезания через забор не было в моих планах.

Я ведь говорила, как любила пря... эм... сидеть под столом у отца в кабинете? Судя по моим воспоминаниям, господин Аверьен один из немногих людей, которые видели мою мачеху насквозь — не любили, короче говоря. Скерроно Аверьен часто предлагал отцу избавиться от мачехи, мотивируя тем, что 'неужели он не видит какая она на самом деле'. Я тогда тоже не видела, какая она и за эти настрои господина Скерроно тоже не любила. Маленькая была, глупая. Каюсь. Очень горько каюсь.

— Доброе утро, господин Аверьен! — сделала я скромный реверанс.

Попытавшийся что-то сказать Ирениус застыл с открытым ртом. В его глазах я из сумасшедшей чернокнижницы постепенно превращалась в проныру, которая везде пролезет и легко знакомится не только с невидимыми домовыми, но и с первыми лицами государства. Вообще проныр частенько не любят гораздо сильнее, чем сумасшедших, но если уж ты знаком с первыми лицами государства — какая разница кто там тебя не любит. Это мой отец так говорил. А его очень многие не любили.

— Какими путя... судьбами? — начал было резко выспрашивать меня господин Аверьен, но вовремя спохватился. Наверное, вспомнил, что с детьми так не разговаривают.

— Неисповедимыми! — похвасталась я, ответив на самый первый его вопрос — мне так было удобнее. — Не подскажите ли, могу ли я увидеть господина Старрея.

— Зачем же тебе господин Старрей, милое дитя? — прищурился на меня начальник дворцовой охраны.

Я бы на его месте тоже так прищурилась. Мы с ним давно знакомы, он знает, чего от меня можно ждать.

— Желаю заявить о преступлении! — бодро пояснила я.

— И... о каком же? — неожиданно слишком сильно разволновался господин Аверьен. Надеюсь, о не подумал, что это преступление я сама и совершила. А вот фиг бы я тогда призналась!

— О... о страшном! — рявкнула я раздумывая не упасть ли мне картинно в обморок, чтобы Старрея позвали быстрее — а то вдруг не успею рассказать о преступлении пока не умерла. К умирающим вроде быстрее зовут, у нас в монастыре в лечебной палате всегда так было. Но тогда еще подумают, что страшное преступление совершили надо мной. Неинтересно как-то получится. Скандально.

— О самом страшном? — усмехнулся Аверьен.

— Наверное, не о самом... — прикинула я насколько можно считать похищение госпожи Валенсии самым страшным преступлением. Вот если бы похитили меня, это было бы страшно! Для похитителей.

— Нам нужно увидеть господина Старрея, — твердо прервал этот поток стойкого бреда Ирениус Вид. — У нас к нему письмо — уверено толкал он заранее совранную легенду.

Господин Скерроно начал поднимать голову на Ирениуса с вопросительным выражением лица, с таким обычно спрашивают у человека кто он, собственно, тут такой. Мой дядюшка держал только догадливую охрану, хоть и медлительную.

— Ирениус Вид, начальник охраны Стефаниуса Оуна.

— Скерроно Аверьен, начальник дворцовой охраны, — коротко и серьезно улыбнулся Аверьен. — Странные письма нынче рассылает господин Оун, — усмехнулся он после этого, кивнув на меня.

Да, ситуация была дурацкая — как теперь объяснишь наше знакомство со Стефаниусом? Аверьену, конечно, можно доверять, но далеко не все. И тут меня осенила отличная идея. Я загадочно стрельнула глассками на господина Аверьна и сделала жест, мол, отойдем в сторону на минутку. Заинтересованный господин повелся на эту замануху.

— На самом деле письмо к Старрею у меня... мне пришлось воспользоваться добротой этих господ эм... в корыстных целях. Видите ли, за передачу письма мне немного заплатят.

— Немного заплатят? Не узнаю Сиэль, — иронично посмотрел на меня Скерроно. — Это ли то, чему тебя учила госпожа Лиэль?

— Да, — якобы смущенно потупилась я. — Мне за передачу этого письма много заплатят.

— И что же такого в письме, ради чего тебя стоит пустить во дворец? — ухмыльнулся начальник дворцовой стражи.

— Сенсация, — небрежно брякнула я.

Господин Аверьен недоверчиво нахмурился.

— Понимаете ли, это любовное письмо! Даже если мне сказали совершенно противоположное, — и вот, поверите ли, говоря эти слова, я точно знала, что совершенно права.

— Любовное письмо? — растерялся мой собеседник. — Вот уже действительно сенсация, если это правда.

— Тогда пустите меня во дворец. Вот так и узнаем, — хитро подлизывалась я.

— Во дворец... мне казалось, ты сейчас должна быть в другом месте.

— В каком именно? — невинно поинтересовалась я.

Интересно же узнать — что именно известно господину Скерроно Аверьену обо мне. Меня столько лет не было дома... за это время у мачехи родился сын, вырос... Это он выбегает из дверей заслышав топот копыт во дворе, это он вцепляется в уздечку, или пока только пытается вцепиться. Это ему привозят подарки и гостинцы. Это он и мачеха теперь в глазах друзей отца его семья. Могу ли я теперь, когда стала взрослой, рассчитывать на всех этих людей так же, как отец?

— Ты... все очень удивились, не увидев тебя на похоронах отца, — соврал господин Аверьен.

Соврал господин Аверьен... человек, у которого Совесть старший покровитель соврал? Такого не может быть... по крайней мере так думает большинство людей. Но в монастыре я повидала тех, кто предал своих покровителей и они отвернулись от этих людей. Как такое могло произойти с Скерроно Аверьеном, которого я знала? Он был одним из преданнейших королю людей и поэтому получил такой пост, как часто говорил отец, а еще он часто повторял, что верит ему, как самому себе и я всегда считала его слова истиной. Могло ли мне сейчас лишь показаться, что начальник дворцовой стражи лжет? У меня ведь нет такого непреклонного чутья на людей, как у матери-настоятельницы.

— Я убежала из монастыря. В который меня отправили, да назад так и не позвали, — немного скованно произнесла я, приняв решение говорить правду — пусть господину Аверьену станет неудобно, пусть сделает следующих ход. — Ну, и вот теперь я здесь, в столице. Разве это не то, чему меня учил отец? Разве он сам не проводил здесь как минимум половину года? — я спокойно и прямо смотрела на собеседника. — Здесь и мое место.

— Верно, — честно признал Аверьен.

Возможно, мне все-таки послышались неискренние нотки в начале разговора? Возомнила себя великим эмпатом. Сейчас он сказал свое 'верно', именно как тот человек, которого я знала много лет назад.

— Мне сказали, что на воротах возникла какая-то досадная неприятность, — рабочий тон господина королевского адвоката оказался довольно холодным.

Досадная неприятность в моем лице очнулась от размышлений о прошлом, даже не успев перейти к следующему этапу — придумыванию как убедительнее нерассказать о том, как же именно я устроилась в столице. Надеюсь, Кевин не окажется моим покровителем, или каким другим сверхъестественным существом, слишком уж часто оказывается рядом в самый подходящий момент.

— Господин Лесали, — поклонился Скерроно Аверьен.

Кевин легко поклонился в ответ. И дежурно улыбнулся начальнику дворцовой стражи, только глаза его остались серьезными. Мы с Аверьеном переглянулись так, словно были соучастниками в преступлении. Потом господин Аверьен передумал быть соучастником и внимательнее присмотрелся ко мне. Господи Лесали присматривался к нам с господином Аверьеном.

— Письмо... — пробормотала я на пробу.

Оба важных господина внимательно посмотрели на меня.

— И от кого же письмо на этот раз? — вздохнул Кевин.

Скерроно Аверьен быстро взметнул взгляд на него. Я уткнула глазенки в пол, скривилась и замахала ручонкой, так словно не нахожу нужных слов.

— От хм... от госпожи Валенсии, — прошептала я.

Кевин Лесали откинул голову чуть назад так, будто хотел ею побиться об стену, но так до нее и не дотянулся. Я сделала невинные гласски и искоса посмотрела на него фальшиво и умильно улыбаясь.

— Г-господину Аплогию Старрею, — добила я его.

На этих словах господин Аверьен расслабился и начал тихонько похрюкивать от сдерживаемого хохота. Действительно, в этом городе только один человек мог написать любовное письмо господину Аплогию Старрею — его жена. Начальник стражи понял, что меня банально втянули в семейные разборки, пусть даже за это потом хорошо заплатят. Кевин смотрел на меня так, словно хотел тут же на месте схватить это письмо, вырвав его из моих глупых ручонок, и уже раздумывал какие еще охранные меры можно применить к королю.

— Лично в руки, — уже немного наглее подтвердила я скверные догадки господина Лесали.

Господин Лесали при этом выглядел так, будто это прозвучало не немного наглее, а ужас насколько наглее. Я наивно хлопала ресницами. Господин Аверьен, развернувшись, сматывался из комнаты отдыха охраны, куда мы пришли с ним посекретничать. Плечи его тряслись от хохота, а сердить этой немой картиной королевского адвоката он не рискнул.

— Я... я завещание напишу, напишу, сможешь меня потом сразу убить, — бодро пообещала я в ответ на громкий укор в глазах Кевина. — А где сейчас господин Старрей?

— Он здесь, как ни странно, — усмехнулся он. — Или кто-то подсказал, где его искать? — с намеком закончил Кевин.

— Чутье! — гордо провозгласила я.

— Угу, и что же еще тебе говорит чутье?

— Что ты на меня сердишься и беспокоишься. Обо мне. Сильно... — выдохнула я.

— Хорошее у тебя чутье, правильное, жаль, что ты его не слушаешься.

— Да, жаль, очень жаль, — притворно кротко выдохнула я.

— Откуда у тебя письмо? — наконец-то понял, что и ему меня не воспитать господин королевский адвокат.

— Мне показалось, что на прошлое так и не было ответа, решила пойти узнать, не напишут ли новое в надежде на ответ, — продолжала пороть чепуху я.

Кевин старательно молчал в отчет на чепуху.

— Кевин, мне правда нужно повидаться с господином Старреем. А тебе, наверное, нужно пойти со мной.

— Значит, я все-таки тебе нужен? — иронично посмотрел он на меня.

— Ты мне нужен, — прошептала я, почему-то чувствуя себя очень счастливой от этих простых слов. Я как можно безалабернее пожала плечами, чтобы не так сильно было видно мое смущение. — Ты... мне нужен, — бормотала я в пространство, совершенно по-дурацки улыбаясь.

Кевин подошел ко мне и невесомо, едва касаясь, провел рукой по голове.

— Только пообещай, что если в следующий раз захочешь что-то сделать, сначала предупредишь меня.

— Я хочу тебя поцеловать, — предупредила я и, легко потянувшись к нему, поцеловала. Молодой он у меня еще все-таки, наивный, повелевать такое не подумавши. Как только умудряется не проигрывать прокурору. Мой отец всегда говорил, что прокуроры люди очень каверзные.

Ответный поцелуй Кевина был сдержанным, но нежным. Он очень сильно старался меня не обнять как можно крепче и держал руки в паре сантиметров от моих плеч. Все-таки секретничать в караулке я уходила с начальником стражи и за тонкой стеной и едва прикрытой дверью нас ждали. Его пальцы прикоснулись к моим ладоням, я затаила дыхание. Он провел своими сильными пальцами по моим с тыльной стороны, и я начала таять. Тонкое колечко неожиданно скользнуло на палец, оглаживая его непривычным холодком. Я вздрогнула и оторвалась от проворного господина Лесали. Так вот он как с прокурорами обходится. Я быстро поднесла руку к глазам, а Кевин в это время старался удержать мою вторую руку.

— Сапфир... — растерянно констатировала я.

Мое счастье куда-то резко улетучилось. Я еще помнила тот день, когда мой отец сделал мачехе предложение, стоя перед ней на коленях посреди залы на последнем летнем балу. И я помнила, каким счастьем тогда лучились его глаза. И всегда хотела, чтобы на моей помолвке было именно это — счастливые глаза того, человека, который решить предложить разделить судьбу на двоих. Этот же поспешный жест мог значить только одно — маскировку. Конечно, мы должны быть помолвлены в глазах света. И, похоже, что уже довольно давно, раз официальный прием решили не устраивать. Если бы он одел мне его на палец вчера, когда мы безалаберно валялись на ковре в карцере, получилось бы намного искреннее. Мои губы горько сжались. Губы, увидевшего это Кевина — тоже.

— Его величество требует вас к себе вместе с господином Старреем! — бодро сунул в дверь нос какой-то нелюбитель условностей. Вслед за ним тянулись нерасторопные ручонки желающих остановить ничего не ведающего глашатая.

— Конечно, сейчас буду, — вскинул на него глаза королевский адвокат.

Он ухватил ту мою руку, на которую только что надел кольцо, скрывая его, и потянул за собой.

— А вот и прекрасная возможность передать письмо, — официальным тоном пробормотал он так, чтобы слышали все. — Уверен, его величества содержание письмо тоже заинтересует.

Под неверящим взглядом офигевшего начальника дворцовой стражи, мы утопали читать любовное послание господину Старрею прямо перед королем.

* * *

Высокий худой человек с неприятным лицом, стоящий перед троном, обернулся, когда объявили о нашем приходе. Выражение его неприятного лица стало еще неприятнее. Теперь господин Старрей не любил не только господина королевского адвоката, но и меня вместе с ним, поэтому смотреть на наше явление радостно он и не был должен. Но нужно же уметь делать хорошую мину при плохо игре! Вот гномы умеют, они вообще делают самые лучшие мины и потом их очень за дорого продают. Аплогий Старрей недовольно посмотрел на нас обоих, а потом нарочито медленно отвернулся к господину Керону, закономерно сидящему на троне. Залюбовавшись неприязнью городского стража, я чуть не пропустила цепкий взгляд короля, устремленный на наши с Кевином руки. Хотелось бы точно знать, что он жаждал там увидеть, а не только строить догадки.

Моя охрана осталась на входе — офигевать вместе с господином Аверьеном. Кажется, им будет о чем друг другу пожаловаться. Хотя господин Лесали и кивнул на прощание Ирениусу, но по возвращению расспросов мне не избежать. Можно, конечно, сделать господский вид и отрицать сам факт моего ухода к королю держась за руку со всеобщим любимцем и с несуществующим письмом в отсутствующем в нарядном платье кармане, но дружеские отношения с начальником охраны дома Оунов мне еще пригодятся. Меня отец так учил, он знавал очень много начальников и дружил с большинством из них. С теми, кому повезло с ним дружить.

— Добрый день, господа! — легко поклонился Кевин.

И я вдруг почувствовала себя лишней в этой серьезной мужской компании. Наверное, взрослею. Или наконец-то становлюсь серьезной девушкой, как угрожала настоятельница. Или мне просто не хотелось видеть в этой ситуации ни Кевина ни господина Керона. Мой хитрый план включал секретный разговор с господином Старреем и тихое сматывание из дворца, пока я не наткнулась на очередную пассию нашего короля. Или на его ребенка. Хотя эти две вещи чаще всего оказываются взаимосвязаны. По вполне понятным причинам. А может, мне просто не хотелось показывать Кевину и его отцу, что я способна не только на глупости?

— Добрый день, ваше величество! — присела я в низком реверансе перед более не анонимным господином Кероном.

Разумеется, для такого хитрого маневра мне просто жизненно было необходимо вытянуть руку с кольцом из ладони Кевина и деликатно прижать ее к груди. Надеюсь, кольцо на моем пальце при этом очень заметно блестело. В конце-концов, именно его господин Керон пытался рассмотреть. Или я — не я и сказка не моя.

— Добрый день, господин Старрей! — легко наклонила я голову в адрес городского стража.

Лицо городского стража перекосило. Кажется, он тоже заметил красиво блестящее кольцо на моем пальце.

— Что-то случилось? — стараясь сохранить невозмутимое лицо, спросил король.

Похоже, мне не стоит переживать за нашу внешнюю и внутреннюю дипломатию. Уметь делать хорошее лицо при плохой игре наш король умеет на совесть.

— У Сиэль есть что рассказать всем нам, — не долго думая заложил меня королевский адвокат.

Я бы на его месте тоже так сделала.

— Ну, у меня есть и что спросить, — непричемный вид больше сделать не получалось.

Господин Старрей смотрел на меня так, будто съел зефир, король напрягся, а Кевин просто улыбнулся.

— Что вы на самом деле вы все это время не хотели знать о госпоже Валенсии Старрей?

— Может быть то, что она одна из Несвятой троицы? — немного иронично болтанул стоящий позади меня господин Лесали.

Кажется, ему больше не придется ощущать себя таким идиотом — за то время, что мы не виделись, он уже успел нарыть интересные факты из жизни госпожи Валенсии. И явно узнал больше, чем известно мне. И еще не успел рассказать их остальным здесь присутствующим господам, о чем красноречиво свидетельствовали их вытянувшиеся лица. Причем у господина Старрея оно вытянулось по горизонтали и его лицо стало почти квадратным. Не знаю, как ему это удалось. Если бы он расплылся в улыбке, хотя бы в глупой, но нет — его лицо осталось обыденно-неприятным.

— Этого... — начал было Аплогий Старрей, но бессильно осекся, словно осознавая что-то.

— ... не нужно было сейчас говорить, — мрачно досказала я. — Не знаю, кто такая эта троица и что она натворила, но госпожа Валенсия написала в письме нечто достаточно важное, чтобы ты бросился защищать его величество, потом спасать свою семью, а теперь будешь искать, кто госпожу Старрей похитил. — Ну, вот я уже и начинаю воспитывать своего благоверного. Скоро мы сможем перейти к следующему этапу наших отношений — ссорам!

Кевин шагнул ко мне и крепко сжал плечо, словно предупреждал... или извинялся за что-то. Может быть, наши отношения и не будут так бурно развиваться, как я посчитала.

— Ты уверен? — спросил король, потирая переносицу и хмурясь так, словно у него болела голова.

— Нет, но это самый вероятный вариант, — твердо сказал королевский адвокат, одновременно опираясь подбородком на мою макушку и беря мою правую руку в свою так словно... нет, беря мою руку в свою, потому что она уже ему принадлежала. — Сиэль?

— Ее похитили вчера, почти сразу после всех этих нападений, скорее всего, чем-то шантажировали, поэтому она не сопротивлялась. Со стороны казалось, что она просто... уехала, — посмотрела я на господина Старрея.

На господина Старрея было жалко смотреть. Я сразу вспомнила слова домового о том, что он ее очень любил. Все-таки хорошо, что мне не пришлось разговаривать с ним один на один — чужие боль и тоска... как они мне неприятны! Как же бесит этот бешенный стук в сердце, как отчаянно ждешь, что это вот-вот прекратится и понимаешь, что для кого-то это прекратится не скоро. Может, правы те, кто не желает уметь этого чувствовать?

— Она... — сипло прошептал Аплогий Старрей.

— ... в опасности, карета едет на север от Вертона, — так же сипло прошептала я, падая на пол, точнее, в подхватившие меня руки господина Лесали.

Лучше бы я вот так запросто умела ясновидеть, не расплачиваясь каждый раз за это потерей сознания. Тем более, что силенки уже были потрачены на домового, и проверку жилища господ Старрей.

* * *

Когда просыпаешься после тяжелого, неприятного сна, где-то в глубине души надеешься, что хотя бы проснешься в объятиях любимого человека. Даже если в глубине души хорошо понимаешь, что ему сейчас совсем не до этого.

— Ты все правильно понимаешь, — невесело усмехнулась Алесто, сидящая в кресле около кровати, на которой я лежала.

Я приложила руку в больной головушке, провела по лицу. Кажется, в себя я приду. Хотя бы к завтрашнему утру. Обычно после использования магии подобного рода мне удается восстановиться только на следующий день, но сейчас у меня под боком была фея. И ей без меня было скучно.

— Кевин попросил меня присмотреть за тобой, — хитровато поблескивая глазами, предупредила старательно-показушно и явно фальшиво скучающая фея.

— Наверное, он с чего-то подумал, что вы сможете быть ко мне строгой, — пробормотала я, изображая притворную покорность. Судьбе.

— Конечно, подумал. У меня серьезная репутация, — гордо вздернула подбородок фея Калисто.

— У Кевина тоже, — мрачно предупредила я. — Была.

Репутацию Кевина мне было жалко, Кевина — нет. Ему со мною намного веселее будет, чем с серьезной репутацией.

Калисто не выдержала: ее заливистый смех игривыми колокольцами разнесся по замку. Она смеялась так, что чуть не завалилась под кресло, на котором сидела. Как все-таки некоторым мало нужно для смеха! Меня. Интересно, стоит ли мне попросить Кевина пригласить Калисто к себе домой на обед? Там часто бывает весело. Госпожа Виолетта Лесали подтвердит.

— Господин Старрей уже перестал себя корить зато, что вовремя не проверил все ли в порядке у него дома? — мрачно спросила я, когда Алесто досмеялась.

— Разумеется, и он уже давно-давно ищет виноватых. В ее пропаже, — улыбнулась Калисто.

— Кевин ищет виноватых вместе с ним?

— Нет, они ищут виноватых по отдельности, — разочаровала меня фея.

— И Кевин... — вздохнула я.

— Кевин ищет госпожу Валенсию на севере от Вертона, — прояснила Алесто. — Теперь пока господин королевский адвокат не найдет ее или разрешение существующей ситуации, он не вернется.

— Мне не нужно было пытаться узнать, что затеяла Валенсия? — наконец-то пришла я к невеселому выводу.

— Это было нужно. Но не тебе, — призналась фея. — Иногда покровители могут действовать только чужими руками. А у Керона очень сильный покровитель.

— Ну, не даром же у него корона на голове, — само собой разумеющимся тоном брякнула я. И только потом поняла, что именно брякнула. — Я в прямом смысле слова!!!

Калисто разулыбалась, но, по крайней мере, ничего не сказала. Только глаза у нее потом еще долго смеялись. Нет, хуже — они у нее потом смеялись каждый раз, когда она смотрела на голову многострадального господина Керона. А он корону, между прочим, носит только по праздникам!

— Значит, я могу делать все, что в голову придет и это будет во благо? — хитро поинтересовалась я.

— Все что мы делаем во благо. Хоть кому-нибудь. Не всегда нам, — якобы поучительно повела глассками Алесто.

— Оу! Это предупреждение? Надеюсь, то, что я делаю, во благо хотя бы не моим врагам. Если, конечно, я успела ими обзавестись.

Какое-то время Алесто внимательно смотрела на меня.

— Конечно, успела, — предупредила она.

Как хорошо, когда для ясновидения и предвидения не нужно тратить столько сил, что потом валяешься без них целый день.

— И мне наверняка стоит теперь быть более осторожной.

— Стоит, вне всяких сомнений, — решительно и серьезно улыбнулась фея.

— Вот теперь я понимаю, почему Кевина назначили королевским адвокатом, — столь же решительно ответила я и поднялась с кровати. Так решительно, что чуть с нее не упала. От слабости.

Алесто подхватила меня почти у пола. Даже руки ей при этом использовать не пришлось. Какое-то время я сосредоточенно рассматривала пол перед своим носом. Не самый пушистый коврик из тех, что я видела. Зато явно купленный у фархарцев, а у них все-таки делают самые лучшие ковры на континенте. Алесто медленно подняла меня от ковра в воздух и не очень осторожно приземлила на кровать.

— Сиэль... — вздохнула фея.

— Хорошо, в следующий раз я буду осторожнее падать с кровати. Может быть даже не разобью себе нос, — хитровато пробормотала я. — Или колено, — пробормотала я еще чуть тише.

Фея терпеливо улыбнулась.

— И чем же предположительно должна заниматься я? Его величеству о своей помолвке мы с Кевином уже сообщили, так что я могу прозябать во дворце сколько угодно. И заниматься здесь этой... благотворительностью. Я уже пришла в себя и очень сильно хочу что-нибудь натворить!

— Точно, сразу видно что пришла, почти осторожно падала. Но, раз желание что-то натворить все-таки возникло, вот и начнешь прямо сейчас. Ее величество с дочерью несколько огорчены всеми этими нападениями, — сказала Алесто с непроницаемым лицом.

— Понятно, они в ужасе, — вздохнула я и осторожно спустила ноги с кровати. — Кажется, мне действительно пора сделать что-то благое.

Я вышла в коридор и, поймав подсказывающий взгляд Алесто, свернула направо. Фея твердо шагала за мной по пятам и почему-то была серьезна, как никогда.

* * *

Когда мы вошли в комнату, где уже сидели по разным углам королева с дочерью, я уже тоже была серьезной. Еще бы не стать серьезной, глядя, как разбегаются при виде тебя с королевской компаньонкой по углам продуманные придворные дамы. Кажется, одна я здесь лезу на рожон. Ну, все как всегда, а значит, все идет как надо!

Приветливо улыбнувшись и бесцеремонно обняв королеву, я попробовала прочитать ауру девочки. Серая отчужденность. Всполохи негодования. Непонятные отношения между родителями, давление окружающих на пока еще единственную предполагаемую наследницу, если не родиться брат. Я вздрогнула. У меня родился. И легче не стало. На месте этой девочки я тоже бы не знала, что ожидать от жизни. Ну, я и на своем не знала в ее возрасте. И у маленькой принцессы никогда не будет той свободы, которую дала мне моя ситуация. Ей бежать некуда. Но, к счастью, и не от кого.

Я отвернулась от королевы, и молча смотрела на девочку увлеченную своей игрой. Авелин как-то робко держала меня за плечи, не мешая разглядывать своего ребенка. Я знала, что если обернусь, то увижу в ее глазах надежду. И именно в этот момент совершенно отчетливо поняла, что ничем не смогу им помочь. У девочки были слишком сильные покровители — Воля и Власть. И она непременно когда-нибудь станет королевой, пусть даже не здесь, не в Магнелле. Но помочь такому человеку я не могу ничем — они решают все сами. Даже свои проблемы. И именно так и должно быть.

И тогда я сделала единственное, что могла сделать. Высвободившись из объятий королевы, я пошла вперед, одновременно потянув ее за руку за собой.

— Привет! Как тебя зовут? Можно нам поиграть с тобой?

Девочка подняла на меня от игры упрямые глаза, и своевольно прищурившись, улыбнулась.

— Мне нужен противник.

— Я лучший противник из тех, которые могли бы у тебя быть! Мачеха всегда мне говорила, что я очень противная! Ее в глубине души это так радовало!

Лицо принцессы вытянулось, а почувствовала прилив вдохновения и жизнерадостно улыбнулась. Непринужденно шлепнувшись около принцессы на пол, с другой стороны игрушечной карты, я стрельнула глассками на королеву и Алесто и они чинно присели по оставшимся пустыми сторонам игры. Захват материка начался.

Через час игры королева Авелин Магнелльская ожидаемо проиграла всю свою территорию. Я отбивалась от наседающих с двух сторон противников, стараясь не упустить захваченное у ее величества, а фея Калисто мухлевала по-черному подтасовывая нужное падение костей. Маленькая принцесса, с которой мне пришлось поделиться территорией захваченной у королевы, подбиралась к границам Алесто. Шаг не результативный, но она пока просто не знает, что с феями сражаться почти бессмысленно. Ну, почти бессмысленно. Поскольку, если на твоей стороне Удача и уроки одного очень продуманного родителя, то фее Красоты даже самый наглый мухлеж не поможет.

Королева все это время с удивлением взирала на собственного ребенка, а глаза маленькой принцессы разгорались все сильнее. Похоже, ей действительно нужен был противник для полного счастья. Может, когда она немного повзрослеет, ее можно будет натравить на мою мачеху? Возможно, я научусь после этого мачеху жалеть. Если будет достаточно весомый повод.

— Где ты научилась так здорово играть?— подняла на меня глаза принцесса от карты, на которой она разглядывала свои границы.

— У себя дома. Мой отец значительно расширил свои владения во время моего детства. Конечно, не всегда по своей инициативе, но не отказывать же от моральной компенсации, когда твои легкомысленные соседи делают такие непродуманные ходы.

Принцесса слушала мои хвалебные речи с напряженным вниманием. Готова поспорить, что в библиотеке уже не осталось непрочитанных ею биографий великих захватчиков. В смысле, завоевателей.

— Мой отец умер не так давно. Но есть еще надежда поучиться у его соседей. На их ошибках. Из них получились не очень хорошие противники... зато удобные.

Принцесса задумчиво застыла, нерешительно держа в руках кости пред броском.

— Но есть кое-что, чему я могу научить тебя прямо сейчас! — фальшиво-радостно заявила я. — Если ты не делаешь ход, его делает кто-то другой!

С этими словами я ловко вытащила кости из ее разжавшейся руки и быстро бросила на пол.

— Да будет новый тур! — торжественно заявила я заговорчески поглядывая на принцессу, — Да пребудет с нами Удача и Смелость! И пусть победит... — я уловила недовольно-сердитый взгляд феи Красоты, которой очень сильно не нравится проигрывать, — ... кто-нибудь! — добормотала я уже менее уверенно.

Мне выпали две шестерки. Я изобразила искреннее удивление и раскаяние в такой беспримерной удачливости. Калисто посмотрела на меня взглядом, в котором сквозило 'и с кем я связалась', а принцесса, кажется, пришла к выводу, что свой шанс действительно не стоит упускать, а то вдруг кому-то более прыткому потом повезет больше. Я ее понимала. Моя мачеха многому меня в жизни научила, иногда даже кажется, что большему, чем отец. Скромно улыбнувшись, я сцапала горный клин между границ Алесто и принцессы, отделив их таким образом друг от друга, и мудро подставившись под удар сразу с обеих сторон.

Фея, положившая глаз на этот кус землицы недовольно поддернула плечиком, принцесса хмыкнула. А я побледнела. В голове сразу всплыла карта Магнеллы, прилегающих стран и слова отца, который рассматривал эту карту вместе с каким-то очередным заезжим другом. 'Если Вельд и Синимор все-таки заключат альянс, мы не выстоим против них'. Правда, тогда ему так и не поверили. Ну, а кто бы поверил в то, что Вельд и Синимор смогут объединиться?

Некогда нынешняя Магнелла была частью этих двух стран, которые регулярно воевали между собой, ни века без войны не обходилось. И тут... не было бы счастья, да несчастье помогло. Около двухсот лет назад у властителя Вельда родилось два сына. Старший был всеобщим любимцем, а младший — всеобщим кошмаром. К счастью, этот кошмар не обладал особыми военными талантами, иначе дальше получилось бы страшнее. К тому же какой-то тогдашний Великий Предсказатель ляпнул, что-то типа 'Этот гаденыш обязательно что-то да натворит, нужно занять чем-нибудь, чтоб дурью не маялся'. Властитель Вельда крепко задумался чем бы занять непутевого ребенка. В то же время у короля Синимора завалялась в имуществе очень неприглядная дочка, на которую ни один завидный жених глядеть не хотел.

В итоге недолгие переговоры привели к тому, что ненужных детишек переженили, отделив им во владение по куску территории от каждого государства. Наша страна стала буферной зоной между соперничающими государствами, которые направили свою созидательную энергию на территории соседей с других сторон карты. Магнелла от них надолго не отстала — сын новоявленных короля и королевы унаследовал от отца дьявольски привлекательную внешность, отменные физические данные и острый ум своей матери. Я всегда хотела узнать кто потянул за язык того самого Великого Предсказателя на самом деле. Но странно: после изречения Великого предсказания про Великого Предсказателя никто ничего не слышал. В поиске интересующей меня информации, я прочитала от корки до корки все дневники Киреи Магнелльской. Про Предсказателя, правда, ничего не нашла, но раздел 'Как удержать мужа после десяти лет брака' показался очень любопытным. Я даже заподозрила, что моя мачеха тоже читала эти дневники в качестве источника вдохновения.

В общем, результат этого хитрого альянса оттяпал себе в вечное пользование изрядную часть территории своих северных соседей и основал новую династию — род Магнелльских, один из последних представителей которой является любителем целовать незнакомых девушек в общественных местах. Наверное, тогда у него какой-то генетический инстинкт сработал — на роду написано решать текущие проблемы определенным способом.

И все бы хорошо, вот только недавно прошел изумительный слух, что у нынешних владельцев Вельда и Синимора возникла новая затея. Ситуация двухвековой давности повторяется — только на этот раз в Вельде родилась лишь одна принцесса, а в Синиморе организовался неплохой принц на выданье. Отношения между государствами заметно улучшились благодаря тому, что делить стало нечего, и они решили повторить удавшийся маневр, переженив наследников. Вот только теперь между двумя государствами лежит третье. Интересно, дальнее родство как-то повлияет на логичное желание любого властителя видеть свою территорию единой и неделимой... ни с кем другим.

Не были ли эти загадочные взрывы попыткой расчистить территорию? В нынешнем светопредставлении поучаствовали в основном люди, связанные с королевской семьей. Про внутренних врагов я не слышала даже краем уха, хотя за последние годы таковые и могли появиться, а вот внешние вполне могли начать свою игру. Это, конечно, тоже всего лишь догадка — несколько лет назад никаких планов межгосударственного марьяжа еще не существовало, поскольку принц и принцессы были подростками, и от отца я ничего подобного услышать не могла. А сейчас... сейчас мне никто ничего и не скажет ради моей безопасности, а удобного способа подслушивать за осведомленными людьми я пока не нашла

— Так ты будь бросать кости или я могу сделать свой ход? — заинтересовано-ехидным тоном спросила принцесса.

Я отмерла. Алесто и принцесса подбирались к моим границам с двух сторон в самом узком месте горной гряды. Они, не сговариваясь, улыбнулись мне довольными улыбками. Хотя чего тут сговариваться — не нужно быть гением, чтобы понять, что им обеим нужно было делать в этой однозначной ситуации — нападать с двух сторон, чтобы растащить мою территорию по кусочкам, а потом разбираться друг с другом.

Что? Разбираться друг с другом... это было бы... грандиозным планом! Интересно, действительно ли годы перемирия изменили отношения этих двух государств? И с чего на самом деле началось их соперничество? Я перехватила кости лежащие на карте прямо перед тем, как их сцапала принцесса.

— Конечно, я сделаю свой ход.

Бросив кубики так сильно, что они долго катились по столу, я скромно сложила шаловливые ручонки прямо на середине игровой карты. Кольцо довольно заблестело синим камешком.

— Мы уже столько играли в игру, но никто так до сих пор ничего не сказал. Кто-нибудь здесь хочет поздравить меня с помолвкой?

Калисто-Алесто понимающе-проницательно улыбнулась, принцесса посмотрела на меня с недоверием, а королева изумленно всплеснула руками.

— Сиэль, ты с кем-то помолвлена? Странно, в прошлый раз я не заметила кольца. Или это произошло недавно? А мы-то с м столько времени потратили, чтобы рассказать тебе о всех местных красавцах... я надеялась, что тебе понравится кто-нибудь и ты иногда начнешь бывать при дворе. Ты помолвлена по сговору с детства? У тебя жених дома? А когда же появилось кольцо? Неужели жених сюда приехал?

Я на мгновение замерла. Просто забыла, что именно мы собирались врать про начальную длительность помолвки с господином Лесали. Или со мной про это в точности никто не договаривался. Каким образом мы вообще помолвились с Кевином по официальной версии? Захомутать неприступного Королевского адвоката! Сенсация года! Мне же еще отчитываться перед всеми сплетниками двора на тему 'Мой путь к алтарю. Как я это сделала'. Может быть, ко мне даже начнут обращаться за жизненными советами или адресом ведьмы, которая продала такое отменное приворотное зелье.

Я попробовала представить себе сцену с объяснениями: 'Ну, мне казалось, что он такой хороший! Сначала он просто поцеловал меня... а потом еще... и еще... а потом я каким-то образом оказалась в его спальне... наверное, я вела себя очень опрометчиво... и когда Его величество увидел это... он, разумеется, совершенно неправильно нас понял!'. Картинка вытанцовывалась очаровательная.

— Ну, мне... — начала было заливать я самым непринужденным тоном, но потом посмотрела на серьезное и хорошенькое личико юной принцессы и в голову пришла более актуальная идея — Мне самой про это сказали так неожиданно... я думаю, что этот достойный человек с идеальной репутацией решил жениться на мне потому что у меня такое... — и тут я перехватила добрый и заинтересованный взгляд королевы Авелинн и осознала: все, что я собиралась тут нести с самым несерьезным видом, она просто не поняла бы, да даже Кевин не понял бы со всем его умом. — Потому что у меня такое сложное положение!

Мариль-Алесто повернула голову и бросила на меня покровительственно-ироничный взгляд.

— Ладно, — пошла на попятную я, — На самом деле, думаю, это отец все устроил, — почти правда, я же не уточнила, чей именно отец все устроил, — Должен же он был позаботиться о моей будущем? Хоть каким-то образом. Эм... а твой отец, о достойный противник, не сватал ли тебя за кого-нибудь достойного?

Принцесса, уловившая, что в моей песне все далеко не так однозначно, как я распевала, не выдержала, покраснела и рассмеялась.

— Элеонора!

— М? — недоуменно мотнула головой я.

— Твоего достойного противника зовут Элеонора. Но, кажется, отец еще не считает меня достойной выйти замуж.

— Элеонора! Он не думал об этом, потому что для тебя еще слишком рано об этом думать! — в сердцах воскликнула королева.

Принцесса надулась. Оказывается, мы только что невольно нашли один пункт из их раздора.

— Моя мачеха всегда говорила, что обо всем всегда нужно думать заранее. Сама не знаю, откуда у меня взялся младший брат и наследник поместья, — мрачно и тихо проворчала я.

Королева вздрогнула и прижала руку к животу. А я мысленно признала себя круглой дурочкой.

— Эм, Элеонора, а о чем, по-твоему, о тебе думает отец? — спросила я.

— Если у мамы не родится сын, значит я стану наследницей трона Магнеллы! Точнее мой муж и мне нужно выбрать самого хорошего мужа. Я тоже хочу думать обо всем заранее. Хотя отец ничего не говорил про моего будущего мужа, но позволил мне учиться тому же, чему учат мужчин! Я хорошо знаю географию, историю, сейчас изучаю экономику и политику! Мне даже разрешили заниматься стратегией! Если понадобится — я стану лучшей в мире королевой!!!

— Конечно... станешь, — медленно, но решительно уверила я. — А ты когда-нибудь читала мемуары королевы Киреи Магнелльской?

— Нет, — удивленно прошептала принцесса, видимо, впервые задумавшись о причине по которой ей не дали прочитать мемуары первой королевы рода.

— Сиэль!!! — в один голос закричали фея и королева.

— А что? Мне позволили прочитать их в девять лет, очень развивающее чтение. Тем более, если хочешь стать лучшей в мире королевой.

Королева и фея приуныли и молчаливо признали моя правоту, они уже успели узнать: чтобы выжить в этом чудесном мире, нужно прочитать не одну правильную биографию, тем более, если у тебя достанет сил следовать ей и лучше позволить ребенку изучать все нужные ему в жизни развивающие материалы.

Кто ж им объяснит, что 'позволили' для меня означает 'плохо спрятали'?

* * *

Чтобы обезопасить от меня принцессу и дать себе время смириться с неизбежным — с тем, что Элеонора увидит изнанку борьбы за власть, королева и Алесто пошли на хитрость — решили, что нам нужно очень срочно перекусить. Неискренне посочувствовав бедняжкам — они же не знают в какой веселой, непринужденной обстановке проходят приемы пищи со мной за столом, я решила заодно поглазеть на прочих придворных дам, которые тут тоже во что-то играют и тоже противные. Мне же еще невестой Кевину тут притворяться. Причем так, чтобы никто не смог отличить от настоящей. За всю жизнь.

Поздний обед в малой королевской гостиной поразил своей питательностью, простотой и... отсутствием зефира. Я думала, что он в столице самое широко распространенное зло. Ну, как супружеские измены или государственные заговоры. Все-таки первое место здесь занимают измены, причем все это измены его величества короля Магнелльского своей супруге. Окинув профессиональным взглядом отиравшихся при королеве фрейлин, я нашла еще парочку, рыльца которых срочно требовали эпиляции — чтобы удалить пушок. Правда, с этими дамами у короля не было ничего серьезного, и это их шибко обижало, но они старательно это скрывали.

Первая фрейлина — темноволосая, длиннохвостая лисичка, одна из тех, кто за вниманием мужчин видит, прежде всего, звонки золотые монеты, дорогие побрякушки и шикарные наряды, но вот вторая — голубоглазая, русоволосая гордячка это такая женщина, которая будет планомерно прибирать мужика к рукам ради власти. Что мне всегда нравилось в мачехе — своим умением разбираться в людях она норовила похвастать не реже, чем мать-настоятельница, никогда за ней подслушивать не приходилось. Разница только в том, что настоятельница лучше разбиралась светлых и чистых намерениях людей, хотя и не строила иллюзий о том, насколько они редки, а мачеха — наоборот.

Не удивлюсь, если русоволосая упорно пыталась забеременеть каждый раз, когда король попадался ей под... ну, или когда она попадала под эээ... ну, не важно. Хотя в ее случае это совершенно бесполезно. Конечно, она сама еще про это не знает. Я вздохнула. По крайней мере, я знаю место, где ее примут, когда от очевидного отмахиваться станет сложно. Разумеется, если бы у нее родился сын, судьбе Элеоноры можно позавидовать не больше, чем моей: вдруг ей бы тоже после побега из дома попался на пути бывший родственник или красивый мужик со спасательскими наклонностями, такой порядочный, что его нельзя на себе не женить. Что ж... мои порочные мысли уже похожи на план! И у нас с Элеонорой есть лет пять на его детальную подготовку. А у Магнеллы — нет...

Придется мне вовсе не шпионить, а рыскать в открытую. Сейчас не до политесу, Его величество нужно вытрясти во что бы то ни стало. Ему придется рассказать мне лично все, что знает про наши внешнеполитические игры. Ради этого я даже выложу перед ним главный козырь на бочку, да простит меня королева. Я должна понять правильно ли оценила обстановку и возможен ли вообще мой бредовый план. Наверное, Его величество будет в диком восторге — появилась какая-то мелкая девчонка, запудрила мозги его сыну, а теперь строит какие-то собственные великие политические комбинации. А ссылаться на то, что меня исподволь учил плохому отец как-то стремно.

— Сиэль!

— ...

— Сиэль!

Я вздрогнула.

— Что? Очнулась я от коварных планов и осмотрелась по сторонам, словно выплывая из тяжелого, но очень реалистичного сна.

— Эм... Сиэль, мы просто хотели спросить, кто был тот достойный человек, который риск... решил на тебе жениться? — насмешливо улыбаясь, оговорилась Алесто.

Сидящие вокруг дамочки с жадным любопытством пялились на мое кольцо. Судя по их выражениям глаз, русоволосая гордячка даже лучше разбирается в камнях, чем лисичка, а я мигом прибавила стоимости своему обручальному кольцу. Еще несколько дам просто тихо завидовали моему счастью. Некоторые даже белой завистью.

В этот момент я поняла, что жуть как не хочу говорить о том, что мы с Кевином помолвлены. Я вдруг осознала, что Кевин в моей комнате на ковре нравится мне больше, чем Кевин, который бухается передо мной на колени посреди бальной залы. Но говоря 'мы' Алесто прежде всего имела в виду королевское Мы Ее величества. А мне необходимо расположение королевы. Как бы расчетливо это не звучало. Да и не расскажу я — расскажет кто-то другой.

— Кто-нибудь сомневается в храбрости господина Лесали?

Глаза смотрящих на меня женщин и девушек дружно округлились. Горчинка на душе немедленно прошла и уступила место беспощадному торжеству. Вот ведь женщины: даже четко зная, что ни одной из этих девушек не подходит господин Королевский адвокат, я жуть как радовалась их желанию быть на моем месте.

— Сиэль... — как-то слишком тихо и смущенно прошептала королева. — Это правда? Ты помолвлена... с Кевином Лесали?

— Да... — так же тихо прошептала я, меняясь в лице.

Все самодовольство, как рукой сняло. В этот момент я точно поняла — королева Авелинн знала правду о том, кто отец господина Лесали. Даже если ей об этом никто и никогда не говорил. Но любящему человеку не нужно говорить о том, что на душе у любимого — он и сам все видит и чувствует. То, до чего так никто и не догадался, в один прекрасный момент поняла королева. И простила. И от души пожалела Его величество.

Нет, еще хуже — я вспомнила, что не знаю про то, как погиб сын короля и королевы. И Авелинн Магнелльская смогла понять, что сын короля это не только его личное, с ней неделимое счастье, но и его печаль. Что она чувствовала по отношению к Кевину? К человеку, который занял в душе ее мужа место их сына? И не задавалась ли вопросом: было ли место в его душе для их ребенка... по крайней мере большее, чем для первого.

— Так это политический брак? — высокомерно подняла бровь русоволосая, разбивая наше неловкое бормотание. — Разве не был господин Лиэль чем-то вроде тайного советника короля? И разве не ходили слухи, что его должность на самом деле выше, чем простой советник? Значит, все это было правдой? — Настырная фрейлина с любопытством взирала на меня, ожидая реакции.

Я вздрогнула. Вот оно: то, о чем я не задумывалась все это время. С чего вдруг мой отец, регулярно приезжающий в наше имение и использующий его для чего-то типа разговорно-переговорной, но весомую часть времени проводивший в столице, знал столь много о государственных делах? Разве я когда-нибудь задумывалась об этом? Нет, мне просто было десять и я просто сидела под столом, прикрытом длинной тяжелой скатертью и слушала увлекательные истории. И никогда не задумывалась откуда все это берется. Может, считала, что у них там в столице всегда так. А ведь стоило лучше задуматься над намеком Ирениуса. Что еще болтали о моем отце в столице? Кем считали? И кем он был на самом деле?

Я-то подумала, что Кевину стремно на мне жениться из-за поместья, которое он сам и будет отсуживать у мачехи по воле короля. Это выглядело бы очень корыстно с его стороны, даже при наличии богатого городского домовладения у его семьи. Мой батюшка не просто так позволял соседям на себя нападать — оттяпанная у них земля, присоединенная к имению матери в общей сложности составила богатый надел, особенно с учетом того, как ловко отец пускал оттяпанное в оборот. Что там новые пастбища, для которых специально разводились особенные стада, вот когда пара соседей откупилась от дорогого родителя ненужными им кусками Северных гор, я и узнала, что знакомые среди гномов у него тоже есть. Один из них даже меня засек. Зато он, кстати, и ножи метать научил. Причем даже вслепую, в темноте. Отец наверняка бы разжился и большим отрезком реки на юге, но наши южные соседи то ли были ленивее прочих, то ли умели вовремя остановиться.

— Разве правда это не то, чего никто никогда не скажет? — нашла в себе силы хитровато улыбнуться я.

— Вся правда... — стрельнула бровками в ответ русоволосая.

Я состорила преувеличенно ничего не понимающий вид, точнее вид человека который не хочет ничего понимать и прямо показывает это своему собеседнику.

— Вся правда — это то, что никто никогда не скажет, — пошла в атаку собеседница. — Но ее осколки можно выудить то там, то сям. Даже в чужом отмалчивании.

— Вееейжилаа! — пропела предупреждающим голоском фея Алесто.

Вейжила нехотя взяла себя в руки. Что было странно — как такая продуманная девица могла так прокосячить, выступив прямо перед королевой да еще и в открытую. Подкалывать исподтишка, в темном углу, многие горазды, или шептаться за спиной. А нападать вот так — только себе навредишь, а не узнаешь что-либо интересное. Я покомкала в руке салфетку, которую еще в начале разговора взяла, чтобы применить по назначению, но до этого так и не дошло.

— Вейжела права! Я бы тоже хотела знать всю правду, да все что могу — по крупинке собирать. Да и мне-то кто скажет, глупой девчонке. Моего ли ума дело? — хитровато стелила я.

Собравшиеся дамы почти так же хитро заулыбались. Видимо, у них в жизни тоже частенько случались дела не их ума. По крайней мере с точки зрения окружающих их мужчин. Вейжела хмыкнула. Тихо так, чтобы Алесто внимания шибко не обратила. Мой брак с господином Лесали перестал быть предметом зависти окружающих и сделался частью жизни. А стало быть, перестал быть скандальной новостью в рекордно кратчайшие сроки. По крайней мере в представлении собравшихся здесь дам. Надеюсь, теперь у них не возникнет желания сочинять небылицы про меня-соблазнительницу, искать 'что он во мне нашел' или банально завидовать, а больше начнут думать о своей женской доле, судьбе и вообще строить планы, как исхитриться и выгадать себе в жизни, то, что самой больше по нраву. А то ведь выскочить замуж по воле сурового, важного батюшки за статного красавца и первого завидного жениха на столице, это такая жизненная трагедия! Мне придется срочно искать в себе силы, как с ней смириться.

— Да что мы все обо мне, да обо мне? — вкрадчиво пропела я. — У вас тут в столице жизнь куда как веселее. Вот у нас сказывают, принцесса Вельдская сейчас как раз на выданье и такая расписная красотка, что к ней уже не один посватался, ее батюшка женишков взашей выгоняет.

— Да она же страшная! — не выдержала блондинка с дальнего края стола. — Я сама как-то на посольском приеме ее видала! Вот уж кому в жизни не повезло... сказки рассказывают!

Я поспешно состроила наивное, удивленно-неверящее лицо. Новый источник жизненно важной информации вдохновился не меньше меня, учуявшей возможность добиться своего, и начал заливаться соловьем.

* * *

Вдоволь наслушавшись неприглядных фактов из жизни соседского королевства, я запросилась домой. Большую часть нужной мне информации вызнать уже удалось, пусть и таким немного неожиданным образом. За вторую часть начавшего формироваться заго... плана я не беспокоилась — принцесса биографию прабабки и сама найдет. Королева промолчавшая большую часть увлекательного разговора, думала о чем-то своем и легко согласилась с моим уходом восвоясье.

Алесто, так к несчастью, и не потерявшая ко мне интереса, пообещала передать весточку, когда понадоблюсь. Возможно, это была угроза. Зато она поняла, чего я все-таки добиваюсь от принцессы и пообещала лично дать ей несколько уроков красоты, а я посоветовала добавить к учителям еще и королеву. Такие барышни, как Элеонора станут наряжаться только если им дать понять как это будет выгодно в будущем. Для их личных целей. Уроки матери, покровительницей которой является фея красоты, очень пригодятся девчонке в той жизни, которую она выбрала. Чем не возможность сблизится для них? А ведь еще в начале нашего разговора я думала, что эта игра не просто проиграна, а и начинать-то ее не с чего! Что бы теперь начать такого для себя любимой? У меня же почти что все есть! Ну, кроме понимания перепадов отношения Кевина ко мне.

Я прижималась щекой к холодному окну кареты, которую Ирениусу одолжили во дворце, как он удивленно сказал, с подозрением посматривая на меня, по велению самого его величества Керона Магнелльского, прижималась и думала о том, как нелепо получилось: еще несколько дней назад, убегая в столицу, я считала, что никогда не буду делать то, чему учили в монастыре. А в итоге занимаю тем, чему учили... разве что, сдобрив науку матушки-настоятельницы уроками коварного папеньки. Интересно, к кому так благосклонна Судьба, что путает все планы, меняет мировоззрение, подбрасывает загадки и расставляет ловушки? Вот бы найти этого человека и... спросить у него, как можно урвать себе подобного Покровителя.

Разумеется, ничего хорошего я не надумала, потому что уснула, еще не доехав до дома. Вот тут и стало окончательно ясно, до чего мудро я поступила, взяв с собой охрану: Ирениус Вид был так добр, что донес меня до комнаты собственноручно. Нужно будет в благодарность послать его с мелким поручением в Верейский монастырь — отвезти матушке-настоятельнице письмо с просьбой его женить на какой-нибудь доброй женщине: давно человеку пора обзавестись собственными детьми.

Утром всем вчерашние идеи уже не казались такими гениальными. Мрачно сидя на кровати, опираясь на подушку, я подводила итоги прошедших в столице дней. Всех трех. Я познакомилась с королем Магнеллы, его женой, детьми и любовницами, один из его детей стал моим официальным женихом, а у меня нашлись близкие родственники. Но этого мало, я втянулась в какой-то то ли внутригосударственный, то ли международный конфликт и собираюсь тянуть его дальше. До полного распрямления. Просто для того, чтобы никто больше не мешал мне быть с Кевином.

Когда убегала из монастыря в столицу, я жалела только о том, что не смогу жить так, как отец. Ведь убежать можно было в любой крупный город, парочку из которых, я знала даже лучше, чем Камею. Да и кем на самом деле был мой отец? Намеки я уже получила, осталось только получить четкие ответы. И если кто-то может их дать, так это Стефаниус. Если уж ему доверяют открыто посещать заведение 'У Твистркаря', значит, он знает многое. С этими проницательными мыслями я выползла из комнаты и отправилась искать завтрак.

* * *

В столовой кроме Стефаниуса никого не было. Как я люблю своего покровителя! Никогда ему не изменю! Да и чего менять? Большинство из тех, кто рождается с одним покровителем так и проводят жизнь не найдя второго. Говорят, нужно прожить не одно воплощение, чтобы заслужить второго покровителя. И еще дольше, чтобы первого. Те, кто рождаются без покровителей, как правило, долго не живут. Такие дети редко доживают до девяти лет. И все это время окружающие старательно ищут для ребятишек то, что может стать для них жизнью на долгие годы.

В замке слуги шептались, что мои родители старательно опекали меня лет до пяти, боясь, что покровитель может отвернуться от меня — и такое бывает. Для тех, кто лишается одного покровителя из двух это не страшно. Но потом, когда убедились, что несчастья обходят меня стороной, а с деревьев падают только самые румяные яблоки, причем не на голову, а в руки, стали позволять играть где угодно, чтобы не давать моему покровителю заскучать. Хотя приложившись пару раз попой на скользкой стене, я и сама стала осторожнее. Попе же все равно какие приключения на нее будут искать — это же ее главное предназначение. Даже Удача не может помешать ей выполнять главную функцию в жизни. Только помочь в этом нелегком деле. И тот, кто нарвался на такую помощь, однозначно сам виноват.

— Доброе утро! — устало, но по-доброму улыбнулся мне дядюшка.

— Доброе утро! — шмыгнула я за стол, на котором было накрыто к завтраку.

Хотя я бы посчитала, что Стефаниус скорее вернулся с ночного дежурства. Что, видимо в этом доме обычное дело.

Я утащила с кухни чистую тарелку, удачно не попавшись на глаза слугам, села за стол и шустро начала накладывать кашу. Стефаниус настороженно поглядывал на меня. Так, словно ожидал какого-то подвоха. Я сосредоточенно зачерпнула кашу ложкой. Стефаниус смотрел на меня так, словно вот-вот что-то должно было случиться, но так и не случилось.

— Вкусно! — прохрюндила я, с аппетитом дожевывая кашу.

— Эм... да, — сдавленно согласился дядюшка.

— Хорошая каша, разваристая! К ней бы еще мороженого! — с довольной физиономией сказала я.

Стефаниус с подозрением посмотрел в мою сторону. Про сцену с мороженым, он, разумеется, не знал, но зная меня, понял, что дело тут нечисто. Я проворно жевала кашу, дядюшка осторожно доедал свою. Пока он был занят тем, что постоянно ожидал от меня подвоха, я слопала почти всю кашу, и цапнула стакан с чаем. Дядюшка к этому времени тоже доел свой завтрак, благо, что у него на тарелке изначально было наложено больше, чем у меня.

— Ну, а теперь можно и серьезно поговорить! — серьезно и торжественно заявила я.

Стефаниус поперхнулся отпитым чаем.

— Вы же хорошо знали моего отца? Ведь вы оба 'люди, приближенные к королю'. Я, конечно, много чего подслушала в свое время под столом, но так и не поняла — чем именно он занимался здесь, в столице?

— Эм... Сиэль, наверное, я никогда не научусь предугадывать, что именно ты скажешь в следующий момент, — с каким-то странным облегчением в голосе сказал господин Оун.

— Это нормально. Я мастер загадок! Чтобы побеждать в вечернем соревновании в общей спальне монастыря я прочитала два сборника! Причем один из них был на фархарском.

Стефанус посмотрел на меня так, словно я его только что добила окончательно.

— Я очень целеустремленная! — неловко разведя руками, наивно пояснила я.

— Ладно, — вздохнул дядюшка Стеф. — Вряд ли ты успокоишься, если я скажу, что ничего не знаю.

Я довольно закусила губу и согласно мотнула головой.

— Не скажу, что точно знаю, чем именно занимался твой отец, но я полагаю, что он работал в отделе внутригосударственной безопасностью. Точнее, был заместителем человека занимающегося таковой. Причем фактически руководил и принимал решения именно он, поскольку после его смерти официальная фигура через какое-то время исчезла. И новая пока не появилась... — почему-то тяжело вздохнул он.

— И теперь нам нужно готовиться к внутренней опасности? Ну, раз уж новый человек, который этим занимается так и не появился.

Стефануис улыбнулся.

— У его величества Керона свято место пусто не бывает. Разумеется, должность уже занята. Просто у нас не всегда принимают решения те люди, которые находятся на виду.

— К чему такие сложности? — пробормотала я, думая о том, что не договорил Оун.

— Тогда, двадцать лет назад, в участие в бунте в первую очередь втягивали вполне определенных людей, — с неприятный чувством в голосе произнес господин... Сартори. — И избавлялись от них потом в первую очередь, — немного помолчав, добавил он.

— Но те, кому нужно, узнают кто есть кто... или им подскажут сами желающие переметнуться на другую сторону.

— Дело не в тех, кто сможет переманить, а в тех, кому не придется объяснять, почему одного казнили, другого помиловали.

Меня затрясло. Этой стороне игр меня было некому учить. Даже если бы хотелось учиться. Либо отец никогда не обсуждал дома необходимость кого-либо устранять, либо действительно этим не занимался. Но ведь родителей моей мамы после переворота должны были судить. И именно поэтому Стефаниус больше не Сартори, а Оун. Возможно, во всех этих тайных постах есть смысл. Вот только есть ли кому сейчас цапаться за трон? Может быть, господин Керон понаделал в жизни далеко немало... далеко не одного ребенка, но наследник у него будет только один. Воевать будет некому.

Хотя сейчас происходит что-то странное. Иногда беда приходит оттуда, откуда не ждали. Но раз уж методы борьбы с этими бедами одинаковы, лучше их принять. Кто знает, кому придется пострадать после того, как все закончится? Меня приучали думать, что все неприятности рано или поздно заканчиваются. И во многом от нас зависит как именно.

— Ясно... — сердце на мгновение замерло в груди. Я вспомнила, что так и не задала один важный вопрос. — Их казнили?

Стефаниус вздрогнул.

— Ваших с мамой родителей казнили? — тихо спросила я.

Дядя смотрел на меня совсем не жизнерадостно, но раз уж разговор об этом зашел, стоит довести его до конца.

— И чтобы не подписывать приказ самому, отец стал заместителем, а не начальником отдела внутригосударственной безопасности? Вы поэтому старались друг с другом не общаться?

— Мои родители знали, что за человек твой отец, когда сватали сестру за него. И знали, что ему придется сделать, — Стефаниус одним махом допил чай, причем так, словно ожидал, что в кружке будет что-то покрепче.

— Что вот так взяли и посватали? 'А не хочешь ли ты, мил челочек, жениться на дочери заговорщиков, которых вот-вот казнят и отберут все имущество?' Предложение было соблазнительное, он и согласился.

Стефаниус наконец-то улыбнулся в ответ на мой непринужденный тон. Хотя сам не хотел этого делать, но куда уж ему серьезному, но умному человеку против профессионально отработанного пофигизма.

— В том-то и дело, что я не знаю. Во время переворота я был очень занят, и в то время уже не жил с семьей. Когда мне стало ясно, что родители тоже замешаны, я попытался встретиться с отцом, но он сам не захотел меня видеть. Это потом я понял, что отец не хотел, чтобы меня видели в его обществе, не хотел, чтобы мою верность новому королю подвергали сомнению. О помолвке Кинелисии я узнал из газеты — они тогда были в диковинку, все, кто мог себе это позволить, старались не пропускать выпуски, — невесело усмехнулся дядюшка. — А твой отец редко появлялся при дворе, чаще можно было увидеть Лутсуния Кнесса — главу отдела. Господин Лиэль же при нашей первой встрече дал понять, что знать не знает, кто я такой на самом деле и ничего не желает об этом знать.

— Тебе это не нр... было неприятно? — пришибленно спросила я.

— Тогда у Керона было очень неустойчивое положение, нам нельзя было скомпроментировать прежде всего короля. Чем меньше злоупотреблений со стороны новой власти, тем сильнее поддержка народа. Это понимал каждый из нас.

— А потом? Когда прошло время, жизнь наладилась, все занялись своими делами...

— Когда Кинелисия умерла... какое-то время Нарьял не занимался делами. Правда, совсем не долго — тогда случилась небольшая заварушка, из которой он вышел уже под руку с твоей мачехой и я... сам не захотел общаться. Но именно в тот момент я и начал задумываться о том, кто же твой отец на самом деле.

Я сосредоточенно кусала сжатый кулак — обгрызать ногти меня отучили в монастыре. Пришлось перейти на более жестокие методы борьбы со стрессом. Когда отворачивались заинтересованные лица, разумеется.

— Но на деле наши с ним сферы редко пересекались, так что даже Лутсуния Кнесса я знал не очень хорошо, — рассеяно добавил Стефаниус.

— Но достаточно, чтобы спросить у него про папу. Уж он-то должен знать все.

— Зачем тебе это? Как ни крути, да прошлого не вернешь, — вздохнул Оун.

— Я теперь часто буду бывать при дворе, а там можно услышать всякое. Лучше мне знать правду об отце, — растянула я губы в якобы улыбке. — Чтобы знать, что именно можно соврать.

— Значит, Керон решил не скрывать чья ты дочь... — поддернул брови Оун.

Я молча и торжественно блеснула колечком на пальце.

— На этой неделе я самая пронырливая девица в королевстве, — кротко вздохнула самая пронырливая девица в королевстве.

Ох, знать бы еще, во что именно я нырнула!

— Мне лучше промолчать? — огонечки юмора зажглись в глазах господина Оуна.

— Ну, если хотите меня разозлить можете поздравить! — с притворно-хмурым видом пригрозила я.

Потом не выдержала и рассмеялась. Глядя на меня Стефаниус тоже залился негромким, низким смехом. Мой смех постепенно стал несколько истеричным. Кажется, несколько раз я всхлипнула. Почти незаметно. Стефаниус, даже все еще смеясь, это понял и осторожно провел тяжелой лапищей по голове.

— Ох, Сиэль...

Я окончательно сникла. И изо всех сил пыталась не разреветься. Так вот что такое быть взрослым. На самом деле. Вот какой ценой это дается. Как они с этим вообще справляются? Как так можно жить? Может, я слишком рано сбежала из монастыря? У меня бы сейчас не было никаких забот, кроме как не попасться на глаза настоятельнице за неблаговидным занятием, зато оставались какие-то иллюзии.

Стефаниус в ужасе смотрел на меня. Кажется, сейчас он желал, чтобы на его месте была Милушка. Я уловила эти его эмоции и смогла улыбнуться. Пусть хотя бы печально. И я сделала самое разумное, что могла в такой ситуации: выбросила все услышанное и осознанное из головы.

— Кстати, дядюшка, я совсем забыла задать один вопрос... — мой голос медленно, но верно наливался энтузиазмом.

Наивный господин Оун преданно посмотрел на меня, надеясь, что он сможет на этот раз на мой вопрос ответить и успокоить этим ответом. Может быть даже на долго. Разумеется, я задала тот самый вопрос, который все это время боялся услышать.

— Как давно Кевин должен был прислать отчет о своих поисках госпожи Старрей, но так этого и не сделал?

* * *

— С чего она только взяла, что Кевин уже должен прислать сообщение? — сокрушался Стефаниус. — От иных по неделе вестей не дождешься. Всего же день прошел и то неполный.

— Наверное, проста логика — если по срочному государственному делу, да на таком уровне, то отчеты регулярные и на Попутный ветер денег не жалеют, — пожал плечами Ирениус Вид. — Я сам в таких ситуациях с ним отправлял, казна-то оплачивает.

— Но ей-то откуда про него знать? — вздернул бровь господин Оун.

— От отца. Господин Лиэль вроде не так давно преставился, выходит Сиэль много чего от него услышать могла.

— Она какое-то время жила в Верейском монастыре. Можно сказать ребенком туда попала.

— Но неужели домой и на праздники не возвращалась или летом? — удивился Ирениус.

— В том-то и дело, что не возвращалась, — напряженно вымолвил Оун.

Ирениус почувствовал себя неуютно после этих слов. Он совсем не так представлял себе детство проворной девчонки. Ему казалось, чтобы вырасти такой бойкой и открытой, нужно чтобы тебя в детстве сильно любили. А монастырские девчонки таким нахальными не вырастают. Ему довелось пару раз встречать выпускниц Верейского монастыря, когда был ранен по службе — обе были спокойными, проницательными женщинами. Столичные больницы ими здорово гордились. А тут такое 'Эх' — только следить успевай.

— Значит или в детстве и услышала или есть второй вариант и мы его не знаем, — рассудил Вид.

— Вот и мне бы хотелось узнать каким может быть этот второй вариант.

Ирениус Вид внезапно улыбнулся.

— Может, в ее случае лучше ничего и не знать?

Стефаниус не выдержал и усмехнулся. За то короткое время, в течение которого он познакомился со своей племянницей поближе, в его жизни случилось почти столько же всего, сколько случилось до этого. Причем две трети случившегося стряслось бы и без нее, но она все равно умудрилась в нее влезть! Да, он знал почему так происходит — кто как ни он нашел информацию про то, что происходит с детьми с одним покровителем и тайно передал Нарьялу, но каково это видеть в собственной жизни! Наверное, в те времена, когда у большинства людей было по одному покровителю, жилось намного веселее.

— Лучше уж знать, чтобы быть готовым к неизбежному.

— Мда... и что же ты ей ответил? — внимательно посмотрел на Стефаниуса Ирениус.

— К несчастью, я сказал ей правду, — прихмурился господин Оун. — И теперь даже боюсь представить, что она может вытворить.

— Что ж... если бы ты не сказала ей правду — она бы не поверила, сказал полуправду — натворила делов исходя из этой полуправды, и результат получился бы совершенно непредсказуемый, причем совсем не тот, что нам нужен.

— Бедная девочка, с тех пор, как умерла ее мать, от нее всегда чего-нибудь нужно другим людям, — задумчиво произнес господин Сартори.

— Только по-настоящему сильный человек больше нужен другим, чем другие ему.

Стефаниус с удивлением посмотрел на Вида — ему и невдомек было, что его старый сослуживец такой философ. Он попытался припомнить, что знает об Ирениусе и понял: ему известен лишь его старший покровитель, но не младший. А покровители могут сказать о человеке многое. Именно поэтому о них стараются пореже распространяться.

— Ирениус, а не подскажешь ли друг, кто твой младший покровитель? — со спокойным любопытством вздернул бровь Оун.

— Проницательность, — кривовато улыбнулся Вид.

Сейчас он чувствовал, что этого не стоит скрывать.

— Обычно после такого признания говорят: мне стоило догадаться... да жаль у нас с тобой совершенно разные покровители, — улыбнулся Оун.

Ирениус только развел руками.

— Ладно, так или иначе — мы договорились? Ты присмотришь за Сиэль? Она тебе доверяет, вы вроде как нашли общий язык. Может, хотя бы человек покровителем которого является Проницательность сможет понять, что она вытворит в следующий момент.

— Может, стоит поискать человека, у которого старший покровитель Ясновидение? — развеселился Вид.

— Вряд ли Сиэль согласится вернуться в монастырь, — хитровато вздернул бровь Оун. — Да, кажется, там с ней и не справились.

— Тогда договорились, потакаю во всех прихотях: еду за ней на край света, не отбираю оружие и разрешаю разговаривать с незнакомцами.

— Да и лучше сразу дай ей понять, что ты с ней заодно. Но при этом пусть думает, что это только твое личное решение.

— Разумеется, Стефаниус, мне ведь не впервой выполнять приказы Его величества. По своему личному решению, — слегка поклонился своему начальнику Ирениус.

Стефаниус Оун только помрачнел. И ничего не ответил.

* * *

Как хорошо, что летом светает так рано! И как хорошо, что в доме господ Оун не так много прислуги, которая встает на рассвете. Приведя себя в порядок и одевшись, я перехватила остатки вчерашнего ужина, не зажигая свечи и не разжигая очаг. Прикарманив весь свой арсенал, в смысле рассовав его по карманам наружным и внутренним, я вышла через заднюю дверь к конюшне. Конюхам вчера перепала бутылочка вина в честь грустных событий отяготивших жизнь королевства, в которую я совершенно случайно накапала сонных капель унюханых в шкапчике с приправами — невозможно учиться лекарскому делу у матери-настоятельницы и ничему не научиться. Чуть ли не смертельно опасно.

Выход торжественным не получился — на крыльце, прямо на ступеньках, привалившись к перилам, сидел Ирениус Вид. И судя по тому, как он был одет — он не только вылез из постели, а сидел здесь всю ночь. И ждал неизбежного. Моего побега. А я-то беспокоилась о том, как буду пробиваться через ворота. И вот меня даже из дома не выпустят. Заслышав тихий скрип открываемой двери, Ирениус спокойно отлепился от перил и повернул голову ко мне. Он смотрел на меня с выражением на лице 'Ну, вот опять' или 'Так я и думал'.

— А может, вы меня все-таки не видели? — с надеждой спросила я.

Вид снисходительно усмехнулся.

— К сожалению, видел и ждал подобного развития событий.

— Собираетесь меня отшлепать, отобрать арсенал и запреть в комнате без окон? — привалилась я к запертой за собой двери.

— Нет, собираюсь присмотреть за тобой, чтобы после тех глупостей, которые ты собираешься наделать, осталась в живых, и моему старому другу не пришлось сожалеть всю жизнь о том, что он позволил тебе сбежать из монастыря.

Я молча посмотрела на Ирениуса думая о том, что дядюшка, который скоро станет законным опекуном действительно может вернуться меня в монастырь. С самыми благими намерениями. Возможно то, что сказал господин Вид не просто предупреждение, а еще и угроза. Качественная такая, весомая. Взрослые всегда так делают, когда пытаются заставить детей слушаться. А то, что меня считают здесь ребенком для меня не секрет. Такой уж был простор для наблюдений в монастыре. В лучшем случае нужно продержаться до двадцати, а там как повезет и в зависимости от того, как буду себя вести...

— И каким образом ты собираешься за мной присматривать?

— Поеду за тобой на край света, не стану отбирать оружие и разрешу разговаривать с незнакомцами. Похоже, что запирать тебя в комнате без окон бесполезно. Это еще много кому предстоит осознать.

— И ты наверняка догадываешься, куда я еду? — хмуро спросила я.

— Конечно. Вот только не знаю, как именно ты надеялась добраться из столицы до Вертона, — привстал он, наконец, с верхней ступеньки.

— Большую часть пути в сторону монастыря запомнила по дороге сюда, окрестности его знаю, а сам Вертон — крупнейший город по соседству с владениями моей семьи, именно туда мы ездили в детстве по праздникам развлечься и пообщаться с соседями. Ну, иногда это общение больше походило на разборки, но весело было всегда — факт!

— Ну, что ж... мне несколько раз доводилось бывать на севере от Вертона. Не только развлекаться в самом городе, я еще и окрестности неплохо знаю, — самым миролюбивым тоном сказал Ирениус.

Как раз таким удобно зубы заговаривать. По себе знаю.

— А что скажет Ст... мой дядюшка, когда узнает, что я сбежала и его начальника охраны прихватила?

— Я уже не раз уезжал по делам и не предупреждал об этом — у нас договор. Дивин на такой случай за главного.

— Да уж, кто же еще это мог быть, — пробурчала я, припомнив недружелюбного и сверхсерьезного парнишу.

— Твоя лошаденка накормлена, я попросила конюха. Осталось оседлать и можно отправляться. Если хочешь — можешь мне не доверять, но если ты сейчас убежишь, я все равно пойду за тобой. А я как-никак знаю короткую дорогу до Вертона, — ухмыльнулся он.

— Тогда проберемся в конюшню, прикарманим лошадок и показывай короткую дорогу, серый волк!

Ирениус почти довольно улыбнулся и поднялся с крыльца более быстрым движением, чем можно ожидать от человека с таким размеренным темпераментом, как у него. К конюшне мы шагали чуть ли не на перегонки.

Моя саврасая Злодейка действительно выглядела накормленной и ухоженной. Я достала из кармана припрятанный зефир и с искренними извинениями за то, что столько дней занималась своими делами, скормила ей эту жуткую сладость. Что еще можно было ожидать от этой плутоватой любительницы сахарка? Кобылка смотрела на меня притворно-грустными глазками, а я гладила расчесанную черную гриву — в расторопности местной прислуги я уже не сомневалась. В монастыре мне лошадь приходилось называть Дейкой, не рассекречивая полного имени, иначе бы не поняли. Имя таким получилось оттого, что при первой нашей встрече она тут же попыталась меня укусить, на что я сразу приласкала ее добрым словом. А слово — не воробей, привяжется к лошади — станет кличкой. Ну и обвинять лошаденку во всех грехах с этой кличкой потом очень удобно было.

Конь Ирениуса оказался не гнедой, как я предполагала, а серой масти, почти однотонной, и со светлыми гривой и хвостом. И именно этот конь замечательно ему подходил. Звали эту неприметную животину коротко и ласково: Мелок. Очень быстро я переименовала покладистую зверушку в 'Милок' и полдороги уверяла Ирениуса, что если скрестить его коня с моей лошадью получатся среднестатистические жеребятки, которых можно потом будет легко спихнуть любым нормальным людям, у которых есть потребность в подобном имуществе. Я даже начала просчитывать какую прибыль это может принести, если поставить дело на поток, но серьезный господин Вид обиделся на 'имущество' и запретил мне разговаривать. К счастью, только на эту щепетильную тему.

Короткая дорога оказалась действительно короткой и до странного безопасной — я заподозревала, что короткой дорогой пользовались чаще, чем длинной такие люди, от которых хмурым, но корыстолюбивым ребяткам лучше держаться подальше. И они держались. Судя по парочке скелетов украшавших раскидистые дубы по обочинам, держались, как могли, но не всегда получалось. Интересно, почему Стефаниус не показал мне короткую дорогу сразу? Не хотел светить короткую и тайную или решил подрасчистить длинную? С него станется выбрать такой путь по второй причине.

Лошадей мы торопили. Точнее, торопила я, а Ирениус не отставал и не разубеждал, что нам некуда спешить. Чем дальше мы ехали, тем яснее я понимала, что нет никакого международного заговора. И даже внутригосударственного — одна видимость. Никаких логических доводов привести не могу, но именно господину Лесали сейчас грозила бОльшая опасность. Хотя один довод был: первым, кто начнет заниматься возникшими беспорядками в стране, будет именно Кевин. И рано или поздно ниточки привели бы его на север от Вертона, даже без моего длинного языка. А тот, кто не умеет слепо верить в россказни о том, что Кевин сын убитого брата короля, найдет в его лице отличную добычу. Как раз сейчас, когда у его величества Керона не родился очередной ребенок, который еще не известно окажется ли мальчиком, из единственного потенциального наследника можно сделать отличную приманку или товар.

И только я начала жалеть, что сбежала тайком, а не прихватив с собой еще один небольшой, но бойкий отряд, как за нашими спинами послышался легкий стук копыт какой-то быстроногой лошадки. Я взмолилась Удаче, чтобы это был до зубов вооруженный отряд отправленный королем на помощь сыну. Возможно даже отряд во главе с самим господином Кероном — уж в его-то способностях навести шороху в любом разбойничьем гнезде я не сомневалась. Но в этот раз мой покровитель выкинул странный фортель: на краковом жеребце за нами ехал вечно расслабленный черноглазый господин. И сосредоточенное выражение его лица меня пугало.

Первым попытался с ним не пересечься Ирениус Вид — он отъехал в сторону, чтобы не мешать, а второй он решил не дать пересечься с ним мне и попытался ухватить поводья Злодейки. Все-таки умею я видеть истинную сущность всего живого! Злодейка оправдала оказанное ей доверие и попыталась цапнуть ухватистую ручонку. Ирениусу пришлось поостеречься, а я как раз успела отпрянуть от него подальше. Сам черноглазый сперва рассмотрел только Ирениуса и нахмурился. И что еще хуже — остановился. Его встреча с начальником охраны Стефаниуса Оуна вполне устраивала.

Доброго пути тебе, друг Ирениус! — с легкой смешинкой в тоне произнес молчаливый черноглазый и некогда донельзя расслабленный господин.

— И тебе, Хизир, доброго, — напряженно вымолвил господин Вид.

— Неужели какому-то дэву удалось выманить тебя из города? — стрельнул черной бровью господин Хизир в насупившегося Ирениуса.

Я восхитилась. Я уже начала думать, что черноглазый хитруль Хизир вовсе не умеет говорить, хотя все прекрасно слышит, а понимает еще лучше меня. А оказывается умеет. Да еще и колкости! Больше меня сегодня ничем не удивишь. Разве только тем, что господин Хизир все-таки фархарец, судя по упоминанию вполне определенной разновидности демона.

Я с самым невинным видом, с которым пыталась убедить настоятельницу, что не дрыхла на лавочке всю проповедь, а просто впала в странный анабиоз, а глаза закрылись сами по себе, вынырнула из-за Ирениуса и загадочно улыбнулась. Пусть знает, какому дэву.

Черноглазый господин Хизир нахмурился и осторожно, бочком, объехал Ирениуса, чтобы подобраться ко мне. Кажется, он понял, что играть со мной дальше смысла нет. Только что закончился.

— Неужели ни достопочтенный господин Оун, ни мэтр Королевский адвокат так и не додумались запереть тебя в комнате без окон? — якобы в полном восхищении от происходящего без всяких околичностей протянул он мне.

— Ах, как хорошо достопочтенный господин Хизир знает господина Королевского адвоката, — сладко защебетала я. — Как родного.

Выражение на лице черноглазого стало совсем жестким. Несколько мгновений он прожигал меня взглядом, словно пытаясь понять, не нарочно ли я это сказала. А ведь я не нарочно! Просто выражение на язык попалось. Такое, каким отморозить можно было бы. Я прикрыла глаза, и устало покачала головой, отгоняя не прошенные мысли. Есть такие моменты в жизни, когда самые любимые шутки уже становятся не смешными.

Глаза Хизира стали холодными, как черная вода в полынье ночью. Он приблизил коня ко мне и жестко ухватил рукой за подбородок. Даже если я и не хотела бы понять, что сморозила, сейчас он мне четко дал понять, что можно говорить, а что нет.

— Хизир! — незамедлительно взметнулся искренне ошарашенный Ирениус Вид.

Он даже всерьез ухватился за оружие. Я положила свою руку поверх руки Хизира и медленно сняла его руку со щеки. И он позволил мне ее убрать, признавая, что мы договорились. Но молчание между нами впервые было настолько нереально тяжелым. Рука фархарца сжалась в кулак. Я держала этот сжатый кулак и бессовестно смотрела ему в душу. Кажется, мой покровитель снова сделал все правильно.

Ирениуса такое простое отнятие руки почти успокоило. Но не настолько, чтобы убрать оружие. Похоже, он в курсе, что у фархарцев мужчина не может запросто так прикасаться к женщине и наше поведение выглядело для него, как верх неприличия. А я посчитала, что лучше позволить господину Хизиру немного повести себя не прилично, чем позволить, нууу... чем позволить себя убить, например. И об этом господину Виду совсем не нужно знать.

— Я еду на север от Вертона, — объявила я в пространство, выпуская руку черноглазого. — Может быть, там найдется кому наконец-то меня убить, — вкрадчиво добавила простая, бесхитростная девушка, которая в этот момент совсем не замыслила ничего недоброго.

— Значит, я тоже поеду на север от Вертона и не позволю никому тебя убить, — задиристо ухмыльнулся черноглазый.

— Сиэль! Что ты творишь? — изумленно воскликнул Ирениус, пытаясь встрять между нами. — Господин Хизир подчиняется только королю. Если он уехал из столицы, значит это приказ его величества.

— Ахх... а я-то думала, господин Хизир подчиняется только велению своего сердца... — вновь обрела я свое природное нахальство.

Взгляд Ирениуса метался от меня к Хизиру со сверхъествественной скоростью. Такое бывает у людей, которые точно пропалили подвох, но так и не могут понять, в чем именно он заключается.

И черноглазый решил добить бедолагу окончательно. Хотя может быть он изначально решил поиздеваться именно над ним, и весь балаган рассчитан на принципиального бедолагу Вида. Он вытащил свой недлинный кинжал в таких же черных ножнах, как и его непроглядные глаза, и с легкой усмешкой протянул мне.

— Прими мою силу в свои руки, пока она будет нужна тебе, — проговорил он одну из тех клятв, которые давали фархарцы еще на заре зарождения Фархарата.

Я тут же заподозревала, что эта клятва для настоящего фархарца может оказаться чем-то вроде сказочной присказки и кинжал мне дали настоящий, а клятву из натурального дерева — липовую. Прежде всего потому, что именно такие клятвы давали в тех фархарских сказках, которые я читала в детстве. Наверняка считает, что чужеземцы наивные — в любую присказку поверят. Искренне надеясь, что Ирениус Вид не умеет читать по фархарски, я пробормотала заветный ответ.

— Принимаю твою жизнь до тех пор, пока моя судьба не перестанет быть частью твоей.

Когда-то давший такую клятву был обязан умереть за тебя, надеюсь, сейчас благодаря такой клятве за меня хотя бы заступятся в темном переулке. Ну, или помогут осуществить цель, которая оказалась у нас общей.

Черноглазый наконец-то искренне улыбнулся. И расслабился. Надеюсь, в этот момент он поверил, что все окончится хорошо.

— Насколько сильно мы не торопимся на север от Вертона? — хмурым и суровым голосом спросил господин Вид.

— Через два часа мы доедем до Подгорья и там поменяем коней в Шириасе, — вздернулся Хизир.

Он небрежно-спокойно обогнул меня и, не оглядываясь, поехал вперед, по короткой дороге.

* * *

Черноглазый ехал пред нами. Кажется, он взял дело в свои руки. И вовремя. У нас с господином Видом не было возможности гнать лошадей быстрее, а теперь, когда у черноглазого обнаружилась заначка заспешили сильнее. И это было здорово — не давало возможности Ирениусу пристать ко мне с расспросами. Но когда мы подъехали к Шириасу — небольшому поселку, он задал совсем не тот вопрос, который я ожидала.

— Сиэль... откуда ты узнала, что господин Лесали должен прислать весточку? Знаешь, редко кто отчитывается об операции, пока она не выполнена.

— Ему плохо... — я хмуро посмотрела на господина Вида, не стараясь разыграть спокойствие или веселье. — Потому что случилось что-то очень нехорошее. Именно та разновидность чего-то нехорошего, которую никто не мог ожидать.

— Сиэль... чему на самом деле учат в Верейском монастыре? — тихо и неуверенно спросил Ирениус Вид.

— Всякому... — попробовала беззаботно пожать плечами я, но получилось не очень. — Учат управлять эмоциями, например. Чужими эмоциями. Учат воспринимать энергию, которая живет в каждом из нас, в людях, в животных, растениях, предметах. Учат читать чужие души и лечить их. И много чему еще. Каждый учится в меру способностей, конечно.

— И хорошо ты училась?

— Насколько могла заставить настоятельница, — покривилась я.

— Настолько, что можно было закрыть глаза на то, что тебя забыли в монастыре? — поднял бровь Ирениус.

— Не настолько чтобы уговаривать остаться всеми правдами и неправдами.

— А ты оттуда отпрашивалась? — усмехнулся Вид.

— Эм... нууу... — замялась я. — Настоятельница всегда говорила: чтобы уйти из монастыря нужно разрешение Богини. А раз я оттуда ушла, значит, она согласна, правильно?

— Знаешь, если стащить у кого-то из кошелька монетку, это не значит что он на это согласен, — немного помедлив рассудил Ирениус.

— Но если у кого-то в кошельке много дорогих монеток, то он его к себе покрепче прижимать будет и никто кошелек у него не сопрет, — хитровато улыбнулась я. — А если монетка мелкая, разменная, то пропадет — не заметит или печалиться не станет.

— Либо этот кто-то очень богат... — задумчиво протянул господин Вид. — Или безумно щедр.

Я задумалась. И поняла, что мне нечего ответить. Надо же: даже настоятельнице такое почти не удавалось. Обычно в ответ я от нее получала очередной увесистый том с наставлениями, который благополучно роняла за спинку кровати и потом долго не могла найти. Как вы уже поняли, я очень рассеянная!

— А тебе это помогает? Сейчас, когда ты живешь здесь, в столице? Мало того, что ведь видишь всякую нечисть... каково это — читать чужие души?

— Просто... привычно. Как только попадаешь в монастырь, тебя учат использовать свои природные способности сразу же — в монастыре ведь очень много посетительниц, которым нужна помощь. А сострадание очень хороший в этом помощник. Но когда попадаешь за стены монастыря, понимаешь: тебя учили всему, только не использовать эти способности в своих интересах. У меня пока все выходило случайно.

— И что — счастливые ли случайности выпали? — полюбопытствовал господин Вид.

— Невероятно счастливые! Вот все жду, когда ж умру от этого счастья. Иногда мне кажется, что уже слишком много знаю. А к тем, кто много знает, старость подбирается уж слишком внезапно.

— Сиэль... тебе все это неприятно? — неожиданно проницательно заметил Ирениус.

— Иногда не так уж неприятно... в людях есть и много хорошего. Вот только... я не понимаю, почему иногда люди принимают решения, которые не сделают их счастливыми.

Ирениус Вид усмехнулся.

— Я тоже долго думал над этим вопросом и пришел только к одному выводу: считают, что другие люди должны быть счастливее их, а сами они не заслуживают счастья.

— Странные какие-то, — пожала плечами я и выехала чуть вперед, в глубине души не желая соглашаться с тем, что кто-то может так жить. — Похоже, лучше мне их не понимать.

— Да, действительно лучше, — задумчиво протянул господин Вид. — А что сделает тебя счастливой? — спросил он после короткого молчания.

Оказывается, умный и наблюдательный господин Вид совсем не понимает, что делиться собственным сокровенным счастьем с другими людьми это дурной тон.

Я хитровато прищурилась, обернулась к незадачливому охраннику и впервые сделала то, чему не хотела учиться раньше — резко толкнула человека в его собственное представление о настоящем счастье. Застывшее в удивленном просветлении лицо Ирениуса подсказало, что все получилось идеально. Если не хочешь на какой-то вопрос отвечать, лучше задать ответный, пусть он тоже поставит в тупик любопытствующего — это одна из основ светских уловок, которым меня учила мачеха.

Ирениус остался на остановившемся коне посреди дороги, незримо разглядывающий то, о чем я его никогда не спрошу. Его конь недоуменно пытался глянуть на хозяина, неловко оборачиваясь и пофыркивая. Начальник охраны Стефаниуса Оуна не реагировал, все смотрел и смотрел в будущее, которое только он может сделать прекрасным. А я поехала вперед, догонять черноглазого — вдруг он у меня тоже захочет что-нибудь спросить.

* * *

Черноглазый неплохо нас опередил, и пришлось постараться, чтобы его догнать. В погоне за господином Хизиром я выехала из лесочка, который сменил густой лес, в центре которого шла короткая дорога к Вертону. Черноглазый расслышал топот копыт Злодейки и придержал своего коня. Обернувшись ко мне, он слегка приподнял бровь на тот факт, что из леса выехала я одна, но ничего не спросил. В глубине души я восхитилась продуманностью черноглазого, а не в глубине посетовала на то, что нет повода завязать разговор и выпытать что-нибудь интересное об этом странном телохранителе.

Шириас оказался небольшим городком с раскинувшимися вокруг него полями ухоженных огородов. Дорога, по которой мы ехали с Хизиром как раз шла среди таких — огороженных низеньким заборчиком, переполненных старательно окученными грядками. Похоже, горожане вполне трудолюбивы и поэтому ведут довольно сытый образ жизни. Да и любители пользоваться короткой дорогой наверняка подкармливают городской бюджет. Даже крыши в городке в большинстве своем черепичные — издалека видно. Не удивлюсь, если люди здесь не только трудолюбивые, но еще и дружелюбные, но не болтливые, одним словом: умные.

— Надолго ли достопочтенный господин Вид решил отдохнуть от нашего пути? — высокомерно и насмешливо глядя на меня спросил Хизир.

— Когда он поверит сам себе, то догонит. Я надеюсь.

— А если нет?

— Если нет, надеюсь, ты тоже знаешь короткую дорогу до Вертона.

Черноглазый фыркнул. Так как будто точно знал эту проклятую дорогу. Остается надеяться, что хотя бы не он всю текущую заваруху затеял. Я с подозрением посмотрела на господина Хизира.

— Если будет нужно, я найду тех, кто мне ее подскажет, — почти сурово бросил он так, словно прочитал мои подозрения.

— Не сомневаюсь, что найдешь, — не рискнула я задираться с этим новым господином, с которым ранее совершенно не была знакома. Какое-то время лучше понаблюдать за ним, чтобы понять, что можно себе позволить, что — нет. Возможно, господин Хизир не из тех, кто позволит сделать так, как будет лучше для него. Может оказаться — он один из тех, кто считает, что другие люди должны быть счастливее их, а сами они не заслуживают счастья. И тогда мне нужно держать ухо востро. Кто ж знает, попаду ли я в его список тех, кто должен быть счастлив или он будет относиться ко мне, как к себе самому.

Пока мы ерундили и трепались ни о чем, господин Вид справился с собой и показался на дороге, на самой границе леса. Черноглазый решительно махнул ему, велев догонять и неторопливо двинулся в сторону городка. Я поехала за ним на небольшом расстоянии.

Городок и правда оказался таким, каким виделся издалека — чистеньким и уютным. Было видно, что здесь готовы доплачивать за чистоту. Наверняка не честолюбивым людям здесь живется не хуже, чем в столице. А я ошибалась — что-то еще подкармливает город, не только огороды и короткая дорога. Нужно будет узнать что именно — вдруг, когда у меня будет свой город, получится себе завести. Неплохие запросы, правда? А, думаете, я никогда не хотела вернуться домой, в наш замок? Когда меня отправили учиться в монастырь, я думала только об одном: как сделаю наше поместье еще богаче, когда вернусь. Ведь именно этого добивался отец, каждый раз, когда у него было время.

Когда меня увозили в монастырь, отец вскользь упомянул, что Верейский монастырь очень богат, как и многие монастыри. И мне тут же захотелось узнать, откуда у них такое богатство. Наверное, сейчас смешно вспоминать, как я рыскала по монастырю в поисках источника местного богатства. За одним из таких рейдом меня и застукала настоятельница. Я ожидала очередную выволочку и том с наставлениями, но Аемилия Решительная, как называли ее мы, лениви... в смысле, нечестивицы, только хмыкнула и отвела меня к наставнице Вэринии. Вэриния и оказалась отчасти источником богатства монастыря. Став старше я поняла, что монастырь так неплохо живет по той причине, что в нем собирается так много людей с самыми разными покровителями. И некоторые из них очень выгодные.

Вэриния и научила меня тому, как управлять богатым поместьем, которым по сути являлся монастырь. Тогда я еще мечтала о том, как вернусь домой и училась всему так, что настоятельница только вздыхала, что я не хочу заниматься целительством с подобным упорством. Благодаря новой учительнице я так же узнала, чем богаты не только крупнейшее города Магнеллы, но почти все страны на материке. И в чем нуждаются или ценят. Теперь видя сытый и уютный городок, я первым делом думаю, чем он может зарабатывать и что ему можно продать.

Черноглазый не стал углубляться вглубь улиц, а придержал коня перед вторым домом от окраины на ближайшей же улочке. Потом оказалось, что это не второй домик, а одно хозяйство с первым, видимо они когда-то объединились и зажили одним двором на два дома. Это позволило хозяевам выстроить хорошую конюшню, в которой держала запасных лошадей для вот таких темных личностей, как мы.