Одно хорошо — теперь можно было ехать верхом. Лошадь оказалась не из самых скверных, разбойники себе ни в чем не отказывали, вот только седло неудобное. Но всё не на телеге трястись — это Весьямиэлю давно обрыдло! Верхом он чувствовал себя куда увереннее: и видно дальше, и серпом, если что, полоснуть можно, да и скорость повыше будет, в том случае, если придется уносить ноги. О бегстве Весьямиэль думал без малейших угрызений совести. В конце концов, честь честью, а жизнь жизнью. Его бы воля, он от тех разбойников преспокойно скрылся бы в лесу, но... Пожитки, телега с лошадью, девица, опять же... Пришлось ввязаться в бессмысленную драку, и душу грело только одно: минимум двоих он изуродовал. Жаль, не охолостил, как обещал, но уж как вышло!
А вот без Раххана-Хо он себя чувствовал, как ни странно, намного спокойнее. Не то это было создание (назвать его человеком как-то язык не поворачивался), чтобы спокойно поворачиваться к нему спиной. И пускай тот поделился кое-какими интересными сведениями, да и Машу обучил вон хоть лошадь обихаживать, доверять ему Весьямиэль всё равно не мог. А теперь — улетел и улетел, и ветер ему в крылья! Пусть мир спасает, а Весьямиэлю бы собственную шкуру в целости сохранить... желательно, в комплекте с головой и прочими органами.
Впереди показался очередной городок. Решать надо было сейчас, и Весьямиэль, наклонившись с седла, решительно подхватил Зорьку под уздцы и потянул налево, к поселению.
-А мы разве не мимо? — тут же возникла девица.
-Не мимо, — ответил он.
-Но мы же прячемся!
-А ты погромче кричи, не все еще слышали! — хмыкнул Весьямиэль. — Поворачивай, кому сказано!
-А что мы там делать будем? — не отставала Маша.
-Штаны снимем и будем бегать, — нарочито грубо ответил он, в надежде, что она отстанет.
-Зачем? — явно по инерции спросила она, осеклась и посмотрела на Весьямиэля гневно.
-Мы кого изображаем? — поинтересовался мужчина.
-Артистов бродячих, — недоуменно сказала она.
-А артисты что делают?
Девица нахмурилась.
-Народ веселят, — не дождавшись внятного ответа, сказал Весьямиэль. — Пора и нам делом заняться!
-Но мы же вроде не хотели привлекать к себе внимание... — напомнила Маша.
-Не хотели, — подтвердил он. — А что делать, если скоро лошадей кормить нечем будет? Да и припасов маловато осталось, этот наш попутчик лопал в три горла...
-Он дичь ловил! — вступилась Маша за Раххана-Хо.
-Да, только от окорока и сыра тоже не отказывался, а я на него, прямо сказать, не рассчитывал, — хмыкнул Весьямиэль. — И кроме того, я мечтаю хотя бы ночь провести под крышей и вымыться! И тебе это, кстати, тоже не помешает. Да-да, — перебил он, видя, что девица намерена возразить, — я помню, что запах трудового пота прекрасен, но, прости, не для моего обоняния. Так что...
-Но зачем показываться-то? — упрямо сказала девушка. — Можно просто денег заплатить, вот и всё. У тебя же есть, я помню!
-А, так ты научилась всё же считать деньги? — приятно удивился Весьямиэль. — Причем почему-то в моём кармане...
-Но мы ведь вместе путешествуем, значит, они общие... — попыталась было начать очередную проповедь Маша, но этого уж мужчина не вынес.
-Вот уж нет, — сказал он тихо, — общего у нас разве что эта вот телега и Зорька твоя ненаглядная. Крали вместе, если помнишь. А свои деньги на тебя тратить я не намерен, уж прости... Да и кроме того, — он улыбнулся, — ты помнишь, какие там монеты?
-Золотые, — обескураженно ответила девушка.
-Вот именно. Сказать, что будет, если нищие бродяги вроде нас с тобой попробуют золотым расплатиться? — спросил он. — Я вроде тебе уж говорил как-то...
-Отберут, — вспомнила Маша. — И еще накостыляют. Или в тюрьму посадят за воровство.
-Вот именно, — Весьямиэль вздохнул. — Да и в столице золотые пригодятся. Так что выходит?
-Что?..
-Нет у нас денег! — не выдержал он. — Стало быть, будем зарабатывать. Сколько медяков соберем, все наши. А теперь умолкни, сделай милость, посиди в холодочке на обочине, песенки свои вспомни, а я до поселка проедусь, узнаю, как тут, можно ли выступать...
Не дожидаясь ответа, он пришпорил резвого гнедого конька и направился к воротам. Давно не приходилось носиться вскачь, чистое наслаждение!..
Маша свела Зорьку на обочину, где нашелся тенек, села на телегу, пригорюнилась. Ну вот, снова Весь выставил её полной дурой! И ведь правда, как-то он упоминал про то, как опасно трясти перед чужими полным кошельком, всякие ведь люди бывают, но... У Маши это никак не укладывалось в голове: обокрасть кого-то, отнять лошадь, вещи... кем для этого нужно быть!
Но ведь они тоже воровали! Они Зорьку увели, телегу украли, Весь правильно сказал! Так что же выходит, она, общевистка, на самом деле ничем не отличается от всех остальных людей? С другой стороны, она ведь участвовала в краже вынужденно, что ей еще оставалось? Но, может, другие люди тоже воруют вынужденно, вдруг им еды купить не на что? Или это всё отговорки? Можно ведь заработать, а не красть...
Маша поняла, что окончательно запуталась, и решила лучше последовать совету Веся и вспомнить слова песен, которым учил ее Раххан-Хо, да так увлеклась, что прозевала прибытие белобрысого.
-Поехали, — скомандовал он, не тратя лишних слов. — Повезло нам. Сегодня и завтра ярмарочные дни, заплатим сколько надо — пару медяков я наскребу, — и можем выступать. Что трясешься? Бери вожжи, и поехали! Я постоялый двор нашел подешевле, где в долг поверили. Оставим там лошадей и пойдем, делом займемся!
-Но я... — начала было Маша, но Весь не дал договорить:
-Что, голоса лишилась? Ты не фордыбачь, не то ночевать на конюшне будешь!
Маша подавила желание запустить в хама молотом (нашелся на поле битвы с разбойниками, верный спутник!) и подогнала Зорьку. Силой ничего не докажешь, а разговорами с Весем ничего не поделать, такой уж человек... трудновоспитуемый! Наверно, Вождь или хотя бы Второй Секретарь смог бы достучаться до закоснелого в феодальных предрассудках разума Веся, но Маше это явно было не по силам. Говорят, любовью и лаской даже свинью воспитать можно, но белобрысый был намного упрямее любой свиньи, к тому же будто глох, стоило Маше начать речи!..
После тишины дороги городок оглушал. Узкие улочки, множество народу, телеги и подводы тянутся одна за другой еле-еле, толчея та еще! А уж запах... Маша с трудом подавила желание зажать нос, жаль, руки были заняты! Как можно существовать в таких антисанитарных условиях? Она видела, как из окна второго этажа кто-то выплеснул помои прямо на улицу, чуть не на головы прохожим!
А Весь, такой утонченный, — запах пота ему не нравится, видите ли! — вроде и не замечал этого безобразия. Конечно, он на коне повыше над мостовой будет, чем Маша на телеге, но всё равно, вонь стоит просто оглушительная, аж глаза слезятся! "Интересно, в столице у них так же живут?" — невольно задумалась Маша. Её потянуло обратно в деревню, где хозяйки соревновались, у кого двор да улица перед воротами чище выметены!
На постоялом дворе оказалось шумно и неуютно, сновали туда-сюда подозрительные типы с бегающими глазами (Весь ткнул Машу локтем в бок и велел присматривать за пожитками как следует), пахло прогорклым маслом и постоявшим капустным супом, который в этих краях особенно любили... Словом, ничего общего с чистеньким и опрятным заведением в Перепутинске!
Вещи пришлось перетаскивать наверх: оставлять их на телеге было попросту нельзя. Весь, кажется, опасался поутру недосчитаться и телеги с лошадьми, потому что сунул сторожу еще монету и приказал смотреть хорошенько, если не желает лишиться какой-нибудь важной части тела! Вид у белобрысого был достаточно грозный, потому что бородач-сторож закивал и клятвенно пообещал присмотреть за лошадками самолично...
-Клоповник! — констатировал Весь, осмотрев тесную душную комнатенку.
-Зато в долг верят! — не удержалась Маша. — А что, мы в одной комнате жить должны?
-Если тебя это смущает, марш на конюшню, — распорядился Весь, — заодно за лошадьми приглядишь, нет у меня доверия к этому сторожу...
-Вот ты и ночуй на конюшне! — возмутилась девушка. — Раз так беспокоишься!
-Пожалуй, так и поступлю, — сморщил нос Весь, — там почище будет... Но это мы попозже решим. Давай-ка, переодевайся в чистое, пора! Сейчас как раз самое время...
-Выйди, пожалуйста, — попросила Маша. Еще не хватало переодеваться при этом...
-Не императрица, поди, — хмыкнул Весь, без малейшего стеснения стаскивая пыльные штаны, чтобы заменить их на другие, поярче и почище. — Давай, что стоишь?
Маша краем глаза увидела Веся совсем без одежды и предпочла отвернуться сама. Ну что за человек?! Это же просто некультурно — так себя вести! Нехорошо малознакомым мужчине и женщине переодеваться в присутствии друг друга, не принято! Но разве ему объяснишь?..
-Готова? Пошли, — велел он. — И книгу свою оставь. Не бойся, не сопрут, тут читать-то мало кто умеет...
Пришлось послушаться. Маша, правда, спрятала драгоценный том под подоконник, нашлась там ниша, будто нарочно для того предназначенная. Весь только фыркнул на это.
Но девушка стала особенно дорожить книгой после того, как выяснилось, что это не просто память о родине и сборник мудрых мыслей Вождя, а живая помощница. Правда, гадать Маша пока больше не рисковала — это интересно, но ведь и страшно. Можно спросить, к примеру, вернется ли она в свой родной мир. А вдруг книга ответит, что нет? Девушка предпочитала неизвестность обреченности, а потому всё откладывала на потом новый сеанс гадания...
Маша, оказывается, совсем отвыкла от шумной толпы, да еще такой бесцеремонной: толкнут, на ногу наступят, в стенку впечатают и даже не подумают извиниться, на тебя же и наорут, и ладно, если не матерно! А вот Веся почему-то стороной обходили: то ли из-за его острых локтей, то ли благодаря надменному выражению лица. Маша заметила: таких наглых тут опасались, не угадаешь ведь, благородный или бандит какой, зачем нарываться?
Добравшись до рынка, они попали в такую круговерть, что Маша едва не отстала. И отстала бы, — Веся в толпе не очень-то разглядишь, с его ростом, — если бы спутник ее не подождал. Он уже успел сунуть кому надо пару мелких монет, а теперь выглядывал место поудобнее.
-Тут в самый раз будет, — кивнул он в сторону. Там ярмарочная площадь вплотную подступала к жилым домам, глухая стена какой-то постройки явно показалась Весю хорошей заменой театрального задника. — Пошли!
Ухватив Машу за рукав, он потащил ее через ряды лицедеев. Маша только диву давалась: один глотал огонь и выдыхал его прямо в проходящих мимо (наверно, именно поэтому к нему никто не подходил настолько близко, чтобы бросить монетку), другой жонглировал, да так ловко, что оторопь брала. Третий показывал фокусы с живой курицей, у четвертого были дрессированные собачка и кошка, пятый разговаривал сам с собой разными голосами, так что публика хохотала и щедро сыпала монеты, шестой представлял кукольный театр...
"Да разве у нас получится с ними соревноваться? — расстроилась Маша. — Они вон какие ловкие и опытные, а мы?.. Именно что самодеятельность!"
-Что нос повесила? — заметил Весь перемену ее настроения. — Гляди веселее! Отработаем — семечек тебе куплю, будешь шелухой в конкурентов плевать!
-Нужны мне твои семечки, — буркнула Маша и встала к стенке, будто плененная бандитами общевистка перед расстрелом.
-Да улыбнись хоть! От твоей кислой физиономии куры нестись перестанут! — прошипел Весь, взмахнул широкими рукавами и вдруг завел неожиданно звонким голосом, какого Маша у него никогда не слыхала: — Подходи, честной народ, потешиться! Весь Сторож и Маша Звонкая всё своё мастерство покажут, ничего не утаят, вам на радость, на потеху, себе на пропитание!..
-Откуда?.. — удивилась Маша, увидев в руках у Веся несколько коротких ножей. Он ведь говорил, что...
-У разбойничьей лошадки в переметных сумах много чего полезного нашлось, — широко улыбаясь, ответил Весь. — Не стой столбом, давай, продолжай вместо меня! У тебя голосище — не дай боги, всю ярмарку оглушишь!
-Подходи, честной народ! — прокашлявшись, начала Маша, дала петуха, но быстро справилась с собой. — Подходи, будешь семечки кушать да песенки слушать! Уж душеньку вам распотешим, сказочкой утешим, острым словцом уколем, доброй шуткой...
-Да у тебя талант, — хмыкнул Весь. Ножи в его руках взлетали всё выше и выше, сверкая бритвенно острыми лезвиями на солнце. Сколько их? Раз... два... Маша насчитала шесть штук, но Весь управлялся с ними легко. — Валяй дальше, вон народ потянулся!
-Смотрите-ка на Веся Сторожа! — затянула Маша во весь голос. — Много лет был в дальних странах, ходил с караваном! Обучился разному, всякому прекрасному... Ножи в руках пляшут, видят радость вашу! Подходи, народ, не скупись, да немножко расступись — не ровен час, ножик сорвется, кому в грудь вопьется!
-А это ты зря... — прошипел Весь, когда собравшиеся заметно прянули назад, и принялся бросать ножи как-то хитро, с подвывертом, через плечо, через локоть, а то и вовсе через колено.
-Шутку пошутила! — поспешила исправиться Маша. — Весь Сторож ножа не упустит, беды не допустит! Не бойся, народ честной, ближе подходи, в оба гляди! Такие трюки — всем артистам наука!..
-И правда, ловкач какой, — раздалось из толпы. — Ишь, ишь как машет!
-А ну уронит! — радостно предположил кто-то, и тут же Весь упустил два ножа.
Толпа (а народу собралось уже изрядно) дружно ахнула и подалась вперед, а потом снова ахнула, когда Весь четыре ножа поймал между пальцами одной руки, пятый — плашмя — на колено, а шестой — пальцами ноги. И когда разуться успел?
-Что, не видали такого? — задорно выкрикнул он. — Ну, еще не скоро увидите, проездом мы в ваших краях, так что в оба смотрите! Встань к стене, — велел он Маше, — живо! И не шевелись, а то нос отрежу!
Она повиновалась, не очень понимая, зачем это нужно.
-Красно говорить я не мастер, скажу по-простому, — продолжал Весь, ножи снова начали в его руках опасный танец, — Научили меня трюку этому на далеком юге, там этак на прочность молодых парней испытывают! А у нас и девки не трусливее, верно, Маша?
-Верно, — подтвердила она.
-Ну, гляди, народ!..
Тут, кажется, Маше очень повезло, потому что она оцепенела и не смогла сдвинуться с места: ножи один за другим полетели в нее, в грудь, в голову, в ногу...
Бац, бац, бац — все впились в бревенчатую стенку, один вжикнул прямо около уха, срезав прядь волос!
-Видали? — хвастливо спросил Весь. Толпа ответила восторженным гулом, а Маша так и не могла опомниться, пока Весь выдирал ножи из прочного дерева и за руку выводил ее в середину площадки. Прошипел: — Деньги собери, дура, да не забывай кланяться и улыбаться!..
Маша с застывшей на лице улыбкой пошла по кругу, подставляя пустой кошель. Кидали медяки, но щедро. Да даже и серебрушка одна попала!
Весь тем временем изображал что-то вовсе несусветное: прошелся на руках, потом снова взялся за ножи...
