'А куда ещё ожидал ты попасть, наивный глупец? — вопросил сам себя безжалостный внутренний голос из самых глубин сознания Скалозуба. — В рай захотелось? С херали-то вдруг?! Возомнил себя великим мучеником? Ты то?! Мерхилек умер за веру, за слово Праотца, а ты получил по заслугам и при жизни, и в посмертии.
Нечестивый делец, решил, что самый умный и можешь откупиться от кого угодно, дав пару взяток? Ха! От Него не откупишься. Праотец видит всё. ВСЁ! Ты заслужил эту кару, грешник, действительно заслужил'.
'Я не хочу страдать в вечных муках! — содрогнулся всем своим естеством Скалозуб. — НЕ ХОЧУ!!! Праотец милостивый, сжалься над душой сей заблудшей. Никому, никому не желал я зла от сердца своего, никому и никогда не хотел причинять боли и вред!
Знаю, что совершил много ошибок, знаю, что грешил. Знаю и раскаиваюсь! Я дурак! Просто безмозглый дурак, польстившийся на власть и богатство! Я... я не хотел никому причинять страдания, Отец. Никого не хотел обижать! Не от злого умысла так всё вышло...'
'О, да ну, правда, что ль? Вы только посмотрите на него — раскаивающийся грешник! Я прямо сейчас расплачусь от умиления! — циничный голос одной из составляющих его сущности глумливо насмехался над страхом и паникой остальной части личности гнома. — Он не хотел творить зла! А слуг своих, ты, должно быть, от доброты душевной гнобил каждый день?! Вспомни, как наслаждался их беспомощностью и собственной властью над жизнями нижестоящих. Во, то-то и оно. И это только малая часть твоих злодеяний против рода гномьего.
Не ты ли врал всем направо и налево, называя сие деловой хваткой? Ух, а как радовался каждому грошу, недоплаченному голодавшим рабочим. Как хвалился, продав втридорога практически несъедобную гнилятину собратьям из соседней пещеры! Как смотрел заискивающе снизу вверх и лизал задницы бюрократам во дворце, а за глаза поливал их грязью и костерил на чём свет стоит!
Уродец, ты жалкий моральный уродец. Да, каждый раз ты неизменно себя оправдывал, всегда находил себе тысячу оправданий! И совершал новые преступления.
О чём вообще можно тут толковать, ты даже детишек избил до полусмерти, воин добра недоделанный! Показал свою силу? Молодца! Есть повод гордиться собой, настоящий мужик!'
'Детишки, детишки... Они чудом не искалечили меня! Не подоспей вовремя Фомлин, могли и насмерть камнями забить! Понимаешь, ты, судья хренов?! Расцеловать мне их, что ли, надо было? А?! По головкам погладить? Может подойти и жопу каждому полизать?!'
Словно отозвавшись на упоминание, из-за угла близлежащей улицы с радостными воплями и улюлюканьем выбежала та самая детвора. Ну, почти та же самая. Глаза у ребятишек были вырваны с той же безжалостностью, что и у всех остальных, чёрные круги вокруг пустых глазниц растекались жуткими кляксами.
Тем не менее, несмотря на свой ужасающий вид, подростки со свойственной юности неуёмной энергией принялась играть в свою странную игру недалеко от колодок. Широкой палкой один из ребят подбрасывал избитый труп крысы и тут же ударом пытался попасть ею в кого-нибудь из стоящих по кругу товарищей. Те с визгом уворачивались от не самого приятного снаряда и выцеливали следующую мишень.
— Ахаха, Моглик лошара! — завопил Григги, угодив дохлой крысой прямо в грудь самого младшего из их шайки. — Фу! Фу-у-у! Он 'целовался' с крысой!!! Фу-у-у-у-у!!!
Маленький гномик отчаянно начал оправдываться, что труп грызуна задел его лишь чуть-чуть, чем вызвал ещё больше издёвок и насмешек со стороны подростков.
На стоявшего в десятке метров от них Скалозуба детвора, казалось, не обращала ни малейшего внимания.
— Жестокое время — жестокие игры, — печально вздохнул приятный женский голос.
От неожиданности и удивления у Скалозуба отвисла челюсть. Потрясение было настолько сильным, что даже мимоходом отмеченный факт наличия у него бороды казался сущим пустяком, не имеющим никакого значения.
В белоснежном свадебном платье, с заплетёнными на макушке в один пушистый пучок волосами, традиционной причёске невест, перед ним стояла та, в ком столь долгое время несчастный и потерянный нынче гном души не чаял. Та, ради которой он готов был пойти на любые свершения. Сделать всё возможное для её счастья прямо здесь и прямо сейчас! Исполнить любой её каприз в кратчайшие сроки.
Ненаглядная суженая, великолепная в своей красоте. Такая милая и ласковая в повседневном общении, всегда слушавшая его с таким пониманием...
— Бригитта... — прошептал Скалозуб с трепетом, достойным обращения к самому Праотцу.
Румяные щёчки молодой гномихи, казалось, стали ещё краше прежнего. Моргнув пару раз длинными ресницами, Скалозуб мысленно воздал хвалу Всеобъемлющему — в отличие от окружающих, глаза у Бригитты были на положенном месте, невеста подобрала юбки и присела перед ним в реверансе:
— Привет, Скалозубик. Бедненький мой! Должно быть, тяжко стоять весь день в столь неудобной-то позе?! — милое личико сморщилось в гримасе сожаления и сочувствия. — Ты не забыл, что сегодня наша свадьба? Пойдём скорее, все давно уже собрались!
От отчаяния из глаз Скалозуба ручьём текли горькие слёзы:
— П-прости, любовь моя! Прости! Родная моя, свет души моей! Я... я... всё из-за моей жадности!!! Я всё погубил! Всё погубил...
— Погубил, погубил... дебил! — расхохотался незаметно подошедший к ним Григги.
Или тот, кто раньше так назывался. Маленькое чудовище с вырванными глазами стояло справа от Скалозуба, без малейшей брезгливости держа в руке изуродованный труп крысы.
Эмоционально накрученному гному, однако, было плевать — сейчас сам Проявленный казался ему не более чем страшной сказкой. Всё внимание, вся его квинтэссенция были прикованы к той, без которой он не мыслил существования:
— Бригитта... Бригитта, душа моя! Я так люблю тебя! Так сильно люблю! Ты жизнь моя, светоч мой! Я... я люблю тебя милая! Очень сильно люблю!
Внезапно в голове совсем размякшего Скалозуба будто щёлкнул невидимый рычажок. В памяти ясно всплыл разговор с Рыжерубом, его откровения о несчастной любви Трясуна, срыв злости и обиды на попавших под горячую руку детишек.
— Жри крысу! — Григги протянул дохлую крысу к самому лицу Скалозуба, но тот лишь мотнул головой.
— Как ты могла Бригитта? Как могла изменять мне с этим жалким неудачником?! 'Друзья, мы с ним просто близкие друзья'... Ты врала мне! Обманывала за спиной! Зачем? Почему? За что?
Глаза невесты начали медленно проваливаться внутрь черепа, тёмные кляксы расползались вокруг воронок глазниц. Голос из ласкового и приятного становился с каждым произнесённым словом всё более скрипучим, гнусным и каркающим:
— Я изменяла тебе?! Я лишь хотела быть счастливой, и всё! Понимаешь? Нет, конечно, куда уж вам, глупым мужчинам, понять. У вас только 'моё', 'моё', да трах на уме!
Трясун — неудачник? Да, пожалуй, ты прав. У него не было ни состояния, ни дела, ни заработка. Но он был мужиком. Мужиком, понимаешь ты, смазливая подкладка для ног?! Трясун был самцом, с ним я чувствовала себя действительно классно! Я могла кончить от одних его поцелуев и ласк!
Он указывал мне, что и как я должна делать. И я подчинялась. Или противилась поначалу, но всё равно в итоге ему уступала.
Сильный, мужественный, гордый.
Не то что ты. Вечно смотрел мне в рот и внимал так, будто я новое воплощение Мерхилека! Каждую прихоть мгновенно бежал выполнять — раб, а не глава Дома! Как тебе вообще удалось сколотить состояние, ума не приложу?! Ничтожество, бабопоклонник! Разве можно любить такого мужчи... такого слабака? Фу, ужас. Не сведи нас родители, в жизнь бы с тобой в одну постель не легла!
Хотя нет, я всё же преувеличиваю. Вначале я искренне пыталась тебя полюбить, быть с тобой честной, верной. Быть хорошей спутницей и женой. Но полюбить бабораба я не могла, понимаешь? Не смогла я полюбить такого благовоспитанного умничку как ты!
И что прикажите делать? Сбежать к родителям обратно и прослыть перед всеми негодной невестой? Отказаться от благосостояния Среброделов, когда мой собственный Дом переживает не лучшие времена? Ну уж нет! Я хотела быть счастливой, и мне это отчасти удалось.
С тобой даже было интересно дружить и общаться по душам, я научилась получать от этого своеобразное удовольствие. Но трёп трёпом, а спать и рожать детей от половой тряпки я не собиралась. Вот и пришлось носиться меж двух огней: от одного задушевные разговоры и содержание, от другого улётный трах и любовь. Кто же виноват, что вы оба неполноценные?
Трясун, конечно, всё знал и ненавидел тебя не меньше, чем ты ненавидишь его сейчас. Но он не мог достойно обеспечивать меня, предложить за мою руку и сердце ему было нечего.
А потом он внезапно пропал. Просто взял и, сука, исчез! Не попрощавшись, ничего не сказав и не объяснив. Тупорылый ублюдок, и дядька его такой же кретин, только и может, что возиться со своей бородой как девица над косой! Да он и сам, похоже, ни сном, ни духом, куда его отродье удрало от ответственности.
Праотец милостивый, ну за что мне такие страдания?! Почему нельзя было дать одного, но нормального мужика, а не двух недоделанных?! У-у-у-у-у-у!!!
— Жри крысу! — поддакнул, дождавшись конца исповеди того, что некогда было Бригиттой, Григги.
Скалозуб окончательно утратил всякий контроль над восприятием действительности. Деморализованный, сбитый с толку, разбитый, он лишь открывал и закрывал обратно свой рот, не в силах связать воедино переполнявшие его мысли и чувства.
— Я... я просто очень сильно любил тебя. Хотел тебе угодить...
— Жри крысу! — не унимался Григги.
— Вот и надо было угодничать, а не лезть тут со своими моралями про измены! Раз не можешь вести себя как настоящий мужик, относись с пониманием к интрижкам невесты! Чего ещё ты ожидал?! — глаза Бригитты полностью ввалились внутрь, на Скалозуба теперь смотрело беспощадное небытие вечности.
— Жри крысу!
— Значит, по-твоему, достоин любви и уважения не я, а Трясун? Маргинал, висящий на шее престарелого дяди? Он хоть что-нибудь достойное за всю свою жизнь совершил? Кроме того, что заставлял кончать чужую женщину от хамства и грубости!
— Жри крысу!
— Вот, все вы такие, все вы, мужики! Эгоистичные сволочи! Я всё тебе уже объяснила, всё! Не надо учить меня нравственности, понял? Не надо! Я не маленькая девчонка!
Сами во всём виноваты. Не можете дать бедной женщине полноценного счастья! Я пыталась быть хорошей и верной, честно пыталась! Ты сам виноват, что так вышло, сам!!! Не могла я полюбить такого слабака без характера, не могла!
— Жри крысу!
— Я... я...
— Жри крысу!
— ...просто хотел...
— Жри крысу!
— ...чтобы ты была счастлива.
— Жри крысу!
Он рывком вскочил с постели будто ужаленный. Сердце бешено колотилось, кололо в груди. Дышать приходилось с усилием, резкими поверхностными вздохами через рот.
Весь взмокший от холодного пота, Скалозуб застонал от боли в слишком резко растянутых синяках и ушибах. Скрючившись в три погибели от пережитого шока и ноющего ощущения в побитом на тренировке теле, гном долгое время сидел на краю своей узкой кровати, пытаясь опомниться и прийти в себя.
'Пора выкинуть из головы неблагодарную шлюху.
Праотец, но почему же я не могу перестать думать о ней?! Ведь понимаю, какая эта женщина дрянь, знаю, что она меня предала!
Хотя откуда мне это знать? Со слов Рыжеруба, да кошмарного сна? Но стал бы Рыжеруб врать и охаивать Бригитту просто так перед незнакомцем из трущоб? Навряд ли'.
Скалозуб до боли сжал кулаки.
'Вот потому ты и не можешь забыть, что вечно сомневаешься, пытаешься найти смысл и оправдания там, где их в принципе нет! — возразил сам себе внутренний голос. — Ты знаешь, что всё это правда. Всегда знал и чувствовал. Просто предпочитал отмахиваться от интуиции и здравого смысла, идеализируя свою ненаглядную.
Ну ничего, может, теперь перестанешь молиться на любимую женщину. Что ж тут поделать, только пройдя через крах отношений, можно вылечиться от вагинопоклонства сбрендившего от влюблённости разума. Жаль только, что скорей всего, использовать сей горький опыт у тебя уже не получится. Всё равно скоро подохнем в братоубийственной войне за грибокартошку, так что на создание семьи времени, увы, больше нет.
Ой, да ладно тебе, не стоит так унывать — потрахался же немножко! Даже счастливым себя почувствовал ненадолго.
А теперь встряхнись, возьми себя в руки и будь мужиком! Не 'настоящим мужиком' с точки зрения ёбнутой бабы, но стисни зубы и делай, что должен! Решай глобальные стратегические задачи, а не сопли свои по простыням тут размазывай! Вперёд, твою ж медь!!!'
'Судья', как Скалозуб стал называть сию безжалостную составляющую своей личности, был, к сожалению, прав. Сделав пару глубоких вдохов и немного успокоившись, невыспавшийся, растрёпанный и разбитый тяжкими переживаниями гном поковылял к ручейку во внутреннем дворике.
Там Фомлин его и застал. Стоя на карачках у родника, Скалозуб малюсенькими глоточками пытался напиться холодной водой.
— Тоже не спится? — наклонившись, староста зачерпнул пригоршню из ручья чуть поодаль от гнома на водопое и умыл уставшее лицо. — Не знаю, Безбородый, что тебя гложет и мучить расспросами не собираюсь. Захочешь, сам в своё время расскажешь.
Немолодой уже гном тяжко вздохнул:
— Эх, а вот моя проблема ясна, проста и банальна, но от того, к несчастью, менее насущной отнюдь не становится. Похоже, наше мясное пиршество подходит к концу. У Хога вчера сдохли две последние кротосвинки, — Фомлин мрачно сплюнул в сторону. — Праотец, но почему именно сейчас, когда всё и так уверенно катится к чертям собачьим?! Почему бы этим поганым свинкам не пожить ещё полгодика-годик?! Ух...
— Не богохульствуй Фомлин, — Скалозуб наконец-то утолил жажду и оторвался от ручейка. — Ты же знаешь, прокормить всех нуждающихся силами маленькой свинофермы всё едино бы не удалось. Мы можем лишь отсрочить неизбежное, причём на весьма короткий срок. Судя по всему, говносадоводы Короля уже никогда не вырастят толкового урожая, нет смысла надеяться на какое-то чудо. Даже не знаю, стоит ли тащиться сегодня вновь к нашему рыжебородому другу...
Хозяин дома снова вздохнул, вид у него был не сильно лучше, чем у самого Скалозуба. Душевные муки о потерянных вовек близких, постоянные переживания за своих подопечных, жителей огромного Квартала, раньше положенного состарили гнома. Обычно Фомлин старался держать себя этаким бодрячком, но сейчас, наедине со всеми забытым собратом-законнорожденным, он выглядел опустошённым и бесконечно уставшим.
— Конечно знаю, Безбородый. Я всё прекрасно понимаю. Но не могу я бросить тех, о ком заботился и радел столько лет! После гибели семьи, лишь попечение над сими несчастными обитателями: необразованными, дезориентированными и брошенными власть имущими на произвол судьбы — придавало моей жизни хоть какой-нибудь смысл.
Староста присел на корточки, машинально поплескивая кончиком указательного пальца текущую мимо струйку воды:
