Сломанная корона

Город был прекрасен. Даже уютный и ухоженный Лоэле не мог сравниться со столицей Лансана по великолепию. Если от грязного и замусоренного Саграмора у меня остались самые неприятные воспоминания, а Лоэле, как я уже говорил однажды, приятно напомнил мне старую Ригу, то Жуайе я бы сравнил, наверное, с каким-нибудь Вадуцем, или с Прагой. Даже технарь Тога с восхищением разглядывал великолепные готические здания по обе стороны от широкой мощеной улицы, по которой мы ехали от ворот к центру.

— Да, с Саграмором и не сравнить! — сказал я. — Теперь ясно, чего они с имперцами сюда все время лезут.

— Красиво, — сказал Тога. — И запах такой приятный откуда-то.

Приятный запах распространяли чудесные цветники, который были чуть ли не перед каждым домом. День был ясным и солнечным, в небе пролетали стаи ласточек, над разноцветными крышами домов вдали прямо перед нами поднимались высокие ажурные шпили расположенных в центре города кафедрального собора и ратуши, и я внезапно понял, что нашел ответ на мучивший меня когда-то вопрос — почему эльфы воюют на стороне Лансана? Наверное, потому, что в этом городе живет красота, и эльфы стремятся ее защитить. Эльфы всегда защищают красоту, они без нее просто не могут жить...

— Очень красиво, — сказал я. — Просто душой отдыхаешь.

В следующие полчаса мы нашли неплохую гостиницу, где получили две небольшие, но чистые и комфортно обставленные комнаты, сытный обед с вином, возможность помыться в горячей бане и полный пакет услуг по уходу за лошадьми — но за все про все пришлось отдать сто дукатов. Цены в столице Лансана кусались, тем более что нам, как нелюбимым в Лансане имперцам, никаких скидок не полагалось. Впрочем, из Сабату мы уехали с двумя тысячами золотых монет, которые заплатил нам за успешное расследование осчастливленный мэтр Каннель, так что могли себе позволить немного потратиться и не трястись над каждой потраченной монетой. Я наконец-то смог найти хорошего сапожника, и тот за пятьдесят дукатов наилучшим образом починил мой порванный когтекрылом сапог — мастера очень позабавили те нелепые стебуки, которыми я в свое время зашил рассеченное голенище. Я так понял, сапожник просто принял меня за девицу-неумеху. Тога по моему совету сменил мантию мага на светское платье: признаться, косые взгляды на улице начали мне просто надоедать. А еще мы узнали последние новости — король Жефруа Прекрасный издал указ, в котором объявил об очередном наборе добровольцев в армию Лансана после дня Самахейна.

— У нас все готовы умереть за своего короля, — заявил нам важный хозяин гостиницы, в которой мы остановились. — Мы не боимся смерти, потому что все равно победим Саграмор и его союзников.

Нам с Тогой так и не удалось убедить доброго трактирщика и его персонал в том, что мы лица совершенно нейтральные. Имперцев в Лансане не любили, и в столице это ощущалось с особой силой.

— Я зря с тобой поехал, — сказал мне Тога. — Чувствую, друзей мы тут не заведем.

— Будь попроще, Мейсон, — ответил я. — Они нам не враги, и это главное. Найдем бриллиант и уберемся отсюда.

— Где ты его собрался искать?

Это был хороший вопрос, я бы и сам хотел узнать на него ответ. У меня были два направления поисков — старик Нико и Джармен Крейг. Я не сомневался, что Джармен уже давно ждет меня в своей усадьбе, но решил начать все-таки с Нико. Порасспрашивав завсегдатаев таверны, я узнал, где живет старик. Оказалось, что у старого прохиндея есть небольшой, но весьма презентабельный каменный дом чуть ли не в центре Жуайе, напротив местного отделения Большого Круга магов.

Дверь мне открыл очень старый, постный и неправдоподобно безупречный дворецкий и, выслушав меня, заявил, что мэтр Нико в отъезде, и когда вернется, неизвестно. Меня этот ответ совсем не обескуражил, но в первоначальный план пришлось внести коррективы. Хочу я этого, не хочу, но в усадьбу Джармена придется ехать, как не крути.

— Обещаю, что я буду само спокойствие, — заявила мне Марика, когда я пришел к этому неприятному для меня выводу. — Но и ты веди себя соответственно. Нельзя давать Джармену никаких поводов для вольностей.

— Чтобы я позволил парню вольности — со мной? Да ты за кого меня принимаешь, лапочка?

— Прости, я просто подумала, что женская природа может все-таки взять свое, и тогда...

— И тогда я повешусь, — мрачно сказал я и отправился в гостиницу.

Пока я занимался поисками старого Нико, Тога общался с местными жителями в гостинице. Лансанцы не особо с ним откровенничали, но кое-какие важные новости Тога узнал и, естественно, сообщил их мне. Во-первых, начали расти цены. Во-вторых, в Жуайе мало кто сомневался, что война с Саграмором вот-вот начнется. Король Жефруа набрал в Андерланде еще несколько батальонов наемников и довел численность лансанской армии до десяти тысяч человек, но и саграморский герцог наращивал силы. Горожане обзывали герцога Альбано последними словами и упрекали Тогу за то, что Империя поддерживает этого сукиного сына. Тога пытался объяснить, что он не имеет к Империи никакого отношения, но подозрительные горожане ему не верили. Так что к моему возвращению Тога сидел в углу один, и вид у него был достаточно печальный.

— Нашел старика? — спросил он меня. Я только покачал головой. — Плохо. Без старого засранца мы не найдем бриллиант.

— Не найдем, — согласился я. — Сегодня вторник, а в субботу уже Самахейн. Кукла не оживет, и Шамхур Рискат поймет, что Салданах его надул. И тогда все пойдет прахом, остановить войну уже не удастся. Мои видения, которые были у меня в башне Салданаха, станут реальностью.

— Что за видения? — поинтересовался Тога.

Я рассказал. Лицо Тоги стало совсем печальным.

— Нас убьют? — спросил он, когда я закончил говорить. — Тебя, меня, Хатча?

— Убьют. И весь этот мир полетит в тартарары. И наш собственный мир с ним за компанию. Вот в такое дерьмо мы влипли.

— Не мы влипли, а нас влипли, — поправил Тога. — Кстати, почему мы не ищем эту самую Елку? Вроде, как я помню, у тебя была первоначально именно эта задача.

— Я и сам не пойму. Алгоритм все время меняется. Консультант даже не заговаривает о поисках Елки. Теперь, как я понимаю, всех волнует именно корона, но я не знаю, почему, — тут я посмотрел внимательно на казанца. — Ходим мы с тобой в полной тьме, друг мой Мейсон. Что, зачем, почему, ради чего — ничего не ясно. Только у меня чувство, что эта Елка все время где-то рядом. Она еще в Фаршаде наверное знала, что Салданах попросит меня восстановить корону, поэтому и вернула мне сапфир из эльфийской диадемы. Все завязано так плотно, что, мать его, не распутаешь.

— А почему бы тебе не попробовать найти Елку и объясниться с ней?

— Ты полагаешь, это возможно? Елка старательно избегает контактов со мной. А может быть, напротив, все время крутится рядом с нами под личиной. Помнишь, что говорил Консультант? Вторженка может быть кем угодно. Так что расслабься, Мейсон. Бриллиант — вот единственный способ найти путь домой. И у нас в запасе всего пять дней.

— Четыре, — заметил Тога. — Хэлуин будет в субботу. Остались среда, четверг и пятница.

— Среда, — сказал я. — Помнишь записку Нико? В среду старый греховодник будет в усадьбе Крейгов на именинах своей кузины. Вот там-то я его и найду! И я не я буду, если не вытрясу из него инфу насчет бриллианта.

Вечер получился достаточно унылый, и даже несколько литров светлого лансанского эля, которым мы пытались разогнать тоску, не возымели никакого действия. Тога ушел спать еще до полуночи, я же еще долго сидел у себя в комнате и обдумывал план действий. Марика пыталась развлечь меня разговорами, но мне было не до праздных бесед, и моя вампирша, задавив на меня обидку, ушла в молчание. Я уснул только под утро и спал очень плохо, мне снилась какая-то галиматья — то я о чем-то спорил с Салданахом, то лазал по каким-то крышам, причем с катаной в руке и на Петроградской стороне. Утром, одевшись и наведя марафет, я отправился к Тоге и предупредил его, что немедленно еду к Крейгам.

— Благословляю! — заявил мой казанский друг, делая покровительственный жест. — И если тебе не нужен свидетель со стороны невесты...

— Это типа шутка? — набычился я. — Что-то не смешно.

— Прости, действительно дурацкая шутка. У меня с чувством юмора проблемы.

— Убью старого пердуна, если не расколется, — пообещал я и пошел седлать Арию.

Усадьба Крейгов находилась в очень живописном месте, примерно в трех лигах от города, и я нашел ее без всяких проблем. Однако нехилое родовое гнездышко свили себе Крейги! Огромный трехэтажный особняк в стиле итальянского Ренессанса был окружен великолепным французским парком и роскошной оградой, украшенной родовыми флагами Крейгов и оранжевыми шарами — видимо, хозяева уже готовились к встрече Хэлуина.

— Марика, — сказал я торжественно, — ты охмурила ну очень денежного мужика!

— Хочешь сказать, у тебя откуда-то появилось очень много денег, зайка? — промурлыкала в ответ вампирша.

У ворот меня встретили лакеи в черно-красных ливреях, расшитых жемчугом и серебром. Один из них шагнул мне навстречу, второй остался в воротах.

— Дамзель? — Слуга посмотрел на меня с подозрением. — Вам что-нибудь угодно?

— Я к мастеру Джармену Крейгу, — сказал я, приняв самый гордый и спесивый вид. — Мастер Крейг назначил мне встречу в своем доме.

— Молодой господин еще не прибыл, — слуга встал в стойку американских морпехов: ноги широко расставлены, руки заложены за спину. — Могу я узнать ваше имя?

— Марика из Лоэле, — отрекомендовался я. — И что же мне теперь делать?

— Ах, милочка, вот и вы, наконец-то!

Высокая, сухопарая и прямая как громоотвод дама средних лет вышла из-за виртуозно подстриженных кустов жимолости и олеандра и, шурша по дорожке длинным шлейфом великолепного платья из золотисто-табачного шелка, направилась прямо ко мне. Слуги немедленно приняли Г-образные позы и расступились в стороны, давая даме дорогу.

— Ах, как я ждала вас! — Дама подошла ко мне, протянула в призывном жесте руки в кружевных перчатках. — Что же вы сидите в седле? Идите, я вас обниму!

Озадаченный такой радушностью я спешился, дал себя обнять, расцеловать и обсыпать пудрой, которая покрывала лицо дамы слоем толщиной с гренландские ледники.

— Как я мечтала вас увидеть! — сказала дама, выпуская меня из объятий. — Этот маленький поросенок обещал мне, что вы обязательно приедете ко мне на именины, но , по правде сказать, не верила, что такое чудо случится! Вы так прелестны! Право слово, я думала, Джармен, как всегда, слегка преувеличил, когда говорил о вашей красоте, но теперь вижу, что он был, напротив, недостаточно красноречив.

— Как всегда? — хмыкнула Марика.

— Сударыня, — сказал я, несколько подавленный таким выбросом эмоций, — вы, надо думать, госпожа Гризельда?

— Она самая, дорогая. Хозяйка этого поместья и мама Джармена.

— О! — сказал я. — Простите, я забыла поздравить вас. С днем рождения и, как говорят у нас в Авернуа, желаю вам всегда оставаться восемнадцатилетней. Вот только прошу у вас прощения, я не догадалась привезти вам подарок.

— Ах, милая, ваш приезд — самый лучший подарок, которого я могла пожелать! — Гризельда подхватила меня под руку, в то время как слуги, выйдя из ступора, взялись за поводья Арии и повели мою лошадку на конюшню. — Как вам наш скромный дом?

— Великолепно, — совершенно искренне сказал я. — Джармен не говорил мне, что вы так богаты.

— Богаты? Вы шутите, золотце! Разве это богатство? Все эти угодья дают нам в совокупности не более ста тысяч дукатов дохода в год, что едва-едва покрывает мои расходы на дом и прислугу. В наших краях есть куда более состоятельные семьи. Но я рада, что вам у нас нравится. — Тут почтенная леди остановилась, всплеснула руками и снова полезла ко мне обниматься. — Боже мой, наконец-то я дожила до этого дня!

— До какого?

— Увидела невесту Джармена. Он ведь всегда был несносен, почти не делился со мной насчет своих сердечных дел. А тут приехал и не умолкал на секунду. Рассказывал взахлеб, как случайно встретил вас после долгой разлуки — дорогая моя, вы не представляете, как тяжело мой мальчик переживал ваш нелепый разлад!, — и как вы с ним совершили очень романтическое путешествие в какую-то Далканду.

— О-очень романтическое! — сказал я с самым серьезным видом.

— Милая, как я вам завидую! — Гризельда всхлипнула и промокнула расшитым платочком сухие, густо подведенные глаза. — Вы так молоды, так свежи, так эротичны, так прекрасны! Ваша жизнь напоминает волшебный сон, полный любви и новизны впечатлений. Как бы я хотела вернуться в то время, когда мне самой было двадцать лет... вам ведь, кажется, двадцать?

— Двадцать два, — подсказала Марика, и я тут же повторил это уточнение Гризельде.

— Я встретила отца Джармена, когда мне было восемнадцать, — заговорила Гризельда, увлекая меня за собой по аллее к особняку. — Он был славным мальчиком, но до ужаса нерешительным и закоплексованным. Джарми пошел в него, папин сын. Я сразу поняла, что он влюбился в меня, да и мне он безумно понравился, но как же мне было трудно заставить его сделать мне признание в любви первым... У вас грудь своя, или делали магопластику?

— Что? — Я скромно опустил глаза. — Своя.

— Чудесно. Всегда мечтала иметь грудь такой формы. — Тут Гризельда заговорщически подмигнула мне и зашептала: — А что Джармен говорит о твоей груди?

— О моей груди? — Поскольку мадам Гризельда так непринужденно перешла на "ты", я понял, что сегодня мне очень много придется говорить на самые интимные темы. — То же, что и обо всем остальном, если позволите.

— Чудесно! — Гризельда в восторге захлопала в ладоши. — Конечно же, ведь он в тебя так влюблен! И я рада этому, поверь.

— Да, но только...

— Что только?

— Я ведь вампироморф.

— Поверь мне, дорогая, это совершенно неважно. Моя мама любила говорить: "Любовь не знает условностей". Джармен рассказывал о тебе столько хорошего, с таким пафосом, что я нисколько не сомневалась в твоей добропорядочности даже до встречи с тобой. Ну, а теперь я в тебя просто влюбилась, деточка! — Тут Гризельда снова обняла меня и расцеловала. — Теперь ты останешься у меня погостить минимум на неделю. Нет, на месяц. Нам с тобой просто необходимо поближе познакомиться.

— С удовольствием, — сказал я, прекрасно понимая, что не останусь в этом доме ни на минуту после того, как встречусь с Нико и узнаю о бриллианте. — А где Джармен?

— Уехал за моим дядюшкой, старым проказником Нико. Я вас познакомлю. Ужасно остроумный и милый старичок, настоящий светский лев. Нико двоюродный брат моей покойной матери и самый старший в нашей семье. В молодости он был ужасным волокитой и гулякой, а с годами ударился в науку, и сейчас пишет "Историю реликвий Лансанского королевства". Он занят этим уже двадцать лет, и я, честно говоря, сомневаюсь, что он успеет дописать ее до конца.

— Успеет, — уверенно сказал я, вспомнив, за каким занятием мы с Тогой застукали "дедушку" Нико в спальне одного дома близ Сабату. — Он еще нас с вами переживет.