У стены стоял высокий шкаф-сейф. Снаружи отделанный деревом, только многочисленные замки отличали его. Отперев ключами и кодовым замком, а так же потайным биометрическим замком, сейф, я открыл его дверцы. Шкаф был метровой ширины и в мой рост высотой. Внутри хранились ценности — стопки наличных денег на отдельных полках — причём не только рублей, но и долларов. Зачем они? Да незачем, просто оказались у меня лишними и я их сюда положил. То, что со сдачи было. Ещё в шкафу было оружие — его я тоже взял, как и пачку советских купюр по двадцать пять рублей. Закрыл шкаф и пошёл к столу.
— Подойди. Итак, возьми деньги — это подъёмные, неофициальные. Две с половиной тысячи, и возьми пистоль.
— Не, ну зачем... с войны оружия не держал и не хочу.
— И я не хочу — но самозащита может понадобиться. Держи вальтер, обоймы к нему, патроны. Пользоваться умеешь?
— Разберусь.
— Предохранитель не забывай. Мне тоже не хочется, чтобы кто-то где-то стрелял — тем более в мирное время. Но если кто-то будет угрожать жизни Воронова — то можешь стрелять в них без раздумий, никто тебе слова не скажет. Петя такой человек — тот ещё франт и миллионер — а значит обязательно найдутся недоброжелатели, да и просто уголовщина. Нанесение ему вреда — а тем более смерти — это абсолютно недопустимо. Он слишком ценен.
— Раз ценен — чего ж тогда охрану не приставят?
— Это политические тёрки, никто не хочет привлекать лишнее внимание. Да и прямой угрозы пока никакой нет. У оружия нет номеров и оно официально не существует — так что никому не показывай, держи всегда при себе — и чтобы никто не узнал — не хочу потом объясняться с милицией. На всякий случай давай вот так...
Я снова пошёл к шкафу, достал оттуда ещё кое-что из отделения с оружием. Положил на стол.
— А это что?
— Это травматический пистолет. Стреляет резиновой большой пулей. Стрелять лучше не в голову — убьёшь, а вот это — перцовый баллончик. Внутри газ — если кто полезет — направляешь на врага и жми вот на эту красную кнопку. Её как раз лучше в лицо. Газ физического вреда не причинит, но нюхнуть его явно никто не захочет — гарантированно выведет из строя любого бугая. Или собаку. В общем — советую держать в автомобиле на всякий пожарный — вдруг какой-нибудь пьянчуга полезет — перцовкой его и дёру.
— Понял, — насупился наш водитель, — где-то расписываться в получении надо?
— Нет, конечно. Всё это сугубо неофициально. Повторюсь — не надо никому говорить.
— Опасаетесь шпионов или КГБ?
— И тех и других. КГБ — потому что там могут быть люди, стучащие кому не надо, а промышленный шпионаж — дело уже почти обычное. Воронов если что — подчинён лично и напрямую Семичастному — главе КГБ, и Шелепину из политбюро — другие начальники над нами — это формальность, можешь их всех игнорировать, если захотят что-то узнать про Воронова — сообщай мне, Воронову, или сразу товарищу Семичастному, только лично. От КГБ с нами работает только Анатолий — он сейчас занят переездом, но скоро прибудет на место. Всё понятно?
— Всё. Когда мне приступать и что делать?
— Поступаешь в распоряжение директора. Пойдём.
Я пошёл в другое крыло, где было большое помещение — один из кабинетов. Тут стояли столы, диваны, журнальные столики, имелся чайник, холодильник "ЗИЛ", кухонные шкафы и раковина, а так же электроплита. Но это в сторонке — помещение на двадцать пять квадратных метров, с отдельным выходом на улицу рядом с сарайчиком ГСМ. Тут же уже стоял один из новых телевизоров и видеомагнитофонов. Телевизор я включил походя. Голос советского диктора с телевидения звучал как-то по театральному аккуратно, как это сейчас принято, без личных так сказать, черт...
— Это что кухня?
— Почти. Это комната отдыха для персонала — такого как дворники, уборщики, охранники и водители. Здесь есть кухня — обстановка как видишь приличная. Так, вон за той дверью санузел — две душевые кабинки, уборная на две кабинки, и стиральная машина-автомат. В Италии обалденные выпускают. Там же сушильный шкаф, — я толкнул дверь, щёлкнув выключателем, — приготовить себе покушать вполне можно. В шкафах провизия есть, в холодильнике тоже. Телевизор, видеомагнитофон — что кстати можно считать очень большим шиком... Коллекция фильмов тут будет пополняться, как пользоваться медиатехникой почитаешь в инструкции. Выход для персонала отдельный от проходной.
— Понял. А у вас тут очень удобно — то есть здесь я должен находиться?
— Считай это своим офисом. Здесь есть телефоны — вон висят на стенке, если кого-то нужно будет вызвать — позвонят. А пока вызова нет — солдат спит — служба идёт. То бишь оклад. Алкоголь здесь категорически запрещён, остальное как хочешь. Вопросы есть?
— Конечно есть. На какой машине работать буду, ключи?
— Да, совсем забыл, — хлопнул я себя по лбу, — ключи от служебных машин хранятся вот здесь, на стене есть небольшой сейф-ключница. Если и потеряешь где — здесь будет запасной. Воронов свою Роллс-ройс откровенно не любит — купил её для парадных, так сказать, выездов, на Волге он предпочитает ездить сам, на мазератти — тем более, но вот остальных придётся возить — только в путь. И сделай одолжение — там в холодильнике сыр лежит, колбасы, их скушай, чтобы не портились.
— Это мы завсегда поможем, — улыбнулся водитель, — тогда я заступаю на дежурство, пост принял. Не беспокойтесь — буду дежурить здесь, всё рабочее время.
— И замечательно.
* * *
Как я выяснил — ещё пришли люди, и Воронов, наконец-то вылез из своей берлоги. Он занимался копированием фильмов, а так же отладкой компьютерной системы — ему было совершенно не до посторонних — но тут прибыли люди, присланные, как ни странно, из МЭПа. Это были три женщины, одна постарше, две молоденькие — секретарши-бухгалтерши, и однин скромный советский интилигентный человек, очень похож на Новосельцева из фильма, только высокий.
Пётр показывал им экскурсию по будущему месту работы. Ребята были впечатлены до крайности. Нашёл я их в бухгалтерии на втором этаже — Воронов как раз заканчивал общение — тут скорее они его просвещали, как устроена бухгалтерия предприятия и как они будут работать, а не наоборот.
— Не помешал, леди и джентльмены? — заглянул я за дверь, — Утро доброе, Воронов!
— А, доброе, Лео. Я вот тут...
— Вижу. Знаю. Там ещё приехал личный шофёр — выделенный тебе МЭПом. Я ему выдал подъёмные, показал фронт работ, и отослал вернуть служебную волгу обратно в МЭП.
— Это правильно. А подъёмные зачем?
— Как это зачем? Странный ты человек — людям нужно платить.
— Да мне не нужен личный шофёр, — запротестовал Петя.
— Тебе не нужен — другим нужен. Я с ним договорился — будет делать что скажут и не задавать лишних вопросов. Кстати, где наш топ-менеджерский состав?
— Ещё не прибыли — у них коллективы. А что?
— Ты не забыл, что мы сделали то, что планировали оставить на них? Кстати, дамы, а вы у нас кто?
— Это секретариат и бухгалтерия, — представил их Воронов, — Анна Павловна, остальные сотрудники.
— Очень приятно, — кивнул я, — Я Лео. Что вам нужно, чтобы приступить к работе?
— Пока ничего, спасибо, — вежливо ответила Анна Павловна, — нужно провести инвентаризацию.
— За это не беспокойтесь — всё инвентаризировано, заприходовано и лично мной к разбазариванию запрещено, — я прошёл вглубь бухгалтерии, — как это делать в советском документообороте — это уже ваше дело, настаивать не буду. Вот здесь список материальных ценностей, всё каталогизировано, учтено, пронумеровано, — показал я на офисный стеллаж с папками, — кстати, вот документы, — положил на стол папку, которую держал в руках, — персонального водителя — его нужно принять в штат по всей форме и поставить на баланс.
— Сделаем, — Анна Павловна взяла папку, — а новых сотрудников у вас нет?
— Скоро приедут коллективы директоров подразделений — это около ста сорока человек — их нужно будет так же оформить. Так, дамы, вас трёх будет слишком мало — найти в штат сотрудников и сотрудниц вы сможете?
— Конечно, но это непросто, — вздохнула Анна Павловна, — хороших сотрудников найти не так легко и нужно их ещё сманить, то есть предложения хорошие сделать.
— Ни слова больше. Можете предлагать им что угодно — вплоть до личного самолёта — обсудим потом. Единственное, с чем у нас серьёзные проблемы — это квартиры — жилья при НИИ не так много и всё занято коллективами, которые переезжают из других городов. Мы оплатили строительство трёх кооперативных многоквартирных домов, но будут готовы они в лучшем случае к осени. И это ещё очень, очень быстро.
— Конечно, мы и не претендуем на такое, — ахнула Анна Павловна, — чтобы сманить хороших сотрудников — нужно им пообещать хорошие условия, и кое-что из материальных стимулов. Мебель там хорошую, или ещё чего...
— Мебель? Мебель, бытовую технику — без проблем, любую и в любых количествах.
— Тогда проблем не возникнет.
— Вы не жадничайте — проявите щедрость. Кстати, Петь, тебе от меня затрещина, — посмотрел я на Воронова, — ты в каком виде людей встречаешь? Весь помятый, небритый — как будто бомжевал на вокзале. Давай ка собирайся и езжай домой — отоспись, отъешься, отдохни — предприятие от тебя никуда не убежит. Проведай Катю, в конце концов — узнай как она устроилась — что ты как учёный-гик на работе ночуешь?
— А, ну... так получилось, — смутился Воронов.
— Давай, ты директор, большой начальника — тебе надо быть солиднее. Я занимался печатью — ещё поработаю здесь, всё равно пока никого кроме нескольких сотрудников нет.
— Ты прав. Я поеду, до завтра, — кивнул он присутствующим.
И вышел.
— Молодой ещё, — хмыкнул я, — мудрость, приходящая с возрастом заключается в том, чтобы вовремя ложиться спать, чтобы ничего утром не болело и настроение было хорошее. Так, а вы...
— Василий Петрович Грек, — представился мужчина, поправляя свои большие окуляры, — я заведующий кадрами.
— О, завкадрами. Он же кадрови, он же менеджер по персоналу, он же наше всё, — я улыбнулся, — пойдёмте, я покажу вам ваш кабинет. Он небольшой, правда.
— Это ничего.
Василий Петрович оказался мужчиной высоким, даже очень высоким, худощавым, слегка сгорбленным, с длинным носом, и слегка меланхоличным видом. Мы оставив бухгалтерию, пошли в его кабинет. Это был кабинет совсем рядом — обычный небольшой офис. Стеллажи, бумаги, красивый рабочий стол в современном стиле.
— Располагайтесь. Итак, ваша работа я так понимаю заключается в том числе в поиске новых кадров?
* * *
— Это пока нереализуемо, — Филипп Георгиевич, "менеджер по автоматам" ходил по большому кабинету из стороны в сторону, заложив руки за спину. Воронов сидел тут же — с бутылкой колы в руках — прямо типичный прозападный буржуйчик — в джинсах, свитере, сидел он на специальном столе, предназначенном для компьютера — то есть нечто вроде тяжёлого верстака, и болтал ногами в воздухе.
Наш клуб расширился на несколько человек, которые тут присутствовали — это были семь человек, двое из подчинённых Глушко, и пятеро — из команды Староса, которые решили переехать вместе с ним в Москву и бросить всё в Ленинграде. Глушкова здесь не было, а Алфёрова — тем более, это было очень своеобразное совещание. Началось оно с ребят с того, что они пришли в кабинет-лабораторию Староса, и встретили тут помимо нескольких компьютеров, распаянного оригинального PDP-8, нескольких терминалов, ещё и Староса с Вороновым и мной. Картина была крышесносная. Воронов был молод, носил джинсы, кроссовки, потягивал кока-колу из бутылки через соломинку, болтая в воздухе ногами. Старос Филипп Георгиевич нарезал круги по помещению и изредка ходил к железкам, стоящим у стен. Я же — восседал за текстовым терминалом, подключенном к распаянному PDP-8.
МНСы и СНСы — сотрудники НИИ, Старосята, вошли, поздоровавшись только со своим шефом — Петю они ещё не знали, как и меня. Пётр и не требовал почтительности и уважения — за что ему ещё больше уважения — не люблю таких душных людей на культуре, которые с видом оскорблённого буржуа требуют уважать себя и говорить на "вы". В общем — все свои, чужих тут нет.
— Ай блин.
— Что?
— Эта жопа не хочет работать. Похоже без бубна не получится никак.
— Ну так и разбирайся, — отмахнулся Старос, — Адихмантьев, заходи, чапай тут думает, видишь.
— О чём думы думаете? — молодой человек скосился на Петю, который наблюдал за творящимся бардаком. В помещении было почти душно — компьютеры грели воздух, который выходил лишь через небольшие фильтры-клапаны на улицу. Погода уже налаживалась — но ещё была затянувшаяся весна.
— Об игрушках, — сказал Старос, — О них, родимых.
— Филипп Георгиевич, — даже обиделся молодой специалист.
— Об игрушках! — ответил в сердцах Старос, — наша задача в рамках этого НИИ — разрабатывать компьютерные игры. И делать на них деньги. Кстати, как?
— Этот вопрос придётся решать. Кстати, я могу вас по-своему обрадовать — НИИ получит тридцать процентов всей валютной выручки — даже без учёта всех затрат. Что довольно неплохо. Этот проект был представлен в политбюро сегодня утром и получил вчерне одобрение от Брежнева и других из его клики. Согласно этому проекту — НИИ и организации, зарабатывающие деньги за бугром — могут получать от десяти до тридцати процентов выручки в валюте. Речь идёт про стабильный бизнес по продаже услуг и товаров — но не про заводы, а так же про лицензирование своих технологий за рубежом.
— Вот как? Они там совсем с ума сошли?
— Скорее они хотят денег, — ответил ему Воронов.
— Товарищи, я один не понимаю, о чём речь? — взмолился Адихмантьев.
— Я тебе всё объясню, — дёрнул его за рукав Михеев, — разработкой ЭВМ для больших лобастых учёных — занимается Глушков. Наша работа — делать коммерческие компьютеры — и сейчас задача поставлена так — придумать аркадный игровой автомат, на основе собственной архитектуры — она у нас есть, и сделать на нём игру — которая могла бы продаваться.
— А... игру... — он задумался, замолчал, — и вы серьёзно возьмётесь за игрушки?
— Это деньги, причём гораздо большие, чем у Глушкова с его вычислительными монстрами, — криво усмехнулся Старос, — пойди сюда, посмотри на перспективный проект.
Он подозвал ребят к тому, что я изготовил вручную — точнее собрал вручную прототип. Возможности то у меня были почти безграничны для этого времени — и смехотворны для будущего. Однако, я задался идеей создать аракдный автомат, что потребовало выпиливать из ДСП корпус, установить терминал в него, и установить в него собственно разработанный компьютер.
— Ого. А это чьё творение? — спросил Адихмантьев, разглядывая через открытый "капот" автомата его внутренности — платы были похожи очень отдалённо на платы будущего. Тем, наверное, что были хорошо скомпонованы, плотно, имели радиаторы на некоторых элементах, и были усыпаны многочисленными транзисторами, диодами и так далее.
— Наше, — ответил Воронов, — совместно с Филиппом Георгиевичем.
Это была ложь. Точнее частичная ложь — дело в том, что компьютер действительно не повторял ни одну известную истории архитектуру — он был целиком и полностью разработан Филиппом Георгиевичем. Но как? Элементарно — Старосу я дал доступ к общению со своим кораблём и его ИИ — и проектам, топологиям, других фирм — он изучил процессор MOS6502, а так же Zilog, и Intel4004. И это стало отправной точкой для его работы — а вот компьютер корабля повинуясь его чертежам, которые он рисовал в реальном времени, сделал процессор, а потом и скомпоновал под его чутким руководством основные элементы компьютера. Банки памяти ROM на шестнадцать килобайт — занимали целую большую плату. Ещё такую же плату занимал сам процессор и его обвес. Всё это было включено в единую материнскую шину — соединяющую шлейфами установленные вертикально платы. Система видеоадаптера была сделана тоже небезынтересно — с творческой выдумкой — так например, она взяла лучшие решения от Famicom и реализовала их на железе уровня начала семидесятых — уровня Atari. На нём же впервые была применена видеопамять и первый в истории игр видеопроцессор. Единственное ограничение, которое имел Старос — это количество элементов в процессоре — не более пяти тысяч — и он справился с этим.
