— Это еще зачем? — не менее подозрительно поинтересовалась я.
— Да затем, что я бы на твоем месте поступил точно также, Анастэйс. Если бы считал тебя лишь помехой. Я бы постарался всегда держать тебя в своем поле зрения и в нужные моменты просто выводил бы из строя, чтоб не мешала настоящим профессионалам делать свое дело... Разве я не прав?
— Да, конечно, ты прав, Ветран! — с досадой на себя, и удивлением такой мужской прозорливости, подскочила я со скамейки. — Но, только не уверяй меня, что ты у нас — всемогущий победитель коварных магов. А откуда тогда твоя недавняя рана, если это на самом деле так? Искра от костра отлетела?
— Анастэйс, — обхватив голову руками, застонал Ветран. — Это же... абсурд какой-то получается. Тебе так не кажется?
— Был бы здесь Зигмунд, он бы обязательно тебе объяснил, что абсурд, это нелепость, бессмыслица и еще что-то заумное, — с тоской посмотрела я на темнеющий за огородами предрассветный лес. — А мне так кажется, это просто тупик, в который мы сами себя загнали. И я не знаю, Ветран, из него выхода. Точнее, их получается два. И каждый из нас, видимо, будет искать свой отдельно... Хорошо. Я тебе обещаю, что не буду специально выводить тебя из строя. Сейчас-то ты идешь? — черкнула я в воздухе подвальную арку и выжидающе оглянулась на мужчину...
Дом встретил нас отмеряемой тетушкиными ходиками тишиной и... удивленными физиономиями играющих в карты Зени и Груши. Ну, прохиндеи! Привыкли 'резаться' в тихушку по ночам, чтоб меня не разбудить. Вот и сейчас торчат на диване, как мыши за банной печкой — прислушиваются. А может и правда, меня ждут. Семья ж, какая ни есть... А, может и нас обоих... ждут.
— Ой, хозяйка! — заполошно подскочила домовиха с дивана. — А я на стол давно накрыла. Есть буде...те?
— Будет, Груша. Ветран будет. Ты уж поухаживай, пожалуйста, а я — за халатом и в баню, — под настороженным зениным взглядом, направилась я через весь зал к лестнице и даже успела ухватиться рукой за перила.
— Постой!.. — остановил меня громкий окрик Ветрана. — Я так думаю, продолжать и дальше скрывать от вас свою историю и бессмысленно и чревато... Многим чревато, а я этого совсем не хочу. Потому что всему есть своя предельная цена... Анастэйс, Зигмунд... Груша, вы готовы меня выслушать?
Два чувства схлестнулись во мне в один большой ком — порыв зажать свои уши и убежать отсюда подальше и огромное желание окунуться, как в омут, в запретный мир этого человека. Наконец, победил благоразумный и веский довод, перерубивший все мои сомнения — иначе нам не победить. Ни за что не победить. Видимо, это же самое дошло и до Ветрана.
— Говори, — отцепила я побелевшие пальцы от перил и предусмотрительно села на ступеньку.
— Ну, раз уж ты решил. Хотя, мне бы вполне хватило и благородного слова, пусть даже и не музейного работника, которого я принял, как родственную... Ой-й-й! Грундильда, больно же!.. Я слушаю, — выдернул умник хвост из под башмачка домовихи и демонстративно от нее отвернулся.
— Мы слушаем, — гордо тряхнула Груша своей синей шевелюрой.
Пытаясь соблюсти всю серьезность момента, Ветран спрятал улыбку в зажатый кулак и, прокашлявшись, решительно поднял на меня глаза:
— Я и в правду никакого отношения к музею, да еще столичному не имею, хотя в свое время получил хорошее историческое образование. Правда, не в Ладмении, а совсем в другой стране. А здесь я — по тайному поручению своего родного монастыря Крылатой башни.
— Что?! — вцепилась я обеими руками в балясину. — Так ты... монах?
— Нет. Я — воин-инок(9), воспитанный и обученный православными монахами. В нашем монастыре для таких как я, с третьим глазом, открыта школа.
— А сюда ты на своей крылатой башне прилетел? Где она сейчас? — невольно зыркнула я за темное окно.
— На башне? — удивленно вскинул брови мужчина. — Нет, Анастэйс. Сюда я добрался на лошади. Лишь через границы — в общем обозе с нашими барышниками.
— А через какие границы, позволь узнать? — прищурив свои лунные глаза, пропел Зигмунд. — Монастырь Крылатой башни, насколько я знаю, находится на территории...
— Бередни... Я из Бередни, Зигмунд. Из самого ее сердца, которым называют нашу реку Петлю. Именно на одном из ее островов и стоит наш монастырь.
— Мать моя, Ибельмания... — сначала привстала, а потом с разворота хлопнулась я на ступеньку. — Час от часу не легче: воин духа... из Крылатой башни, да еще и из Бередни, где на кострах сжигают ведьм и колдунов. Вот это я понимаю, правда... Так вот зачем тебе нужен серебряный меч против нечисти? Ведь для таких, как ты вся она — пакость, недостойная жизни. А маги... — вскинула я ошеломленные глаза на застывшего мужчину. — Я для тебя богомерзкая гидра?.. Что ты молчишь, воин духа?
— Анастэйс, мы с тобой действительно из разных миров и нас воспитывали по совершенно разным законам. В моем мире нечисть истребляется. В твоем с ней договариваются и даже... дружат, — тоскливо глянул он на прижавшую уши домовиху. — В моем мире магов не любят, а твой создан для таких, как ты. Правда, что касается сожжения на кострах, то последний такой случай был сто одиннадцать лет назад и зафиксирован, как самосуд... — на время замолчал Ветран, будто собираясь с мыслями. — Мой наставник говорил, что, если ты потерялся и не можешь сам здраво принять решение, то обопрись в своих сомнениях на того, кому всецело доверяешь и посмотри, как поступит он. Я тебе всецело доверяю, Анастэйс. Всем вам. Ведь вы могли бы уже множество раз сотворить со мной зло или дать мне самому сгинуть по собственной глупости, но даже не помыслили об этом. И могли бы без моего на то согласия все обо мне узнать, но, ты, Анастэйс если и решилась бы на такое, так только, для того, чтобы меня же и спасти... Хотя, мне здесь, действительно, не легко. Почти все вокруг претит тому, чему меня учили много лет. Этого я не буду от вас скрывать...
— Был такой мудрец, твой, Стася земляк, но жил гораздо раньше. И вот он однажды сказал: 'Легче ненавидеть тысячи врагов, чем полюбить одного из них'. Это было как раз после того, как он, сразу по окончанию войны, привез из Джингара в Тайриль жену-арабку и был за этот поступок осужден обществом.
— Мудрое изречение, — невесело усмехнувшись, опустил глаза Ветран. — Теперь о том, почему я здесь... Анастэйс, я могу продолжать?
— Да... — глубоко вдохнула я, тоже мудро рассудив, что самое страшное и важное я уже услышала.
— Полгода назад умер мой учитель и личный наставник. Он был уже в преклонных летах и дни свои закончил в собственной постели, но за совершенные при жизни деяния после смерти был причислен к лику святых. Тело его, как и положено в таких случаях предали огню, а урну с прахом замуровали во внутренней стене монастыря со всеми почестями. А через некоторое время в самом монастыре стали происходить странные, по началу, а потом и трагические события... — вдруг, замолчал Ветран, прижав свои пальцы к вискам, и я заметила, как они дрожат. — У меня до сих пор в голове не укладывается, как такое вообще могло свершиться. Меня в самом начале всей этой... истории не было там. Я с двумя своими собратьями был на востоке страны, а когда вернулся, то вначале не поверил... Ведь он был мне, как отец. Мы все его уважали и почитали за святого и без этой канонизации. Поверьте, — обвел нас мужчина тяжелым взглядом. — он никогда и никого не убивал без надежды на мирный исход. По нему даже бродницы(10) рыдали, пока горел погребальный костер. А тут... На сороковой день после смерти дух его явился к нашему настоятелю прямо в келью и стал требовать с него свои четки.
— Четки? — заинтересованно дернул ушами Зеня. — Дух стал требовать свои четки?
— Да, — покачал головой мужчина. — Четки из черного агата, состоящие из ста бусин. Они всегда были при моем наставнике. Он читал по ним свои молитвы не по разу на дню, но, как потом уверял наместник(11), пожелания о захоронении вместе с прахом еще и четок, в своем завещании у моего наставника не было. Так что четки его хранились в специальном месте, куда был открыт доступ всей братии... На следующее утро первым делом проверили то самое место, но к ужасу своему увидели, что четок там нет. Они исчезли. Стали выяснять обстоятельства и в скором времени раскрылось, что ко всему прочему часть бусин оказалась распроданной подкеларем(12) странствующим паломникам. Это — был самый вопиющий факт за всю историю монастыря. Виновного тут же наказали, дух больше за своим имуществом не являлся, и монастырская жизнь покатилась по своей прежней колее... Пока одного из монахов не нашли повешенным на собственном поясе. Опять началось расследование. Власти, конечно, привлекать к внутренним монастырским делам не стали. Эта традиция — не выносить сор из дома, сильна везде, но старались на совесть и вскоре выяснили, что одна из проданных бусин досталась и повешенному. Еще при его жизни, конечно. А вот после смерти ее тоже не нашли. Дальше — больше. Аналогичные случаи наложения на себя рук, причем духовными лицами, произошли еще трижды. И по показаниям 'продавца' бусин, все эти паломники были его покупателями. А потом к нам пришел чудом выживший. Точнее, не пришел, а в панике переплыл Петлю и стал ломиться в монастырские ворота. Вот тут то и открылась страшная правда про моего наставника... — снова замолчал Ветран.
— А сколько всего бусин ваш делец распродал? — тихо уточнил Зигмунд.
— По его утверждению — девять, — так же тихо ответил мужчина.
— Девять... А покончивших свою жизнь, вместе с выжившим?
— Девять, Зигмунд, — глухо констатировал Ветран. — Последним был ваш местный батюшка, отец Аполлинарий.
— А это значит, что последняя бусина у нас? — на всякий случай уточнила я.
— Да... Так оно и получается — последняя бусина. И если раньше мы просто шли по следам его преступлений, не имея возможности защитить этих несчастных, то сейчас я подобного допустить не могу. Потому что сейчас я, к тому же, знаю то, чего раньше не знал, и что стоило жизни моему собрату.
— Так ты не один прибыл в Ладмению? — спросил удивленно умник.
— Нет, нас было двое... А, вот уже одиннадцать дней, как я его схоронил... в голом поле, недалеко от Медянска, — нахмурился Ветран и с силой сжал кулаки. — Оружие я закопал вместе с ним, а вещи... Второй мешок, тот, что вы нашли в овраге — его.
— Ветран, что ты узнал про своего наставника? — как можно мягче спросила я.
— То, что он действует не один, а с сообщником.
— Магом?
— Да, Анастэйс. Магом. И этот маг сейчас в Мэзонруже. Вот поэтому я и таскался за тобой хвостом и караулил ваш дом под забором, — скривился мужчина в улыбке. — Хотя, судя по их традиции, до следующего полнолуния активных действий не будет, сегодняшнее — не в счет.
— Полнолуния? — сосредоточенно прищурилась я. — Так ты свою рану получил как раз в последнюю ночь июльского полнолуния... Ветран, как это произошло?
— Ты ведь и сама, наверняка знаешь... После смерти вашего священника я следил за магом, а он — за тобой. Так мы оба узнали, где вы живете. Ты ведь тогда почувствовала его взгляд, у дома отца Аполлинария? Я видел. А потом я просто стал ждать. Недалеко отсюда — у ручья... Сначала появился призрак... Он попытался меня отвлечь, как и в первый раз при нашей первой с ним личной встрече. Призрак тогда выманил меня из засады, а мой напарник оказался не готов к нападению его сообщника. Однако перед смертью он успел мне про него сказать. Поэтому во второй раз я уже с места не сдвинулся. А потом на дорогу вышел он... И мне так показалось, я его тоже ранил, когда запустил серебряным стилетом прямо сквозь призрака. По крайней мере, они оба тут же исчезли и не появлялись до самого рассвета.
— А я тебе говорила, хозяйка, что собаки в ту ночь выли от страха, — притулилась со мной рядом на ступеньке Груша. — Я это чувствовала.
— Чувствовала она... — рассеянно провела я рукой домовихе по волосам. — Ты говоришь, что следил за магом. А как ты понял, что это именно он?
— Понимаешь, я накануне по дипломатической почте в Медянске получил письмо с единственной за всю эту историю наводкой на возможную жертву. Дело в том, что как раз вашего отца Аполлинария наш подкеларь знал и раньше, но признался в этом, к сожалению, слишком поздно. Поэтому я и не успел. Но, вот того, кто на рассвете дом священника покидал, увидел и запомнил. А потом в толпе опознал.
— Странно, что мы с Гелией его не разглядели... Хотя, он мог и скрыть свою магическую природу. Мы это можем... Так ты видел его в лицо? — вскинула я глаза на внимательно наблюдающего за мной мужчину.
— Да, Анастэйс, но лицо и одежда у него тогда были уже... другими. Я опознал его по обуви.
— Лицо было другим... Видимо, нацепил личину(13). Или, что вероятнее всего, переоделся и просто наклеил бороду, чтобы не светиться у нас с алантом под носом. У него борода была?
— Была, — не смог сдержать улыбки Ветран. — И борода и усы... Погоди, так твоя знакомая, Гелия — алант? — дошло, вдруг, до воина духа.
— Ага. А ты что, никогда до этого алантов не видел?
— Не-ет. По крайней мере, они мне алантами не представлялись. А вообще, про моего наставника говорили, что он был наполовину алант. Не знаю, правда то или нет, но тайны из этого никогда не делали.
— Еще бы, — по-ученому, цинично усмехнулся Зигмунд. — Если брать в расчет то, что Бередню основали алант и его супруга.
— Государь Грэгор? Святой Грэгор? — распахнул глаза мужчина. — Он был... алантом? Не может этого быть.
— Это почему же 'не может'? — даже оскорбился кот. — Да у вас до сих пор в северных горах существует закрытый алантский клан, который вы называете 'культом Ледяного ириса'. А ты знаешь, что символом алантов является цветок ириса?.. Нет?.. Тогда скажи мне, откуда родом был твой наставник?
— Из северных предгорий, — потрясенно выдохнул мужчина и я поняла, что общение с нашей разношерстной компанией точно не пойдет на пользу его религиозным устоям.
— Та-ак... — громко привлекла я к себе внимание участников экскурса в историю. — Теперь мне тем более вся эта тема с четками, Ветран, кажется странной. Во-первых, зачем призраку, да еще святому, да еще при жизни наполовину аланту, четки? Это, во-первых. А во-вторых, зачем ему сообщник? Насколько я знаю, призраки — одиночки по своей природе. К тому же эта привязка к полнолуниям. Призраки могут быть привязаны к месту, событию, вещи, личности, но чтобы к лунным фазам да еще в разных местах континента... — скептически скривилась я. — Не знаю... Что думаешь, Зеня?
— А что я думаю? — повел ушами умник. — В магии я не силен. В ней ты у нас специалист. А вот что касается исторических фактов... — ушел он на несколько секунд в свой информационный транс. — ... Были случаи. Последний — не так давно.
— Случаи чего? — подался вперед Ветран.
— Работы в паре призрака и человека. Первый за помощь пообещал второму показать место с зарытым кладом. А второй за этот клад вытащил из защищенного от нечисти дома убийцу первого.
— Все ясно, — пытаясь осмыслить услышанное, кивнула я. — Значит, такое вполне возможно, если есть обоюдный интерес... Ветран, а они с самого начала в паре работали?
