Это позволяло не тратить время на неперспективные взаимоотношения и раз за разом дорабатывать систему и совершенствовать свои навыки пилотирования: получив право управлять среднетоннажным грузовиком, Джеф снова прописался в тренажёрном центре космопорта и опять часто выползал из 'капсулы' взмокший и уставший вусмерть, но — удовлетворённый. А бывало, пусть и редко — что и довольный.
Персонал Центра относился к младшему Моро как к своему коллеге. Ведь он проверял на тренажёрах многие свои теоретические 'построения'. А за этим в космопорту велась самая настоящая непрекращающаяся охота: рутину полётов надо было изредка и безопасно разбавлять. За Моро закрепилась слава очень осторожного, но знающего и умелого пилота, мнению которого стоило доверять.
Работа — работой, а вот взгляды родителей. Моро-младший старался хоть на несколько часов, но более-менее часто и регулярно приезжать к ним и... Чувствовал себя паршиво. Кому, как не маме с папой известно, что одной работой жизнь человека не исчерпывается. Кому, как не им известно, что Джефу приходится осторожничать гораздо больше, чем любому другому юноше. Да, да, юноше, а не молодому человеку, ведь продолжительность жизни увеличилась, и теперь можно было рассчитывать дожить лет этак до ста почти с гарантией. Если не стопроцентной, то очень близкой к этому пределу.
Маме так хочется понянчить внуков. И она-то хорошо понимает, что к внукам прилагается невестка. Какой она будет? Вряд ли сверхпонимающей и сверхпокладистой. Папа тоже не прочь заняться воспитанием внука или внучки или обоих сразу. Ему есть, что рассказать им, кроме сказок из книжек. Только... И мама, и папа понимают: Джеф опасается, боится, что дети тоже унаследуют эту комбинацию генов, которая один раз уже привела к проявлению синдрома Вролика. Эта ненавистная, неприятная ломкость костей, которую практически невозможно устранить, даже понадеявшись на всемогущесть взросления.
Обычно, когда человек переступает двадцатипятилетний рубеж своей жизни, он перестаёт расти, его скелет формируется на девяносто процентов окончательно и тогда можно рассчитывать, что слабых мест не будет, но... Для Джефа это нереализуемая мечта. Потому что и в двадцать пять и в тридцать пять его кости останутся — в этом уверены практически все врачи — столь же ломкими. Потому... Говорить о том, что синдром успокоится и тем более — ослабит свои проявления — не приходится. Потому... Если родятся у избранницы Джефа дети... Далеко не сразу этот коварный синдром может проявиться. Иногда его симптомы становятся заметны и на пятом году жизни ребёнка. А иногда — и на десятом. Ждать столько, живя в постоянном страхе... Это же не жизнь, это каторга какая-то получается.
И в то же время нельзя отрицать, что Джеф — молод, что он интересуется девушками, а те интересуются им. Требования эволюции, требования природы. Чем моложе папа с мамой, тем здоровее их дети. Нет, речь не идёт о том, чтобы рожать в пятнадцать лет, Джеф уже старше, у него высшая школа за плечами и скоро он встанет в строй ВКС Альянса. А о том, что нельзя исключать влюблённости, а затем — свадьбы и детей. Всё обычно, стандартно и потому — предсказуемо. А в случае с Джефом — опасно. Крайне опасно. И не только для него, а прежде всего — для детей.
Отпуск — двухнедельный, кстати, Джеф провёл в уютном доме, стоявшем на берегу затерянного в лесах Британии небольшого озера. Владельцы — семья с тремя детьми — улетели в Австралию на всё лето, и охотно согласились, чтобы Джеф пожил в... на усадьбу это не тянуло, да и на одиночное бунгало тоже — вполне приличный двухэтажный... коттедж. До виллы было совсем рядом, но это была точно не вилла. Без излишеств, но зато с минимально необходимым 'обвесом'. И то хорошо.
Джеф радовался тишине, возможности спать столько, сколько хотел, есть то, что хочется, а не только то, что надо, а главное — гулять вокруг озера по хорошо натоптанной тропе, не портившей окружающий пейзаж даже в малой степени. Часто останавливаясь — не потому что устал, а потому, что хотелось повнимательнее посмотреть вокруг, Джеф вдыхал чистый лесной и озёрный воздух и считал — не без оснований — что именно такой отпуск ему нравится. Он один, ему никто не мешает и он никому тоже не мешает.
Подумать времени хватило. О многом. И о системе тоже. И о последствиях внедрения её в практическую деятельность грузового крыла космопорта. И о реакции персонала космопорта на это внедрение — не секрет, система затрагивала — а как же иначе-то? — и их интересы и их работу. О многом.
Сказать, что ему нравилось отдыхать — ничего не сказать. Джеф остро ощущал и осознавал, что этот двухнедельный отдых он — заработал. Своим трудом. Собственным. Личным. Над ним теперь не было наставников, учителей, надсмотрщиков, контролёров. Он сам работал и сам действовал. Сам жил. Одиноко, да, но — спокойно. Даже размеренно. Сколько там это 'представитель' ему отмерил? Четыре-пять лет? Максимум — пять? Хорошо, пять. Значит, через год Джеф получит право управлять тяжёлым грузовозом, это — следующая вполне предсказуемая ступень, на которой он долго не задержится и ещё через год сдаст цикл зачётов и экзаменов, получит право управлять маломестным пассажирником.
Тогда уже будет очень всё по-серьёзному: позади будут не грузы, которым, в общем-то, всё равно, даже если это скот или птица, а живые разумные органики, желающие комфортно и быстро добраться до орбиты, а там пересесть на пассажирник и отправиться туда, куда необходимо. Поработает на малом пассажирнике год — тем более там уже не придётся 'изобретать велосипед' и пытаться изменить систему пассажироперевозок в целом и — спокойно перейдёт на службу в ВКС Альянса.
У него будет главное: опыт, практика и знания, умения и навыки, какие ни одна теоретическая подготовка, даже самая фундаментальная, дать не может.
Так и получилось. Вернувшись в космопорт, Джеф провёл расширенную диагностику своего 'грузовичка' и 'встал в график', продолжив дорабатывать и совершенствовать свою систему, накапливать для неё материал, прежде всего — фактические данные.
Новый год, два дня оплаченного отпуска Джеф провёл с родителями. Они были рады: наслышаны о его успехах, о лестных отзывах грузоперевозчиков, о новых премиях и благодарностях. А главное, они были рады тому, что Джеф адаптировался к реальной, взрослой, самостоятельной жизни. Смог в этой жизни стать своим. Не замкнуться на 'инвалидском' уровне, не опуститься куда-то в самые низы — удержаться и подняться. Далеко не каждый человек-инвалид мог работать там, где сейчас работал их сын.
Джефу было приятно побыть с родителями. Они приезжали в космопорт, в гостиницу, наблюдали за работой сына, персонал космопорта их знал в лицо, пропускал туда, куда не было хода обычным посетителям и пассажирам. Доверие — великая вещь. Но там Моро-младший работал, а в родительском доме он отдыхал так полно, как, пожалуй, нигде не мог бы отдохнуть. Здесь всё было знакомо до мелочей. И не заставляло напрягаться, ожидать неприятностей и проблем.
Нет, он не стремился уйти из родительского дома как можно быстрее. Честно, до конца пробыл оба свободных дня. Хотя и чувствовал... понимание родителями того простого факта, что сын вырос и ведёт теперь совершенно самостоятельную жизнь. Да, одинокую, но, всё же, может быть, только временно одинокую? Дочь да, она может вернуться — и не раз. Сын — вряд ли. Он — мужчина, привык действовать, а не говорить, не топить действие словами, хоть написанными, хоть высказанными вслух.
В июле Джеф сдал цикл экзаменов и зачётов и получил сертификат на право управления тяжёлым грузовозом. Нет, чуда не произошло: никаких протекций, никаких облегчений. Всё точно в соответствии с протоколами. Зато машина и на этот раз ему досталась нормальная. Не 'убитая' в хлам — и такие в космопорту тоже были. Да, пришлось проверить её основательно на стендах, но бывший пилот нисколько не возражал — он знал Джефа не первый год и видел его работу, считай, ежедневно. Так что за новичка Моро-младшего он уж точно не принимал, потому сам помог и проверить и отрегулировать и подготовить к очередному полёту.
Расстались Джеф и бывший пилот тяжёлого грузовоза — близкими приятелями. Нет, о дружбе не думалось, хотя... почему бы и нет? Главное, что теперь и груза можно на борт взять больше и соответственно заработать на этом больше, да и ответственность тоже возрастает: тяжёлый, объёмный грузовик стыковать и швартовать хоть к космическим кораблям, хоть к станциям всё же, по понятным причинам, сложнее и немного дольше. Над сокращением сроков и сложности выполнения рутинных, в общем-то, операций Джеф привычно задумался, продолжая совершенствовать свою систему.
Кое-какие части этой системы уже несколько месяцев как активно применялись многими пилотами грузовозов. Джеф не считал себя экспертом и не становился в позу оскорблённой знаменитости, всегда выслушивал замечания и уточнения, вникал, вносил исправления и учитывал чужой практический опыт и чужие особенности. Да и воспринимал он эти опыт и особенности не как чужие. Одно дело делают все пилоты грузовозов, работающие в этом космопорту. Именно одно, а значит — общее. Каждый по-своему, придерживаясь стандартов, но — для общего блага. Так что Джефа за тупого реформатора, готового ради своей идеи идти буквально по трупам, никто в космопорту не считал и то, что он предлагал, чаще всего принималось без сопротивления и возражений.
Постепенное врастание системы в жизнь, быт и рабочую среду космопорта Джеф считал лучшим способом адаптации своей разработки. Можно, конечно, придти к начальнику космопорта со всеми материалами, но... Тот посмотрит, да не один, а с младшими коллегами, с начальниками служб и подразделений, те подключат своих коллег. Зачем эта круговерть, начатая с верхов? Гораздо эффективнее и быстрее действовать снизу. Пилоты, водители, техники, инженеры — они быстро поняли, что у Джефа есть ещё много всего такого всякого-разного, да ещё и увязанного в большущую и сложную систему. Потому и задумались и сами стали считать, а затем — начали предлагать. Не только Джефу, это само собой — начальству своему. Пусть даже самому малому.
Начальство же в основной своей массе само прошло всю лестницу должностей и званий — от низов к верхам, потому не особо выступало против разумных, просчитанных, да ещё и проверенных вполне осязаемой практикой нововведений. Привыкать к новинкам — сложно, люди вокруг в основном взрослые, сложившиеся. Но система — работала. Это видели и чувствовали все. В системе не было подвохов. И не было пробелов. Во всяком случае — крупных, ставящих её под угрозу. Космопортовский Центр проверил выкладки и расчёты Джефа, признал — официально — их соответствующими всем требованиям стандартов и потому заслуживающими внимания и изучения.
Тяжёлый грузовоз ещё больше отвечал желаниям и стремлениям Джефа, чем средний и лёгкий. Да, всё пришлось осваивать последовательно, но зато теперь практический опыт — шикарная и мощная платформа, с которой Моро-младшего так просто сковырнуть никому из профильных и тем более непрофильных спецов не удастся. Объёмный трюм, в котором можно было установить несколько герметичных переборок, мощные двигатели, хорошая аппаратура, новейшее оборудование. Отличному пилоту — а Джеф именно таким пилотом и был — предоставили возможность работать на прекрасной технике.
Ничего, что позади — не пассажиры, а груз, зато основные — и не только основные — операции Джеф мог теперь выполнять с закрытыми глазами, буквально наощупь, руководствуясь одному ему ведомыми ориентирами и сигналами. Пилоты космопорта шутили, что Моро-младший способен весь рейс — туда и обратно — провести с непрозрачным мешком на голове. Повязка на глаза — сколь угодно непрозрачная и широкая — на таком фоне смотрелась, мягко говоря, несерьёзно. В чём-то они были правы, но до такого экстрима дело, к счастью, не доходило.
Когда мужчина занят любимым и хорошо оплачиваемым, а главное — своим делом — он счастлив, доволен, уравновешен и спокоен. Джеф именно в таком режиме и провёл очередной год — с сентября по июль-август. Не спешил, не торопился, но — готовился. Понимал, что как только он сядет за руль маломестного пассажирника очень многое изменится. Он уже не сможет самолично накапливать информацию, касающуюся доработки его системы, а значит... Значит, пришло время эту систему обнародовать.
К удивлению Джефа почти ничего организовывать и не пришлось: начальство — снизу доверху — оказалось 'в курсе', так что вводная презентация, предусмотрительно отодвинутая на поздний вечер, прошла в переполненном зале и при активированной системе видео и аудио конференцсвязи космопорта. Запись, кстати, тоже велась — самая полная: пилоты — и не только они, но и водители, и инженеры, и техники, и комплектовщики — все пожелали ознакомиться с докладом очень внимательно. Этот июльский день — жаркий, душный и в то же время — солнечный — Джеф запомнил на всю жизнь. Его система незаметно встала в строй. От неё не шарахались, её не избегали, её изучали, понимали и — применяли. А для автора, разработчика, это — высшая похвала.
Джеф получил премию — в размере годового оклада. И не по расценкам труда пилота тяжёлого грузовоза, а по расценкам пилота среднего пассажирника, хотя формально он совсем недавно получил право управлять только маломестными пассажирскими доставщиками. В него верили — и руководство и рядовые сотрудники космопорта. А это — немаловажно. Сюжеты о его работе и — о системе — прошли по местному и земельному телевидению, но, как и хотел Джеф, корреспонденты, журналисты — как пишущие, так и снимающие — не стали делать из Моро-младшего очередную телезвезду. Рассказали интересно и — по-деловому: о его работе, о системе. Показали, что система уже практически применяется и приносит пользу.
Родители были довольны и горды. Джеф на один день — взял в счёт ежегодного отпуска — приехал после презентации к ним и они долго говорили. О многом, о разном. Смотрели, конечно, выпуски новостей, где были и сюжеты о Джефе и о космопорте. Части системы стали применять и в других космопортах, учитывая местные особенности. Знатоки шутили, что эта система оказалась неожиданно гибкой, легко адаптируемой, и сохраняла значительную часть теоретически достижимой эффективности. А уж о полезности-то — сколько было разговоров — и не досужих, не праздных: предельно точных, чётких и деловых.
Возить пассажиров на орбиту Джефу понравилось. А пассажиры были уверены в пилоте: они знали о том, что он прошёл долгий путь, далеко не сразу сел в это кресло и имеет богатый практический опыт. Быстрота, мягкость, чёткость — всё это Джеф обеспечивал в необходимой мере. Количество благодарных откликов и отзывов от пассажиров росло в геометрической прогрессии. Джефу почти единственному разрешали превышать установленную скорость на магистральном отрезке полёта, а также 'нестандартно' маневрировать при подходе к пассажирнику или к станции или к космолифту. Верили и знали: Моро-младший не подведёт. И Джеф не подводил.
Знал ли Джеф, кого он возит? Да, знал. Для пилотов информацию о пассажирах, равно как и о грузе — не делали тайной. Не было необходимости. В один из дней, кажется, снова под новый год, где-то за неделю до 'красной даты', мама и папа поднялись на борт доставщика, пилотируемого Джефом. Ничего особенного: решили прогуляться на космическую станцию — одну из нескольких, находившихся на околоземной орбите.
