Ландскнехт. Часть третья

Этот факт, кстати, нас выделял из прочих тем, что моим солдатикам дембель не светил — они контракт на полгода заключали, месяц только прошел. Остальное придется выслуживать, иначе бы князю пришлось оплатить каждому неустойку в размере жалованья за оставшиеся месяцы. Хотя... жалование все одно платить, но так хоть содержать ненужное войско не придется, кормить там и всяко. Все быть может. Но, пока что — весь лагерь полон пьяненьких офицеров и бездельничающих отсыпающихся солдат. Все в ожидании дембеля. Ну, солдаты — а офицеры в тревогах за карьеру. Кто успел, кто нет — и тут вопрос — по совокупности заслуг — двинут на ступеньку выше? Или — что успел на том и оставайся и никаких шансов на долгие годы, если войны не будет? Я, в общем, тоже задумывался, ибо мое-то положение и вовсе незавидное. С другой стороны... сержанты нужны будут всяко, а я не гордый, я с радостью из лейтенанта в сержанты перекуюсь. Ротой командовать мне не понравилось, а уж в мирное время и подавно. Может, и вовсе старшину дадут, да куданить удастся на склад забиться или в дальний гарнизон? Хотя, конечно, о карьере мечтается... А может, как раз, князю понадобятся и офицеры новые? Армию, исходя из территории, увеличивать придется, а на валашских офицеров, по крайней мере, пока — надежды быть не может... Может, в оккупационных или и вовсе местных коллаборационистских частях должность найдется? А я бы, может, и согласился, если карьерный рост будет. Только бы потом как-то с роты уйти, в штаб какой — больно уж ротным быть хлопотно... В общем, в раздумьях я, и на перепутье...

Спустя неделю скука взяла свое, и случилась первая неприятность. Среди войск и так вовсю трудились Верные, или верняки, как их называли, вербуя и всячески распутывая заговоры. Вообще чистки, похоже, не за горами, и это правильно, на войне народец как-то слишком вольности взял. Но, попасть на карающий орган правосудия, да еще с моей биографией, было бы не лучшим вариантом. Однако, чуть не угораздило. От нечего делать, тихонько накидываясь пивком, скучая, начал распевать, адаптируя под местный язык и реалии, песенку Бумбараша, ту самую, что 'Наплявать, наплявать, надоело воевать!'. Вроде и получилось, остался доволен. Ну и забыл. А получилось, судя по всему неплохо — через три дня солдатня горланила эту песенку по всему лагерю. Кончилось дело общим построением, нескольких человек, заловленных верняками приговорили к порке нагайками, остальным зачли грозный приказ, и запретили распевать непотребное. Я серьезно очканул, когда потребовали выдать смутьяна, песню придумавшего — но обошлось. То ли и вовсе не знает никто, то ли песня стала 'народной' — такое сплошь и рядом бывает, а мне и не надо другого. В общем, обошлось, но в целом дисциплина-то все падала и падала. Какого чорта ждем, непонятно. Хоть бы учения провели, хотя... сейчас солдатиков лучше не трогать, от греха. Дембель нужен, а князь все сиськи мнет.

От греха подальше, пока верняки после скандала с песенкой лютуют (я через Ури подал идею создать 'самодеятельные песенные коллективы' — пусть там солдатики под надзором идеологически подкованных товарищей глотки рвут патриотическими песнями), выбил себе без особого труда увольнение на трое суток в Эбиден. Пусть тут уляжется, а я хоть посмотрю, за что воевали.

Эбиден впечатлял. Огромный, красивый город, индустриальный, хотя заводы и не работают почти сейчас. Боев в городе почти и не было, следы местной внутренней заварушки почти не видны — да и какая заварушка без артиллерии? Широкие красивые проспекты и вовсе уж широченные, неприлично большие бульвары — я бы сказал, очень узкие парки, иногда с каналом посередине, а не бульвары. Каменные мосты, украшенные лепниной и каменными статуями здания, лестницы и парапеты из полированного камня. Сады, скверы и парки, кованые решетки и литые балюстрады (местами срезанные — уж не на металл ли?). В центре здоровенный, массивный Собор. Говорят, Эбиден построен на месте старинного, еще ТОГДАШНЕГО города, и старается его повторить. Побывав — верю. Многое выглядит не уместным, не из этого мира. Но красиво, не отнять. И шику много столичного. Впрочем, сравнивая с остальной территорией — подозреваю, что эбиденцев здесь не любят так же, как у нас москвичей. Контраст с остальным 'замкадьем' разительный.

Банки, как я и думал, уже открыли свои филиалы. Точнее, по большей части — просто восстановили довоенные. Так что долго бегать не пришлось, не долго думая, скинул всю накопленную наличку на счет в Рюгельском, заодно отправил туда же, на хранение, и мои бумаги на гражданство Союза. А то пропадет еще, восстанавливай потом. Здесь они мне все одно низачем. Туда же обналичил все имевшиеся чеки и акции — ну их, не понимаю я в этих бумагах ничего. И слитки банковские сдал по их цене, мне не жалко. Зато на счету у меня теперь солидная сумма, и управляющий филиалом лично пригласил испить за компанию с ним кофе, пока все оформляли — ну, оно понятно, пока работы мало, а я весьма хороший клиент оказался. Подумав, решил перевести им же часть накоплений из Солдатского потом — процент у них выше, а пенсия по увечью мне теперь не нужна особо, война кончилась. Насчет завещать все государству тоже подождем — войны нет, а как бы не ввести в искушение кого, тех же верных. Там, пока не сменятся зубы, наверняка будут и перегибы и злоупотребления. Так что, пусть полежит. Надеюсь, Рюгельский банк им не особо по зубам будет... или придется обналичивать и куда-то прятать, да. Жаль, тут выписку со счета не получить... то есть, конечно, можно, но недели через две. Или через несколько суток, но очень дорого. Связь тут небыстрая, гелиографы только госслужбы пользуют, да военные, и только по серьезным делам. А то бы узнать, сколько мне там с часиков-то натикало...

Останавливался в гостинице почти в самом центре. За смешные деньги и был едва ли не единственным постояльцем. Управляющий смотрел с опаской и покорностью, но рад был хоть какому заработку. Ничего так люкс, вполне шикарно. Мог бы я, наверное, и получше выбрать, и еще и цену сбить, но и так хватит, да и к чему мне сия пошлая роскошь? А вот с питанием оказалось неважно — запасы еды в городе были невелики, цена на продукты большая — до голода далеко, но изобилием и не пахло. Выказав неудовольствие, больше из желания покапризничать, одарил управляющего полтинником, и велел мне все же посытнее стол обеспечить, можно и без вина вовсе, но чтоб еда была нормальная.

Второй день попросту бродил по городу, смотрел. Пару раз забрел в такие проулки, что всерьез испугался — тут и пулю в спину поймать поди, недолго, или чугунину какую с крыши. Валашцы нифига не радовались пришествию сил добра, хотя и не было никакого партизанского движения после капитуляции. От войны все устали... Хотя и воевал-то меньше года, слабаки. Ну, ничего, скоро опять привыкнут, думаю, войны теперь тут будут все современнее. Лишь бы газами травить и с воздуха бомбить не начали.

Отобедал тоже в центре, на берегу искусственного озера, соединенного россыпью островков с протоками с протекающей через город рекой. Откушал знаменитой эбиденской форели — ее ловят уже давно не в самом городе, а в ручьях в верховьях, в предгорье. Считается местным блюдом, высшим шиком. Действительно неплохо. Кроме меня прочие обедавшие — сплошь офицеры рисские и союзные. Гражданских нету, то ли не по карману, то ли соображают, что лучше не высовываться. Видел пару раз в городе, как верняки кого-то арестовывали, вязали да в кареты сажали, и имущество всякое грузили. И правильно, как иначе-то, врага надо добивать в его логове. Лишь бы эти дураки, богу молившись, мне лоб не расшибли. Я вовсе не против арестов и репрессий, и даже за. Но только чтобы не меня. По магазинам не ходил, ибо большей частью закрыты, да и вряд ли что-то там особо хорошее и нужное найду. В бордель тоже не пошел — вовсе и не хотелось. К тому же, обозрев зазывно улыбающихся девиц с низким уровнем социальной ответственности, как-то понял, что конопатая Наси выглядит гораздо лучше, да и, наверняка, во всем остальном тоже превосходит. Ну, а уж про черноглазую пассию сукиного сына Арча и вовсе речи нет. Нет уж, девушки, как-нибудь без меня, а я без вас.

На третий день, уже собираясь к отъезду, был озадачен криками с улицы. Проверив револьвер, спустился. И осведомился у портье — а что тут, собственно говоря, происходит? Оказалось — новость, газетчики орут, и вообще. Вышел, купил газету. Ага. Пойман враг человечества, бывший князь Орбелий. Он схвачен отрядом Верных, на северной границе, в горах, и в железной клетке будет доставлен в Альмару, столицу Рисса. Где над ним пройдет справедливый суд, после чего он будет справедливо и жестоко казнен. Князь Вайм обещал его зажарить в железной клетке заживо — и таки князь хоть и суров, но справедлив. Потому обещанное непременно выполнит. Жители Эбидена новость восприняли без энтузиазма, правда, и великой скорби по князю я как-то не отметил — проигравших никто не любит. Проигравших лидеров — тем более. Может быть, сильно позже, они будут вспоминать времена правления кровавого тирана, как время тихое, сытое и беззаботное. А может, и нет. Честно говоря — наплевать мне на них.

...Княжеский суд и впрямь был скорым. Через две недели всего срочным нарочным из Эбидена сообщили известие, переданное гелиографом. Казнили суку Орбелия, забарбекюрили, как князь Вайм и обещал. В компании многих княжеских сподвижников и соратников, кого не повесили или не четвертовали. Тут с этим быстро, никто Нюрнбергский процесс собирать не стал. Раз — и готово. Суров княже. Надо бы карьеру строит подалее от столицы, ну его нах.

А на другой день началась в войсках демобилизация.

* * *

Бальт Луррский оказался грамотным командиром. Началось все с передислокации войск. Покинули обжитые места, собрались с криками и матами в колонны, попутно повесили десяток проворовавшихся — от солдат до лейтенантов. Ибо сборы были по боевой тревоге и времени на махинации не осталось. Заодно всем напомнили, что то, что война кончилась — не отменило того, что мы в армии. Мне было проще, поскольку рота контрактная, то служба неслась более упорядоченно, все же нас окончание войны не касалось. Так и вылезли мы из лагеря не то, что змеей — серо-зеленой рекой в бодром походном темпе хлынув по указанному маршруту. С полной боевой выкладкой, даже патроны раздали. Причем немалую часть боезапаса не оставили в лагере, а везли с собой. Многие даже всерьез подумали, что что-то пошло не так, и война продолжается. Наша рота по привычке была отправлена в дальнее охранение по флангу. Нервозность и спешка в сборах подействовали на солдатиков, и когда нас попыталось атаковать стадо коров, мои орлы успешно отбили атаку. Командовавший стадом пастух был взят в плен, но вскоре отпущен под честное слово более не нападать на войска князя Вайма. Двух убитых коров я велел распластать на мясо и нести на себе, догоняя колонну — потом, на биваке похороним павших врагов. Жаль, отряда свино-егерей не попалось, не напали из засады. А так сала хотелось...

Спустя сутки колонна, обливаясь потом (уже неделю стояла какая-то нетипичная для местной зимы тепло-влажная, можно сказать, жаркая погода), втянулась в новый пункт дислокации. Это оказался, браво, герр Бальт! — такой же полевой лагерь, какой мы и покинули. И сдается мне, кто-то, такими путями, чтоб не пересечься и не пострелять друг друга сдуру, пошел в опустевший наш лагерь. И сейчас там осваивается. Таких лагерей вокруг Эбидена образовалось несколько, вот мы и провели саморотацию. Ибо известно, что бездельничающий рядовой — потенциальный преступник, а бездельничающий командир — ворюга и предатель. А так — сорвали с насиженных мест, да марш, да хлопоты по организации на новом месте — уходили-то отсюда ребята тоже по тревоге, не церемонясь.

Потом началась поэтапная демобилизация. Как и мобилизация, по волнам в очередности призыва. Правда, первые две волны совместили. По понятной причине экономии и поддержания морального духа. Больно уж мало кто выжил из этих волн. У меня, например, никого из старичков не осталось, разве те из ребят, кто ранен был, может быть выжили некоторые. Последующие волны были куда гуще. Организовано тоже все было прилично — воинам обеспечивался проход до места призыва. С транспортом, в основном, конечно, это касалось рек, и кормежкой. Кормежка, ясное дело, за счет местного населения, но, наверное, и маршруты составлены так, чтобы бремя сие понесло население равномерно. А местами полюбому приходилось, наверняка, и организованно кормить. Впрочем, особо ушлые могли и на руки получить кормовые-суточные из расчета пути (по минимальной ставке) и валить куда угодно. Хоть на оккупированной территории осесть — были и такие. Но особо дурных идти в одиночку не было — оружие сдавали, и если не было трофеев, безоружному идти некомфортно. Криминал пошаливал, а солдат расценивался как потенциально богатая добыча. Это все еще числящихся на службе, кто организованно шел — трогать так себе дороже.

Нашей роты, конечно, это все не касалось. Я вообще устал за эти пару недель — на нас пала вся тягость обеспечения порядка во все более морально разлагающемся лагере. Стремительность пусть и организованного дембеля (может, потому и стремительного, что организованного) намекала, что еще одного перехода в другой лагерь не будет, да и, что ни крути, почуявших дембель солдатиков обуздать будет все сложнее. У них и винтовки-то давно поотбирали от греха. Совместно с жандармами и комендачами мои парни едва не каждый день разнимали драки и задерживали упившихся дебоширов, а однажды и оружие применили, просто расстреляв залпами клубок драки с поножовщиной, благоразумно решив не соваться. Но, в целом, все шло на редкость организованно — вот, воевали бы мы так!

Все проходит, прошел и дембель. И остались мы в опустевшем лагере с какими-то огрызками кадровых частей, множеством офицеров и неуютностью своего положения. Моего положения. Мое место, как командира роты — резко стало предметом зависти многих офицеров, оставшихся не у дел. С одной стороны — на них не было хлопот, с другой — все уже понимали, что времена, когда можно было сделать карьеру легко и быстро, кончились с последними залпами войны. В общем, положение у меня — хуже губернаторского, который сам себя высек. По всей армии прокатилось кадрирование, и многие офицеры уже чуяли закат своей карьеры, особенно те, у кого возраст был побольше. От косых взглядов спасался ревностным выполнением обязанностей, что не оставляло лишнего времени на пьянки и прочее. Чем заслужил еще больше подозрений в желании сделать карьеру... что, в общем-то, не являлось совсем уж неправдой.

Но вскоре грянул гром в виде сокращения офицерского состава. Пришел приказ, и полетели погоны, как осенние листья. За заслуги причитались всяческие нямки и ништяки, но — пинком под зад с армии, прощай карьера. Часть, впрочем, получила предписания во всякие глухие углы новоприобретенных земель, причем наиболее неоднозначным местом будущей службы была Западная граница — там Степь, и потому присутствуют как тяготы и лишения в полный рост, так и возможность сделать карьеру. В штабах и около бушевали потаенные страсти, крутились интриги и всяческие комбинации в среде тех, кто желал выбить наиболее подходящее для него место службы.