Квантунская рапсодия

Огонь русских крейсеров был куда продуктивен, хотя казалось, что могли сделать их скромные шестидюймовые орудия могучим творениями лучшими мастерами мира. Уступая врагу в скорости стрельбы, русские комендоры более тщательно наводили свои орудия на корабли противника. Как результат превосходства качества над количеством, стало несколько попаданий в 'Микасу' и 'Ниссин'. При этом, если на 'Микасе' русские снаряды только забросали осколками палубную надстройку и капитанский мостик, то на 'Ниссин' шедшего под флагом контр-адмирала Катаоки, взрыв русского снаряда повредил одну из машин крейсера. В результате этого 'Ниссин' стал терять скорость и был вынужден покинуть строй.

Видя это, Того крепко стиснул свои бульдожьи челюсти и вперил пылающий взгляд в строй русских кораблей. Сила взгляда командующего была столь сильна, что госпожа судьба, все это время хранившая крейсера Рейценштейна от вражеских снарядов, отступила. Черный дым и белые брызги воды стали все ближе и ближе подбирались к русским кораблям и вскоре появились попадания. Один из вражеских снарядов угодил в 'Палладу' и вызвал пожар на батарейной палубе, другой попал в 'Диану' и полностью уничтожил кают-компанию корабля, вместе с радиостанцией.

Не желая подвергать свои корабли напрасному риску, Рейценштейн быстро вывел крейсера из-под вражеского огня, оставив далеко за кормой ревущие столбы смерти. Рассыпавшись веером, русские крейсера ушли далеко влево, укрывшись от вражеского огня за строем своих броненосцев. Теперь, чтобы атаковать крейсера, японским броненосцам пришлось бы сближаться с главными силами Макарова, а к этому они не были готовы. Вслед за 'Ниссин', из-за проблем с котлами строй покинул и 'Якумо', что вызвало глухое недовольство командующего.

Желая довести дело до конца и все же разгромить крейсерский отряд врага, Того приказал 'собачкам' адмирала Дэва атаковать крейсера Рейценштейна, но из этой атаки ничего хорошего не вышло. Торопливо забросав противника градом снарядов, японцы вновь не добились ощутимого результата, получив в ответ попадание в крейсера 'Кассаги' и 'Такасаго'.

Вслед за пушками крейсеров заговорили главные калибры броненосцев и Дэва, благоразумно ретировался. Отойдя на безопасное расстояние, японские крейсера ещё некоторое время вели одиночный огонь по противнику, но затем перестали. Дебют остался за русскими, хотя попадания в русские крейсера помогли японскому адмиралу сохранить лицо перед высоким гостем 'Микасы'.

Не имея возможности продолжить сражение, Того был вынужден взять паузу в ожидании когда 'Ниссин' и 'Якумо' вернуться в строй. В ожидании этого момента, японцы несколько отстали от противника, двигаясь параллельным с ним курсом, справа.

Что думал командующий японского флота, никто не знал, но всю степень его раздражения испытал на себе дежурный офицер, подававший ему чай на мостике 'Микасы'. Принимая из рук не в чем не повинного человека, адмирал столь яростно просверлил его глазами, что от немедленного харакири, офицера удержала лишь его участие в сражении, оставление которого без видимых причин было великим позором для самурая.

Видя скверное настроение своего союзника, командор Бейли не спешил подойти к нему и приободрить добрым словом.

— 'Ничего, ничего. Это даже очень хорошо, что русский бородач наступил японскому тигру на хвост и сделал ему больно. Впереди решающее сражение и от этого он злее драться будет' — размышлял британец, неторопливо попивая поданный ему зеленый чай. Привыкший к аромату отборных сортов Цейлона и Индии, Бейли с большим трудом заставлял себя поглощать безвкусный отвар, но большая политика заставляла его терпеть подобные неудобства жизни.

Словно почувствовав мысленный настрой гостя, Того подошел к командору и учтиво спросил, не желает ли его гость пройти к себе в каюту, чтобы совершить свою трапезу и отдохнуть, вместо безрадостного стояния на мостике корабля.

— Благодарю вас, сэр, но я не намерен менять своих привычек, обедать в более позднее время. Что касается стояния на мостике, то я хотел бы остаться на нем и впредь. Ведь согласно утверждениям ваших матросов, во время боя это самое безопасное место на корабле, так как вас охраняют великие боги — сказал Бейли, учтиво склонив голову перед своим собеседником.

— Скоро мы сможем на деле проверить утверждение моих матросов — сдержано молвил японец и отошел от британца. Адмирал готовился к миттельшпилю, главной части сражения с русскими, чьи верхушки матч отчетливо виднелись на горизонте.

Адмирал Макаров так же, как и его противник, все это время не покидал переднего мостика 'Цесаревича' ни на минуту не выпуская нить командования эскадрой.

— Запросите на 'Аскольд', есть ли повреждения среди наших крейсеров? — приказал Макаров своему младшему флаг-офицеру Эллису, и вскоре получил ответ. Контр-адмирал Рейценштейн докладывал, что среди его крейсеров серьезных повреждений и потерь нет.

— Отлично! Тогда самое время поднять скорость до 15 узлов. Как вы на это смотрите, Николай Александрович? — спросил Макаров Матусевича.

— Полностью с вами согласен, Степан Осипович. Пусть перед решающим боем, Того порастрясет свои узелки и даст нагрузку машинам — согласился с адмиралом Матусевич и, глядя на дымы вражеских броненосцев, уверенно добавил.

— Могу поставить голову на заклад, что господин Того дает нам передышку только из-за ремонта своих машин. Очень льщу себя надеждой, что этот ремонт результат попадания наших снарядов, но очень может быть, что из-за износа машин. Вон сколько они уже пробегали с начала войны, тогда как наши корабли простояли в гавани Артура. Дай Бог, чтобы японцы подольше были заняты ремонтом.

— Не обольщайтесь, Николай Александрович, эта передышка явление временное. Главный бой непременно состоится и именно сегодня. Это нужно противнику и это нужно нам. Мы должны нанести японцам существенный урон. Иначе нам придется прорываться во Владивосток не через Цусиму, где нас будет ждать Камимура со своими броненосными крейсерами, а через пролив Лаперуза или Камчатку. Что весьма опасно для нас из-за нехватки угля.

— Можно одно предложение относительно тактики предстоящего боя, Степан Осипович? — спросил Матусевич.

— Извольте, Николай Александрович, рад буду услышать ваши соображения.

— Как только повреждения будут устранены, Того обязательно атакует нас и, используя свои семнадцать узлов хода, попытается охватить голову нашей колонны. Весь огонь будет сосредоточен на наших флагманах. Может, стоит попытаться лишить его этой возможности и изменить построение отряда из кильватерного строя во фронтовое. Это лишит противника преимущества в скорости и не даст произвести охват головы строя.

— Неплохая мысль, Николай Александрович, но боюсь в нынешних условиях, мало осуществима. При движении со скоростью в 15 узлов фронтом, возникает большая угроза поломки машин любого нашего броненосца. Любого, а не только у наших 'старичков'. Поэтому будем драться в кильватерном строю и будем надеяться на скверную меткость японских комендоров. Вон как они плохо стреляли по нашим крейсерам. Я уже думал, что недосчитаемся кого-либо, а нет. Серьезных повреждений и потерь нет, — сказал адмирал и попросил на мостик чаю.

Вынужденный простой японских крейсеров продолжался более двух часов и только к началу пятого, все повреждения были устранены. Оба они вернулись в строй и, увеличив скорость, первый броненосный отряд бросился в погоню за ушедшей вперед русской эскадрой.

Сблизившись с противником, Того действовал в точности по шаблону, предсказанному контр-адмиралом Матусевичем. Используя свое преимущество в скорости, он пошел на сближение с русским броненосцами, намериваясь, уничтожить их флагман и тем самым нарушить управление эскадрой.

Медленно и неторопливо сближались две колонны кораблей, чтобы в бескомпромиссной борьбе решить свой затянувшийся спор за господство на море. Жерла орудийных стволов хищно нацеливались друг против друга. На мачтах адмиральских кораблей взвились сигналы, донося до остальных судов приказы командующих. Главной целью японских комендоров стали идущие под адмиральским флагами 'Цесаревич' и 'Пересвет'. Макаров так же определял главной целью 'Микасу', но только когда вражеский флагман был в зоне близкого огня броненосцев. В остальных случаях, адмирал приказал вести огонь по ближайшему кораблю противника.

Когда расстояние между колоннами стало меньше сорока кабельтовых, идущий концевым 'Баян' открыл огонь по 'Микасе'. Его поддержали 'Севастополь', 'Полтава' и все остальные броненосцы по мере прохождения мимо них японского флагмана. Прошло некоторое время и осыпаемый градом русских снарядов, 'Микаса' поравнялся с 'Цесаревичем' и семь японских кораблей выстроились против семи русских. Наступил момент истины.

В разгоревшейся артиллерийской дуэли японские комендоры вновь сделали ставку на скорость, спеша засыпать противника своими фугасами. Вновь вокруг русских кораблей заплясали черные султаны разрывов японских снарядов, облегчавших наводчикам прицеливание. В отличие от врага, русские комендоры стреляли не так часто. Белые, прозрачные облачка от разрывов пироксилина начинявшего русские снаряды, были хуже заметны по сравнению с разрывами японских бомб. Это заставляло комендоров Макарова более тщательно целиться и корректировать каждый свой выстрел. Вновь разгорелся жестокий спор между качеством и количеством огня. И вновь чаша весов больше склонялась в пользу русских артиллеристов.

Все пространство вблизи 'Цесаревича' и 'Пересвета' было усыпано белыми водяными столбами, ежеминутно выраставших на пути русских флагманов. Черный смерч ревущей и визжащей смерти стремился сжать вокруг них свои убийственные объятья и раздавить раз и навсегда. Зрелище было потрясающим, но результат по-прежнему оставался откровенно малым.

За первые минуты боя на 'Цесаревиче' сбило стрелу для подъема шлюпок, а на 'Пересвете' были сбиты обе стеньги. Броненосец лишился возможности общения с эскадрой, но командира корабля капитан 2 ранга Кроун, это мало беспокоило. Машины броненосца работали прекрасно и пушки, регулярно выстреливали по 'Микасе' свои смертоносные гостинцы. Один из них взорвался рядом с передней мачтой японского флагмана, окатив его щедрым дождем осколков.

Горячие и острые как бритва куски железа сразили стоявшего за спиной командующим флотом командира броненосца капитана 1 ранга Хикохати и несколько человек адмиральской свиты. Взрывная волна сорвала с головы командора Бейли фуражку, но ни один осколок не коснулся самого адмирала.

Услышав крики и стоны за своей спиной, Того оглянулся назад и, убедившись, что с дорогим гостем ничего не случилось, продолжил руководить боем, как ни в чем небывало. Догнав противника, и дав своим комендорам, время для пристрелки, Того намеривался совершить охват головного корабля русских, сосредоточив на нем огонь нескольких своих броненосцев. Или как говорили теоретики морского боя, выписать палочку над Т, убийственный прием против любой эскадры.

Выполняя приказ командующего, японцы сократили дистанцию до 30 кабельтовых, и в дело вступила средняя артиллерия кораблей. Теперь количество стало брать вверх над качеством и как доказательство того, на русских кораблях один за другим стали вспыхивать пожары. Мгновенно взрывающиеся от любого соприкосновения снаряды, при попадании зажигали сложенные в большом количестве на палубе матросские койки и чемоданы. Удушливый дым стал охватывать русские броненосцы, но экипажи кораблей мужественно сражались с ними. Не обращая внимания на грохочущую и рвущуюся смерть, матросы самоотверженно тушили огонь из брандспойтов и языки пламени покорно отступали.

В отличие от своего противника, с началом боевых действий адмирал Макаров покинул передний мостик броненосца, на котором остался только старший офицер 'Цесаревича' Семенов. Нет, Степан Осипович ничуть не уступал в храбрости и решимости Хейхачиро Того, стоять на мостике под огнем врага. Но слишком были высоки ставки в этом сражении. Если командующий японским флотом мог позволить себе подобную демонстрацию, будучи уверенный в том, что в случае его гибели или ранения эскадра продолжит бой и не отступит, то у Макарова такой уверенности не было. На данный момент он был единственным человеком, кто мог довести эскадру до конечной цели, если не в целости и сохранности, то хотя бы основное ядро её кораблей. Поэтому, вняв уговорам Матусевича и Васильева, он перешел в боевую рубку броненосца.

Едва только адмирал сменил свое место пребывание, как вскоре рядом с рубкой взорвался вражеский снаряд и в открытый дверной проем влетел густой черный дым вместе с градом осколков. Рубка сейчас же наполнилась стоном и отчаянным кашлем стоявших вблизи прохода людей.

— Ах, черт!! Дышать нечем! Чем они паразиты свои снаряды начинают!?— прокашлявшись, воскликнул Матусевич, в лицо которому пахнула струя ядовитого газа.

— Санитара! Хотя вряд ли это ему поможет — воскликнул капитан первого ранга Васильев, глядя на безжизненное тело младшего флаг офицера Эллиса, а затем обратился к Матусевичу.

— Все экспериментируют господа японцы со своей начинкой, ищут идеальную смесь на нашу голову. — Командир 'Цесаревича' был прав. Японцы усиленно продвигались к созданию шимозы, гремучей смеси от которой горело не только дерево, но даже металл. К огромной радости русских моряков в этом бою её ещё не было в распоряжении противника. Кроме этого, около половины крупнокалиберных японских снарядов выпущенных по русским кораблям не взрывалось. Это выяснилось только после окончания боя, но в этот момент никто не знал и, не желая подвергать свои корабли опасности, Макаров приказал рулевому изменить курс.

— Я не желаю играть в поддавки, по правилам выгодным Того. На 4 румба левее — приказал Макаров и 'Цесаревич' стал послушно отдаляться от противника, уводя корабли эскадры из-под огня врага. Заняв выгодное для себя расстояние в 40 кабельтовых, русские броненосцы легли на прежний курс. Вновь заговорили орудия больших калибров и довольно удачливо для русской стороны.

Как только эскадры легли на параллельный курс, одиннадцатидюймовый снаряд угодил в нос 'Микасе' прямо перед мостиком со стоящим на нем адмиралом. На какие-то мгновения его заволокло столбом дыма и огня, но тут же сильный порыв ветра подхватил черную завесу и отогнал её проч. Со страхом и ужасом смотрели в сторону мостика японские моряки. Их глаза, наполненные страхом и ужасом, увидели сильно исковерканные носовые настройки чудовищной силой взрыва. Вблизи мостика были видны распластанные окровавленные людские тела, однако, фигура командующего, вопреки всему, твердо стояла на своем месте.

Взрывная волна сбила с его головы фуражку, парадный мундир был забрызган чужой кровью, но Хейхачиро Того, оставался невредим. Брезгливо сбив с себя комочек окровавленной плоти второго капитана 'Микасы', он вперил полный крови и ненависти взгляд в сторону русской эскадры. На одном из русских броненосцах был виден сильный пожар, на другом была сбита мачта, но никто из них не покинул строя. Вопреки всем надеждам и ожиданиям, корабли противника уверенно продолжали путь.