| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Настроение мое было под стать метаморфозам в природе: в одни дни меня опаляла почти осязаемая надежда получить известия о колдунье — я ожидал их с тем нетерпеньем, с каким ждут визита давнего друга, уже различая за дверью его шаги; однако время шло, вестей не приходило, и тогда надежда сменялась кромешным отчаянием. Разосланные арлом гонцы возвратились ни с чем. Годерикт выразил сожаление, но слова его были продиктованы более расчетливой вежливостью, нежели подлинным чувством.
Без Сагитты пребывание во дворце разом утратило для меня привлекательность. Когда Браго обмолвился, что снег на перевалах начал сходить, и вскоре дороги через Кобальтовые горы откроются, я готов был расцеловать его. Вынужденное безделье тяготило меня, и я ухватился за первую же возможность предпринять хоть какие-то шаги, куда бы они ни привели. Но двигало мною отнюдь не стремление занять престол, напротив, я убеждал себя, будто у меня еще есть время подумать, будто не все пока определено.
Часто в страхе перед решением, которое изменит нас безвозвратно, мы занимаем и занимаем дни, хотя внутренне давно уже определились с выбором, и это вовсе не тот выбор, который кажется нам легким, оттого-то мы стремимся осознать его сколь можно позже, чтобы дольше наслаждаться беззаботностью, прежде чем он начнет безжалостно нас переиначивать. Вновь и вновь спрашивал я себя, нужно ли мне становиться королем теперь, когда не стало Альхага, а Сагитта исчезла; не лучше ли прежде отыскать колдунью, а после устремиться к трону. Однако поиски были обречены. Я ничего не мог противопоставить откровенной враждебности арла Теодорикта, как не мог принудить арла Годерикта помогать мне не на словах, а на деле. Выдававший себя за принца, в действительности я был не значительнее песчинки в мельничных жерновах. И я предоставил событиям идти своим чередом.
В первый день месяца древороста я попрощался с арлом Годериктом. Напутственная речь короля звучала торжественно и проникновенно — можно было не сомневаться, он подготовил ее загодя и успел не раз повторить. Мы обменялись заверениями в дружбе, обещаниями взаимной поддержки и крепко обнялись. Наутро следующего дня в сопровождении Браго и Драко я покидал дворец. Среди огромной лужи, которой стала дворцовая площадь, меня поджидала карета: вся в резьбе и позолоте, с большими колесами, с оконцами из прозрачной желтоватой слюды, забранными частым переплетом. Вокруг кареты выстроились королевские рыцари в полной боевой выкладке, даже кони их были защищены доспехами. Завидев меня, рыцари разразились приветственными криками. Их поведение настолько не соответствовало моим ожиданиям, что я замешкался, не решаясь продолжить путь.
— Что это они? — повернулся я к Браго и Драко.
В отличие от меня, воины не выказали удивления.
— Смелее, Ваше высочество! — подбодрил Драко. — Наследнику престола не пристало путешествовать в одиночку. Как иначе людям признать в вас государя? Пора таиться миновала, ваше возвращение должно обставить со всей торжественностью, чтобы ни смерд, ни рыцарь не усомнились в вашем праве повелевать: пусть гудит земля под копытами коней, хлопают на ветру штандарты, ревут оглушительно рога, звенят мечи.
— Мечи? — эхом повторил я.
— Клинки да копья как нельзя лучше убедят недоверчивых и освежат память забывчивым. Ох, ваше высочество! Путь еще не начался, а вы уже заставляете языком размахивать. Этак, когда мы приедем, он у меня до пупа отвиснет от болтовни!
В объяснениях Драко имелся резон. И впрямь, я не мог припомнить случая, когда бы знатные господа, коль скоро судьба забрасывала их в нашу глубинку, оказывались без свиты. Признавая за моими спутниками первенство в вопросах политеса, я смотрел, как кучер услужливо распахивает дверцу кареты, как солнце бежит по узорчатой резьбе и веселыми бликами отскакивает от слюдяных окошек, как теплый весенний ветерок играет бархатными занавесками.
Вовсе не так воображал я наше обратное путешествие. Порой я тешился мыслью, что в каком-нибудь славном маленьком городке покину своих спутников и вновь заживу вольной жизнью. Я позволял себе так думать только потому, что знал: моим мечтам не суждено исполниться. Отчаянная потребность отыскать Сагитту влекла меня, эта страсть сродни одержимости сделалась единственной направляющей моей судьбы, и никаким сомнениям не под силу было остановить меня. Я прекрасно понимал, что, будучи влиятельной особой, имею куда больше шансов на успех, а потому не торопился прощаться с ролью принца. Из тех же соображений я примирился с войском, что арл приставил мне в подмогу. Если в словах Мантикора о герцоге Орли и о его попытках примерить корону была толика правды, рыцарям арла Годерикта найдется работа. Но трястись по горным дорогам в похожем на раззолоченный гроб ящике? Взбираться на головокружительные высоты, миновать тропы над бездной, вверив себя чужим рукам?
— Я поеду верхом, — решил я.
Благодаря тому, что весь день я провел в седле, главная неожиданность настигла меня только под вечер. Кортеж наш въехал во двор замка кого-то из вассалов арла Годерикта. Челядь выбежала встречать нас, занялась суета, наполненная возбужденными возгласами, лязгом доспехов, фырканьем лошадей, квохтанием и гоготом бегающих по двору птиц. Тогда-то кучер и отворил дверцу кареты (которую я почитал пустой и никак не мог взять в толк, отчего она едет за нами вослед) и из кареты медленно сошла принцесса Нинедетт. Молния, ударившая в землю около моих ног, не смогла бы поразить меня сильнее.
— Беда от этих девиц! — подмигнул мне Браго. — Принцесса упросила у брата дозволения сопровождать вас. Ужели их величество не предупредил? Или хотел устроить сюрприз? Оно-то яснее дня, что лучший сюрприз — бочонок доброй браги, но я не взялся бы растолковывать такое королю. Ну как обидится невзначай? Все ж-таки речь не о ком-нибудь, а о его сестре.
— И как далеко принцесса пожелала меня сопровождать? — спросил я, уже догадываясь, каким будет ответ.
— Так прямо до дворца и поедет!
Я вспомнил Розетту, которую принц Ариовист под влиянием минутного каприза захотел взять с собою в горы.
— Еще не поздно отправить ее высочество назад?
Браго, видимо, тоже вспомнил Рози. Уже успевший поднести ко рту флягу с заветным напитком, он поперхнулся:
— Избави Создатель! Их высочество не девка трактирная, ее отсылать никак не можно. Уедет Нинедетт — и королевские рыцари уедут с нею вместе. Хотите знать, что приключиться дальше? Северяне страсть как обидчивы. Годерикт не простит пренебреженья сестрой, ваш отказ он сочтет отказом от его дружбы, а там и до войны один шаг. Я не против хорошей заварушки, но вы уж определитесь, с кем хотите воевать: не то с Теодориктом, не то с Годериктом, нельзя же быть во вражде с целым миром.
— Но я с трудом представляю, о чем разговаривать с ней! — воскликнул я.
На помощь пришел Драко:
— Идет молва, будто Нинедетт поет как соловей. Я-то соловьев больше на вкус знаю, и то — одни кости. Но недаром певчих птиц в клетки заточают. Дозволите передать принцессе, что вы жаждете услышать ее пение?
— Это и впрямь необходимо?
— Ваше внимание приободрит ее высочество. Сдается, она неравнодушна к вам.
— Или замуж хочет выскочить поскорее — никогда не разберешь, что у женщин на уме. Иное дело бражка! Угоститесь, ваше высочество! Верно толкую, после второго глотка принцессино пение вам ангельской трелью покажется! И ты хлебни, Драко, от болтовни-то, поди во рту пересохло!
И вновь я не нашелся, что возразить. Похоже, согласившись принять королевский венец, я сделался заложником чужих обетований, о которых осведомлены были окружающие и о которых я сам не имел ни малейшего представления: ни о том, как исполнять их, ни о том, исполнимы ли они вообще. Наверное, так чувствует себя вольная птаха, угодивши в силки.
Я буду несправедлив к Нинедетт, если скажу, что ее общество тяготило меня. Дорогой я почти не видел принцессу, поскольку продолжал следовать верхом, в то время как Нинедетт все дни проводила в карете. Мы встречались лишь когда останавливались на ночлег — то в замках, отстоящих друг от друга на расстоянии дневного перехода нашей маленькой армии, то на постоялых дворах. Коль скоро Браго и Драко полагали наши свидания необходимыми, я прилежно слушал трели северного ангела, и это было даже предпочтительнее бесед, поскольку не требовало от меня участия. Я скоро понял, что пение ничуть не мешает мне уноситься мыслями в дальние дали — тогда я перебирал в памяти события прошедших дней, чтобы в который раз убедиться, что не упустил ничего важного, могущего дать мне знак, где отыскать Сагитту.
Так въехали мы в горы. Дорога, которую указывали арловы рыцари, куда больше годилась для путешествий в карете, нежели та, что привела нас в Къертанкъярн, но когда огромные колеса грохотали в ладони от пропасти, у меня замирало сердце. Мне было жаль принцессу, следовавшую в незнакомую страну за чужаком, принимаемым ею за жениха. Не мучаясь угрызениями совести, я украл бы изумруд или серебряные побрякушки Нинедетт, однако когда она по собственной воле изливала на меня предназначенные другому чувства, я казался себе самозванцем.
Однажды вечером Драко, взявший на себя обязанности посредника между нами, возвратился один.
— Ее высочество изволили отправиться на прогулку.
С глазу на глаз воины продолжали обращаться со мной как с принцем. Их поведение было разумно, но порядком сбивало с толку — порой я и сам забывал, кто я есть. В присутствии посторонних такая забывчивость играла на руку, однако невольно я начал осторожничать и тогда, когда ничто не мешало спросить напрямик.
Драко стоял, переминаясь с ноги на ногу, бросал на меня хмурые взгляды. Успев неплохо изучить воина, я понимал, что он ожидает ответа. Беда в том, что я не знал, как ответить.
— Здесь бродят дикие звери? — попробовал я угадать.
Драко пожал плечами:
— Не видел следов.
— Ее высочеству грозит встреча с лихими людьми? — продолжал я выспрашивать, хотя плохо представлял себе, кого стали бы грабить лиходеи в такой глуши.
— Насколько мне известно, сей край пустынен.
— Принцесса может заблудиться?
Драко надоели мои догадки:
— Вам следует отыскать ее высочество и привести обратно.
— Разве не для того при принцессе состоит целая армия, чтобы радеть о ее благополучии?
— Принцесса пожелала побыть одна. Ее люди беспокоятся, но не смеют перечить ее высочайшей воле. Меж тем Браго видел, как их высочество спускались в восточном направлении к обрыву.
Я подскочил. Принцесса отправилась к обрыву, а никто из рыцарей не последовал за нею ни явно, ни втайне из страха впасть в немилость?
Нет, никогда не понять мне северян!
Было в том обрыве нечто притягательное для душ, особенно чутких к гармонии мироздания, к коим, бесспорно, принадлежала и Нинедетт. Проезжая, и сам я не раз обернулся на купу синеватых камней, замерших в одном шаге от бездны. Высокие и ровные, камни эти напоминали древесные стволы: то сплошные, плавных очертаний, какие воск сообщает оплывшей свече, то с сквозными отверстиями или с дуплами углублений, одни стояли прямо, другие кренились в вековечном падении, третьи уже завалились на бок или на плечо соседу, заложив причудливые арки.
Принцесса стояла посреди каменного леса, запрокинув голову к небесам. Сбегающие сумерки полнили мир сиреневато-синими тенями. В западной части неба светлела радуга заката, однако выше различались первые звезды. Нам следовало поспешить, чтобы вернуться в лагерь до того, как ночь смоет краски. Я нарочно старался ступать громко, чтобы не напугать Нинедетт, однако она не обернулась.
— Принц, — уронила Нинедетт, поразив меня почти сверхъестественной проницательностью. — Я знаю, это вы. Я ждала вас, и вы пришли.
— На что вы глядите? — подивился я.
— Слушаю, как падают звезды. Так срывается в бездну вода: кап... кап... кап... кап... Они словно пытаются донести до нас, живущих на этой бренной земле, нечто важное. Мне кажется, я могла бы понять их, нужно лишь подождать, когда умрут звуки, и тогда в тишине шепот становится громче, отчетливее, и вот уже будто бы различимы слова. Тссс! Слышите? Слышите?
Похоже, звезды были наваждением королевской крови. Я покачал головой, но, разумеется, принцесса не могла видеть моего жеста.
— Мне хотелось бы умереть под звездопадом, — продолжала Нинедетт. — Чтобы душа устремилась к небу в тот сияющий миг, когда небо само летит ей навстречу.
Так легко, мимоходом кликать смерть мог лишь человек, никогда не видевший ее кривого оскала. Я поторопился прервать принцессу:
— Вернемся, ваше высочество. Ваши люди беспокоятся.
Покорная, она повернулась. Я подал ей руку, и Нинедетт с благодарностью оперлась. Шагая, она не переставала смотреть вверх и, если бы не моя поддержка, неминуемо упала. Мое внимание и темнота, что скрадывала лица, придали Нинедетт смелости.
— Я ведь прежде никогда не бывала в горах. Смешно, правда? Властительница горного края, а свои земли знаю лишь по картинкам из книг. Верно, я кажусь вам простушкой, уж вы-то объездили мир всласть!
— А как же монастырь святой Карпеции? Вашему описанию позавидует заядлый путешественник! — сказал я, чтобы увести ее от опасной темы. Ну как принцесса примется интересоваться моими поездками? Не рассказывать же ей, будто недавно я верил, что ее страна населена синевласыми кружевницами с драгоценными камнями во лбу!
— Мать-настоятельница святой обители наведывалась порой во дворец. Для брата она везла золотые монеты и сладкие вина, а мне — настоянные на горных травах бальзамы и книги. О, эти книги! Целый мир, замкнутый в пространстве не больше ларца — столь крошечном, сколь и драгоценном! Послушницы пишут их годами, день за днем кропотливо покрывая каждую страницу мириадами букв, не ведая покоя, не зная усталости...
Уязвимость принцессы играла со мною злую шутку. Я боялся обидеть невзначай эти царственную девочку, которая делилась со мною открытиями, ступая в доселе незнакомый ей мир, в точности как я недавно. Меня пугала та безудержная искренность, с которой Нинедетт вручала мне без утайки свои мечты и секреты. Я делался безоружен перед этим совершенно непривычным для меня доверием, предать которое было все равно, что свернуть шею горлице, слетевшей на ладонь из-под облаков. Я говорил с принцессой как с ребенком или как с душевнобольной: на ощупь, стараясь не ранить ее чувств — мне ли было не знать о муках неразделенной любви!
Проводив Нинедетт, я отправился готовиться ко сну. Теперь я путешествовал как важная птица: каждый вечер рыцари арла Годерикта раскидывали для меня кожаный шатер, устилали его коврами и шкурами, по углам ставили наполненные углями жаровни, дававшие тепло и свет. Среди всей этой роскоши, с недавних пор сделавшейся неизменной моей спутницей, меня не покидало чувство вины перед колдуньей, ведь поиски не приблизили меня к ней ни на шаг. Сердце, которое должно было подсказать мне верное направление, молчало. Мир оставался глух к моей потере.
Оставшись один, я вытащил из ножен саблю Сагитты и долго смотрел, как по отполированной поверхности клинка блуждают тени. Так часто видел я Сагитту с этим клинком, так прочно соединил их в своей памяти, что лишившаяся хозяйки сабля рождала у меня чувство жалости, точно бездомную кошку мне хотелось приласкать ее.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
