— Не знаю. Это уже не похоже на ложную память, — и это правда было очень похоже на то, как я планировала лететь через Ржн. — Но без тестов я не могу ничего уверенно сказать. А тесты...

— Я одаренная чтобы быть навигатором? Меня для этого хотели изучать?

— Не знаю. На первый вопрос, возможно. На второй... Ты кому-нибудь говорила про эти сны? Бого... хумансам или дркнз?

— Нет, не говорила.

— Тогда я не знаю. Вряд ли.

— То есть мне лучше про это никому не рассказывать, да?

— Пока мы со всем этим не разберемся, точно не надо. А почему ты думаешь, что вещие сны связаны с даром навигатора?

— Не знаю. У людей есть книжка... Старая, как они говорят, еще доисходная. До того, как они научились летать между звездами. Там были гильд-навигаторы. Предзнатели. Они водили корабли между звезд. Правда, они не от рождения такие были, их надо было специей кормить.

— А как люди на самом деле летают среди звезд? Им не надо быть предзнателями?

— У них есть машина, гиперпривод. На самом деле, чтобы им управлять, тоже нужно иметь дар, и тоже довольно редкий. Я слышала, один из ста тысяч. И они не знают, в чем этот дар точно состоит. Но про предзнание в связи с ним я не слышала.

— Или тебе не рассказывали?

— Я ходила в школу с человеческими детьми, вряд ли что-то от меня специально скрывали.

— Из того, что знают дети.

— Может быть. А еще, у меня был еще один сон. Мне снилась ты. Твой голос. И мы летели... Не как сейчас с тобой, а как люди... у них есть такие устройства, парашюты. Купол из ткани... как вы говорите, парусины, с которым можно летать. Не как ты, а только вниз, планировать. Они с ними прыгают из самолетов... Из их самолетов. И какое-то время летят просто так, с терминальной скоростью. И у них есть такой кадр, я не знаю, вроде бы первый раз это было в каком-то доисходном фильме, который я не видела. В общем, летят два человека, держась за руки, и смотрят друг на друга. И в разных фильмах и роликах этот кадр по-разному обыгрывают. Где-то даже были не люди, а белки, обычная белка и белка-летяга. Но мы с тобой вот так летим, держась за руки, и над нами синее небо. Не зеленое, как у вас и на Гуляй-Поле, а синее, как у звезд класса G. Темно-синее, как в стратосфере. А внизу зеленая земля. Это Аккио, у них такие межевые лесополосы. Нигде в Известном Космосе такого нет, даже из космоса ни с чем не спутаешь.

— Ты была на Аккйо?

— Да, мои приемные родители летали к своим родителям, и всех детей с собой брали. Меня тоже.

— Вот это как раз больше похоже на ложную память. Ты могла собрать это из нескольких знакомых видов и сюжетов.

— А почему сон про полет ночью не был похож?

— Я же тебе даже не рассказывала, как точно мы полетим. И ты там никогда не была.

— Но если это все-таки предзнание... Как мы с тобой можем попасть на Аккио?

— Понятия не имею. Если только нам все-таки придется обращаться за помощью к людям. Но я не думаю, что они нас просто так вот выкинут в стратосферу.

— А скажи... Вот, ты говоришь, умение летать надо тренировать. А предзнание вы так же тренировать умеете? Чтобы не какие-то обрывочные сны без начала и конца, а чтобы захотел узнать что-то конкретное в будущем, и узнал?

— Не умеем.

— На самом деле, рлаши, наверное, тоже предзнатели. Мои сестры... Иногда, когда в школе проходили тесты, им эти тесты снились. И они запоминали те вопросы, которые им снились, и учили только их. И не ошибались. Правда, такие сны бывали гораздо реже, чем тесты. И еще они меня учили ловить мышей под снегом. И объясняли, что надо копать не там, где мышь сейчас, а там, где она будет, когда ты докопаешь до земли.

— И у тебя получалось?

— Да.

— А что вы потом с мышами делали?

— Как что??? Зачем вообще мышей ловить?

— Прямо вот диких мышей???

— А что? Это же колония, там местные животные не могут переносить нашу заразу. На Аккио, впрочем, тоже. Мыши переносят инфекции, опасные для мелких хищников, но не для рлаши. Они там соревнования по ловле мышей устраивают...

Я хотела что-то сказать про дикарей, но почему-то меня остановило, главным образом, нежелание разговаривать как бабушка.

Ккехн замолчала и, как мне показалось, задумалась. Мне казалось, я начинала понимать ее мимику — может быть потому, что она все-таки перенимала выражения от меня, или наоборот, я привыкала к ней. Потом она вдруг сказала:

— Люди говорят, если точно знать будущее, попадешь во временную петлю. Самосогласованное решение. Ты ничего не сможешь сделать со своим знанием, но такие петли могут исполнять желания.

Меня как будто ударили в живот.

— Богомолы это умеют?

— Сами не умеют. Они контактировали с еще одной разумной расой. Серафимами, как они их называли. Они используют другой способ путешествовать быстрее света. Если сочетать два разных способа, человеческий и серафимский, можно узнать будущее и создать временную петлю. Сначала кто-то пожелал, чтобы люди с серафимами начали войну. Никто не признается, кто именно. Потом два человека пожелали стать небесными духами.

— И стали?

— Люди говорят, нет. Один убил другого раньше, чем они оба закончили.

— А что случилось со вторым?

— Люди говорят, что он тоже умер. Но другие люди говорят, что никто не знает.

— А что с войной? Ты сказала, контактировали? А теперь? Они убили всех ср? Не могу выговорить.

— Нет. Они прекратили войну, но теперь контактируют только в одной точке. В системе, которую они называют Ро Канкри. И главная цель контактов теперь — не допустить других контактов.

— Но мы ведь тоже используем другой способ?

— Да. Поэтому люди вас боятся. Они успокоились, когда поняли, что у вас был только один межзвездный корабль.

— Но что они хотят с нами делать?

— Я... мне говорили, основной план — это уговорить вас отказаться от вашего способа. А в обмен они научат вас нашему... человеческому. И мы сможем осваивать Галактику спокойно, не боясь наплодить небесных духов. Может быть, даже вместе. Как люди и рлаши.

— Но как это возможно? Мы не можем договориться, что такое молния и из чего вещество состоит!

— Я не знаю. Но они не хотят вас уничтожать. Во всяком случае, те, кто со мной говорил.

— Может быть, они тебе врали?

— Я выросла с людьми. Обычно я замечаю, когда они врут.

— Может быть, некоторые из бого... хумансов могут врать лучше других?

— Не знаю. В любом случае, если бы они хотели вас уничтожить, они бы, наверное, начали с меня.

Больше мы не говорили до самого вечера. Как мне показалось, она задремала.

Я тогда еще подумала, что столько совпадений должно было произойти, чтобы она выжила, выросла, попала к нам и устроила все это... помимо своей воли, но ведь все это по поводу нее! Не находимся ли мы в самосогласованной петле? И чьи желания мы выполняем? А главное, как понимать эту фразу, что сделать ничего нельзя, но желания исполняются? Может быть, только те желания, которые у тебя были перед входом в саму петлю? Но я уже говорила, предзнания и самосогласованные решения для меня очень сложно.

Еще у меня мелькнула мысль, что, может быть, богомолы подсунули ее нам, как раз чтобы нас уничтожить. Точнее, чтобы мы передрались из-за нее и уничтожили сами себя.

Телепат, когда я включала его, молчал. Несколько раз я поднималась на сотню метров и осматривала горизонт.

Преследователей или поисковиков не было видно. Может быть, я переоценивала их возможности, и они не могли мобилизовать береговую охрану и горных спасателей — а для поисков в горах лучше всего были оснащены именно они.

Или, может быть, они недооценивали мои возможности. Атмосферных пилотов вообще не учат летать без самолета, хотя не так уж это и сложно. Нас этому учили, потому что как иначе вообще работать в невесомости, особенно за пределами корабля? Но, может быть, и правда не так-то легко найти сведения о том, с какой скоростью может лететь космонавт, и как долго она может лететь без отдыха.

А может быть, они ждали меня в районе Порта Гтзн и ущелья Гтзн. А самое ужасное было бы, если бы они ждали меня на перевале. Предзнание — ненадежная и даже коварная штука. То, что Ккехн видела, как мы летели через перевал, вовсе не означало, что мы его пролетим.

Солнце скрылось за хребтом. Ккехн спросила, не та ли это темнота, которую мы ждем. Я сказала, что нет. Небо было еще зеленым, это даже нельзя было назвать сумерками. Ккехн предложила быстро добыть еще пару рыб и перекусить перед отлетом, а может быть и наловить запас еды для путешествия. Перекусить сейчас я согласилась, впрочем, не особо надеясь, что она справится при плохом освещении. Но она справилась почти с такой же легкостью, как и днем.

Брать рыбу с собой было плохой идеей: мы не могли изолировать ее от тепла наших тел, а значит она быстро начала бы портиться. Заклинание очистки делало еду неядовитой, но не убирало запах. Мы сами и наши вещи пропахли бы тухлятиной.

Мы поужинали, и к этому времени действительно начало темнеть. В тропиках темнеет быстро, поэтому уже через несколько минут можно было лететь. Собирать нам было почти нечего. Ккехн предложила взять острогу. У западных окраин пустыни могли найтись водоемы, поэтому я согласилась. Мы замотали ее лопухами, чтобы она не пачкалась смолой, и закрепили на рюкзаке Ккехн.

Я набрала полный мех воды, прочитала на него заклинание очистки, укрепила у себя под животом, выключила телепат и прочитала заклинание ночного зрения. Ккехн вскарабкалась на меня, и мы полетели.

Небесные горы — пожалуй, самый неудачно размещенный горный массив на нашей планете. Хребет идет вдоль восточного побережья от экватора и чуть дальше северного тропика. Он перекрывает океанский пассат — а значит, и дожди — почти четверти континента. Прошедший чудовищную сушилку на границе стратосферы ветер за горами превращается в горячий суховей. Почти все дожди и снег выпадают на обращенных к океану склонах. Лишь небольшая часть переносится ветром на западный склон или выпадает из облачных флагов над вершинами.

На западе, за Небесными горами лежит глубокая котловина, местами опускающаяся ниже уровня моря. Дальше к западу поднимается еще один хребет, Закатные горы, невысокий, не больше двух с половиной тысяч метров. Ручьи и речки из скудных осадков западного склона стекают в котловину, но раньше все они впадали в соленые озера или просто терялись в песках. Пресной воды там раньше не было, поэтому котловину называли Долиной Смерти.

В начале индустриальной эпохи возникли проекты орошения этих мест. П!шкн из Порт Гтзн доказала, что проблема Долины не в нехватке воды, а в избытке соли. Вместо оросительных туннелей построили сорокакилометровый дренажный туннель через Подножие Тенгри, отрог, отделявший Долину Смерти от долины Гтзн.

Хлынувший в реку рассол много лет был предметом политических дрязг и обвинений. Но через две дюжины лет соль из почвы ушла, и Долина превратилась в сельскохозяйственные угодья.

После этого через массив Небесных Гор пробили несколько тоннелей, передававших излишки воды с восточных склонов, и Долина, сохранив свое название, превратилась в житницу для побережья.

Впрочем, плотность населения там была невелика. Кроме деревень, садов, рисовых чеков, плантаций батата и пастбищ там почти ничего не было.

Я планировала пролететь над Долиной на высоте перевалов Закатных гор, как дикие драконы. Невысокие горы не были проблемой, но за ними лежала каменистая пустыня, которая была для нас весьма опасным препятствием. До рассвета я могла преодолеть около шестисот километров. Так я пересекла бы самые бесплодные районы, где не бывает дождя и нет даже утренней росы.

В западной части пустыни эффект ветровой тени Небесных Гор ослабевает, там даже есть что-то, что можно назвать сезоном дождей. А после сезона дождей к югу от экватора, в те места доходит вода из дельты К!внх. Большую часть года пресной воды там все равно нет, но есть влажные солончаки, кустарники, водятся джейраны. На день нам надо было найти укрытие от солнца и попробовать выспаться. А может, и правда, мне удалось бы добыть джейрана.

Ночное зрение полезное, но не очень приятное заклинание, которому мы тоже научились у драконов. Оно не столько улучшает видимость, сколько подчеркивает контуры. Я видела силуэт хребта над горизонтом, силуэты деревьев-канделябров и вершин ближайших ко мне отрогов, но не различала цветов и не видела плавных изменений рельефа.

Я полетела к перевалу не совсем по кратчайшей траектории, чтобы обойти линию снегов. У меня не было ни карты, ни приборов, чтобы точно определить высоту. Я ориентировалась главным образом по давлению в ушах. Оно показывает, да и то довольно грубо, только изменения, а не абсолютное значение, как сертифицированные приборы для самолетов и упряжек.

Насколько я помнила местность, мы должны были подняться до шести километров над уровнем моря. На этой высоте требуют летать в гермокабине или, хотя бы, с флогистонными приборами, но я надеялась, что мы пробудем там недолго. Впрочем, я предупредила Ккехн, чтобы она сразу говорила, если почувствует слабость или тошноту.

Я, как смогла, расправила ноги, чтобы больше походить на дракона, и поставила между ними экран. Мы летели по ветру, и на этой высоте он уже был довольно сильным, так что я могла экономить ману, позволяя воздуху нести себя.

Мы перетянули через отрог хребта, и я увидела огни воздушной трассы и фонари наземной дороги, серпантином поднимавшейся к перевалу. Хорошо видны были цветные прожектора, похожие на вертикальные огни PAPI, отмечавшие главный створ. Я видела только инфракрасный свет, что соответствовало положению слишком далеко вправо от верного курса. Там я и находилась.

Еще ниже по склону я увидела портал тоннеля маглев и выползавший из тоннеля состав, судя по длине — товарняк.

Я спросила Ккехн, как она себя чувствует. Мы проходили самую высокую точку нашего маршрута, флогистонное голодание могло стать проблемой. Она сказала, что все нормально, и что именно эти огни она и видела во сне.

Сам перевал был примерно в полутора километрах ниже нас. Я полетела к нему, прижимаясь, насколько возможно, к склону. Это был опасный момент, не только с точки зрения пилотирования — хотя полет в темноте при боковом ветре на таком расстоянии от гор весьма опасен. Гораздо опаснее были возможно поставленная на меня засада или слишком бдительные пограничники.

По хребту проходила граница между Прибрежным королевством и герцогством К!внх, владевшим пустыней и Долиной Смерти. У них не было соглашения о свободном пересечении границ, после посадки — а у слишком подозрительных летунов и сразу возле границы — с нас должны были потребовать паспорта. У меня он был, а вот у Ккехн...

Мне хотелось увеличить скорость, но это было несовместимо с моим планом изображать дикого дракона. Они не любят напрягаться, и когда есть возможность, летят медленнее ветра, чтобы была подъемная сила. Над гребнем отрога ветер был больше двадцати метров в секунду. За отрогом он ослаб, но началась турбулентность.