Легенда об Огненном Змее (Агентство "Лилит" - 2)

— И что сделали?

— Изгнали. Что ещё с ним делать? Мерга не убьёшь. Он ушёл, и больше его никто не видел. Его разоблачила случайность. Но с тех пор люди ещё внимательней присматриваются к тому, кто на какое-то время пропал, а потом вернулся и странно себя ведёт. Или странно выглядит. Если человек умер ребёнком или пожилым и вскоре после этого вернулся из Царства мёртвых, то легко понять, что он мерг. Ведь в Царстве мёртвых нет детей и стариков. Умерший становится взрослым, но юным, да ещё и обычно более красивым, чем был при жизни. А вот если умер в молодости, то такому мергу легче обмануть живых. Хотя, они обычно не обманывают, а искренне верят, что живы и вернулись к своим. Дия пропала ребёнком, но с тех пор прошли годы, и сейчас она должна выглядеть девушкой вроде тебя.

"Поэтому мне тоже легко обмануть её близких, — подумала я. — Что я и делаю. Надеюсь, дело того стоит".

— Значит, того парня больше никто не видел? А убить мерга нельзя... Выходит, он может жить в этом мире вечно? То есть существовать...

— Может, наверное. Но что это за жизнь? Бродить по этому миру одиноким и неприкаянным... Есть поверье, что его лурд может спасти его. Но только если этому лурду уже самому не место среди живых. Ты должна всё это знать, но раз уж ничего не помнишь, я тебе скажу. Лурды, умирая, отправляются не в Подземное царство, не в Ханте-Меранду, а на небо, к Эльгену и Тефне. Они становятся эльгами, солнечными духами, которые не имеют образа, а являются частицами солнечного огня. Ночью, когда Эльген и Тефна спускаются в Подземное царство, эльги следуют за ними. После заката они гаснут и становятся совершенно невидимыми, но они сопровождают солнечных богов во время всего их пути по Ханте-Меранду, даже когда Эльген и Тефна плывут по подземной реке, протекающей внутри гигантского двухголового Змея. Вместе с ними Змей проглатывает всех только что умерших. Ближе к утру Эльген, Тефна, эльги и все умершие выходят из второй пасти Змея возрождёнными. Эта пасть называется Вратами Возрождения. Выходя из них, умершие становятся мернами. А эльги... Каждую ночь, выходя из пасти Змея, эльги на время снова обретают облик лурдов. И находят в Царстве мёртвых своих людей. Они всегда их находят среди мернов, даже если те внешне мало похожи или вообще не похожи на себя живых. В конце ночи, перед рассветом, каждый умерший воитель встречается со своим лурдом. Каждый воитель-мерн и его лурд сражается вместе с Эльгеном и Тефной. Они побеждают чудовищ вечной тьмы. После этого мерны расстаются со своими лурдами до следующей ночи. Мерны отправляются блаженствовать в сады Меранду, а лурды, пройдя вместе с Эльгеном и Тефной через Врата Вознесения, поднимаются с ними в утренние небеса. Они снова становятся эльгами — частицами солнечного огня. Так что смерть разлучает нас с нашими лурдами, но не совсем. Мы каждую ночь будем встречаться с ними в Ханте-Меранду и вместе сражаться. Для мерна главное — не поддаться на лживые речи сахмера. Там, в Царстве мёртвых, саху тоже могут изменять облик и часто принимают обличье людей. Они и живые-то, говорят, оборотни, а после смерти их магические способности только увеличиваются.

— А зачем мёртвые саху так стараются отправить мёртвого человека обратно на землю?

— Не просто человека, а кого-нибудь из наших. Демиры их не интересуют. Саху ненавидят нас, альдов. Они знают, что отправить мерна в Срединный мир — самый верный способ разлучить альда с его лурдом насовсем. Именно поэтому они обычно помогают вернуться в Срединный мир тем, чьи лурды мертвы. Днём лурд является эльгом, частицей небесного огня, не имеющей образа, и почти ничего не помнит. А когда эльг в конце ночи обретает в Подземном царстве обличье лурда и память, он не может найти среди мернов своего человека, ибо тот стал мергом и бродит наверху, по земле. Сахмеры ненавидят нас и стараются сделать слабее, хотя бы после смерти. Они стараются разбить пару человек-лурд. Друг без друга мы как без души. Но говорят, что эльг всё же иногда может почуять неладное. Почувствовать, что там, внизу, под солнцем, бродит его человек, ставший мергом. Воитель, которого злая магия вывела из Подземного мира, где он мог бы видеть своего лурда и сражаться с ним бок о бок, как при жизни. Тогда эльг может спуститься с небес, ненадолго принять облик лурда и забрать своего человека с собой на небо. А с наступлением ночи они вместе спустятся в Подземный мир, и умерший альд окажется там, где должен быть.

— А такое уже случалось?

— Наверное... Не на моих глазах, конечно, но ведь это не то, что можно наблюдать, как чей-то поединок или закат. Возможно, того парня, о котором мне бабка рассказывала, спас его лурд. Надеюсь, они снова встречаются каждую ночь в Ханте-Меранду. Я не верю, что ты мерг, девочка, но если вдруг окажется именно так, то твой лурд мёртв и вместе с дымом погребального костра вознёсся в небеса, к Эльгену и Тефне. Он сможет найти тебя здесь и вернуть в Царство мёртвых. Но вот как-то не верится, что ты мерг. Ты очень похожа на принцессу Дию, и её отец готов признать тебя. Ты очень красива, и неудивительно, что многие думают, будто Дия умерла и переродилась в Царстве мёртвых, стала такой красавицей, какой мечтала быть. Но ведь она вполне могла и так похорошеть. И я ещё вот почему не верю, что ты мерг. Любая из наших девчонок, даже самая хорошенькая, хотела бы стать ещё более красивой, но ни одна не пожелала бы стать слабой. Ты такая хрупкая... Ну-ка, напряги руку.

Алета пощупала своими сильными жёсткими пальцами мышцы моего предплечья.

— Да, ты очень слабая.

Взяв меня за правую руку, старуха раскрыла мою ладонь, провела по ней пальцем. Потом то же проделала с левой.

— Видно, что ты когда-то училась обращаться с мечом. Но только своей основной рукой. А ведь мы тренируемся до тех пор, пока не научимся владеть оружием обеими руками. Конечно, у большинства лучше работает основная рука, но твоя левая вообще беспомощна.

Старуха была права, я занималась фехтованием. А поскольку я не левша, то держала клинок только правой.

— Такое впечатление, что ты училась обращаться с мечом, но никогда не была настолько в этом искусна, чтобы сражаться, а Дия в свои пять лет участвовала в охоте и состязаниях. И даже сражалась с таронгом, когда патрульный отряд, в котором она была, столкнулся возле Чёрного Ущелья с семейством этих тварей. Таронги — небольшие и далеко не самые страшные из аскейров, но ты бы и с таким не справилась. Если ты Дия и где-то жила все эти годы, то ты явно не упражнялась в воинских искусствах. К тому же ты забыла всё, что умела раньше. А самое странное... Ты бы не справилась с таронгом в схватке, зато, как говорит Дион — а я знаю, что он не врёт, ехала на нём верхом. Многих это тоже пугает. Ведь аскейры — твари, которые могут жить и здесь, и в Подземном царстве. Они порождения Подземного мира. Почему таронг подчинился тебе и вёз тебя, как хатры возят демиров?

— Кое-кто заставил его мне подчиняться, — ответила я. — Может, со временем я даже вспомню, кто.

— Было бы неплохо, — Алета окинула меня пронзительным взглядом, который я выдержала с большим трудом. — Люди не любят непонятных вещей. Особенно когда вокруг происходит много плохого. Ладно, ложись спать. Жизнь в родном доме исцелит тебя и поможет всё вспомнить.

Я уснула под тихий шум воды и от него же проснулась. Больше никаких звуков не было. Казалось, огромный дом опустел. Я не услышала, а скорее почувствовала, как кто-то прошёл по коридору мимо моей комнаты. Все двери в этом доме были из того же материала, что и стены, но гораздо тоньше. Они не запирались. Я уже поняла, что тут царит дух доверия, хотя было ясно, что жизнь этих людей далека от идиллии. Сидя вчера за общим столом, я видела на лицах — даже на совсем юных — тень тревоги. Я замечала те едва уловимые жесты, взгляды и паузы, которые лучше всяких слов передают суть отношений. Здесь не все были друг другом довольны, но всех этих людей, явно переживающих не лучшие времена, связывало нечто большее, чем дружба или узы крови. Вернее, нечто другое, не зависящее от родства, симпатий и антипатий. Дух воинского братства, где можешь спокойно положиться на кого угодно. Даже на того, кто исподлобья смотрит на тебя с другого конца стола и реагирует на твои реплики кривой ухмылкой.

Впрочем, слово "братство" тут не совсем подходило, так как почти половину этого воинского сообщества составляли женщины. В одежде здесь царил стиль унисекс. Мужчины и женщины одевались практически одинаково — в короткие туники или "костюмы-двойки", состоящие из кожаных штанов и жилетов. В жару носили жилетки наподобие топика и набедренные повязки, напоминающие короткие юбки. Дети обоего пола и юноши чаще ограничивались набедренной повязкой. Важной частью гардероба были широкие кожаные пояса, обычно увешанные оружием, но за столом я ни у кого таких не видела. К столу тут с оружием не являлись. Зато многие были босиком. А на улице альды носили сандалии или лёгкие полусапожки. Позже я заметила, что женских и мужских причёсок тут в принципе нет. И мужчины, и женщины носили волосы ниже плеч — то распущенными, то завязанными в хвост, то заплетёнными в косу. Коротко подстриженными я видела только маленьких детей. И ещё некоторых стариков, по-видимому, считавших, что в их возрасте украшать себя не имеет смысла.

Старики производили здесь довольно странное впечатление. Седина у альдов встречалась редко, так что со спины они все казались молодыми. На первый взгляд. Старость выдаёт себя даже в обществе, где изобрели поистине фантастические средства омоложения. У альдов единственным способом подольше сохранять молодость была хорошая физическая подготовка, которая, впрочем, являлась для них и жизненной необходимостью. И всё равно наступает возраст, когда даже самое натренированное тело утрачивает прежнюю упругость, костяк оседает, движения теряют стремительность и грацию, а кожа гладкость. Живя среди альдов, я даже у самых пожилых не заметила ни признаков ожирения, ни болезненной худобы, и всё же для каждого из них наступал момент, когда они начинали прикрывать тело, надевая туники подлиннее. Наготы альды не стыдились, я постоянно видела, как мужчины и женщины вместе купаются совершенно обнажёнными в водоёмах дворцового сада, но дряхлеющие тела тут предпочитали не демонстрировать. Не потому что их стыдились, а скорее исходя из каких-то внутренних, может быть, даже неосознанных эстетических установок. Тут царил культ красоты, который никто не провозглашал, но которому все следовали интуитивно. Заботиться о своей внешности и украшать себя считалось таким же естественным, как каждый день упражняться в воинских искусствах.

То, что здесь любят украшения, я заметила в первый же день. Из уважения к королю Эсмиэлу меня приняли как потерянного и вновь обретённого члена могущественного клана Анхемон, но я выглядела за столом не как дочь правителя, а как бедная родственница, которую к тому же постоянно держат взаперти. Загар ко мне пристаёт плохо, и это свойство кожи я унаследовала от матери, но леди Альда де Лавальер вела не тот образ жизни, какой вели альды, окружавшие меня здесь. Белокожие воители Хангар-Тану столько времени проводили на открытом воздухе, что их сильные тела золотились от красивого лёгкого загара. Я же после своих последних передряг и постоянной слабости была бледна, как привидение. И вообще довольно странно смотрелась без украшений в компании сверкающих браслетами, серьгами и ожерельями людей. То есть ожерелья я видела у немногих, зато браслеты тут любили — золотые, серебряные, из каких-то других металлов, простые и украшенные чеканкой. И даже драгоценными камнями. Металлические обручи для волос тут тоже была в моде, и я заметила, что многие красят волосы. Мне нравилось, что при всей своей любви к украшениям мои воинственные предки не выглядят, как увешанные побрякушками дикари. Чувство меры альды всё же имели, к тому же любовь к чистоте у них явно преобладала над страстью к украшениям. Я ещё вчера в своей купальне отметила, что моющие средства тут неплохие и проблем с ними явно нет. Мне принесли два серебряных сосуда с какой-то густой жидкостью, дающей обильную пену. Пахла она приятно и хорошо смывала грязь. Вчера за столом я не видела ни одного человека с грязными руками или сальными волосами. Эти люди почти всё время проводили, патрулируя окрестности, упражняясь в воинских искусствах или на охоте, но здесь никто не позволял себе явиться к столу грязным. За те дни, что я провела в Ахеле, я поняла, что альды любили мыться и всегда находили время поплескаться в воде. Но только в той, что была очищена растениями. Естественных водоёмов тут избегали. Не купались даже в тех, о которых знали, что вода там безвредная. Она всё равно не была очищена вендами — добрыми духами, являвшимися в Срединный мир в виде цветов, деревьев и кустарников.

Я бы с удовольствием снова приняла душ, но сегодня он был холодным. Не ледяным, конечно, но становиться под него мне как-то не хотелось. Интересно, как тут греют воду?

В дверь постучали. Алета принесла мне завтрак: лепёшки и белый напиток, с виду похожий на молоко.

— Это сок тимила. Дия любила его. Попробуй. Знакомые ощущения помогают вернуть память.

Сок мне понравился. Он был очень густой и кисловатый.

— Алета, знаю, что кажусь тебе неженкой, но... Не хотелось бы мыться холодной водой.

— Ну так согрей. Дион говорил, что эльхагнон тебе подчиняется... Или тебе забыли его принести?

Старуха направилась в "ванную". Я последовала за ней.

— Да вот же, — Алета кивнула на фигурки лурдов. — Мы кладём их в воду, касаемся их и велим нагреться, и вода от них быстро нагревается.

— Понятно... Но вчера тёплой была вода, которая лилась с ветки.

— Потому что вчера тут всё нагрелось от солнца. Вечером оно бывает на этой стороне. Оно нагревает и ветви аригонта, а значит, и воду в них, и трубы с водой. Вечером на этой стороне всегда есть тёплая вода. Это удобно. Грязь лучше смывать тёплой, хотя сок мирны прекрасно отмывает и в холодной воде. Те, кому хочется вечером освежиться холодной водой, идёт в бассейн на восточную сторону — я покажу, по какому коридору туда пройти. Кстати, вот тебе дорма, смола для зубов. Мы жуём её после еды. А утром это хорошо и для бодрости.

Алета достала из складок своей широкой подоткнутой туники маленькую серебряную баночку с круглой крышкой, в которой оказались куски чего-то душистого, полупрозрачного, по цвету напоминающего мёд.

— Только долго не жуй. Когда уйдёт сладковатый вкус и почувствуешь горечь, сразу выплёвывай. Не глотай. Тебе сегодня не сражаться. Думаю, ты ещё долго не будешь готова к сражениям. А может, и вообще никогда не будешь... Может, Дия и не стала бы одной из лучших воительниц, но странно, что она стала такой, как ты сейчас. С виду тебе не меньше восьми, а по глазам даже больше, но тебя же побьёт четырёхлетний ребёнок.

— Значит, ты всё-таки не веришь, что я Дия? И не считаешь меня мергом. Так кем же ты меня считаешь?

— Хороший вопрос, девочка. Но ответа на него у меня нет. Могу только сказать, что зла я в тебе не вижу.