Атолл

На третий же день Миа предложила начать свою партизанскую войну. Ведь мы в подзорную трубу убедились, что пришельцы с буя уничтожены, а, как утверждала девушка, людей с ночным зрением среди врагов нет. Другими словами она предложила делать вылазки на территорию врага по ночам. И по одиночке их убивать. Мне, однако, такой план не понравился, и я его забраковал. Прежде всего, потому что не хотел рисковать Мией. Однако, упорная девушка меня не послушала, и в одну из ночей, когда я крепко заснул, тихонько смылась.

Оказалось, что всё не так просто, как казалось. Враги организовали очень продуманный дозор и ночью грамотно освещали и охраняли свой (наш) лагерь. Я предложил устроить им маленькую психологическую атаку. Суть заключалась в том, что Миа каждую ночь втыкала в песок недалеко от лагеря кол с черепом, иногда с остатком костей, мумии, которых в нашей пещере хватало с избытком. Помадой, которую Миа схватила с собой из лагеря, на черепах мы делали всякие некрасивые надписи, типа: 'Все вы умрёте на этом проклятом острове' или 'Пятнадцать человек на сундук мертвеца'. Оказалось, что на впечатлительных подростков эти ужастики здорово подействовали. Даже в подзорную трубу было видно, что ходили они бледные и удручённые.

В общем, все эти игры продолжались бы довольно долго. Пока, спустя полторы недели попадания нас в эту пещеру, меня не разбудила Миа.

— Перенос! — заявила она.

Я открыл глаза. Была глубокая ночь. Подскочил к окну, но, естественно, ничего не увидел.

— Что ты чувствуешь? — сразу же спросил я.

— Не только чувствую, но и вижу. Дай подзорную трубу, — Миа протянула руки и я дал ей требуемый предмет, — микроавтобус с детьми. Половина их утонет, и мы ничем им помочь не сможем. Но другая половина точно доплывёт до берега.

Она резко обернулась ко мне и всполохи костра, исходящие из пещеры, отразились в её глазах так мистично, что я не смог устоять, чтобы не съязвить:

— А как же человечность? Ты же её не признаёшь.

— Признаю. — Поперхнулась Миа. — Только в разумных пределах.

— Хорошо, — согласился я, — тогда мне скажи формулу отношения между человечностью и гуманными отношениями. И, самое главное — ПДК. Расшифровывается, как предельно-допустимая концентрация. Так расскажи, какое ПДК ты поставила себе.

— Я не хочу об этом говорить.

— А я хочу, — повысил голос я, — либо мы определяемся с нашими дебильными отношениями, либо нет. Не тот у нас случай, когда мы в детские игры играться будем!

— Ты мне цилиндр отдашь? — внезапно очень спокойно ответила вопросом на мой вопрос она.

— Какой цилиндр? — я вначале так и не понял, о чём она спрашивает.

— В твоём правом кармане лежит металлический цилиндр. — Объяснила она, — Я знала об этом с самого начала и могла бы у тебя его забрать, пока ты спал. Но я этого не сделала.

Хорошо, — перебил её я, сразу нащупав в кармане цилиндр, — для чего он тебе нужен?

— Не скажу! — заявила она.

— Не отдам! — заявил я.

— Тогда я просто у тебя его заберу. Ты же знаешь, что я сильней.

— Ради бога — забирай. Только потом ищи сама себе нового друга в этом новом мире.

Миа задумалась.

— Ну же! Вперёд! — я достал цилиндр из кармана и протянул его Мие на вытянутой руке. — Тебе достаточно просто забрать.

— Ты сволочь! — с чувством сказала Миа.

— А ты сука! — парировал я.

Немного помолчал и добавил:

— Я только не могу понять, почему я, такую суку, как ты, полюбил так, как никого до этого.

Миа попятилась, как от пощечины.

— У меня есть свои причины, — наконец, опуская глаза, сказала она.

— Так объясни их, — взмолился я, — я пойму, если надо!

— Не поймёшь! — вынесла свой вердикт она. — Вниз! Пора атаковать.

— Подожди, — заорал я, забыв о только что состоявшемся разговоре, — экипировка! Латы я подобрал.

Я часто смотрел всякие кино про всяких испанцев завоевателей. Но я даже не подозревал, как это на самом деле! Ну ладно, что, мягко выражаясь, не совсем удобно. Но, увидев Мию в кирасе, шлеме и поножах несколько офигел.

Сам я боялся, что не доплыву в данном доспехе до берега, хотя рядом была суперумеющая плавать Миа... Которая меня могла в любой момент утопить, забрать интересующий её цилиндр и свалить восвояси. Самку я пытался уговорить идти нам в поддержку. Как и кота. Но, похоже, никто из них нас абсолютно не понимал. Ни в человеческом, ни в животном смысле. Они остались. Только два бронзовых латника: я и Миа пошли вглубь пещеры. Хотя я зря хаил на рептилию и Ра — к нашему выходу они были уже тут как тут. Миа помогла перебраться мне. Я ведь очень плохо умею плавать. Самка помогла Ра. Он сидел у неё на голове. Он плавать тоже не любил.

Мы тревожно вышли на пляж Большого озера — я поднял свою кочергу, а Миа — катану.

На встречу из кустов ломанулся Антонович. И вид у него был абсолютно нетрезвым.

— А! — закричал он, — И где вы пропадали!?

— Водку пили. Гулянку гуляли! — заявил я.

— А мне чего не сказали? — искренне удивился Антонович и я понял, что он пьян не от простой пьянки, а от переживания.

— Антонович, — серьёзно сказал я, — что случилось?

— А ничего! — ответил Антонович, и ноги его подкосились. Он упал на песок. — Я их отравил. На моей совести двенадцать смертей.

— В смысле отравил? — не понял я.

— Обыкновенно! — объяснил Антонович, — у этих молодых людей нет культуры пития. Вот я их решил и отравить.

Антонович не то, что с трудом выговаривал слова — он прилагал к этому неимоверные усилия. — Петя. В роли убийцы я себя никогда не представлял. А тут — сделал. Я отравил их всех. Первая порция самогона была нормальной. Потом я подлил сок ягод. Петя — это ведь дети. Ты не поймёшь... Нажрались, отравились и померли.

Антонович смахнул слезу.

— Антонович, — попытался успокоить его я, — у вас сейчас в рассудке водка. Поэтому вы и расстраиваетесь.

— Водка? — перебил меня он, — возможно. Только убийство подростков никакая водка не перекроет! Пошли вы все на хер!

Антонович развернулся и исчез во тьме.

Миа, пользуясь случаем, что я остался в полной темноте и одиночестве, подскочила ко мне и прижала к шее катану:

— Цилиндр, — прошептала она.

— В кармане, — прошипел я, — только не зацепи, случайно, моё мужское достоинство.

Я почувствовал, как рука Мии нырнула в мой карман, извлекла цилиндр, и я остался совсем один и в темноте.

Это радовало.

Не совсем, чтобы очень, но давало времени на раздумья.

Такое чувство, что меня все бросили. Ну и ладно. Не вешаться ведь?

Гремя латами на половину острова я устало побрёл в сторону нашего лагеря. Оказалось, что без одежды, их подстилающую идти было практически невозможно. Но много я об этом не думал.

— А вот и наш конкистадор! — услышал я голос Сани из кустов.

Я продрался через эти кусты и увидел довольно интересную картину. В свете костра сидел Саня и рассказывал какую-то историю детям, что жались к жаркому пламени костра.

— Этот конкистадор, — продолжал Саня, — всегда боролся против зла. И сейчас он к нам явился, чтобы помочь Вам бороться против зла. Вы — избранные! Только вас избрал Господь, чтобы вы спасли мир. И конкистадор — наше спасение.

— Меня зовут Петя! — сказал я.

Дети смотрели на меня с каким-то восхищением и надеждой. Медные латы и кочерга только добавляли антуражу.

— Петя, — объяснил детям Саня, — это представитель добрых сил на Земле. Он научит Вас делать добрые дела действительно по-настоящему.

— Саня, — очень натянуто произнёс я, — давай отойдём в сторону и пообщаемся.

— Конкистадор желает пообщаться со мной, — объявил Саня. — Ждите.

— Ты что, охренел, чтобы так детей зомбировать? — я его чуть за грудки не взял.

— Ты можешь что-то лучшее предложить? — Спокойно ответил Саня, — это — дети. Нет. Хочешь, и я им выложу всю правду. Про другую Вселенную, куда людей закидывают светляки. Про то, что здесь людоеды есть. Вопросов нет — выложу. Только учти, что детская психика, хоть и пластична, но ранима. Нафига нам их ранить?

— Ну... не знаю. — Заколебался я.

— В том то и дело, что ты не знаешь. Детей надо оставить психологически здоровыми. Ты хочешь им ломать психику? Я — нет.

— А представлять меня в роли божества — это не ломка психики? — вскинулся я.

— Предлагай другие варианты, — шёпотом сказал Саня, — кстати, где все?

— В смысле? — не понял я.

— Антонович и Миа.

— Антонович как-то сильно переживает, что отравил подростков.

— Каких подростков?

— Наших врагов. Он самогону им сварил. И на тот свет отправил.

— Может, он поступил и правильно. Слушай, а откуда ты этот новогодний наряд приобрёл?

— Откуда надо, оттуда и приобрёл, — созлобничал я, — как ты с Антоновичем свёлся?

— Обыкновенно, спустился со скалы и ночью с ним встретился. Я его и подбил их споить. Как видишь — не зря.

— Вижу, ты ахеренный дипломат. Только Антонович сейчас фиг знает где бродит. Тебе это не кажется несколько странным?

— Ты меня в чём-то обвиняешь? — вскинулся Саня.

— Не знаю, — честно признался я, — я просто остался совсем один. Все мои друзья разбежались.

— Антонович вернётся, — заверил меня Саня, — а куда делась Миа?

— Ты меня спрашиваешь?

— Она тебя про цилиндр металлический ни о чём не спрашивала?

Тут уже я серьёзно задумался.

— Спрашивала. А что?

— Куда она ушла? — резко спросил Саня.

— А я знаю!? Она кормится сама по себе.

— Хорошо, — успокоился Саня, — куда она могла пойти?

— Как вы все меня достали со своими интригами, — разозлился я, — не знаю я! Что с детями делать будем? Саня. Это же совсем дети!

— А я что? Предложил плохой вариант? Пусть на тебя молятся. Блин, латы сними. Конкистадор. Или, может, оставь...

— Сложно с вами всеми, — устало сказал я. — Ты что? С её планеты?

— Неа, — сказал Саня, — но что-то общее у нас есть.

Я, в отчаянии, сел на песок.

— Пошли, — позвал меня Саня, — там дети.

Глава 20

— Здравствуйте, дети! — я гордо поднял кочергу, и осмотрел публику.

— Здравствуйте дядя Конкистадор.

— Вот видишь, — прошептал Саня, — из них выйдут классные рабы.

— Помощники. — Поправил я.

— Какая разница?

Их было человек десять. Перепуганные и растерянные, они сейчас смотрели на меня с искренней надеждой в глазах.

— Вы все попали в очень сложную ситуацию, — начал я свою речь, — всем вам придётся жить на этом острове. Добывать еду, строить посёлок. Возможно, оборонятся от врагов...

Дети как-то испуганно посмотрели мне за спину. Саня тоже. Потом он медленно начал отползать в сторону. Господи! Да что ж я такого сказал, что они все так испугались!?

Дети все, как один истошно заорали. Несколько кинулись в кусты. Саня, кстати, вместе с ними. С совсем нехорошими мыслями я обернулся назад.

На песке, как всегда, смешно расставив лапы в разные стороны, сидела Самка и заинтересованно наблюдала за происходящим действом. Рядом сидел кот. Совсем не по-котячьи. От рептилии он каким-то образом перенял сидеть так, как ни один кот на Земле не умеет. Точно также, как и рептилия, расставив в стороны вытянутые задние лапы.

— Чёрт! — Только и сказал я.

Из десяти детей, что сидели возле костра, осталось лишь трое. Причём двое были может и испуганны, но смотрели на Самку с восхищением, а один обделался и, похоже, впал в ступор.

— Это — Самка, — указал я на рептилию, — она — наш друг. Её не стоит бояться. А это — кот Ра. Он тоже наш друг.

— А меня — Маша. — Девочка с прямыми чёрными волосами подскочила на ноги, — но в школе меня все называют Малявкой. Я привыкла уже.

Девочка подошла ко мне и протянула мне руку. Я, немного офигевший, пожал её. После этого она подошла к рептилии и протянула руку ей:

— Привет, Самка!

Самка не отреагировала. Только шумно втянула ноздрями воздух.

— Ра такой же не культурный? — поинтересовалась девочка.

Честно сказать, поражённый смелостью девочки, я просто не нашёл, что сказать.

— Садись, Малявка, — наконец, произнёс я и перевёл взгляд на второго, не испугавшегося рептилии, мальчика с полным телосложением, — а тебя как зовут?

— Серёга! — мальчик мгновенно кинулся жать мне руку. — Но в нашем классе все по кличкам друг друга называют. Моя Терминатор! — Гордо сообщил он.

— А почему Терминатор? — удивился я. — Как-то ты на него не похож.

— А у нас на уроке природоведения один учитель сказал, что терминатор — это линия светораздела, отделяющая освещённую часть небесного тела от неосвещённой части, а я сказал, что терминатор — это другое.

— И что ты ответил?

— Ответил, что терминатор — это последовательность нуклеотидов дезоксирибонуклеиновой кислоты, узнаваемая рибонуклеиновой полимеразой как сигнал к прекращению синтеза молекулы рибонуклеиновой кислоты и диссоциации транскрипционного комплекса.

— И что?

— Учитель двойку поставил. — Ребёнок выпятил грудь и, моментом спустя, добавил. — Придурок! Короче, все после этого долго ржали, вот ко мне кличка и прилипла.

— А ты откуда такие термины знаешь? Ты же максимум из пятого или шестого класса.

— Из пятого. А нафига мне школьная программа? Я решил сразу учить билеты на поступление в университет. Хоть ничего не понимаю в них, но парочку выучил наизусть.

— Оригинально. — Только и сказал я.

— А это, — Терминатор махнул в сторону последнего подростка, который уже пришёл в себя и сейчас ему, как было видно, очень стыдно за тёмное пятно, расползшееся по штанам, — Шестёрка.

— А ему за что такую кличку дали? Ябедничать любил?

— Не. Шестёрка — нормальный чувак! — серьёзно ответил ... Терминатор. — Просто шибко умный. Настоящий отличник! Учителя не раз говорили, что ему за урок надо ставить не пятёрку, а шестёрку. Вот и прилипло.

К Шестёрке я подошел сам.

— Привет! — я протянул ему руку и он её пожал. Всё ещё стыдливо отводя глаза. — Теперь мы будем друзьями.

Я обернулся назад:

— Терминатор. Сходите вместе к ручью. Он в двадцати метрах отсюда. — Я указал пальцем направление и добавил уже шёпотом. — Малявка. Это и тебя касается — никто из нас не видел, как Шестёрка испугался. Мы про это вообще забудем. Договорились?

— Договорились! — в один голос произнесли Терминатор с Малявкой.

Шестёрка посмотрел на меня не то, что с благодарностью. В них ещё появилось и уважение.

Так. Пусть это дети, но с ними всё равно нужно было налаживать какую-то систему общения. Для некоторых происходящее всего лишь интересное детское приключение, но скоро они своей шкурой начнут ощущать все прелести этого приключения. И тогда их очень сложно будет удержать в узде. Конечно, можно это сделать принудительным методом, но если получается по-хорошему, то почему бы этого не сделать? Эти трое, похоже, уже вошли в тройку лидеров, и сами это подсознательно поняли.

Потому что у нас уже появился общий секрет! А это очень многое означает. Пусть секрет мелкий, но в таком возрасте... Я представил себя во втором классе и что бы случилось, если бы я от страха описался... Да пришлось бы наверное в другую школу переводиться!