Женское счастье

Как ни странно, она очень легко приняла то, что этот ребенок — ее. Та эйфория, которая охватила герцогиню у Грани, когда Лиза поняла, что нашла Даньку, до сих пор бурлила в крови. Девушка не желала расставаться с малышом ни на минуту. Они с Данионом даже спали вместе, не обращая внимания на тихое недовольство экономки и косые взгляды одной из горничных.

Лиза, вообще, уделяла мало внимания окружающим. Казалось, что она и не видит никого, кроме своего сына.

В самом Мон-Терри быстро узнали о произошедшем, и мнения обитателей замка разделились. Шокированная новостью о том, что миледи усыновила "иргово отродье" Мелинда немедленно разослала несколько писем, подыскивая себе другое место, набожная Кора осенила себя знаком орвуса и сказала, что на все воля Всесветлого, а вот остальные слуги тихо порадовались за маленького лорда, гадая, как отнесется к этому Его светлость. Правда, никто не рисковал говорить об этом вслух, но втайне все надеялись, что, по выражению старого Тобиаса, все обязательно образуется. Ведь и герцог, и герцогиня, и их сын в равной степени заслуживали счастья.

* * *

В спальне царила тишина. На просторной кровати смутно угадывались две фигуры. Судя по очертаниям — женщина и ребенок. Ничто не нарушало их безмятежный сон, лишь иногда, мальчик вздрагивал во сне, и женщина тут же неосознанно обнимала его крепче.

А в кресле, возле кровати, неподвижно сидел мужчина. Серебристые лучи выглянувшей из-за туч Тариссы запутались в его темных волосах, отражаясь в них сияющими бликами, легко скользнули по суровому лицу, норовя разгладить морщины на высоком лбу и заставить сидящего улыбнуться, но мужчина не обращал внимания на кокетливые заигрывания ночного светила. Он, не отрываясь, смотрел на спящих и лишь иногда вставал, чтобы поправить сбившееся покрывало или убрать прядь волос с лица женщины. А потом, не в силах удержаться, мягко касался ее нежной щеки, невесомо обводя пальцами скулы и чуть задевая приоткрытые губы, спускался ниже, к манящей впадинке под ключицей, отводил рукой тяжелую косу и задерживался взглядом на упругой, соблазнительно-роскошной груди... Жадно вглядывался в умиротворенное лицо погруженной в сон женщины и вновь возвращался к своему пристанищу, превращаясь в неподвижно сидящего стража, охраняющего покой двух дорогих ему людей.

С первыми лучами рассвета, фигура в кресле медленно подернулась рябью и растаяла, а в комнате больше ничто не напоминало о том, что здесь был кто-то, кроме ее обитателей.

* * *

— Рион, ты собираешься что-нибудь делать? — Тремэл сердито расхаживал по кабинету друга, то и дело, подходя к окну и глядя на стекающие по стеклу капли дождя. — Мерзкая погода, — чуть передернул плечами граф и вновь уставился на Рэмиона. — Ты слышишь, о чем я тебя спрашиваю? — Повторил он. — Долго еще это будет продолжаться?

— Она не простит меня, Гант, — произнес герцог, задумчиво наблюдая за метаниями своего заместителя.

Лорд Аш-Шасси неподвижно сидел в кресле и казался абсолютно расслабленным, но граф Тэнтри слишком хорошо знал Риона, чтобы обмануться этим мнимым спокойствием.

— Возьми кристалл, покажи ей признание Линары, — настойчиво проговорил Тремэл, пытаясь хоть как-то расшевелить Рэмиона. Его пугало равнодушие, застывшее в глазах герцога.

Присмотревшись внимательнее, Тремэл резко спросил:

— Почему пуст твой резерв? Рион? Что ты сделал?

— Ничего, — невозмутимо ответил лорд Аш-Шасси. — Просто устал немного.

— Устал? — иронично переспросил граф. — Это ты кому-нибудь другому рассказывай. Уж я-то могу отличить полное магическое истощение от обычной усталости. Что с тобой происходит, друг?

Гант с тревогой смотрел на герцога, замечая и неожиданные седые нити в черных, как смоль волосах, и глубокие морщины на лбу, и бледную кожу.

— Ты можешь мне объяснить, что случилось? И почему ты до сих пор не съездил к Алиссии?

— Грань не любит заниматься благотворительностью, — невесело усмехнулся герцог. — Если она видит добровольную жертву, то выпивает ее до дна. Вот, жду, пока вернется моя обычная внешность. Не хочу вызывать у Лисси жалость.

Тремэл встревоженно посмотрел на друга.

— Когда ты был у Грани?

Он напряженно ждал ответа.

— Четыре дня назад, — спокойно выговорил Рэмион.

— Рион, ты сошел с ума? — С едва сдерживаемой злостью в голосе, спросил Гант. — Ну, почему ты сунулся туда один, без страховки? Неужели, нельзя было позвать меня? А если бы ты там и остался?

— Я должен был помочь Лис, — просто ответил герцог.

— А с ней что?

— Все нормально. Жива. И Данион жив. Хотя, если бы не Лисси, моего сына уже не было бы в этом мире. Миасская лихорадка никого не щадит.

— Все-таки сына? — напряженно переспросил Тремэл. — Убедился?

— У Грани нет места лжи, — тихо проговорил лорд Аш-Шасси. — Данион — мой сын. А Алиссия теперь — его мать. Все, согласно кровному обряду.

— А ты — муж и отец, — подвел итог Гант.

Он ненадолго задумался, глядя на потоки воды, стекающие по ту сторону окна, и резко обернулся к герцогу.

— Так какого ирга ты тут свою задницу просиживаешь? Езжай к жене и сыну и забирай их сюда. Нечего тянуть!

Граф Тэнтри пристально посмотрел на друга и достал свою любимую трубку. Повертев в руках, отложил ее в сторону и принялся взволнованно ходить по кабинету.

— Гант, она меня не простит, — покачал головой Рэмион, глядя на мельтешение своего заместителя. — Но ты прав, я должен поговорить с ней.

— Когда поедешь?

— Завтра, — лорд задумчиво посмотрел на друга. — Один, — веско добавил он.

Тремэл споткнулся.

— Я и не напрашивался с тобой, — неохотно проворчал граф Тэнтри.

— Не обижайся, Гант, но это моя семья и мои ошибки, поэтому и решать эту проблему тоже мне. Что с Керином и Линарой? — Перевел он разговор на другую болезненную тему.

Да, уж, и главе департамента, и его заместителю пришлось изрядно попотеть, чтобы заставить злоумышленников сознаться в содеянном. На допросе парочка во всем обвиняла друг друга, пытаясь переложить всю ответственность на сообщника. Стражника, который провел Линару во дворец, уже задержали, и он чистосердечно признался, за какую сумму согласился пропустить любезную даму на карнавал, а вот сами преступники не были столь правдивы, стараясь выкрутиться из ситуации без потерь. Линара всячески упирала на свои вспыхнувшие к бывшему мужу чувства, Керин пробовал надавить на старых друзей воспоминаниями беззаботной молодости, когда они вместе участвовали в походах и сражениях, и делили вся тяготы на троих, но и герцог, и граф были непреклонны, методично допрашивая любовников и по крохам восстанавливая картину произошедшего. Рэмиону пришлось пропустить несколько допросов — король лично попросил его о небольшой услуге, вынуждая ненадолго отвлечься от расследования, и теперь, лорд хотел узнать, что еще поведали его несостоявшиеся убийцы.

— Линара призналась во всем, Керин упирался, но, под действием зелья, рассказал все и даже больше... Слушать было тошно, — Гант скривил губы в невеселой усмешке и принялся набивать старую, верную трубку. — Как мы раньше не замечали, с кем имеем дело? — Задумчиво протянул он, аккуратно приминая ароматный иринейский табак. — Неприятно осознавать, что так ошибались в людях. Нет, допустим, твоя бывшая жена мне никогда не нравилась, но Керин... Сколько трудностей вместе преодолели, сколько раз спину друг другу прикрывали... Да...

Он помолчал и негромко добавил: — Его величество подписал указ. Двадцать лет в Трине. Оттуда, как ты знаешь, не выходят.

Рэмион кивнул. Самая известная тюрьма Актании надежно скрывала в своих недрах не одно поколение государственных преступников. До конца срока, как правило, никто из них не доживал.

— Тебе не жаль ее? — Задумчиво спросил Тремэл. — Все-таки, Нара была твоей женой, ты даже любил ее.

— А знал ли я тогда, что такое любовь? — Герцог подошел к окну и рассеянно уставился вдаль, на лежащую внизу столицу. — Я только недавно понял, что никогда и не испытывал любви к Линаре. Была страсть, желание обладать, потом — ревность и боль от предательства... Сейчас, когда я встретил Лисси... — Рион замолчал, но Гант не стал прерывать это молчание. — Знаешь, я никогда не представлял, что можно так чувствовать другого человека, — тихо договорил герцог. — Ради нее, я согласен расстаться с жизнью, мне нужно всего лишь знать, что она будет счастлива.

Тремэл удивленно слушал друга и понимал, что еще ни разу не видел его таким открытым и ранимым. Даже в юности, в пору бесшабашных приключений и больших мечтаний, герцог Нортский никогда не откровенничал и не обнажал душу.

— Постарайся вернуть Алиссию, — тихо посоветовал ему Гант.

— Я попробую, — задумчиво ответил Рион.

Рано утром, едва первые лучи цируса робко пробились из-за туч, герцог выехал из столицы и направил своего Серого к безлюдному Эрдейскому тракту. Лорд Аш-Шасси торопился, стремясь как можно скорее оказаться в Мон-Терри, а потому, вместо широкой и безопасной Шеерской дороги, выбрал старый, заброшенный путь, ведущий через узкий перевал Кар-Дувал. Редко кто рисковал пользоваться забытой тропой, проложенной в горах, но герцога мало волновали подобные мелочи. Он благополучно миновал переправу через Арну, объехал старый ведовской камень, указывающий стороны света, и свернул к виднеющемуся вдали Текренскому лесу, оставляя за спиной плодородные поймы главной водной артерии Актании.

Окрестности Танассы издавна славились своей красотой. Величественная река, огибающая столицу с востока, горные кряжи, встающие у ее южных окраин, цветущие равнины Плоскогорья, простирающиеся до самых северных ворот главного города королевства, и начинающийся у западного выезда старинный тракт, уводящий в скалы Карфаса, привлекали внимание многочисленных путешественников.

Однако одинокий всадник, передвигающийся этим утром по Эрдейской дороге, был далек от созерцания красот природы. Герцог Нортский не смотрел по сторонам. Погоняя своего коня, он сосредоточенно размышлял о предстоящей встрече с женой и просчитывал возможные ее варианты.

Рэмион опасался реакции Лисси на свой неожиданный приезд. Еще бы! Она ведь и в Мон-Терри сбежала только для того, чтобы быть подальше от обманувшего ее доверие мужа, и вряд ли обрадуется, увидев его на пороге своих покоев. Не после того, что он сделал. Да, Алиссия, скорее всего, его даже слушать не станет, сразу выставит вон! И будет, кстати, абсолютно права. Причем, Рион был почти уверен, что именно так она и поступит. Нет, ну, а чего еще ожидать от оскорбленной и обиженной женщины? Разве сумеет Лисси забыть причиненную ей боль? Вряд ли... По крайней мере, Рэмион еще не встречал среди знакомых леди ни одной, способной на подобный подвиг. Но ему-то что делать? Как добиться того, чтобы Алиссия хотя бы выслушала его? Как уговорить ее простить и поверить?

Тысячи сомнений одолевали душу лорда. Он прикидывал и так, и эдак, пытаясь найти нужные слова, способные растопить сердце жены, но прекрасно понимал, что все оправдания звучат глупо и бессмысленно. Лисси сама, своими глазами видела его измену! Чем можно перекрыть эти ужасные воспоминания?

Герцог все сильнее пришпоривал коня, не замечая проносящихся мимо вековых деревьев огромного Текренского леса и полностью доверившись чутью Серого, прекрасно знающего дорогу до Мон-Терри. Крепкий кахарец галопом несся по узкой дороге, а его хозяин напряженно подыскивал нужные слова, способные растопить сердце Лисси. Получалось из рук вон плохо. Нет, он, конечно же собирался показать жене проекцию признаний Линары, но внутренняя связь, неожиданно открывшаяся после ритуала, гасила любые его надежды безнадежным отчаянием и болью, которыми была полна душа Алиссии. Слишком глубоко задела герцогиню измена мужа, и Рэмион понимал, что одними словами тут ничего не исправить. Если бы Лисси любила его... Все было бы гораздо проще. Жаль, что им не хватило времени...

Герцог с досадой признавал, что не приложил никаких усилий к тому, чтобы завоевать Лис. Да, если бы он только знал... Наверняка, постарался бы всеми возможными способами привязать ее к себе.

Рион грустно усмехнулся, коротко произнес что-то на ар-ирише и пришпорил своего коня. До Мон-Терри оставалось всего несколько сот рье, и Серый, услышав тихие слова хозяина, стрелой устремился вперед, к виднеющимся вдали горам Карфаса.

Суровые склоны встретили хозяина мрачными ликами каменных стражей. Резкий, пронизывающий насквозь ветер налетел на одинокого путника, подхватывая полы его плаща, взъерошивая темные волосы лорда, путаясь в серебристой гриве его коня и мешая продолжать путь, но негромко произнесенное мужчиной заклинание тут же усмирило буйного вольнодумца, заставив его стихнуть и покорно отступить перед владыкой горного края.

Неясный скрежет пронесся по ущелью, и темный, узкий проход, меж высеченных в камне воинов, неожиданно раздался в стороны, пропуская своего хозяина. Лорд Аш-Шасси спокойно проехал мимо расступившихся скал и, не оборачиваясь, крикнул:

— Аэртас аиш!

В основании горы что-то зашумело, застонало, дернулось и, вскоре, на месте широкого проема вновь осталась лишь небольшая щель, в которую с трудом могла проехать карета.

Герцог удалялся по извилистой дороге все дальше, а древние воины все так же непоколебимо стояли на границе его владений, возвышаясь над заброшенной тропой, светлой лентой бегущей меж черных скал. Они невозмутимо смотрели вслед потомку первых покорителей заснеженных вершин и ни единой эмоции не отражалось на их неподвижных лицах. Хотя, где-то глубоко внутри, под толщей горной породы, медленно и тихо бились каменные сердца, поддерживающие жизнь в мощных стражах Карфаса.

А Рэмион, оставляя позади старый перевал, машинально оглядывал окрестности, но, вместо привычного с детства ландшафта, ему виделись синие глаза Алиссии, ее грустная улыбка, нежные пальцы, перебирающие клавиши рояля...

Открывшаяся связь позволяла герцогу распознавать малейшие колебания эмоций жены, но, о, Всесветлый, как же тяжело ему было понять то, что творится у нее в душе! И как же сложно разобраться в обуревающих герцогиню чувствах...

Риону не составило труда просмотреть поверхностные слои воспоминаний Алиссии. Они были отчетливыми и яркими. События последних дней неразрывно переплелись, оживая и наслаиваясь друг на друга. И его измена, и ночная поездка в Мон-Терри, и болезнь Даниона... Надо сказать, герцогу было больно видеть свое предательство глазами жены. Больно и невероятно стыдно. Но вот дальше... Страх за Даниона, отчаяние, охватившее ее у Грани, радость и эйфория, пришедшие ему на смену... И подо всем этим, умело скрывался еще один слой, проникнуть в который герцогу так и не удалось. Похоже, Лисси очень хотела что-то забыть, заперев это как можно дальше, и Рион сумел ощутить лишь слабые отголоски боли и тоски, просочившиеся сквозь заслоны ее памяти. Надо сказать, его это насторожило. Что может скрывать Алиссия? Почему на ее воспоминаниях о жизни в Рияссе стоит такой мощный блок? И как это возможно, учитывая, что Лисси не маг?