Твое... величество-3!

У них с Иоанном было не так давно, она может сказать, что просто неправильно смотрели, что срок был маленький, она найдет, что сказать! Только надо найти мужчину, от которого беременеть.

А где?

Понятно, будь Диана при дворе, вопросов не возникло бы. А тут...

Хотя чего искать-то?

Диана оскалилась.

Забавно будет, если папашей следующего короля окажется вонючий исс, тюремщик, а Иоанн будет воспитывать его отродье, как свое!

Диана одернула вырез пониже, подошла к двери и постучала. Конечно, ждать ее не заставили.

— Эрра?

Тюремщик был решительно не во вкусе Дианы, невысокий, толстый, какой-то сальный, и вонял он прогорклым салом, но... плевать!

Диана и разговаривать с ним не стала, опустилась на колени, благо, все это на Иоанне отработала, и ловко распустила шнуровку на его штанах. Мужчина и среагировать не успел.

А потом и не хотел.

Нельзя сказать, что Диана получила удовольствие. Но зато она получила шанс на жизнь, а это тоже чего-то да стоит.

Конечно, рассказывать об этом никто не станет. Ни Диана — она ж не полная дура? Ни сам тюремщик, за такое с него комендант шкуру с живого спустит.

Случилось?

А что случилось-то?

Ничего не было. Вам показалось. Точно.

* * *

Когда Рэн улетел, Бертран перекинулся в лиса и отправился на охоту. А монах принялся заниматься тем, что он умел лучше всего. Молился он за внука, вот и все. Молился так глубоко и искренне, что прозевал визит жителей деревни, которая располагалась в долине.

— Исс! Исс Вагори!

Крестьяне подходили тихо. И звали тихо. А вдруг дракон неподалеку? И прилетит?

Оно понятно, что не зверь он, и что это двуипостасный. А все ж боязно!

— Староста Фукиро! — обрадовался монах. — Что привело вас ко мне?

— Как же не привести? — удивился староста. — Дракон же!

Монах широко улыбнулся.

— Да, дракон. Юный Рэн из рода Тори.

Староста кивнул, хотя это имя ему ни о чем не говорило. Но...

— Исс Вагори, а что ему надо тут?

— Он полетел к вулкану, — просто ответил монах. — Остановить извержение вулкана, утихомирить его, может только дракон. Императору Многоликий не даровал своего благословения, но Рэн Тори свой долг перед Шагреном знает, и его исполнит.

— Ишь ты... а император, значит, не дракон?

Монах развел руками. Не без злорадства... может, ты и трижды император, но за внука я тебе чем смогу, тем и подгажу. Нельзя так? Надо душой просветляться и вверх идти?

Оно, конечно.

Только вот куда нам, грешным, до Многоликого? Это Боги могут стерпеть многое, а мы, люди, на земле живем. Старый монах любил своих потомков, а Рэна — особенно, и за причиненную ему обиду убил бы. Сам.

Убить не получится?

Ну, хоть сплетню пустить. А дальше она сама по себе заживет, расползется...

— То Многоликому выбирать. Ему виднее, кто заслуживает!

— Неужто! И император, значит, не дракон.

— Даже не двуипостасный.

— Ох ты божечки! Что ж это будет-то?

— Надеюсь, все будет хорошо. И буду за это молиться. А что у вас, староста?

— Да ничего, исс, мы тут лепешек вам принесли, вот, сыворотка свежая...

— Благодарствую, староста. Очень кстати будет!

— А это... исс Вагори, нельзя ли, когда дракон вернется, упросить его? Пусть над нашей деревней пролетит? Говорят, примета хорошая, когда так случается, и поля рОдят лучше, и люди меньше болеют...

Монах сложил руки.

— Обещаю попросить за вас. Как только дракон вернется.

Стоило крестьянам удалиться, как из кустов вышла здоровущая лиса. Лис, с весьма укоризненным видом воззрился на монаха, сел на задние лапы, выразительно почесал ухо, фыркнул. Исс Вагори развел руками.

— А что я им должен был сказать? Лепешку будешь?

— Буду, — перекинулся Бертран. — А о плодородии — правда?

— Нет, конечно. Но красиво же! И людям приятно будет вспомнить! Не думаю, что на Шагрене скоро появится новый дракон.

— Я тоже так не думаю, — согласился Берт. — Разве что козлов тут много бегает.

— Ты лепешку-то кушай. И не суди о том, чего не знаешь. Остров у нас маленький, жизнь трудная, отношение к жизни и смерти особое. И когда император действительно был первым из лучших, когда он искренне заботился о Шагрене, о своем народе, это было оправдано. Сам понимаешь, что крестьянин видит? Свое поле? А мир-то побольше будет. А не знаешь, что происходит, так и верное решение не примешь.

Бертран фыркнул, хоть и был уже в человеческом облике.

— Зато сейчас... этот Мушаши...

Некоторые слова монах не понял, но это было совершенно не важно. Бертран точно не хвалил императора.

— Он пройдет. Рано или поздно они все проходят. А Шагрен останется. Ты же не в обиде на живущих здесь? Они вам плохого не сделали...

— Чего на них обижаться? А вот императору я бы откусил чего-нибудь...

— Не пачкай зубы. Пока внука нет, хоть поговорим спокойно, куда вы потом собираетесь? На Шагрене вам оставаться нельзя.

Бертран задумался.

— За камнем. Определенно. А потом... а я не знаю.

— Я знаю. И дам тебе совет, и внуку о том скажу. Отправляйтесь к человеку, которому дали клятву верности. Это — женщина?

Бертран сначала кивнул, а потом сообразил, что стоило бы помолчать. Но монах словно и не заметил его оговорки.

— Я видел эту женщину во сне. Она будет в большой опасности, и дракон рядом ей пригодится.

— А лис?

— Все, кто принес ей клятву верности.

— А мы успеем?

— Успеете, — улыбнулся монах. — Пока еще время есть. Хватит моему внуку и на вулкан, и на возвращение обратно. И скажи ему, чтобы не прилетал больше на Шагрен, ладно? Я стар и скоро умру, а больше ничего его тут хорошего ждать не будет. Только тени воспоминаний. Грустных, недобрых. Пусть живет на материке, пусть женится, пусть будет счастлив. У него все будет хорошо, но возвращаться сюда не надо.

Бертран кивнул.

— Ладно, я попробую его удержать.

— Не надо пробовать. Вы друзья, просто сделай это. Шагрен был его клеткой, не надо сюда возвращаться после того, как узнал небо.

— Обещаю. А вы... кто за вами приглядит?

— Крестьяне хорошо ко мне относятся. И пищу приносят, сам видел. И то... сколько мне осталось? Эту зиму я еще переживу, а вот следующую точно нет. Пусть Рэн обо мне не грустит, я прожил хорошую жизнь, а сейчас и вовсе счастлив. Мой потомок сумел раскрыть крылья... что еще можно попросить от жизни? Да ничего!

Бертран смотрел на старого монаха, такого... прозрачного, вот сейчас пальцем ткни — и развалится, и чувствовал, что в его душе воцаряется мир. Ему тяжело пришлось в последний год.

Он мог быть циничным... он старался таким быть, но в богов все равно верил. А потом, после поступка тейна, решил, что все плохо. И боги, и церковь...

А вот такой священник его примирял с верой. Если такие есть, значит, не все так плохо, правда же? Правда?

* * *

Рэн летел к вулкану.

Вот и гора.

И надо лететь вверх, к кратеру. Рэн медленно взмахивал крыльями, поднимаясь выше. Он видел пары, которые клубились вокруг, и понимал, человек бы даже их не выдержал. Отравился бы.

И жарко вокруг.

И дым...

Но драконы устроены как-то иначе. Ему было вполне комфортно, он все отлично видел... вот и вулкан.

Человеку его нутро показалось бы темным, серым, черным. Но дракон видел потрясающее многоцветье красок. Видел, как светится внизу голубоватым раскаленная сера, как мерцают раскаленные породы. Видел струи пара, которые вырываются через трещины.

Но вот собственно лавы он не видел.

Кажется, вулкан просто закупорило?

И все, что происходит, вот эта лава, подземные газы, все там, внутри? Как говорила королева... крышка прилегает не так плотно, и кое-что из газов вырывается на свободу, но основная часть остается внутри. И вулкан трясет все чаще.

Если не выбьет пробку... а если выбьет, может быть и похуже.

И лава тогда поползет бесконтрольно... что может сделать Рэн?

Вспоминая рассказы королевы Марии... есть основное жерло вулкана. И есть боковые кратеры.

Вот, если такой найти, то можно организовать отвод лавы в сторону моря, к примеру? А может, аккуратно расширить трещины?

Рэн задумался.

Ее величество Мария сказала, что может быть сильный удар. Если газ там копится, если его там много, то его просто выбьет оттуда. Как резкий порыв ветра в окно. Или как пробку из забродившей бутылки вина.*

*— Мария бы про газировку рассказала, но ту еще не изобрели. Прим. авт.

Может ли такое быть?

Рэн верил королеве по определению. На ней благословение Многоликого, кому еще и поверить, если не ей? Так что... надо аккуратно расширить трещины, через которые вырывается газ, а потом... потом проверить дракона на огнеупорность. И попробовать раскопать отвод для лавы.

И Рэн осторожно спустился вниз.

Понятно, на корку садиться он не стал, страшновато. Вдруг провалится? А как тогда выбираться? А вот осторожно зацепиться за стену когтями трех лап, и работать хвостом, и еще четвертой лапой, это можно. И получается же... трещины расширялись, и газа выходило точно больше. Все равно тяжеловато — если бы всеми четырьмя лапами копать, тогда другое дело! А это как траншею организовать голыми руками. Можно, конечно, но копать будешь до-олго!

Часа через два Рэну это надоело, и он решил выбраться наружу, и облететь вулкан. Медленно, по спирали, от верхушки и ниже, приглядываясь и принюхиваясь... особенно и не потребовалось. Место, где можно выпустить наружу лаву, он нашел достаточно быстро. И такое удобное — если и потечет, то все равно не затронет никаких деревень.

Дракон с удобством устроился на склоне вулкана уже снаружи, и принялся копать. Вот тут-то и выяснилось, что драконы отлично копают, если есть возможность и необходимость. И лапы у них для этого дела очень удобные, и камни буквально крошатся под когтями. Крылья удобно складываются и прилегают к телу, и раскапывай — не хочу!

Что Рэн и делал, буквально вбуриваясь в гору.

Час, два, три...

Результат он получил только ближе к утру. Когда его отбросило и почти вышибло наружу, словно ту самую пробку из бутылки, а следом и облако газа пошло, а потом и пепел, и лава... точной последовательности Рэн не запомнил. Лежал в кустиках, да и радовался, что драконы огнеупорные. А то ему лавой тоже сильно попало, но на его шкуре и следа от ожогов не было. И камнями помяло... вот это уже больнее. Несколько когтей содраны, гребень в разные стороны...

Зато из раскопа так душевно пошла лава, что посмотреть приятно. Течет себе по склону вниз, к морю... может, слетать?

Кушать хочется, а там сейчас можно будет рыбкой разжиться? Может, даже и вареной?

Или полежать еще?

Больно, знаете ли!

Рэн подумал, и решил еще часок полежать. А потом, как восстановится, можно отправиться вниз, попробовать найти что-то съедобное и перекусить. Можно бы в человека перекинуться, но есть хороший шанс тут и умереть. Или от отравления ядовитыми парами, или просто условия неподходящие. Это дракон хорошо переносит всякое разное, а человеку сложнее.

Так что растянулся он под камушком, раскинул лапы в стороны, и принялся наблюдать, как течет лава. Говорят, на огонь можно смотреть бесконечно, на воду, а тут все — и сразу. И горит, и течет... хорошо, что драконы огнеупорные.

* * *

Может, и не стоило бы вот так. Но кто бы смог удержаться на месте Димаса Бустона?

Вот, и он не смог.

Эрр Виталис Эрсон выглядел так, что краше в гроб кладут. Димас уселся на простой табурет, поглядел равнодушно.

— Роли поменялись, Эрсон?

— Позлорадствовать пришел?

— К чему мне? Пришел последние новости рассказать. Что Диана королю изменяла с Вейнардом, ты уже знаешь.

— Знаю. Стерва!

— Стерва, — согласился Димас. — не понимаю, чего ей не хватало? Родила б детей, Иоанн бы ее на руках носил. А она даже не беременна.

— А вдруг?

— Его величество приказал ее осмотреть нескольким повитухам.

— Для чего?

— Не хочет казнить беременную женщину.

Слово упало тяжело, каменно, придавило не хуже плахи.

— Казнить?

— Ты считал, Иоанн утрется и всех простит? Диана уже приговорена к смерти. Вчера состоялся суд.

— Всех? — выцепил главное слово Виталис Эрсон.

Димас задумчиво кивнул.

— Рода Эрсон более не будет. Иоанн приказал. Тебя, Валента... взрослых мужчин рода Эрсон казнят. Женщин с детьми выдадут замуж в другие рода, а чтобы их там приняли, дадут хорошее приданое. Дети его наследуют, но рода Эрсон больше не будет. Из гербовников вас тоже вычеркнут.

Виталис постарел за секунду на двадцать лет.

Король милостив?

Мог бы и весь род под топор пустить? В том-то и дело... из тюрьмы возвращаются, с каторги, но если род пресекут... просто Эрсонов больше не будет. И имя их забудут, и вычеркнут из гербовника. Всех мужчин старше пятнадцати убьют, остальные... в чужие рода, с чужими фамилиями, и для Виталиса это было просто немыслимо. Чудовищно... хуже кары он себе и представить не мог!

— За что?! Ладно еще меня, а остальных?

— На суде всплыли старые Дианкины грешки. Оказалось, что она еще до свадьбы потаскаться успела... ты не знал?

— Догадывался, — махнул рукой Виталис. А что, если и так все известно. — Но девушкой она оставалась, а потискаться — поцеловаться, кто тем не грешен?

— Там и больше было. Там ее до короля много кто перетискал, вот Иоанн и разгневался. Решил, что Эрсоны в курсе были.

Виталис вспомнил ту же Эсмеральду... и впервые подумал, что не дура Эсси, ой, не дура! Отказалась она приезжать, и правильно, зато и цела осталась.

— Когда?

— Дианку буквально через три-пять дней. Был суд, вынесен приговор, а палачей хватает.

— А остальных?

— Думаю, еще пару дней подождут для приличия.

— Радоваться будешь?

Димас качнул головой.

— Нечему. Если б ты не на себя работал, а для Эрланда, сколько мы могли бы сделать! Сколько получить! Государство первым на континенте было бы! А ты...

И видно было, что не врет. Ему и правда жаль... Виталис аж зубами заскрипел. Так полыхнуло...

— Вот за это я тебя и ненавижу. Святоша проклятый!

Димас качнул головой.

— Знаю. Можешь ненавидеть и дальше. Мне плевать. Уже плевать.

И это тоже было правдой. Чего теперь-то копья ломать? Все, Виталис уже труп, а что пока сидит и разговаривает... ну, бывает. Еще и не такое бывает!

— На могилке у сыночка своего поплюешься, — укусил Эрсон. — Поделом тебе!

Димас качнул головой.

— Ты не знаешь? Мой сын жив. Его вывезли, спасли из тюрьмы... мой друг и спас. Просто так, не знал, удастся ли меня вытащить, так хоть сыну помог, и в безопасное место переправил. Найдется ли тот, кто спасет твоих детей?

Ответом Димасу был такой вой, что в ближайшем лесу волки от зависти заскулили. Это ж надо — ТАК выть! Какой-то очень злобный конкурент попался.

Димас поднялся и вышел вон из допросной.

Пусть его, этого Эрсона. Судьба сама все расставила по местам, и спорить с ней Димас не станет. Поделом.

Просто — поделом.