Рыцарь в алмазных доспехах. Принцесса и рыцарь

Я 'рулил' ее высочеством. Раз за разом высказывал, где и как она не права, где недотягивает. Пару раз выходил на сцену и пытался продемонстрировать, используя мимику и жесты. И она слушала, не смела даже пикнуть, старательно пытаясь выполнить все требования. Я был режиссером, и это было круто!

— ...Не верю! Вот в этом месте, второй куплет, начало. Ты лажанулась, а потом...

— ...Нет, не дотягиваешь. Голос ты вытянула, только мне все равно на голос. Я хочу не абстрактную сказку, а твою личную историю.

— ...Почти. Совсем чуть-чуть, но не хватило. В самой концовке. Не верю...

-...Бени, может хватит? — раздался ее полный обреченности голос, когда я почувствовал, что то ли выдохся, то ли она и вправду спела гораздо лучше. — Всё, я не могу больше! Убери из зала этого, или я сама сейчас уйду! Уйду и не вернусь, и пусть хоть Венера с орбиты сойдет!

Старик Ромеро, надо сказать, дав мне в руки карты и позволив командовать, всё это время молчал, вмешиваясь лишь для уточнения творческих моментов, когда я, не владея терминологией, не мог связно пояснить, что хочу. Всё остальное время лишь наблюдал за нами, оставляя свои мысли при себе. Я не мог понять, всё ли делаю хорошо, правильно ли, не заносит ли меня, и думаю, о том же думала и Фрейя. Но поскольку он молчал, ее высочество не смела 'бузить' и слушалась. Наконец, когда ее прорвало, соизволил вмешаться:

— Девочка, но ведь у тебя получилось! Гораздо, гораздо-гораздо лучше! — Он выдал подбадривающую улыбку. — Знаешь, этот юноша тот еще тип. Хам, своевольный, не признающий авторитетов... Но когда касается дела, ему нет цены. И как бы ты к нему ни относилась, поверь, он тебе сильно помог! Очень сильно!

— Бени, я...

Что 'я' ее высочество сформулировать не смогла.

— Ты меня знаешь, девочка моя, я никогда никого зазря не хвалю. Как и не возвожу напраслину. И я говорю, у тебя получилось гораздо лучше. Да, вот так, с надрывом, с мимикой, с эмоциями...

— Но я сбиваюсь в одном месте! — чуть не вскричала она. — Ты же слышал, голос дрожит! Не факт, что у меня получится на концерте!

— И пусть дрожит! — выдал вердикт дон Бернардо. — Пусть сбиваешься! Зато все не просто слышат и видят тебя, они ЖИВУТ тобой! Той песней, что ты поешь! Хотя гарантирую, в зале и один из ста не будет знать итальянского.

— Но ты знаешь!

— Нет. — Он покачал головой. — Я специально не смотрел перевод, а этот юноша тебе диктовал уже готовую версию текста. Я вижу песню так же, как зритель в зале, и я ВИЖУ. Всё хорошо, у тебя получается. — Он снова расплылся в довольной улыбке, и ручаюсь, в этот раз его мысли касались не только песни. Но так же и вашего покорного слуги, и крестницы, и ее безумных планов.

Фрейя стояла, разинув рот, не зная, как реагировать. Наконец, придя в себя, хмыкнула.

— Еще раз. Кармен, музыку!

Кармен — искин школы. Причем в данный момент практически все вычислительные мощности ее 'болтались' без дела: исключая контроль над охранными системами, занималась она только нами.

— Хуан, я не сказал ни слова неправды, — тихо произнес дон Бернардо. — Но тебе совет — не возгордись.

Кажется, я непроизвольно посмотрел в пол.

— Буду стараться, сеньор.

— Но и не тупи. Будь увереннее, — закончил он, всецело переключаясь на воспитанницу.

'Да, сеньор. Фейсом вас...'

'Заслужил'.

'А может и правда, — вскинулся я чуть погодя, поймав следующую мысль, — хватит строить из себя несогласного? И попробовать с ее высочеством тактику бульдозера?'

'Наконец, дошло, мой друг! — показно вздохнул мой ироничный собеседник. — Тем более, что после концерта после всех этих финтов ее высочество за тебя возьмется очень и очень плотно, юный сеньор.

'Значит, бульдозер, — подвел итог я. — Как самая выигрышная стратегия'.

Оставшуюся часть репетиции я ее почти не мучил — у нее и вправду получалось. Но совсем уж молчать — не уважать себя, так что пришлось еще несколько раз полаяться. Дон Бернардо вновь не вмешивался, хотя, понимал, что к чему. Видно придерживался той же стратегии — критика лишней не бывает, и если уж сказана незаслуженно, то как минимум удержит тебя в тонусе. Наконец, после пятого или шестого раза, когда почувствовал, что ее высочество механически воспроизводит всё, о чем мы так долго воевали, что способна спеть на том же уровне 'по памяти', успокоился и опал. Часы показывали почти шесть утра.

— На сегодня всё! — закончил балаган дон Бернардо. — Спускайся. — Это Фрейе. — Хуан, посиди здесь, я сейчас приду.

Ее высочество села рядом. Уставшая, обессиленная — только язык не вываливался.

— Никогда не думал, что песню можно разучить за ночь, — покачал я головой, чувствуя, что молчание — не самая лучшая модель поведения. Она согласно кивнула.

— Да, я тоже. Хотя нам помогло, что я знала эту песню. И знала итальянский.

— Если что — спела бы и на испанском, — предположил я. Ее высочество вновь кивнула.

— Разумеется. Пойдем, поможешь.

Она подошла к последнему ряду. Тут, незамеченные мною ввиду второстепенности, лежали различные вещи, включая сумки с каким-то реквизитом, а также, развешенное на спинке, аккуратно висело тончайшее, практически невесомое модное платье.

— Расстегни меня, — повернулась она спиной.

Я молча исполнил просьбу — расстегнул застежку концертного платья, в котором она всё это время находилась. Застежка располагалась неудобно, в одиночку ее не расстегнуть. После чего она быстрыми ловкими движениями стянула платье с себя, небрежно отшвырнула в сторону и принялась надевать висящее на спинке. Делала она всё быстро, не поворачиваясь ко мне, но готов поклясться, меня она абсолютно не стеснялась.

— У тебя есть девочки, — махнул я головой в сторону так и оставшейся сидеть в центре зала Оливии и еще двух бойцов первого кольца, равнодушно, даже с ленцой взирающих на происходящее. Видно, что-то подобное в духе ее высочества. — Обязательно стриптиз показывать?

— Хуан, во-первых, артист пола не имеет, — фыркнула она. Говорила ровным голосом, что как минимум подтверждало, что не собиралась этой просьбой заигрывать. Чистый функционал. — Во-вторых, они телохранители. Охрана. У них свои функции. Не было бы тебя — да, попросила бы. Но ты тут без дела сидишь. Не сломаешься!

Да не сломаюсь, конечно же. Наоборот, я всегда 'за' помочь сеньорите. Несмотря на то, что ничего сверхъестественного продемонстрировано не было — красивая фигурка и шикарное нижнее белье, да и то вид сзади.

М-да, а фигурка у нее очень и очень даже ничего! За мыслями, что это инфанта как-то стало забываться, что она при этом очень красивая девушка. Совсем на меня не похоже. А всё корпус, треклятый, виноват!

Наконец, она справилась с платьем и обернулась, задрав руки и поправляя волосы.

— Что-то не так?

Я отрицательно покачал головой.

— Знаешь, я тебя обманывал. Всё это время.

Фрейя заинтересованно сузила глаза.

— Я боюсь. В смысле, менжую. В смысле, теряюсь. Ну... Того, что ты принцесса, — совершенно искренне выдал я. — Да, храбрюсь, и у меня получается...

Ее губы расплылись в понимающей покровительственной улыбке.

— Всё нормально, Хуан. Я понимаю. Ты не первый.

Она протянула руку, коснулась ею моей.

— Я вижу, ты в душе неплохой. Хотя и пытаешься выдать себя за другого, эдакого циничного прожженного анархиста, не признающего законов и правил. Ты не такой. И... Спасибо тебе. За помощь!..

Ее губы растянулись в улыбке, и улыбка эта была искренней. Пожалуй, оно того стоило, все эти мучения, ТАКАЯ улыбка искупала всё.

Я молчал, не зная, что говорить в ответ, молчала и она. Наконец, выдавила:

— Ничего не хочешь сказать?

А что тут говорить?

— Я, правда, две ночи искал ту песню, — произнес я. Откровенность на сокровенность. — Искал конкретно под тебя, под твою фактуру.

— Проедем, — вымученно скривилась она. — Всё же хорошо закончилось!

— Еще не закончилось, — покачал головой. И, кажется, только сейчас в полной мере осознал, что сегодняшняя ночь не конец. И что в концерте я тоже участвую. И что коленки мои при этой мысли начинают мелко подрагивать.

Фрейя по моей смене настроения быстро всё поняла.

— В первый раз, да?

Я кивнул.

— Я ведь и правда шел сюда, ни на что не надеясь. Знакомые услышали, как играю, и замолвили словечко. Сказав, чтобы во столько-то подошел туда-то туда-то, на прослушивание. И сразу сцена...

— Да, Бени мастер таких метаморфоз, — закивала она. — Значит, что-то в тебе разглядел. Он никогда не берется за провальные и середнячковые проекты. Даже если ему предлагают за это большие деньги и покровительство. Те, кого он находит, всегда люди достойные, хоть и незнатные.

— Прям, покраснею! — усмехнулся я.

Она тем временем закончила с укладкой одежды.

— Не стоит. Гоняет он так, что взвоешь. И проклянешь талант, на чем свет стоит. Не ты первый.

Вздох, и как итог:

— Хуан, главное не бойся. Не переживай. Это тоже экзамен, и суть его — ты должен быть расслаблен. У всех есть первая сцена, и тебе, можно сказать, повезло, что она ТАКАЯ. О, а вот и Бени...

— Буду стараться! — вытянулся и обернулся.

Дон Бернардо неспешно подошел и протянул мне две капсулы подозрительно знакомого вида.

— Стимуляторы?

Кивок.

— Не аптечные, 'домашние'. Военные. Мне такие пить не стоит, но у тебя организм молодой — выдержишь. Сейчас поедешь в Итальянский дворец, осмотришься, и начинайте распеваться. Вы первые выступаете, первые и прогоняетесь. Администратор и распорядитель будут там, всё объяснят и расскажут.

— Ясно. — Я кивнул. — А вы?

Он пожал плечами.

— Подъеду позже. Там есть кому заниматься и без меня. И это... Проследи, чтобы парни перед выступлением не вздумали потреблять!

При этих словах ее высочество презрительно скривилась.

— Так точно, прослежу, — кивнул я.

— Тогда удачи. — Он пожал мне руку. — Готова? — Это уже Фрейе. — Тогда пошли. Кармен что-то нашла в четвертой костюмерной, надо посмотреть...

* * *

Хорошо выступать первыми. Вышел, отстрелялся — и свободен!..

...Девчонок в машине я разбудил. Спросонья мне сказали что-то нелестное, но прилежно отвезли к месту назначения, завалившись спать дальше.

Пацаны уже ждали меня. Начали с ними распеваться, пока не появился распорядитель и не погнал нас на сцену, на которой что-то делали рабочие — собирали, подключали, вешали. Везде царил шум, гам, ничего не было понятно. Всё, как у Экклезиаста — суета сует. Человек, которого я заподозрил, как режиссера по звуку, что-то командовал, вначале рабочим, потом ассистентам, потом нам.

Подключили инструменты, настроили. Несколько минут подстраивали, и вновь звукорежиссер начал командовать — что-то не так. Когда звук пошел нормальный, сохранили его в памяти инструментов, отыграли свою вещь. Режиссер остался недоволен, начал спорить со звукорежиссером. Затем появился свет, нам пришлось отыграть снова, теперь со светом — с самого начала, выхода из-за занавеса. Самого занавеса при этом не было.

Звук несколько раз плыл, фонил. Вновь настройка. Потом рабочие что-то уронили, огромную и даже на вид тяжелую колонку...

...В общем, 'репетировали' мы более часа, из которых собственно репетиция заняла минут пятнадцать. Наконец, оборудование более-менее настроили, подключили, рабочие конструкции на сцене собрали. Со светом с третьей попытки получилось. Даже занавес заработал! И после итогового прогона, где нам практически ничего не мешало, наконец, отпустили. Господи, это всегда так суетно и ничего не понятно? Все орут и...

В общем, эта пытка завершилась, и слава богу. После нас скопилась очередь, и что-то мне подсказывало, остальных будут прогонять не так долго. А то и вообще недолго. И тем меньше, чем меньше времени останется до концерта. Но это уже не наши сложности, и, пообщавшись по поводу одежды, мы разбежались с парнями по домам.

Подхватив Беатрис под локоть и проведя инструктаж, чтоб не ляпнула чего лишнего, а то и просто в присутствии ее высочества помалкивала, проводил ее в нашу гримерку. Там было людно, с нами ютилась какая-то танцевальная группа. Но нам они не мешали, как и мы им. Познакомил с пацанами. Сначала она потерялась, но старалась держаться уверенно, и постепенно в колею вошла. Парни ее приняли, затащили в какую-то дискуссию на отвлеченные темы, и постепенно ее мордашка начала все чаще и чаще расплываться в улыбке — что мне, собственно, и было нужно.

Подъезжать к Тигренку пацаны не пытались, хотя перья с ее приходом распустили. Но ее маленький, но заметный животик останавливал, заставляя ограничиться стандартным флиртом. Особо преуспел Хан, но это было дело привычки — ничего серьезного, судя по его глазам, мутить не собирался.

— Как тебе ребята? — спросил я, когда мы вышли и направились в сторону зала. Время поджимало, пора было сажать ее на место.

— Веселые, — выдала вердикт девушка. И я понял, приглашением посещать свои репетиции, данное парнями, она воспользуется.

— Мы выступим первыми, — пояснил я, подведя девушку к ее входу на втором этаже. — Потом спущусь к тебе. Не возражаешь? Раз уж Марина не пришла, почему бы не посмотреть концерт как 'белые' люди? Тем более, слышал, за кулисами тут всех гоняют, чтоб толпу не создавали. Безопасность, в зале будет сама королева...

Естественно, она не возражала.

Дальше всё прошло как в тумане. Из происходящего запомнилось лишь два момента. Первый — как мы стояли за занавесом с инструментами, в полутьме, которую освещали лишь синие лампочки резервного освещения, не выдавшие нас залу, когда занавес поднялся. Как дико в тот момент хотел в туалет. После Карен пояснил, что это нервное, так бывает. И выпивка, про которую спросил, вернувшись в гримерку, помня наказ дона Бернардо.

— Тут, Ванюша, такое дело, — похлопал меня по плечу Хан. — Это не наш концерт. Программа старика. И если он нас... Того... — Он хлопнул ладонью по сжатому кулаку. — Это будет последнее наше выступление вообще в жизни. В принципе.

— Ты должен суметь выступить без допинга, — перевел Карен. — Знаю, тяжело, в первый раз — и так... Но надо!

Кто б спорил, что надо! Но мне легче не стало.

Господи, перед выступлением с Верховном суде я не чувствовал себя так скверно!

Но вот долгожданный занавес поднялся, в ухо поступил сигнал режиссера, и мы заиграли. Вначале Хан со своей партией, затем Фудзи. После я, медленно выходя вперед, на центр немаленькой в общем сцены — гораздо более той, что в малых залах школы! Ударные стационаром стояли на возвышении, Карен и Хан заняли места соответственно слева и справа чуть сзади меня. Наконец, партия Карена. Конец вступления, и... Мой звездный час!..

...Когда я спел, вложив в песню все свои силы, как на лучших репетициях, пришло осознание, что не так уж всё и страшно. В реальности в обзор попадали всего три ряда в зале, со второго по четвертый. Три! Остальное пространство скрывали тени и слепящие огни рампы. Так что плохо мне стало только когда из зала пошла волна. Нет, вначале воцарилась тишина, пауза, а затем люди начали голосить и хлопать. Много людей. Сильнее, сильнее, сильнее...