Таким образом, будущему патриарху 'Русской Церкви Иисуса Христа' досталась все проблемы церковного строительства, а также забота о духовной жизни всея Руси. Как не крути, но Ионе будет не до споров о стоимости беличьих шкурок и репы, которыми крестьяне зачастую оплачивали церковную десятину. Попы на местах грели свои шаловливые ручонки на разнице цен, что меня категорически не устраивало. Тем более Михаил Жигарь уже подготовил замечательный бизнес-план, который без увеличения поборов с населения поднимал доходы казны как минимум на 10%, ну а местные батюшки и так не обеднеют.

Договорившись по главным вопросам, мы плавно перешли к предстоящему принятию Ионой сана патриарха. Техническая сторона лежала на плечах священнослужителей Новгородской епархии, и процедура копировала константинопольский ритуал. Я в эти дела не вмешивался, да и Расстрига докладывал, что с этой стороны проблем не должно возникнуть. Иона был в курсе того, что во время церемонии свершится чудо 'явления лика Господня', и мы только договорились о сроках предварительного прогона церемонии во избежание накладок.

Чтобы наша встреча не получилась слишком деловой и пресной, я на десерт обрадовал Иону известием, что братья по вере уже доставили в Новгород величайшие реликвии 'Русской Церкви Иисуса Христа'. В их число входил патриарший посох, с которым Апостол Андрей Первозванный пришел в русскую землю и 'сикос' (в духовном смысле 'рубище', которое на Руси может носить только первосвятитель) сшитый из хитона (туники) Андрея.

Хотя по жизни новгородский владыка был человеком прагматичным, но от этого известия Иону буквально затрясло, и он заметался по кабинету. За время, прожитое в прошлом, я уже убедился, что вера в Бога для человека 15 века далеко не пустой звук, но подобной реакции все-таки не ожидал. Мне стало стыдно за то, что я в очередной раз использовал наивную веру человека прошлого в святые реликвии, так как лично покупал посох и 'сикос' на новгородской барахолке. Мне пришлось лишь немного облагородить посох, зачистив его поверхность самодельной шкуркой и покрыв лаком, да приказать дворовым девкам отстирать старое 'рубище' от грязи и зашить на нем дыры, появившиеся от ветхости.

Разговаривать на серьезные темы с расчувствовавшимся стариком не было никакой возможности, поэтому я раскланялся с архиепископом и оправился переодеваться для праздничного обеда.

Пасхальный званый обед на Владычном дворе событие неординарное, но долгое сидение за столом в идиотских княжеских одеждах оказалось удовольствием ниже среднего. Мало того, что попробовать вкус всех деликатесов, которыми был уставлен стол мне так и не удалось, так еще топы подхалимов и бесконечные здравицы в честь князя достали до самой печенки. Слава Богу, что раздача пасхальных подарков прошла без мордобития, хотя дорогие гости были готовы вцепиться друг другу в глотки из-за места за патриаршим столом.

Роль тамады на празднике исполнял архимандрит Феодосий (настоятель Свято-Юрьева монастыря), выносивший свечу из алтаря, на которую сошел 'благодатный огонь'. Феодосий был полностью зависим от Ионы, у которого на него имелся какой-то серьезный компромат, поэтому архимандрит с радостью принял предложение играть в нашей команде, и не задавал лишних вопросов. Пимен Горбатый совместно с Мефодием Расстригой в спешном порядке создавали новую администрацию будущей патриархии 'Русской Церкви Иисуса Христа' и Феодосий прекрасно подходил на роль ее номинального главы. Со временем настоятель Свято-Юрьева монастыря стал правой моей правой рукой и заменил на посту патриарха Иону, а пока архимандрит исполнял роль свадебного генерала, а рулили на Владычном дворе Пимен Горбатый и Мефодий Расстрига со своими 'опричниками'.

Архимандрит Феодосий официально известил высокопоставленных гостей о том, что на 'Красную горку' новгородский владыка примет сан патриарха 'Русская Церковь Иисуса Христа' и пригласил их на торжественное богослужение по этому поводу. Озвученное Феодосием известие являлось тайной Полишинеля (тайна известная всем), так как Расстрига уже распространил в городе слухи, чтобы просчитать отношение жителей к предстоящим переменам. Однако реакция гостей присутствующих на банкете оказалась неожиданно бурной. Я едва не оглох от восторженных воплей поддатой публики и понял, что события развиваются в нужном мне русле. Под это дело, как и положено на Руси, сразу же поступили многочисленные предложения выпить и пьянка продолжилась с новой силой.

Когда большинство гостей упились до беспамятного состояния, архиепископ покинул мероприятие, а прислуга начала выносить из трапезной бездыханные тела гостей, я также отправился в опочивальню. Охрана взяла поддатого князя под белы руки и доставила его тушку на Воеводский двор, где пьяное в лоскуты 'сиятельство' заснуло беспробудным сном.

Следующее утро встретило меня головной болью и незабываемым вкусом кошачьего помета во рту. Однако, несмотря на утреннее похмелье, которое было несколько облегчено ковшом медовухи и кувшином огуречного раскола, поваляться в постели я не имел возможности. Увы, но хреновое самочувствие не отменяет неотложных дел, а их у меня накопилось выше крыши!

Когда в голове немного прояснилось, я коротко подвел итоги праздничных мероприятий и пришел к выводу, что они в основном достигли своих целей и закрепили в умах народа неизбежность перемен, а это уже само по себе немало! Я вызвал для доклада Павла Сироту и выяснил, что в Новгороде сейчас затишье и население спит после праздника. На Владычном дворе тоже пока тихо и церковная братия также отдыхает. Правда, от Пимена Горбатого приходил человек и интересовался примет ли князь, боярина Бородатого для беседы.

Я ответил Павлу, что сразу после завтрака буду ждать московского гостя в своем кабинете, и отправился умываться. Перед завтраком я в чернее наметил план разговора со Степаном Бородатым и принял окончательное решение о дальнейшей судьбе боярина. Особого доверия к мутному перебежчику я не испытывал, а поэтому решил поручить ему разборки в Московском княжестве, предварительно взяв в заложники его семью. Держать под боком опасную личность было слишком рискованно, вот и надумал я использовать его по профессиональному профилю. Пусть боярин докажет свою полезность делом и подомнет под себя Москву, а полномочий для этого я ему выдам выше крыши. Причем поддержу финансово, а также обеспечу силовую поддержку двумя сотнями стрельцов и полутысячей наемников из ушкуйников и других любителей поиграть топоришком.

Идея назначить Степана Бородатого московским посадником возникла еще во время разговора с Пименом Горбатым, а сегодня окончательно оформилась в конкретное решение. Безвластия в Московском княжестве допускать было нельзя, поэтому я решил заняться экспортом революции и распространить нынешние новгородские порядки на Москву. Купечество встретит такие нововведения на ура, а боярскую элиту мы на пару с ханом Касимом серьезно проредили в боях под Новгородом и Русой.

Степан Бородатый знает ситуацию в Москве лучше меня в разы, поэтому и флаг ему в руки. Если справится новоявленный посадник с поставленной задачей, то памятник ему до небес, а если проиграет, то хотябы выиграет для Новгорода драгоценное время.

Непосредственно разговор со Степаном Бородатым проходил не так гладко как я планировал, и мы не смогли прийти к общему знаменателю. У меня в руках был не убиваемый козырь — семья боярина, но я его до поры придержал его в рукаве.

— Будь здрав княже! — поклонился мне московский боярин, войдя в кабинет.

— И тебе не хворать боярин. Садись к столу, разговор у нас длинный, а в ногах правды нет, — ответил я на приветствие.

Степан не стал разыгрывать политесы и уселся за стол напротив меня. Мы пару минут играли в гляделки, рассматривая друг друга, после чего я первый не выдержал и сказал:

— Рассказывай боярин, с чем пришел. Я наслышан о делах твоих темных, но пока не составил о тебе собственного мнения. Если сумеешь меня убедить в своей пользе то дам тебе службу, а нет, то не взыщи!

— Княже, ты наверняка знаешь от Пимена, как я в Новгороде оказался, поэтому не будем огород городить и сразу обговорим условия моей службы. Хитрить я не буду, потому что каждая собака на Руси знает, что боярин Бородатый враг Новгороду. Наверное, я дал маху, когда решил, бросится в ноги владыке новгородскому. Пимен Горбатый мне без обиняков заявил, что я в твоей власти и архиепископ в твое решение мешаться не будет. Раз за тобой сила княже — тебе и решать казнить меня или миловать. Об одном прошу тебя не казни жену мою и внуков малых, я за них тебе отслужу как пес цепной, а мое слово верное.

Подавленный вид, прежде могущественного седовласого мужчины, раздавленного жизненными обстоятельствами, удручал. Стопроцентной гарантии в том, что Степан Бородатый говорит искренне, у меня не было, но если в данный момент боярин лукавит, то передомной сидит величайший актер на земле. По этой причине я решил значительно сократить агитационную часть заготовленной речи и просто ответил:

— Боярин даю тебе свое слово, что ни один волос с голов твоей семьи не упадет, пока ты верен своему слову. Не буду врать, но их жизни зависят только от тебя и результата тех дел, которые я тебе поручу.

— Приказывай княже! Черту душу продам, но все исполню! Убью любого, на кого укажешь, хоть на край земли босым отправь, пойду с радостью!

— Чертей звать не будем, здесь они нам не помощники, а поручу я тебе вот такое дело. Ты Москву лучше любого человека знаешь, и кто там при власти и в силе не мне тебе рассказывать. Вот поэтому назначаю тебя боярин на Москве посадником и приказываю привести московское княжество к покорности и установить в нем законы сходные с новгородскими. Как это сделать тебе решать, а я тебе помогу по мере сил. Берешься боярин сие дело исполнить?

Степан Бородатый был морально готов к любому моему решению — даже к смерти лютой, но того, что я отдам ему власть на Москве, не мог представить даже в пьяном бреду.

— Княже я полностью в твоей власти, но свершить такое человеку невозможно! Рюриковичи за Москву кому хочешь, глотку перегрызут, а я простой боярин, которого князья как равного даже за стол то не посадят. Рюриковичи из покон века Русью правят, а княжеская власть она от Бога!

— Позволь не согласиться с тобою боярин! Князья Богом отмечены, но людьми выбраны, поэтому людям решать, кто править ими будет. Не тебе мне рассказывать, что издревле народ князей по божьей воле выбирал на срок, а Рюриковичи себя самозвано навечно свой род над русскими людьми поставили. Пришло время вернуть исконные законы на Русь и Господь нам в этом поможет!

— Не совладать нам княже с Рюриковичами! Хотя их род меж собой грызется как собаки за кость, но когда они угрозу своей власти почуют, то будут все заодно!

— Не так страшен черт как его малюют! Я в Новгород всего с пятью верными людьми пришел и сумел стать за малый срок 'Степенным тысяцким' и вернуть имя и достоинство отцовское! Сам наверное уже знаешь, что мои стрельцы под корень московскую 'кованную рать' выкосили, а князь Иван III в леднике мертвый лежит и пока не предан земле. Ты про чудеса, свершившиеся в Софийском соборе, слышал? А это знамение божие, что господь на стороне Новгорода и время Рюриковичей закончилось.

— Слышал я про чудеса княже, но пока своими глазами не увижу, не поверю! За свою жизнь я много чего повидал и знаю, что людей завсегда можно обмануть. Вот поэтому привык доверять только своим глазам и здравому смыслу!

— Чудеса ты боярин на 'Красную горку' своими глазами увидишь, а покуда напиши, что тебе потребно, чтобы Москву под себя подмять. Только особо губы не раскатывай я не Иисус Христос, чтобы воду в вино превращать.

Битый жизнью боярин, похоже, так и не поверил до конца в мои слова и видимо решил просто потянуть время, чтобы разведать обстановку. Однако я надеялся, что после лицезрения запланированных мною на 'Красную горку' чудес его настрой изменится. Поэтому я не стал насильно выбивать из боярина согласие возглавить московскую авантюру, успех которой был сомнителен, а отпустил с миром обдумать мое предложение.

Настроение было испорчено неудачной вербовкой нового соратника. Степан Бородатый ради семьи даже в прорубь прыгнет, но мне нужен был на Москве человек который сделает порученное ему дело, а не агнец на заклание. Увы, но не все задумки легко выполнить, да и другие дела требовали моего участия, поэтому я после обеда решил прокатиться на 'Томилино подворье', а если удастся, то на денек уехать в крепость.

Глава 12.

Неделя до празднования 'Красной горки' (первое воскресенье после Пасхи) пролетела, как один день. Я мотался по Новгороду, словно пес без привязи и разруливал дрязги между обновленными городскими властными структурами, которых невозможно избежать при смене власти. Если бы не Еремей Ушкуйник и Михаил Жигарь, то я, наверное, повесился от безнадеги, но друзья не бросили меня в трудную минуту и впряглись в работу как ломовые лошади.

'Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны', поэтому я до поры не представлял себе, что значит взвалить на себя верховную власть в новгородских землях. Если в Новгороде решение многих вопросов удалось перевалить на плечи подчиненных, то с властью на местах мне приходилось разбираться самостоятельно.

Новгородская земля административно делится на пять 'пятин' (провинций): Водскую, Обонежскую, Бежецкую Шелонскую и Деревскую. Каждая пятина состоит из нескольких присудов или уездов (территория у которой административно обозначены границы), в каждом присуде по нескольку погостов (церковных приходов) и волостей (пригородные земли подчиненные городам). Пятина это по существу аналог нынешней губернии, разделенной на 'податные круга' (территориальные единицы с которых берутся налоги), основой 'податных кругов', являлись погосты. Крупные города: Волок, Торжок, Вологда и Заволочье, не принадлежали к новгородским пятинам и являлись самостоятельными территориальными и налоговыми субъектами.

Все пятины номинально подчинялись старостам новгородских концов, к которым прилегали территориально и управлялись посылаемыми из Новгорода должностными лицами — 'старостами'. Писцовые книги, в которых учитывалось податные люди пятин (налогоплательщики), также велись администрацией 'кончанских старост', поэтому пятины были административно связаны с городскими концами. Насколько я понял из разъяснений Михаила Жигаря, пятины выросли из пригородных владений новгородских концов. Расширяясь за счет новых территорий, пятины со временем превратились в аналог губерний, в которых большую роль играли власти на местах.

С увеличением территории пятин, административная власть все больше перемещалась на местный уровень и старосты, присланные из Новгорода, сейчас занимались только сбором налогов в новгородскую казну и выступали в качестве судебных арбитров. Органы власти в пятинах, были построены по новгородской схеме и мало чем от нее отличались.

Когда судьба вознесла меня на княжеский престол, то я по своей наивности намеревался ввести в Новгородских землях демократические порядки из будущего, но быстро понял что демократии в Новгороде и так навалом и ее нужно срочно ограничивать, а не расширять. Что сотворили демократы с Россией к началу 21 века, я знал не понаслышке, поэтому прекрасно видел, куда катится Новгород, управляемый зажравшимися боярами с помощью наемных вечевых крикунов.