"Рассказ Зои" (Война старика 4)

Гикори в принципе согласился. Они знали довольно много о Конклаве, основываясь на личных досье правительства Обина на них, и что их собственные досье, вопреки тому, что нам сказали в Союзе колоний, показывали, что когда дело доходило до новых колоний, Конклав предпочитал эвакуировать те, с которыми он сталкивался, а не уничтожать их.

Папа спросил Гикори, почему, если у них была другая информация, они не поделились ею раньше. Гикори сказал, потому что им приказало этого не делать их правительство; ни Гикори, ни Дикори не солгали бы о том, что у них есть информация, если бы папа спросил их, но он никогда раньше не спрашивал их об этом. Я думаю, папе это показалось немного грубоватым со стороны Гикори и Дикори, но он пропустил это мимо ушей.

Папа спросил Гикори, видел ли тот видео, которое нам предоставил Союз колоний, о том, как Конклав уничтожает колонию вхайдов. Гикори сказал, что у него и Дикори была своя версия. Папа спросил, отличается ли их версия; Гикори сказал, что она длиннее, и показал генерала Гау, который приказал уничтожить колонию вхайдов, пытаясь убедить лидера колонии позволить Конклаву эвакуировать колонистов, но вхайды отказались уходить до уничтожения их колонии. Гикори сказал, что в других колониальных мирах колонисты действительно просили об эвакуации, и Конклав забирал их из колонии и отправлял обратно на их родные планеты или позволял им присоединиться к Конклаву в качестве его граждан.

Джейн попросила назвать цифры. Гикори сказал, что им известно о семнадцати случаях переселения Конклавом колонистов из новых колоний. В десяти из них Конклав вернул колонистов в их прежние дома. В четырех из них колонисты присоединились к Конклаву. Только три колонии были уничтожены после того, как колонисты отказались переезжать. Конклав был абсолютно серьезен в том, что не позволял никому основывать новые колонии, но — в отличие от того, что нам говорил Союз колоний — не настаивал на уничтожении всех жителей этих новых колоний, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

Это было увлекательно — и тревожно. Потому что, если то, что говорил Гикори, было правдой — а это было правдой, потому что Гикори не стал бы лгать мне или моим родителям против моей воли, — тогда это означало, что либо Союз колоний был сильно неправ в отношении Конклава и его лидера генерала Гау, либо он солгал нам, когда говорил нам о том, что произойдет, если Конклав найдет нас. Полагаю, что первое из них, безусловно, было возможно; Союз колоний находился в состоянии активной враждебности почти со всеми другими инопланетными расами, о которых мы знали, что, как я полагаю, усложнило бы сбор разведданных по сравнению с тем, если бы у нас было больше друзей. Но на самом деле более вероятно, что второе из них было правдой: наше правительство лгало нам.

Но если Союз колоний лгал нам, зачем он это делал? Что он получил, обманывая нас, отправляя неизвестно куда во Вселенной и заставляя нас жить в страхе быть обнаруженными — и подвергая всех нас опасности?

Чем занималось наше собственное правительство?

И что на самом деле сделает с нами Конклав, если найдет нас?

Об этом было так интересно подумать, что я чуть не пропустила ту часть, где Гикори объяснял причину, по которой у него и Дикори на самом деле были подробные файлы о других перемещениях колоний Конклавом: чтобы убедить маму и папу, если Конклав постучится, сдать нашу колонию, а не позволить уничтожить ее. И зачем им понадобилось убеждать в этом маму и папу?

— Из-за Зои? — спросил папа у Гикори.

— Да, — ответил Гикори.

— Вау, — сказала я. Это была новость.

— Тише, милая, — сказал папа и снова переключил свое внимание на Гикори. — Что произойдет, если мы с Джейн решим не сдавать колонию? — спросил он.

— Мы бы предпочли не говорить, — сказал Гикори.

— Не увиливай, — предупредил папа. — Отвечай на вопрос.

Я заметил, как Гикори бросил на меня быстрый взгляд, прежде чем ответить. — Мы бы убили вас и лейтенанта Саган, — сказал Гикори. — Вас и любого другого лидера колонии, который санкционировал бы уничтожение колонии.

Папа что-то сказал на это, а Гикори что-то сказал в ответ, но я пропустила большую часть слов, потому что мой мозг пытался переварить то, что я только что услышала, и у меня ничего не получалось. Я знала, что была важна для обинян. Всегда знала это абстрактно, а потом Гикори и Дикори вбили это в меня несколько месяцев назад, когда притворно напали на меня и показали, каково это — быть объектом охоты, и почему я должна научиться защищаться. Но ни в одной формулировке моей значимости не было даже намека на то, что я настолько важна для обинян, что, если бы до этого дошло, они убили бы моих родителей, чтобы спасти меня.

Я даже не знала, как думать о чем-то подобном. Не знала, как к этому относиться. Идея все время пыталась укорениться в моем мозгу, но ничего не получалось. Я словно вынырнула из разговора. Паря над ними, услышала, как Джейн вмешалась в дискуссию, спросив Гикори, убьют ли он и Дикори ее и Джона после того, как они признаются, что таков их план. Убьют ли моих маму и папу?

— Если вы решите не сдавать колонию, то да, — сказал Гикори.

Я почувствовала, как внутри меня что-то щелкнуло, когда пришла в себя и, как была рада сказать, совершенно неожиданно точно поняла, что должна чувствовать по поводу всего этого: абсолютную ярость.

— Не смейте, — сказала я, будто выпалив эти слова. — Ни при каких обстоятельствах вы этого не сделаете. — Я удивилась, когда обнаружила, что стою, произнося это; я не помнила, как встала. Меня так сильно трясло от гнева, что я не была уверена, как еще стою на ногах.

Гикори и Дикори вздрогнули от моего гнева. — В этом единственном мы вынуждены тебе отказать, — сказал Гикори. — Ты слишком важная персона. Для нас. Для всех обинян.

Для всего Обина.

Если бы я могла плюнуть, то плюнула бы.

Вот все опять. Вся моя жизнь была ограничена обинянами. Ограничена не тем, кем я была, а тем, чем я была. Тем, что я значила для них. В моей собственной жизни не было ничего такого, что имело бы значение, кроме того, какое развлечение я могла бы им предложить, поскольку миллиарды обинян слушали записи моей жизни, как будто это было забавное шоу. Если бы дочерью Чарльза Бутена была любая другая девушка, они бы с удовольствием посмотрели ее жизнь. Если бы приемные родители любой другой девочки встали на пути плана обинян в отношении нее, они бы убили и их тоже. То, кем я была, ничего не значило. Единственное, что имело значение, — это то, что я была дочерью одного человека. Человека, который, как думали обиняне, мог дать им что-то. Человека, жизнь дочери которого стала ставкой в сделке ради получения этого. Человека, который в конечном итоге умер из-за работы, которую он для них сделал. И теперь они хотели новых жертв.

Так что я поделилась с Гикори своими чувствами. — Я уже потеряла одного родителя из-за обинян, — сказала я, вложив в последнее слово все, что могла. Весь мой гнев, и отвращение, и ужас, и ярость при мысли о том, что они так небрежно решили отнять у меня двух человек, которые всегда проявляли ко мне только любовь, привязанность и почтение, и отбросить их в сторону, как будто они были не более чем помехой.

В ту минуту я возненавидела Гикори и Дикори. Возненавидела их так, как это бывает только тогда, когда кто-то, кого ты любишь, берет эту любовь и предает ее, целиком и полностью. Возненавидела их за то, что они готовы были предать меня, потому что верили, что любят меня.

Я ненавидела их.

— Успокойтесь все, — сказал Джон. — Никто никого не убивает. Все в порядке? Это не обсуждается. Зоя, Гикори и Дикори не собираются убивать нас, потому что мы не позволим уничтожить колонию. Все просто. И я ни за что не допущу, чтобы с тобой что-то случилось, Зоя. Гикори, и Дикори, и я все согласны, что ты слишком важна для этого.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать на это, но вместо этого просто разрыдалась. Почувствовала, что у меня онемели ноги; внезапно Джейн оказалась рядом, обняла меня и повела обратно к дивану. Я рыдала на ее груди, как много лет назад возле того магазина игрушек, пытаясь разобраться во всем, о чем думала.

Я слышала, как папа заставил Гикори и Дикори поклясться защищать меня всегда, при любых обстоятельствах. Они поклялись. Я почувствовала, что больше никогда не захочу их помощи или защиты. Я знала, что это пройдет. Даже сейчас знала, что это было из-за того, что я так себя почувствовала. Это не меняло того факта, что я все еще чувствовала это. Мне придется жить с этим дальше.

Папа поговорил с Гикори подробнее о Конклаве и попросил посмотреть файлы обинян о других переселениях из колоний. Гикори сказал, что для этого им нужно будет обратиться в информационный центр. Несмотря на то, что было уже так поздно, что почти наступило утро, папа хотел сделать это прямо сейчас. Он поцеловал меня и направился к двери с обинянами; Джейн задержалась на секунду.

— С тобой все будет в порядке? — спросила она меня.

— У меня был действительно напряженный день, мам, — сказала я. — Думаю, я хочу, чтобы это поскорее закончилось.

— Мне жаль, что тебе пришлось выслушать то, что сказал Гикори, — сказала Джейн. — Не думаю, что был бы какой-то хороший способ справиться с этим.

Я выдавила из себя легкую усмешку. — Кажется, ты восприняла это хорошо, — сказала я. — Если бы кто-то сказал мне, что у него есть планы убить меня, я не думаю, что восприняла бы это так спокойно.

— Давай просто скажем, что я не очень удивилась, услышав, как Гикори сказал это, — сказала Джейн. Я недоуменно посмотрела на нее. — Ты — условие договора, помни, — сказала она. — И для обинян ты — главный пример того, что значит жить.

— Они все живут, — сказала я.

— Нет, — сказала Джейн. — Они существуют. Даже с имплантированными сознаниями они вряд ли знают, что им делать с собой, Зоя. Для них все это слишком ново. У их расы нет опыта в этом. Они смотрят на тебя не только потому, что ты их развлекаешь. Они наблюдают за тобой, потому что ты учишь их, какими они должны быть. Ты учишь их, как жить.

— Никогда не думала об этом с такой точки зрения, — сказала я.

— Знаю, что не думала, — сказала Джейн. — Ты не обязана. Жить для тебя естественно. Более естественно, чем для некоторых из нас.

— Прошел год с тех пор, как кто-либо из них видел меня в последний раз, — сказала я. — Все они, кроме Гикори и Дикори. Если я учила их жить, то интересно, чем они занимались весь прошлый год.

— Они скучали по тебе, — сказала мама и снова поцеловала меня в макушку. — И теперь ты знаешь, почему они сделают все, чтобы ты вернулась. И чтобы была в безопасности.

У меня не нашлось подходящего ответа на эти слова. Мама быстро обняла меня в последний раз и направилась к двери, чтобы присоединиться к папе и обинянам. — Не знаю, сколько времени это у нас займет, — сказала она. — Попробуй еще раз лечь спать.

— Я слишком взвинчена, чтобы снова заснуть, — сказала я.

— Если немного поспишь, то, вероятно, будешь менее взвинченной, когда проснешься, — сказала Джейн.

— Поверь мне, мам, — сказала я. — Потребуется что-то очень серьезное, чтобы я перестала волноваться из-за всего этого.

ДЕВЯТНАДЦАТЬ

И разве вы не знали? На самом деле было устроено нечто грандиозное.

Объявился Союз колоний.

* * *

Приземлился шаттл, и из него выскочил невысокий зеленый человек. И я подумала, что он кажется знакомым. Это был даже тот самый зеленый человек: генерал Рыбицки.

Но были и различия. Когда я впервые увидела генерала Рыбицки, он был у меня во дворе, и там были только он и я. На этот раз его шаттл приземлился на лужайке прямо перед воротами Кроатона, и большая часть колонии собралась посмотреть, как он приземляется. Он был нашим первым посетителем с тех пор, как мы прибыли на Роанок, и его появление, казалось, навело нас на мысль, что, возможно, мы наконец-то выберемся из ссылки.

Генерал Рыбицки стоял перед шаттлом и смотрел на людей перед собой. Он помахал рукой.

Они дико зааплодировали. Это продолжалось несколько минут. Похоже, люди никогда раньше не видели, как кто-то машет рукой.

Наконец генерал заговорил. — Колонисты Роанока, — сказал он. — Я принес вам хорошие новости. Дни, когда вы прятались, закончились. — Это было прервано очередным взрывом аплодисментов. Когда все стихло, генерал продолжил. — Пока я говорю с вами, мой корабль наверху устанавливает ваш коммуникационный спутник. Скоро вы сможете отправлять сообщения друзьям и любимым на свои родные планеты. И с этого момента все электронное и коммуникационное оборудование, от использования которого вам было приказано отказаться, будет возвращено вам. — Это вызвало оглушительное ликование в подростковой части толпы.

— Мы знаем, что многого от вас требовали, — сказал Рыбицки. — Я здесь, чтобы сказать вам, что ваша жертва не была напрасной. Мы верим, что очень скоро враг, который угрожал вам, будет сдержан — и не просто сдержан, а побежден. Мы бы не справились без вас. Так что благодарю вас от имени всего Союза колоний.

Снова ликование и бессмысленная болтовня. Генерал, казалось, наслаждался своим моментом на солнышке.

— Теперь я должен поговорить с лидерами вашей колонии, чтобы обсудить, как реинтегрировать вас в Союз колоний. Это может занять некоторое время, поэтому я прошу вас проявить немного терпения. Но до тех пор позвольте мне просто сказать вот что: добро пожаловать обратно в цивилизацию!

Теперь толпа действительно обезумела. Я закатила глаза и посмотрела на Бабара, который пошел со мной на лужайку. — Вот что происходит, когда проводишь год в глуши, — сказала я. — Любая глупость выглядит как развлечение. — Бабар посмотрел на меня и высунул язык; я поняла, что он согласен со мной. — Тогда пойдем, — предложила я. И мы пошли сквозь толпу к генералу, которого я должна была снова проводить к моему отцу.

Генерал Рыбицки увидел Бабара раньше, чем меня. — Привет! — сказал он и наклонился, чтобы обслюнявиться, что Бабар должным образом и с энтузиазмом исполнил. Он был хорошей собакой, но не слишком хорошо разбирался в людях. — Я помню тебя, — сказал он Бабару, гладя его. Он поднял глаза и увидел меня. — И тебя тоже помню.

— Здравствуйте, генерал, — вежливо сказала я. Толпа все еще крутилась вокруг нас, но быстро рассеялась, когда люди побежали во все уголки колонии, чтобы передать то, что им сказали.

— Ты выглядишь выше, — сказал он.

— Прошел год, — сказала я. — И я растущая девушка. Несмотря на то, что все это время меня держали в неведении.

Генерал, казалось, этого не понял. — Твоя мама сказала, что ты будешь сопровождать меня, чтобы привести меня к ним. Я немного удивлен, что они не вышли сами, — сказал он.

— У них была напряженная пара дней, — ответила я. — Как и у всех нас.

— Итак, жизнь в колонии более захватывающая, чем ты думала, — сказал генерал.

— Что-то в этом роде, — согласилась я, а затем махнула рукой. — Знаете, моему отцу будет очень интересно поговорить с вами, генерал. Давайте не будем заставлять его ждать.