В общем, к счастью, обошлось без стрельбы и мордобоя. Смогли договориться по-хорошему. Решение было принято простое: плевать на 'национальную илиту', хай сами разбираются, они ж выше всякого 'быдла'. Ну, а раз так, то — всё, слезай — приехали: дальше всё сами, без помощи 'быдла'... А 'быдло' — сначала в Софрино, а дальше уже, как в армии говорят, 'по личному плану'. Переводя на нормальный язык — кто куда хочет и кто как может. Одни — по домам, другие, в основном офицеры и контрактники, а также пацаны уж совсем из далеких от Подмосковья краев, вроде Екатеринбурга или даже Владивостока — остаются на месте и занимают оборону на базе бригады. Больше всего, как я понял, опасался народ слабо предсказуемой реакции комбрига. Генеральский сын вообще был склонен в нестандартных ситуациях к... как бы это помягче... опрометчивым и несколько поспешным поступкам. Обошлось. По прибытии в Ашукино выяснилось, что полковник Кондаков, как тот Атос в 'Трех мушкетерах', внезапно, но очень серьезно прихворнул. На воды в Форж, по понятным причинам, отъехать не смог, но отбыл домой и на связь выходить перестал... Чисто теоретически, конечно, мог Раченков и посыльного к нему отправить, и даже сам пройтись, благо, проживал комбриг, как и большинство офицеров, в ДОСе на территории части. Но не стал...

Твою ж маман! И почему это я не удивлен ни капли?! Помнится, в конце ноября девяносто девятого года, буквально за сутки, ну, максимум, двое до начала штурма Грозного, мсье Кондаков, тогда бывший еще 'подполом' и замом командира бригады, тоже скоропостижно простыл и аж на две недели слег, бедняжка, в госпиталь в Моздоке. Зато потом, после исцеления, умудрился развернуться во всю ширину своего полководческого таланта. Именно его 'чуткому и доблестному руководству' бригада обязана тем, что список павших в бою солдат и офицеров за один день аж на три десятка фамилий увеличился. Покомандовав таким вот макаром недели полторы, отважный воитель гордо повесил себе на грудь 'мужика'* и отбыл из полной опасностей Чечни в спокойное Подмосковье... К огромному облегчению всех, кого он еще не успел сдуру угробить.

В общем, как и положено, история развивается по спирали. Пока офицеры бригады во главе с Раченковым, метались как угорелые, пытаясь хоть как-то наладить быт и организовать охрану внезапно свалившегося им на голову 'счастья' -в виде лагеря беженцев, носящего красивое официальное название Центр спасения... Пока голову ломали, как же распределить и без того немногочисленный личный состав на огромное количество требующих немедленного выполнения задач... В общем, пока люди жилы рвали — полковник Кондаков выздоравливал и набирался сил. За полторы недели все более-менее устаканилось и даже количество бойцов в бригаде слегка выросло благодаря отличной идее Раченкова: отпуская по домам бойцов из Подмосковья и ближних областей, он предлагал им возвращаться назад со всей семьей. Мол, как там у вас дела сложатся — бог весть, а тут и высокие стены, и обширные склады, и бронетехника, и какая-никакая 'массовка'. И хотя от бригады в три с половиной тысячи штыков списочного состава к тому моменту реально в строю оставалось едва ли пять сотен... Даже самый тупой бойчишка понимать должен: двумя батальонами при тяжелом оружии и бронетехнике отбиваться, один черт, намного легче, чем в гордом одиночестве, с единственным 'калашом' и весьма скудным боекомплектом. В общем — довольно многие вернулись, слегка поправив если и не катастрофическое, то, весьма близкое к тому положение.

Кондаков, надо признать, полным дураком все-таки не был. Ожидаемого многими разноса с воплями и брызгами слюны по выходу его 'с бюлютня' так и не приключилось. Он лишь вяло пожурил Раченкова за то, что тот 'не смог предотвратить массовых случаев самовольного оставления части солдатами срочной службы'. А тот факт, что бойцы часть 'самовольно оставили' еще и с оружием в руках, он вообще проигнорировал. У меня в этот момент прямо образ его в голове возник: скучающе-брезгливое выражение самодовольной физиономии и задранный вверх подбородок... Тьфу, блин, погань! Нет, чтоб спасибо людям сказать... Но по логике полковника и ему подобных, благодарить людей в таких ситуациях не за что: они ж просто делают то, что и так обязаны. Так чего им еще? Вот если б не делали — тогда разнос по полной форме и строгий выговор с занесением в личное дело. Уж не знаю, сколько еще Раченков с этим упырем политесы разводил бы, но тут случился таджикский бунт. И героический комбриг пал смертью храбрых, обороняя свой кабинет в штабном корпусе. Правда, хронология у данного происшествия несколько сумбурная, потому как приказ на сожжение тел погибших он прямо в пылу боя отдать вряд ли мог. Да и выполнять подобный приказ в тот момент было и некому, и некогда. Хотя, собственно, прав Алексей: 'Оно мне надо?' Вообще ни разу! Помер Максим — и фиг бы с ним! Людей вот только жалко...

— Ты чего, — легонько притронулся к моему плечу Солоха, когда наш УАЗ сначала сбросил скорость, а потом и вовсе встал возле дорожной 'вилки', где от трассы 'Холмогоры' уходило влево Московское шоссе, что вело в сторону города Сергиев Посад.

— Батя поставил задачу на обратном пути через город проехать. Поглядеть, что там к чему.

— Да как скажешь, — посерьезнел Андрей и слегка приподнял за ствол стоящий между колен автомат. — Все понял: 'Отставить травить байки, по сторонам глядим внимательнее, находимся в полной боевой готовности'. Так?

— Примерно.

На 'Вакцину' мы заезжать не стали. Я лишь надавил на клаксон, когда мы проехали мимо их КПП. Надавил и тут же чуть сам себя по рукам не ударил. Но глянул в зеркало заднего вида и успокоился. 'Оккупировавшая' левое плечо Бурова блондинка даже ухом не повела, лишь губами во сне по-детски причмокнула. Перехватив мой взгляд в зеркале, Андрей сделал страшные глаза. Мол, командир, в плане 'полной боевой' я сейчас — как-то не совсем готов. Вместо ответа я лишь рукой быстро махнул. Расслабься, дружище, пусть спит. Пока ничего не случилось — для наблюдения и нас троих за глаза хватит. А уж если случится что — то она так и так проснется. Буров явно все понял правильно, лукаво улыбнулся и подмигнул.

Город встретил нас мертвой во всех смыслах тишиной. Оглядываясь по сторонам я, не буду врать, пожалел, что на улице до сих пор светло. Глаза б всей этой гнуси не видели! Но смотреть нужно, приказ такой: осмотреться и прикинуть, что тут к чему. Вот и прикидываю. Разглядываю...

Выбитые окна сталинской еще постройки пятиэтажек-близнецов, что стоят по обе стороны центрального проспекта Посада, и хорошо видные на блекло-желтой краске стен бурые мазки и потёки давно запекшейся крови совершенно недвусмысленно намекают — мутанты-стенолазы, или, как их в 'Пламени' называют — морфы, явно уже и тут появились. И порезвились. Хотя мертвецов на улице удивительно мало. Буквально несколько дней назад они по Москве шли толпами, как на параде, а тут — будто попрятались. Впрочем, почему 'будто'? Именно что попрятались. Вон они, заразы: в подворотнях, во дворах, за распахнутыми настежь дверями подъездов, больше не удерживаемыми магнитными замками. Взгляд зацепился за стоящую столбиком замызганную и ободранную фигуру в фирменной желтой рубашке за выбитой витриной салона сотовой связи. Вид у этого зомби какой-то жалкий и потерянный. Лицо маячит в сумраке помещения бледным пятном, похоже — никого еще не ел, тупой совсем. Стоит за давно разбитой витриной и через подоконник, что ему даже до середины бедра не достает, перешагнуть не сообразит. И правильно, вот там и стой — целее будешь. В городском СИЗО*, насколько об этом можно судить снаружи, пусто: на вышках — никого, да и за высокими и толстыми, дореволюционной еще постройки, стенами, похоже, тоже. Я даже с проспекта свернул и подкатил к центральным воротам, надеясь, что кто-то это напоминающее небольшую крепость здание все-таки занял и, возможно, захочет пообщаться... Но на негромкое тарахтение уазовского движка отреагировала только сторожевая овчарка, что выбрела на улицу через щель в приоткрытых воротах. Дохлая и довольно сильно ободранная овчарка, волочащая за собой грязный заскорузлый обрывок широкого брезентового ремня. Все ясно, тут нам ловить нечего.

Неподалеку от поворота в сторону привокзальной площади, на которой мы не так давно и очень неудачно пытались подчистить торговый центр, из-за павильона автобусной остановки рванула наискосок через проспект какая-то напоминающая крупную безволосую обезьяну тварь, которую вид машины явно напугал. Интересная такая мерзость: судя по обрывкам короткого черного платья и спутанному снопу торчащих во все стороны длинных черных волос на голове — было это существо когда-то женщиной. Хотя, судя по длине подола, скорее, молодой девушкой. И вряд ли девушка та при жизни имела фигуру штангиста. Значит, правы коллеги Скуратовича — способность мертвяков к изменению не зависит от первоначальных физических данных. Да, 'мини-халк' с Ленинского проспекта и до того, как умереть, мускулатуру имел впечатляющую. Но вот это... Которое от нас убежало... Судя по тому, как полопалось на боках едва-едва держащееся на бретельках платье, девушка при жизни была не сказать чтобы крупная. Даже, скорее, наоборот. Но, поди ж ты: за пару недель телеса себе нарастила — у некоторых тяжелоатлетов плечи поуже. А что дальше будет?

Троице-Сергиева Лавра... Ворота открыты и сквозь них, пусть и плохо, но видны неподвижно стоящие зомби. Много, даже я отсюда, с дороги, с не самой удачной для наблюдения точки, разглядел не меньше десятка. Да, блин... Кто бы сомневался. Понимаю, что как законченная циничная сволочь сейчас рассуждаю, но... Не было ни у кого шансов спастись в монастыре. Да, стены высокие, да, очень мало входов, которые легко перекрыть и заблокировать. И на первый взгляд выглядит Лавра практически крепостью (которой, собственно, всего три столетия назад и являлась). Но это только на первый взгляд. Потому что не припоминаю я среди вбоговленных большого количества молодых и крепких мужиков. Про оружие я вообще молчу. Вот так и вышло, похоже, что 'гарнизон' за крепостными стенами состоял из старых бабушек-дедушек, убогих всех мастей и побирушек, которых вокруг крупных церквей всегда полно. Когда все это светопреставление началось — все они сюда ломанулись. Помощи и защиты у Господа искать. Вот только проблема оказалась не та, от которой иконы помочь могут. Опять же, там где пожилые люди и очень сильный стресс — там всегда инфаркты. Да плюс полное отсутствие медицинской помощи. В общем — не свезло Лавре. Превратилась она в еще один рассадник нежити. Причем, рассадник, ярко и очень красиво отблескивающий на солнце золотом церковных куполов. Ощущение от такого вот несовпадения формы и содержания — страшное, аж морозом по шкуре от него пробирает. И, похоже, не мне одному тут неуютно.

— Борь, — аккуратно теребит меня за плечо Солоха, — поехали уже отсюда. Не на что тут смотреть.

Прав ты, Андрей, кругом прав. Вот только 'тут' — это не только у стен Лавры. Это вообще про весь Сергиев Посад сказать можно. Про совсем еще недавно большой и довольно уютный провинциальный город, превратившийся теперь в жуткий склеп, по которому бродят голодные неупокоенные мертвецы. И про слепо таращащееся на окружающий мир темными провалами выбитых окон здание городской администрации, над которым вяло треплется на ветру российский триколор. И про явно державшее оборону и пережившее штурм, выгоревшее здание УВД, возле которого бесцельно слоняются несколько зомби в серой милицейской форме.

Уж не знаю, что и как тут в подробностях происходило, но кто-то снаружи явно очень хотел попасть внутрь, а кто-то находившийся внутри — активно препятствовал. Но — не преуспел. И теперь избитые пулями стены из красного кирпича покрыты жирной черной копотью, перед центральным входом и воротами, ведущими во внутренний двор уже 'зацвели' яркой ржавчиной остовы сгоревших патрульных 'четырнадцатых', которыми обороняющиеся явно пытались перекрыть подходы к зданию, а сами ворота выломаны и лежат на асфальте (думаю — грузовиком на скорости таранили). И трупы. Как восставшие, так и начисто обглоданные... Интересно, это кто ж так масштабно с 'серыми братьями' повоевал? После увиденного сворачивать к расположенным неподалеку отделам ГИБДД и вневедомственной охраны у меня ни малейшего желания не возникло. Во-первых, есть у меня серьезное подозрение, что там картинка будет ничуть не краше, а, во-вторых, тут все-таки довольно широкий проспект. А там придется в узкие улочки и во дворы влезать. И на кого мы там можем налететь — кто знает? Вот гляжу на расстрелянный фасад милицейской Управы, и вообще не горю желанием встречаться с теми, кто это устроил. По крайней мере — не сейчас и не в таком составе. Нет, ну его в баню! Пора нам отсюда валить. И чем быстрее — тем лучше. Насмотрелись!

Однако примерно через километр я сбавляю скорость и сворачиваю с проспекта вправо, во дворы старых, брежневской еще постройки, панельных жилых многоэтажек. Въезжаю в знакомый до последней выбоины на бордюрных камнях двор и останавливаюсь. Мертвяков поблизости не видно, но двигатель не глушу — мало ли. Странное ощущение. Вот дом, в котором я уже бог знает сколько лет снимаю однокомнатную квартиру. Вон мой старенький 'Фокус' стоит, грустный до невозможности и весь пылью покрытый. Что-то мне подсказывает, что тут он навсегда и останется, тихо оседая на спускающихся колесах и ржавея. Потому что этот копеечный патрубок для системы охлаждения мне уже никто не пришлет... А если и найду я такой (что не так уж трудно, видел я точно такие американские 'Форды' в городе), то на кой он мне теперь нужен? Не самые сейчас подходящие времена для низких седанов. Тут впору 'Хаммером' разживаться, или еще каким вездепроходимым мастодонтом. Кстати, а машин-то во дворе не сказать, что много. Похоже, очень многие успели все-таки собрать пожитки и рванули куда глаза глядят... Ну, или, наоборот, так и не смогли из той же Москвы домой вернуться. В любом случае, приметного лифтованного и оборудованного всем, чем только можно, в соответствии с 'последними веяниями' офф-роад моды, черного японского внедорожника 'Тойота Ленд Крузер' я не наблюдаю. Но то, что хозяин на нем только триалить катался — знаю точно. Общались мы с ним несколько раз. Хороший мужик: рыбак, охотник и любитель покатушек по нашим бесконечным проселочным или вовсе бездорожным 'говнам'. Но на работу он на ниссановской 'Теане' ездил. Которая, как раз — вон она. А 'Крузера' — нету. Ну, значит, смог свалить, бродяга. Дай ему бог удачи...

— Ой, ребята, поглядите какая лапочка! — раздается у меня за спиной голос вроде бы только что спавшей блондинки.

В первый момент я решил, что она не проснулась до конца. Бывает же, что люди говорят во сне. Приснилось что-то приятное, вот она и... Но тут между мной и Тимуром образовалась тонкая девичья рука, с выставленным вперед указательным пальцем. Оба-на! Так вот кто тут 'лапочка'!

Из-за переднего колеса старого и ржавого, некогда темно-синего 'жигуля' шестой модели на нас с явным подозрением таращится огромными круглыми глазищами котенок. Мелкий такой меховой шарик серого цвета с белым 'слюнявчиком' на груди. Симпатичный такой 'дворянин'. Ну, в смысле — дворовой породы. Типичный такой будущий васька-помойник.