Лунные капли во флаконе (полный текст)

— Как я могу судить, мисс Черрингтон выглядит замечательнейшим образом. К тому же, миссис Уильямс, не забывайте, что решение принимаем не мы, а мистер Черрингтон больше всего на свете не любит переносить планы.

Экономка открыла было рот, чтобы возразить, но решила промолчать и отвернулась к гортензии на подоконнике, которой еще не коснулась ее всеобщая ревизия.

— Вы правы, это действительно не наше дело, — коротко бросила она и оторвала увядающий листик.

Открытое ландо, запряженное двумя лошадьми, подъехало к дому Черрингтонов сразу после пятичасового чая, когда жара уже немного начала спадать, уступая место свежести летнего вечера. Хруст гравия под колесами был слышен еще раньше, чем экипаж повернул на подъездную дорожку, и Гласфорс поспешил сообщить мистеру Черрингтону о прибытии гостя.

Пока кучер и горничная выгружали его немногочисленные вещи, Ричард спустился на землю и неторопливо направился к парадной лестнице, оглядываясь вокруг. То был высокий молодой человек привлекательной наружности, чей возраст еще только приближался к отметке двадцати пяти лет, а манера держаться выдавала человека, всю жизнь прожившего в столице. Его нельзя было бы перепутать даже с самым знатными представителями Чатема или Рочестера в том числе и по одежде: он был одет в светлый однобортный сюртук модного фасона в тонкую синюю полоску и такие же брюки, крой которых выдавал руку мастера, вокруг шеи был завязан шелковый светло-голубой платок, лента в тон украшала цилиндр. Определенно, этот человек мог приехать только из Лондона.

— Рад видеть вас, Ричард, — мистер Черрингтон встретил его на пороге и протянул руку. — Надеюсь, вы хорошо добрались?

Мистер Ричард Харви, как и его достопочтенный отец, были одними из тех немногих людей, кто одним лишь своим появлением заслуживал улыбки мистера Черрингтона — пусть даже и совершенно незаметной; уголки его губ слегка дернулись и тут же вернулись обратно, привычно рисуя жестко очерченный рот.

— Приветствую, мистер Черрингтон! — Ричард энергично потряс его руку. — Вы выбрали замечательное место, так близко к Лондону, и все же здесь чувствуется свежесть морского воздуха. Ведь верфи Чатема недалеко отсюда, если я не ошибаюсь?

Мистер Черрингтон кивнул и добавил:

— Местный воздух рекомендовали моей жене, а я, как вы знаете, не могу жить далеко от Лондона, ведь там все мои дела.

Ричард огляделся. С порога дома открывался неплохо вид на сад у подъездной дороги и липовую аллею, по которой он приехал. Шум города остались далеко позади, здесь же можно было услышать стрекот кузнечиков и шелест деревьев. Должно быть, среди этой идиллии скука становится вечным спутником жизни. Сам же дом... Что ж, он выглядел впечатляюще: суровое строение георгианской эпохи, тяжелый темно-красный кирпич и величественные колонны по бокам главного входа придавали ему монументальности, но несмотря на свой солидный и богатый экстерьер, даже в этот солнечный день он казался холодным и неуютным.

— У вас красивый дом, — сказал Ричард, вовсе не стремясь поведать хозяину дома о своих суждениях. — Отличная покупка!

— Надеюсь, изнутри он понравится вам не меньше.

Он сделал приглашающий знак рукой, и оба джентльмена вошли в дом. Мистер Черрингтон был прав: изнутри он смотрелся совершенно по-другому, и, несмотря на ожидания, был обставлен вполне современной мебелью, а не антиквариатом начала века. В холле было свежо и темно, и прохлада приятно контрастировала с жарой на улице.

— Вы не голодны с дороги? Ужин скоро подадут: мы садимся за стол в 7 часов, так уж заведено.

— Ну, тогда не будем нарушать вашу традицию. Но где же миссис Черрингтон, где мисс Амелия?

— Полагаю, готовятся к ужину. Моя жена так давно не принимала гостей, что уже позабыла, как это делается. Пойдемте, я покажу вам дом!

Ричард пошел за мистером Черрингтоном, с любопытством изучая интерьер. Общая гостиная, малая гостиная, главная столовая, утренняя столовая, зимний сад...

— Ремонт еще не закончен, в одной из комнат в восточном крыле я решил сделать музыкальную комнату для дочерей, — заметил мистер Черрингтон, когда они вновь вернулись в холл.

Комнаты и впрямь сверкали новизной. Настолько, что на каминной полке в гостиной еще не поселились привычные глазу статуэтки, все возможные поверхности еще не устлали кружевные салфетки. В большинстве помещений не было видно почти никаких следов присутствия хозяев, не считая скромно задвинутой в угол корзины с рукоделием, забытой то ли миссис Черрингтон, то ли ее дочерью.

— Не хотите ли пройти наверх ко мне в кабинет и выпить аперитива перед ужином? — поинтересовался мистер Черрингтон. Он уже стоял на лестнице, и едва ли его вопрос подразумевал возможность отказа.

Кабинет полностью отражал характер Бертрама Черрингтона, а также был единственной комнатой в доме — возможно, не считая спален — которая имела свое неповторимое лицо. И давала понять, что здесь главенствует мужчина, а если женщина сюда и заходила, то только для того, чтобы быстро протереть пыль или почистить ковер.

Когда дворецкий как всегда незаметно вошел в кабинет со стаканами на серебряном подносе, Ричард изучал библиотеку мистера Черрингтона, а тот лишь кивал в ответ на его вопросы и восторги.

— Это ведь первое издание Адама Смита, 1776 год! — молодой человек недоверчиво оглядел книгу в коричневом переплете и дотронулся до позолоченных букв на корешке. — Настоящая редкость. Это недавнее приобретение, не так ли? Отец мне ничего о нем не говорил, хотя, вы знаете, он страстный книголюб.

— Тогда пусть Альберт сам приезжает с визитом и посмотрит и другие покупки, — скупо улыбнулся мистер Черрингтон.

— Отчего же вы не устроите библиотеку внизу? Это кажется мне куда более полезным, чем музыкальная комната. К тому же фортепьяно и так хорошо вписывается в интерьер гостиной, — заметил Ричард, когда они уже сидели в мягких честерфилдских креслах в полутьме кабинета возле высоких книжных полок и пустующего камина. Благородный темный цвет кожаной обивки и деревянной мебели успокаивал и настраивал на степенный разговор.

Мистер Черрингтон задумчиво покрутил в руке стакан, и, нахмурившись, коротко ответил:

— Еще не хватало, чтобы моя дорогая жена или, еще того хуже, мои дочери совали нос в библиотеку. Там для них нет ничего интересного!

— Вот уж действительно, — засмеялся Ричард. — Хотя, позвольте заметить, Амелия прекрасно образованная девушка с тонким вкусом, насколько я могу судить. Ваша заслуга!

— Да бросьте, — отмахнулся мистер Черрингтон. — Однако ваша симпатия лестна мне, как ее отцу. Хоть я и предпочел бы, чтобы она занималась более полезными вещами.

— Она уже достаточно хорошо себя чувствует? Мы очень взволновались, когда услышали о ее недомогании. Вы же знаете, как Амелия дорога мне и всей нашей семье.

— Более чем. Насколько я знаю, вчера она уже выходила на улицу и спускалась к обеду, когда меня не было. По правде говоря, я не думаю, что ее болезнь была так опасна, как говорил врач. Миссис Черрингтон сама чуть не слегла от нервов, но вы же знаете женщин — эти наседки будут кудахтать по любому поводу. И раз моя дочь оправилась за неделю, значит, и нечего было переживать. Куда больше меня озадачила смерть сына нашего соседа. Ваш отец не рассказывал вам об этом?

Ричард покачал головой и подался вперед к своему собеседнику, готовый слушать.

— Да и нечего особенно рассказывать, никто толком не знает, что произошло. Как я могу судить, он возвращался домой в грозу, и его лошадь понесла, испугавшись грома. Юноша был хорошим наездником, но лошадь была еще не обкатанной, он не удержался в седле и сломал себе шею, — пожал плечами мистер Черрингтон.

— Должно быть, Амелия ужасно перепугалась, узнав о происшедшем! Она очень нежная девушка, представляю, как поразила ее смерть соседа.

— Я ценю, что вы так заботитесь о чувствах Амелии, однако не вижу причины ее волнениям: такое происходит, и это жизнь. Возможно, моей дочери стоит научиться воспринимать ее такой, какая она есть, а не через страницы сентиментальных романов. Впрочем, это не самая интересная тема. Расскажите лучше, как ваши дела в Лондоне? Я часто вижу вашего отца, но уже давно ничего не слышал о вас.

* * *

— Ах, Мэри, ты видела, какой он красавчик? — Конни прикрыла дверь, из-за которой наблюдала за мистером Черрингтоном и его гостем, и повернулась к старшей подруге.

Та усмехнулась себе под нос и протянула ей два кончика белоснежной скатерти, подготовленной специально к приезду гостя.

— Помоги-ка лучше ее натянуть, нам надо все успеть.

Конни проворно расправила льняное полотно на столе и вновь принялась за свое.

— Что же ты мне не сказала, что к нам такой гость приедет! Я бы, может...

— Утихомирься ты, такой джентльмен, как Ричард Харви, не для тебя. Он хороший молодой человек, я-то его с самого юного возраста знаю, когда его отец и мистер Черрингтон только познакомились. Он юноша с образованием, воспитанием и состоянием, по нему все лондонские барышни вздыхают.

— Уж я думаю! Я в этой глуши и забыла, как одеваются настоящие джентльмены. Мистер Черрингтон-то всегда так строго одет, пусть и у лондонского портного обшивается, а на местных без слез не взглянешь. А тут... Я когда его вещи разбирала, чуть не плакала — такие рубашки! Сама бы такие носила!

Мэри снова сдержала смешок и передала ей стопку тарелок — тех самых, что до сего дня пылились в буфете.

— Как думаешь, у него есть невеста? Не может быть, чтобы не было: красив, высок, темноволос... Мечта!

— Конни, что же ты делаешь! — воскликнула главная горничная.

— Да что такого? Я просто сказала...

— Ты зачем эти бокалы поставила? Они для шампанского, неужели не видишь? Его сегодня к десерту подадут, а ты пока приготовь вот эти — винные. Совсем он тебе голову вскружил, видать.

— Что есть, что есть, — вздохнула она.

— Поставь розы в эту вазу в центре стола, — Мэри огляделась, вспоминая, что еще забыла.

Стол выглядел идеально и дожидался разве что проверки мистера Гласфорса. Горничная поправила столовые приборы и салфетки и с видимым удовольствием обернулась к Конни:

— Я так надеюсь, что все пройдет идеально. Господа это заслужили. Бедная мисс Черрингтон едва отошла от болезни, а миссис Черрингтон так давно не принимала гостей! Она, бедняжка, никак не может выбрать платье, и мне надо еще помочь ей с прической. А ты пойди к мисс Черрингтон, она, небось, тоже волнуется.

Когда Конни уже почти скрылась в дверях, Мэри окликнула ее и заговорщически подмигнула.

— Ты же ведь слышала?

— Что? — удивилась горничная.

— Нашу мисс Черрингтон в невесты мистеру Харви прочат. Так что постарайся, чтобы она сегодня настоящей красавицей была! — шепнула Мэри ей на ухо и добавила громко: — И поторопись!

* * *

В столовой горело больше свечей, чем в любой другой день, и оттого комната выглядела необыкновенно торжественной и праздничной: свет озарял каждый уголок, отражался в натертой до блеска бронзе подсвечников и серебряной посуде, проникал сквозь стекла буфета, лился с потолка на белоснежную накрахмаленную скатерть и сервированный по последней столичной моде стол. Газовые лампы — такие скучные и современные — уступили этим вечером место роскошным канделябрам, словно гостям из прошлого.

В тот день Ричард Харви ограничился лишь легким ланчем, съеденным еще в Лондоне перед самым отъездом. Однако теперь полдень, казалось, отошел в далекое прошлое, а потому предстоящий ужин был как нельзя более кстати и представлялся молодому человеку весьма соблазнительной перспективой. Мистер Черрингтон, негромко обменявшись парой слов с дворецким, вернулся в его общество.

— Дамы вот-вот спустятся, — заметил он, бросая слегка недовольный взгляд на часы над каминной полкой.

Будто в ответ на его слова послышался негромкий шорох платьев, дверь распахнулась, и в столовой появилась миссис Черрингтон, по случаю ужина нарядившаяся в вечернее серебристо-серое платье. Должно быть, оно пылилось в ее гардеробе целую вечность, а сама его обладательница чувствовала себя неуютно в роскошных шелках и множестве оборок, щедро украшающих корсаж и ниспадающих с турнюра, и оттого куталась в шаль такого же серого цвета, чтобы укрыться от слишком пристальных взглядов.

— Ах, мистер Харви, какое счастье видеть вас в нашем доме! — проговорила она, подплывая к молодому человеку и протягивая ему свою тонкую руку.

— Миссис Черрингтон, я не могу передать свою радость от встречи с вами, — не остался в долгу Ричард. — Могу заверить вас, что мы часто вспоминаем о вас, а моя матушка шлет вам сердечный привет и сокрушается, что больше не может наслаждаться вашим обществом, как прежде.

Миссис Черрингтон лишь благодарно улыбнулась в ответ и опустилась на стул, предусмотрительно отодвинутый для нее Гласфорсом.

— Прошу к столу, — скупой жест хозяина положил конец обмену любезностями.

Подняв взгляд, Ричард, наконец, увидел Амелию, вошедшую сразу же вслед за матерью и все это время с легкой улыбкой наблюдавшею за ним. Несмотря на бледность, щеки были ее тронуты румянцем, а голубые глаза блестели, и Ричард смог убедиться, что девушка выглядит совершенно здоровой. Нежность ее лица и плеч подчеркивало платье цвета слоновой кости с разбросанными по всей ткани крошечными цветочками, вышитыми золотой нитью. Единственным украшением служило тонкое коралловое ожерелье, оттеняющее фарфоровую, точно полупрозрачную, кожу девушки. Казалось, она почти не изменилась с их прошлой встречи, только нечто в ее взгляде заставило Ричарда по-новому посмотреть на девушку, да так пристально, что та поспешила отвернуться.

— Мисс Черрингтон, — произнес он, поклонившись.

— Мистер Харви, какая радость для нас, — в ответ девушка улыбнулась и посмотрела на него так же внимательно, как и он, когда пару мгновений назад изучал ее. Формальностям был положен конец.

Едва они успели рассесться за столом, как по комнате разлился аромат запеченной форели, уже дымящейся на широком серебряном блюде. Горничная в хрустящей накрахмаленной наколке и таком же переднике, быстро и бесшумно, как тень, положила на тарелки порции рыбы, и исчезла вместе с опустевшим блюдом. Ричард же успел оценить как чудесную сервировку, так и прекрасное место, отведенное ему за столом — напротив мисс Черрингтон, увлеченно разделывающей рыбу маленьким серебряным ножом.

— Форель просто изумительна, миссис Черрингтон, — вежливо заметил молодой человек. — Впрочем, ужины у вас всегда были безупречными, сколько я себя помню, — этот комплимент вызвал у хозяйки дома легкую улыбку.

— Благодарю вас, Ричард, за теплые слова, — отозвалась она, — жаль, что у меня самой почти нет аппетита.

— Но что же здешний климат? Находите ли вы его живительным? — продолжил беседу Ричард, перебирая в голове темы, подходящие для двух благовоспитанных дам. За столом в доме Черрингтонов всегда царило такое молчание, будто бы хозяева всерьез уверовали в поговорку про серебро и золото, причем первый металл не жаловали вовсе.