Эльва

Все еще не до конца веря происходящему, уставился на торчащего в углу робота-медика, и с помощью "чувства" приказал ему подъехать ко мне. Гусеница робота дернулась, но остановилась, я усилил натиск, и робот напомнил мне неисправный автомобиль, трогающийся с места и глохнувший в ту же секунду.

— Господин, — вдруг сказал робот, — обнаружена неисправность медицинской системы. Прошу вас немедленно покинуть кабинет.

И от греха подальше, выходя из кабинета, я вдруг осознал, что "орденцы" не такие уж и маразматики. Ведь лапы разведывательного паука целиком сделаны из такого же материала как и те провода... А это значит, что, наверно, теоретически возможно, и вообще, очень даже может быть, что я сам в полевых условиях, без какой либо лаборатории, могу создать такого. Ну или почти такого паука.

День сменился ночью, а ночь — утром, а я все пашу, пашу и пашу. Мои мысли целиком принадлежали нахлынувшему вдохновению, или даже божественному озарению. Хотя нет, не так. Озарение это когда вдруг ни с того ни сего осознаешь, как и что нужно сделать, но в том, что делаю, я имею самое смутное представление. Знаний, которые по большей части всплывали из глубин памяти, и по меньшей из браслета, подаренного "орденом", хватало... да хватало. Вот только их хватало на общий набросок представшей передо мной работы.

Если мне пару недель назад (или пару столетий?) сказали бы, что скоро я стану самостоятельно собирать сложную вычислительную технику — я бы заржал. А если бы этот кто-то добавил, что эта вычислительная техника является ничем иным, как мозгом робота, то покрутил бы пальцем у виска и назвал бы говорившего идиотом.

Но сейчас стол передо мной заставлен всяким хламом — начиная от груды миниатюрных бусинок, сделанных из кристаллического материала, который пришел на замену устаревшим еще тысячу лет назад микросхемам, заканчивая тросами, листами металла и громоздкими объектами моих неудавшихся экспериментов.

Последнего хлама было особенно много. Ведь сначала я намеревался собрать "суперкомпьютер" современности и лишь потом, немного поостыв и смирив амбиции, решил сделать самый примитивный. К сожалению, и этого пока не получалось, так что ограничился процессором с одной-двумя функциями. Но и с ним было не все гладко.

Я сконцентрировался на бусинке. Прозрачный, словно застывшая слеза, материал "поплыл" под тяжестью моего взгляда. Он стал видоизменяться, из бусинки превращаясь сначала в параллелепипед, а потом и куб с ровными гранями. Любой специалист из моего времени, не раздумывая, отдал бы правую руку за этот двухмиллиметровый кубик — ведь потенциально он один заменяет все вместе взятые процессоры из всех компьютеров моего времени. Умопомрачительное число операций в наносекунду, возможность обрабатывания совершеннейшего во всей галактике программного кода и еще множеством преимуществ... обладал бы этот куб, в случае если бы он мне удался.

Но пока что маленький прозрачный кубик, лежащий у меня на столе, не является ничем другим. Его можно использовать лишь как украшение. Безделицу.

Я утер пот со лба. Выращивать кристаллы я научился, но создать из них нанопроцессор было выше моих сил... По идее, вместе с кристаллом я должен был вырастить уже готовый процессор, но поскольку в отличие от всех нормальных людей, я выращиваю его без всяких лабораторий, заводов и каких бы то ни было приспособлений, решил разделить труд на двое: сначала вырастить кристалл, а потом сделать из него процессор. К сожалению, мой разум для этой цели оказался слишком грубым инструментом. Я просто не в состоянии сделать в двухмиллиметровом кубике миллиарды скоординированных пор и сверхтонких молекулярных связей.

Поймал себя на мысли, что ною о том, что плохо получается усилием воли изменить внутреннюю структуру выращенного мной же кристалла, но при этом, будто бы забыл о том, что то, что я делаю, еще вчера утром казалось просто фантастическим. А ведь я ни много ни мало, полностью погружаю свой разум в этот прозрачный материал и меняю расположение его кристаллических решеток, не пользуясь никакими приборами!

За часы или даже дни, пролетевшие после падения шатла в болота, я настолько свыкся с мыслью о том, что я теперь вроде супергероя, что перестал обращать внимание на свои сверхспособности — точнее они стали для меня обыденными или, по крайней мере, нестоящими удивления.

Хотя, возможно, я ошибаюсь еще и в этом — мои способности настолько неординарны и вдобавок проявились так неожиданно, что удивляться им буду еще долго... но только не сейчас. В данный момент у меня есть цель поглощающая все сомнения.

Мой шатл тонет. Потихоньку, сантиметр за сантиметр, под своим весом шатл уходит все глубже в трясину — гнилое болото засасывает его медленно, но неумолимо. Тонуть он будет еще долго, но с другой стороны, у меня осталось всего чуть больше суток. И если за это время я его не покину, то окажусь в глубокой... в общем, понятно, где я окажусь.

Короче, это безопасное логово мне придется скоро покинуть, а поскольку я считаю себя реалистом, то понимаю, что снаружи мне долго не протянуть. В мониторы наружного наблюдения я не раз замечал прячущихся в водах болота огромных существ, весьма напоминающих аллигаторов — но конечно не их, хотя бы потому, что ареал обитания благородных животных моего мира немного другой. И хотя видел, что эти монстры охотятся на цапель, водящихся здесь в избытке, но размер их зубастых пастей не оставлял сомнений, что от человечины они тоже не откажутся. В общем, с моей стороны несколько самонадеянно рассчитывать на убойную мощь пистолета — а значит, мне нужно создать тех, кто станет меня охранять. Я решил создать отряд роботов.

Бредовая идея, да? Но не для меня.

Моя нежданно прорезавшаяся способность — оживлять металл, вдыхать в него энергию, жизнь. Я не просто могу взглядом согнуть столовые приборы, я делаю гораздо большее — я могу оживить их... наделить некими чувствами, почти эмоциями. Тот металл, в который я вдохнул жизнь, готов поклясться, узнаёт меня, чувствует мои желания, стремится угодить, и даже подластиться словно верный пес. Жаль, что всё это еще не значило, что у него появляется разум.

Насколько я понял, то странное чувство, которое появляется во мне вместе с розовыми всполохами и которое я могу передать любому куску металла, является лишь отражением всех моих чувств. Каким-то образом это "отражение" может вселяться в металл и воздействовать на него на молекулярном уровне. Но "разумом" этого чувства, его ориентиром в пространстве по-прежнему являюсь я.

Этот "зараженный" мною металл движется по полу благодаря моим глазам — через нашу с ним связь, он улавливает мои желания, а также знает, в каком месте ему стоит изогнуться и когда выпрямиться, чтобы совершить действие, которое с натяжкой можно назвать "движением".

Однако, для защиты в хищном мире мне не нужен даже сложный и обладающий высокими боевыми характеристиками механизм без наличия собственных мозгов. Моя способность, лишь обеспечит моим будущим роботам отсутствие источника питания, возможно большее проворство и невероятную живучесть, однако переставлять ноги, и оценивать ситуацию они должны сами без моего "желания".

Так что я продолжаю пахать.

— Система, организуй мне еще кофе.

Отступление

Внимание двух богов вот уже два дня было приковано к болотам на самом краю материка. И дело было не в том, что в них находится летучий корабль, и даже не в том, что в этом корабле находился НЕКТО, а в том, что корабль с собой привез.

Два дня назад боги видели в болотах только одного демона — сейчас их было сотни. Вроде бы ничего страшного, но боги отдавали себе отчет в том, что если бы болота были населены менее опасными и более многочисленными тварями — их было бы тысячи. Демоны охотились на василисков — те охотились на них, однако, обычно демоны побеждали, а затем откладывали в тела поверженных свои яйца, и тогда на свет появлялся новый демон.

Нетрудно предугадать, что начнется, если демоны покинут территорию болот и достигнут земель, обжитых людьми. Хорошо, что болота были огромны и почти непроходимы.

— Отверженный пытался заразить наш мир, — сказал один из богов.

— Как вульгарно, — ответил ему другой.

— Довольно мы наблюдали за ним и его демонами. Я отдаю приказ жрецам на проведение очищающего ритуала. Скверну надо выжечь пока не поздно.

— Да, я не забыла как ты выжигал мои леса... Впрочем, я согласна, но твой ритуал не сможет причинить вреда богу отверженных.

— Богу?

— Ты до сих пор не понял? До сих пор не узнал запах?

— Он воняет, да.

— Он пахнет как мы с тобой, он пахнет божественным началом. В первый раз я не смогла его опознать — он был более слаб.

— Не правда, я чувствую только, что он воняет.

— Запах божества забивает другой запах... я не могу его опознать. Боги смерти и нежити пахнут похоже, но все равно не так. Может быть, это просто запах отверженных. Бог отверженных — как вульгарно.

Второй бог не отвечал долго, и, поняв, что тем для разговора больше нет, первый бог окончательно развоплотился. А второй, висел еще несколько десятков минут — нити его сознания протянулись к головам высших жрецов, которые в этот момент спали в большом городе за горизонтом. Вскоре нити исчезли, и висевший над стальным кораблем бог полностью покинул материю мира.

Глава 5 Живая легенда

Отряд мастера Дариона, или точнее его жалкие остатки, продолжал продвигаться вглубь болот. Путь прокладывали двое могучих и быстрых Воинов.

Держа наготове парные ятаганы, они играли мускулами на обнаженном торсе и имели весьма хищный вид. Воины — это невероятно сильные и проворные, в совершенстве овладевшие своим телом люди. И хотя мастер презирал касту людей, идущих по пути физической силы и развивающих лишь тело, но не дух, не разум и даже не веру, но не мог не признавать очевидные достоинства этих людей. В этот поход он взял их дюжину.

Осталось двое.

Спину Дариона прикрывал паладин с огромным клеймором на плече. С ног до головы закованный в черные латы, он отнюдь не увязал и не проваливался на неверной тропе. Паладины — лучшие из воинов-служителей Ануида. Обладают недюжинными талантами в мастерстве боя и способностями среднего, узкоспециализированного мага. Единственное, что Дариона в них смущало, было возникающее рядом с ними чувство неполноценности. Ему всегда казалось, что Ануид любит последнего из паладинов намного сильнее, чем даже лучшего из мастеров. Иначе, почему он отзывается на их молитвы так быстро? Правда, не очень-то он им помог... Четверо из этой братии навсегда остались покоиться в вонючей тине.

Сам мастер в красной мантии с пришитым лисьим воротником выделялся тут подобно шуту в аляповатых одеждах в сером как дождливый день замке. Приличествующая ему по положению свита из учеников отсутствовала по причине их скоропостижной смерти.

Каждый из продолжающих поход людей всматривался в трясину и в поднимающееся от цветущей воды марево — однако, все отдавали себе отчет, что даже подобная настороженность не поможет сохранить жизнь. Смертоносные василиски, а главное невиданные безглазые существа истребили большую часть их отряда, и все искусство мастера оказалось едва ли не бессильно. Однако люди не обращали внимания на эти знания, упорно шли вперед, навстречу скрывающейся в трясине смерти.

...После окончания войны с эльвами по воле Ануида все защитники империи человечества были брошены на поиск и уничтожение звездных демонов. По всему миру продолжают рассредоточиваться отряды мастеров и паладинов; во всех гильдиях спешно разрабатываются новые ритуалы; в городах усовершенствуются противодраконовые башни; строятся скрытые порталы для переброски армий и прочие средства обороны мира.

Отряд Дариона как раз был одним из звеньев создающейся оборонной цепи — переброшенный на край цивилизованного мира, мастер с Воинами, паладинами и учениками должен был следить за проявлением активности чужаков. Но, несмотря на повеление самого Ануида, Дарион не верил в существование жизни на звездах — тем более той, которая могла навредить людям. И каково же было его изумление, когда одним прекрасным днем артефакты построенного им маяка просигнализировали о появлении летучего корабля с наездником-демоном.

Излишне не мешкая, Дарион ударил по нему совокупной мощью всех артефактов и с ликованием наблюдал за его падением в центр Болот Василисков. Однако он так же понимал, что волю бога надо исполнять до конца и поэтому, едва отправив доклад о происшедшем, собрал свой отряд на поиски разбившегося железного корабля.

Вот только собственных сил мастер явно не рассчитал — безглазые твари, которых с каждым часом появлялось все больше, плохо поддавались ментальным атакам, а стихийные требовали от него времени, которое не давали "безглазые".

Новая атака оказалась неожиданней предыдущих. Уставшие от постоянного напряжения Воины прозевали безглазых и подпустили их почти вплотную к мастеру — Дарион не успел ничего толком сделать.

Две зубастые бестии, выскочившие из трясины, набросились на него с когтями и играючи пробив все защиты, отделили его голову от тела. Это обстоятельство решило исход боя — даже лучшим из Воинов нечего было противопоставить этим тварям. Что толку в том, что в бою с ними они продержались два десятка секунд, если этим временем не мог воспользоваться мастер?..

И когда вслед воинам упал паладин, пронзенный ужасными когтями насквозь, невзирая на прочные доспехи и даже на щит веры, мастер, а точнее его голова, не утратившая ни зрения, ни рассудка, отстраненно наблюдала, как безглазые твари, высунув из зубастой пасти огромные красные языки, принялись пожирать части тел. Сказать, что это зрелище было ужасно даже для всё повидавшего мастера — значит, не сказать ничего, но гораздо отвратительней было происходящее в дальнейшем.

Вонзившиеся в трупы языки монстров напряглись струной, и по ним сверху вниз прошла рябь. Ощущение было таковым, будто твари из своего нутра вводили что-то в тела людей.

Скоро твари покинули это место, не обратив на голову Дариона никакого внимания. А Мастер же стал проводить отведенное ему время за молитвами своему богу. К сожалению, не смотря на всю силу и умение, мастер был всего лишь человеком — и все что он мог, это поддерживать мозг в работоспособном состоянии еще несколько часов. Но и колдовать было выше его возможностей — единственный его инструмент, воля, не могла заставить голову взлететь и прирасти к окровавленному телу.

Кстати о теле... Почему его тело шевелится?.. Почему хрустят и трещат кости?!

Дарион смотрел на собственное тело с гримасой отвращения и ужаса на бледном, обескровленном лице. Ведь из груди с душераздирающим треском лопающихся костей, разрывая алую мантию, выбралось... вымазанное в крови существо — помесь собаки и младенца. Стоя на четырех лапах, оно высунуло огромный язык из крохотной пасти и завибрировало им, будто бы пытаясь ухватить воздух. Словно отвечая на эту дрожь, из тел Воинов, разрезая изнутри доспехи, стали выбираться такие же твари, и скоро воздух наполнился великой какофонией. Впрочем, маленькие уродцы быстро успокоились и принялись вновь пожирать трупы.