Пламя во тьме (полный текст)

Главная опасность заключалась отнюдь не в том, что у Дэйнерис недоставало людей для сражения с дотракийцами. Она сумела бы собрать войско, не уступающее в численности вражескому — однако это принуждало ее оставить города без защиты. Если она выведет гарнизоны из Астапора, Юнкая и Миэрина, мятежники, плетущие заговор, непременно воспользуются моментом и поднимут восстание.

А значит, правительнице было совершенно необходимо избавиться от внутренних врагов как можно скорее.

Тревожная новость о приближении дотракийской орды стремительно распространилась по Миэрину. Рейстлин едва ли не первым узнал обо всем от взволнованной королевы. Он решил, что настало время выяснить досконально, насколько сильна его магия, и какими заклинаниями он располагает на случай боя.

В своих колдовских изысканиях чернокнижник зачастую задействовал весьма необычные объекты: минералы, экзотические растения, части тел животных, а порой самих животных и даже людей, преступников, осужденных на смерть. Но для сегодняшнего опыта ему потребовался только ничем не примечательный камень нескольких футов в поперечнике.

Чародей проводил эксперимент в лаборатории, занимавшей большую часть его этажа — туда не мог войти никто, за исключением самого хозяина и духов-прислужников. Округлое помещение с кирпичными стенами освещалось магическими кристаллами, они излучали яркое, но рассеянное сияние, отраженное в бесчисленных колбах, бутылях, неведомых приборах и застекленных полках шкафов. Именно здесь хранились самые опасные колдовские принадлежности Рейстлина. Посреди комнаты располагался мраморный стол с защитными рунами, зачарованный особым образом и потому способный выдержать большинство магических воздействий. По приказу хозяина призраки поместили камень на этот стол.

Чернокнижник начал читать заклинание. Глухое, шелестящее, оно сплеталось из отрывистых слогов, едва поддающихся человеческому голосу. Одновременно с произнесением формулы маг обеими руками вычерчивал в воздухе руны. При этом вокруг его пальцев зарождались золотые сполохи, подобно тому, как от руки, погруженной в струю воды, остается след на поверхности. Рейстлин, по сути, тоже соприкасался с потоком: он воздействовал на вечный, стремительный и неумолимый бег самого времени.

Руны одна за другой слетали с ладоней чародея, охватывая камень в кольцо. Оно медлительно вращалось, то вспыхивая ослепительным звездным гало, то делаясь едва различимым, почти прозрачным, чтобы в следующий миг опять сверкнуть калейдоскопом энергий. Колдовство сопровождалось тихим звуком, подобным сухому шороху перелистываемых страниц. Воздух внутри кольца дрожал, точно от сильного жара, эта часть пространства уже не вполне подчинялась естественным законам бытия.

Наконец, Рейстлин завершил рунный ряд знаком песочных часов. Острый символ из двух треугольников не примкнул к кольцу, подобно предыдущим, но завис в воздухе перед чародеем, отразился в его глазах, отмеченных двумя такими же резкими росчерками. Маг прошептал короткое паучье слово и сделал жест, как будто перевернул в ладонях нечто невидимое. Знак песочных часов тоже перевернулся, рунное гало вокруг камня вспыхнуло особенно ярко и начало пульсировать. Течение времени внутри него ускорилось многократно. Золотое лицо Рейстлина исказилось от напряжения: эта разновидность магии — наиболее сложная из всех, она отнимала у него колоссальное количество энергии. Тем не менее, он продолжал удерживать заклятие, упрямо двигаясь к пределам своих возможностей.

По поверхности камня зазмеились трещины. Можно было подумать, что он разрушается от колдовского жара или давления, но нет — само время обращало его в песок. Еще через несколько секунд он бесшумно рассыпался на мельчайшие частицы. Сияющие руны тотчас угасли, шелест затих, зарево энергий рассеялось. Маг опустил руки, вполне довольный и даже гордый экспериментом, однако неимоверно измотанный им. Он ощутил подступающее забытье и на сей раз не воспротивился, ибо знал: духи подхватят его немощное тело и подобающим образом устроят для отдыха.

По расчетам чародея, оцепенение должно было продлиться чуть более двух суток. Прислужники исполнили отданный заранее приказ хозяина. Когда колдовское забытье отступило, Рейстлин разомкнул глаза у себя в постели. После длительного отдыха он испытывал необычайный прилив сил и решил немедленно выяснить, не случилось ли за минувшее время что-то, достойное его внимания. Стрелки настенных часов в полутемной гостиной приближались к отметке полудня — в эту пору королева обычно находилась в тронном зале. Маджере резонно решил, что, кого бы там ни принимала Дэйнерис, если явится маг, все они вполне могут подождать.

В тронном зале, однако, Матери Драконов не обнаружилось, зато там присутствовал ее советник Хиздар зо Лорак. Аристократ, сверкающий украшениями, коих с лихвой хватило бы на десяток придворных девиц, с какой-то особенной задумчивостью рассматривал королевский трон. Рейстлина он заметил не сразу, а заметив, не проронил ни слова, лишь неприязненно поморщился. Маджере тоже не жаждал вступать в диалог, но все же сухо осведомился:

— Где королева?

— Вскоре она должна подойти, — Хиздар удостоил мага кратким взглядом искоса, — не думаю, что Ее Милость опоздает на объявление собственной помолвки.

— Помолвки? — Рейстлин едва поверил своим ушам. — И с кем же она помолвлена?

— Со мной, разумеется, — снисходительно ухмыльнулся гискарец. — А вы, похоже, об этом не знали?

Чародей промолчал, осмысливая сказанное, а зо Лорак продолжил речь — он определенно был весьма доволен собой.

— Новость пока еще не дошла до простых людей — должен заметить, в этом вопросе Ее Милость проявила удивительное нетерпение. Впрочем, подобного исхода стоило ожидать: Дэйнерис благоразумная женщина и поступает так, как должно. Наконец-то Миэрин обретет настоящего, достойного короля... А теперь — не соизволите ли вы удалиться восвояси? По правде, уважаемые господа должны явиться с минуты на минуту, а вы у них несколько... не в почете. Ваш внешний вид... впрочем, вы и сами все прекрасно понимаете.

Слова Хиздара были исполнены откровенного пренебрежения. Маджере никогда не внушал ему приязни, но прежде благосклонность королевы к магу заставляла гискарца сдерживаться. Ныне же он обрел уверенность, что симпатии Дэйнерис на его стороне, и посему не упустил случая отпустить колкость в адрес иноземного колдуна. К тому же, в присутствии стражи аристократ чувствовал себя в полнейшей безопасности.

Чернокнижник не оставил выпад в свою сторону без ответа, он медленно, едко промолвил:

— Странно выслушивать замечания о внешности от того, кто появляется на публике, завернувшись в портьеру, напомаженный, как продажная девка.

Слова Маджере заставили Хиздара едва уловимо вспыхнуть — румянец почти не различался на его янтарной коже.

— Одно лишь ваше присутствие уже оскорбительно, — процедил он надменно, — а теперь к нему прибавилось еще и оскорбление словами. Похоже, вы забываете свое место.

— Мое место?.. — теперь чародей вспылил по-настоящему. — Ты, видимо, с кем-то меня перепутал, мальчик. Я не придворный шут королевы, призванный развлекать ее фокусами — я маг, и моя власть простирается далеко за пределы понимания твоего жалкого умишка. Достаточно нескольких моих слов, и все, что тебе дорого, навеки обратится в прах.

— Может быть, а может быть, и нет — но, так или иначе, ты ничего не сделаешь, ибо являешься слугой Ее Милости. Ты будешь служить и мне, когда я стану королем. А теперь убирайся отсюда, пока я не приказал страже выдворить тебя силой.

— Я уже предупреждал тебя, недоумок, — разъяренно прошипел Маджере, — я никому не служу! Для меня ты — никто и ничто. Ты, должно быть, очень гордишься собой, считаешь свою внешность великим достоянием. Посмотрим, останется ли твой язык таким же длинным и болтливым, когда ты этого лишишься.

А затем чародей произнес колдовскую формулу, сопровождая ее резкими жестами. Золотые руны вспыхнули на его пальцах и с шелестом окружили ничего не понимающего Хиздара.

— Это что еще за фокусы? — возмутился тот. — Стража!..

Безупречные не двинулись с места. В свое время королева отдала им приказ об очередности подчинения, и согласно этому приказу, Рейстлин имел значительно большую власть над ними, нежели Хиздар.

Быстрым росчерком Маджере сотворил знак песочных часов. От символа, повисшего в воздухе перед магом, отделился поток света и коснулся груди гискарца. Тот с содроганием понял, что часы наполнены его жизнью, и прямо сейчас она находится в полной власти Рейстлина.

— Нет... Пожалуйста, не надо... — пробормотал Хиздар, инстинктивно пытаясь закрыть грудь, разорвать поток энергии, соединяющий его тело с руной.

Маг ничего не ответил. С жестокой ухмылкой на лице он выбросил руку вперед, словно что-то разбивая. Руна песочных часов раскололась, испустив сноп золотого света. Хиздар, охваченный заревом, закричал и упал на колени. Крик его звучал долго: поначалу это был голос молодого мужчины, затем он сделался ниже, как у зрелого человека, а завершился дребезжащим воплем древнего старца.

Сияние заклятия угасло. На полу перед Рейстлином съежился старик, совершенно седой, с кожей тонкой и морщинистой, как скомканный лист бумаги. Его некогда роскошный наряд обратился в жалкие, едва способные прикрыть костлявое тело лохмотья, на которых чужеродно сверкали тяжелые золотые драгоценности.

Двери зала распахнулись, и в помещение вступила процессия гискарских господ, возглавляемая королевой. Дэйнерис вела оживленную беседу с женщиной в зеленом одеянии, которая шла рядом с ней. Увидев то, что было в зале, Матерь Драконов смолкла и пораженно застыла на месте, а вместе с ней замерла и вся процессия. Личность согбенного старика, стонущего на полу у ног чародея, не вызывала сомнений — гости знали, кто именно должен был их приветствовать. Черты несчастного обезобразило безжалостное время, но все равно в нем с кошмарной ясностью угадывался прежний Хиздар. Эта картина, необъяснимая и оттого еще более страшная, внушила господам поистине беспредельный ужас.

А Рейстлин Маджере с нарочитым спокойствием обратился к королеве:

— Вижу, кхалиси, у вас сейчас великое множество дел. По правде, я сомневаюсь в необходимости своего дальнейшего присутствия. Желаю вам хорошего дня.

И, жестом сотворив заклятие телепортации, зловещий маг в черных одеждах бесследно исчез.

Примечание к части

Песня — 'Xandria — Forevermore'.

Глава 13, в которой королева подвергается смертельной опасности.

'Короны творят странные вещи с головами, на которые надеты'.

'Пусть она и пробудила по случайности драконов, на самом деле в ней нет ничего особенного, она такая же, как все прочие женщины'.

Рейстлин Маджере знал, что истинный маг никогда не теряет самоконтроля, и давно уже обрел, как ему казалось, полную власть над своими чувствами. Ненависть служила ему источником силы — но то, что он испытывал из-за безобразной сцены в тронном зале, лишь делало его уязвимым. Этот гнев иссушал чародея, подтачивал его внутренний стержень, словно червь, вызывая рой хаотичных черных мыслей.

'Она лгала мне все это время, лгала о себе, о своих убеждениях. Прежде я считал ее достойной уважения и никогда бы не подумал, что она запятнает себя союзом столь низменным. А оказалось, цена ее гордости совсем невысока — всего лишь несколько тысяч ничтожных жизней. Или же она просто захотела выйти замуж за надутого гискарского павлина?.. Проклятие, поглоти ее Такхизис — не понимаю, почему мне вообще есть до этого дело. Неужели она мне не безразлична?'

Произошедшее не просто взволновало мага, но совершенно вывело его из себя, выбило из-под ног почву — а единственно возможное тому объяснение злило его еще больше и в то же время как будто пугало.

Мрачные размышления чародея прервал отчетливый стук в дверь.

— Магистр, откройте, — прозвучал знакомый металлический голос, — это я.

Рейстлин полагал выяснения с королевой неизбежными и с готовностью впустил ее в покои. Она порывисто шагнула за порог — хмурая, сердитая, с нервно скрещенными на груди руками.

— Что вы натворили? — вопросила она, ее глаза сверкнули острыми гранями темных кристаллов. — Вы вообще осознаете последствия своего поступка?

— Последствия того, что случилось с напомаженным ничтожеством в тронном зале? — черный маг не имел ни малейших намерений оправдываться. — Полагаю, теперь вам придется найти кого-то другого, кто купит вашу свободу — ту самую свободу, которой вы, кхалиси, столь охотно кичились.

Казалось, Дени вот-вот вспылит и начнет кричать, осыпая Маджере последними словами. Но вместо этого девушка, гордо вскинув подбородок, с убийственным спокойствием отчеканила:

— Я слышу ревность в ваших словах — только ревность, и ничего боле.

Если прежде этой реплики маг и сам находился на грани взрыва, то после нее кипящий океан желчи, готовый выйти из берегов, испарился без следа. Рейстлин безмолвно застыл перед Дэйнерис, не зная, что ответить, ибо она была абсолютно права.

Уверившись, что чародей не собирается ее перебивать, Матерь Драконов открыла ему свои истинные замыслы. В отсутствие Рейстлина она вместе с Тирионом и Даарио продумала план, призванный разоблачить мятежников. Она хотела собрать предполагаемых Гарпий за одним столом, и праздник по случаю помолвки служил для этого предлогом. В середине пиршества Дэйнерис объявила бы, что блюда отравлены смертельным ядом, и лишь те, кто назовут имена заговорщиков, получат противоядие. Разумеется, королева озаботилась бы заранее, чтобы несколько человек, чья вина уже доказана, извергли из глоток потоки крови и умерли на глазах остальных. Гарпии трусливы, после подобной демонстрации они бы непременно выдали своих главарей. Вот только из-за вмешательства чернокнижника ловушка не удалась — план провалился.

Тем не менее, ситуация в итоге разрешилась вполне благополучно. Участь Хиздара внушила господам отчаянный страх, а Дэйнерис запугала их еще сильнее, пригрозив такой же карой всем остальным. Дрожа от ужаса, они выдали имена главных Гарпий: это оказались Еззан зо Каггаз, юнкайский купец, Граздан мо Ульхор, старейшина Астапора, и Галацца Галар, верховная жрица из миэринского храма Благодатей. Помимо этих имен и имен сообщников, королева узнала, что мятежники получали поддержку извне, от агентов Волантиса. Триархи вольного города боялись ее и ненавидели, ибо на каждого свободного волантийца приходилось по пять рабов, молившихся Красному Богу о явлении освободительницы.

В ходе объяснений девушка и чародей переместились в гостиную и заняли привычные места на креслах с высокими спинками.

— Триархи сделают все, что в их власти, ради моего скорейшего уничтожения, — мрачно заключила королева, — а власти у них, поверьте, немало. Сегодня разведка донесла: у дотракийской орды, идущей на Миэрин, есть обозы с железными брусьями, бревнами и прочими деталями для строительства катапульт и баллист. Наверняка это еще одна заслуга агентов Волантиса — они вполне могли научить кхала, как разрушить городские укрепления.