— Я знаю, что с тобой случилось, — сказала Этейн. Она сосредоточилась, работа требовала точности: достаточно, чтобы помочь ему увидеть, что правильно и разумно, но не насмехаться над его искренней печалью. — То, что случилось с твоими братьями — не твоя ошибка. Ты хороший солдат. Иногда просто шансы слишком сильно неравны.

Он смотрел вниз, на сапоги. Наконец поднял глаза и пожал плечами.

— Тогда я сделаю все возможно, чтобы эти парни выжили, — по его лицу нельзя было сказать, что мягкий толчок к принятию сработал, но Этейн ощутила, что рваная прореха в Силе вокруг него стала меньше. Со временем он может излечиться.

А время — это то, чего нет ни у одного из клон-коммандос. И этого она стыдилась.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила Этейн.

— Можешь помочь установить тут детонаторы для взрыва издали. Я сказал Дару, что закончу это за него, — Атин показал на маленькие кучки шахтерской взрывчатки и передал ей связку чего-то вроде стальных зубочисток. — Это надо ввести между лентой и главным зарядом. И на любой вечеринке будет очень шумно.

— А что это такое?

— ИВУ, — пояснил он. — Отлично подходят для дренажных систем и воздуховодов.

— А можно без акронимов?

— Импровизированные взрывные устройства. Убедись, что все сделаешь аккуратно. Дар об этих штуках очень беспокоится.

Задание было относительно простым, но кропотливым: Этейн быстро училась. Они сидели, молча сосредоточившись, делая бомбы так обыденно, будто лущили бобы квана.

"Вот так оно и случается, — подумала она. — Вот так незаметно ты становишься из миротворца солдатом и убийцей".

— Можно попросить об услуге? — спросил Атин, не отрывая взгляда от собираемой бомбы.

— Конечно.

— Могу я взглянуть на твой световой меч.

Этейн улыбнулась.

— Ну, ты мне свой показал, так что будет честно показать мой, — она вынула рукоять и передала солдату. Он вытер ладони о костюм и осторожно взял меч. — Это — опасный конец, это — кнопки управления.

Он не намеревался его включать; казалось, что внимание было поглощено рукоятью и маркировками.

— Давай, — сказала Этейн.

Световой меч с жужжанием выбросил синий клинок. Атин даже не моргнул. Он просто провел взглядом вдоль клинка, словно проверяя, настоящий ли он.

— Он не кажется оружием, — сказал клон. — Он прекрасен.

— Я его сделала.

Вот теперь его лицо изменилась. Она ощутила родство с ним — двое, умеющие делать хитрые вещи.

— Вот теперь я впечатлен.

Этейн уважение понравилось. Уважительное обращение как с офицером заставляло ее поеживаться, но это казалось нормальным.

"Так я считаю, что я что-то хорошо умею. И кто-то другой считает, что я умею то же самое".

Такое подбодрение было ей действительно нужно.

Атин выключил клинок и передал рукоять владелице с должным уважением.

— Я все же предпочитаю побольше расстояния между мной и врагом, — заметил он. — Это оружие ближнего боя.

— Может, мне стоит отточить навыки более дальнего, — предположила Этейн. — Никогда не знаешь, когда может пригодиться телекинез.

Они продолжили связывать взрывчатку лентами-зарядами и складывать их в груду. Этейн услышала и ощутила, как Дарман сменил Найнера на посту; их присутствие угасло и появилось, один раз слившись, когда они встретились.

В течение ночи Этейн выбирала между дремой и наблюдением за Гута-Наем. Она была достаточно осторожна, чтобы он не заметил наблюдения, и сосредоточилась на том, чтобы ощущать — тут ли он еще, сидя с подветренной стороны дерева, прижав колени к груди. Иногда он засыпал: она чувствовала отсутствие разумной активности, почти как у растения. В другой раз просыпался и казался более живым и непредсказуемым, как хищник.

Уже светало. Это была долгая и бессонная ночь.

А Гута-Най все еще сидел на месте. И не делал попыток убежать.

"Конечно, он не бежит, — желудок Этейн попытался завязаться узлом. — Он боится Хокана. Он хочет остаться с нами. Мы хорошие, мы цивилизованные".

И вновь ее ужаснуло то, как она безжалостно и неосознанно рассчитывает выгоду от зла. Этейн прошла мимо навеса из листьев, брезента и камуфляжной сети (кажется, самодельной). Найнер, теперь явно спавший, все еще был в броне, лежал на боку, подложив руку под голову. Атин читал что-то с деки; Фай расправлялся с холодными остатками жаркого из мерли. Он взглянул на нее и протянул банку с месивом.

— Спасибо, не надо, — жир застыл неаппетитными желтыми шариками на поверхности. Похоже, что солдаты могут спать везде и есть что угодно.

Тут не могло быть моральной дилеммы. Все было очевидно. Она отвечала за них, как человек и как джедай: она была в долгу перед ними и должна была помочь им выжить. Они ей нравились. Она думала о том, что случится с ними и хотела, чтобы Атин прожил достаточно долго, чтобы победить своих демонов.

И она могла то, чего не могли они.

— Гута-Най, — сказала Этейн, положив руку на плечо виквая. Он открыл глаза. — Гута-Най, ты не боишься. Ты хочешь пойти к Гезу Хокану и рассказать ему то, что знаешь. Ты хочешь предложить ему сведения о республиканских войсках в обмен на свою жизнь. Ты хочешь рассказать ему, что они намереваются атаковать виллу, потому что считают, что силы в лаборатории — обманка.

Гута-Най секунду смотрел мимо нее, потом поднялся. Он пробрался сквозь кусты и направился к востоку, в сторону Имбраани.

Этейн знала, что сейчас убила во второй раз.

Она потерла переносицу, крепко зажмурившись, и подумала — что бы случилось с ней, что бы подумал мастер Фульер, будь он жив. А затем ощутила, что кто-то на нее смотрит.

Она глянула вверх. Дарман, сидевший в той же развилке, что и Найнер ранее, смотрел вниз.

— Тяжело посылать кого-то на смерть, — сказала Этейн, отвечая на невысказанный вопрос.

Выражение его лица было скрыто за визором шлема. Ей не требовалось призывать способности джедая, чтобы понять, о чем он думает: однажды она сделает то же самое с людьми вроде него.

Осознание застало ее врасплох.

— Ты к этому привыкнешь, — сказал клон.

Она сомневалась.

Глава 14

В страхе нет ничего неправильного. Вам никогда не следует его стыдиться — до тех пор, пока он не мешает вам работать. Страх — это ваша естественная сигнальная система; он сохраняет вам жизнь и вы можете сражаться дальше. Покажите мне человека, который не боится — и я покажу вам, что он дурак, который опасен для всего своего корабля.

И я не терплю дураков в моем флоте.

Адмирал Адар Тэллон, обращение к новому набору в республиканской Академии.

Хокан стоял на веранде виллы Анккита и смотрел в яркое осеннее утро. Вид его не радовал — на деревьях все еще оставалось слишком много листвы.

Они где-то здесь. Республиканские силы. Горсточка.

Но они не были армией.

Он направился к лабораторному комплексу Утан — приятная пятнадцатиминутная прогулка. Ему пришло в голову, что он стал отличной целью для снайпера — если снайпер сможет пробить мандалорианскую броню. Тем не менее, он решил пройтись по рощице. Его путь вел вдоль грубой каменной стены позади комплекса, и он обошел по кругу здание фермы, прежде чем пройти в единственный вход с фасада.

Это было хорошей приманкой. Строй дроидов у входа производил впечатление. Хокан взял в привычку неторопливо инспектировать их, а затем интересоваться их вооружением. Если кто-то это увидел — солдат, шпион или болтливый фермер — диверсанты получат это послание.

В самой же лаборатории доктор Утан уже потеряла свое очаровательное спокойствие.

— Вы меня перевозите в последний раз или как? — спросила она, барабаня ногтями по полированному металлу своего стола. Ее документы и оборудование были все еще упакованы в ящики. — Мой персонал считает это крайне раздражающим. И я тоже.

Хокан вытащил деку и развернул голокарту здания над столом. Строение было кубом внутри куба: под поверхностью земли, жилые комнаты, склады и кабинеты образовывали кольцо вокруг центрального ядра. Ядро составлял квадрат из восьми небольших лабораторий, и еще одной — самой защищенной, угнездившейся в центре. По всему комплексу имелись переборки, которые можно было опустить, герметично изолировав утечку биологически опасного материала. Его можно было защищать.

Но до этого не дойдет. Он старательно проложил след к вилле Анккита и встретит их полусотней дроидов с орудиями и разрывными боеприпасами.

Он хотел с этим закончить.

— Да, доктор, я побеспокоил вас в последний раз. — ответил он. — Попробуйте понять, почему я это делаю, доктор. Я полагаю, что имею дело с небольшим отрядом коммандо. Вместо того, чтобы гоняться за ними — и это может быть целью их отвлекающего маневра — я решил приманить их к себе. Это значит, что они ввяжутся в традиционный пехотно-артиллерийский бой, для которого, как я считаю, они не экипированы. Бой числом.

— Честно говоря, я не совсем поняла вашу мысль.

— Мы можем оборонять этот комплекс. У меня перевес в количестве и огневой мощи. Раньше или позже — они понесут потери.

— Вы уверены в этом?

— Не уверен, но все, что я вижу, свидетельствует что высадилось минимальное количество солдат. Например — не было замечено больших транспортов. Они украли взрывчатку с карьера, чтобы уничтожить наземную станцию в Теклете. Если бы у них были припасы — они бы этим не занимались.

— Но, как уже было сказано: возможно что это тоже — тактически отвлекающий маневр.

Хокан оторвал взгляд от голокарты.

— В бою ни у кого нет точных данных. Ни один план не переживает столкновение с противником. Да, я строю догадки по известному положению дел — как это делал любой командир в истории.

Утан рассматривала его холодными черными глазами.

— Вы должны были эвакуировать мой проект с планеты.

Хокан сложил руки.

— Передвигаясь, ты уязвим. Вы будете уязвимы, двигаясь по местности между лабораторией и космопортом. Вы будете еще более уязвимы, пытаясь покинуть Квиилуру, в то время, как где-то рядом висит республиканский ударный корабль. А сейчас у нас нет связи — кроме посыльных и горстки дроидов, передающих сообщения. Нет, мы будем сидеть тихо.

Утан показала одной рукой на блок комнат за ее собственной.

— Если здесь начнется бой — что будет с моим проектом? С моим персоналом? Эти пятеро ученых — лучшие микробиологи и генетики КНС. Во многом они более важны, чем тот биоматериал, что у нас есть. Мы сможем начать заново, даже если пропадет уже сделанная работа.

— Покидать лабораторию для них также опасно, как и для вас.

— Я понимаю.

— Вы выдвинули очень высокие требования, когда вам понадобилось построить этот комплекс. Вы должны знать, что его можно защитить.

Внимание Утан внезапно полностью сконцентрировалось на голокарте перед ней. Та показывала гидравлические аварийные переборки, затем комнату за комнатой. Показывала вентиляционные системы с тройными фильтрами. Лабораторию можно было запечатать надежно, словно бутылку.

— Он недостаточно надежен, чтобы остановить что-то, пробивающееся внутрь.

— медленно проговорила она. — Он должен останавливать то, что выбирается наружу.

— Вы сказали, что нановирус смертелен только для клон-солдат.

Повисла пауза. Того рода пауза, которую Хокан терпеть не мог. Он подождал. Он посмотрел на нее и был разочарован, впервые увидев, что она нервничает. Он ждал — что Утан скажет дальше. Он ждал бы весь день, если бы это потребовалось.

— Он будет для них смертелен. — наконец проговорила она.

— Вы сказали, что у других он может вызвать всего лишь… как уж вы говорили…

— недомогание?

— Да.

— Тогда какое же это недомогание, если вы пошли на все эти меры, чтобы предотвратить утечку вируса?

— Сильное.

— Смертельно сильное?

— Возможно. Зависит от того, несет ли пораженный субьект определенный набор генов…

На секунду Хокан почувствовал растерянность. Не потому, что он был ближе к опасному вирусу, чем думал. Потому, что кто-то ему соврал, а его привычным методом разбираться с лжецами была жестокость. И промедлил он только потому, что имел дело с женщиной.

Но это было всего лишь промедление. Он наклонился через стол вперед, сгреб ее за элегантно пошитый воротник и резко выдернул ее из кресла.

— Никогда мне не лги. — прошипел он.

Они смотрели друг другу в глаза. Она дрожала, но не отводила взгляда.

— Убери руки.

— Что еще ты мне не сказала?

— Ничего. Знать детали проекта тебе не нужно.

— Это твой последний шанс сказать мне — есть ли еще что-то, что я должен знать.

Она помотала головой.

— Нет, больше ничего. У нас есть некоторые проблемы с выделением частей вируса, которые поражают только клонов. Они люди. Гены всех человеческих рас, в основном, сходны между собой. Даже у тебя.

Он держал ее еще несколько секунд, потом отпустил, и она рухнула в кресло. На самом деле ему стоило ее пристрелить. Он знал это. Это сделало бы ее команду более покладистой. Но она была слишком ценным имуществом. Из-за того, что она женщина — у него рука бы не дрогнула, в этом Хокан был уверен.

— Понятно. — сказал он, внезапно почувствовав себя не в своей тарелке. — Это значит, что мы сидим на оружии, которое может уничтожить нас так же легко как и врага. Это накладывает ограничения на то, как нам сражаться. — Он вернулся к голокарте и ткнул указательным пальцем в несколько деталей комплекса. — Вы уверены, что вирус не вырвется наружу?

Утан смотрела ему в лицо, а не на карту. Смотрела так, словно она не узнавала его. Он пощелкал пальцами и показал на карту.

— Ну же, доктор. Соберитесь.

— Это… это зона биологической защиты. Неуязвимая, по очевидным причинам. Я думала, что мы можем отступить туда на время…

— Я предпочел бы держать вас и биоматериалы по отдельности. Более того, я предпочел бы и вас держать отдельно от вашего персонала. Терпеть не могу складывать все яйца в одну корзину — если враг все же пробьется в лабораторию, он не сможет уничтожить проект одним ударом. Если они уничтожат одну часть, мы все еще сможем спасти остальные компоненты — будь то персонал или биоматериалы.

— Эти комнаты не настолько надежны в плане биологической защиты.

— Но они относительно надежны в плане того, чтобы остановить кого-то, кто хочет в них попасть. Опасные материалы могут оставаться в центральной комнате биозащиты.

— Да. — сказала она. — На это я согласна.

— Тогда поторопите ваших людей.

— Вы думаете, что к этому все придет? К сражению?

— Нет. Не здесь. Но если придет к этому — это мне даст отличный шанс на победу.

— Вы готовитесь сражаться, фактически сидя на бомбе.

— Да. Вашей бомбе. А если мы оба сидим на ней — это мотивирует нас не допустить ее взрыва, не так ли?

— Думаю вы опасный и безрассудно храбрый мужчина.

— А я думаю что вы — женщина, которой повезло. В том, что нее есть относительная неприкосновенность, из-за ее ценности для сепаратистов. — Хокан выпрямился. Возможно, она ждала извинений. Он не видел причины извиняться. Ученый, который ждет, что полупроверенные данные будут приемлемы в качестве решения проблемы? Это небрежность. Непростительная небрежность. — Я пришлю дроидов помочь вам, если понадобится.