Реван (-3653) Дрю Карпишин

Митра ввела в навигационный компьютер координаты, найденные в проектном журнале исследователей. Подкатившийся к ней Т3 вопросительно прогудел.

— Мы летим на планету Дромунд-Каас, — объяснила Изгнанница, и в этот миг «Черный ястреб» ушел на сверхсветовую. — Если Реван там, мы его найдем.

Глава 19

Скордж ввел код доступа, который позволил отпереть дверь в казематы, сооруженные под крепостью Найрисс. Войдя, он даже не посмотрел на охранников — а те не предприняли попытки остановить его. Через эту дверь сит проходил уже сотни раз, и караульные давным-давно перестали утруждать себя — и его — прохождением всех официальных процедур безопасности, которые ввел здесь Мертог.

Скордж спустился по лестнице в тускло освещенный коридор, не имевший другого выхода. В проходе имелись четыре двери, по две с каждой стороны. Рядом с ними крепились мониторы, позволявшие следить за тем, что происходит в камерах. Три из четырех помещений были пусты; четвертое вот уже три года подряд занимал один и тот же узник.

Экран демонстрировал Ревана, который сидел в хорошо знакомой позе: ноги скрещены, руки покоятся на бедрах ладонями вверх. Глаза закрыты, выражение лица безмятежно… Впрочем, сит хорошо знал, что причиной тому — не только медитация, но и наркотические препараты.

С той поры как джедай был схвачен, он не покидал свою камеру ни на миг. В углу комнаты находился освежитель, у стены — небольшая раковина и койка. На первых порах в камере присутствовал еще и стул, к которому пленника привязывали во время допросов, но, по прошествии нескольких месяцев, Скордж убедил Найрисс, что пытка Ревана — бессмысленная трата времени и сил.

К тому времени пленник уже рассказал им все, что знал. Он сообщил, что джедаи стерли большую часть его ранних воспоминаний — в том числе и о пребывании в императорских казематах. Он признался, что прилетел на Нафему в надежде восстановить в памяти забытое, следуя за той же путеводной нитью, которая вела его несколько лет назад.

По сути, Реван не рассказал Найрисс ничего из того, что та хотела узнать. И пусть она подозревала, что джедай был порабощен волей Императора, а потом освободился, ученые, которых она отрядила изучать пленника, не смогли добыть в своих исследованиях ни крупицы полезных знаний.

Через полгода Найрисс потеряла интерес к заключенному. Она вновь переключила внимание на заговоры и интриги, а Ревана держала в живых просто на всякий случай. Скордж, в отличие от нее, был по-настоящему одержим пленником.

Джедай владел Силой и был восприимчив к ней так, как никто другой. Даже находясь под действием наркотиков, Реван излучал мощь, которую невозможно было не почувствовать. Посвятив несколько лет наблюдению за пленником, Скордж пришел к выводу, что грозная репутация, которую джедаи имеют в кругах ситов, полностью заслуженна. Если на стороне джедаев сражаются мужчины и женщины, подобные Ревану, совсем нетрудно постичь, каким образом они отразили вторжение ситов тысячу лет назад. Скордж только укрепился в прежних опасениях: задуманный Императором план нового вторжения в Республику был сродни самоубийству.

Но не только грубая мощь пленника заинтересовала сита. В отличие от всех инструкторов в Академии — да и от Найрисс тоже — Реван имел опыт отношений как со светлой, так и с темной стороной Силы. Он отлично знал их преимущества и недостатки, и Скордж страстно желал перенять его опыт.

Разумеется, это было непросто. На первых порах пленник воспринимал его как врага: ведь сит старался разговорить заключенного при помощи пыток. Но со временем положение вещей изменилось. Ревана держали почти в полной изоляции. Охранникам запрещалось говорить с ним, а когда и Найрисс перестала уделять ему внимание, еженедельные визиты Скорджа стали единственной для него возможностью хоть с кем-то пообщаться.

Сит догадывался, что порой длительное пребывание в одиночной камере вынести труднее, чем жестокие пытки. Одиночество и изоляция изводят разум и дух; перспектива сблизиться с единственным за долгие годы собеседником попросту неизбежна.

Процесс сближения был медленным и едва заметным, и даже сейчас они по-прежнему относились друг к другу с подозрением и недоверием. Но в конце концов инстинктивная потребность в общении вынудила джедая открыться. Тщательно подбирая слова, он рассказывал Скорджу о своих верованиях и убеждениях, понемногу делился своими знаниями о природе Силы.

Сколь бы долго они ни говорили, Реван не слишком охотно расставался с информацией, но за годы общения крупицы его мудрости скопились в огромный резервуар, из которого мог черпать сит. Возможно, для Найрисс пленник и был бесполезен, но Скордж намеревался выработать этот бесценный ресурс до конца, чего бы это ни стоило.

Он отомкнул дверь в камеру Ревана. Джедай по-прежнему носил коричневое одеяние, в котором был захвачен в плен. Оно не было в стирке уже три года, да и сам узник не посещал ванну столько же. Скордж поморщился, когда нос уловил резкий запах немытого тела, но терпеть его — невысока цена, учитывая, сколь многого он уже добился за время своих регулярных визитов в эту камеру.

— Реван, — произнес он, заметив, что глаза пленника все еще закрыты. — Нам надо поговорить.

* * *

Глаза Ревана распахнулись, словно в ответ на голос, хотя, сказать по правде, он почувствовал приближение гостя еще в тот момент, когда тот шагнул на лестницу. Было непросто черпать энергию из Силы сквозь пелену, которую создавали в его сознании психотропные препараты, введенные в организм тюремщиками, но за годы он научился нескольким полезным трюкам.

Они разговаривали уже сотни раз, но посетитель так и не открыл ему своего имени. Не то чтобы это было так важно. Для Ревана сит был лишь инструментом — единственной возможностью когда-нибудь выбраться из этой камеры живым.

В первые месяцы заточения он сохранял надежду, что кто-нибудь придет за ним: Кандерус или Т3-М4, а может, даже Бастила, привлеченная к нему зовом в Силе. Но время шло, и его одурманенный наркотиками мозг постепенно приходил к пониманию того, что он обречен на одиночество.

Джедай пытался дотянуться до возлюбленной в Силе, но не преуспел: между ними лежала целая галактика, а наркотики ввергали мысли в хаос. Осознав, что спасение не придет, он практически сдался: ситуация казалась безнадежной. Но тут его одурманенный разум зацепился за единственную возможную ниточку к спасению — сита-дознавателя.

Краснокожий явно находился в подчинении у морщинистой старухи, которая присутствовала на самых первых допросах. И совершенно очевидно, что он был не просто громилой, которого наняли, чтобы вырывать информацию из беспомощных узников. Джедай ощущал в нем Силу — и огромный потенциал. К счастью для Ревана, сит был самонадеян, заносчив и полон амбиций.

В течение многих месяцев джедай подпитывал его амбиции крупицами своих знаний, призванными заинтриговать повелителя ситов. Он делился историями из своего прошлого, зная, что рассказы о победах над Малаком и другими могущественными врагами только подкрепят стремление молодого воина возвыситься над своим текущим положением в обществе.

Также Реван регулярно заговаривал с ним о Силе. Когда-то он служил темной стороне, и неутолимая жажда власти не была для него в диковинку. Шанс узнать что-то новое о Силе — соблазн, перед которым не мог устоять ни один сит.

Джедай готов был поделиться с ситом толикой своей мудрости лишь потому, что с каждым разговором он и сам узнавал что-то новое об индивидах, взявших его в плен. Дознаватель был осторожен, этого не отнять: он с крайней неохотой делился сведениями о себе и своей планете. Но проведя с узником не одну сотню разговоров за долгие месяцы пленения, сит неизбежно должен был проговориться.

Чтобы ускорить процесс, Реван постарался расположить к себе безымянного посетителя, достичь взаимопонимания, которое заставило бы того невольно разоткровенничаться — пусть дознаватель и считал, что именно он использует узника к своей выгоде.

Потраченные усилия воздались джедаю сторицей. За три года, что он провел здесь, Реван смог узнать немало о ситах, которых Республика считала вымершими. У них был свой Император, они управляли сотнями планет…

Около года назад джедай выяснил имя женщины, которая допрашивала его в первые дни плена. Ее звали Найрисс, и она была одним из приближенных советников Императора.

Однажды дознаватель даже оговорился, что правитель тайно планирует вторжение в Республику. Что важнее, гость намекнул, что он и Найрисс — как и многие другие ситы — намерены помешать ему.

Джедай ухватился за эту мысль и при каждом удобном случае ненавязчиво напоминал собеседнику о том, что у них общая цель.

Возможно, он старался впустую. Высока вероятность, что подобными разговорами он мог добиться лишь одного — разнообразить свой бесцветный досуг в одиночной камере. Но если существовал хотя бы мизерный шанс, что новообретенные знания помогут ему освободиться из тюрьмы, Реван намеревался его использовать.

* * *

Джедай открыл глаза, но его мысли по-прежнему витали где-то далеко. Скордж предположил, что недавно ему опять прописали новое «лекарство». Раз в несколько месяцев надзиратели меняли формулу, поскольку организм Ревана довольно быстро адаптировался и начинал оказывать противодействие препарату, который прививал послушание и делал узника беспомощным. В первые дни после каждой такой смены джедай становился еще более отчужденным, чем обычно.

— Реван, — повторил Скордж, повысив голос. Он резко хлопнул ладонями, и звук хлопка эхом отразился от стен камеры.

— Прошу прощения, повелитель, — проговорил пленник, немного глотая слова. — Мне трудно… сосредоточиться. Рад видеть вас снова, — добавил он, слабо улыбнувшись. — Я всегда получаю удовольствие от наших бесед.

Сит ни за что бы не признался, что и ему разговоры с Реваном доставляют удовольствие. Он испытывал глубочайшее уважение к узнику, в какой-то мере даже восхищался им. По иронии судьбы, его мнение о Найрисс, наоборот, упало за последние месяцы ниже никуда.

— Вы чем-то обеспокоены, владыка.

— Найрисс никак не начнет действовать против Императора, — проворчал Скордж.

Он сказал это вслух — и на душе сразу стало легче. Хорошо, когда ты единственный, с кем общается узник. Все, что ты скажешь, не выйдет за пределы этих стен; можно изливать досаду, не боясь возможной кары.

— Она просит проявить терпение, но все ее силы и помыслы сосредоточены лишь на том, чтобы превзойти соперников в Темном Совете.

— Найрисс движут ее страхи, — джедай говорил низким, монотонным голосом, к которому Скордж за годы так и не сумел привыкнуть. — Открыто выступив против Императора, она поставит на кон свою жизнь. Собственное выживание для нее куда важнее судьбы Империи.

— Но есть могущественные союзники, которых можно убедить выступить на ее стороне, — ответил сит. — Они ждут лишь одного — чтобы кто-то взял на себя инициативу. Им нужен лидер, который побудит их действовать.

— Когда-то меня предал Малак, — напомнил собеседнику Реван. — Найрисс боится, что нечто подобное произойдет и с ней. Если она примерит на себя роль лидера, то более уже не сможет прятаться в тени наравне с остальными. Она раскроется, и тогда хватит одного амбициозного конкурента, чтобы разоблачить ее перед Императором и загубить все начинания на корню.

Скордж кивнул, припоминая, как Найрисс сама совершила нечто подобное, чтобы избавиться от Дарта Зидрикса. Тогда она утверждала, что поступает так ради общего дела, и сит поверил ей. Только сейчас он начинал понимать, что это была всего лишь отговорка, чтобы убрать соперника из Темного Совета.

— Если все заговорщики будут бояться решительных действий, мы никогда не остановим Императора, — пробурчал Скордж. — Он поведет нас на войну без надежды на победу, и в отместку джедаи окончательно сотрут нас с лица Галактики. В конечном счете, ничего не делая, мы рискуем еще больше.

— Найрисс закрывает глаза на эту истину. Таков путь темной стороны, — ответил пленник. — Все, кто им следует, ведомы страхом и амбициями. Эгоистичность не дает им понять, что великие победы часто требуют самопожертвования.

Сит поморщился. Временами его утомляли проповеди узника о темной стороне. Но сегодня джедай был прав, по крайней мере, отчасти. Найрисс дважды подумает, прежде чем принести в жертву союзника или последователя, но даже не помыслит о том, чтобы пожертвовать собой.

Реван же, напротив, пересек пол-Галактики, чтобы встретиться с неизведанной угрозой, потому что надеялся уберечь от нее свою возлюбленную Республику. Он рискнул своей жизнью ради того, во что верил.

Еще год назад Скордж посмеялся бы над безрассудством джедая. В конце концов, многого ли добился Реван, если не считать пленения? Сейчас к нему пришло понимание: пусть Реван и не преуспел, но он хотя бы попытался. По крайней мере, у него был шанс на успех. Найрисс же, казалось, не собиралась и пробовать. Ее схватка с Императором была проиграна, даже не начавшись.

— Нужно найти другого союзника, — продолжал узник. — Могущественного союзника, который не втянут в политические дрязги в Темном Совете.

Поняв намек джедая, сит лишь расхохотался:

— Ты, видать, совсем отчаялся, если всерьез думаешь, что я помогу тебе бежать.

* * *

Реван мысленно вздрогнул. Спешка не доведет до добра. Вместо тонких манипуляций он стал действовать в лоб и весьма неуклюжим образом выдал свои истинные намерения. Он бы ни за что не допустил подобной ошибки, будь его мышление ясным.

Но было еще не поздно спасти положение. Нужно отвлечь сита разговором о том, что беспокоит его более всего на свете.

— У нас общая цель, — признал джедай. — Мы оба стремимся не позволить Императору вторгнуться в Республику. Но я вовсе не предлагаю заключать союзы. — Он помедлил. — Мне не нужна ваша помощь, чтобы сбежать. Сила говорит мне, что спасение близко.

— Сила говорит? О чем ты? У тебя было видение?

Как Реван и подозревал, его пленитель никогда не испытывал видений в Силе. В этом мало удивительного: среди тех, кто отдавал предпочтение темной стороне, подобные проявления были редкостью. Те, кто следовал по темному пути, концентрировались на себе самих — использовали Силу как инструмент, а не воспринимали себя инструментом Силы. Они не привыкли обращаться к Силе за подсказками и наставлениями.

— Сила сообщила мне, что мое будущее лежит за пределами этих стен, — солгал джедай.

— Я бы не слишком доверял видениям и пророчествам, — заявил сит.

— Сила когда-нибудь предупреждала вас об опасности? — спросил Реван, пытаясь помочь ему понять. — Вы чувствовали угрозу до того, как она явит себя?

— Конечно.

— Видения — в сущности, то же самое. Сила течет не только сквозь пространство, но и сквозь время. Соединяет прошлое, настоящее и будущее.

— Говорят, у Наги Садоу было видение, что мы сокрушим Республику в Великой Гиперпространственной войне, — парировал собеседник. — Мы оба знаем, что этого не случилось.