Сказка где-то рядом

— А почему Овсянкин? — поинтересовалась Наташа, когда конский топот и собачий лай скрылись в одном направлении, а проводившая мужа Золушка — в другом. — Он нисколько на кашу не похож, даже цветом. Ну, разве что, стухшую...

— Щенков завсегда у нас овсяной кашей кормят, — охотно пояснил принц, почесывая предмет обсуждения за ухом. — Этот жаднее всех лопал, когда я пришел щенка выбирать — Ванька мне на День Рожденья любого обещал.

Она с сомнением покосилась на обтянутый собачьей шкурой скелет. Не похоже было, что этот доходяга вообще когда-нибудь в жизни хотя бы нюхал овсянку. Во всяком случае, выглядел так, точно с самого детства ему не перепадало ничего, кроме дочиста обглоданных другими костей.

— Это порода такая! — обиженно заметил Вася, правильно оценив ее взгляд. — К тому же песиков перед охотой не кормят.

— А перед выслеживанием?

— Ну, это ведь тоже своего рода охота... Пошли теперь к тем воротам, через которые ты первый раз в город вошла — там будем следы искать.

ГЛАВА 27

УНДИНА

Подходя к воротам, Наташа невольно втянула голову в плечи, опасаясь, что ее могут опознать. Однако стоящему на воротах стражнику явно было не до того: размахивая руками, вокруг него прыгал низкорослый щуплый гвардеец в слишком длинной для него кольчуге. По сравнению с нападающим, стоящий на страже выглядел как гора рядом с мышью или жирный индюк, отражающий наскоки маленького боевого петушка.

Стараясь каждый раз поворачиваться так, чтобы между ним и нападающим постоянно находилось бы древко копья — точно это был древесный ствол, за которыми можно было спрятаться! — толстяк неуверенно оправдывался:

— Ну, съел я твою горбушку... Она ведь все равно зачерствела уже!

— Для того и положили, чтобы зачерствела! — высоким фальцетом взвизгнул худой. — Они ведь тоже не дураки, в отличие от тебя, все замечают!

Неожиданно узнав маленького стражника, Наташа невольно вздрогнула и вытаращила глаза:

— О! Дарина-Каланча снова Боба-Бугая распекает! — тоже обратил внимание на спорщиков принц.

— Каланча?

— Ну, ее так в шутку другие стражники прозвали, за невысокий рост. Любя, конечно — все-таки единственная женщина в страже. Не охранник, а скорее, по шпионскому ремеслу. Переодевается девочкой и шутя раскалывает подозрительных субъектов. В камеры ее тоже иногда подсаживают, разговоры слушать — на ребенка никто внимания не обращает, а она все слышит и на ус мотает... то есть, на косу. Может, и ты ее знаешь?

— Ага... Она и меня расколола, опознала как шпионку и ведьму.

Вася немного помолчал, подбирая слова:

— Ты на нее за это не обижайся. Это просто работа — жить как-то надо. Не от хорошей доли Дарина в стражу подалась, она ведь купеческая дочь. Да отец ее разорился и умер, а на нее и с приданым женихи не слишком-то зарились, коротышкой называли. Воровать у папаши не научилась, а милостыню просить или в услужение идти зазорно показалось. Вот она косу спрятала, назвалась мальчишкой-сиротой и устроилась в Стражу — оружие по местам в арсенале раскладывать, почистить, заточить что по мере надобности. Не сразу ее раскусили — актриса великолепная! — но и потом прогонять не стали, нашли, куда такие таланты приложить можно. Теперь не просто за кормежку, как раньше, а за полное жалованье старается...

Пока он рассыпался в хвалебных дифирамбах девушке-стражнику, перед низким шлагбаумом, перегородившим распахнутые ворота, с обеих сторон успела скопиться небольшая толпа.

— Уважаемые, — наконец не выдержал толстенький лысоватый мужичок, держащий в поводу запряженного в тележку ослика с лукавым выражением на морде. — Мы все, конечно, понимаем, что обсуждаемый вами вопрос очень важен и не терпит отлагательства. Но у меня тут целый воз свежей рыбы, которая с каждой минутой становится все менее свежей!

Опомнившись, Бугай опустил занесенную алебарду, обухом которой, очевидно, уже совсем было собрался успокоить разбушевавшуюся оппонентку, а Дарина опустила кулаки и одернула сбившуюся кольчугу. Две толстых рыбины отправились в стражницкую, и слегка полегчавший возок въехал под шлагбаум. Вход и въезд в город были бесплатными — кроме базарных дней, — поэтому брали понемногу, по возможностям. При этом и входящие, и выходящие непременно должны были отчитаться, с какой целью хотят оказаться на противоположной стороне ворот.

Практически все желающие покинуть город в качестве причины указывали желание прогуляться, подышать целебным лесным воздухом и послушать пение диких птиц. Не стал оригинальничать и принц, к общему репертуару прогулка-пикник прибавивший только грозное: 'Я — принц Василий!' Стушевавшаяся стража пропустила его без очереди, не решаясь задавать дополнительные вопросы, касающиеся его спутницы, которая при этом вся сжалась и взмокла от страха, как мышь под метлой.

— Уф, думала, она меня сейчас узнает, и придется снова в реку ласточкой нырять!

— Нет, во второй раз в реку уже не кинут, — покачал головой принц. — Если однажды выплыла — точно, черт тебе помогает, во второй раз ведьму отправляют уже не в воду, а в огонь.

— О-о-о! — поперхнулась крупной маргариткой Наташа. — Что же ты сразу не сказал? Тогда б меня никаким калачом в город не заманили — перекантовалась бы одну ночку в лесу.

— Ага, и к утру не только цветами, но и рогами бы обросла. А то и чешуей!

— Кстати, о чешуе, — Наташа резко остановилась, бросая полный сомнения взгляд в ту сторону, где задорно серебрилась речка. — Не науськивай пока собаку на след. Может, и вовсе не придется... Я вдруг вспомнила, что у меня тут тоже одно дело незаконченное осталось.

— Какое еще дело! — мрачно ворчал принц, пробираясь сквозь заросли мокрой от росы травы, вымахавшей по пояс. Трусящий следом пес высоко поднимал лапы и всем своим видом поддерживал недовольство хозяина.

— Это же с моей подачи Ундина рать речную собрала, чтобы Дениса с Властой в их правой борьбе поддержать. Скоро они, кстати, уже подойдут?

Вася задумчиво посмотрел на небо:

— К вечеру, не раньше.

— Ну вот. А русалочку, в отличие от них, политика не волнует. Так я ей сказала, что вон та недостроенная лебедка, на которой ты нас с Вольфом вчера так здорово катал, есть ничто иное, как противорусалочье оружие широкого спектра действия. Мол, как доделают, да включат, так все речные обитатели до самого моря кверху брюхом повсплывают...

— Что?! Да как ты могла?! — подскочил тот, точно укушенный ежиком.

— У Власты было много чрезвычайно убедительных доводов. Она мне даже выбор предоставила — утопить или зарезать.

— Ундина тоже по головке не погладит...

— Неужели ей так хочется повоевать? Я бы того, кто сказал, что жаркий бой отменяется, просто озолотила.

— И отпустила бы подобру-поздорову того, кто тебя уже один раз, да еще так здорово, обманул?

— Кхм-кхм... Но выбора у меня, похоже, все равно уже нет.

На огромном, наполовину вросшем в землю камне округлой формы, напоминающем блестящую лысину в обрамлении остатков шевелюры из пластов темно-зеленого мха, приняв изящную позу и слегка помахивая в воздухе босой ногой, сидела Ундина. Раскинувшаяся над камнем плакучая ива — настоящее дерево, ствол толщиной в две Наташи, — служила русалке надежным укрытием от старящих лучей солнца. Тяжелое жемчужное платье струилось, точно сотканное из шелка, на лице дочери речного царя блуждала полуулыбка:

— Прямо заждалась, с рассвета тут сижу, почти что в статую превратилась, — зевнув, небрежно потянулась та.

Наташа услышала, как пораженный красотой речной девы принц, стоя у нее за спиной, громко клацнул челюстью, и закусила губу.

— Здравствуйте, Ваше Высочество! — буркнула она. — А откуда Вы знали, что я именно сегодня приду именно сюда?

— Ну, еще с тех пор, как эта ясноглазая богатырка, — при этих словах Ундина поморщилась, и Наташа поняла, что она имеет в виду Власту, — в разговоре случайно проговорилась, что считает тебя мальчиком. А из рассказа Ульрики я знала, что она пела для тебя. И поняла, что рано или поздно ты прибежишь и будешь меня искать — пригодится когда-нибудь и из реки воды напиться!

— Выходит, Вы с самого начал знали, что эта история с Супероружием — выдумка?

Русалка мелодично рассмеялась дивным журчащее-звенящим смехом, и принц с блаженным выражением лица осел на землю.

— Мы хоть и живем в реке, но не совсем уж провинциалы, чтобы каждой торчащей из-за забора палки пугаться! А уж после того, что вы тут ночью устроили, последние сомнения, буде бы таковые имели место, отпали бы сами собой.

— Почему же Вы и виду не подали, стали с Властой договариваться?

Ундина усмехнулась:

— Захотелось пошутить, поиграть... Если бы вы не успели раньше времени короля предупредить, то и поучаствовать.

— Выходит, Вы не сердитесь, и ничего мне не сделаете? — с надеждой спросила Наташа.

Русалка изящно покачала ногой, отчего по всему платью пробежали радужные перламутровые переливы, и нахмурилась:

— Стоило бы... но уж очень Ульрика за тебя просила. Да и бесполезно — король уже обо всем знает. Поэтому, так и быть, вместо наказания отделаешься простым заданием. Сказывают, что на Востоке, где живут люди с желтой кожей и узкими глазами, растет дивный речной цветок, чем-то на нашу кувшинку похожий. Давно хочется мне получить эту диковину, да азиатские русалки очень негостеприимные — разводят водяных драконов, чтобы те границы охраняли. Всяким товаром торговлю ведут: бумагой рисовой, тканями тонкими, веерами, зонтиками и прочей сувенирной продукцией с изображением этого цветка. А семенами или саженцами — ни-ни. Раздобудь мне его семян, или все растение целиком — и считай, что откупилась. Даю сроку... неделю. Но уж потом, не обижайся, к реке не подходи — утяну!

— Цветок... кх... кх-кх... Этот, что ли? — в виде исключения, на этот раз растение появился целиком, вместе с длинным хрупким стеблем и пучком тонких белых корней — так и подавиться недолго.

— Этот самый! — при виде желаемого Ундина не на шутку разволновалась, не сумела скрыть овладевшие ею эмоции, соскочила с камня и буквально выхватила лотос из Наташиных рук, точно боясь, что та его повредит или сломает. — Эх, слишком простым оказалось твое задание! Ну, да уж ладно — я своему слову хозяйка, ступай на все четыре стороны. Гляди-ка, и от подарков фей польза бывает...

С этими словами, бережно прижимая к груди диковинный цветок и не тратя времени на прощание, Ундина скользящей походкой направилась к реке. Благодаря природной грации и мягкости движений, она не только в воде плавала, как рыба, но и на суше двигалась плавно, точно пава...

— Вот ведь стерва, — бормотала Наташа, собирая вокруг камня жемчужинки, осыпавшиеся с платья русалки, успевшего подсохнуть на суше. — Так прямо и призналась, что рада была любому поводу, чтобы поучаствовать в заварушке. И если бы мы не успели вовремя предупредить твоего папу... Вася! Эй, Вася, ты живой?

Она встревожилась не на шутку, увидев, что принц продолжает сидеть на земле, не двигаясь, сложив ноги по-турецки и мечтательно закатив глаза.

— За-а-ато ка-а-а-кая кра-а-а-сива-а-аая! — протянул он с блаженным выражением лица.

— Эй, приди, наконец, в себя! — ухватив боевого товарища за плечо, Наташа легонько его встряхнула. Потеряв и без того шаткое равновесие, тот повалился на спину, продолжая бессмысленно пялиться в небо и даже пустив слезу умиления...

— Не хотелось мне применять крайнее средство, да, видно, придется, — вздохнула Наташа и, нагнувшись над лежащим, влепила ему смачную пощечину — так в кино всегда приводили в чувство потерявших сознание, а он и вовсе всякое соображение потерял...

Проверенно кинематографом средство оказалось на высоте. Однако первым пришел в себя не принц, а Овсянкин — на его хозяина подняли руку! Ни слова не говоря — точнее, не взрычав, не взлаяв, — он бросился на Наташу и, повалив ее на землю, прижал передними лапами. Приблизив длинную острую морду к ее лицу, он многозначительно приподнял верхнюю губу, демонстрируя безукоризненно белые, длинные и наверняка очень острые клыки, дав понять, что еще одно движение — и он перегрызет ей горло.

— Отпусти ее, Овсянкин, — услышав все еще немного заторможенный голос принца, Наташа едва не разрыдалась от облегчения — боясь спровоцировать пса, она старалась даже не дышать: — Оставь! Это друг! Друг!

Недовольно ворча, пес убрал лапы, которыми удерживал агрессора на земле, но не перестал недоверчиво коситься, даже когда Вася помог ей подняться на ноги и отряхнуть платье от приставшего к нему сухого мусора. На его щеке расплывалось красное пятно, она слегка опухла.

— У тебя тяжелая рука, — вздохнул он, кончиками пальцев осторожно касаясь ударенного места и морщась от боли. — Но все же... спасибо. Эта нечисть меня совсем околдовала. А Ванька — подлец, мог бы и предупредить, ведь он на ней чуть было не женился!

— Может, ему неприятно об этом вспоминать, — вступилась за старшего принца Наташа, складывая найденные жемчужины в недавно обнаруженный среди складок, оборок и рюшечек карман юбки. — Ну вот, долги чести, кажется, уплачены, Власту с Денисом мы дожидаться не будем, хоть и хотелось бы рассказать Мишке о славной схватке с вампирами и нашей победе... Но домой хочется еще сильнее, я и так здесь слишком задержалась!

— Тогда пошли обратно, к воротам — будем искать твои следы, — принц свистнул Овсянкина, намотал на руку конец длинного поводка, и они двинулись по высокой, успевшей слегка подсохнуть траве в обратную сторону.

ГЛАВА 28

А-А-А! ВЕДЬМА!

— Слава богу! Я уж думал, что вы успели уйти! — первым, кого они встретили, вернувшись к воротам, оказался Вольф.

— Вы решили нас проводить? — обрадовалась Наташа. — Как мило!

— Да вот еще Варвара заставила с собой взять, — оборотень ласково похлопал по боку серый холщовый мешок, завязанный под горловиной таким образом, что его можно было одевать на плечи, как рюкзак: — Тут одеяла, и еще кое-что из еды она вам в дорогу собрала. Путь долгий, а вы наверняка не побеспокоились!

— А как же! — запротестовала Наташа. — Вон, целого кролика с собой прихватили, на шашлык.

— Так что, мне все обратно забирать?

— Давайте-давайте, — перебил его принц, требовательно протягивая руку. — Это она так шутит. Не живьем же его зажаривать, а убить у меня рука не поднимется.

Он скинул с плеча лямку Наташиной сумки с одеждой:

— Выбирай, что понесешь: сумку или мешок?

Попытавшись приподнять туго набитое заботливой Варварой полотняное чрево, Наташа моментально приняла решение:

— Сумку! Она мне и по стилю больше подходит!

Сделав выбор, ребята не торопились тут же тронуться в путь — сперва следовало попрощаться. Подпрыгнув, Наташа повисла на шее у не ожидавшего этого толстячка:

— Прощайте, Вольф! Вряд ли мы еще когда-нибудь увидимся, но я навечно сохраню о Вас самые теплые воспоминания, как об оборотне, который возродил во мне веру в людей!

— Иди-иди, попрыгунья, — тот смахнул со щеки скупую мужскую слезу: — Мой долг, как всякого честного волка, помогать маленьким девочкам, попавшим в беду!