-Папа, не наказывай его, — взмолился Джензен. — Это всё из-за меня. Я не был достаточно настойчив, чтобы остановить его. Брат всего лишь защищал меня.
Рензам с неожиданной ненавистью во взгляде посмотрел на второго сына.
-Тогда я заставлю тебя быть настойчивее.
Гирем бросил взгляд на дядю, надеясь, что он остановит отца. Но Алан демонстративно отвернулся. Тогда Гирем посмотрел на ремень, зажатый в ладони отца, и зажмурился. В этот момент среди страха от наказания и ненависти к себе неожиданно проступило чувство облегчения от того, что его накажут. Да, он был виноват, но он это признал, несмотря на то, что был рефрамантом. Этим он показал отцу, что никто не безгрешен, и что за ошибки нужно расплачиваться, чтобы впредь их не повторять.
Вопрос лишь в том, захочет ли отец увидеть этот знак.
Глава 16. Пепел и дева.
Я собирал цветы на могилу жены. Стоял неправильно погожий день, солнечный, тёплый и наполненный птичьей свирелью. Я пошёл к дороге, держа в руках букет светлюнок, и увидел всадников. Впереди ехал Джоталион, а рядом с ним... боги, лучше бы я её не видел. В золотых волосах, которые колыхались за хрупкими плечиками, блестело солнце. Ветер приподнял полы голубого платья и я увидел красивые белоснежные ножки. Она тогда посмотрела на меня, на букет в руках, и улыбнулась. Я был сражён. Сердце хотело вырваться из груди и ускакать на край света. Я забыл, что рядом на кладбище покоится моя жена. Я хотел бежать за всадниками, но они уже исчезли за холмом. Позже, у могильного камня, я проклинал самого себя....
Откровение, год неизвестен.
1
Земля дрожала, словно под ней рыла тоннель целая армия кротов. Кони перешли с шага на рысь и взволнованно захрипели. Гирем посмотрел налево — под сенью грабов в панике трепетали кусты. Ещё несколько мгновений — и они исторгли из себя настоящую буро-серую живую стену из животных. Поток оленей вырвался из-под лесного покрова, хлынул на дорогу, пересёк её в сотне метров от всадников и врезался в зелёную стену из хвои, росшей по правую сторону. Их были сотни — самок, самцов и детёнышей. В уши забивалась тяжёлая глухая дробь, высекаемая из земли тысячами копыт. В воздух поднялись клубы светлой пыли. Рензам поднял руку, призывая спутников остановиться.
-Какого демона они так торопятся на север?! — крикнул Остис. — Тоже мигрируют, Джаркат?! Животные что — все разом решили мигрировать?!
-Возможно, они от чего-то бегут, — сказал Гирем, так что его услышал только историк. Вид огромного безумного стада поднял со дна памяти воспоминания, которые он ненавидел. — Или от кого-то.
-Возможно, — согласился Джаркат. — Это уже третье стадо с того момента, как мы покинули Геляпию. Никогда не слышал об их массовой миграции в это время.
-А может, они просто сожрали на юге всю траву?! — выпятив губы, произнёс Остис, вызвав у спутников усмешки и фырканье.
-Эту загадку мы сейчас не разгадаем, — Рензам махнул рукой, и тронул поводья. Всадники двинулись за предводителем. Последние олени исчезли в хвойном лесу, оставив за собой широкую просеку.
Остатки дня и ночь прошли в бесконечной скачке, и когда солнце начало печь в спины, весь отряд то и дело позёвывал. Стада животных им больше не встречались. Пейзаж западной части Миргордской равнины, который состоял из бескрайних полей и лесов, принадлежавших фермерам и ренедам, был однообразен до безумия, поэтому Гирем и Джаркат довольно скоро перестали вертеть головами и коротали время в беседах. Порой к ним присоединялся Остис, когда ему наскучивало молчание и мошки, которые норовили забиться под одежду.
Вот и сейчас он ехал рядом, хлопая себя по открытым частям тела и цедя проклятия. В очередной раз шлёпнув по шее, он поднёс ладонь с размазанным по ней комаром к лицу и довольно произнёс.
— Наконец-то я пришиб эту гниду!
Сиверт, оказавшийся неподалёку, равнодушно посмотрел на товарища и вытер рукавом стёганки обильно проступивший на лысой голове пот.
-Жарит.
-Это всё из-за Дороги Пепла, — сказал Джаркат, кивая на дорогу. Копыта лошадей уже несколько часов как стучали по хорошо подогнанным каменным плитам. — Для огромного котла насилия они выложили отличную дорогу. Иронично, да, Гири?
Гирем не ответил, глядя по сторонам. Цепи холмов остались позади. Расступились в стороны бескрайние лесные массивы, открывая глазам плоскую равнину, поросшую жёсткой невысокой травой. Из-за серой пелены, разостланной над дорогой и её окрестностями, едва пробивался свет закатного солнца. Юноша посмотрел в небо и увидел, как на тёмные с кровавыми разводами тучи начало наплывать светлое пятно, мало-помалу обретая неясную форму. Лишь через некоторое время он понял, что видит над собой очертания длинного туловища и широких крыльев.
-Посмотрите на небо.
Спутники задрали головы.
-Интересно, — прищурился Джаркат. — Похоже на дракона.
-Так и есть, — кивнул Рензам. — Это дурной знак. Сто лет назад он означал войну. Когда я был ребёнком, дед рассказывал мне истории про те годы. Ризвор сражался против алсалонских орд на узких горных тропах Джихалаев, бок о бок с Пророком. Люди гибли не от мечей и копий, а падая в многочисленные бездонные пропасти между острыми скалами и заснеженными горными склонами. В воздухе стоял страшный шум — трещали молнии, рокотали валуны, а снежинки резали не хуже острого клинка. А над хаосом битвы кружился Тадеуш Мендрагус, верхом на Акрофосе, последнем драконе. Тварь окатывала горные склоны чёрным огнём и срывала лавины. То и дело какая-нибудь из тропинок обрушивалась в ущелье, или заносилась снегом. Дед никогда не мог понять, каким образом ему удалось выжить в этом истребительном сражении.
-И чем закончилась битва? — жадно спросил Гирем. Отец никогда не рассказывал ему и Джензену истории из семейного прошлого.
-Наши предки победили и отодвинули границу дальше на восток, по ту сторону Джихалаев. В последний раз, — глаза Рензама потухли. — С тех пор она двигается только на запад. И если мы ничего не сделаем, сын, Изры скоро не станет.
Он тронул поводья и поехал быстрее, оставив Гирема думать над его словами.
"Отец в каком-то смысле прав. Если Моисей нападёт — а он нападёт, сомневаться нет смысла, погибнут многие. Но будет ли меньше жертв, если Изра начнёт войну первой?".
Гирем мысленно покачал головой.
"Не будет. Человеческие амбиции всегда будут выстилать дорогу из трупов. Это прекратиться только, если мы полностью истребим друг друга, или обоюдно не откажемся от завоеваний. Понимает ли это будущий Пророк? Если нет, то нужно ему объяснить, хоть это и будет непросто. Но поговорить с Моисеем ещё сложнее. Царь Алсалона живёт уже тысячу лет и обладает несравненным опытом. Но если опыт есть эквивалент мудрости, то почему он продолжает так настойчиво нападать на соседей?"
Гирем поравнялся с Джаркатом.
-Ты знаешь о Моисее?
Историк фыркнул.
-Спросить, знаю ли я о Моисее, это то же самое, что спросить у повара, знает ли он, что такое еда. Разумеется, кое-что я знаю. Что ты хочешь узнать? Только не надо спрашивать про его личную жизнь — о её подробностях не знает никто из историков Изры.
-Личная жизнь мне не интересна. Мне интересно, неужели он до сих пор испытывает чувство удовлетворения от завоеваний новых земель и других народов? Сколько ему лет — тысяча, десять тысяч? Мне кажется, такие люди должны обладать мудростью.
Джаркат плотнее закутался в одежды и пожевал губами.
-Я не могу сказать, что происходит в голове у этого человека, но укажу на следующее. Моисей выглядел бы в наших глазах подлинным безумцем, если верить, что он действительно стремиться к завоеванию Изры на протяжении сотен лет только ради нового куска земли и сотни миллионов новых подданных.
-А что, если он действительно безумец?
-Безумцы имеют свойство уничтожать то, над чем стремятся властвовать. В этом случае нам остаётся лишь ждать и терпеть, пока это безумие не пожрёт Алсалон и не оставит изритов единовластными правителями всего континента. Но я тебя разочарую — прошла тысяча лет, а наш сосед не выглядит гибнущей империей. Значит что-то Моисей всё же делает правильно.
-Жаль, что это не распространяется на его дела в отношении нас, — мрачно произнёс Гирем.
Джаркат пожал плечами, видимо, не зная, что добавить. Гирем кивнул ему и посмотрел перед собой. На горизонте виднелись первые признаки огромного эшафота под названием Дорога Пепла.
2
Дорога Пепла. Одна из многих в теургиате, куда свозят грешников и преступников, от которых нет прока на рудниках в Алеманах, Керберах и Каседруме. Это был отрезок тракта длиной в десять миль, окружённый полями пожухлой травы, которой не хватает солнечного света. В небо уходили сотни косых столбов чёрного дыма; горячий ветер забивал в нос запах палёного мяса, а в уши — многоголосье палачей и их жертв.
Езда по Дороге Пепла вызвала у Гирема лишь два чувства — ужас и потрясение. На обочинах полыхали десятки костров, и вокруг каждого собирались шумные толпы зевак. Все они пришли поглазеть на казнь очередной группы смертников.
Грязных, тощих и безликих существ, пригнанных с ближайших земель, вычеркнули из этой жизни. Кого-то привезли в клетках, кого-то пеших ходом. Большинству хватало лохмотьев только чтобы прикрыть срам. Гирем видел девушек с глазами и зубами глубоких старух и детей с руками толщиной в два его пальца. И пугали его даже не бьющиеся в агонии люди, корчившиеся в пламени или четвертуемые на невысоком деревянном помосте. Пугали их тупые взгляды, как у свиней, которых ведут на убой, отвратительно равнодушные и бесстрастные. Точно такие были у Керса и остальных детей. Тогда они вызывали лишь презрение. Сейчас....
-Они преступники, сын, — сказал Рензам. Отец ехал рядом, глядя только перед собой. — Большинство здесь были девонами, пока их не поймали экзоркуторы, разбойниками, ворами, убийцами и насильниками. Сейчас они все кажутся невинными жертвами, но совсем недавно эти мёртвые лица пылали похотью, жаждой наживы и убийства. Не смотри по сторонам, и будет проще.
"Что-то подобное раньше говорил Джаркат. Не обращай внимания, прими как должное, и жизнь станет легче".
Этому совету страстно хотелось последовать, просто потому, что это само по себе было проще. Однако что-то внутри не давало так сделать. Наверное, та самая совесть, которая представлялась ему в облике белокурой девушки. Создин никогда бы не дала ему возможности превратиться в одного из тех, кого он видел среди палачей.
"Боги, я надеюсь, ты счастлива".
Солдаты сновали повсюду армией муравьёв, которая следила за тем, чтобы никто из приговорённых не сумел сбежать. Гирем всматривался в их лица. Множество лиц, множество эмоций. У кого-то во взгляде читалось открытое предвкушение расправы. Кто-то отворачивался от костров, когда на них начинали загонять очередную партию людей, или прятал глаза. А у кого-то на лице застыло холодное выражение с остекленевшим взглядом.
Впервые Гирем увидел стольких служителей Триединой Церкви в одном месте. Порой бело-зелёных ряс было больше, чем кольчуг и простой одежды. Они шустро подгоняли полуголые тощие тела к костру, тыкая в спину церковным символом. Их лиц юноша не видел.
"А чем они отличаются от тех же солдат? Наверняка и среди них есть предвкушающие, отворачивающиеся и холодные сердцем", — подумал он и похолодел от неожиданного вопроса: "А каким было моё лицо, когда я сжёг Элли?"
Гирем перевёл взгляд на чёрную спину отца. Рензам и раньше на его глазах казнил еретиков и девон, но никогда не заставлял его делать то же самое. Задумывался ли он, что казнь Элли была пыткой для палача? Или он уже настолько укоренился в сплаве своих убеждений и характера, что не представляет, что такое вообще возможно? Юноша посмотрел налево, в тот самый момент, когда девушке, похожей на скелета, отрубили голову. Та, оставляя за собой жидкие волосы, покатилась по жёлтой траве.
Со смесью гнева и отвращения Гирем посмотрел перед собой.
"Ты никогда не сделаешь меня похожим на себя. Я клянусь всеми богами, ты выбрал не того сына для своего плана".
Дело шло к вечеру, а дорога казалась бесконечной. Осознав, что не увидит ничего нового в жутком пейзаже, Гирем перестал глазеть по сторонам и предался подсчёту шагов, которые со звонким стуком делал верный Гарапас. Вместе с тем он нашёл ужасную неправильность в том, что на протяжении многих миль тракт был разбит колёсами телег, копытами животных и размыт водой, тогда как здесь дорогу вымостили гранитом и хорошо отшлифовали. Юноша глянул на Джарката, который ехал совсем близко, словно пытаясь отгородить его от зрелища многочисленных казней. Историк встретил его взгляд и отозвался голосом, полным тяжёлой обречённости.
-Мы всегда отдавали смерти самое лучшее. Возвели её в культ, а жизнь оставили под пятой, как нечто само собой разумеющееся и оттого имеющее невысокую цену.
В этот момент к ним подъехал Остис. Артарианец, непривычно молчаливый в этот день, кивнул в сторону горизонта.
-Слава богам, почти прибыли. Забрасин.
3
Стены Забрасина, окружённого широким кольцом возделанных фермерских земель, они увидели издалека. Прежде, чем попасть внутрь города, им предстояло преодолеть исполинскую шумную очередь. Отряд влился в поток из повозок, лошадей, мулов и людей, который медленно втягивался в городские ворота. Стражников было совсем мало, и Остис сказал об этом вслух.
-Снова Кархарий, — уронил Рензам, поправляя рефрактор, который висел у пояса.
Когда очередь дошла до них, к ним вышел капитан охраны.
-Дивайн Рензам Кейр?
-Что случилось, парень?
-Вас ждёт джустикарий Кабреге. Он велел проводить вас, как только вы здесь появитесь.
-Что ему нужно?
-Об этом он мне не сказал, — под раздражённым взглядом Рензама капитан опустил глаза. — Прошу прощения, дивайн. Я обычный солдат.
-Ладно, веди нас.
-Джустикарий вызывал только вас, дивайн.
Расправив плечи, Рензам кивнул Сиверту.
-Встретимся в "Приюте".
Лысый мужчина кивнул. Уплатив один золотой пошлины, отряд двинулся по широкой главной улице Забрасина, которая прошивала город насквозь, оканчиваясь западными воротами. Здесь Рензам и капитан стражи верхом на конях отделились от них и медленно двинулись сквозь людской поток.
-Почему здесь такая высокая пошлина? — спросил Гирем, разглядывая дома.
-Потому что власти не хотят, что в городе толкались всякие подозрительные личности, — объяснил Остис. — Помимо того, что это торговый и промышленный центр Изры, здесь добывают сциллитум.
В полдень главная улица была переполнена людом. Одно и двухэтажные здания пестрели вывесками торговых лавок, ремесленных мастерских, таверн и игорных заведений. Заприметив знакомую, Остис кивнул Сиверту.
-Разберёшься с номерами, дружище? Мне нужно ненадолго отлучиться — хочу навестить одного знакомого. Увидимся в "Приюте".
И солдат отделился от отряда, подрезав повозку с репой.
-Слышишь, ты, чурбан, кого подрезать вздумал?! — вскрикнул плотный бородатый мужик.
