Огненный мир

Открыв глаза, Гайвань радостно улыбнулся, а потом громко позвал слугу.

В раскрывшиеся створки дверей зала бесшумно вбежала демонесса и распростерлась перед ним на коленях.

— Гира, недавно я отдал приказ снарядить караван в Столицу Всех Королевств, — уведомил служанку он.

— Да, повелитель, — ответила она, застыв все в той же позе, не поднимая головы и прижимая к спине крылья.

— Останови его. Вели поворачивать назад. Мне нужны эти пленники для допроса. Иди.

Демонесса так же бесшумно выскользнула из зала, лишь от усердия чиркнув хвостом по дверному косяку.

"Вернется — накажу, — решил он для себя. — Нечего болтать хвостом".

Больше на битву при Санганаре Гайвань смотреть не стал. Странно — но почему-то вид крови действовал на него угнетающе.

Он пригубил вино из хрустальной чаши и принялся размышлять, каким образом легче всего развязать языки пленным, чтобы получить полную информацию о пришельце.

* * *

Впервые на памяти магистра Макевели центральные улицы города были безлюдны и свежи. Не было стаек вечно озорничающих мальчишек, праздношатающихся богачей, грязных торговцев со своим кисло пахнущим товаром и спесивых повес.

— Ух, как хорошо, — думал он, шаркая подошвами сапог по булыжной мостовой.

Правда, когда через полчаса он вышел далеко за пределы центра, то перестал наслаждаться тишью и безлюдьем.

Стали попадаться первые трупы. Разодранные тела, как правило, в черных доспехах. Видимо, тут поработали огненные слуги Повелителя Демонов. Скоро тел и застывающих луж крови стало больше. К поверженным зомби добавились лежащие на всех улицах тела солдат и ополченцев. А потом, когда магистр вышел к предвратной площади, его взору открылись искусственные холмы. Количество тел защитников и нападающих было неисчислимо. Оторванные конечности, кровь, измятые доспехи, избитые щиты, мечи, которые, казалось, навечно застряли в некоторых телах, освещающая все это неровным светом полная луна — будили в его душе неведомые прежде чувства.

Все это выглядело как полотно художника-баталиста, с той лишь разницей, что в зоне прямой видимости не кипел бой.

И, ступая по трупам, неспешно приближаясь к воротам, магистр, обуреваемый каким-то извращенным сладострастием, внимательно вглядывался в искаженные смертью лица и ловил взгляды остекленевших глаз.

Но вот он приблизился к замершим у ворот боевым магам. Непобедимая Четверка, любимцы Андареса, сейчас они стояли друг против друга и концентрировались на плетении, зависшем в воздухе. Макевели прищурился, попытался распознать элементы заклятья, но не смог. Он видел лишь полупрозрачный, наполненный дикой силой шар, к которому шли две энергетические нити. Та, что тоньше, выходила из шара и устремлялась куда-то за город, прямо сквозь стену. Вторая нить, толще и ярче, шла параллельно ей, но, наоборот, стремилась внутрь шара. По ней в шар поступала львиная доля энергии, перерабатываемой плетением. Сами же участники тандема почти не вливали в него свои силы, лишь поддерживали узлы и элементы в нужных местах.

Магистр Макевели глянул за ворота — туда, где во тьме, как угорелый, носился Повелитель, сокрушающий разрозненные отряды зомби. Перевел взгляд дальше, туда, где сотни рыжих огоньков добивали телохранителей некромансеров, при том что те не обращали на угрозу внимания и атаковали демона, как заведенные, словно не понимая, что это бесполезно.

Все наработки магистра, все части его разрозненных планов, вся зависть и ненависть в этот самый миг сложились в единый паззл. Он знал, что ему делать.

Заметившие его, но не подавшие вида маги в тот же миг разлетелись на расстояние в десятки метров друг от друга. Взрывная волна от разрушившегося плетения была настолько мощна, что сам магистр, предварительно навесивший на себя защиту, покачнулся и едва не упал. Не ожидавшие ничего подобного маги Тандема не смогли защититься, и их останки сразу же были размазаны по стенам города.

Вот что значит боевые маги. С теоретиками — такими, как он, — подобного не случилось бы. А всего-то и нужно было, что нарушить баланс контура — эти овцы даже не подумали защитить заклятье от вмешательства извне. Выплеснувшаяся наружу сила шара сама сделала за магистра всю работу.

Убедившись, что все мертвы, он посмотрел на демона, стремящегося отлететь подальше от некромансеров. Но не тут-то было. Прорезавшая эфир вспышка вспорола воздух вокруг него и, стеганув энергетическим бичом, бросила его на землю. Следом за ней последовал удар, а затем некромансеры отвлеклись и начали бороться за свою жизнь. Но демон уже был повержен.

Увидев, что ему не угрожает ровным счетом ничего, Макевели напялил на себя маскировочную ауру и направился к неподвижному телу.

Если демон мертв — что ж, Макевели возьмет только образцы для анализа. Печень, сердце, костный мозг, немного крови... А если жив, это вообще великолепно. Его тайная лаборатория, которую не найдет ни одна ищейка, только и ожидает появления демона в своих застенках. Магистр уже был близок к разгадке тайны превращения в Повелителя — осталось провести только кое-какие опыты.

— Ну что, студент, — прошептал он, пробираясь в ночи по бранному полю, — ну и кто теперь старый пердун? А?

Дмитрий

В других обстоятельствах я бы воспринял окружающий пейзаж как сказочный и неестественный. Я бы наслаждался им, как люди наслаждаются новой, никогда ранее не виденной обстановкой. Солнце, скрытое за пеленой серых облаков, мягким светом окутывает барханы из мелкого белого песка и навевает воспоминания об армейских годах. Тогда я еще не знал о существовании дьяволов и демонов, не горел в аду, не участвовал в набегах на миры.

...Наш батальон как-то отправили на совместные учения с флотом. И вот, однажды ночью, когда я вышел на палубу, я увидел незабываемую картину: море засветилось, сделалось белым, и все стало видно, словно днем. Признаться, я тут же вспомнил об инопланетянах, но матросы поспешили разочаровать: просто в воде какие-то микробы генерируют свет. Несмотря на столь обыденное объяснение, я все же не мог не наслаждаться красотой сияющего моря...

И если сейчас вообразить, что мои руки не отягощены тяжелыми цепями, что впереди меня не качается вонючая задница верблюда и что вокруг нет злобных демонесс, можно представить, что я иду по гребням этого таинственно светящегося моря...

Голова невольно повернулась влево. Громыхая цепями и подволакивая ногу, бок о бок со мной идет некогда прекрасная девушка. То есть демонесса без хвоста и крыльев. Теперь, хоть она и имеет правильные черты лица, красивые волосы и гордую осанку, прекрасной ее уже не назовешь. Ее лицо все еще носит следы побоев, а раны на теле до сих пор не зажили. Ее пытали наравне со мной, но, в отличие от меня, она оставалась крайне чувствительной к боли, а кроме того, палачам удалось заблокировать ее естественные способности. Ключей к моей регенерации они подобрать не смогли — ограничились лишь "общим наркозом". Провели какой-то ритуал, до предела ослабляющий разум, и повторяли ритуал каждые два дня.

Мысли мои от этого стали тихими, едва шевелящимися, и все мои небольшие "магические" способности меня покинули. Вероятно, с Кассией произошло то же самое, только гораздо хуже.

Прошло уже три дня, как нас вышвырнули из каземата, сковали по рукам общей цепью и отправили куда-то в пустошь с небольшим караваном. Караван и правда был миниатюрным — не удивлюсь, если узнаю, что его снарядили только ради нас. Два верблюда, пять демонесс, один демос и один Повелитель — вот и всё.

Надменный чернокрылый Повелитель, разумеется, гордо восседал на верблюде, постоянно жующем что-то. На втором верблюде, испепеляемая завистливыми и ненавидящими взглядами, ехала счастливая демонесса. Она исполняла роль некоей "первой жены", а точнее, лучшей любовницы — поэтому была удостоена высокой чести не топать на своих двоих. Повелитель, кстати, вчера оприходовал ее при всех — меня чуть не стошнило, а другим вроде как понравилось. Демонессы зажглись, засуетились, попытались соблазнить своего хозяина тем, что принимали всякие там позы, но он, не обратив никакого внимания на их потуги, завалился спать прямо под полуденным солнцем. Разъяренные фурии выместили всю накопленную злость на нас с Кассией. Бедная девочка получила новые раны. Остается надеяться, что продолжения садо-мазо сегодня не последует...

Сейчас все они с мрачным видом плетутся в хвосте каравана, зато в авангарде, перед верблюдами, идет демонесса, ведущая за собой здорового крокодила. Она держит цепь ошейника с таким видом, будто тянет не монстра, который раза в два тяжелее ее, а забитого узника концлагеря. Демос от такого обращения выглядит не шибко довольным, но брыкаться или рычать еще не пытался. Посмотрим, что будет дальше.

Внезапно Повелитель натянул поводья, останавливая размеренную поступь верблюда.

Он замер, будто увидел вдали что-то опасное, и теперь задумчиво решал, стоит ли продолжать путь...

— Повелитель? — осмелилась поинтересоваться его самочувствием "лучшая любовница".

— Нам приказано вернуться... — с какой-то детской обидой произнес он. — Ладно, разворачиваемся.

Перестроения в караване не заняли много времени, и через несколько минут мы вновь плелись по белой пустоши, но уже в обратную сторону.

— Ты что-нибудь понимаешь? — шепотом, чтобы не услышали надзиратели, спросила у меня Кассия.

— Относись к этому как к затянувшейся прогулке, — отозвался я. — Походили несколько дней и вернулись.

Девушка поджала разбитые губы, затем тряхнула спутанной гривой:

— Нет, тут все намного хуже. Скорее всего, нас собирались обменять, а теперь передумали, узнав о нашей истинной ценности.

— И какая же у нас ценность? — почти весело поинтересовался я.

Она немигающим взглядом уставилась в какую-то точку на горизонте.

— Мы... то есть я, слуга Альтаира... Он пытался нам как-то помочь, а теперь все сорвалось. Да. Это единственное объяснение.

— Знаешь, я бы не был в этом так уверен. Прошло столько времени, а твой ненаглядный так и не появился. Скорее всего, ты для него никто. Обычная демонесса, которых в этом мире пруд пруди.

Кассия взглянула на меня зло, но отвернулась, так ничего и не сказав.

Через несколько часов демоны сделали привал, а у меня к этому времени был готов план побега. Осталось только разобраться с Кассией. Бросить ее здесь не получится — цепи с наших рук никто не снимал. Но брать ее с собой мне тоже не очень хотелось, эта лицемерная тварь в любой момент могла ударить в спину.

Сейчас она сидит, поставив локти на коленки, и подпирает голову ладонями, вид у нее такой жалостливый, что хочется ее утешить, приободрить, защитить, однако когда она окажется на свободе, ее поведение разительно перемениться... Но другого выхода не оставалось. Придется рискнуть.

— Кассия, — прошептал я ей в самое ухо. — Я могу портануть нас отсюда.

Она посмотрела недоверчиво, но все же шепнула:

— Как? Ты ведь лишен способностей.

— Они не обновляли ритуал уже несколько дней, я чувствую, что могу дотянуться мыслями до портала...

— Куда?

— Назад. А точнее, вперед — ближе к замку. Вчера мы проходили мимо кочевого племени. Они прятались, их никто не заметил. Но я все же учуял. Я ведь чувствую души людей. И там есть несколько порталов — наверное, их юрты. Ты со мной?

Она кивнула:

— Это лучше, чем ничего. Хоть какой-то шанс.

В тот же миг, воспользовавшись тем, что все надзиратели были заняты обхаживанием Повелителя, я портанул нас на день пути ближе к замку. Что же поделаешь — других порталов в округе я не чувствовал, а "запомнившихся" в этом мире и не было. Как только меня выпустили из пространственной темницы, я попал в замок Повелителей — никаких дверей в этом мире не видел и, следовательно, никуда больше портануться не мог.

Поэтому, когда я увидел, что мы с Кассией, скованные, находимся в огромном шатре в окружении нескольких десятков враждебно настроенных варваров, я не почувствовал особого огорчения. Выбора все равно ведь не было.

Нечесаные громилы с огромными секирами тем временем брали нас в кольцо...

Глава 2

Номата уже третьи сутки бродит по полю смерти. Она не ест, не спит — все ее мысли связаны лишь с Кан-Альтаиром. Но она не одна среди этого царства мертвых. Днем, под палящим солнцем, по полю медленно передвигаются телеги с командами могильщиков, и стражи патрулируют поле, не допуская мародерства. Холодной ночью бродят группами любители легкой наживы, иногда вооруженные. Странно, но ни те, ни другие Номату не гнали. Проходя близко, они почему-то сочувствующе кивали, а иногда даже низко кланялись. Почему они вели себя столь непонятно? Номата не знала. Да и ответ ее не интересовал. Все ее мысли были заняты лишь Кан-Альтаиром.

Наступает очередной рассвет, но она этого не замечает. Высоко подняв факел, бродит среди трупов и вглядывается в лица. Иногда ей приходится ворочать гниющие останки, разбирать сваленные в груду тела. В такие моменты в воздух обычно поднимаются тысячи огромных черных мух, а сытое воронье продолжает следить за ней одним глазом и протестующе каркать. Номата задыхается от вони, но продолжает свое дело.

Время от времени она негромко напевает. Эту песню так любила ее мать:

Ангелы и демоны смеются надо мной,

Кружатся, будто вороны, над моей душой,

Не зна-а-а-ет сча-а-стья образ мой...

И хотя смысл песни от нее ускользает, песня напоминает ей о матери. Они были похожи и внешне, и характером. Разве что глаза у дочери были цвета осенней листвы.

— Я принес тебе поесть, — раздался рядом незнакомый голос.

Номата подняла голову и увидела перед собой человека в куртке из дубленой кожи. Лицо его было серьезно.

— Передохни немного, — предложил он, протягивая горшочек с чем-то вкусно пахнущим. Странно, но даже окружающий смрад не мог заглушить этот чудный аромат. — Жена приготовила специально для тебя.

Номата кивнула и взяла горшок в руки. Ей нужна эта пища, чтобы восстановить силы, ей нужны силы, чтобы продолжить поиск.

— Я тебя не знаю, — сказала она.

— Зато я знал твоего демона. Во время обороны ворот я стоял с ним плечом к плечу. Я смеялся над ним, издевался, а он даже не рассердился. Словом, хороший парень... Хм, получается, что он спас не только город, но и меня. Если бы он не отправил все ополчение к другим воротам, я был бы мертв. Кстати, его можно опознать по рубиновому браслету на руке — главное, чтобы первыми до него не добрались мародеры... Ой, прости! Я верю, что он жив, просто сказал на всякий случай...

Помявшись немного, он скомкано попрощался и, оставив девушку наедине со своими мыслями, поплелся обратно в город.

Номата проглотила жаркое, практически не жуя, аккуратно поставил горшочек на землю, пошла к следующей груде тел и вновь принялась напевать вертящийся в голове странный мотив.

Не знает счастья образ мой...

Не прошло и часа, как к ней подошли новые гости. Женщина в летах, одетая в тонкую кольчугу, и десятка два горожан — по виду ремесленников.